— Мне нужно убедиться, что вы — это вы…
После того как Экхольт нажал отбой, Фрёлик несколько секунд смотрел на трубку.
— Ты что же, собираешься ехать куда-то среди ночи, сейчас? — спросила Ева Бритт негромко, но угрожающе.
— Мне нужно перезвонить по этому номеру…
— Я целых три часа подыскивала няню! — возмутилась она. — Мы с тобой уже очень давно не общались с глазу на глаз! Няню я нашла, хотя мне пришлось расшибиться в лепешку… Надеюсь, ты уезжаешь не на всю ночь?
Фрёлик набрал номер.
— Да, это Ришар, — отозвался прежний голос.
Фрёлик посмотрел на Еву Бритт. Та скрестила руки на груди и ждала.
— Где мы встретимся? — бодро спросил он.
Франк Фрёлик проехал перекресток с огромным «лежачим полицейским», свернул на Эуропавейен, миновал старое здание таможни и очутился на набережной Ланнкайя. Сейчас, ночью, набережная была пустынна. К круговому перекрестку у Ревиркайя он добрался в 1:33 по его часам. Не увидев нигде ни единой души, Фрёлик вдруг ощутил страшную усталость. В глубине души его грызло сомнение: ему казалось, что его одурачили.
Он достал было мобильник из кармана, собираясь положить его на пассажирское сиденье, но потом передумал и сунул телефон обратно. Притормозил и остановился у заборчика, отделявшего дорогу от набережной. Заглушил мотор и стал ждать.
Через четверть часа Фрёлик вышел из машины. Сунув руки в карманы куртки, побрел назад, к круговому перекрестку. Сцена напомнила ему декорацию из какого-нибудь фильма. Уличный фонарь отбрасывал круг бледного света над тем местом, где они договорились встретиться. В то же время свет фонаря словно возводил прозрачную преграду, отделявшую его от черноты ночи. Свет отражался на окнах билетных касс, стоящих вдоль парапета набережной. Отсюда отправлялись паромы в Данию. Вода в заливе Бьёрвика замерзла; поверх толстого слоя черного льда намело белые волны снега. Лед ловил и отражал мерцающие огни центра Осло на той стороне залива. Мороз был градусов двадцать. Фрёлик вздрогнул, выдохнул в шарф и попытался вспомнить, в каком фильме все было именно так, как сейчас. На крыши машин, припаркованных вдоль набережной, ложился свет из окон домов на Фестнинкайя. Фрёлик не стал останавливаться. Ненадолго очутившись во мраке, он вошел в следующий круг света от соседнего фонаря. Мороз кусал его за пальцы рук и ног, за уши. Он попытался вспомнить, куда дел перчатки. Наверное, оставил на сиденье в машине. Он выпростал руку из рукава, чтобы посмотреть, который час, и подумал: «Жду еще пять минут, не больше». Никто не ехал по улице; машины, которые попадались ему на глаза, были оставлены на ночь у поворота на Фестнинкайя.
Вокруг было тихо; только вдали шумели автомобили, которые въезжали в туннель или выезжали из него. Фрёлик запрокинул голову и выдохнул воздух прямо в круг света от уличного фонаря. Он увидел круглую радугу и выдохнул снова. Еще одна радуга. Игра из его детства! Ступни совсем онемели от холода. Он затрусил к фонарю и похлопал себя руками по груди. Они с Экхольтом должны были встретиться десять минут назад. Фрёлик достал из внутреннего кармана мобильник и негнущимися пальцами набрал номер Ришара Экхольта. Хотя мороз пробирал до костей, он сразу насторожился, услышав где-то неподалеку мелодию звонка, и инстинктивно присел. Отошел от фонаря и нажал отбой. Тишина показалась ему угрожающей, как мелодия, которую он только что слышал.
Фрёлик огляделся. Ни души. Наверное, если бы кто-то собирался его здесь подкараулить, его бы прикончили уже давно. Он посмотрел на свой мобильник. Попытался запомнить мелодию, которая была слышна в ночи. Она доносилась откуда-то поблизости, но откуда именно? Он нажал кнопку повтора последнего набранного номера и затаил дыхание. Вскоре зазвучала приглушенная мелодия. Фрёлик торопливо двинулся на звук, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Мелодия приблизилась, но рядом по-прежнему никого не было. Он размашисто зашагал через пустынный перекресток. Механический голос сообщил, что абонент, которому он звонит, временно недоступен. Фрёлик посмотрел на свой телефон и снова нажал кнопку повтора вызова. На дисплее отобразился набранный им номер. В ушах зазвучала та же мелодия. Он посмотрел на ряд машин, припаркованных на набережной. Звук доносился из одной из них. В заднем окошке ближайшей к нему машины отражались силуэты зданий на той стороне залива. Решив, что телефон находится именно в той машине, Фрёлик нажал отбой.
В наступившей тишине он вспомнил, что приехал сюда один и собирается поступить неправильно. В голову лезли кадры из американских боевиков, в которых машины взрываются, стоит повернуть ключ в замке зажигания. Фрёлик постарался отогнать неприятные мысли; он живо представил себе незнакомца, который оставляет мобильник на сиденье и выходит из машины, чтобы встретиться с ним. Интересно, где тот человек сейчас? Может быть, стоит позвонить Гунарстранне? Фрёлик приблизился к машине. Он уже не чувствовал холода — наоборот, он вспотел.
Машина оказалась «мерседесом» темного цвета с багажником для лыж на крыше. «Такси, — подумал Фрёлик. — А номерные знаки кто-то снял — сзади пустая пластинка». Он обошел машину слева. Она больше не казалась ему ни одинокой, ни брошенной, а, напротив, стала огромной, угрожающей. Метрах в пяти Фрёлик остановился. Он заметил, что боковое стекло разбито. То, что он вначале принял за лед, оказалось самим окошком. На земле валялся большой кусок выбитого стекла. Лобовое стекло тоже не пощадили. Весь капот был усыпан… нет, не льдинками, а мелкими осколками. Фрёлик отступил на пару шагов, чтобы лучше разглядеть машину. На капоте что-то лежало — в темноте невозможно было рассмотреть, что именно. Фрёлик присел на корточки и сразу сообразил, что видит перед собой чью-то ногу. Ее обладатель сидел на водительском сиденье. Видимо, он и выбил лобовое стекло ногой… Фрёлик выпрямился и позвонил в дежурную часть полицейского управления.
Глава 38
МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА
Гунарстранна попросил водителя остановиться у парапета, не доезжая до кругового перекрестка. Как только такси остановилось, к нему подошел сотрудник полиции в форме и нагнулся к окошку. Гунарстранна опустил стекло со своей стороны.
— Это я, — сказал он полицейскому.
Тот кивнул и отошел.
Гунарстранна закрыл окошко и повернулся к Туве:
— Еще раз прости меня, пожалуйста.
— Успокойся, — сказала она, зевая и прикрывая рот рукой. — Я сама захотела встать. — Она вымученно улыбнулась, заметив, как таксист покосился на нее в зеркало. — То есть я сама напросилась поехать с тобой, — уточнила она, переводя взгляд на ту сторону. Там стояли две патрульные машины с невыключенными проблесковыми маячками. От них исходили синие лучи. — Вид очень волнующий.
— Да уж, без волнения там не обошлось, — без выражения ответил Гунарстранна, наклоняясь вперед между передними сиденьями и передавая таксисту купюру в пятьсот крон. — Я выхожу, а она поедет дальше, домой, — сказал он, оборачиваясь к Туве и многозначительно глядя на нее.
Та упрямо покачала головой:
— Какой ты старомодный!
— Спасибо за приятный вечер. — Гунарстранна посмотрел ей в глаза.
Туве сжала ему руку:
— Тебе спасибо.
— Ну, я пошел. — Гунарстранна отвернулся к окошку. Он увидел, что к месту преступления подъехала еще одна машина с включенной мигалкой. — Да, здесь становится многолюдно, — заметил он.
Туве снова сжала ему руку.
— Ну, береги себя, — сказал он.
— Ты хоть дверцу открой, — посоветовала Туве.
— Ну да, верно. — Он стал шарить рукой по обивке, нащупывая ручку.
Водитель вышел из машины и распахнул дверцу снаружи. Гунарстранна вышел, застегнул пальто и стал смотреть вслед отъезжающему такси. Обернувшись, он встретился с заинтересованными взглядами своих сослуживцев. Некоторые из них улыбались. Над остальными нависал Фрёлик.
— Если бы я знал, что ты не один, я бы подождал до утра, — притворно-озабоченно проговорил он.
Гунарстранна в ответ лишь насупился.
— Но поскольку убили Ришара Экхольта, я подумал, что тебе захочется осмотреть место преступления.
Двое полицейских посторонились, пропуская Гунарстранну и Фрёлика к припаркованной машине с выбитыми стеклами. Рядом на земле лежали носилки; тело поместили в черный пластиковый мешок.
— Уверен, что здесь Экхольт?
— На девяносто девять и девять десятых процента.
— Его задушили?
— Судя по всему, да. Убийца сидел на заднем сиденье. Он набросил ему на шею нейлоновую веревку и затянул. Экхольт начал вырываться и выбил ногами лобовое и боковое стекла.
— Где номерные знаки? — Гунарстранна заглянул внутрь.
— Лежали на заднем сиденье.
— Экхольт мог сам их свинтить?
Фрёлик пожал плечами и сказал:
— Мы не нашли при нем ни документов, ни денег. Здесь был только его мобильник — он упал под педали. Наверное, убийца его не заметил.
— Когда Экхольт тебе звонил?
— Между двенадцатью и часом ночи.
Гунарстранна зевнул.
— Кстати, он первый упомянул о номерных знаках, — продолжал Фрёлик. — Сказал «сто девяносто пять» и расхохотался.
— Именно «сто девяносто пять» — так?
— Да.
— А не «девятнадцать и пять»?
Фрёлик покачал головой.
— Когда ты нашел труп?
— За пять минут до того, как позвонил тебе. Без десяти два.
Гунарстранна не спеша обошел машину кругом.
Фрёлик продолжал светским тоном:
— Меня чуть удар не хватил, когда я набрал твой номер, а ответил женский голос.
Гунарстранна промолчал.
— Да нет, это замечательно! Похоже, она славная…
— Как по-твоему, когда Экхольт звонил тебе, он был один? — перебил его Гунарстранна.
— Не похоже. Я все время слышал какой-то шум и решил, что он звонит мне из пивной.
— При тебе он больше ни с кем не разговаривал?
— Может, и разговаривал. У меня создалось впечатление, что он прикрывал микрофон рукой, во всяком случае один раз.
Гунарстранна кивнул и зевнул.
— Значит, это и есть твоя приятельница — дама из такси? — осторожно спросил Фрёлик.
Гунарстранна посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.
— Он не мог звонить отсюда?
— Из машины? — Фрёлик задумался. — Н-нет… Мне показалось, что я слышу на заднем плане посторонние звуки… играла музыка.
— А может, у него в машине работала магнитола?
— Понятия не имею, — признался Фрёлик.
— Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы добраться сюда?
— Сорок минут… — Фрёлик поспешил оправдаться: — У меня была Ева Бритт. И она совсем не обрадовалась, узнав, что ей придется убираться восвояси.
— Ясно, — задумчиво кивнул Гунарстранна.
— Примерно четверть часа я просидел в своей машине, а когда Экхольт не объявился, решил пройтись и осмотреться… — Подумав, Фрёлик добавил: — Труп я нашел еще через десять минут.
— Если ты действительно разговаривал с Экхольтом, получается, что его убили между половиной первого и без пяти два?
— Да, скорее всего.
— Завтра у нас встреча с прокурором Фристадом, — сказал Гунарстранна, взглянув на часы. — В девять утра. То есть уже через шесть часов. — Он задумчиво покосился на криминалистов, которые осматривали место преступления. — Сейчас мы с тобой только мешаем. Поезжай домой. Постарайся хоть немного поспать.
Глава 39
ОРИЕНТАЦИЯ
Гунарстранна приехал домой в пять утра. Он проспал до половины девятого, встал, оделся и вышел. Без пяти девять он начал отскребать лед от окошек машины. Встреча с прокурором Фристадом должна была начаться через пять минут, но Гунарстранна знал, что может не торопиться. Фристад — большой формалист. Он трепетно относится к своему статусу и потому считает, что имеет право опаздывать на все встречи на четверть часа.
Пока грелся мотор и оттаивало лобовое стекло, Гунарстранна курил. Он попытался вспомнить все связанное с Экхольтом, но понял, что не в состоянии связно мыслить. Тогда он включил радио и услышал, что на всех дорогах, ведущих к центру Осло, настоящий хаос: таксисты устроили демонстрацию протеста. Гунарстранна достал из кармана мобильник, позвонил Фристаду и предупредил, что задержится. Потом он заглушил мотор, запер машину и зашагал на автобусную остановку на Адвокат-Дели-пласс.
Фристад, как всегда, не стал вставать при виде гостя; зато он гостеприимно указал ему рукой на синее кресло за круглым столом. Инспектор Гунарстранна положил перед собой материалы дела, достал прямоугольные очки, выбранные по каталогу, и негромко начал:
— Убитого, Рейдара Фольке-Есперсена, посадили в кресло, стоявшее на витрине его же магазина по торговле предметами старины. Его убили в кабинете за торговым залом. Раздели догола, волоком дотащили до окна и поместили на витрину. Убийца завязал на шее жертвы красную нить. В субботу, четырнадцатого января, в половине седьмого утра труп обнаружила проходившая мимо дома разносчица газет Хельга Крисвик. Она домохозяйка, а на почте просто подрабатывает; мы опросили ее и отпустили.
— Была потрясена? — спросил Фристад, грызя дужку очков.
— Да, наверное, — ответил Гунарстранна и сухо продолжал: — Относительно последних действий покойного нам удалось установить следующее. В пятницу, тринадцатого января, Есперсен встал как обычно. И из дома вышел в обычное время, но не попрощался с женой, которая в то время принимала душ. Чуть позже, то есть приблизительно в девять утра, он зашел в кафе-кондитерскую на улице Якоба Олля, где пил кофе и минеральную воду и читал газеты. Владелец, Гленн Мосенг, уже видел Есперсена раньше, хотя и не помнит, когда именно. Фольке-Есперсен непременно желал сидеть за единственным столиком у окна. Оттуда открывается вид на многоквартирный дом, где проживает некий Эйольф Стрёмстед, любовник его жены — бывший или настоящий. Владелец кафе точно не помнит, когда Фольке-Есперсен ушел, но нам известно, что он просидел в кафе довольно долго — несколько часов. В начале первого он приходит на квартиру к своему брату, Арвиду Фольке-Есперсену. Арвид и Эммануэль, третий брат, уже ждут его. На встрече присутствовала также супружеская пара Хиркенер. Они сделали братьям официальное предложение о покупке магазина, которым братья владеют сообща.
Фристад качался в кресле и, сложив руки домиком, постукивал подушечками пальцев.
— Что происходило тем временем в магазине?
— Карстен Есперсен, сын убитого, открыл магазин в десять. Он приехал не один. В тот день в детском саду был выходной, поэтому он взял с собой на работу своего сынишку, Беньямина. Чуть позже к ним спустилась Ингрид Есперсен с кофейником и двумя чашками. Покупателей не было. Карстен и Ингрид пили кофе и разговаривали, а малыш играл и рисовал до четверти двенадцатого.
Фристад закрыл глаза и кивнул.
— Карстен положил глаз на вдову? Они ведь примерно одного возраста, да?
— Они неплохо ладят, у них много общего.
— Они трахаются?
Гунарстранна резко вскинул голову.
Фристад улыбнулся, словно извиняясь:
— В материалах дела я прочел, что убитый был импотентом. Значит, вдова трахалась с сыном?
— Об этом я ее не спрашивал, — с невозмутимым видом ответил Гунарстранна.
— Значит, тебе так не кажется?
— Ты все-таки дослушай до конца, — предложил Гунарстранна.
Фристад кивнул и с нажимом произнес:
— Давай, давай… значит, вдовушка бросает сына и едет к тому типу, с которым она спит… У него еще такая дурацкая фамилия. Срамстед?
— Его фамилия Стрёмстед…
— Да, верно. А бедный восьмидесятилетний рогоносец караулит свою женушку в кафе напротив. Наверное, понимает, что ей нужен настоящий мужик, который ублажает ее раз в неделю…
Гунарстранна в упор посмотрел на Фристада, как на плохо воспитанного подростка. Фристад великодушно махнул рукой и сказал:
— Продолжай! Рассказывай дальше!
— Тем временем Рейдар Фольке-Есперсен приходит на встречу с братьями…
— Да, верно…
Гунарстранна поднял голову и замолчал. Фристад жестом показал, чтобы инспектор продолжал.
— По словам Хиркенеров, они дали Фольке-Есперсенам слово, что не станут перепрофилировать магазин. Они хотели купить всю фирму целиком — и магазин, и склад. Кажется, им не терпится приобрести то, что называется «неосязаемым капиталом», — репутацию фирмы, ее клиентов, круг поставщиков и так далее…
— Да, совершенно верно, «неосязаемый капитал»…
— На той встрече ни о чем конкретном речь не шла. Хиркенеры устроили нечто вроде презентации: сказали о своей оценке стоимости магазина и вкратце обрисовали свои планы, а затем ушли, предоставив братьям обо всем договориться. Именно тогда, как предполагается, Рейдар Фольке-Есперсен резко высказался против сделки и повел себя враждебно.
— Почему?
— Для того чтобы ответить на твой вопрос, необходимо знать предысторию. По-хорошему Рейдару следовало выйти на пенсию еще десять-двенадцать лет назад. Он всю жизнь командовал братьями на правах старшего. По мнению Эммануэля Есперсена, Рейдар считал, что братья нарочно решили продать магазин. Сговорились против него у него за спиной.
— Да-да… Ну а все-таки… При чем здесь жена и ее интрижка? Жена и любовник играют какую-то роль во всем происходящем?
— Вполне возможно, — кивнул Гунарстранна. — По словам братьев и Хиркенеров, о причине встречи Рейдару Фольке-Есперсену сообщили заранее. В общем, нам пока трудно понять, что именно так разозлило его. Однако нам известно, что, выйдя от Арвида, он позвонил любовнику жены…
— Да, я прочел. Крепкий орешек, верно? Обманутый супруг звонит в то время, когда жена и любовник кувыркаются в постели… — Фристад грубо загоготал, выпятив влажные губы.
— Верно. Но, как бы там ни было, по телефону Фольке-Есперсен не скандалил и не спорил с любовником жены. Просто попросил позвать жену к телефону, а ей предъявил ультиматум.
— Запретил ей ходить налево, — кивнул Фристад.
— Да, примерно так. Не позднее половины третьего он звонит молодой актрисе без постоянного ангажемента по имени Гро Хеге Вюллер и уславливается с ней о встрече. Немаловажно то, что он вдруг переменил свои планы. Они должны были встретиться только двадцать третьего января, но Рейдар просит Вюллер приехать в тот день, в пятницу тринадцатого.
— Ну да… а дальше прямо как в песне Барбры Стрейзанд «Какими мы были»?
— Примерно. Гро Хеге Вюллер переодевается и играет роль женщины, которая, как нам представляется, очень много значила для Фольке-Есперсена. По словам Вюллер, во время их встреч они играют сочиненную Есперсеном пьесу, больше похожую на импровизацию. Своего рода ритуал с хересом и Шубертом.
— Секса не было? — деловито поинтересовался Фристад.
— Об этом я даже не задумывался.
Фристад ухмыльнулся:
— Гунарстранна, ты что, пуританин?
Инспектор вздохнул:
— Ингрид Есперсен подтвердила, что Рейдар Фольке-Есперсен не был… как вы сами выразились… сексуально активен. Фрекен Вюллер подтверждает, что Есперсен без всякого стеснения говорил о своей… импотенции. У меня создалось впечатление, что с постельными забавами старик покончил.
— Значит, в дедушкиной аптечке не лежала виагра? — Фристад снова грубо загоготал.
Инспектор Гунарстранна глубоко вздохнул.
— Извини, — сказал Фристад, отсмеявшись.
— Забыл, на чем я остановился, — раздраженно заметил Гунарстранна.
— На портрете, — поспешил напомнить Фристад. — На снимке женщины, которую должна была играть Вюллер. Кто она?
— Ее зовут Амалье Брюн, но их отношения с Фольке-Есперсеном не до конца ясны.
— Наверное, он когда-то был в нее влюблен?
— Их отношения еще не до конца ясны, — устало повторил Гунарстранна и снял очки.
— Понятно… ну да. Переходи к убийству таксиста. Насколько я понимаю, у вас с Фрёликом теперь новая забота? Мало того что Фрёлику пришлось ночью в лютую стужу гулять у залива Бьёрвика…
Гунарстранна безучастно смотрел в лежащие на столе бумаги.
— Нет, так не пойдет, — возразил он. — Давай по порядку. Прежде чем Вюллер приезжает в контору убитого, Фольке-Есперсен звонит своему адвокату и просит ее аннулировать завещание.
— Завещание имеет отношение к делу? — с напускной веселостью спросил Фристад.
— Имеет, потому что по непонятным пока причинам Есперсен вдруг задумался о смерти.
— Кто из наследников выигрывает оттого, что старик аннулировал завещание?
Гунарстранна поднял руку, призывая своего собеседника к молчанию.
— Минуточку, — сказал он. — В тот же день Фольке-Есперсен звонил доктору Грете Лёуритсен, онкологу из клиники Уллевол. Она сообщила ему, что по результатам анализов у него обнаружили злокачественную опухоль. Кстати, это подтвердилось на вскрытии.
— Думаешь, он поэтому аннулировал завещание?
— Мы пока не знаем. Зато знаем, что вскоре после звонка в больницу Фольке-Есперсен связался с адвокатом.
— Что меняется от того, что старик аннулировал завещание?
— По-моему, ничего, ведь новое завещание так и не было составлено. По словам адвоката, — и я убедился в ее правоте, так как сам читал завещание, лишенное юридической силы, — последняя воля покойного заключалась в том, что он просто указал, кому какая вещь достанется. Нам известно, что Карстена Есперсена интересовал какой-то конкретный шкаф, но трудно поверить, что он убил отца из-за шкафа.
— Странно, — сказал Фристад. — Ужасно странно, — повторил он, глядя на стол.
— С последними часами покойного связаны две большие загадки, — сказал Гунарстранна. — А именно: его звонки фрекен Вюллер и адвокату.
— Но ведь он узнал, что скоро умрет…
— Уж если он взял на себя труд аннулировать первое завещание, то должен был составить новое. А он этого не сделал.
Фристад стряхнул пылинку с рукава.
— Ладно, продолжай!
Гунарстранна вздохнул.
— Совершенно очевидно, что показания Гро Хеге Вюллер играют ключевую роль. Ришар Экхольт живет в том же доме, что и Вюллер…
— Жил, — уточнил Фристад.
— Ну да, я в курсе, что он умер, — негромко и угрожающе отозвался Гунарстранна. — Может быть, перестанешь меня перебивать?
Фристад развел руками и промолчал.
— Итак, Экхольт был знакомым Вюллер и, очевидно, проявлял к ней интерес, но в связи они не состояли. Экхольт тринадцатого отвез Вюллер в Энсьё. В машине он попытался ее изнасиловать, но, по ее словам, потерпел неудачу.
— И ты ей веришь?
— Не знаю, зачем ей выдумывать. Она вбежала в подъезд. Фольке-Есперсен, как всегда, оставил для нее ключ от кабинета в почтовом ящике. В четверть шестого она отперла дверь конторы. Через час с небольшим она закончила свое… представление, и он вызвал такси по телефону. Машина приехала в шесть сорок две — я уточнил в диспетчерской. Садясь в такси, Вюллер заметила, что Экхольт никуда не уехал. Он караулил их в своей машине, стоящей у здания склада. Должно быть, он все это время ждал ее. Но она уехала в такси с Фольке-Есперсеном. По ее словам, после того, как Экхольт набросился на нее, ей неприятно было с ним общаться.
— Ясно. — Фристад жестом показал, чтобы Гунарстранна продолжал.
— Экхольт поехал за такси, в котором сидели Фольке-Есперсен и Вюллер. По словам Вюллер, она видела, как такси Экхольта проехало мимо, когда ее высадили у дома. Экхольт последовал за такси, в котором ехал домой Фольке-Есперсен.
Гунарстранна встал и подошел к стоящему рядом с зеркалом кулеру с водой «Имсдаль».
— У меня во рту пересохло, — пояснил он, наливая себе воду в пластиковый стаканчик.
— Значит, все свидетели утверждают, что Фольке-Есперсен вернулся домой на такси, которое остановилось у его дома на улице Томаса Хефтье в семь пятнадцать?
Гунарстранна выпил еще стакан воды и задумчиво посмотрел на донышко.
— Да, здесь показания сходятся.
— А там его ждал тот дикарь с хутора, Юнни Стокмо?
— Да.
— Он ведь, кажется, наш старый знакомый?
— Совершенно верно. У него две судимости: за укрывательство краденого и за контрабанду.
— Из-за чего у них счеты?
Гунарстранна снова сел.
— Стокмо допрашивал Фрёлик. На вопросы о разногласиях между ним и покойником Стокмо отвечал уклончиво. Единственное, что удалось из него вытянуть, — вопрос был связан с деньгами. Нам известно, что после разговора со Стокмо Фольке-Есперсен поднялся к себе в квартиру.
— По-моему, ты опросил и сына Стокмо?
— Стокмо-младший уверяет, что у них давнишняя вражда и его отец главным образом хотел восстановить справедливость. Все началось еще во время войны. Предположительно Есперсен обманул Харри Стокмо, отца Юнни Стокмо, отняв у него много денег. Во время войны Харри Стокмо тайком переводил беженцев через границу и как будто… — Гунарстранна изобразил указательными пальцами вопросительные знаки, — получал щедрые подарки от евреев, которых он переправлял в Швецию. Фольке-Есперсен, похоже, решил, что Стокмо обворовывал беженцев. Во всяком случае, продавать ценности после войны Стокмо боялся. Фольке-Есперсен вызвался стать посредником. Он продал ценности, но все вырученные деньги присвоил. Юнни обнаружил все сравнительно недавно — кажется, он наткнулся на старые квитанции и расписки. Вот почему он потребовал у Фольке-Есперсена расчета от имени своего покойного отца.
— Ты веришь Стокмо-младшему?
Гунарстранна устало улыбнулся:
— Почему бы и нет? Если в его словах есть хоть капля правды, у Юнни Стокмо появляется мотив, а у нас — крепкая версия. Зачем Карлу Эрику Стокмо бросать тень на собственного отца? Как бы там ни было, нам придется еще раз допросить Юнни. В конце концов, мнение его сына основано на слухах…
— Хорошо… Ты, главное, не забудь, — сказал Фристад.
— О чем?
— Проверить его показания.
Гунарстранна исподлобья посмотрел на прокурора.
— Что? — спросил Фристад.
— Что, метишь на мое место?
Фристад откашлялся. В комнате повисло гнетущее молчание.
— Ну а потом? — делано беззаботно спросил Фристад.
Гунарстранна глубоко вздохнул и провел рукой по волосам.
— Фольке-Есперсен поднялся к жене, сыну, невестке и двум внукам.
— А Стокмо?
— Нам известно, что в тот вечер он навестил проститутку, которая называет себя Кариной. Мы допросили ее, и она сообщила, что Стокмо ушел от нее часов в одиннадцать. Она сама выставила его пораньше, потому что в полночь ожидала следующего клиента. Ей нужно было принять душ и прибраться. По словам Стокмо, он поехал в Турсхов, к сыну, и лег спать около одиннадцати в пристройке за мастерской. Он ни с кем не виделся и не разговаривал. А это было в пятницу.
— Иными словами, он врет.
— Скажем так: Стокмо вполне мог приехать на улицу Томаса Хефтье вскоре после того, как Ингрид пошла спать. Мы можем также с уверенностью утверждать, что у Стокмо нет алиби на время смерти.
Гунарстранна посмотрел на своего собеседника. Фристад снова расхохотался.
— Понимаю, что ты имеешь в виду! Стокмо — интересный тип, верно?
Гунарстранна кивнул.
— Что происходило в квартире у Фольке-Есперсена? Родственнички ссорились за ужином?
— Нет.
— А после ужина?
— Нет — по словам вдовы. Она утверждает, что пошла спать как обычно. Необычным было только то, что ей пришлось ложиться одной. Она приняла таблетку снотворного и проснулась среди ночи, не понимая, что ее разбудило.
— Если она убила мужа, она не слишком-то старается обеспечить себе алиби.
— Давай сосредоточимся на убийстве, — досадливо возразил Гунарстранна. — Вероятнее всего, Рейдар знал убийцу. Либо он договорился встретиться с ним в магазине, либо находился в магазине по другим причинам, когда пришел убийца. Но так как убийство, похоже, было предумышленным, скорее всего, жертва договорилась о встрече с убийцей в магазине.
Гунарстранна поднял голову. Прокурор сидел молча, с закрытыми глазами, как будто задумался.
— Мы знаем, что во второй половине дня и вечером Фольке-Есперсен несколько раз разговаривал с кем-то по телефону. По словам Гро Хеге Вюллер, кто-то звонил при ней ему на работу. При ней звонили один раз, но вполне возможно, что ему звонили еще до ее прихода. И вдова говорит, что вечером Рейдару несколько раз звонили. Однако выяснить, кто именно ему звонил, нам не удалось. Единственный, кто признался, что звонил Рейдару, был его брат, Эммануэль. Он сказал, что звонил поздно вечером, но Рейдар не пожелал с ним разговаривать.
Фристад кивнул, словно отвечая на собственные мысли. Очки упали ему на грудь, он вернул их на место.
— Что-нибудь еще?
— По словам потенциального покупателя, Хиркенера, ему звонил Арвид и обещал «убрать тучку, возникшую на горизонте».
— В самом деле?
— Что «в самом деле»? Звонил или убрал тучку? — сухо поинтересовался Гунарстранна. — Нет, Хиркенер сказал, что Арвид пытался дозвониться до брата, но безуспешно.
Они сидели, глядя друг на друга и о чем-то думая. Наконец инспектор подытожил:
— Фольке-Есперсена убили одним ударом старинного штыка, выставленного в витрине магазина. Выбор оружия указывает на то, что убийство все же не было предумышленным — разумеется, если убийца не знал о штыке заранее и не собирался воспользоваться им. Пока можно лишь констатировать, что удар нанесен человеком сильным. Лезвие проникло глубоко в тело убитого. Были задеты легкое и крупные кровеносные сосуды. В протоколе вскрытия написано, что убийца, судя по всему, прижимал к себе Есперсена, пока не убедился в том, что тот умер. Следов борьбы не обнаружено. Жертву закололи, некоторое время крепко держали, не давая вырваться, а затем осторожно уложили на пол. Осторожно — потому что на теле нет кровоподтеков, которые указывали бы на то, что его бросили. Там труп лежал некоторое время. Криминалисты считают: так как на полу было совсем немного крови, почти вся кровь осталась на убийце.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |