Я не знал тебя, но я любил..."
- Это будет новый альбом "Битлз"? - спросила Йоко, когда Джон, повторив эти строчки раз пятьдесят, остановился.
- Нет, - отрицательно помотал он головой. - К "Битлз" это не имеет никакого отношения.
Йоко одобрительно кивнула. А он добавил:
- Пожалуйста, позвони Дику Грегори. Я хочу, чтобы он делал мне массаж. Весь день. Я хочу попытаться обойтись сегодня без героина.
19.
Когда мастер-запись альбома "Let It Be" была готова, "Битлз" неожиданно проявили к ней интерес и, откликнувшись на звонки Дебби, дружно явились в "Эппл". В том числе и заметно взбодрившийся Джон. Власти США, не очень-то довольные его миротворческими акциями, не продлили ему визу, вот он и вернулся в Лондон. Но доктора Янова он прихватил с собой.
И вот они уселись в павильоне, и Спектор включил магнитофон... Неожиданным было уже начало: не музыка и даже не счет -"раз, два, три", как в "Please, Please Me", а совершенно бессмысленная фраза Джона в стиле его абсурдных шуточек: "Люблю Пигмея" Чарльза Хотри - спектакль в пользу глухих! В первой фазе Дорис получает овес..." Что означает этот набор слов, сказанный им на какой-то репетиции года два назад, никто не помнил.
Но Джон от такого начала пришел в восторг и даже захохотал от удовольствия. Теперь, что бы не следовало дальше, альбом ему уже нравился. Пол же, напротив, насупился. Его интересовала музыка, а не модернистские хулиганства. И музыка началась сразу за выкриком Джона. Это был огрызок песни Пола "Двое из нас", которую он когда-то забросил, посчитав неудачной:
"Ты и я - шлем открытки,
Пишем письма на стене.
Ты и я - жжем по спичке,
По привычке мы идем домой...
Дорога домой,
Дорога домой,
Идем домой..."
К черновой записи этого фрагмента Спектор не добавил ничего, оставив его как есть. Обрывалась "песня" так же внезапно, как и начиналась. А затем вновь прозвучала фраза Джона: "Да, о'кей... Погодите... Раз, два, три..." По замыслу продюсера, все эти ухищрения должны были ввести слушателей в атмосферу репетиции "Битлз", и если это удастся, вся "лажа" будет прощена.
Но Пол не желал этого понимать. Он был вне себя: "Начать пластинку с какой-то бесформенной каши! Это профанация и позор!.." И он уже не был способен прочувствовать, как прекрасна была следующая песня - "Across The Universe" Джона. Она была нежна и влекла фантазию в заоблачные дали. Услышав ее припев - буддийскую мантру "Джай Гуру Дэва Ом", Харрисон впал в благостный транс: наконец-то не он один в "Битлз" сеет с помощью музыки зерна мудрости Кришны... А его собственная песня "I, Me, Mine" была так шикарно доработана Спектором с добавлением мощного органа и перемикширована, что обещала стать хитом.
Законченные, добротные номера перемежались с сырыми обрывками и репликами. Наконец, дошла очередь до песни Пола "The Long And Winding Road". От ее мелодии, окрашенной звучанием симфонического оркестра, щемило сердце, и Ринго даже зашмыгал носом... И тут Пол взорвался:
- Выключите, наконец, эту гадость! - заорал он.
Спектор, наблюдавший за ними, и тихонько пухнувший от гордости, не поверил своим ушам:
- Гадость?.. - переспросил он.
Пол, не дожидаясь, когда тот опомнится, сам прошел в рубку и остановил фонограмму.
- Как вы посмели?!! - напустился он на Спектора, вернувшись. - Женский вокал! Хор монашек! В "Битлз" никогда не было и не будет женского вокала!
- А мне понравилось... - сунулся, было, Ринго, но Пол грубо осадил его:
- Тебя не спрашивают!
Он снова повернулся к продюсеру:
- Немедленно перемикшируйте этот номер или снимите его!
- Нет, нет, - вмешался Джон, - ничего не надо менять. Отличный альбом, отличная песня...
- Это МОЯ песня! - ощетинился Пол. - И МНЕ лучше знать, как она должна звучать! Я не собираюсь позориться на весь мир!
Почувствовав поддержку Джона, Фил Спектор позволил себе обиженно возразить:
- Когда я работал над ней, я несколько раз звонил в Шотландию и просил вас помочь мне. Но вы трудились там над собственным альбомом. А меня поджимали сроки, я не мог ждать вечно!
- Ты обосрался, Макка, - констатировал Джон.
- Это МОЯ песня, - повторил Пол удрученно.
- "Я, мне, мое", - процитировал самого себя Джордж.
- Это песня "Битлз", - сказал Джон веско. - Запомни это, мой мальчик.
Пол потемнел от обиды. Но он тут же взял себя в руки.
- Ладно, - неожиданно спокойно сказал он. - Ладно. Но лично я отныне не работаю с "Битлз". Моя пластинка уже отпечатана и готова к продаже. Я придерживал ее, чтобы не навредить реализации альбома "Битлз". Но тем, что я не могу распоряжаться собственной песней, вы поставили меня в положение унижающее достоинство художника. И я снимаю с себя какие бы то ни было моральные обязательства. Свой диск я отправлю в продажу завтра же. И в каждом конверте будет лежать листовка с моим заявлением о выходе из "Битлз".
- Напугал, - усмехнулся Джон. - Отправляй. Кто тебе мешает?
- Теперь уже - никто и ничто, - согласился Пол. И саркастически добавил: "Пусть будет так".
Он покинул студию, ни на кого не глядя.
Проводив Пола полными слез, глазами, Дебби, такая же конченная битломанка, как и весь низовой состав сотрудников "Эппл", принялась обзванивать друзей и знакомых: "Салли! Это конец. Они окончательно разругались...", "Иштван? Ты был прав. Развод. Сегодня я буду спать с тобой, иначе я сойду с ума...", "Только прошу тебя, Моника, ничего с собой не делай! Обещаешь? "Битлз" больше не существуют... Нет, нет! Не вздумай! Положи таблетки на место!.."
Тем временем "верхушка" "Эппл" собралась на военный совет.
- Вы угробили наш альбом, - заявил Клейн.
- С чего это вдруг? - поднял брови Джон. - "Битлз" лопнул, это факт, к этому дело уже давно двигалось, но эта-то пластинка уйдет нормально.
- Нет, не уйдет, если диск Пола выбросят на прилавки раньше.
- И у меня, и у Джорджа были сольные проекты, - возразил Джон, - и никакой катастрофы не случилось.
- И у меня... - тихонько вставил Ринго, месяц назад выпустивший собственную пластинку "Sentimental Journey" и гордившийся ее двадцатым местом в хит-параде.
- Вы не понимаете, - покачал головой Аллен Клейн. - Не зря ведь мы с мистером Мартином попросили Пола повременить с продажей своего диска. Ваши сольники не имели никакого успеха. Их или не заметили, или смеялись над ними. А вот Пол записывался только с "Битлз", и эти пластинки всегда были на первом месте. И все считают теперь, что "Битлз" - это Мак'Картни.
- Вот как? - недобро прищурился Джон. По большому счету, ему было наплевать. И все же стало обидно.
Вмешался Мартин:
- Ты ведь не будешь отрицать, Джон, что над последними альбомами Пол работал намного больше, чем ты.
- Да, - признал Джон. - Я уже давно чувствую себя его сессионным музыкантом. И мне это не нравится.
Джордж согласно кивнул. Его раздражало то, как пренебрежительно Пол относился к его творениям, позволяя в диск вставить по одной-две песни. И это, кстати, не лучшим образом влияло на его заработок.
- А раз так, - продолжал гнуть свое Клейн, - раз "Битлз" - это Мак'Картни, а то, что делают остальные сами по себе - ерунда, то его сольник пойдет нарасхват. Особенно если он и в правду не плох.
- Я слушал, - снова вставил свое слово Мартин, - он очень не плох. В меру глуп и мелодичен.
- То есть, он обещает быть бестселлером, - заключил Клейн.
Свою лепту в разгром безмятежности Джона внес Спектор:
- А если в конверте пластинки Пола будет заявление о распаде "Битлз", то "Let It Be" уж точно никому не будет нужен. Я старался создать впечатление репетиции живой группы. Теперь всем будет ясно, что это - блеф.
Все смолкли обдумывая сказанное.
- До чего мы доехали, парни, - нарушил тишину Ринго. - И только от того, что ни один не хочет чуть-чуть подвинуться... Спасу нет, какие все гордые... - Он поднялся. - Поеду-ка я к Полу, попробую его отговорить.
- Лучше ехать Джону, - предложил Клейн.
- Ну уж нет! - замотал головой тот. - Если поеду я, я набью ему морду!
- Мне тоже не стоит, - задумчиво сказал Джордж. - Пусть едет Ринго.
- Что ж, ладно, - нехотя согласился Клейн. - Давай, Ричи. На тебя, затаив дыхание, смотрит весь мир.
Когда Ринго проходил через приемную, ту же фразу - "На тебя смотрит весь мир..." - прошептала так, что он не услышал, Дебби и до боли закусила пухлые губы.
- Не знаю, правильно ли я поступаю, - Пол выглядел таким несчастным и испуганным, что Линда сейчас испытывала к нему скорее материнские, чем женские чувства. - Мы были друзьями много лет. Мы были почти как семья...
Линда хотела сказать, что теперь у него есть другая семья, но тактично промолчала.
- Мы любили друг друга, - продолжал он говорить, скорее, сам с собой, чем с ней. - Я всегда знал о той чертовщине, которая опутывает нас, но старался забыть... Но Клейн... Как я ненавижу его! - Лицо Пола исказила ненависть, а у Линды в готовности заплакать задрожали губы. Ей было очень неприятно видеть Пола таким. - Он всех настроил против меня! - Ничего не замечая, ударил кулаком по столу Пол. - И теперь я должен быть твердым. Обратного пути нет.
Раздался звонок. Пол включил переговорное устройство:
- Кто там?
- Пол, это я, - раздался голос Ринго.
- Чего тебе?
- Впусти сначала... Тут холодно.
- Нам не о чем разговаривать. - Пол отключил переговорник.
Минут десять Ринго давил на кнопку звонка, бормоча:
- Так-то ты поступаешь со старыми друзьями? Но я не отступлю. Потому что я одинаково люблю и тебя, и Джона, и я смогу вас помирить...
Пол не отвечал. Тогда Ринго, не обращая внимания на удивленные восклицания фанаток Пола, вечно дежуривших тут, перелез через ограду, поднялся на крыльцо дома и начал методично колотить ногой в дверь.
- Вот же дятел, - усмехнулся Пол, - ну что мне с ним делать?
- Впусти его, - посоветовала Линда. - И будь с ним помягче...
- Нет. - Пол поднялся. - Я не дам ему говорить со мной. А то он уговорит. Я сделаю все, как надо.
Отперев, он распахнул дверь, и Ринго, делавший очередной пинок, с трудом удержался на ногах. Невинно глядя на Пола снизу вверх, он предложил:
- Побеседуем, Макка?
Линда тоже вышла из комнаты и, прислонившись к косяку, приветливо кивнула ему.
Пол молчал, разглядывая его, словно не мог на что-то решиться.
- Аллен Клейн не такой уж плохой парень, - сказал Ринго, - и все мы хотим тебе только добра...
Зря он сказал про Клейна. Пол решился. Стиснув зубы, он, не проронив ни слова, правой рукой взял Ринго за лацканы пиджака и влепил ему левой такую затрещину, что мир для того полыхнул болезненным белым фейерверком.
Пол услышал испуганный вздох и тут только обратил внимание на десяток девушек, наблюдавших эту сцену из-за прутьев ограды.
Толкнув ошеломленного Ринго назад, он захлопнул перед его носом дверь. И без сил опустился на пол.
Услышав всхлипывания, он поднял глаза и увидел, что Линда плачет.
- Я должен был... - сказал он неуверенно. - Они ведь ничего не понимают...
Когда Ринго вернулся в "Эппл", Дебби кинулась ему навстречу. Фингал был порядочным, и она приложила к его щеке смоченный одеколоном носовой платок. "Ублюдок! Какой же он ублюдок!..." - повторяла она. А затем принялась сладострастно вырезать бритвой все изображения Пола из плакатов на стенах приемной и рвать их на мелкие кусочки.
Эта процедура была похожа на ритуальное действо, и работники студии, столпившись тут же, наблюдали за ней. Без ненависти в голосе имя Пола не произносил теперь никто.
Опасения Клейна не оправдались. Альбом Пола "Mc'Cartney" и публикой, и критиками был принят холодно, если не сказать враждебно. Во-всяком случае, первого места в хит-параде он не увидел. А вот вышедший три недели спустя "Let It Be" - альбом группы, о распаде которой стало уже официально заявлено, альбом смикшированный из "отбросов", альбом, цена которого стараниями Клейна была выше обычной в несколько раз - возглавил список популярности на восемь месяцев. Только предварительных заявок на него было подано три и семь десятых миллиона... Лихорадочный блеск глаз и болезненный румянец делают порой умирающую от чумы девушку прелестной...
Линдси-Хогг кое как склепал-таки свой фильм. Назывался он теперь тоже не "Get Baсk", а так же, как и пластинка. Но на его премьеру никто из "Битлз" не явился. Зачем?..
Их взаимные обвинения, словно поток помоев, выплеснулись на страницы прессы. После всех оскорблений, которые Пол нанес остальным, а те - ему, о "мировой" речи уже быть не могло.
Встал вопрос о разделе имущества, и Джон, со свойственными ему левацкими замашками, предложил поделить все поровну на четыре части. Пол не был согласен с таким вариантом. Неужели ЕГО вклад в величие "Битлз" равен вкладу Ринго или Джорджа?..
... Выходя из зала суда под руку с Линдой, бледный от обиды за все услышанные в свой адрес оскорбления, Пол краем уха услышал обрывок разговора двух репортеров:
-... И на этих подонков мы молились десять лет?!
- Да-а... Кто бы мог подумать, что они так ненавидят друг друга? Заголовок у меня будет такой: "Джон Леннон назвал Пола Мак'Картни "сраным шакалом". Газету на части будут рвать.
Пол остановился и обернулся к разговаривающим.
- Пожалуйста, - попросил он, - будьте людьми... - он хотел сказать, - "Не пишите такой заголовок", но тут же подумал, что даже если он и уговорит этих двоих, остальные, а журналистов в зале было несколько десятков, все-равно напишут какую-нибудь гнусность. И он, махнув рукой, отвернулся.
Одной из целей, которую он ставил перед собой, возбуждая тяжбу, он, во всяком случае добился: мосты были сожжены, Джон, Джордж и Ринго никогда уже не предложат собрать группу вместе. Что касается второй цели - денег... Игра не стоила свеч. Суд заморозил счет "Битлз" до окончания разбирательства группой экспертов - экономистов и юристов. Знатоки утверждали, что процесс этот займет минимум лет пять...
По дороге к автомобилю, зябко ежась, Пол сказал жене:
- Как только я вошел в зал, я сразу вспомнил этого психа, Мэнсона, помнишь, я тебе рассказывал?
- Конечно.
- Он кричал: "Ребенок должен родиться средь вас, но вы растерзаете его..." У меня такое чувство, что именно это мы и совершили.
Ожидая возвращения троицы, Дебби вышла покурить и стояла на тротуаре в компании нескольких битломанов, день и ночь дежуривших возле дверей "Эппл". Выглядели они все они так, словно были гостями на похоронах. То и дело стряхивая легкий снежок с воротников, они вполголоса переговаривались ни о чем. Собственно, это и были похороны.
Но вот в конце улицы появился новенький белый "роллс-ройс" Джона. Ждущие подтянулись, стараясь выглядеть бодрее. Машина остановилась, и из нее вывалилось... трое хохочущих парней.
Поклонники не верили своим глазам.
- Что?! Снова вместе?! - надеясь на чудо, подскочила к ним Дебби, но тут же осеклась, сообразив, что Пола с ними нет.
Выяснилось, что веселье вызвано выходкой, совершенной Джоном напоследок.
После того, как было объявлено решение суда, они, расстроенные, гуськом вышли из зала. Комментировать событие репортерам они отказались. Сев в машину, Джон наклонился к шоферу:
- Энтони, кирпичи у нас еще в багажнике?
- Да, - водитель сокрушенно поскреб затылок. - Извините, я вчера вечером забыл их выгрузить.
- Не извиняйся. Ты просто праздник мне устроил. На Кавендиш-Стрит, к Полу! - скомандовал он, откинулся на спинку сидения и пояснил Джорджу и Ринго: - Я вчера для сада кирпичи купил. - Но, заметив, как удивленно они переглянулись, он не выдержал и прыснул.
Бессменные поклонницы Пола потеснились, уступая их машине проезд к двойным черным воротам. Джон не стал звонить, а, как давеча и Ринго, перелез в сад через ограду. Затем распахнул ворота изнутри и, потирая замерзшие руки, подошел к багажнику. Ринго и Джордж вышли из машины загипнотизированные происходящим.
Энтони открыл багажник. Джон взял два кирпича и вернулся в сад. Немного не дойдя до дома, он остановился, сделал дурашливое движение готовящегося к броску метателя диска, а затем один за другим кинул кирпичи в окна Пола.
Поклонницы и Джордж с Ринго застыли, не веря своим глазам. Звон бьющегося стекла наполнил воздух.
В проеме одного из выбитых окон появился Пол. По его лицу невозможно было понять, какие чувства он сейчас испытывает. Как и остальние он не проронил ни звука. Сзади подошла Линда и обняла его за плечи.
Неожиданно Джон откинул голову и захохотал. Было холодно, и пар изо рта делал Джона похожим на глотающего огонь факира. Просмеявшись, он крикнул:
- Вот и еще один повод подать на нас в суд, Кемпбелл!
Тут заржали и остальные, втискиваясь в "роллс-ройс".
Провожая машину взглядом, Пол тихо сказал:
- Я так не могу, Линда. Я должен с ним поговорить.
- Как знаешь, милый, - отозвалась та. - По телефону?
- Он бросит трубку.
- А если он выставит тебя? Как ты Ринго.
- Значит, я должен пережить и это.
Но Джон не выставил Пола, когда тот явился к нему после полуночи. Во всяком случае, сразу. И тут же объяснил свое великодушие:
- Ко мне часто являются гости, которых мне совсем не хочется видеть. Теперь, Макка, ты - один из них.
- Нам нужно поговорить, - сказал Пол, пройдя и усевшись в кресло.
- О чем? - оскалился Джон. - Разве сказано еще не все?
- По-настоящему не сказано еще ничего.
- Да? И сколько же дерьма нам предстоит еще сожрать, прежде чем мы, наконец, расстанемся? Или "по-настоящему" - это дуэль? Я готов. У меня есть ружье.
- Джон, я хочу, чтобы ты меня понял...
- Крокодил проливает слезы. Того, что сделано не изменишь. Выбрал путь подлеца, так хотя бы наберись смелости пройти его, не сворачивая.
- Не затыкай мне рот, выслушай...
- Да?! Смотри-ка, какие мы обидчивые! Я ему даже еще по роже не дал, а он уже обижается! - Джон плюхнулся в кресло напротив и сложил ноги на журнальный столик. - Ты меня просто восхищаешь, мальчик!
- Я хочу начать разговор со Стюарта...
- Не надо! - Джон резким движением поставил ноги на пол и наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу Пола. - Однажды я предупредил тебя: ни-ко-гда не касайся его имени!
- Ну дай ты мне пять минут, - взмолился Пол. - Только пять минут...
Джон поднес к глазам часы.
- Начал!
Торопливо, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, Пол принялся рассказывать обо всех своих страхах, обо всех сверхъестественных событиях, подтверждающих мистические прозрения Стюарта. Смерть Джулии Леннон, смерть Мэри Мак'Картни, смерть самого Стью и его "записка с того света", смерть Брайана, истерическое поклонение всего мира, калеки, жаждущие коснуться "Битлз" для исцеления, невиданный успех их даже самых неудачных песен ("Так бывает с теми, кто продал душу дьяволу" - прокомментировал он это), буря ненависти, вызванная заявлением Джона о Христе, страшные слова ритуального убийцы Мэнсона...
Внезапно, под действием ироничной улыбочки, с которой Джон выслушивал его, Пол осознал, как неубедительно все это звучит... И выкрикнул:
- Да очнись же ты! Неужели ты ничего не понял?!
Джон посмотрел на часы:
- Все. Ты перерасходовал две минуты моего драгоценного времени. Что касается сказанного... Отчего же, я все понял. Ты - мученик. Ты несешь крест за всех нас. И судился ты с нами не из-за денег, а из самых благородных побуждений. Умница. - Он поднялся. - Тебе пора, Макка. И запомни: самый страшный тип подлеца - подлец С ТЕОРИЕЙ. Прощай.
Пол встал и с потерянным видом поплелся к выходу.
Прежде, чем закрыть дверь, Джон бросил:
- Да! Напоминаю. У меня есть ружье. Если ты еще раз явишься ко мне, я пристрелю тебя, как бешеного пса.
20.
Последующее десятилетие каждый "экс-битл" жил собственной жизнью.
Джон окончательно перебрался в Нью-Йорк, обосновавшись с Йоко в шикарном доме под названием "Дакота". В течении пяти лет он с переменным успехом выпускал по пластинке в год, с головой, к тому же, окунувшись в бурную политическую жизнь Америки и изредка радуя публику теми или иными эксцентрическими выходками.
Какие только движения, партии и фонды не отхватили по жирному куску от его состояния. Он щедро раздавал свои деньги, ощущая себя чуть ли не виноватым в том, что богат. Но никогда нельзя было сказать точно, серьезен ли тот или иной его жест бескорыстия или это - очередное шутовство, сколько бы оно ни стоило.
Его семейная жизнь с Йоко протекала не безоблачно. Время от времени он "погуливал на сторону", а однажды сбежал с секретаршей Йоко миленькой китаянкой Мэй Пэнг и не показывался дома больше года. (Именно во время этого затянувшегося приключения он, кстати, вновь ославился на весь свет тем, что, будучи в стельку пьяным на концерте Джерри Ли Льюиса, кинулся целовать ему ботинки.)
Когда он возвращался, Йоко проявляла истинно азиатское благоразумие и принимала его без единого слова упрека.
Так продолжалось до семьдесят пятого, когда Йоко, наконец не подарила ему сына, которого они назвали Шон Таро Оно Леннон. "Подарила" в буквальном смысле этого слова, ведь она родила его девятого октября, в День рождения Джона.
С этого момента семейство Леннонов исчезло из поля зрения прессы. Джон с головой окунулся в домашние хлопоты, ухаживая за сыном, гуляя с ним по обширному, купленному на острове Лонг-Айленд, поместью... Даже финансовые дела семьи он переложил на Йоко, не без основания полагая, что у той коммерческая жилка развита более, чем у него.
Джон не отходил от Шона ни на шаг. Больше всего он боялся, что тот вырастит потребителем. И боролся с этим достаточно своеобразно: покупал ему все, чего бы тот ни пожелал, иногда тратя за один поход в магазин игрушек по нескольку тысяч долларов. Как ни странно, он добился желаемого результата: единственным предметом гордости сына были не электрические автомобили и поезда, которые ему быстро надоели, а собственноручно собранная коллекция ракушек и камушков...
А Йоко ежедневно рано утром удалялась в офис и до позднего вечера занималась делами: куплей-продажей ценных бумаг, недвижимости и даже стад крупнорогатого скота.
Джон вспомнил, как позавидовал однажды булочнику Питу Бесту. И научился печь хлеб. Этот процесс увлекал его теперь больше чем оставленное сочинительство. А еще большее наслаждение доставляло ему наблюдать, как собственноручно им испеченные караваи едят Йоко и Шон.
Чуть ли не главной целью, которую поставил перед собой Джон, воспитывая сына, было сделать так, чтобы тот не чувствовал себя "ребенком звезды". Пожалуй, он даже перестарался в этом.
Когда Шону шел пятый год, соседи показали ему на Рождество "Желтую подводную лодку". Мальчик ворвался в дом с восторженным криком:
- Папа! Я знаю! Ты - один из "Битлз"!
- Верно, - признался Джон. - Был. Давай-ка за стол, Рождество надо встречать дома.
Но счастливый блеск в глазах сына заставил его пересмотреть свой взгляд на прошлое. Вдруг ему захотелось, чтобы тот гордился им. И не былыми заслугами, а тем, что он есть сейчас. Ему вдруг подумалось, что роль папы-домохозяйки, которой сам он так кичится, вряд ли может удовлетворить честолюбие нормального мальчика.
И он решил привнести в воспитание мальчика элемент мужественной романтики. В августе восьмидесятого, взяв с собой Шона, Джон отправился на своей яхте "Изида" в путешествие на Бермудские острова. По пути они попали в шторм, половина команды свалилось с морской болезнью, и Джон встал за штурвал сам.
Шон, мокрый до нитки, не слушаясь приказа Джона спрятаться в каюте, стоял рядом, крепко держась за поручни и, время от времени, влюбленно поглядывая на отца. Его папа вовсе не домохозяйка, и даже не только один из "Битлз", нет, он - прославленный бесстрашный морской волк!..
Смена жизненного ритма, красота Бермудов и необходимость быть сильным заставили Джона о многом подумать... Там, на яхте, он впервые за пять лет снова начал писать песни... Одна из них называлась: "Just Like Starting Over". И начать он решил с нового альбома. Даже придумал название - "Двойная фантазия", во-первых, потому что он будет состоять из двух пластинок, а, во-вторых, потому что Йоко выступит в нем таким же полноправным автором, как и он.
Уничтожив "Битлз", Пол понимал, что ему будет трудно. Но он не предполагал, что будет ТАК трудно.
Больно, когда от тебя отрывают кусок живого мяса. Но еще больнее, когда ты сам - кусок оторванный от чего-то большего. И выжить тогда практически невозможно.
Его растерянность граничила с безумием. Он перестал работать. Он перестал бриться, да и вообще перестал заботиться о своей внешности. Он перестал интересоваться сексом. Даже с Линдой. Чувство вины и безысходности не оставляло его ни на миг.
Когда-то он с брезгливостью отнесся к увлечению Джона героином. Теперь, спрятавшись с Линдой на своей шотландской ферме в Суссексе, он сам погрузился в эту радужную трясину.
Они жили в крестьянской лачуге, которую Пол хотел когда-то переоборудовать под студию, поставив рядом настоящий дом. Они спали на старых, пропахших сыростью матрацах, брошенных прямо на цементный пол. По утрам Линда, прихватив деньги, отправлялась к соседям и покупала у них провизию - домашних сыр, домашний хлеб, яйца и молоко. Пол просыпался часа в три-четыре дня, но долго еще лежал в тяжелой полудреме. Когда он, наконец, вставал, Линда через силу кормила его.
Так продолжалось несколько месяцев. Однообразные муторные дни прерывались сюрреалистическими эпизодами. Как-то, например, к ним на ферму явился журналист и потребовал от Пола доказательств, что он - не фальшивый. Придя в бешенство, тот вылил на репортера стоявшее у порога ведро воды и в шею вытолкал из дома.
В другой раз, проснувшись среди ночи, Пол увидел в пробивавшемся сквозь ставни тусклом свете луны, что между ним и Линдой храпит какой-то худой, заросший оборванец. Пол растормошил его:
- Ты откуда? - спросил он.
- Я? - удивился тот. - Я уже неделю тут живу, парень! - незнакомец раздвинул в улыбке полный гнилых зубов рот. - Ты еще сказал мне: "Будешь жить со мной, Эд, все будет в порядке. Я написал "Yesterday", и героин у нас будет всегда..."
Пол вытолкал и его.
Образ жизни больных растений прекратила Линда. Однажды утром она, вместо того, чтобы приготовить еду и убраться в доме, принялась колотить Пола ладонями, крича:
- Вставай! Вставай, говнюк! Я больше не могу спать с трупом!..
И он взял себя в руки. Ему казалось, что он, как потерянная игрушка, долго провалялся под шкафом в паутине и пыли. И вот его нашли. Он отмылся, сбрил с подбородка неопрятную бороду и "вышел в свет". Но оказалось, игрушка уже вышла из моды.
И началась гонка за утерянной славой. Сперва он работал в одиночку, затем сколотил довольно сносную группу, пригласив Денни Лейна и еще нескольких музыкантов. Ему хотелось, чтобы Линда всегда была рядом с ним, и он заявил, что она будет петь и играть на клавишных. Линда не умела ни того, ни другого, но, приняв это заявление за очередную прихоть, которая скоро забудется, стала честно брать у мужа уроки. Вскоре, однако, она уже довольно сносно музицировала, и судьба ее была решена: она стала выступать вместе с Полом, в свободное от работы время рожая ему предсказанных когда-то детей...
Некоторые пластинки Пола и его "Wings" поднимались до вершин хит-парадов. Но до успеха "Битлз" им было все-таки очень далеко. Пол переносил это болезненно, хотя и сознавал, что он добился именно того, к чему стремился: он стал просто музыкантом. ПРОСТО МУЗЫКАНТОМ, безо всякой чертовщины и мистики. Оказалось, правда, что он - не самый сильный музыкант в этом мире.
Однажды, находясь по делам в Нью-Йорке, он пришел в гости к Джону, как в старые добрые времена, захватив с собой гитару.
Но тот не пустил его дальше порога.
- Это тебе не Ливерпуль, Макка, - сказал он, не поздоровавшись. - Тут без телефонного звонка не приходят.
- Я хотел спеть тебе новую песню, - начал Пол, еще надеясь, что Джон, по обыкновению поиздевавшись, все же впустит его, и они вволю повспоминают былые денечки.
- Пошел вон, болван, - сказал Джон с кривой усмешкой. - Скажи спасибо, что мне до сих пор не дали вид на жительство, и я не могу держать у себя оружия. - С этими словами он захлопнул дверь у Пола перед носом.
Джордж все дальше двигался по пути самопознания, углубляясь в дебри буддизма и индуизма. Патти ушла от него и стала женой Эрика Клэптона, что не мешало этой троице поддерживать теплые отношения друг с другом.
Мало кто понимал его новые песни, посвященные, в основном Богу. Свою фирму звукозаписи он назвал "Темная лошадка". Ведь он был темной лошадкой для мира шоу-бизнеса.
В его конторе работала низенькая поджарая, но яркая мексиканка по имени Оливия Ариас, она-то и родила ему сына, названного Дхани. А вскоре стала и его законной женой.
Он выпустил много пластинок, но особого успеха они не имели. Похоже, он и не стремился к этому.
Трижды общественность вновь привлекало имя Джорджа.
В первый раз, когда он организовал грандиозную благотворительную акцию в пользу республики Бангладеш при участии Боба Дилана, Рави Шанкара, Клауса Воормана, Клэптона, Ринго и группы "Бедфингер". За два концерта в нью-йоркском зале "Медисон-Сквер Гаден" они заработали для Бангладеш десять миллионов долларов.
Во второй раз - когда некто Роналд Мэк предъявил ему обвинение в плагиате. Речь шла о ставшей хитом песне Джорджа "My Sweet Lord", которая якобы (или не якобы) была один в один слизана с "He's So Fine" Мэка. Джордж заплатил крупный штраф, а Мэк признался журналистам, что его главный выигрыш - то, что он судился с одним из "Битлз"!
Наконец, в третий раз о нем вспомнили, когда он выпустил роскошно оформленную автобиографическую книжку "Я, Мне, Моё". Несмотря на неслыханную цену в сто сорок восемь фунтов, она была моментально раскуплена и тут же стала библиографической редкостью, так как издана была тиражом в две тысячи экземпляров.
Чуть ли не самым шокирующим в этой книге было то, что в ней ни разу не был упомянут Джон Леннон.
В интервью журналу "Плейбой" Джон прокомментировал это так: "Он не забыл ни одного случайно встреченного саксофониста или гитариста. А меня там нет. Это довольно обидно..."
Похоже, это действительно была тонкая месть Джорджа за то, что за все проведенные вместе годы Джон так и не начал принимать его творчество всерьез.
Ринго всегда устраивала роль "профессионального друга". Его душа не умела ненавидеть, а любая грязь скатывалась с него, не прилипая.
Предложения баснословных гонораров так и не заставили гордых экс-битлов собраться вместе еще хотя бы раз. Зато просьба Ринго о "маленькой помощи" свела таки их имена под одной обложкой. Джон Леннон написал для него песню "Я величайший", подарили песни и Пол с Джорджем. А в "You're sixteen" Пол от щедрот даже исполнил соло на мундштуке от саксофона... Не мудрствуя лукаво, Ринго назвал этот альбом "Ringo", и его успех побил рекорды сольных проектов Джона, Пола и Джорджа того времени.
Что касается семейной жизни... Некрасивые эпизоды, которые привели к распаду брака Джона с Синтией и расторжению помолвки Пола с Джейн не стали для него поучительными. Однажды Маурин, к тому времени уже мать троих детей, застукала мужа в постели с фотомоделью Ненси Эндрюс.
Он много снимался в кино, сыграв самые разноплановые роли - от пещерного человека до римского Папы. В Лос-Анджелесе он организовал фирму по изготовлению мебели и сам занимался дизайном...
Он быстро простил Полу пощечину и остался единственным из них, кто, не боясь того, что его прогонят, мог заявиться к остальным в любое время дня и ночи.
Собственно, умение прощать и было чуть ли не главным его талантом. В Англии, а еще более - в Америке, он оставался всеобщим любимцем. Потому-то остальные трое всегда с удовольствием приглашали его к сотрудничеству, в особенности - на живые концерты. Правда, чаще всего, подстраховавшись вторым, более техничным, барабанщиком.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |