Брент Кертис, Джон Элдридж - Священный роман 6 страница

Я очень хочу быть милостивым к тебе. Ты многоценен и дорог в очах Моих, потому что Я люблю тебя. Но ты — подойди-ка ближе, ты… ты… потомок прелюбодеев. Ты сделал себе ложе на высоком и величественном холме, отвергнув Меня, ты раскрыл свою постель, забрался туда и сделал ее доступной всем. Ты был неверен Мне. И все же… Я благоволю к тебе, как радуется жених о невесте, так и Я буду радоваться о тебе. (См.: Книга Пророка Исаии.)

Я помню, как ты был предан Мне в молодости, как невеста, ты любил Меня… Какой же недостаток нашел ты во Мне, что так отдалился от Меня? Ты как быстроногая верблюдица рыщешь здесь и там, жадно, страстно вдыхая воздух, — в этом запале кто может удержать ее? Разве не должен был Я наказать тебя за это? Разве не должен был Я отомстить за Себя? Я возлюбил тебя вечной любовью; Я простер к тебе благоволение. Что же Я сделал такого, что ты так ненавидишь Меня? (См.: Книга Пророка Иеремии.)

Я отвечу вам так, как ответили бы ваши идолы [прелюбодеи] для того, чтобы снова завоевать ваше сердце. (См.: Книга Пророка Иезекииля.)

Вернитесь ко Мне, и Я вернусь к вам. Даже несмотря на ваши резкие и грубые слова, которые вы сказали Мне: «Эти взаимоотношения ничего не дают нам, и любить Бога не стоит». (См.: Книга Пророка Малахии.)

После этого наступила четырехсотлетняя тишина. Господь не звал нас, а когда звали мы, Он не отвечал на наши призывы. Вы можете живо представить Его, залечивающего Свои раны, обдумывающего, с какого же момента все пошло неправильно. И у Него возникает одна идея. Вот версия этой истории, данная Сёреном Кьеркегором:

Представьте, что один король полюбил застенчивую девушку. Этот король был непохож на других. Все государственные мужи трепетали перед ним. Никто не смел противоречить ему, потому что его силы хватило бы на то, чтобы сокрушить всех противников. И вот сердце короля растаяло от любви к скромной девушке. Как ему показать свою любовь к ней? Так или иначе, его царственное положение связывало ему руки. Если бы он привел ее во дворец и украсил ее голову короной с бриллиантами и облачил ее в царственные одежды, она бы, безусловно, не стала противиться — никто бы не осмелился противиться ему. Но любила бы она его?

Она могла бы, конечно, сказать, что любит его, но были бы эти слова правдивыми? Или она стала бы жить с ним из страха, горестно сожалея о тех днях, которых уже не вернуть? Была бы она счастлива с ним? Как бы он смог это узнать? Если бы он приехал в ее лесное жилище в царском свадебном экипаже, с вооруженной охраной и развевающимися знаменами, это тоже ошеломило бы ее. Ему не нужна была раболепная подданная. Ему нужна была возлюбленная, равная ему. Он хотел, чтобы она забыла, что он король, а она всего лишь бедная девушка, и стремился, чтобы любовь преодолела все различия между ними. Ибо только в любви неравные становятся равными.

Цит. по книге Ф. Янси «Разочарованные Богом»

Царь переодевается в нищенские одежды и отрекается от трона, чтобы получить ее руку. Воплощение, жизнь и смерть Иисуса — это то, что отвечает разом на все вопросы типа «Как относится ко мне Господь?». Именно поэтому Павел сказал в 5 главе Послания к Римлянам, что надо посмотреть туда, на крест. Там мы увидим, каково сердце Божие. В тот момент, когда мы совершили самое горькое предательство, когда так далеко убежали от Него и заблудились в чащобе, откуда нам самим не найти дорогу домой, Господь пришел и умер, чтобы спасти нас. Нам не надо было ждать воплощения, чтобы увидеть Бога как одного из персонажей этой истории и что-то узнать о Его намерениях. Но после воплощения сомнений быть не должно.

Есть еще так много, о чем нужно сказать. Иисус ушел, чтобы приготовить нам место на небесах; Дух снизошел, чтобы дать нам силы продолжать завоевывать царство, что прежде всего нужно для того, чтобы освободить сердца других для жизни в любви с Богом. Да и в нашем сердце есть еще так много всего, что следует выпустить на свободу. Наш враг еще не сдался, и он тоже претендует на наше сердце. А о чем же IV акт, грядущие события на небесах? Все это в будущих главах. Давайте остановимся здесь и попытаемся выяснить суть того, что мы узнали.

Каков же Бог? Доброе ли у Него сердце? Мы знаем, что Он придумал все это от начала до конца. Как напоминает Саймон Тагуэлл, Бог всегда стучится в нашу дверь:

Воображая себе, что это мы ищем Бога, мы зачастую падаем духом. Ведь все наоборот — это Он ищет нас. Поэтому нам следует найти в себе силы, чтобы признать, что слишком часто мы как раз не ищем Бога; более того, мы убегаем от Него, сопротивляемся Ему. Он знает это и принимает во внимание. Он спускается за нами в самую тьму; и там, где, как нам кажется, мы наконец-то скрылись от Него, мы попадаем прямо в Его руки. Поэтому не стоит тешить себя ложным благочестием, которое дает нам надежду на спасение. Наша надежда в Его намерении спасти нас, и Он не отступит.

Молитва

Когда мы чувствуем, что жизнь зависит лишь от нас, то становится нечем дышать. Когда мы — главные действующие лица, мир так мал, что у нас практически не остается возможности двигаться. Поэтому надо освободить душу, чтобы вместить то, что было до нас и что включает нас в себя, подразумевает нас и все же не зависит от нас, не замыкается на нас, но предлагает нам поучаствовать в чем-то великом. А как же с Романтикой и Стрелами? Так не должно было быть. Когда-то мы жили в саду; мы жили в том месте, для которого были предназначены. Стрел не было, была только красота. Наши взаимоотношения не были испорчены страхом, осторожностью, интригами, отношениями «ты — мне, я — тебе». Наш труд вознаграждался, и мы получали больше, чем отдавали. Но красота осталась, и мы стремимся к ней до сих пор; мы были созданы для сада. Хотя теперь есть и горе, потому что мы живем вне Эдема. Стрелы кажутся единственной реальностью в нашей жизни, но это не так. Сердце мироздания — это по-прежнему совершенная любовь.

И наконец, если мы попытаемся относиться к Богу только как к Автору, то сойдем с ума или отчаемся вконец — что в принципе одно и то же. Я просто не могу представить себе персонажей романа, которые бы волновали автора так же, как и его окружение. Он может любить их, ненавидеть, быть заинтригованным ходом событий, которые он сам же и придумал, но они не оказывают на него такого влияния, как окружающие его и равные ему люди. Он не живет с ними как с возлюбленными из плоти и крови. Но если мы увидим Бога как Героя истории и поймем, чего Он хочет для нас, то одно мы будем знать наверняка: мы воздействуем на Него. Мы влияем на членов Троицы так же, как и Они друг на друга.

Только после того, как мы увидим Бога Героем великой истории, мы поймем, что Его сердце доброе.

Когда же мы утратили это? Какова наша роль в этой космической драме? Может быть, мы лишь реквизит, добавленный, чтобы скрасить и заполнить космический рельеф? Нейл Андерсон написал об этом так: «Самое главное в нашей вере — это правильное представление о том, кто есть Бог… Второе по значимости — представление о том, кто есть мы как дети Божьи». В следующей главе мы рассмотрим нашу роль в этой истории.

Глава 7 - Возлюбленные

Я принадлежу другу моему,
и ко мне обращено желание его.

Песн. П. 7:11

Елена троянская, должно быть, была выдающейся женщиной. Два царства вступили в войну из-за нее; тысячи мужчин отдали свои жизни за то, чтобы она могла принадлежать одному из них. Красота ее лица заставила спуститься на воду тысячу кораблей. Елена была женой Менелая, греческого царя, жившего в IX в. до н. э. Их домом было мирное средиземноморское царство, до тех пор пока там не появился Парис, троянский принц. Парис влюбился в Елену, и по одной из версий этой истории, она ответила ему взаимностью. Под покровом ночи Парис похитил Елену и увез ее в Трою. Это привело к началу Троянской войны. Менелай и его брат Агамемнон собирают мощную греческую армию и спускают на воду тысячу кораблей, чтобы осадить Трою, и все это было сделано, чтобы вернуть Елену.

Немногих на свете так добиваются. Иногда мы спрашиваем себя, а замечают ли нас вообще. Отец обычно слишком занят, чтобы прийти поболеть за игру нашей команды. Мама целые дни пропадает за нескончаемой стиркой или, что еще чаще, занимается своей карьерой. Мы приходим в мир, страстно желая быть особенными для кого-то, и с самого начала горько разочаровываемся. В самом деле, редкие души бывают приняты такими, какие они есть; не потому, что они что-то могут сделать, или из-за того, что они в состоянии что-то дать другим, а просто потому, что они существуют. Можете ли вы вспомнить, как кто-то важный в вашей жизни усадил вас перед собой с единственной целью — узнать лучше ваше сердце, будучи абсолютно уверенным, что ему понравится то, что он там найдет? Тех, кто покорил Эверест, больше, чем тех, кто пережил настоящее покорение своего сердца. Какой вывод нам остается сделать? В наших сердцах нет ничего интересного и заслуживающего внимания. Какой бы ни была эта тайна, которую мы называем «я», ее недостаточно.

«И в самом деле, — можно продолжить эту мысль, — если меня не добиваются, это, должно быть, потому, что со мной что-то не в порядке, во мне есть что-то темное и извращенное». Мы хотим, чтобы нас узнали, и вместе с тем боимся этого больше всего на свете. Большинство людей живет с неосознанным страхом, что однажды все поймут, кто они есть на самом деле, и мир содрогнется.

Жена моего близкого друга ходила на консультации к специалисту по вопросам семьи и брака, чтобы разобраться с некоторыми проблемами в своей личной жизни. После нескольких частных сеансов она попросила своего мужа, пастора, пойти в следующий раз вместе с ней. По мере того как приближался назначенный для консультации день, его тайный страх перерос в настоящую панику. В ночь перед их совместным сеансом пастору приснился сон, в котором консультант раскрывает его истинное лицо и, выскочив из офиса, бежит по улице, выкрикивая: «Боже мой, да ведь он же пастор!»

Мы приходим в этот мир со страстным желанием, чтобы нас узнали и приняли, и глубоко засевшим страхом, что мы не такие, какими должны быть. Мы переживаем кризис индивидуальности. А затем, как пишет Фредерик Бучнер, за дело берется окружающий мир:

Начиная с весьма привлекательной молодой особы и очаровательного, но довольно неуверенного молодого человека, которые оба знают о том, что значит быть родителями, не больше, чем об обратной стороне Луны, мир приступает к нашей обработке и пытается создать из нас то, что ему нравится, и так как нам надо каким-то образом выжить, мы стараемся сделать из себя нечто, что, как мы надеемся, понравится миру больше, чем то, что было до тех пор, пока мы оставались самими собой. Такова история всех живущих, излишне было бы и напоминать об этом, и в процессе проживания этой истории подлинное «я» запрятывается так глубоко, что большинство из нас так больше и не видит его. Вместо этого мы живем под разными личинами, которые постоянно надеваем и снимаем, как пальто и шляпы в зависимости от погоды.

Раскрывая секреты

Подумайте о роли, которую вы играете, о личине, которую надеваете как костюм. Кто назначил вам эту роль? Большинство живет по сценарию, написанному для них кем-то другим. Нам не предлагают жить нашим сердцем, быть тем, кем мы действительно являемся, поэтому мы надеваем маски в надежде предложить что-то более приемлемое для мира, что-то функциональное. Мы заучиваем наши роли еще в раннем детстве и помним их хорошо: Джоуи — умный ребенок, и его роль — быть умником. Он помогает вам делать домашние задания и готовится стать программистом. Карен — жертва насилия, борется с бесконечными проблемами. Ее роль — быть женщиной, которой пользуются. Симпатичные девушки призваны быть украшением общества, все остальные отправляются в библиотеку. Мальчиков атлетического телосложения принимают в состав спортивной команды, других же берут просто на замену. Нас либо выбирают, руководствуясь неправильными установками, либо не выбирают вовсе.

Какое отношение все это имеет к нашему сердцу? Господь создал каждого из нас уникальной индивидуальностью со своей ролью в великой истории, но с раннего детства другие актеры перекраивают нашу жизнь на свой манер.

«Что же, — скажет реалист, — не позволяй другим людям чрезмерно влиять на тебя. Будь собой. Верь в себя». Те, кто предпринял такие попытки, понимают, что этого совета недостаточно для исцеления души и возвращения собственной индивидуальности. Самые болезненные Стрелы, которые мы знаем, застревают в нашей самоидентификации, и никакие глубокие размышления или самоутверждение не помогут удалить их. Было сказано много слов, их повторяли тысячи раз, и они звучат внутри нас как пластинка, которую заело: «глупый», «некомпетентный», «некрасивый», «неприятный» — этот список бесконечен.

Но кроме этого есть образы, сцены из нашей жизни, которые действуют еще сильнее, чем слова. Когда я (Брент) был во втором классе, то однажды намочил штаны. Мы смотрели фильм, и мне было слишком неловко отвлекать класс, чтобы попросить разрешения выйти. Я терпел, сколько мог, но фильм был такой длинный. Под моей партой образовалась лужа. Униженный, опасающийся Стрел насмешек на школьном дворе, я попытался выдумать оправдание и заявил, что у меня разбился термос. Учитель отослал меня в комнату для малышей, чтобы я позвонил родителям и они привезли мне сухие штаны. Дома никого не оказалось. В момент настоящей нужды, когда я так отчаянно хотел, чтобы мне кто-то помог, я остался один. Что-то щелкнуло у меня внутри; в моей памяти остался образ, который хранил сообщение, что мне никогда больше нельзя попадать в беду, потому что никого не будет рядом, чтобы поднять меня, если я упаду. Когда я стал взрослым, то в основном мое стремление к совершенству шло от этого образа: никогда не попадай в ситуацию, где тебе будет что-то нужно.

Глубоко засевшие Стрелы искажают наше самовосприятие, пока не придет кто-то достаточно сильный, чтобы вытащить их и освободить нас от личин, которые мы надеваем в зависимости от окружающей обстановки, и не восстановит нашу подлинную индивидуальность. Без такой личности мы теряемся в наших маленьких историях, тревожно оглядываемся по сторонам, надеясь получить ключ к разгадке того, кем мы являемся на самом деле. Мы читаем отзывы других о нас как отчет о том, как идут наши дела. Родители часто предупреждают подростков, чтобы они не попадали под влияние большинства, но кто из нас сам не оказывался в той или иной степени жертвой стадного инстинкта? Мода служит наглядным доказательством того, что мы живем, прекрасно отдавая себе отчет в том, что наша жизнь проходит на глазах у других людей. Для этого мы и были созданы. Мы были сотворены, чтобы жить в обществе, а не в зале с зеркалами. Философ и писатель Габриель Марсель использует пример из повседневной жизни, чтобы показать, каким образом мы утверждаем свою самость:

Возьмем, например, ребенка, который принес своей маме букет цветов, только что сорванных на лугу. «Смотри, — кричит он, — вот что я собрал». В голосе Марка, и в первую очередь в его жесте — триумф… сопровождающийся возвещением о себе. Ребенок заявляет о себе, чтобы получить признание и благодарность: «Это я, я, который с тобой здесь, принес тебе эти прекрасные цветы, не думай, что это была Нанни или моя сестра; это я и никто иной».

Человек путешествующий

Люк, мой двухлетний сынишка, нашел меня субботним утром возящимся в гараже. «Эй», — сказал он тоном не терпящим возражений. Он повернулся, и я пошел за ним в гостиную. «Сядь». Я сел, и мне стало очень любопытно, что же он будет делать дальше. «Смотри!» Он забрался на свою лошадку и начал скакать на ней с такой страстью, как ковбой, выполняющий какое-то опасное задание, которое сделает его героем. Что-то за окном привлекло мое внимание, и я выглянул во двор, это была большая ошибка. «Смотри на меня!» — потребовал он. Люк хотел того, чего хотим мы все, — сыграть свою роль, прожить свою жизнь на глазах у кого-то. В действительности он желал не просто быть замеченным. Он ждал, чтобы его похвалили, чтобы им восхищались, чтобы ему аплодировали — короче говоря, он жаждал славы.

Как может быть иначе? Мы созданы по образу Божьему. Или точнее, как отражение Троицы. Если мы действительно поймем эту прекрасную истину своим сердцем, то, возможно, это возродит нашу жизнь. Рассмотрим лишь два очевидных вывода, которые вытекают из этого факта. Во-первых, как мы разобрали в предыдущей главе, Троица — это общность, а значит, мы, по сути, сотворены для общения. «Мы созданы любовью, в любви и для любви», — написал психолог Джералд Мэй. Но это не все. Троица — это общность, чьи члены обретают свою индивидуальность друг в друге. Отец не был бы отцом, если бы Его не связывали особые отношения с Сыном и с нами. Он мог бы быть «Богом», «Иеговой», даже «Всемогущим», но никогда не был бы «Аввой, Отцом». Конечно, Сын не был бы сыном, если бы не существовал Отец. Благодаря Своим взаимоотношениям с другими членами Троицы, Иисус был и всегда будет Сыном Божьим. И как мой сын Люк, да и все дети, Он жаждет больше всего одобрения Отца. «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира» (Ин. 17:24).

Индивидуальность не падает на нас с неба. К счастью или к несчастью, индивидуальность мы обретаем. Мы становимся самими собой, вступая в отношения с другими. Но что еще более важно, мы обретаем нашу индивидуальность благодаря нашему влиянию на этих других — благодаря тому, влияем ли мы на них и если да, то каким образом. Мы страстно хотим знать, меняем ли мы что-то в жизни других, нам необходимо знать, что мы важны, что наше присутствие нельзя заменить домашним животным, благосостоянием или даже другим человеком. Ужасное бремя принятого образа в том, что его надо постоянно поддерживать. Что случилось с Еленой троянской, когда ее бедра стали полнеть, а лицо покрываться морщинами? Вскакивала ли она каждое утро с постели, чтобы посмотреть на себя в зеркало, опасаясь, что уходящие годы оставят свой неизгладимый след и она станет менее привлекательной? Ее проблема — это и наша проблема: мы думаем, что должны делать что-нибудь, чтобы быть желанными. Если однажды мы обнаруживаем нечто, что привлекает к нам внимание, то вынуждены продолжать делать это или рискуем лишиться интереса окружающих к себе.

Так мы и живем со страхом, что нас не выберут, с бременем, что нужно играть те роли, в которых нас замечают, пообещав себе, что люди никогда не увидят нас такими, какие мы есть на самом деле. У нас постепенно вырабатывается образ самих себя, иногда отрицательный. Малыш перекрасил свой красный вагончик в серый той краской, которую отец оставил в банке после того, как покрасил забор. «Посмотри, что я сделал!» — говорит он в надежде получить одобрение за свой великолепный вклад в усовершенствование этого мира. Разгневанный отец стыдит его: «И что, по-твоему, ты натворил? Да ты просто все испортил». У ребенка формируется отношение к себе: все, что я делаю, — плохо; я порчу хорошие вещи, я скверный мальчик. И он берет на себя обязательство никогда не попадать в ситуации, в которых он мог бы испортить что-то. Спустя годы его коллеги удивляются, почему он отклонил привлекательное предложение сделать карьеру. Ответ заключен в его самовосприятии, которое он выработал, основываясь на впечатлении, произведенном им на самого важного человека в мире, и страхе оказаться когда-нибудь снова в подобной ситуации.

Маленькая девочка привлекала внимание своего отца лишь тогда, когда он хотел использовать ее для сексуальных извращений. «Я сексуально опасна, — заключает она. — Я грязная маленькая тварь». Она живет с чудовищным разладом в душе, причиной которого стала двойственность сексуальных домогательств. С одной стороны, ей нравится то внимание, которое ей оказывают. Она понимает, что была создана для близких отношений. Но с другой стороны, единственная близость, которую она когда-либо знала, — это насилие. Позже она становится влиятельным и компетентным лидером женского служения в церкви. Ее знают как неутомимую труженицу и преданную служительницу — но ни один мужчина не стал ей близок. Она осторожно избегает любых знаков внимания и поддерживает отношения лишь на официальном уровне. Она не может пойти на риск и стать сексуально привлекательной. Давным-давно она уяснила, что близость приводит к насилию, что ее сексуальность грязная, и поэтому она скрывает ее под маской христианского служения.

В последние тридцать лет я зарабатывал на жизнь сначала в качестве актера, а затем — публичного оратора. Эта роль возникла во втором классе, когда я влюбился в свою учительницу, миссис Макграт. Она была молодой, красивой и обращала на меня внимание, она заметила, что я могу хорошо говорить, стоя перед классом, поэтому она выбрала меня рассказчиком для школьной пьесы. Что-то во мне пришло в движение, в волнение. Я прекрасно справился с заданием, и все мамы плакали. «Ага! — заключило мое глупенькое сердечко. — Вот моя роль, вот так я получу признание!» И все тридцать лет я играл эту роль, редко показывая свое истинное лицо и поэтому так редко чувствуя себя по-настоящему живым и нужным кому-то. Вы не можете сблизиться с кем-то, нося маску.

Но от самого себя не скрыться. Вы живете в соответствии со своим представлением о жизни и о себе; иначе быть не может. Если вы играете роль неудачника, то неудач вам не миновать. Актеры будут играть, соблазнительницы — соблазнять, жертвы — подвергаться насилию, пустышки поблекнут, а выдающиеся люди будут делать все, что даст им почувствовать себя выдающимися, надевая пальто и шляпу в зависимости от погоды. И опять же то, что мы делаем на этом костюмированном балу жизни, выглядит так, как будто мы избегаем разоблачения и в то же время пытаемся предложить миру что-то, что принесет нам славу.

Еще маленькой девочкой моя подруга Сьюзан потерялась среди своих братьев и сестер, и озабоченные родители редко замечали ее. Однажды она сделала ожерелье из тыквенных семечек, просто стараясь как-то развлечься. По какой-то причине ожерелье привлекло внимание ее отца. «Эй, посмотрите-ка на это, ну и ну! Только взгляните, что сделала Сьюзан!» Годы спустя, когда она возвращалась в памяти к этому на первый взгляд обычному происшествию, она вспоминала ощущение своей значительности, которую, как ей тогда казалось, она приобрела: «Люди заметили, что я что-то сделала!» Разве удивительно, что она стала дизайнером?

Дело не в том, что внимание и похвала отца были незаслуженными; дело в том, что они были редкими, скорее исключением, а не правилом. Когда в жизни нам достается так мало любви, то мы хватаемся за те крохи, которые получаем, и это становится определяющим в нашей жизни. Эти моменты, возможно, не раскрывают нашей настоящей индивидуальности и призвания, но это все, что у нас есть.

Мы смотрим на себя глазами других; вопрос только в том, кто эти другие. Скорее всего, это будут те люди, на которых мы оказываем большее влияние. Давайте снова подумаем о Елене троянской. Почему «троянской»? Разве не была она Еленой греческой, женой Менелая? Называя ее Еленой троянской, мы всегда напоминаем о том влиянии, которое она оказала на средиземноморский мир в IX в. до н. э. Мы не зовем ее «Еленой прекрасной» или «Еленой, самой выдающейся из всех женщин». Ведь эти характеристики тоже принадлежат ей. Но нет, она — Елена троянская, что подразумевает «Елена, за которую сражались», «Елена, которую похитили и спасли», «Елена, которой добивались». Ее индивидуальность неотделима от ее отношений с другими людьми; она была дана ей. Возможно, ей нравилось внимание, возможно — нет. Возможно, на самом деле она играла простую роль редкого экспоната, украденного из дворца Менелая, чтобы быть помещенным в Трое. Я надеюсь, что кто-то из всех тех тысяч добивался ее сердца. Но что бы она ни чувствовала, оказавшись виновницей международного скандала, Елена должна была знать, несмотря на тень сомнения, что она чего-то стоит.

Евангелие говорит, что мы, кого возлюбил Бог, стали причиной кризиса космических масштабов. Оно говорит, что мы тоже были похищены у нашей истинной Любви и что Он начал самую великую кампанию в мировой истории, чтобы получить нас обратно. Господь создал нас для близости с Собой. Когда мы повернулись к Нему спиной, Он пообещал прийти за нами. Он посылал личных посланников; Он использовал силу красоты и горя, чтобы снова завоевать наше сердце. Под покровом ночи Он проник инкогнито во вражеский лагерь — Предвечный явился новорожденным. Как напоминает нам Филип Янси, воплощение было отважной вылазкой в стан врага. Под властью зла был целый мир, и нас держали в темном подземелье. Бог рискнул всем, чтобы спасти нас. Почему? Что Он нашел в нас, что заставило Его войти в роль ревнивого влюбленного, чтобы вступить в битву не только с царством тьмы, но и с нашим неверием в доброту Его сердца, однако не для того, чтобы уничтожить нас, а чтобы вернуть Себе? Это яростное стремление, безрассудное намерение, которое сметает с пути все условности, желание в буквальном смысле привести в движение небо и землю — для чего это, что Ему от нас нужно?

Нам предлагали много объяснений. Одни говорят нам, что Бог хочет послушания, жертвы, приверженности правильной доктрине или соблюдения определенных норм поведения. Это ответы, которые дают консервативные церкви. Более «прогрессивные» полагают, что Господь хочет, чтобы мы были довольны, счастливы, самореализовались или что-то еще в этом роде. Конечно, Он печется и об этом тоже, но не это Его главная забота. То, о чем Он заботится, — это мы, наш смех, наши слезы, наши мечты и страхи, само наше сердце. Помните, как Он сокрушается в Книге Пророка Исаии, что, несмотря на то что народ исполняет свой долг, «сердце же его далеко отстоит от Меня» (Ис. 29:13. — Курсив автора). Слишком немногие из нас действительно верят в это. Никто никогда не интересовался нашим сердцем, нашим истинным «я», а если это и случалось, то внимание было недолгим и поверхностным. И то, что Богу нужно наше сердце, кажется слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

Крейг, мой самый близкий друг, которого я знаю вот уже двадцать лет, завоевал мое глубочайшее уважение. Он обладает всеми теми качествами, которые я хотел бы иметь и сам: проницательностью, способностью любить, смелостью, прекрасным чувством юмора, хотя этот человек может быть чрезвычайно серьезным, если этого требуют обстоятельства. Мы живем в разных штатах и видимся крайне редко, поэтому очень дорожим нашими встречами. Как-то раз мы шли по полю рядом с моим домом, и он говорил о будущем так, словно подразумевалось, что наша дружба никогда не кончится. Что-то всколыхнулось во мне, и я услышал вопрос в своем сердце: «Почему он хочет дружить со мной? Что такого особенного он нашел во мне?» Я был удивлен прямолинейностью своего сердца в ответ на то, что моего расположения так добиваются, что ему так рады. Часто мы не думаем, что в нас есть что-то стоящее. И все же мы хотим быть желанными. Мы были созданы для славы, для внимания, которое члены Троицы оказывают друг другу, и мы не можем жить без этого.

Все не так, как кажется

Причина, по которой нам так нравятся сказки, заключается в том, что мы отождествляем себя с их персонажами где-то в глубине своей души, потому что все волшебные истории основаны на двух великих истинах: у героя действительно золотое сердце, а его возлюбленная действительно обладает сокрытой до поры красотой. В последней главе, я надеюсь, вы увидите отсвет доброты Божьего сердца. А как же насчет второй истины — обладаем ли мы скрытым величием? Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Помните, тема завуалированной индивидуальности проходит через все великие истории. Как напоминает нам Бучнер, «не только зло приходит переодетым в сказочный мир, но и добро зачастую тоже». Героини и герои очаровывают наши сердца, потому что еще до того, как они совершат что-то, мы видим их скрытую красоту, смелость и величие. Золушка, Спящая красавица, Белоснежка — не простые девушки. Чудовище и лягушка на самом деле королевских кровей. Аладдин — «неограненный бриллиант». Если ход событий и действующие лица Писания учат нас чему-то, от змея в саду до плотника из Назарета, то учат тому, что вещи и люди редко бывают такими, какими они кажутся, и поэтому мы не должны обманываться внешностью.

Самооценка вашей души, которая формируется в мире, полном людей, по-прежнему сильно заблуждающихся относительно природы своих душ, возможно, неправильная. К. С. Льюис писал в своей книге «Вес славы»:

Не шутка – жить в обществе потенциальных богов и богинь: необходимо помнить, что даже самый скушный и неинтересный человек, с которым вы говорите, может однажды стать существом, при виде которого вас будет одолевать соблазн поклониться ему, либо чудовищем и мерзостью, каких можно встретить лишь в кошмаре. Нет обычных людей. Вы никогда не говорили с простым смертным.

Представьте, что история Золушки закончилась вот так: «И принц женился на Гримхельде — одной из глупых и злых сводных сестер Золушки, она была вечно всем недовольна и ковырялась в носу во время свадьбы». Это недалеко ушло от нашего понимания Евангелия. Знакомые слова звучат примерно так: «Ты грешник, предатель, развращенный негодник, одним словом — куча мусора. Но Бог, чтобы показать миру, какой Он классный парень, все же примет тебя». Мы не можем начать с грехопадения, стараясь понять, кто мы и какова наша роль в истории. Это все равно, что прийти в кино на двадцать минут позже. Но большинство христиан, пытаясь объяснить историю, начинают именно с этого. Сама идея падения предполагает стартовую площадку, откуда стремительно падают вниз, и те, кто считает, что грехопадение — центральное место в Библии, должно быть, летели с большой высоты. «Мальчик споткнулся и ушиб палец на ноге» — материал с таким заголовком не попадет в вечерние новости. «Парашютист прыгнул, но парашют не раскрылся» — вот это уже кое-что. Чем выше начальная точка, тем значительней история. Никто не удивится, если услышит, что соседский мальчишка сбежал из дома, поиграл с дворняжкой, посадил несколько овсяных семечек и прекрасно провел вечер, копаясь в песочнице. Но что вы скажете на то, что королеву Англии видели катающейся на роликах по аллеям парка?

Дата добавления: 2015-10-21