Сара Риз Бреннан «Весной, до нашей встречи»

Сара Риз Бреннан «Весной, до нашей встречи»

Наследие Линбернов — 0.25

Оригинальное название: The Spring Before I Met You

By Sarah Rees Brennan

Сара Риз Бреннан «Весной, до нашей встречи»

Серия: Наследие Линбернов — 0.25

Перевод: Ана sadako999 Овсянникова

Редактура: Виктория vikaz Салосина

Вычитка: Елена Брежнева

Обложка: Катерина Маренич

Предисловие от Холли Блэк.

Я была наделена особым правом прочтения этого рассказа еще несколько месяцев назад и наслаждалась им также, как и «Невысказанным», первой книгой прекрасно написанной современной готической трилогии Сары Риз Бреннан. Манера написания Сары невероятна, потому что она способна придумать такие остроумные, задорные сцены, где в одно мгновение ты улыбаешься, а потом внезапно одним предложением она умудряется разбить тебе сердце.

Этот рассказ представляет нам одного из главных героев «Невысказанного» — Джареда Линберна. То, что мы видим его со стороны, как сломленного, опасного, замкнутого подростка, позволяет нам предвосхитить то, что будет находиться внутри этого героя, когда мы заглянем в его мысли — что мы и сделаем, ведь он «выдуманный друг» главной героини.

Мне понравился контраст между одиночеством Джареда на суровых улицах Хантерс Пойнт, в Сан-Франциско, и в маленьком, странном английском городке, куда он направляется, и девушкой, которую ему предстоит встретить. Но больше всего в этом рассказе мне понравился сам Джаред, герой — образец противоречия, которого подталкивают к таким крайним формам отчаяния и ярости, что он действительно способен на что угодно, но при этом ему не чужды и бескрайняя любезность, доброта и чувство юмора.

* * *

В школе есть определенный тип детей, которых можно описать только как сумасшедших, непослушных и опасных для обучения, и Джаред Мур — их предводитель. Мариэль видела его только на расстоянии, одетого в кожаную куртку и бродящего вокруг с хмурым выражением лица. Сама она всегда старалась держаться от него подальше. Когда Мариэль попросили поговорить с Джаредом Муром, она почувствовала необходимость указать:

— Вы знаете, я, по правде говоря, не психолог.

Она им и не была. Настоящий школьный психолог уволился в начале года, ссылаясь на «проблемы со здоровьем». Что было наполовину правдой, если «алкоголизм» можно назвать «здоровьем», и временами Мариэль не могла ее винить.

Старшая школа Хантерс Пойнт, расположенная в Сан-Франциско, не была той школой, да и находилась не в том районе, который бы Мариэль выбрала для работы, но ей пришлось принять имеющийся вариант. Она преподавала искусство в Хантерс Пойнт неполный рабочий день, и однажды в классе появился расстроенный ученик, с которым ей пришлось поговорить.

После этого случая директор вызвал ее к себе в кабинет и пробормотал нечто туманное о том, что Мариэль хорошо справляется с детьми, близка с ними по возрасту, а других подходящих кандидатур нет, поэтому, не могла бы она рассмотреть вариант неофициального замещения должности психолога на этот учебный год.

Для школы ее оплата практически ничего не стоила, а Мариэль этого хватало, чтобы оплатить ренту квартиры. По большей части ей нравилось слушать детей; те из них, кто приходил по собственной воле, нуждались в друге, и ей нравилось быть таковым. Тринадцатилетний Висент Каррера пришел к ней, потому что его дразнили, и Мариэль поговорила с другими мальчиками, улучшив ситуацию, хотя и не сделала их друзьями. Пятнадцатилетняя Синди Сент Клер приходила к ней, в большинстве случаев, чтобы поплакать и выпить колы, но Мариэль поговорила с остальными учителями насчет того, что Синди приходится справляться с классной работой и собственным ребенком. Это несколько облегчило бремя, поэтому Синди смогла продолжить обучение в школе.

Разрешать разногласия в детских жизнях — не работа мечты, как об этом думала Мариэль, учась в педагогическом колледже, но это занятие было значимым в том смысле, что она могла держаться за него, когда усталая возвращалась домой в свою плохонькую квартирку с соседкой, которая подписывала все свои яйца. Она чувствовала, что выбрала правильный жизненный путь, что у нее есть надежное место, на котором она сможет состояться и строить свою дальнейшую жизнь.

Но были и другие дети.

С самого начала, прежде, чем она на самом деле с ним встретилась, Мариэль подумала, что не сможет помочь Джареду Муру.

Оказалось, что она была права.

* * *

— Ученик, у которого есть мотоцикл? — сказала она, находясь в учительской.

Мариэль так сильно натыкала салат на пластиковую вилку, что прорвала его ею и ткнула в пластиковый контейнер.

— Он же классический пример КЭДУДШ.

— Он один стоит троих «Как Этот Дурень Умудряется Держаться В Школе?».

Мариэль пришла в ужас, когда впервые услышала это выражение в Хантерс Пойнт, но месяц спустя и сама начала его использовать.

Более взрослые мальчики всегда были худшим вариантом. Между семнадцатью и двадцатью тремя годами была не такая уж большая разница, так что в некоторых учениках появлялась грубая развязность, невысказанная необходимость в разъяснении того, что они больше и сильнее ее. Они делали недвусмысленные намеки и оскорбляли ее, при этом и то, и другое было направлено на то, чтобы увидеть учительницу немного напуганной.

Мариэль не часто сталкивалась с Джаредом Муром, который, что было совершенно ясно, не относился к артистичному типу людей. Он был одним из самых крупных учеников. Мариэль не ждала с нетерпением того времени, когда окажется в ловушке в крошечном кабинете школьного психолога с шестью футами проблемного подростка. Такие мальчики физически вырастали быстрее, чем психологически и эмоционально: детская озлобленность обладала большой силой и, как результат, причиненный вред ударял по окружающим намного сильнее, чем дети бы того хотели.

— Хотя то, что он проблемный, объяснимо, — сказала Сьюзан, единственная из учителей, разница в возрасте с которой у Мариэль не превышала десяти лет. — Его отец умер в начале года.

Против ее желания в груди Мариэль проснулось сочувствие, то же самое сердечное желание помочь, которое она испытывала в случае с Синди.

Оно умерло в следующее мгновение, когда Сьюзан задумчиво произнесла:

— Ходят слухи, что Джаред сам его убил.

— Уверена, тебя отправили в кабинет директора для убийства, — произнесла Мариэль. — По меньшей мере.

Мариэль знала, что некоторые учащиеся Хантерс Пойнт были связаны с преступностью. Ее бы не удивили угнанный автомобиль, нож или любые наркотики. Но идея об убийстве была слишком значимой, такой ужасной, что казалась смехотворной. Но все же, такой мрачный шепоток, приклеившийся к ребенку…

В нем должно было что-то быть, что-то не то. В конце-то концов, они заставили его прийти к ней. Идея не принадлежала самому Джареду.

Мысль о встрече с ним давила на Мариэль все сильнее и сильнее, отчего с утра она рявкнула на свою соседку по квартире и с трудом шла на каждый урок. Мама Мариэль сказала бы: «Над тобой пролетел ворон»,— когда чувствовала, что с ней должно произойти нечто плохое. Ворон летал над Мариэль весь день, паря беспричинным страхом, как тень.

К тому времени, когда она вынужденно пришла к кабинету школьного психолога, Мариэль почувствовала облегчение: неважно насколько плохой была ситуация, неважно насколько трудным был Джаред, скоро все это закончится. Насколько большой сволочью может быть ребенок? Насколько он может быть пугающим?

Она открыла дверь из ДСП[1], которая была такой тонкой, что сквозь нее проходящим мимо был слышен плач, и та скрипнула. Свет уже был включен, а на стуле, стоящем перед ее столом, ссутулился мальчик. Он согнулся под странным углом и опустился так низко, что ему не могло быть удобно, но положение его длинного, подтянутого тела казалось непринужденным. Большая часть того, что она в нем видела, представляла собой потертую кожу и опущенные плечи. Он читал книгу.

Услышав звук открываемой двери, он быстро оглянулся и спрятал ее под курткой.

— Что ты читаешь? — спросила Мариэль, тон ее голоса был приятным и обыденным.

Начинать нужно с легкостью.

— «Три мушкетера», — сказал мальчик. Его голос был грубым и взрослым.

— О, — произнесла Мариэль. — Задано на урок?

— Ага, — медленно сказал Джаред, словно разглашал государственную тайну. — Пока она продвигается у меня достаточно тяжело. Слишком много длинных слов, понимаете о чем я? Но я надеюсь, что ситуация улучшится, когда появятся мушкетеры.

— Мушкетеры? — спросила Мариэль.

Она не читала роман, но была точно уверена, что они упоминались в повествовании с самого начала.

— Ага, — снова сказал Джаред, но на этот раз он говорил быстрее, словно был уверен в обсуждаемой теме. — Я очень даже уверен, что это оружие, не так ли? Мушкетеры? Звучит как название оружия. Я вроде как надеюсь, что они взорвут книженцию.

— Правда?

— Любая литература становится лучше, если в ней есть взрывы, — произнес Джаред. — Основное правило жизни.

Мариэль не знала, как на это ответить. Минуту она потратила на то, чтобы сесть за стол и поправить некоторые документы, словно они будут полезны и уместны в данной дискуссии.

Вблизи Джаред Мур был еще крупнее, чем она думала: высокий, он принадлежал к тем парням, которые, что было очевидно, много тренируются. Хотя он не старался казаться больше, чем есть на самом деле. Она не думала, что он пытается ее запугать. Мариэль сталкивалась с тщательно продуманными показными проявлениями безразличия, предназначенными для того, чтобы она почувствовала себя маленькой, но этот случай был иным. Джаред смотрел сквозь нее с практически полностью отсутствующим интересом, но его взгляд был не пустым, а всматривающимся вдаль.

Глаза мальчика были странными, очень бледными, холодными, серыми, и, казалось, что их глубина продолжается на многие гнетущие мили. Мариэль поймала себя на том, что пытается подавить дрожь. Она вспомнила слова Сьюзан о том, что Джаред был по-настоящему проблемным подростком.

Взглянув в эти глаза, несложно было в это поверить.

Она предположила, что он симпатичный мальчик, но это не то, что ты сразу замечаешь: сначала видишь холодные, ясные глаза и шрам.

Белый шрам остался от пореза на левой стороне лица и тянулся от напряженной челюсти до высоких скул. Линия была настолько яркой, что остальная часть заостренного лица из-за этого выглядела скрытной и зловещей.

Он всего лишь ребенок, напомнила себе Мариэль. Она обязана ему помочь. Ей придется попытаться.

— Есть что-нибудь, о чем бы ты хотел поговорить? — спросила она и с усилием ему улыбнулась. — Раз уж мы здесь.

— Нет, — ответил Джаред, и его голос стал заботливым, подражая ей. — Есть что-нибудь, о чем бы Вы хотели поговорить?

Повисла тишина.

— Отлично поговорили, — произнес Джаред. — Думаете, я могу идти?

— Вообще-то не думаю, — ответила Мариэль.

Он не ушел, хотя отчасти этого она от него и ожидала и не смогла бы его остановить. Но все, что она смогла из него выжать, это односложные ответы, такие как:

— Как дела с уроками?

— Нормально.

— Кажется, некоторые твои оценки и правда снижаются.

— Ладно, тогда не нормально.

— Как ты себя чувствуешь в этом отношении?

— Нормально.

Глаза мальчика тревожили ее больше, чем должны были бы; он смотрел на нее, откинув назад свою светло-русую голову, словно она была игрой, в которую он играл, но это не доставляло ему удовольствия.

До окончания отведенного им времени не возникло никаких сюрпризов, и Мариэль встала одновременно с ним. Многие мальчики сознательно шагали в ее пространство, но она не ожидала этого от Джареда.

Не ожидала она и того, что произошло: он отодвинулся от стула в одно плавное движение, прочь от нее и двери, оставив между ними осторожную дистанцию, словно она была в каком-то роде угрозой.

* * *

— У кого ученики читают «Трех мушкетеров»? — спросила на следующий день Мариэль, готовя себя кофе.

За этим последовала всеобщая озадаченность, пока не стало понятно, что ни у кого, а мальчик просто издевался над Мариэль.

— Я видела, что он иногда читает, — сказала Дейдра Монаган, учительница английского языка. — Жаль, что это не влияет на его ужаснейшее поведение в школе.

Мариэль была несколько смущена, но продолжала раздумывать об этом, пока вела свой урок. Мальчик намеренно пытался казаться грубым, но случившееся свидетельствовало о наличии у него воображения и чувства юмора, что делало его более понятным, юным, и казалось, что она может ему помочь.

Она просмотрела его личное дело — не только журнал оценок, но и записи из средней школы, замечания настоящих, квалифицированных школьных психологов. Он встречался со многими из них.

Его отец умер прямо перед началом учебного года в результате, как было написано, несчастного случая. В личном деле Джареда Мура было много указаний о драках, что не было новостью для Мариэль, но было и кое-что, ее удивившее.

Вероятно, этот мальчик был полон сюрпризов.

Мариэль снова попросила его прийти к ней.

Она не была убеждена, что он покажется, но он пришел, без стука открыв дверь.

— Вызывали, мисс Делгадо?

— Да, — сказала Мариэль. — Входи, садись.

Джаред так и сделал. Он приближался осторожно, а когда оказался на стуле, снова начал пристально смотреть в ее направлении, но не совсем на нее. Она поняла, что гораздо проще испытывать к нему сочувствие, когда она не смотрит ему прямо в глаза.

Но она приняла решение; она придумала, что сказать, прежде, чем он появился.

— Так, что ты сегодня читаешь, салага? — спросила Мариэль.

Джаред моргнул, словно обдумывал вопрос, а затем вытащил из-под своей коричневой кожаной куртки старое издание «Айвенго»[2].

— Взрывы есть? — сказала Мариэль.

— Все еще надеюсь, — ответил ей Джаред. — Я — большой оптимист.

Он наградил ее крошечной улыбкой, скорее даже ухмылкой: один уголок его губ едва приподнялся. Мариэль это устроило; она привыкла одерживать маленькие победы, когда пыталась выиграть расположение ребенка.

— Слышала, ты много читаешь.

— У нас с мамой нет телевизора.

— Какие у вас с мамой отношения?

— Нормальные, — сказал Джаред, снова возвращаясь к своим скучным односложным ответам.

Его отстраненный взгляд углубился, а серые глаза стали еще холоднее и казались далекими, как небо. У Мариэль возникло такое чувство, что скоро она сама себя убедит, что находится не здесь.

Казалось, что снова вызвать у него удивление, — ее лучший шанс.

— Когда ты был ребенком, у тебя был воображаемый друг.

Джаред выпрямился.

— Вы спрашиваете, какие у нас с ней отношения?

Его голос стал более резким; впервые Мариэль почувствовала, что на нее направлен слабый намек на угрозу.

Но также она заметила, что Джаред сказал «с ней» и использовал в предложении настоящее время.

— Возможно, — сказала Мариэль. — У меня никогда не было воображаемого друга, но знаю, что у многих людей они есть. Каково это? Только, пожалуйста, не отвечай, что нормально.

— Ладно, — упрямо сказал Джаред, и Мариэль подумала, что это все, что она получит.

Возникла пауза, и, как-то неопределимо, Джаред стал выглядеть немного более довольным, что-то в выражении его лица смягчилось.

— Она не слишком докучает, — сказал он, его голос был практически дразнящим, но не таким, словно он дразнил Мариэль. — Думаю, что придержу ее пока при себе.

— Так она все еще с тобой? — осведомилась Мариэль, но потом сменила свой курс, потому что ответ был очевиден, а Джаред опять стал выглядеть заскучавшим. — О чем ты с ней разговариваешь?

— Главным образом, она говорит мне все поджигать, — ответил Джаред. — Думаете, это хорошая идея?

Мариэль почувствовала, что привыкла к тому, с каким невозмутимым видом он все говорил. Она только подняла бровь.

— Она не говорит мне поджигать все, — через мгновение признал Джаред. — Она не такая. Она...Вы понимаете. Она милая. Она думает, что школа важна.

— Похоже, она милая, — осторожно сказала Мариэль. — Она похожа…возможно, немного похожа на маму?

Джаред снова улыбнулся, на этот раз, немного сверкнув зубами.

— Она совсем не похожа на маму.

— На твою маму?

— Да, — сказал Джаред. — Она всего лишь моего возраста. И моя мама меня не сильно любит. Я ее не виню.

— Ты не винишь свою маму за…думаешь, она тебя не любит? Джаред, уверена, это не так.

Джаред молчал и казался равнодушным, словно камень. Мариэль знала только один способ, при помощи которого его лицу можно было вернуть легкое воодушевление.

— Но она тебя любит? — спросила Мариэль. — Воображаемая подруга?

Еще мгновение Джаред молчал, хотя его лицо больше не было настолько похоже на камень.

— Да, — наконец, ответил он, его грубый голос стал немного нежнее. — А моя мама нет. А Вы считаете меня сумасшедшим, — добавил он, подобрав с пола рюкзак. — Вас я тоже не виню.

Сейчас он намеревался уйти; Мариэль не думала, что сможет его остановить.

— Я была бы рада, если бы ты снова ко мне зашел, — сказала она.

Мариэль понятия не имела, появится ли он.

* * *

И он пришел. Мариэль не знала точно, почему он это сделал; на протяжении нескольких дней она переживала, что его приход к ней был криком о помощи, который она неправильно истолковала.

Однако она заметила, что он замыкался на всех темах, кроме одной. Она, в конце концов, решила, что Джаред пришел к ней по той же причине, что и дети, примыкающие к кому-либо, кто согласится обсудить то, что им хочется: видеоигры или фильмы, лучшего друга, любимого родственника или влюбленность. Джареду хотелось поговорить о воображаемом друге, а обсудить его было не с кем.

— Она заставляет меня смеяться, — добровольно высказался Джаред на их третьем сеансе, при этом на его губах играла насмешливая улыбка, но она не была такой горькой, как раньше. — Иногда это бывает проблемой. Из-за этого срываются уроки. А я выгляжу сумасшедшим.

— Тебя это беспокоит? — спросила Мариэль.

— Нет, — ответил Джаред. — Это проблема, но мне нравится, когда она со мной разговаривает. Она забавная, и она…она добрая. Она рассказывает мне обо всех мистических книгах, которые ей нравится читать, тех, где дворецкий совершил убийство с помощью канделябра. Она живет в доме с соломенной крышей и у нее есть два брата.

— Кажется, что ты многое о ней знаешь, — произнесла Мариэль как можно более безучастно.

— Она больше не рассказывает мне столько же, сколько рассказывала в детстве, — сказал Джаред. — Но я все помню.

Ей было жалко его, ребенка, который рассказывал о воображаемом доме, доме того, кого он выдумал. Но также было очень странно видеть, как этот крупный, опасно выглядящий мальчик говорит о воображаемом друге, и в голове его засела глупая идея о девочке, которая живет в коттедже с соломенной крышей.

Его глаза загорались, когда Джаред о ней рассказывал, но этого огонька в них не было в другое время. Что было ужасно грустно.

Но также это немного пугало.

— Ты сказал мне, что думаешь придержать ее при себе, — отважилась произнести Мариэль, потому что единственное, что еще пришло ей на ум: «Может, твоей воображаемой подруге следовало бы получить воображаемый судебный запрет на приближение».

— Ага, — сказал Джаред.

Мариэль научилась пережидать паузы в его речи. На этот раз выражение лица Джареда не смягчилось: он следил за ней так, будто она была вором.

— Она моя, — произнес он. — Она — единственное, что когда-либо было моим собственным.

— Так у тебя нет никаких других родственников? — спросила Мариэль. — У тебя нет бабушек, дедушек или кузенов?

— Нет никого, кроме нас двоих, — ответил ей Джаред.

Мариэль не была уверена, подразумевал ли он себя и свою мать или себя и воображаемую девочку.

— У твоей подруги есть имя? — спросила Мариэль, которой было ужасно любопытно, как далеко зашла его иллюзия.

Джаред помедлил. Затем, словно он доверил ей секрет, он произнес:

— Кэми.

Мариэль много думала о том, что может означать его воображаемый друг; она взяла в библиотеке книги о шизофрении, но полностью их не прочитала. Эта болезнь была слишком обширной, слишком пугающей; когда она слишком много об этом думала, горизонт ее сознания темнел от паники. Она просто учитель искусства; она хотела ему помочь, но не могла помочь с чем-то подобным.

Из-за своего желания помочь, Мариэль сказала себе, что воображаемый друг — просто приносящая комфорт фантазия, практически сестра, мнимая детская история, предназначенная для того, чтобы сделать лучше его жизнь дома, источник привязанности и нечто, чему эту привязанность можно подарить. Ей становилось грустно, когда она думала об этом в таком ключе, но тогда эта ситуация становилась поправимой. Казалось, что его самого можно исправить.

— Если ты не возражаешь, хотелось бы узнать, — спросила Мариэль на одном из сеансов, — есть ли у тебя девушка? Кто-то из школы тебе нравится?

Девочки в школе поглядывали на Джареда, однако она ни разу не видела, чтобы хотя бы одна и вправду подошла к нему. Мариэль думала, что намек на наличие у него более здоровых вариантов, может помочь. И она сразу же поняла, что не надо было этого говорить.

— Девочки из школы считают меня убийцей. Как и все остальные.

— Уверена, что это не так, — сказала Мариэль, и получила от него экстрапустой взгляд, что означало, что у Джареда не было ответа на заявление, которое он считал глупым. — Джаред, я так о тебе не думаю.

— Это приятно, мисс Делгадо, — ответил ей Джаред. — Но Вы моей девушкой быть не можете. Это было бы крайне неуместно, и Вас бы уволили.

Казалось, что заткнув ее разумной мыслью, он смягчился. Мариэль заметила, что часто после паузы в беседе он становился добрее, словно молча с кем-то посоветовался.

— Не беспокойтесь об этом, — сказал ей Джаред. — В школе нет никого, кто мне нравится. Мне не нужна девушка.

— Ты.. — начала было Мариэль, но задумалась.

На ее столе лежали разные буклеты, а на стенах висели плакаты. Она может с этим справиться; она может вести себя сочувствующе и ободряюще, чтобы он доверился ей.

— А Кэми, — деликатно спросила она у него, — хочет завести бойфренда?

Джаред выглядел одновременно так, будто испытывал ужасное неудобство, но при этом его ее слова весьма позабавили. Мариэль понятия не имела, что делать с последним.

— Думаю, да. Но я стараюсь оставаться в стороне от этого.

— Да? — ответила Мариэль. — Вижу.

— Я так не думаю, — произнес Джаред.

— Границы между тобой и твоей подругой…когда-либо размывались? — спросила Мариэль. — Приводило ли это тебя когда-либо в замешательство?

Веселье определенно выиграло. Джаред выгнул бровь; на Мариэль свысока смотрел шестнадцатилетний подросток.

— Не такое уж замешательство, — ответил Джаред и ухмыльнулся.

Он не обиделся и не расстроился из-за намека, как случалось с парочкой детей. На этом Мариэль оставила тему.

Он был странным мальчиком, и он беспокоил, а иногда и пугал ее, но Мариэль удивилась, обнаружив, что он стал одним из ее особых заданий, как Висент или Синди, ребенком, которому, как она чувствовала, она должна была помочь.

Если бы только она знала как.

* * *

Мариэль возвращалась в школу с ланча, когда заметила начавшуюся драку. Она разворачивалась вдалеке от гравийной дороги, рядом с парковкой. Она увидела рыжеволосую голову Брэда Роу, мальчика, за которым она присматривала; маленькую, темную фигуру Карины Касик — причины, по которой она за ним присматривала; и теперь знакомую ей коричневую кожаную куртку Джареда и его взъерошенные русые волосы.

Через мгновение названные русые волосы оказались на гравии: у Брэда Роу был сильный удар слева.

— Прекратите! — закричала Мариэль угрожающим, командным тоном.

Брэд остановился, бросив на нее беглый взгляд, но Джаред снова на него налетел, оскалив зубы и сверкнув глазами, и в процесс едва не сшиб Мариэль.

— Давай, — сказал он вызывающе. — Нападай.

Он находился слишком близко и был слишком зол. У Мариэль создалось такое впечатление, что он собирается на нее напасть, даже хуже. Взглянув на его разъяренное лицо, она увидела кое-что, скрывающееся за яростью: нечто холодное, что она не могла назвать. Мариэль отпрянула. Она позабыла, что он был ребенком, к которому она испытывала жалость; она хотела находиться как можно дальше от него.

Джаред остановил себя с очевидным, причиняющим боль, усилием, сильно побледнев.

Все замерли.

Затем в направлении Джареда метнулась Карина. Джаред попятился от нее, но Мариэль подумала, что та не пыталась коснуться его, скорее просто оказаться с ним нос к носу.

— Да что с тобой не так, психопат ты придурочный? — заорала она. — Оставь его в покое. Убийство кого-либо еще тебе с рук не сойдет!

Джаред улыбнулся. Его зубы были испачканы кровью.

— Кто знает? Все возможно.

— Ты просто невероятно сумасшедший, — сказала Карина, стихнув, словно ее и правда подавила сила его безрассудства.

— Так, вы все, — приказала Мариэль, взяв ситуацию в свои руки. — В кабинет директора. Сейчас же!

В кабинете директора Джаред ссутулился, молча получая наказание. Но на следующий день в кабинете Мариэль она сказала ему:

— Почему ты подумал, что будет полезно или похвально так поступить?

Он перестал сутулиться.

— Карина, — произнес он. — Роу не должен был ее хватать.

Мариэль знала, что он имеет в виду: Брэду было свойственно хватать свою девушку слишком внезапно, слишком сильно, при этом толкая ее или таща в выбранном им направлении. Поэтому она за ним и присматривала. Но из-за этого не стоило бить его по лицу.

— Это ты решил? — спросила она. — Или Карина? Вместо этого ты заставил ее заступиться за Брэда и подумать, что она против тебя и находится на его стороне. Она и дальше будет так думать, что она за него. Ты этого хотел?

Джаред молчал, уродливо скривив рот так, что тот стал похож на колючую проволоку.

— Позволь людям принимать их собственные решения, а потом помогай, — сказала Мариэль. — Я так и делаю.

Джаред пробормотал что-то нечленораздельное и посмотрел в пустоту, ожидая комфорта, который должен был прийти из его собственного разума. Прошло некоторое время, и он произнес:

— Да. Хороший совет. Но…

Он замолк и не издал больше ни звука.

Мариэль ощутила, что складывает все кусочки воедино. Мать, которая ни о чем не спрашивает; отец, который умер. Однако ей не хотелось получать цельную картинку. Ощущение было то же, что и тогда, когда она думала о подруге Джареда, об идее сумасшествия, такого большого и мрачного, как грозовые облака, затягивающие небо от края до края, и не оставляющие свету возможности пробиться сквозь них.

Ей хотелось верить, что с ним все может быть хорошо. Ей хотелось верить, что он невиновен.

* * *

Мариэль жила в захудалой квартире, но она находилась в районе получше, чем школа. Район Пойнт не был местом, где она бы чувствовала себя безопасно, идя по улице после наступления темноты. Каждый день она ездила туда и обратно на своем старом автомобиле; она знала, что обучаемые ею дети живут здесь, и район на них влияет, так что опасаться его после наступления темноты равносильно тому, чтобы опасаться некоторых из них. Она не могла избавиться от этого чувства.

Одним вечером она опрометчиво заработалась допоздна, так что на улице стемнело, и лил такой сильный дождь, что, когда он выбежала к своей машине, ей показалось, что весь мир превратился в один темный и немного пугающий душ. Одежда насквозь промокла в первую же минуту, проведенную за дверьми школы.

Когда она повернула ключ в зажигании, автомобиль чихнул и заглох, словно больная кошка. Мариэль выругалась, проверила телефон, который разрядился, и, так как другого выбора не было, выбралась из машины, открыла капот и уставилась на двигатель. Из-за темноты и дождя она его едва различала, не то что могла бы понять, что не так.

Через дорогу находилось здание склада, стены которого были исписаны желтого цвета граффити. Оно казалось зловещим из-за слабого освещения: уличные фонари находились далеко друг от друга, а ближайший был разбит. Было похоже, что когда-то некто на автомобиле врезался в здание, что, учитывая близость школы и парковки, было вполне вероятно. Улицы, тянущиеся поблизости от школы Хантерс Пойнт, были знакомы Мариэль, такие же скучные, как тыльная сторона ее ладони, но темнота наградила их зловещими формами, косыми улицами и разбитыми вещами, которые выглядели, как острые зубы.

— Эй, — произнес голос позади нее, и она жутко испугалась. Голос тоже звучал зловеще, как часть темноты. — Мисс Делгадо?

Ночные создания или, что было более реально, грабители вряд ли обратились бы к ней, как к мисс Делгадо.

Она прижала руку к груди, туда, где билось сердце, пытаясь успокоить его бешеное биение, и взглянула поверх капота автомобиля, увидев перед собой сидящего на мотоцикле Джареда. Воротник его куртки был поднят, что было жалким прикрытием от сильного ливня. От воды его волосы потемнели, и сейчас он выглядел более взрослым и опасным, чем в ограниченном, безопасном пространстве ее кабинета.

— Я могу Вам помочь?

— Ты что-нибудь понимаешь в двигателях? — спросила Мариэль.

— Нет, — сказал он. А через мгновение добавил: — Кэми понимает, но это не очень-то…

— Я не в настроении слушать о твоей воображаемой подруге! — рявкнула она.

Мгновением позже она пожалела о сказанном. Может, она и была напугана и замерзла, но это не было оправданием срыву на проблемного ребенка.

Джаред ничего не сказал, даже не отпрянул в безопасность собственного разума, как она ожидала. Он оперся на руль своего мотоцикла и взглянул на нее так, словно и правда сосредоточил на ней свое внимание.

— Вам нужно кому-либо позвонить? — спросил он. — У меня есть телефон.

Мариэль стало очень стыдно за свое поведение, и она кивнула. Джаред, не притрагиваясь к ней, положил мобильный на ее ладонь. Он все еще осторожничал, как животное, несмотря на все их сеансы. Мариэль вызвала эвакуатор и отдала телефон Джареду.

— Спасибо, — сказала она. — Это было очень любезно с твоей стороны.

— Я — любитель делать подарки, — произнес он насмешливо, но она подумала, что насмехается он скорее над собой, чем над ней.

— Я сяду в машину и подожду, — сказала Мариэль. — Со мной все будет в порядке. Езжай домой, ты уже весь промок.

Джаред ничего не ответил, чтобы показать, что он поедет, но когда она вернулась в машину и некоторое время подождала, он все еще оставался здесь. Она опустила стекло.

— Хочешь подождать внутри?

— Нет, — ответил Джаред. — Я в порядке.

Мариэль заколебалась. Этот мальчик не обязан сидеть здесь под проливным дождем; ей нужно убедить его отправляться домой. Но она не была уверена, сделает ли он так, слишком уж упрямый, и ей не хотелось противостоять его порыву доброты.

Кроме того, с ним она чувствовала себя в большей безопасности. Он был молчаливой компанией, но она могла выглянуть через блестящее от капель дождя окно, от стекла которого отражался оранжевый свет находящихся в отдалении фонарей, и увидеть его профиль. Руками он так и опирался на руль мотоцикла, склонив голову. Его плечи были напряжены, а дождь стекал по странному лицу со шрамом и высокими скулами. Он был похож на статую стража в часовне.

Она позволила ему остаться и, когда показался эвакуатор, он уехал, не проронив ни слова. Он вел мотоцикл, как сумасшедший, сорвавшись с места с визгом шин и брызгами воды.

— Надеюсь, в аварию он не попадет, — сказал мужчина, сидящий за рулем эвакуатора.

— Да, — ответила Мариэль. — Я тоже.

* * *

На их следующем сеансе в знакомом, комфортном окружении ее кабинета, Мариэль сказала:

— Еще раз спасибо тебе за прошлый вечер.

Слова вышли неловкими, но Джаред над ним не пошутил. Вместо этого он просиял, слегка засмущавшись, и это было первым разом, когда она увидела трещину в доспехах бескомпромиссной и тяжело доставшейся зрелости: он действительно выглядел на свой возраст.

— Позволь людям принимать их собственные решения, а потом помогай, правильно? — произнес он.

— Правильно, — ответила она.

* * *

Родительское собрание не было для Мариэль напряженным, в отличие от учителей математики и естественных наук, которые провели несколько предыдущих недель в мучительном ожидании кошмарных сцен. Мариэль просто появлялась перед родителями, улыбалась и описывала творчество многих учеников как «необыкновенное». Семьи Каррера и Висент провели с ней полчаса, по большей части улыбаясь и поздравляя друг друга с тем, как хорошо справляется Висент, пока сам Висент ерзал на стуле, испытывая наполовину гордость, а наполовину смущение.

Она осматривалась вокруг в поисках Джареда. Ей было любопытно встретиться с его матерью. Когда они подошли к ней, Мариэль не знала, чего ожидала, но поняла, что удивилась.

— Я — Розалинда Мур, — произнесла женщина, стоящая рядом с Джаредом, и пожала Мариэль руку. — Вы — мисс Делгадо? Джаред о Вас рассказывал.

Слова были заурядными, в отличие от самой женщины. Ее голос был решительно культурным, а акцент отчетливо британским. Он отличался от акцента ее сына, насколько только можно было представить. Помимо прочего, она говорила очень тихо. Она была высокой, но ниже своего сына, и худощавой, а ее длинные, светлые волосы струились по плечам, как полотно. Она была похожа на наяду, безнадежно отбившуюся от своего пруда, и выросшую в приводящем в замешательство мире.

Большинство родителей немного принарядились, а сам Джаред, по этому случаю, обошелся без своей вездесущей кожаной куртки. На Розалинде Мур был надет выгоревший сарафан. Они с Джаредом стояли рядом, но ни разу не коснулись друг друга.

Мариэль заметила, что он рассказывал о ней своей матери, и была польщена: не только из-за того, что это означало, что она оказала какой-то эффект на него, но и потому, что это означало, что он по-прежнему пытается наладить отношения со своей матерью.

Джаред отодвинул свой стул от матери, когда они сели.

— Что ж, как Вы знаете, Джаред не посещает занятий по искусству, — сказала Мариэль, — но мы провели некоторое время за приятным обсуждением того, как у него дела и что он читает. А он много читает.

Розалинда смотрела в пространство, но не так, как делал Джаред. Джаред обычно напряженно сосредоточивался, хотя и не на чем-то реальном. Розалинда же выглядела отсутствующе, словно ни она сама, ни нечто другое в мире не имело значения. Она просто не ответила Мариэль.

— Мама тоже читает, — произнес Джаред, переводя взгляд с одной на другую.

Его широкие плечи были немного ссутулены, как будто он уже понял, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

— Кое-что, о чем вы можете поговорить, — оптимистично предложила Мариэль.

Она привыкла к агрессивным родителям, но родительница, которая бы выглядела, будто она несколько озадачена тем, почему здесь находится…это кое-что новенькое.

— Уверена, Вы знаете, что иногда Джаред попадает в неприятности в школе, но думаю…

— Очень хорошо, что Вы беспокоитесь, — тихо произнесла Розалинда. — Однако это необязательно. Вам следует понять, что бесполезно пытаться его спасти.

Тело Джареда склонилось в напряжении, словно готовое атаковать.

— Мама, — глухо сказал он.

Розалинда не удостоила его взглядом, но спокойно ответила:

— Это не его вина. Он родился заблудшим. Мы — создания крови и золота. Наше наследие — кровь и слезы. Он убил своего отца, вы же знаете.

С исключительной ясностью Мариэль осознала: «К такому меня не готовили».

Джаред не поправил свою мать. Он вообще больше не говорил, раз она проигнорировала его единственную просьбу. Он просто сидел, сжав зубы, а его глаза стали более бледными, чем обычно, как зимнее небо, с которого падает снег. Он смотрел на что-то, чего здесь не было, и прислушивался к этому же.

— Розалинда, уверена, что он не…

— А я уверена, что он это сделал, — сказала Розалинда. — Скинул одной долгой ночью своего отца с лестницы, сломал ему шею. Я говорю Вам это только для того, чтобы Вы поняли, нет смысла в попытках его спасти. Наша семья не ожидает сострадания. Кровь и слезы не наши. Мы их пьем.

— Это правда, — произнес Джаред решительно безразличным голосом. — Я совершенно точно вампир. Поэтому у меня такая утонченная внешность. Это приходит с бессмертием: ненасытная жажда крови, прекрасное строение костей.

Казалось, что Розалинда не заметила его шутку.

— Мы намного хуже, — прошептала она.

— Ладно, — произнес Джаред. — На этом все.

Он встал. Розалинда подняла на него взгляд, ее напуганные васильково-голубые глаза расширились, словно она думала, что собрание проходило в идеально-нормальном ключе. Остальные родители и ученики посмотрели в их направлении при виде поднявшегося на ноги Джареда и его повышенного голоса.

Джаред просто стоял. У Мариэль промелькнула мысль, что он схватит свою мать и рывком поднимет ее на ноги. Джаред выглядел так, словно тоже об этом подумал, но по нему пробежала сильная дрожь, и он не прикоснулся к ней.

Он ушел, прошагав по вощеному полу спортзала, отодвинув со скрипом пластиковый стул на металлических ножках, оказавшийся у него на пути.

Розалинда сидела, вежливо глядя в направлении Мариэль.

— Кто-то должен за ним пойти, — произнесла Мариэль.

По бледному лицу Розалинды промелькнула тень. Внезапно она стала выглядеть очень усталой.

— Из этого не выйдет ничего хорошего, — сказала она. — Вы не можете сделать ничего хорошего, ни для одного из нас. Доброта нам не поможет; мы портим все, чего касаемся.

— Тогда это сделаю я, раз Вы не хотите, — сказала Мариэль и поднялась на ноги.

Она попыталась выйти из помещения спокойно, словно просто направлялась в уборную. Она не знала, удалось ли ей. Он был несчастным мальчиком, а его мать оказалась еще хуже и страннее, чем представлялось Мариэль. Она только хотела помочь. Ей хотелось, чтобы нашелся способ, но она его не видела.

Она нагнала Джареда в коридоре.

— Зайди ко мне в кабинет на минутку, — попросила она.

Он увернулся от нее, оставив между ними расстояние, но пошел с Мариэль, шагая на несколько шагов впереди.

Когда они подошли к кабинету, но толчком распахнул дверь и вошел внутрь, направившись прямиком к окну. Он врезался в стол, отчего попадали ручки и лампа, но проигнорировал случившееся.

Он стоял, сложив руки на груди, и смотрел наружу. Все его тело тянулось к окну, словно он хотел сбежать через него. Он не включил свет, так что в кабинете было темно. Мариэль стояла в дверях и смотрела на него.

— Мне так жаль, — произнесла она.

— Обычно все не так плохо, — сказал ей Джаред. — Я рассказал ей, что говорил с тобой о…о Кэми. Ей не нравится, когда я о ней говорю.

Мариэль могла это понять, но не понимала мать, которая говорила бы о своем ребенке, как потерянном, если только Джаред и вправду им не был…но нет. Убийство не сходит людям с рук. Розалинда Мур была очень тяжелой женщиной.

— То, что она сказала, ужасно, — проговорила Мариэль. — Ты знаешь, что бы она ни сказала — все неправда. Если есть нечто, чем бы ты хотел поделиться со мной касаемо своей жизни дома, я была бы рада тебя выслушать.

— Нет. — Голос Джареда был безжизненным, а глаза словно наполнились лунным светом, светящимся и бледным. — Я не хочу говорить ни о чем, кроме Кэми. Поэтому я к Вам и прихожу.

— Других причин нет? — практически отчаянно спросила Мариэль.

Он должен был хотеть помощи от нее, должен был искать нечто более здоровое, чем его ненормальная мамаша и собственное сознание.

Без куртки Джаред казался намного меньше в размерах и выглядел более беззащитным. Длинная линия его спины, покрытая тонкой серой рубашкой, была изогнута, словно он нес на ней нечто тяжелое. Он продолжал смотреть за окно. Его лицо было очерчено бледным светом, а взгляд был безрадостным.

— Других причин никогда нет, — сказал он. Его голос был таким же тихим, как у его сумасшедшей матери. — Не для меня.

— Ты хочешь сбежать? — спросила Мариэль, и попыталась уточнить. — Хотел бы ты жить отдельно от своей матери?

— Конечно. Я хочу сбежать от нее и всех остальных. Хотелось бы мне иметь квартиру и жить там одному. Там не будет никого, кто повернулся бы спиной ко мне или обвинял меня. Я не хочу, чтобы рядом со мной был кто-либо еще.

— Джаред, — проговорила Мариэль.

Она пыталась придать своему голосу доброты, хотя и была напугана, хотя и стояла проблема в столь неравной расстановке сил, что она не видела способа ее обойти, хотя он и был сейчас таким же сумасшедшим, как его мать.

— Ты не можешь прожить всю жизнь совершенно один.

Джаред огляделся. Казалось, что тень придавала его лицу и волосам одинаковый золотистый оттенок. «Создание крови и золота», так назвала его мать. Все и было золотым, кроме серебристой линии шрама. Его голос был таким же холодным, как шепот зимнего ветра.

— Я не был бы один. Я никогда не бываю один.

Вот в чем дело, сказала себе Мариэль. Он не хотел, чтобы ему помогли, и не принял бы эту помощь, так что она не могла ему помочь. Розалинда была ненормальной, но оказалась права в одном: нет смысла в попытках его спасти.

* * *

У Мариэль прошло несколько встреч, которые заканчивались на следующей неделе; она проводила больше времени в кабинете школьного психолога, чем на уроках по искусству. Мариэль заканчивала с Кариной Касик:

— Если мальчик Мур — сволочь, это не значит, что Брэд — не сволочь. Многие люди сволочи, — сказала она.

Карина фыркнула, сказав:

— Это точно.

Было похоже, что она задумалась.

— Жаль, что Джаред — полнейший псих, — добавила она. — Он просто бешено сексуален. Почему сексуальность вечно растрачивается на ненормальных?

Мариэль пыталась не думать о нем, как о ненормальном. Карина неправильно поняла ее пораженный взгляд.

— Не волнуйтесь, — сказала она. — Думаю, я пока сыта по горло плохими парнями.

После ухода Карины Мариэль открыла дверь в кабинет и обнаружила снаружи Джареда и Висента.

Она помедлила, проверив, был ли Висент напуган, но Джаред был тем, кто выглядел несколько неловко. Висент сомнительно поглядывал на принадлежащую Джареду потертую книгу Эдгара По «Падение дома Ашеров и другие истории».

— Это хороший рассказ, честно, — сказал Джаред хриплым голосом. У Мариэль промелькнула мысль, что он пытается быть любезным, не совсем понимая как это делается. — Этот чувак отправляется в поездку домой к своему другу, а его друг такой «Мой дом дышит! А моя сестра нет!» И во время бури люди бегают по дому, их рвет кровью, и, в конечном счете, дом взрывается. Не расслабляющий отпуск, вот что я скажу.

— Я так понимаю, история короткая, — признал Висент. — Но надо было получше ее назвать. Типа «Убийство на острове Смерти».

— Хорошее название, — ответил Джаред. — Но из-за него герой выглядит немного тупым. В смысле, ты отдыхаешь на острове Смерти, ты получаешь то, что получаешь.

— Можешь войти, Висент, — обратилась к нему Мариэль. — Джаред, можем мы перенести нашу встречу на завтра?

Джаред быстро кивнул и спрятал книгу, словно она была доказательством преступления.

Он не был плохим ребенком; это и разбивало сердце. Он просто попал в ужасную ситуацию и не хотел искать способ, чтобы выбраться. Возможно, он не понимал, что вне его сознания есть места, где можно скрыться.

«Скинул одной долгой ночью своего отца с лестницы, сломал ему шею».

Она была практически уверена в том, что он не плохой.

* * *

На следующий день Мариэль застали за второй чашкой кофе, сказав, что в спортзале возникла ситуация. Две чашки кофе для разрешения ситуации было недостаточно, но она все равно пошла туда: в ней мог быть замешан кто-то из ее детей.

Войдя в спортзал, на мгновение она так и подумала.

С первого взгляда она заметила Джареда, Розалинду Мур и незнакомого мужчину и задумалась, кто он такой.

Затем светленький мальчик обернулся на звук закрываемой двери, и она увидела его лицо.

Он не был Джаредом, хотя и был очень сильно на него похож.

При виде мальчика сердце Мариэль едва не выпрыгнуло из груди, отправившись к Джареду, где бы он ни был. Можно было только представить каково это, столкнуться лицом к лицу со своим идеальным зеркальным отражением.

Что-то встало на место в общей картинке, когда Мариэль посмотрела на черты лица этого мальчика. Выражение его лица было учтивым, а красота классической, такое лицо изображается на картинах и в книгах, абсолютно идеальное и лишенное шрама и несовершенств. В его внешности не было резкой угловатости, и, несмотря на высокий рост, мальчик был стройным; никто бы не стал его бояться. Цвет его волос был на несколько оттенков светлее, чем у Джареда, они были сверкающей золотистой копной, а его глаза были идеальными насыщенно-голубыми. Он улыбнулся, увидев Мариэль, и она подумала, что девочки-ровесницы однозначно не отпрянут от него.

— Я сейчас же хочу знать, где Розалинда! — сказала женщина, стоящая рядом с мальчиком. Ее акцент был настолько же британским, как и у Розалинды, но голос ее прорезал воздух с силой косы, лежащей в умелых руках. — Розалинда Линберн. Должно быть, она здесь работает. Она была здесь, я знаю. Я уверена. Не лгите мне.

Мариэль взглянула на женщину, и от удивления у нее открылся рот.

Женщина не выглядела, как Розалинда, в том смысле, как мальчик походил на Джареда. Она была Розалиндой; их лица были одинаковыми, но за ними стояли разные личности. Лимонно-светлые волосы этой женщины были подняты наверх в тугом пучке, а накрашенные ярко-красным губы изогнулись в презрительной усмешке. На ней были дорогие, но до ужаса практичные черные вещи. Большие голубые глаза, как у Розалинды, были прищурены, рассматривая Мариэль с выражением презрения и властности.

— Простите мою жену, — произнес стоящий рядом мужчина. — Она очень взволнована новостями о своей сестре.

Он тоже был высоким блондином, а черты его были очень схожи с чертами его жены и сына, Джареда и Розалинды, но, по крайней мере, его лицо не было странным отражением лица, уже знакомого Мариэль. Он улыбнулся ей, но не с машинальным ослепительным очарованием своего сына. Его улыбка была приземленной и успокаивающей.

Мариэль изучила выражения лиц своих коллег. Все они выглядели абсолютно озадаченными, за исключением тех, кто выглядел немного травмировано. Блондинка, которая была живым отражением Розалинды, кралась, как создание в поисках жертвы; ее походка напомнила Мариэль о том, как передвигался Джаред.

— Я могу поговорить с вами в своем кабинете? — спросила она.

Все выглядели так, словно почувствовали облегчение, все, кроме блондинки, которая выглядела властно и надменно.

— Меня зовут Мариэль Делгадо, — произнесла Мариэль, как только села за своей стол. — Я — школьный психолог.

Она не упомянула то, что вообще-то она учитель, и не имеет квалификации. Эта часть казалась менее впечатляющей, а блондинка, что было очевидно, появилась заранее не впечатленной.

— Я — Роб Линберн, — сказал высокий мужчина. Вокруг его глаз появились морщинки, когда он снова улыбнулся. — Это мой мальчик, Эш. А это…

— Я — Лиллиана Линберн, — рявкнула женщина. — Раз теперь все бесполезные знаки вежливости позади, скажите, Вы знаете, где моя сестра?

— Ваше сходство поразительно, — сказала Мариэль.

— Значит, Вы ее видели, — сказала Лиллиана Линберн. — Я знала, что нас не ввели в заблуждение. Знала, что она была здесь. Почему она была здесь, в этом жалком местечке? Что с ней случилось? Где она?

— Она приходила сюда на родительское собрание, — ответила Мариэль. — Со своим сыном.

Она не ожидала, что эти новости ударят их, как разряд молнии, вместо огня распространив молчание. Мальчик, Эш Линберн, выглядел особенно напугано, хотя выражение его лица практически моментально разгладилось.

— Ребенок, — выдохнула Лиллиана Линберн. — Здесь был ребенок?

— Мама, — произнес Эш, — мы в школе.

— Лиллиана, ребенок этого человека… — начал Роб.

— Если он только… — начал Эш.

— Молчите, вы оба, — сказала Лиллиана, мгновенно вернув самообладание, будто она его и не теряла.

Роб кинул на Мариэль взгляд, наполовину удивленный, наполовину извиняющийся. Очевидно, он давно привык к поведению своей жены.

Лиллиана расправила плечи.

— Значит, ребенок, — сказала она. — Тогда мне нужны они оба.

— Розалинда встретила мужчину, который, как все считали, ей не подходил, — объяснил Роб успокаивающим тоном. — Мы много лет ее искали, но до сегодняшнего дня никогда не были так близки к своей цели. Розалинда не контактировала ни с кем из своей семьи, а мы все глубочайше обеспокоены ее безопасностью и счастьем…и, разумеется, безопасностью и счастьем ребенка, которого она могла бы иметь. Моя жена очень взвинчена.

— Дэвид Мур мертв, — неуверенно сказала им Мариэль.

Лиллиана нахмурилась, сведя выгнутые брови.

— Мур? — спросила она. — Это их фамилия?

Роб потянулся, чтобы взять жену за руку, но она раздраженно скинула его ладонь.

— Я допускал, что он использовал фальшивое имя, — через минуту сказал Роб.

— Это неважно, — решила Лиллиана. — Ребенок ходит в эту школу. Скажите мне, где он.

— Расслабься, мам, — произнес Эш вполголоса.

Мариэль заметила, что, несмотря на британский акцент Роба и Лиллианы, Эш говорил с легким намеком на южный акцент. Она задумалась, как долго они прожили в Америке.

Она заметила, что Роб и Эш обменялись взглядами поверх головы Лиллианы, взглядами, которые говорили о семейном сговоре присматривать за другим членом семьи.

Казалось, что сын укротил Лиллиану не больше, чем его отец.

— Ни за что, — резко сказала она. — Он мой. Она моя. Я не позволю этому человеку держать меня вдали от того, что принадлежит мне, ни мгновением дольше.

Она поднялась на ноги, положив руки на стол. Ее глаза не были похожи на глаза Розалинды, хотя их цвет и был одинаковым: ее взгляд был угрожающим и напряженным.

Эта семья была ужасной.

— Джаред Мур — ученик этой школы.

— Джаред Линберн, — поправила ее Лиллиана.

— Нам не разрешено выдавать информацию об учениках, — терпеливо объяснила Мариэль. — Уверена, что номер телефона Розалинды есть в справочнике. Вы можете ей позвонить и…

— А если нет? — спросил Роб рациональным тоном. — Вы можете понять, почему мы так обеспокоены.

Мариэль могла. Помимо прочего она видела, что Лиллиана Линберн, хотя и не являлась достойной награды личностью, моментально предъявила права на Джареда. Роб Линберн казался приятным, надежным человеком; мальчик Эш был очень вежливым.

Внешний вид может быть обманчивым. Розалинда могла покинуть свою семью из-за любого количества подходящих причин. Мариэль знала об этом, но Джаред был таким одиноким. Здесь не было никаких источников, которые могли бы помочь такому ребенку, как он.

«Никого нет», — ответил Джаред, когда она спросила, есть ли у них какие-либо родственники. Но он ошибался.

У него была семья. Джареду нужны были, больше, чем что-либо другое, настоящие люди, которые позаботились бы о нем и относились бы к нему, не как к потерянному. Мариэль не могла взять на себя ответственность за него.

Она отодвинула стул и подошла к окну, у которого несколько вечеров назад стоял Джаред. Его лицо тогда было залито лунным светом, а голос был наполнен такими чувствами, когда он говорил о ком-то, им придуманном.

Она могла взять на себя ответственность за одно это действие.

Мариэль открыла ящик шкафа, стоящего у окна, вытащила личное дело Джареда и целенаправленно положила его на свой стол.

— Прошу прощения, — сказала она, — мне нужно выйти на мгновение.

К тому времени, как он вернулась, все они исчезли — властная женщина, ее давно мучающийся супруг и их красивый сын. Личное дело Джареда было оставлено открытым, а его страницы разлетелись от ветерка, задувающего в окно.

Только теперь она снова вспомнила Розалинду, ее слова: «Наша семья не ожидает сострадания»,— и от мрачного предчувствия ее пробрала дрожь.

Но что она могла сделать? Она не могла оставить Джареда в той же ситуации, в которой он жил.

Мариэль предположила, что Линберны нашли Джареда и его мать.

Она никогда так и не узнала этого с точностью. Больше Мариэль не видела мальчика.

Но по прошествии многих лет, когда она снова пошла учиться и стала квалифицированным психологом, когда она вспоминала своих первых детей и желание им помочь, заступиться за них, высказаться в их защиту, она думала о Джареде. Она не воспринимала его в качестве своего успеха. В конце концов, она не смогла ничего сделать для мальчика.

Но она находила время, чтобы вспомнить его и понадеяться, что, наконец-то, кто-то о нем позаботился, что все у него хорошо.

Она не думала о Линбернах, как о созданиях красного и золотого, которые пьют кровь и слезы, больше, чем позволяла себе раздумывать над мрачными перспективами безумства Джареда, или убийстве, которое, как все думали, он совершил, о падении его отца, которое завершилось сломанной шеей.

Она пыталась верить в то, что его мать была неправа, а сам Джаред не был потерян.

[1] ДСП — древесно-стружечная плита; материал, применяемый преимущественно в мебельной промышленности.

[2] «Айвенго» - исторический роман Вальтера Скотта.

---

Дата добавления: 2015-10-21