местах: и на Гадре, и на Сельме, и на совершенно идиотской
сумасшедшей планете У и на призрачном янтарном Гугоне я
был, и... ты спроси лучше, где меня не было! Я был даже в
Системе, на Хархане...
- Система! Это позже... я не помню. Потом про Систему.
Но я не про это говорила, ты меня неправильно понял. - Она
опустилась перед ним на колени. И лицо у нее стало таким
беззащитным, милым и родным, что Иван невольно приблизил
к нему свое, поцеловал ее в губы - легко, почти бесплотно.
Она отстранилась. - Не надо. Пока не надо. Я боюсь утратить
то немногое, что удалось
досстановить, боюсь порвать эту ниточку, что связывает меня
с прошлым. Погоди. Ты был раньше! Ты был намного раньше.
И поэтому ты не сразу все поймешь. Как я не догадалась, ведь
это же предельно ясно. Нет, вру! Это сейчас мне ясно, а
несколько минут назад, час, три... мне ничего не было ясно, я
еще спала. Я еще и сейчас не до конца проснулась. Но кое-чего
могу припомнить. Ты наверное долго лежал в анабиозе, на
корабле" или в фондах?! Да?
Иван удивился. Откуда она могла знать?
- Я никому не говорил об этом. На Земле никто из моих
друзей и знакомых даже слыхом не слыхивал про ту давнюю
историю. Может, ты мысли читаешь?
Алена не ответила. Она вся дрожала. Льнула к нему. Глаза
ее, серые, влекущие, горели внутренним пламенем. Она и
впрямь просыпалась.
- Сколько?
- Что - сколько?
- Сколько ты был в забытьи?
- Двести лет с лишним.
- Нет, больше. Не двести, точно - больше! Иван развел
руками.
- В таком случае, тебе виднее, - согласился он, вгля-
дываясь внимательнее в горящие глаза ~ нет ли в них безумия,
болезни. Нет, ничего такого в прекрасных глазах прекрасной
женщины не было. Он лишь ощутил, что глубина этих глаз
неизмерима; что еще глубже духовные глубины этого
удивительного столь земного и одновременно неземного
прекраснейшего существа, сидящего перед ним,
великолепного в своей блистательной наготе и совершенно не
замечающего этой преступно-ослепительной наготы.
- Я тебе все потом скажу, не сейчас, - Алена вдруг
отвела взгляд. - Мне надо все проверить, убедиться.
- Вот и хорошо, - согласился Иван. - А сейчас нам
надо хорошенечко выспаться. Иначе нам крышка. И ничего не
говори мне. На-ка вот, - он вытащил из клапана
малюсенький голубой шарик, поднес его на ладони к ее лицу.
- Проглоти это. После сна ты совсем проснешься,
договорились?
Она вдруг рассмеялась, откинула назад голову с тяжелыми
распущенными русыми волосами. Поглядела на него как-то
странно.
- А больше ты ничего не хочешь?
- Очень много хочу! - ответил Иван. - Но все - по-
том. Иначе и хотеть будет некому. Не^еспокойся, если
появится самая малейшая опасность, откуда бы и от кого бы
она ни исходила, я моментально проснусь - у меня это после
долгих лет учебы и практики уже в крови и костях. Ну,
глотай... и спи!
-Договорились, - сказала она. Проглотила шарик.
Положила ему голову на плечо. И прикрыла глаза.
- Вот и хорошо, - еле слышным шепотом проговорил
Иван. Сон смеживал его веки. Три часа. Самое большее - три
часа! Этого хватит, чтобы полностью восстановиться и
набрать силенок на ближайшие семь-восемь суток. Иван
провалился во тьму.
И лишь его сверхсознание, способное отделяться от тела и
воспарять над ним, его вернейший и надежнейший сторож,
отмечало: черное пенистое море под ногами, черные своды,
глухой рокот невидимого прибоя, мерный перестук падающих
с черных высей капель, лопающиеся пузыри... и покой, покой,
покой.
Сколько прошло времени? Где? Когда? Иван ничего не
понимал. Он освободился от остатков сна лишь в тот момент,
когда некая исполинская сила влекла его наверх. В глаза
сначала ударил призрачный зеленоватый свет, только потом в
огромной дыре показалась непомерная волосатая морда с
круглыми глазищами и покатым звериным лбом.
- Ива-а-ан! - неслось снизу. - Ива-а-а-ан!!! Его тело
было зажато в здоровенной, не менее волосатой, чем морда,
руке или лапе, свободными оставались лишь голова, руки,
грудь... Иван ничего не мог понять. Врожденное, отработанное
до автоматизма долгими годами тренировок чувство опасности
вновь подвело его, не сработали внутренние охранные
механизмы. Что же делать? Еще секунда, миг - и он погибнет
в этой чудовищной пасти. Да, именно так и было - теперь он
все видел:
этот исполин пробил своды пещеры, запустил ручищу в нее,
ухватил его, поднял и несет к раскрывающейся пасти. Еще
немного, вот-вот... Пасть была немалая, метра полтора в
поперечнике - Иван в нее проскользнул бы жалким
червячком. Проскользнул... если бы, из нее не торчали
большущие, кривые, желтые зубы и четыре саблевидных
клыка. Мимо таких не проскользнешь!
- Ива-а-а-ан!!! - где-то внизу эхо разносило пронзи-
тельный голос Алены.
Реакция сработала мгновенно. Был лишь один выход.
Не самый безопасный, требующий огромного напряжения,
отнимающий годы жизни. Но лучше потерять годы, чем саму
жизнь. За мгновение до развязки Иван ускорил внутреннее
время, ускорил до предела. Теперь его уже не несло к пасти, а
подносило - медленно, еле-еле. Теперь он жил в ином
временном ритме и мог хотя бы оглядеться, осмыслить свое
незавидное положение, попытаться сделать хоть что-то.
Ждать милости не приходилось. Огромная почти че-
ловеческая и вместе с тем чудовищно-звериная морда
монстра-людоеда не оставляла никаких надежд. Ноги зажаты.
Только руки! Только голова!
Из пасти несло трупной вонью. С волосатых губ капала
клочьями седой пены слюна. Из ноздрей плоского львиного
носа сочилась кровь. И клыки. Огромные клыки!
- Ну, нечисть поганая, держись!
Иван понимал, что достаточно исполину сдавить свою
лапищу посильнее - и от него, от человека, землянина, от
создания Божьего, останется мокрое место. Он и без того
ощущал, как болят бока в горячей ладони людоеда, как
похрустывают ребра. Но надо опередить, надо!
Когда лапища поднесла его к самой пасти, Иван резко
выкинул вперед обе руки, тройным ведическим приемом
превратил их в сокрущающий таран нечеловеческой
прочности - "алмазную палицу Индры". Прием этот был
известен единицам на Земле. Он спасал знающих его во тьме
тысячелетий. Он должен был спасти рос-веда и в эту минуту.
Чудовище было невероятно могуче, исполински сильно. Но за
Иваном стояли родоначальники Человечества и их Сила.
-А-я-ягррр!!! - тяжелый хрип вырвался из горла Ивана.
Он был за всеми пределами возможного. Кожа на руках и
груди лопалась и кровоточила, мышцы вздулись узлами,
буграми, грозили прорвать эту нежную кожу, позвоночник
трещал, все тело пронизывал дьявольский или, скорее,
божественный, огонь. Это было подобно чуду!
Иван с мясом, с корнями выдрал оба верхних клыка. И ни
мига не медля, из последних сил, чувствуя, как сжимается
волосатая ладонь, вонзил их остриями в огромные желтые от
злобы и ярости глаза. Потоки крови, слизи и еще какой-то
мерзости захлестнули его. Дико взвыло исполинское
чудовище.
Уже падая вниз, Иван успел увидеть, как монстр-людоед
обеими руками хватался за вываливающиеся, проколотые
глазные яблоки, пытался запихнуть их обратно, в черные
ужасные своей пустотой глазницы. От оглушающего воя и
прорывающегося сквозь него рыка заклады-валоуши.
Ритм ускорения начал прерываться еще прежде, чем Иван
ухватился за ребристый выступ скалы. Ладони обагрились
кровью. Но падение немного замедлилось. Он летел в провал,
прямо в черную пенистую и пузырящуюся жидкость, совсем не
похожую на воду, маслянистую и гадкую. А в ушах дикий рев
перемежался с почти неслышным: "Ива-а-ан!"
Он упал в жидкость, погрузился метра на три вглубь. И
почти одновременно, с небольшим запозданием огромная лапа
опустилась в пролом, сунулась в воду, принялась шарить под
сводами пещеры. Это было страшное зрелище. Монстр-людоед
не собирался упускать жертву, напротив, ярость и злоба в нем
утроились, удесятерились. Черные брызги летели во все
стороны. Ивана качало на поднятых волнах, кидало, несло,
закручивало в возникающих тут и там водоворотах. Это была
буря злобы! Взрыв ярости! Ослепший монстр обшаривал
внутренности пещеры, и не было той силы, что могла его
остановить... Надо было смириться, погибнуть. Очень не хоте-
лось. Но... Ивана волной так бросило в стену, что он на долю
секунды потерял сознание от жгучей боли.
А когда.он пришел в себя, уже совершенно в другой точке
пространства, он увидел, что сила, способная остановить
людоеда-исполина есть! На гребнистом выступе, вся мокрая,
растрепанная, но неизменно прекрасная, с лучеметом в руках
стояла Алена.
Иван замер, боясь выдохнуть воздух, спугнуть миг.
Ярчайшая вспышка прорезала полумрак пещеры.
Живой тяжеленнойскалой обрушилась в черное озеро
отхваченная по локоть ручища монстра. Безумный вой
лишилслуха.
А она стояла обнаженной живой статуей, олицетворяющей
победу сил Добра над силами Зла.
Еще одна вспышка. Тяжелый всплеск на черной по-
верхности. Огромная кисть надломленным айсбергом. ушла в
воду. И снова рев. Вой! Визг!
- Молодец, Аленка! - не выдержал Иван. - Молодец!
В несколько сильных быстрых взмахов он подплыл к
каменистой кромке. Вскарабкался наверх. Бросился к ней.
Тяжелый лучемет упал в ноги. Она прижалась к нему,
вдавливая лицо в мокрую грудь. Тело ее сотрясалось от
рыданий, его просто било в конвульсиях. Все тяжкое, страшное,
гнетущее вырвалось наружу, исходило из нее. Иван целовал ее
красивейшее на свете лицо -л- целовал беспорядочно: губы,
глаза, нос, щеки, подбородок. Он шептал' ей что-то нежное,
ласковое, доброе, не вникая в смысл слов, стараясь ее
успокоить, растворить в себе. И он уже ощущал, как все прочие
чувства - безумная радость, благодарность ей, нежность,
желание впитать в себя все ее тревоги и боли - уступают
Mecio одной великой и неудержимой страсти. Да, он сейчас
желал ее. И она желала его. Он чувствовал это каждой кле-
точкой тела. Они уже были единым. Ее упругие высокие груди
обжигали его, нежные бедра передавали свой трепет его
ладоням. Он целовал ее, задыхаясь, теряя рассудок, и не было
ничего на белом свете важнее, главнее их Любви.
Все произошло очень быстро - их сердца и души од-
новременно взмыли в незримые выси, насладились общим
сладостным мигом... и вернулись в грешный мир "
умиротворенные и тихие.
Алена лежала на груди у Ивана и слушала, как стучит его
сердце. А он думал, что теперь ему вдвое тяжелее придется -
ведь без нее он из этого колдовского мира, из этого Пристанища
навей, оборотней, монстров, нелюдей и призраков не уйдет.
Они лежали не меньше часа, приходили в себя.
Потом Алена тихонько встала, сходила в дальний конец
выступа, принесла его рубаху, приволокла меч, бросила в ноги
Ивану. Присела рядышком, погладила по плечу, убрала со лба у
Ивана длинную прядь.
-Ты помнишь, я тебе обещала сказать кое-что? - спросила
она.
-Было чего-то такое, - подтвердил Иван и поцеловал ее в
губы.
Она игриво отмахнулась, насупила брови. И
спросила:
- Ё каком году ты отправился сюда?
Иван улыбнулся, поглядел на нее с прищуром.
- В этом, милая, в каком же еще. В две тысячи четыреста
семьдесят девятом году от Рождества Христова.
Он увидел, как неожиданно побледнела Алена, как за-
дрожали у нее губы и расширились зрачки. Это была ка-
кая-то странная реакция. И Иван придвинулся к ней поближе,
притянул к себе, спросил шепотом:
- Что с тобою, Аленка?
- Пятьсот лет!
- Не понял, какие еще пятьсот лет?
-Ты перемахнул через пятьсот лет, теперь понял? Через
пять веков! - Она говорила столь твердо, убежденно, что
Ивану стало не по себе.
- Ерунда какая-то. Я вылетел с Земли в 2479-м году. И
сейчас именно 2479-ый год. Я еще не спятил окончательно. Я
не лежал в анабиозе. Меня перебросили сюда по
внепространственным каналам.
- Это ничего не значит, Иван, - сказала Алена. - Я
родилась в 3056-м году. Время назад не течет. Ты, наверное,
знаешь это! Значит, тебя перенесло сюда. Я поняла это еще
тогда, но хотела проверить, убедиться. Ты не похож на наших.
- А чей же я! - удивился Иван.
- Нет, ты неправильно понял меня. Мы все, конечно, наши,
все земляне, россияне. Но время, Иван, пропасть времени! Ты
не такой! - Она вдруг часто-часто заморгала, смахнула
слезинку. - Нет, ты не думай, ты самый лучший в
Мироздании, ты самый... ты мой любимый, и я ни на кого не
променяю тебя. Но ты не такой!
У Ивана в голове загудело. Мало того, что его занесло
против его же воли на проклятую колдовскую планету, так еще
и перебросило на пять веков вперед? Ну и что теперь делать?
Как он теперь вернется на Землю?! Как он посчитается с очень
"серьезными" и важными людьми, закинувшими его к черту на
рога?! Как он предупредит землян... Стоп! Стоп!! Иван
схватился за голову. Кого он должен предупреждать? О чем?
Почему?! Что за тревоги такие?! Это что-то связанное с
Харханом, с Системой?! Перед глазами снова всплыли два
белых силуета, погибающие в огне, загрохотал водопад,
представилась почему-то нелепая женская фигура с
одутловатым сонным лицом и непомерной нижней частью
грушеобразной формы с торчащей из нее морщинистой
трубой... головастики в огромном аквариуме с мутной
противной жидкостью, чьи-то скрипучие слова, боль в
лодыжках, нестерпимая, жгучая, и кровавой ярью вспыхнувшие
в мозгу слова: "Откат. Откат!!!" Он вернется в то же самое
время, да! Так обещали и эти, "серьезные". Так и будет. Или
они его надули? Надули, как подлый и лживый красеныш Ав-
варон?! Нет! Только не это! Он обязательно должен вер-
нуться на Землю! Не для себя должен! Он все сделает. Провала
больше не будет. Иначе... иначе Земле будет плохо. Очень
плохо!
- Ты путаешь что-то, - сказал он Алене устало, - ты еще
не совсем проснулась.
- Да, я не совсем проснулась. Я еще проснусь! Но то, о чем
я говорю - это правда, Иван. У времени обратного хода нет.
- Есть, - произнес Иван тихо, - есть Обратное время.
Есть откат. Все есть, Алена. В этом мире все есть.
- Это предрассудки двадцать пятого века. Послушай меня!
Последний мой день там, дома - 24 июля 3081-го года. Я еще
не сошла с ума. Я вспоминаю, я очень многое уже вспомнила.
Не бойся, ты не пропадешь в нашем времени. Я не дам тебе
пропасть. Пока ты со мною...
- Ну, спасибо, - с легкой улыбкой сказал Иван. - Я тоже
постараюсь не дать тебе пропасть, хорошо?
- Хорошо! - согласилась она торопливо. - Ты еще не
веришь мне. Но ты поверишь, я знаю. Я тебе все объясню, все
расскажу. Теперь я сама начинаю доходить. Что-то случилось с
полигоном. Понимаешь? Это было невозможным. Но что-то
случилось!
- Мне ничего не говорит это слово- полигон. И я не верю
в тридцать первый век. По крайней мере, для Земли его скорее
всего никогда не будет! Система что-то готовит. Я не могу пока
точно сказать - что, но это будет апокалипсис. Система не
знает прямых ходов на Землю! Но... о-о, проклятый колдун!
Негодяй!! Чудовище!!!
- О ком ты? - Алена испугалась за Ивана, ей даже
показалось, что он внезапно повредился в уме.
- Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога
Семирожденного - гнуснейшая гадина, подлая скотина,
тварь!!!
- Что это? - вдруг вскрикнула Алена.
- Где?
- Да вон же! - она указывала пальцем куда-то влево, в
темень.
- Это он.
Иван видел - во тьме и мраке на изуродованной тре-
щинами стене пещеры чернела непроницаемой вселенской
тенью фигура карлика-колдуна в рясе и капюшоне. Тень была
огромной. И все же она принадлежала именно Авварону Зурр
бан-Тургу.
- Ты снова пришел? - выкрикнул Иван в пустоту. -
Зачем?!
Скрипучий противный смех прозвучал под сводами
подземелья. И внезапно оборвался.
- Я никогда и никуда не уходил, Иван, - просипело тихо
и вкрадчиво над самым плечом. - И не уйду, не надейся. Ты
проник туда, откуда тебе никогда не выбраться. У тебя есть
лишь одна надежда, одна маленькая дверца - это я, Иван.
Каким бы дураком ты ни был, но это и ты поймешь.
Иван вертел головой, щурился, но никого не видел. Голос
звучал из пустоты. Карлика не было в пещере. А тень -
наваждение, призрак, ей не стоило придавать никакого
значения.
- Они погубят нас, - неожиданно тихо и печально
сказала Алена. - Мы никогда не выберемся отсюда. Здесь
просто нет выхода, он все врет.
- Не слушай ее, Иван, - прошипело за левым плечом.
-Здесь нет выхода, - повторила совсем обреченно Алена,
- здесь есть только вход. Да, Иван, полигон закладывался как
замкнутый мир, из него никто и никогда не должен был выйти
вовне. Я вспомнила! - На глазах у нее стояли слезы.
- Бред! - Иван сжал виски ладонями. - Я ни одному из
вас не верю.
Алена резко отвернулась от него. Обиделась. Иван понял свою
ошибку и обнял ее за плечи. Он готов был вымаливать
прощение, стоять на коленях и просить ее... но не мог
произнести и слова.
-- Иван, решайся! - прозвучало под сводами гнусаво.
Кристалл, только он! Иван выхватил чуть светящийся
усилитель, высоко поднял его в руке.
- Сгинь, нечисть! - прокричал он не своим голосом.
Тень, изменяясь в очертаниях, то расплываясь, то вспыхивая
мертвенно-зелеными огоньками, растаяла. Но снова из-за
плеча тихо, совсем тихо прозвучало:
- Я уйду, Иван. Но на мое место могут придти другие.
Иван вяло отмахнулся. Ему сейчас было важнее иное -
Алена.
Он ласкал ее, Шептал ей что-то на ушко, гладил шел-
ковистые волосы. И ничего не видел.
А за его спиною маслянистым огромным пузырем
вспучивалось черное озеро. Вскипали буруны, расходились
кругами плотные, будто резиновые волны, пенились гребни...
Иван понял, что творится нечто неладное,
лишь когда его и Алену захлестнуло чуть ли не с головой. Он
вскочил на ноги, подхватил лучемет и меч. Протянул руку.
- Ну, давай же, скорей!
Он смотрел на Алену, но краем глаза видел, как из черноты
высовываются толстые извивающиеся щупальца, как
вздымаются они кверху, как выплывает из немыслимых
глубин поблескивающаЬ багровая спина, как высвечиваются
янтарем два огромных глаза на птице-жабьей клювастой морде
размером с двойной бронеход.
Из черного озера всплывало огромное чудовище, очень
похожее на то, что пожирало несчастных, беззащитных
женщин, но не трехглазое - у него было два глаза, как у
обычного земного существа. Эта тварь не смогла бы ужиться
на Земле - она бы просто-напросто сожрала все живое и
потом околела бы с голоду, это было написано на ее тупой
алчной морде.
- Бежим! - Алена первой вышла из оцепенения.
- Куда? - машинально спросил Иван. Он собирался было
дать полный залп из лучемета. Путей к отступлению не было.
- Я вижу куда. Бежим!
Она потянула его за руку. Через несколько секунд, чудом
увернувшись, от жирных извивающихся щупальцев, они
выбрались на изломанный уступ, возвышавшийся всего лишь
в пяти или шести метрах от их ложбинки. Чудище наползало
сзади, оно почти настигло их, когда Иван тоже "увидел".
Обрыв заканчивался пропастью, в которой не было ни
капли воды. Это было непостижимо. Но это было! По всем
законам, природы черная маслянистая жидкость должна была
давным-давно перелиться сюда, заполнить пропасть. Но она
стояла, огражденная хрустально-прозрачной стеной. А дна
пропасти не было видно.
- Туда! - она снова дернула его за руку.
- Ты с ума сошла
Иван оглянулся - из широченного зубастого клюва
отвратительной твари сочилась темная кровь, к чешуйчатым
наростам прилипли длинные черные волосы одной из жертв. И
хлюпанье, чавканье, хруст дожевываемых костей-
- Надо прыгать, Иван, надо!
- А-а! Была не была!
Они разом оторвали ноги от каменистого выступа,
воспарили на миг и, подчиняясь неумолимым законам
природы, полетели вниз, в бездонную пропасть.
Часть четвертая
ЛАБИРИНТЫ УЖАСА
Гнетущая тяжесть Пустоты порождает безумие. Кто не
испытал давления невесомой призрачной Пустоты, этого
Вселенского циклопического гнета, тот никогда не сможет
узреть даже тени Мироздания, ибо живет он в собственном
воображаемом плоском мирке, где живут миллионы ему
подобных жующих и испражняющихся животных, наде-
ленных мозжечково-растительным полуразумом. Пустота
смотрит на суетливо копошащееся человечество ледяными
свинцово-пустыми глазами Вечности. О, хомо сапиенс -
покоритель Вселенной! В глазах, взирающих на тебя Извне
ты - плесень на самой нижней, самой грязной и разбитой
ступеньке. Ступеньке, предваряющей бесконечную лестни-
цу, переплетающуюся в миллионах измерений, прорываю-
щую миллиарды пространств и восходящую к Престолу
Вседержителя. О, человечество - раковая опухоль живой
материи! Из пустоты пришло ты, в Пустоту и уйдешь
А что есть одна из капелек твоих?! Одна из крох, наде-
ленных ощущением себя?! Ничто! Бесконечно малая ус-
кользающая в пустоту величина. Пустота, растворяющаяся
в Пустоте и порождающая двойное безумие. Безумие, восп-
ринимаемое явью.
Это было полное растворение. Ивану не удавалось достигать
ничего подобного даже в те редчайшие минуты, когда он после
тренировочных гипермедитаций уходил в ничто, растворялся в
нирване, сливаясь собственным "я" со всей Вселенной.
Ощущать себя частицей Господа Бога было и ослепительно
прекрасно и одновременно очень тяжело. Быть ничем. Небыть! И
одновременно созерцать триллионы миров, составляющих
Мироздание, и быть самими этими мирами. Пустота,
включающая в себя всё сущее и всё предсу-щее, открывает глаза
и ввергает в безумие, которое на окраинных, периферийных
полях граничит с Высшим Вселенским Разумом. Тяжко быть
частицей Господа Бога. Но стократ тяжелее осознать - не
мнишь ли ты себя Божьим избранником, не играют ли тобою
силы иные, злые, противопоставляющие себя Силам Света.
Много званных, да мало избранных! Души, взалкавшие Высшего
и воспарившие в гордыне, растворенные в Пустоте и
отвергнутые ею, наполняют Черные пропасти, ибо ищя Бога,
нашли дьявола, растворились в нём и умножили Легион Зла.
Всем есть прощение в этом мире, все призваны в жизнь и, пройдя
по ней, не утратив души, призовутся выше, все, созданные по
образу и подобию - суть Божий посланники в видимое и
ощущаемое Мироздание. Все, кроме легионеров Черных Сил.
Безумие, выдаваемое за разум, безверие, называемое верой,
разрушение всего и всюду - вот черная мета, клеймо на
сатанинском лике легионера. Безумие и Пустота - вот
пристанище отказавшихся от Бога. Но грань между разумом и
безумием неуловима. Идущий по ней, идет по лезвию
бесконечного бритвенной остроты меча. Страшен его путь.
Еще никогда Иван не ощущал столь явно и зримо бес-
предельность и всевременность Вселенной. Он знал - это Миг!
Но в Миге скопились эпохи - прошедшие и будущие, в Миге
сплелось все, что было и будет. Он побывал везде, познал всё,
впитал в себя мудрость и безумие тысячелетий не только Земли,
но и всех обитаемых миров. За этот Миг он успел прожить
полную жизнь каждого из бессчетного числа живых существ,
населявших Мироздание - трилли-онократно родиться и
умереть, испытав все блаженства и все муки, восприяв все
радости жизни и все кары, пытки, казни. Это был миг
прикосновения к Господу... а может
быть, всё было не так, наоборот. Неисповедимы пути Про-
видения.
Он открыл глаза, когда погиб последний из миров, когда в
лютых корчах скончался последний из обитателей Мироздания,
когда сама Вселенная перестала существовать. Все кончилось - и
его отбросило назад, в ту, маленькую, крохотную точечку бытия,
в которой он должен был продолжить свое существование.
Продолжить и испытать все, что суждено испытать, ибо никому
не дано уйти от исполнения жребия своего.
Он не летел, не падал, не стоял, не сидел, даже не лежал. Он
погружался в кристалльно-прозрачной жидкости, вязкой и
сковывающей движения, но вовсе не мешающей дышать.
Погружение это было словно бы выходом из небытия,.из
растворения в нирване. Но оно не было падением. А Иван точно
помнил - они прыгнули в пропасть! Прыгнули, очертя голову,
спасаясь от чудовищного Молоха-людоеда, настигавшего их,
обдававшего своим вонюче-убийственным дыханием. Почему они
не упали? Где дно пропасти?! Где Алена?
-Я здесь, - прошептала она.
И Иван понял, что Алена очнулась раньше его. Она смотрела
на него чистыми и ясными глазами, будто дело было привычным
и она все понимала.
- Я вспомнила, - прошептала она ещё тише.
- Ну что ты ещё могла вспомнить, - вяло проговорил Иван
сквозь вязкую жидкость, которая совсем не мешала им слышать
друг друга. Он не мог отделить в её рассказах иллюзий,
навеянных сновидениями, от реальности. И потому не слишком
доверял им. Но сейчас был другой случай.,
- Да, я кое-что вспомнила, - прошептала она тороплив во, -
мы всегда проходили через эту штуковину, понимаешь, это было
чем-то вроде предбанника, нет чем-то вроде пропускного пункта
на полигон. Всегда войти можно было только так. И выйти. А тех,
которые были внутри, этот предбанник никогда не выпускал.
- Кто же там был, интересно?
- Я ещё не все могу вспомнить. Не торопи меня!
-Ладно.
Иван попробовал переместиться немного влево, извернулся,
подгреб руками. Получилось. Он коснулся пальцами чего-то
твердого и холодного. Не отводя их, проскользил вместе с
движением вниз. Стена. Это обычная для мира
^призраков прозрачная "хрустальная" стена. И они снова в
[колодце. Но в другом. И теперь они не поднимаются, а нао-
N)opor, опускаются вниз, в вязкой, напоенной кислородом г
жидкости. И какой-то теплый очищающе-покалывающий ток
проходит сквозь их тела. Значит, жидкость не простая. А скорее
всего, это и не жидкость вовсе, а поле. Какое-то сильное,
пронизывающее их насквозь поле. Предбанник. Это Алена так
считает. А на самом деле это очередной фильтр! Точно, фильтр!
Иван пришел к такому умозаключению и успокоился. Лучше
болтаться в фильтре, чем лежать разбитым в лепешку на дне
пропасти.
Два красных глаза полыхнули внутренним жутким огнем
совсем рядом. Иван невольно отстранился, хотя разум ему
подсказал, а инстинкт самосохранения уверил - это там, за
хрустальной стеной, это безопасно. И всё же... Два глаза
отвратительно-хищной гиргейской клыкастой рыбины глядели
на него, не мигая, просвечивая насквозь. - Откуда она тут?! -
изумился Иван вслух. Алена прижалась к его плечу, замерла. Она
таких тварей прежде не видывала.
Рыбина плотоядно облизнулась, ощерила клыки. И Иван
почувствовал как на него находит оцепенение. Не может быть!
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |