Морская болезнь или Как я работала на круизном лайнере

Морская болезнь или Как я работала на круизном лайнере

Но истые пловцы — те, что плывут без цели:

Плывущие, чтоб плыть! Глотатели широт…

Шарль Бодлер

Четыре года назад случилось мне поработать помощником судового врача на кипрско-британском круизном лайнере. Когда позже я упоминала о своем опыте, то неизменно слышала: «Ух ты, это же работа мечты! Каждый день – новый порт, разгуливаешь по шикарному судну в белом халатике и с улыбкой раздаешь крема от солнечных ожогов и таблетки от укачивания». В ответ на это я улыбалась и кивала: «Ну, почти».

Впрочем, спасибо форумам, еще до своей работы на лайнере я примерно представляла, что меня ждет. Возможно, кому-то из умудренных профессиональными заботами докторов мой опыт и мои бортовые страхи покажутся смехотворными, ведь многие врачи по долгу службы каждый день встречаются с описанными мной ситуациями. Однако я не была опытным врачом. У меня были корочки терапевта, полугодовой опыт работы в приемном отделении и отцовские гены моряка и философа. И, возможно, еще шило в одном месте.:-)

Может быть, кто-то из моего рассказа узнает о возможности поработать в новом для себя качестве. Может, кому-то просто будет интересно, что такое работа медиком на лайнере. Так или иначе, вот мой сокращенный круизный дневник.

21 ноября

О дромомании и не только

Полагаю, моя страсть к шатанию по свету определяется психиатрическим термином «дромомания». Однако в море я еще не выходила. Меня периодически укачивает в автобусе — до сине-зеленых звездочек в глазах — но ведь даже адмирал Нельсон страдал морской болезнью! Прорвемся.

Сегодня был день собеседования. Приняли меня в агентстве душевно, но дивились, будто чуду-юду. Россияне здесь нечастые гости, а сибирячка и вовсе оказалась единственным экземпляром.

Когда начинается собеседование с прибывшими киприотами, меня назначают второй. Вхожу. За столом слегка простуженный мужчина средних лет читает мою анкету. Улыбаюсь, здороваюсь. Английские фразы вежливости, вопрос, откуда я. «О, из России с любовью! – вспоминает тот бондиану. – Сибирь! Наверное, это далеко?... Как четверо суток на поезде?! О, так вы – врач?!.. А я вот вчера простудился. Купил в аптеке лекарства — не посмотрите, они мне подойдут?» Изучаю коробочки — стандартный набор от простуды. В кабинет заходит директор агентства, и они с интервьюером начинают беседу на предмет моей дальнейшей судьбы. Дело в том, что с медиками принято проводить два интервью: второе проводит лично глава мед. департамента. Понятно, что приехать ещё раз в Одессу я не смогу. Сходятся на том, что мне позвонят по телефону. Затем киприот встает и с улыбкой пожимает мне руку: «До свидания, доктор! Рад знакомству!»

Хм, а я зубрила историю компании.

22 марта

В ожидании

Прошло три месяца. В январе звонил глава мед. департамента: задал пару вопросов и выразил надежду увидеться на судне. Предполагалось, что уеду в марте. Март заканчивается…

Седьмой день в море

Я уж думала, что обо мне забыли. Вдруг звонок из Одессы: «Через два дня ваше судно отплывает из Санкт-Петербурга».??!!.. Пребывая в состоянии оцепенения, покупаю билет на самолет, прохожу в Питере мед. комиссию и курсы по безопасности… и вот я уже здесь, внутри мелко дрожащей железной коробки. Судно вибрирует даже в порту — двигатели никогда не заглушают полностью.

Мне предстоит пять месяцев контракта. Я дала себе слово: ни о чем не думать в первые семь дней. Только учиться, учиться и учиться. Столько документации и медикаментов — где что искать, Боже мой!.. И такой большой лайнер — куда бежать на вызов, если я путаюсь даже в госпитальном коридоре! А еще предстоит разгребать последствия эпидемии кишечных расстройств, разыгравшейся за неделю до моего прихода. Судно вышло из дока еще в феврале, и сейчас ходит по северным морям. Мою предшественницу уволили три дня назад. Говорят, нелады с психическим здоровьем. Да этого еще одна девушка уволилась сама. Чувствую, здесь весело… Но, как говорила сумасшедшая рыбка Дори, когда у тебя в жизни что-то не ладится, надо продолжать плыть. Просто продолжать плыть и ждать, когда я напишу в своём дневнике: «Сто пятидесятый день в море».

Флом, Норвегия, день девятый

Когда в Петербурге я садилась на судно, пограничники спросили меня: «А вы будете петь или танцевать?» Я сказала, что иду медиком, потому надеюсь, что ни петь, ни танцевать не буду. Однако, когда впервые за полторы недели сходишь на желанный берег, ноги сами пускаются в пляс! Целых два часа свободы, и можно бродить по чудесному норвежскому городку Флом. Зеленый залив, окружённый скалами, по которым струятся белые ленты водопадов — это солнце растапливает лёд, и мощные потоки воды обрушиваются с горных вершин. Обратная дорога ведёт мимо домиков, скрытых ароматными зарослями шиповника, затем по камням вдоль спокойной воды, где качается лодка. Рыбацкие сарайчики на берегу превращены в домики для неприхотливых туристов. Возле сувенирных лавочек застыли фигурки хвостатых троллей. В северных странах существует культ этих добрых и шкодливых созданий, поэтому их можно увидеть повсюду.

Неподалёку от деревянной пристани возвышается огромный американский лайнер. Наш по сравнению с ним выглядит скромным судёнышком. Якорь брошен посередине залива, пассажиры и команда добираются до берега и к судну на моторной лодке. На обратном пути ко мне снова пытается приклеиться наш филиппинский певец — впрочем, как и ко всем девушкам от двадцати до пятидесяти. Вежливо объясняю, что предпочитаю гулять одна. Мужчин на лайнере заметно больше, чем слабого пола, поэтому страсти порой кипят нешуточные. Однако за харразмент (домогательства), с корабля немедленно турнут, так что даже горячие египетские парни не рискуют потерей работы.

Уже успела выяснить, что статус медсестры на Западе намного выше, чем в России. В судовой иерархии это тоже отражено: мы с коллегой-медсестрой – офицеры, живем в отдельных каютах — правда, без окон, прямо при медицинском центре. Другие члены команды обычно живут по четверо. Двухъярусные кровати, каждая постель за занавеской, вот и всё личное пространство. У судового врача и других высших офицеров в каютах окна и душ, зато они зачастую неделями не сходят на берег. К примеру, доктор может покинуть судно совсем на недолго, и только по личному разрешению капитана.

Вечером после смены выхожу на открытую палубу для команды. Здесь, среди канатов и якорных цепей, моряки коротают досуг за чашкой кофе или сигаретой, общаются, тарабанят по клавишам ноутбуков.

Воздух во фьордах кристальный. Норвегия — край полуночного солнца, летом оно не скрывается за горизонтом. Норвежские фьорды (это красивое слово означает узкие, извилистые и глубоко вдавшиеся в материк заливы со скалистыми, крутыми берегами) появились в результате «работы» древнего ледника толщиной до трёх километров, когда-то покрывавшего Северную Европу. Когда плывёшь среди гор, кажется, что движешься по большой реке. Тем не менее, это море — солёное и холодное. На крутых склонах ютятся деревеньки, состоящие порой из трёх-четырёх домиков с зелёными крышами из дёрна. Иногда судно огибает одинокие скалистые острова, над которыми кружат чайки.

Гейрангер, Норвегия, день одиннадцатый

Сегодня я дежурю. Значит, мне нельзя выходить в порту, и в случае экстренных проблем пейджировать будут меня. В приёмные часы «на посту» вся наша медицинская команда, а за «скорую» дежурим с коллегой сутки через сутки. Постоянное ожидание вызова напрягает. Думала, что я привыкла к этому за время работы в приёмном отделении, но нет. Периодически к нам обращаются техники с нервными расстройствами. Одному электрику кажется, что он слышит звук пейджера, даже когда тот выключен. Советуем страдальцу чаще сходить на берег.

На судне я одна из России. Из русскоговорящих только украинцы и болгары, как мои коллеги-медики. А вот 90% пассажиров – британцы. Как ни печально признать, но мой английский далёк от совершенства. В основном, офицеры на судне греки, а в команде больше всего индусов и филиппинцев. По-английски все говорят с акцентом на разные лады. К примеру, «пипти пайп» — это «фифти файв» (55) — на филиппинский манер.

Снова включили на полную мощь эти ужасные кондишены. Их невозможно регулировать, и оттого у одной половины команды аллергии (фильтры никто не чистит), у второй – болезни суставов. Что поделать, мы в железной коробке.

Надо бы почитать инструкции по безопасности, а то скоро общие учения - дрилл. Дело это серьёзное - слышала, что периодически увольняют членов команды, не сумевших ответить на вопросы капитана. В первый же день мне выдали спасательный жилет и карточку с указанием места сбора в случае эвакуации. Ничего не могу запомнить, особенно дурацкие общие фразы про политику компании насчет алкоголя и наркотиков. Да и ладно: запомню только то, что действительно важно. Что означают экстренные коды, как спускать на воду спасательный плот, последовательность действий при пожаре и как спасти человека за бортом.

Хоннингсвог, Норвегия, день пятнадцатый

После вечерней смены брожу по тихому городку рыбаков. Корабли в бухте, чайки и солнце, которое не опустится в море. И пустынная дорога, огибающая зелёную гору. Разноцветные норвежские домики, ступенями взбирающиеся по скалам. Это самый северный город Норвегии, находящийся за Полярным кругом. Следующий порт, где я смогу выйти, только через неделю. То судно в море, то я на дежурстве…

Потихоньку узнаю команду. Не знаю, почему среди круизменов о греках сложилось мнение, что «хороший грек — мертвый грек». Наши греки-офицеры — замечательные люди: очень славный стафф-капитан, он главный по персоналу. Начальник службы безопасности капитан Василий – самая светлая личность на судне. Он всегда шутит, и для каждого, без различия в чинах, находит ободряющее слово. Капитана лайнера называют «мастер», нынешний — уже второй после начала круиза. Я пока не знакома с ним лично. А ещё у нас забавный радио-офицер. Жирафа из мультфильма «Мадагаскар» определённо писали с него: такой же высокий и худой, постоянно чувствует себя больным, выискивает у себя страшные болячки и крутит по телевизору в офицерской столовой депрессивные фильмы.

Кстати, о столовой. Их две: отдельно для офицеров и команды. Кормят нас хорошо, всегда несколько мясных, рыбных блюд и гарниров, супы, фрукты, овощи, зелень. Иногда дают колу, мороженое и пирожные, а украинский повар Серёжа варит невообразимо вкусный борщ.

В перерыве между приёмными часами заканчиваю обследовать корабль. Не большой, но и не маленький: четыре этажа ниже ватерлинии и шесть выше. Несколько баров, ресторанов, кинотеатр, концертный зал, бассейны, спортплощадка. Лифт на корабле — забавная штука: качает не только вверх-вниз, но и вправо-влево. Эх, качка для меня по-прежнему болезненный вопрос… Однажды моя физиономия уже имела зеленый цвет и вялый вид. Пришлось делать себе инъекцию от укачивания. Однако такое бывает редко — на судне установлены стабилизаторы.

Тромсо, Норвегия, день двадцать первый

Сегодня не мой день. Опять я запуталась в лестницах (просто Хогвартс какой-то!..) и не успела прийти на вызов раньше судового доктора. Конечно, устроил мне нагоняй — я ведь здесь уже три недели, а до сих пор блуждаю в коридорах.

С утра пассажирка закатила мне истерику. Её муж страдает диарей, а правила предписывают изоляцию всех пассажиров в кабине на трое суток. Гражданка швырялась в меня чемоданами и кричала, что она никогда больше не выберет нашу компанию.

А ещё сегодня во время экскурсии умер один из наших пассажиров, восьмидесятилетний дедушка. У нас прямо плавучий санаторий для пожилых пациентов. Средний возраст пассажиров – от семидесяти до девяноста, есть и за сто. Причём большинство из них лихо отплясывают на вечерних дискотеках! Немало и таких, которые передвигаются на костылях и колясках. К тому же на каждом круизе у нас как минимум трое-четверо пассажиров на кислородотерапии. И, кажется, они вовсе не тяготятся постоянным ношением носовых трубок, которые соединены с переносными кислородными аппаратами. По утрам заряжают их от баллонов с кислородом, которыми заставлено пол-процедурной, а затем жизнерадостно отправляются на экскурсии.

Ондалснес, Норвегия, день двадцать третий

Когда идёшь в одиночестве по какому-нибудь уголку дальней страны, испытываешь удивительное чувство. Впитываешь местный дух, который наполняет тебя с каждым глотком ветра. Камни у дороги, старая лодка во дворе и статуэтки в окнах рассказывают о своей жизни – все сразу. От этого даже можно слегка сойти с ума. Надо повременить. Вдохнуть и выдохнуть. И тогда снова шагать вперёд.

Вчера отправили на консультацию в береговой госпиталь парнишку-египтянина с огромным гнойником на предплечье. До этого неделю лечили его на борту антибиотиками и дренированием раны. Сегодня пациент принёс заключение, состоящее из двух слов: «Гораздо лучше». Видимо, норвежский врач способен узреть прошлое – как можно сравнивать, не видя, что было? Однако, как выяснилось, хирург вообще не снимал повязку. А ведь госпиталь взял с круизной компании приличные деньги за консультацию.

На берегу умер ещё один наш пассажир. Закон парных случаев… И снова двое больных с диареей. Доктор говорит, что пора переименовывать корабль из “Thomson spirit” («Дух Томсона») в “GI spirit” – («Дух поноса»).

Заметила за собой странность: порой делаю или говорю что-то автоматически, не понимая, что делаю и зачем. Потом «включаюсь». Думала, начинается раннее слабоумие. Поделилась подозрениями с коллегой. Оказывается, такое у многих встречается, особенно если дольше недели не выходить на берег.

Берген, Норвегия, день двадцать пятый

Город в долине семи гор. Его цветные черепичные крыши укрывает хмурое небо, но и в такую погоду Берген горд и красив. Мачты парусников у причала, устремлённые в небо башни церквей на холмах, полотнища флагов с фамильными гербами. Город-корабль. Кажется, что море качает его на своих волнах.

В глубине старинной торговой улицы Бергена, кажется, всё осталось почти таким же, как сто, и двести лет назад. Деревянные постройки, лепящиеся одна к другой, почти закрывающие собой небо, лестницы, коридоры, освещенные тусклыми фонарями, лавочки в глубине – там торгуют кожей и расшитым полотном, самодельными игрушками, странноватыми картинами, коваными мечами и шлемами. И запах!.. Незабываемый, влажный и тягучий запах дерева. Отполированные прикосновениями деревянные перила, старые скрипучие ступени, тёплые стены, тронутые жучками-древоточцами...

В полдень на скалистые холмы Бергена обрушилась гроза. Но в горы я всё-таки поднялась, невзирая на промокшую до нитки одежду. Сверкали молнии, гремел гром, а я поднимались по скользкой от дождя дороге. Замшелые деревья, влажный запах листвы с одной стороны и стена из громадных серых валунов с другой. Хрустальные капельки воды скатывались с покрытых буро-зеленым мхом камней и терялись в белых цветах внизу. Затем я вышла к озеру с желтыми водяными лилиями и неторопливыми утками. Тишина, только дождь уютно барабанил по крыше деревянной беседки, и вкусно пахло копчёным салом — семья пришла на лесной пикник.

Потом были извилистые тропы, уходящие куда-то вглубь леса, гравий под ногами и деревянные указатели. Казалось, что за следующим поворотом дороги я увижу домик троллей. Почему нет — это ведь волшебный лес. Вон тихое озерцо, заросшее камышами, а вон ручеёк под скалой, где наверняка по утрам умывается мама-троллиха. Воздух кристально прозрачен, и даже сырое небо, затянутое серыми облаками, не уменьшает видимости.

Последние повороты на пути к вершине – самые трудные. Но как бы хотелось, чтобы все испытания в моей жизни были такими! Ведь человек должен проявлять силу своего духа именно так, в борьбе со стихией и непогодой, а не терять нервные клетки в пыльном офисе…

На самой вершине горы я очутились… в Ирландии. Я там никогда не была, но пейзаж точь-в-точь как в фильме «Хеллбой»: пустынная равнина, усеянная серыми валунами. Где-то под ними — ступени в подземный город, в котором дремлет Золотая армия. Однако стоит только взглянуть вниз — и вот он, реальный мир: под горами раскинулся Берген, с его разноцветными домами и башенками, фонтанами и парками, портом с белыми кораблями. И всё же взгляд останавливается немного поодаль, на аккуратном холмике из камней. Согласно поверью, в такие каменные холмики превращаются тролли, которых застал на земле рассвет. Так что люди и тролли продолжают мирно сосуществовать вместе, как и многие века назад.

Торшавн, Дания, день тридцатый

Судно идёт в плотном облаке тумана. Когда стоишь на корме, лицо покрывают мельчайшие капельки морской воды. Судно подает протяжные гудки, и мы словно призраки, затерянные в океане. Впрочем, мы и так Бог знает где. Норвежское море, датский остров… Идём к Исландии.

Европейцы совсем не привыкли заботиться о себе. Сегодня решали, что делать с голландкой, страдающей редким расстройством. Она не может спать без специального аппарата, иначе задохнётся и умрёт, однако сдала его в багаж. А его по ошибке погрузили на другое судно. Теперь мы должны будем по очереди ночью дежурить у постели этой дамы, пока аппарат не найдут и не доставят вертолётом.

Рейкьявик, Исландия, день тридцать второй

Рейкьявик производит впечатление тесного города. Узкие улочки, низкие дома, большие машины. Сувенирные лавочки с троллями, овечками и полярными мишками, железными викингами, исландской шерстью — есть даже «шерстяное» мыло. В центре города — старинная церковь, просторный парк, вымощенные камнями мостовые. Всё как во многих европейских городах, но почему-то нет ощущения уюта, веяния прошлых веков. Даже старинные дома угрюмы и не рассказывают сказок – несмотря на всех этих викингов и троллей. Будто бы антураж искусственно создали для туристов. И только в укромных уголках и переулках, если свернуть с главных улиц, живут разговорчивые домики – с трогательными башенками и фигурками за пыльными окнами. В Рейкьявике строится много современных зданий из стекла и бетона, причём даже в историческом центре. Наверное, старым домам не нравится такое соседство.

Наш доктор с каждым днём становится всё раздражительнее и угрюмей. Не смогла быстро найти на полках препарат – память с дырой. Задала вопрос – нечего спрашивать глупости. Погуляла в свободное время на полчаса дольше – «в следующий раз вообще не выйдешь!» Согласна, опыта у меня маловато, но такое же отношение и к моей коллеге, которая пятнадцать лет работала в неотложке и делает за нашего судового врача все врачебные процедуры, в том числе шьёт раны и интубирует. На её фоне мне остаётся только учиться и помалкивать.

Задумалась, какую специализацию стоит иметь судовому врачу. Реанимационные ситуации встречаются редко (на американских судах, говорят, чаще, там суицидники почти каждый рейс — утопления-переохлаждения), поэтому реаниматолог, привыкший к активному ритму, будет маяться от безделья. Наверное, всё же это должен быть терапевт, но с опытом работы на «скорой».

Сороковой день в море

Со вчерашнего вечера море бушует и швыряет судно, как щепку. По офису летают карандаши и открываются ящики шкафов. Такое случается довольно редко, потому что на большинстве круизных судов установлены стабилизаторы. Это специальные винты, установленные поперёк киля, которые при быстром вращении выравнивают наклонившееся судно. Стугерон не помог, придется снова делать укол метоклопрамида. «Драмина» помогает неплохо, но вызывает сильную сонливость. Не самое подходящее средство, когда надо бегать по этажам и делать уколы страдающим морской болезнью пассажирам.

Вечером пишу письма друзьям. Они завидуют моей работе на лайнере. И вроде бы действительно классная работа: путешествуешь по миру, тебе платят приличную зарплату. Но теперь и я понимаю, почему в глазах членов команды отражается такая тоска. Меня саму не пугают ни три ночных часа сна, ни полуоторванные пальцы, ни безостановочная кровавая рвота несчастного пассажира. А умершая на палубе женщина лишь наводит на мысль, что любая реанимационная бригада намного чаще меня встречается со смертью. Но как же давит то обстоятельство, что ты на несколько месяцев заперт в железной коробке, разлучён с теми, кого любишь. А если при этом ещё прессует начальство…

Варнемюнде, Германия, день сорок третий

Бывают города не к душе, как вчерашний Хельсинки. Хотя, может быть, потому, что сразу по возвращении на судно пришлось провести несколько часов в интенсивке, у постели молодой женщины с эпилептическим статусом. Чуть позже вызвали в кабину с диареей, одновременно у другой пассажирки обнаружилась прогрессирующая почечная недостаточность.

А бывают такие местечки – как бальзам на душу, вот как сегодняшний немецкий городок. Мощёные мостовые, лавочка старьёвщика, деревянные кораблики и невероятная дешевизна всего продаваемого — после запредельных норвежских цен. Съездила на лодочно-автобусную экскурсию в соседний город Росток (как будто мне своего корабля мало!). Команде разрешают бесплатно записываться на экскурсии с пассажирамми, но медикам такое редко удаётся.

Сорок пятый день в море

Ну вот, и у меня лопнуло терпение. На очередной ор судового доктора (не так сделала запись в журнале), я смиренно согласилась со своей некомпетентностью. И высказала намерение прямо сейчас написать заявление на увольнение. И это не был блеф. «Как… уволиться? Где нам другого медика найдут?..» Ежу понятно, что заменить офицера-медика, да ещё в разгар сезона, весьма сложно. К тому же это было бы уже третье увольнение медсестры за сезон – да нашего доктора живьём съедят! Вот и не нужно на меня давить.

Харидж, Британия, день пятьдесят третий

У меня, наконец, появилась офицерская униформа с золотыми эполетами – сегодня доставили из Кипра. А ещё ошарашили новостью: нашему судну на месяц продлевают сезон. Мы берем на себя круизы лайнера, который отправляется в Бразилию.

После сегодняшнего дрилла, учений по безопасности, показательно уволили девушку-фотографа. Капитан заметил, что она во время дрилла заигрывала с коллегой, и рассвирепел. Конечно, она виновата – знает же, какие строгие правила. Но если бы ещё от этих учений польза была… Я только раз видела, как спускают на воду лодку. Прибежим на свои эвако-места, постоим, дожидаясь обхода офицеров, и расходимся.

Никак не могу забыть норвежский островок с маяком, который наше судно миновало на прошлой неделе. Двухэтажный дом, причал. У причала – лодочный сарай. Небольшой лесок и поле. Всё-таки я не из морской стихии… Мне нужен берег, я хочу вдыхать запах влажной травы после дождя, слышать, как деревья шумят листвой, видеть, как облака проплывают над горными вершинами. Интересно, где учат на смотрителей маяка?.. Жить бы на острове, наблюдать за морем с высокой башни, и чтоб никого вокруг… Чтобы привозили раз в месяц на лодке консервы, крупу и макароны. Ловить рыбу и выращивать на поле за домом картошку, чеснок и морковку. Почему я не молчаливый бородатый норвежец, курящий трубку и починяющий старые сети?..

Олесунн, Норвегия, день семидесятый

Рассказывают, что в прошлом веке этот деревянный городок сгорел почти дотла. Его задворки напомнили мне российские посёлки: сарайчики, тазики, на веревках сушится белье…

Центр города небольшой. Едва я сунула нос в карту: «Да где же, наконец, эта церковь?..» - как подняла глаза и увидела каменные ступени и башенку с часами, устремленную в голубое небо. Ободренная, я решила заглянуть в Морской Аквариум, который, судя по карте, должен был находиться в той же стороне. Правда, на карте не было указано расстояние. До места назначения я добралась минут за сорок, хотя рассчитывала на двадцать максимум. Когда у тебя всего два часа свободного времени, это существенно. Но рыб я увидела. Несколько небольших залов, плавающие в бассейне скаты и камбала, осьминог, присосавшийся к стеклу аквариума, стайки поблескивающих рыбешек. Впечатлили засушенные глубоководные рыбы – прямо как в мультике о Немо. Возвратившись в центр города, увидела указатель: «До Атлантического аквариума - 3,5 километра». Лучше поздно, чем никогда.

Семьдесят пятый день в море

Сегодня впервые за долгие недели было просто хорошо. Греческая музыка, дымок от барбекю на палубе, вино, солнце и чайки, пролетающие над ослепительно сверкающим морем. Греки отмечали праздник Богородицы.

Вчера на судно пришёл новый доктор, украинец, вместо ушедшего на больничный болгарина. Одессит, хирург и дерматовенеролог, работал и в спецназе, и врачом в Афганистане, объездил весь свет штурманом на торговых судах. Думаю, сработаемся.

23 сентября, Портимао, Португалия

Мы ушли с севера. Теперь каждый день вижу с палубы блеск ночных огней на горизонте – стало рано темнеть. Сегодня свершилось чудо – впервые за два последних года я побывала на пляже!.. С тончайшим песком и накатывающими на берег волнами океана…

Однако до Портимао были и другие города, о которых я не писала уже месяц. Например, Таллинн. Помню просторную площадь, башенки с флюгерами и вымощенные камнями мостовые. Солнце, запах кофе и жареных орешков, которые продают с телеги девушки в средневековых платьях.

Долгожданная автобусная экскурсия в Копенгаген впечатлила ледяным баром. Из дышащего холодом льда здесь сделаны стены, стулья и даже стаканы, из которых так здорово пить апельсиновый коктейль. Правда, при этом приходится быть наряженной в меховую накидку и тёплые рукавицы. Впечатлили роскошные Библиотечные сады с фонтанами, прохладными аллеями и увитыми плющом каменными стенами. И наконец-то я увидела свою любимую с детства сказочную героиню – Русалочку. Теперь у меня есть медальон с её хрупкой фигуркой. Она страдала за всех нас, безнадёжно влюбленных романтиков… Конечно же, я увидела и комнатки под самыми крышами, на балконах которых пышно цвели розы. В одном из таких наверняка жили Герда и Кай.

Датский город был последний северным портом в этом сезоне – если не считать туманную Британию, в которой нам ещё предстоит высадить нынешних пассажиров. Следующие взойдут на борт уже в испанской Пальма-де-Майорке.

Нам всем выдали полярные сертификаты, подписанные капитаном. Теперь у меня есть документальное свидетельство того, что я пересекала Полярный круг. Его-то мне и не хватало…

Не знаю, какой день, но идём из Британии

Думала, я вчера устала на эмбаркации. Ха!.. Такого насыщенного дня, как моё сегодняшнее «недежурство», у меня ещё не было. Сто пятьдесят инъекций от морской болезни. Три неотложки. Причем не банальные «споткнулся, упал, потерял совесть – заклейте мне царапину бесплатным пластырем», а настоящие кровавые драмы. Сначала пассажирка китаянка с полуоторванным пальцем. Второй случай вообще ЧП – самопроизвольный аборт у одной из операторов-филиппинок. А может, и не совсем самопроизвольный… Иначе бы не стала скрывать. Выпнула из её каюты парней: «Беременна?» - «Не знаю…» – «А месячные когда в последний раз были?» — «В мае». Ясно. Ну, понятное дело, беременность на корабле грозит немедленным увольнением. Зато теперь пришлось экстренно отправлять её на мед. вертолете. И это в восьмибалльный шторм.

Только отправили – звонок с ресепшн. Пассажирка раскроила себе ногу – уж не знаю, чем. Плюс к тому у нее страшный приступ морской болезни. Кровила и тошнила одновременно. А мой пейджер не замолкал…

Так что, когда после ужина пришел младой египтянин и объявил, что в каюте рухнул в обморок его сосед, у меня вырвался непроизвольный мат. Доктор хихикал, а мне стыдно: я сроду так не выражалась.

24 сентября, Гибралтар

На рассвете перед судном возникает подобие острова, который упирается в небо пиком тёмной скалы. Это Гибралтар, крошечный город-государство под британским протекторатом, расположенный в проливе между Европой и Африкой. У подножия массивной каменной глыбы живут британцы, а работают, в основном, испанцы из приграничной Андалусии.

День начинается отлично: меня отпускают до самого отплытия судна. Впрочем, бродить в Гибралтаре особо негде: можно идти либо вверх, на скалу, либо вниз, в пещеры. Одна из знаменитых пещер Святого Михаила преображена в концертный зал: застывшие подземные водопады и классическая музыка, прохлада тёмных туннелей и мерцающие огни под каменными сводами. Так необычно звучат скрипки среди сталактитов и сталагмитов!..

Гибралтар известен ещё и тем, что среди полуразрушенных стен мавританской крепости на горе обитают сотни обезьянок. Они раскачиваются на ветках, почесывают бока на перилах над пропастью и топочут по крышам автобусов. Единственное место в Европе, где обезьяны живут полудико.

Начинаю идти назад за два часа до отплытия — успею. Отчего-то не придаю значения тому, что пересекаю какое-то непривычно широкое для Гибралтара шоссе. Как выясняется позже, это взлётно-посадочная полоса. Когда взлетает самолет, переезд закрывают шлагбаумами, и автомобилисты терпеливо ждут.

За широким шоссе виднеется блок-пост. Полагая, что это проход к круизному терминалу, я привычно достаю крю-пасс, мой корабельный пропуск. «Пассапорте?» - обращается ко мне молодая испанка в форме. Отвечаю, что паспорт мне заменяет крю-пасс, а я возвращаюсь на судно. Испанка кивает и разрешающе машет рукой. Вскоре я снова оказываюсь на улице среди пальм. Мне кажется, что я узнаю портовую местность, но для верности решаю спросить дорогу у пожилого испанца. «Порт в той стороне», - указывает тот куда-то вдоль пальмовой аллеи. На её середине моему взору открывается море с белоснежными судами… и вдруг я цепенею. Потому что вижу моё судно на другом берегу. Неужели остров Гибралтар так странно изгибается?.. Что ж, придется проделать долгий путь назад. Хорошо ещё, что дальше острова всё равно никуда не уйдешь! (Сознаю: надо было в школе лучше учить географию…)

На блок-посту другой испанец желает видеть мой паспорт – естественно, хранящийся на борту. Я рассказываю, что заблудилась, и что мне нужно пройти к судну, стоящему у другого края берега. «Ваше судно стоит в Гибралтаре?!.» — изумленно спрашивает испанец. «Ну, конечно», - отвечаю я, и далее начинается диалог, напоминающий сцену из известного фильма: «Ну да, я в Москве! А вы что, хотите сказать, что я в Ленинграде?..»

«Как Вы попали в Испанию без паспорта?» - в совершенном замешательстве вдруг вопрошает мой собеседник. На пару секунд я немею. Как я могла, находясь на острове, попасть в Испанию?.. Пытаюсь объяснить, но от волнения напрочь забываю испанский и умолкаю, осознав, что несу очевидную чушь.

Меня, как злостную шпионку, сопровождают к старшему офицеру. Очень серьёзный молодой человек забирает мой корабельный крю-пасс и объявляет, что я нелегально нахожусь на испанской территории. И что выпустить меня назад он не имеет права. Не удерживаюсь, чтоб не задать ему явно глупый, но мучающий меня вопрос: «Скажите, я сейчас… в Андалусии?..» — «Да, в городе Ла Линеа». После моего ещё менее умного вопроса: «Гибралтар – это разве не остров?» — испанец молча глядит на меня и уходит в другой кабинет. Возвратившись, он велит мне ждать ответного звонка портового агента, который должен связаться с моим судном. Жду я ровно минуту, после чего андалузец возвращает крю-пасс и выговаривает мне, что в случае ещё одной подобной выходки я останусь в Испании нелегалом.

Больше всего я опасалась, что о моих «шпионских подвигах» станет известно капитану. Но обошлось. Однако коллега потом ещё долго подшучивала надо мной: «Если сегодня во Франции ты убредёшь в Италию, не останавливайся до Неаполя, там и заберём».

25 сентября, Малага, Испания

Мы в Малаге! Удивительно, что меня вообще выпустили на берег. Я ведь вчера ещё и опоздала… На пятнадцать минут. Оказывается, секьюрити офицер уже минут десять искал меня по всему кораблю. «Елена, какого чёрта?.. Почему ты так поздно?» Сан Педро, ну что я могу сказать тебе в ответ? Так получилось. «Заберешь крю-пасс у стафф-капитана. Он уже информирован, что тебя нет на борту». Плетусь к стаффу на мостик. Его там нет, зато остальные старшие офицеры — почти в полном составе, включая самого капитана-мастера. Он по-отечески поправляет воротничок моей рубашки и говорит, что пятнадцать минут — это ничего. Главный инженер с внешностью пирата предлагает мне утешиться колой и латинской музыкой в его кабинете. Моментально линяю с мостика.

Наутро предстаю пред стаффом и гляжу на него глазами виноватой собаки. У того страшно строгий вид. Еще два крю-пасса лежат вместе с моим на столе (ага, есть и другие опоздавшие). «Почему опоздала?» — «Эээ...» — «Чтоб в последний раз!» — «Угу!»

На грехи медиков часто закрывают глаза. Девушке-официантке, как я узнала позднее, крю-пасс отдали только через пять дней.

26 сентября, Танжер, Марокко

Мы в Африке. У берегов марокканского Танжера темно-синие волны Средиземного моря сталкиваются с изумрудными водами Атлантического океана. Эта разница в цвете особенно заметна, когда смотришь на пролив с горы Гибралтара.

Современная часть города застроена обычными бетонными высотками: офисные здания, жилые дома со стеклянными балконами, брендовые магазины, европейского вида кафе. Тем страннее после этого видеть кривые узкие улочки медины: бесконечный лабиринт из покосившихся, грязных домов с осыпавшейся штукатуркой, с нависающими над головой пристройками, по стенам которых тянутся пучки электропроводов. Впрочем, встречаются и белые здания в идеальном порядке, увитые зеленью, с черепичными крышами, цветной мозаикой и ажурными решетками в окнах.

После нескольких замысловатых поворотов нос привыкает к уличной вони, которую, кажется, источают сами стены. Однако, несмотря на заполненные мусором улицы, внутри самих жилищ всегда чисто, даже у самых бедных семей. С разрешения гида мне удается заглянуть в открытые двери — в медине во многих домах они не закрываются. Возможно, потому, что распахнутые двери порой служат единственным источником света.

В самом центре медины находится Большой Базар. Это самое шумное и суетливое место в городе: торговцы стараются перекричать друг друга, нахваливая товары или просто общаясь со знакомыми. Каждый зазывает в свою лавочку или кафешку, сует под нос деревянных слонов и верблюдов, здесь же показывает свое искусство заклинатель змей, в воздухе разносятся звуки восточных барабанов и кануна, ароматы жареного мяса и красного перца.

Окрестности Танжера дивно красивы. Дорога, идущая среди эвкалиптовых деревьев и пиний к северо-западу от Танжера, приводит к дубовым рощам мыса Спартел. Немного дальше мыса океан выдолбил в скале длинные каменные ходы – их называют Геркулесовыми пещерами. Согласно легенде, в них некоторое время жил древнегреческий герой, однако ныне они представляют собой большой сувенирный магазин — едва ли не в каждом уголке среди сталактитов и сталагмитов примостились продавцы керамических и каменных поделок, открыток и украшений. Впрочем, это не мешает наделять пещеры чудесным свойством: говорят, что одинокие девушки, помолившись здесь, не позднее чем через год выходят замуж. В одной из гранитных стен пещеры океанские волны вымыли отверстие, напоминающее очертания африканского континента. Правда, в зеркальном отражении — та часть, где положено быть Сомали, находится слева.

28 сентября, Лиссабон, Португалия

Лиссабон. Такой романтично-обшарпанный, с мозаичными тротуарами и выложенными цветной керамической плиткой стенами домов. И такие вкусные печёные в золе каштанчики…

Опять не дали поспать. Вот на кой, скажите, продавать в баре для команды алкоголь до пол-второго ночи, а через полчаса тащить пьяных к медикам делать алкогольные тесты? Ловите их во время работы, а ночью дайте людям отдохнуть.

Уже три дня лечим нашего капитана. Вот только на берег для уточнения диагноза отправить не можем, поскольку бросаем якорь в маленьких городках. Каждый день ставлю капитану уколы, и он продолжает работать. Вчера дотошно посчитала по блистеру с препаратом, принял ли он таблетки. Тот заметил и засмеялся: «Ты прямо как мама!»

Конечно, я привязалась и к кораблю, и к людям. И, может быть, наступит тот день, когда мне снова захочется увидеть жёлтую дольку месяца в россыпи звезд над тёмной водой.

2 октября, в море

Немыслимо: зачем держать на борту пожилую женщину в диабетической прекоме и с травмой головы?.. Её ещё вчера надо было отправить в госпиталь на вертолёте, но доктор утверждает, что всё в порядке. Я понимаю, что вызов вертолёта обойдётся компании в сто тысяч, но мы прибудем в порт только через два дня!

Всё произошло в день эмбаркации, когда судно отошло от берега на приличное расстояние. Предстояло провести трое суток в море. Пожилая леди, страдающая сахарным диабетом, долго не соблюдала диету. Естественно, сахар крови повысился — более чем в пять раз. Женщина потеряла сознание на лестнице, упала и ударилась затылком о край ступени. Наш доктор зашил рану, но кровотечение продолжается уже вторые сутки. Да и сахар крови не удаётся снизить до безопасных значений.

Кроме того (закон подлости!), в тот же день случилось другое ЧП. В одном из кабинетов нашего центра, предназначенном для изоляции инфекционных больных, сидит молодая девушка с острым психозом. Новенькую горничную из России надломила корабельная жизнь. У неё бред, она то плачет, то смеётся. А если она что-то с собой сделает — как уследить?.. Или ещё кто-то серьезно заболеет или сломает ногу? Ведь нас, медиков, всего трое! У меня самой скоро психоз начнётся…

12 октября, Неаполь, Италия

Чарующая и парадоксальная Италия. С одной стороны, грязь и суета узких улочек, прямо как в арабских кварталах, с другой – старинные дворцы, лавочки с гобеленами и антиквариатом. В старом Неаполе на первых этажах домов окна с занавесочками выходят на мостовую, словно на деревенских улицах. Поначалу Неаполь напомнил мне одновременно и восточный город, и Москву — своей суетливостью, шумом и отсутствием правил дорожного движения – даже захотелось повернуть назад, в порт. Но потом я увидела молодёжь на ступенях университета, целую улицу книжных магазинов, где толпится больше всего народа, и как-то сразу очаровалась. В наше время нельзя не уважать город, который читает книги.

Чуть подальше от центра улицы совсем суживаются. Там нет тротуаров, но мотоциклисты продолжают ездить на бешеных скоростях. А ещё там пахнет сладкой сдобой и свежевыстиранным бельем, вода с которого капает на голову, когда прилипаешь к стене, пытаясь увернуться от очередного мотоцикла.

Вид на город с горы потрясающий: обшарпанные домики, что жмутся друг к другу, а над ними возвышаются округлые купола храмов. Как будто смотришь на картину старинного художника…

Кстати о картинах и других видах искусства - у неаполитанского порта стоит великолепный средневековый замок. Вокруг ещё продолжаются раскопки, но под ним они уже закончены и превращены в пугающую экспозицию: стеклянный пол, сквозь который видны узкие ходы темниц и склепы со скелетами. Жутковатое ощущение, что пол под ногами сейчас исчезнет, и ты провалишься к мертвецам… В другой экспозиции – картины и скульптуры мастеров разных веков. Впечатлило «Крещение Христа» – удивительно живые и человечные черты лица. И ещё бронзовая скульптура мальчика-рыбака – кажется, что он не удержит, выронит бьющихся в руках рыбок. Из полутёмных залов витиеватая лестница ведёт наверх, на площадку между башенками, откуда открывается вид на море и город, потухающий в закатных лучах.

14 октября, Тулон, Франция

Чудо свершилось – наша «сахарная леди» выздоровела и улетела домой, в Британию — агент с берега отписался нам. Рана на голове затянулась, сахар крови пришёл в норму. А ведь мы сдали её в госпиталь еле живой… Просто камень с души. Наверное, нельзя быть врачу настолько впечатлительным, как я. Но и чёрствым быть негоже! Вот наш доктор вроде добрый, но питает страшную неприязнь к арабам. Паренёк-египтянин приходит к нам уже третий день — страдает бессонницей. Доктор призывает нас поверить его опыту общения с восточными людьми и объясняет жалобы патологическим нежеланием работать. Однако мы с коллегой знаем этого паренька. Он страдает на самом деле. Потихоньку дали ему лекарство — ну да, не положено… Но вчера, наконец, Амер спал всю ночь.

Куда-то делся мой дух авантюризма и жажда приключений. Позавчера Неаполь зажёг было внутри слабую искорку прежнего романтизма, но пламя так и потухло, не разгоревшись. Сегодня сидела на пристани и смотрела на лодки, вместо обычной беготни по городу. Дожила: ну, Палермо, ну Тулон… Просто устала, наверное.

В Неаполе сбежали наши "Ромео с Джульеттой", двое филиппинцев-официантов. Оставили на судне и вещи, и паспорта — документы команды хранятся в сейфе в течение всего круиза. Впрочем, говорят, что у этих двоих в Италии есть родственники. Но если поймают — вышлют из страны. И на лайнерах им уже не работать.

18 октября, Вильфранш, Франция

Вчера я ощущала себя настоящей путешественницей, когда взбиралась по бесконечным, заросшим лишайником и бурьяном каменным ступеням, ведущим к древней французской крепости. Мне кажется, что раньше я уже слышала это название — Вильфранш. Уютный прованский городок с узкими улочками, вдоль которых разносится божественный аромат круассанов и сладкий запах цветущих кустарников. Серые башни горного замка я углядела еще с берега, но, петляя среди увитых плющом и розами домиков, потеряла направление. Не помню, в какой книжке в детстве я прочла зловещую вещь: «Иди вперед, не оглядывайся. Оглянешься – оступишься, оступишься – заблудишься…» Теперь вот не люблю оглядываться – причем совершенно напрасно. Оглянись я вовремя, не убрела бы на совершенно другую вершину. Уже отчаявшись, собралась спускаться назад. А спускаясь, заметила еще один поворот. Ну и где наша не пропадала?..

У церкви, наконец, я увидела первый указатель – “fortress”. То-то я думала, чего мой вопрос о “castle” приводит в недоумение местных. Боже мой, тоже мне большая разница – замок ли, крепость!.. В указанном направлении — узкий проход между каменной стеной и зарослями. Сломанное дерево, лежащее поперек прохода. И никого… Но, опять же, где наша не пропадала.

Ступени, ступени, вспархивающие птицы, проскальзывающие сквозь листву солнечные лучи. И тишина… Ни позади, ни впереди не слышно ни разговора, ни шелеста шагов. И тут – яростный мужской крик где-то в зарослях сбоку, топот ног, и снова крики. Честно говоря, я струхнула не на шутку. Остановилась. Сквозь заросли уже видно серую башенку… Пойду!.. Выпрыгнула на тропинку вдоль крепостной стены и сразу заметила собачку на поводке. А следом за собачкой появились две степенные французские дамы. Обогнув башню, я увидела на площадке перед замком десяток молодых мужчин в кимоно. Оказывается, это они тут тренировались, пугая меня своими криками.

К сожалению, крепость абсолютно заброшена, и внутрь не зайти. От подвесного моста на цепях, который, вероятно, спешно поднимали перед неприятелем, остался только деревянный огрызок. А ведь когда-то из здешних бойниц выглядывали зоркие лучники, а с крепостной стены метали копья и камни… Сейчас крепость дремлет, сгорбившись под ветрами и дождями, словно усталый старик. Но глаза-бойницы по-прежнему видят. Я смотрела на кайму лазурного берега и далекие горы глазами этой крепости. Что ж, не самая печальная старость…

26 октября, Ольбия, Сардиния

Продолжаем итальянские заплывы. Оказывается, в Италии такая же тихая осень, как дома. И розовеют листья плюща… Вчерашний городок я исследовала по своему излюбленному способу: дала свободу ногам и глазам. Как обычно, ноги привели меня на вершину горы, а глаза отыскали очередной старинный замок.

Зато сегодня, на Сардинии, я безуспешно пыталась отыскать пляж – полтора часа шла по автостраде мимо строек и гипермаркетов. Дошла до горы и благоразумно решила повернуть назад.

Мне нравится бродить по городским окрестностям, это всегда любопытнее исторических мест. Гуляя в Палермо, увидела сицилийские будни без туристических прикрас. Обшарпанные дома с ребристыми ставнями, полутёмные продуктовые магазинчики и овощные лавочки на улицах, огромное количество безбашенных мотоциклистов и переполненные мусорные баки вдоль дорог. Такое ощущение, что в городе забастовка мусорщиков. Бабушка в тёплой кофте и кошёлке в руке выбирает цветную капусту на уличном лотке, черноволосая женщина в цветастом халате вывешивает на балконе свежевыстиранное белье. Огромные окна на первом этаже распахнуты — внутри прохлады гостиной о чем-то спорят и курят двое мужчин. Похоже на Сибирь, если бы не южное солнце и растущие возле домов вместо тополей высоченные кактусы.

5 ноября, Марсель, Франция

Стоим в драй-доке на плановом ремонте. Пассажиров нет, и на судне непривычно тихо. Британское господство закончилось, все англичане из команды уехали домой. Остались два круиза, на судно придут граждане из Шенгена: итальянцы, французы, немцы, голландцы.

Осенний Марсель бесподобно красив. Воздух на горе у подножия белого собора Нотр-дам де ла Гарде так прозрачен и тих… А на земле лежат ворохи розовых, желтых и бурых листьев. И чудесный вид на город: белые домики с коричневыми черепичными крышами, словно птичьи гнезда, лепятся по склонам холмов у моря. Ветер, скалы и пинии. В таких местах и должно возводить храмы.

Этот собор Девы-Хранительницы почитаем путешественниками, моряками и всеми, кто волей или неволей пребывает далеко от дома. Здесь молятся за благополучное возвращение домой, за выздоровление болящих, за обретение семьи. На внутренних и наружных стенах храма укреплены благодарственные таблички, а с потолка свешиваются макеты кораблей и даже самолетов.

Конечно же, я не смогла удержаться от посещения замка на острове Иф. Именно этот замок и его граф-узник стали прототипами знаменитого романа Дюма. Хотя я, к стыду своему, роман не читала и даже не видела ни одной его экранизации. Впрочем, я теряю голову при виде любых старинных крепостей. Коллега говорит, что в прошлой жизни я определённо была узником в каком-то замке. И поэтому они теперь манят меня: "Приди, приди..." Я зашла в темницу того самого графа-узника, села возле лаза в каменной стене, который ведёт в соседнюю келью. И мои собственные трудности показались мне такими незначительными по сравнению с четырнадцатью годами надежды и борьбы — и пусть на самом деле не существовало этого героя, но стены келий внутри испрещены другими выдолбленными в камне именами.

18 ноября, Мальта

Я даже не думала, что меня настолько впечатлит этот остров! Мой рот раскрылся от удивления и восхищения прямо на трапе корабля и не закрывался до самого возвращения. Куда ни глянешь – вид с прекрасной романтической открытки. Заходящее солнце над куполами храма, яркая зелень и южные цветы, увивающие арку древней крепости, узкие улочки, разбегающиеся вдоль высоких каменных стен… И кошки, море кошек, упитанных и чумазых. Как нарочно – камера разрядилась после пары снимков.

Поймала себя на мысли, что это почти последний мой порт. В Тулоне с нами распрощался наш очаровательный переводчик Мишель. Истинный француз: целует дамам ручки, играет на аккордеоне и так протяжно говорит: «О-ла-ла!..» Уехал в родной Париж…

Команда уже перегрелась: вчера повар-египтянин глубоко рассёк бровь уборщику-мьянмарцу. Сбежались все высшие офицеры. Эмоциональный стафф-капитан метал громы и молнии, обещал египтянину встречу с полицией и запер его на ночь в нашем центре. Здорово, у нас теперь ещё и изолятор для правонарушителей… Ночью я слышала, как парень рыдал за стеной. В полицию его, конечно, не отправили, но наутро вызвали агента из круизной компании, который отвез египтянина в аэропорт.

Все устали, все на нервах. Что ещё будет?..

27 февраля, дома

Вчера моё судно снова покинуло док. Новый круиз. На этот раз без меня. Помню, как я вернулась домой, и как непривычно было просыпаться в тишине, на твёрдой земле. Я больше не слышу ненавистного звука пейджера и не вижу лунной дорожки у борта корабля.

Я не вернусь. Многое из пережитого осталось за листками моего дневника, но я получила замечательный опыт, побывала в шестнадцати странах, усовершенствовала английский, встретила необыкновенных людей. И конечно, я скучаю по всему этому.

«В один ненастный день, в тоске нечеловечьей…» Может быть. Однажды.

Дата добавления: 2015-10-21