Он говорил, как всегда, спокойно и дружелюбно, но сомнений не оставалось: в Ребе уже не было той сдержанности, той немного лукавой отстраненности, с которой начиная с 1950 годов он вел свои дела и сообщал о новых компаниях. Одного лишь этого открытия было вполне достаточно, чтобы поразить Сеттиньяза, если учесть, что, помимо Джорджа Тарраса, и Хааса, он знал больше всех о человеке, сидящем напротив него. А тут - новый сюрприз: удивительный набор разноцветных кусочков в мозаике, ще явно преобладал зеленый цвет.
И, разумеется, Сеттиньяз спросил:
- Реб, какова площадь всего этого?
- Всего вместе? Сеттиньяз покачал головой:
- Я запутался в цветах...
- Зеленое, - ответил Реб, - если брать только зеленое, это сорок семь тысяч квадратных километров. К ним надо добавить желтое: двадцать семь тысяч. Что касается фиолетового, то здесь, даже при сорока процентах успеха, что маловероятно, можно рассчитывать еще на четырнадцать тысяч. Семь с половиной тысяч приходится на синий цвет. А поскольку я верю в невозможное, Дэвид, я прибавил бы еще две-три тысячи квадратных километров в красной зоне. В целом это составит девяносто восемь тысяч квадратных километров.
Отвыкший от французской системы мер, Сеттиньяз пытался перевести названные цифры в квадратные мили или, хотя это была совсем безумная задача, в акры. Реб улыбнулся:
- Дэвид, мне кажется, вам нужна сравнительная таблица мер. Не тратьте время на подсчеты, которыми вы сейчас заняты, я могу вам сказать, что площадь этой территории примерно будет равна штатам Массачусетс, Вермонт, Нью-Хэмпшир, Род-Айленд и Нью- Джерси вместе взятым. Если хоть немного повезет, я смогу добавить к ним Делавэр и Гавайи. В европейском или международном масштабе эта территория превысит по размерам Португалию или Австрию и почти равна Тунису. Последнее сравнение: она сейчас ничуть не меньше, а года через два станет больше территории Швейцарии, Бельгии и Голландии вместе взятых.
В разговоре Реба с Жоржи Сократесом, который случайно услышал Диего Хаас, были названы имена ди Андпади и его дяди Гомеша ди Оливейры. Диего хотел стать свидетелем "экзекуции" - так в переносном смысле он называл расправу с этими двумя людьми. Но все произошло иначе, Диего почти ничего не узнал, и, помимо Сокра-теса, главным свидетелем операции оказался лишь Дэвид Сеттиньяз. Все началось с фотографий, которые однажды утром через четыре дня после приезда в Рио Дэвид Сеттиньяз увидел на столе у Реба. То, что хозяин оставил их на виду, было само по себе знаменательно, но он сказал:
- Дэвид, взгляните на них, пожалуйста. Фотографий размером тридцать на сорок оказалось не меньше шестидесяти, это были снимки индейцев: мужчин,, женщин и детей, мертвых или зверски, с неслыханной и изощренной жестокостью изуродованных.
Нью-йоркский гость побледнел:
- Какой ужас!
- У вас^за спиной - другие фотографии. Знаю, Дэвид, смотреть на это не очень приятно, но мне хотелось, чтобы вы хотя бы бегло просмотрели их. Следующие фотографии оказались того же размера, но не такие невыносимые, как предыдущие. И все же. Несколько кадров запечатлели картину резни: трупы десятками свалены в общую кучу - мужчины, женщины и дети соединились в смерти. Но это было не самое страшное: на других снимках были изображены те же груды трупов, но на сей раз вокруг стояло несколько мужчин, некоторые из них явно веселились, обливая мертвецов бензином из канистр...... а затем бросали туда факелы, красуясь перед объективом.
- Третья серия, - сказал Реб. - Правая полка в металлическом шкафу. Дэвид, прошу вас, я показываю это вам не случайно...
"Третья серия" была посвящена индейцам, изуродованным проказой. На них страшно было смотреть.
- Скажите, Дэвид, фотографии вам ничего не напоминают? - Маутхаузен.
- За исключением проказы, да? Дэвид, с 1906 года это называется Службой защиты индейцев. Я, конечно, не утверждаю, что все мужчины и женщины, работавшие в этой организации, - такие же мерзавцы и палачи, как те, что совершили все, что вы видели. Я просто говорю, что под крылом этого учреждения собралось неестественно большое, то есть превышающее среднедопустимую норму число мерзавцев и палачей, которые встречаются в любом людском сообществе независимо от цвета кожи, языка, религии, которую они исповедуют или нет, от политической системы, за которую выступают или просто терпят. Я употребил слова "мерзавцы и палачи", потому что ни на одном из известных мне языков не могу до конца выразить весь мой гнев... И он горько улыбнулся, глядя в пространство...
- Я не люблю говорить, Дэвид. Ни о чем, кроме конкретных вещей, когда, например, надо поручить кому-то купить что-то для меня или продать. Нет, не люблю говорить... Он замолчал и снова улыбнулся:
- Извините меня, я вовсе не хочу вас обидеть, но... Вы нормальны сверх всякой нормы. Даже Джетро вынужден это признать. Я доверил вам свое состояние и ни на одну секунду не пожалел об этом. Вы блестяще выполнили задание и, вот уже более года возложив на себя финансовое руководство почти всеми моими компаниями, сумели заслужить особую признательность с моей стороны. Но вы, Дэвид, помогаете мне и в другом. Ваше "нормальное" от-гЖошение к вещам... действует отрезвляюще на мои фантазии или на мое безумие. Я вовсе не собираюсь философствовать. Одного из двоих зовут ди Андради. Он по своей наивности попытался шантажировать нас. Я мог бы избавиться от него обычным путем, как поступал с другими. Жо он пустил в ход тот единственный аргумент; который мог привести меня в бешенство. Он пригрозил Жоржи Со-кратесу вмешательством одного из своих дядюшек, это второй человек, и зовут его ди Оливейра. Дядюшка занимает высокий пост в Службе защиты индейцев. Я запросил информацию о нем и только что получил ее.
- От Джетро.
- В каком-то смысле. Материалы частично у вас перед глазами, Дэвид. Люди, поджигающие трупы - вы их видели на фотографиях, - это garimpeiros, искатели алмазов. Когда-то один из них и мне причинил зло, но я решил ему не мстить: ведь они жалкие твари. В данном случае меня лично никто не задел. И все же я в ярости, просто вне себя, Дэвид... Какой контраст между тем, что он говорил, и спокойным, мягким тоном, улыбкой... Мы выяснили, кто изображен на этих фотографиях, знаем их имена, возраст, города, где они родились, и, главное, нам известно, кто обеспечил их снаряжением, кто финансировал их путешествие от Белена до реки Та-пажос. Мы нашли даже счета. Их нанял человек, работавший в одной из компаний Рио. Среди основных акционеров компании оказался Жоан Гомеш ди Оливейра, тот самый важный чиновник Службы защиты индейцев, который восемь месяцев назад перевел восемьсот семьдесят пять тысяч долларов на счет в банке Нассау, что на Багам-ских островах. Итак, нам известен номер счета. Так же, как и все остальное, что касается этого господина ди Оли-вейры. А он далеко не так чист, как вы, Дэвид. Далеко не так.
- Как вы собираетесь поступить с ним?
- Служба защиты индейцев была создана в начале века человеком по имени Мариану да Силва Рондон, искренним и добрым идеалистом. В том же ведомстве работают его потомки, среди которых есть замечательные люди. Но я не идеалист. Во всяком случае, такого рода. Тридцать восемь "гаримпейрос" образовали дьявольскую команду. Поначалу они убивали индейцев, раздавая им отравленную муку и сахар. Затем группа медиков - медиков, Дэвид, потому что в этой команде было два врача, - провела вакцинацию и заразила проказой девятьсот туземцев. Тех, кто выжил, расстреливали из пулемета, жгли напалмом и травили газом. Я ничего не придумываю, у меня имеются все доказательства, и вы сами можете убедиться в этом. По правде говоря, мне хотелось бы, чтобы вы это сделали. Я же сказал вам, что на вас я проверяю свои ощущения.
- Ну какой из меня судья?
- Я вас и не прошу судить. Достаточно, если вы будете беспристрастным свидетелем того, что произойдет.
Жоржи Сократес говорит, что это был танец смерти. Сеттиньяз проследил все его стадии. И действительно, после первого путешествия в Бразилию в апреле 1969 года он приезжал туда очень часто, по четыре-пять раз ежегодно. И так до самого конца,
Более шестнадцати лет он был всего лишь "банком информации", которая к нему поступала. Его общение с Климродом ограничивалось короткими встречами. Иногда по нескольку недель он не получал от него никаких вестей, и неоднократно ему в голову приходила мысль, что Климрод исчез совсем, удалился по собственной воле либо умер... Ни одна газета, радио или телевидение не подумали бы сообщать о смерти совершенно неизвестного человека по имени Климрод. А от кого еще мог узнать он эту новость? От Хааса? Да, если бы тот остался живой после смерти Ре-ба, что сомнительно. К тому же Король вряд ли отдал бы какое-то особое распоряжение на этот счет, значит, Хаас не оповестил бы никого.
Приближенные Короля испытывали то же беспокойство, что и Сеттиньяз. Однажды, заехав в Нью-Йорк, Несим Шахадзе поделился с ним своей тревогой: он не виделся с Ребом уже пять месяцев. Сеттиньяз успокоил его, сообщив, что видел Климрода на прошлой неделе. Но он говорил неправду: последняя его встреча с Климродом произошла несколько недель назад.
Эти проблемы не волновали только одного человека - Джорджа Тарраса. Он смеялся над опасениями Сеттинья-за. Видимо, считал Реба бессмертным... После 1967 года все изменилось.
Сеттиньяз стал играть иную роль. Из "писаря" он превратился в полномочного представителя Реба. Ему приходилось не только управлять всем его хозяйством, но и при- нимать решения. Что предполагало более тесные, а главное, более регулярные контакты с Климродом. Была разработана новая система общения, исключающая тот "вынужденный пропускной пункт", тот фильтр, которым всегда являлся Диего Хаас. Как ни странно, их личные взаимоотношения в последнее время стали менее теплыми. Это могло быть связано с незаживающей раной Маутхаузена, холодной, граничащей с ненавистью суровостью, которая теперь обнаружилась в Ребе. Только индейцев он любил безгранично. Ведь именно у них Король нашел приют после Боготы. "Он остался бы одиноким, - считает Таррас, - даже если бы Чармен не умерла. Моменты подлинного покоя Реб испытывал только с шаматари, да и сам он стал шаматари. Всегда возвращался к ним, когда испытывал потребность прикоснуться к земле". Сеттиньяз вспоминает с болью: "Индейцы - единственная тема, где я никогда не находил общего языка с Климродом. Потому что не мог разделить его позиции по отношению к ним. Я, как и сотни других людей, был околдован Климродом, восхищался им, признавал его превосходство; но часто он приводил меня в отчаяние, и иногда, правда очень редко, я чуть ли не ненавидел его. Такие крайности в восприятии Климрода были естественны именно потому, что этот человек и сам ни в чем не знал меры. А истинная причина заключалась в том, что с самого начала его мучило трагическое и, видимо, неизбежное несоответствие между тем, что он хотел сделать для индейцев, и тем, что действительно получалось. Но, как бы то ни было, в его любви к ним не может быть никаких сомнений; именно этим и объясняется его беспощадная жестокость по отношению к ди Оливейре. Я, конечно, далек от того, чтобы оплакивать участь последнего, он был дья- вольским отродьем, тут не может быть никаких сомнении... Но все же... " Как утверждают Сократес и Сеттиньяз, чье мнение здесь совпадает, операцию проводил человек по имени Проссер, правда, неизвестно, настоящее это имя или нет. Сеттиньяз считает, что Проссер был руководителем службы "Действие", выполнявшей разведывательные функции по заданию группы Джетро. Сеттиньяз абсолютно убежден в существовании такой организации со сложной структурой. Как иначе объяснить, что'среди подставных владельцев компаний и доверенных Климрода было так мало злоупотреблений. Биржевого маклера звали Масейю. Его приметил - и подкупил, лучше не скажешь, - Проссер в начале мая 1969 года. В течение пятнадцати лет Масейю был советником Жоана Гомеша ди Оливейры по вопросам капиталов-
ложений. Расследование, проведенное Джетро, показало, что на международном финансовом рынке Масейю сотрудничал с нью-йоркской, а также лондонской фирмами и по- средническим агентством Цюриха.
То же расследование, подобное рентгеновскому просвечиванию, позволило получить первый "снимок" состояния ди Оливейры. Основным источником его доходов была по- средническая деятельность в торговле бриллиантами; однако по наследству к нему перешла и недвижимость - особняк в квартале Ларанжейрас в Рио, загородный дом неподалеку от леса в Тижуке, фазенда с чайными плантациями в триста пятьдесят гектаров в штате Сан-Паулу, наконец, две большие квартиры - он сдавал их внаем - в новом доме на проспекте Атлантика, то есть непосредственно на пляже Копакабаны. И это только официально зарегистрированная на его имя собственность. Но помимо всего вышеупомянутого, около миллиона долларов лежало у него на счету в банке Нассау, кроме того, два. дома в Соединенных Штатах, записанные на одну багамскую фирму, в действительности принадлежали ему.
Первый этап операции предусматривал завоевание доверия. Маклер Масейю, встретившись с ди Оливейрой, сообщил, что его иностранные корреспонденты по секрет- ным каналам только что передали ему информацию о предстоящей спекулятивной операции на бирже, и она представляет большой интерес.
- Фирма называется "Интернешнл электрик", вы ее, конечно, знаете. Я подготовил для вас обычную справку. Дело чистое, великолепно подготовленное и абсолютно надежное. Мои информаторы убеждены, что очень скоро фирма будет продавать свои акции на бирже. Их цена поднимется. Я сам прослежу на месте. Предлагаю вам воспользоваться секретными сведениями: речь идет о краткосрочной операции, месяца на три... Ди Оливейра согласился. И был рад этому. Хотя сделки по покупке контрольного пакета акций не произошло, акции "Интернешнл электрик" в течение следующих недель заметно подскочили в цене под давлением могущественных финансовых групп, скупавших их. Вторая стадия - вложение капиталов.
- Послушайте, - убеждал его Масейю по указке Про-ссера, - вы уже заработали около ста пятидесяти тысяч долларов. Можете на этом остановиться. Но на вашем месте я бы этого не делал. Начал бы снова. Все мои информаторы из Нью-Йорка, Лондона и Цюриха убеждены: операция еще не закончена, цены. на акции снова поползут вверх и чертовски быстро, финансовые группы еще не сказали последнего слова. И я полагаю, настало время развернуться. Хотите знать мое мнение? За шесть месяцев вы сможете заработать два, а может, и три миллиона долларов. Да, за полгода. Необходимое и достаточное условие для этого: вы должны в течение шести месяцев приобрести значительное количество акций "Интернешнл электрик" и взять на себя обязательство оплатить их.
- Каков риск?
- Риск обычный, - отреагировал Масейю. - Только тот, что связан с опционом, потому что на конечной стадии никакого риска нет, можете мне поверить. Я вам уже объяснял, что такое опцион: например, вы хотите заключить срочный контракт-сделку, скажем, на десять миллионов долларов, и необходимо, чтобы маклер заинтересовался вашим предложением; для этого достаточно выплатить ему гарантийный депозит. Я надеюсь добиться, чтобы для вас этот депозит не превышал десяти процентов реальной суммы, которой вы оперируете. Следовательно, вам придется заплатить, в сущности, лишь один миллион, благодаря которому на полгода вы получите право купить акции на сумму в десять миллионов; но в действительности они будут стоить уже двенадцать, тринадцать, если не четырнадцать миллионов. И через шесть месяцев простой росчерк пера позволит вам практически в один день продать акции, которые вы скупили, за эти двенадцать, тринадцать или четырнадцать миллионов. Таким образом их покупку вы оплатите деньгами, заработанными на их же продаже. Прибыль: два, три и даже четыре миллиона. Все очень просто.
- Но если они потребуют заплатить все сразу?
- Такая возможность не исключена, - спокойно сказал Масейю. - Теоретически. Если колебания цен на рынке в этом шестимесячном промежутке будут таковы, что риск окажется большим, чем сумма вашего депозита, маклер может потребовать полной выплаты. Но, положа руку на сердце, Жоан, я в это не верю. Подобные вещи случаются не чаще одного раза в двадцать лет. Я лично знаком с Носимом Шахадзе; это он вместе с американцем Ванденбергом и нашим соотечественником Сократесом объявит о продаже акций "Интернешнл электрик". Ша-хадзе - ливанец и, главное, очень крупный финансист, он может спокойно выложить вам на стол пять, шесть, если не больше, миллионов долларов; ведь за его спиной стоят нефтяные короли, эмиры. Делайте, что хотите, но я не упущу такого случая.
- Но у меня нет миллиона.
- Жаль. Я, например, поставил на карту все. Судите сами: заложил даже свой дом в Нитерои. Почему бы и вам не поступить так же? У вас есть чайная плантация недалеко от Сан-Паулу. И квартиры. Не считая того, что наверняка припрятано, жмот вы этакий. Жоан, время не терпит, хотите, я вам подыщу банк, который согласится помочь. Каждый день на счету. Первым придешь, первым и получишь.
Ипотечный банк, находился в Сан-Паулу. В качестве посредника в этой сделке выступала крупнейшая в городе контора ныне покойного Эмерсона Коэлью. По совету Масейю ди Оливейра подписал контракт на миллион шестьсот тысяч долларов с нью-йоркским маклерским агентством, которое даже отдаленно не имело ни- какого отношения к Ребу Климроду.
Третий этап разворачивался совсем в иной сфере. Дэвид Сеттиньяз и Жоржи Сократес не могут сказать, какую роль играл здесь Король и вообще воспользовался ли он своим могуществом. Бразилец, как ни странно, склоняется к тому, что это так и было, однако не может привести никаких доказательств: "Более десяти лет назад этнологи, представители других отраслей науки и священнослужители забили тревогу по поводу деятельности Службы защиты индейцев. Но эти протесты до последнего времени не находили отклика в правительственных кругах. Теперь нам известно, что бразильское правительство именно тоща начало создавать комиссию по расследованию, которая придет к выводу о необходимости роспуска Службы защиты индейцев и замены ее Национальным индейским фондом.
Известно также, что сотни чиновников среднего уровня были уволены или отданы под суд, а сотни других понижены в должности или переведены на другую работу. Жоан Гомеш ди Оливейра ушел в отставку, не дожидаясь, пока С. З. И. перестанет существовать. Перед тем как оставить свой пост, он даже счел необходимым выступить в прессе с заявлением, в котором выражал свое "возмущение, гнев и стыд по поводу того, что своим честным именем - гордым именем семьи, с незапамятных времен прославленной в истории страны, - прикрывал, хотя и невольно, постыдные деяния, о которых, разумеется, вовсе не подозревал. В противном случае он искоренял бы беспощадно... ". Между тем Сеттиньяз вернулся в Нью-Йорк. Летом без единого сопроводительного слова ему были присланы переводы и фотокопии газетных вырезок, в которых благородный гнев ди Оливейры отразился достаточно ярко. Сеттиньяз вспоминает, как его поразила эта подборка: все шло к тому, что пресловутый ди Оливейра в конце концов элегантно выпутается из щекотливой ситуации.
Ареной четвертого этапа стал Лондон. Именно в Лондоне "Сентрл селлинг организейшн", коммерческий центр фирмы Де Бирс, заключает сделки по продаже необработанных алмазов. В этой сфере торговли С. С. О. контролирует семьдесят процентов мирового оборота. Необработанные алмазы, которые она продает, поступают из Южной Африки или других алмазодобывающих стран: СССР и Центральной Африки; торговый оборот фирмы в то время превышал два миллиарда долларов в год. Ритуал торгов всегда был незыблем и торжествен; со всего мира приезжали посредники: их было немного, и отбирали их в самом С. С. О.; только эта организация открывала доступ к сделкам; репутация посредников должна была быть безупречной. Они садились за крутящийся стол; им партиями предлагали необработанные алмазы по цене сто - двести тысяч долларов. Никаких дискуссий не допускалось, посредник имел право лишь выбирать товар, не больше. Каждый обязан был купить хотя бы одну партию. Ди Оливейра входил в число таких посредников.
Неизвестно кем посланные курьеры доставили досье но шести адресам. На всех папках- имелись хорошо знакомы; Сеттиньязу надписи: "Строго секретно - Передать в соб- ственные руки". Содержимое было везде одинаковым: три из тех фотографий, что Реб Климрод показывал Дэвиду Сеттиньязу, затем еще три, на которых глава гаримпейрос стоял рядом с ди Оливейрой. Несколько фотокопий документов подтверждало следующее: головорез работал на ди Оливейру в течение четырнадцати лет; двое врачей, проводивших "вакцинацию", получали от него деньги, а после этой операции он сам сажал их в самолет на Ла-Пас; авиабилеты были выданы агентством Белена и занесены на счет ди Оливейры; того же гаримпейрос ежегодно зачисляли на службу управляющим фазендой в штате Сан- Паулу, где его никто никогда не видел, хотя он получал непомерно высокое жалованье - двенадцать тысяч долларов в год или соответствующую сумму в бразильских купюрах; тот же ди Оливейра дважды на небольшом туристском самолете пролетал над районами резни и, долго кружа над ними, задавал своему подручному вопросы, касающиеся "операции", как он это называл ("свидетельские показания пилота, записанные следователем из Беле-1 на, прилагаются"); ди Оливейра вел переписку с, одной| европейской компанией, штаб-квартира которой находилась в Швейцарии, и в одном из писем через четыре дня после резни бразилец писал: "Теперь путь свободен".
Первое требование о внесении дополнительного гарантийного депозита стало пятым этапом. Речь шла о двухстах пятидесяти тысячах долларов, востребованных нью-йоркским маклерским агентством. Подавленный тем, что с ведома С. С. О. фирмы Де Бирс его бесцеремонно исключили из крайне ограниченного контингента посредников в торговле алмазами, ди Оливейра воспринял этот новый удар, как полную катастрофу. Масейю пришлось долго уговаривать своего клиента/пока тот не согласился в течение нескольких часов распродать по дешевке часть своего недвижимого имущества, чтобы собрать нужную сумму.
Первое требование о выплатах поступило 14 ноября 1969 года, второе - на десять процентов, то есть сто тысяч долларов - 24 числа того же месяца. Третье - в канун Рождества, четвертое - об очередной выплате двадцати пяти процентов - 19 января 1970 года. Все деньги, хранившиеся на Багамах, были изъяты для этой цели, а Ма-. сейю уговаривал: "Жоан, вы либо заплатите, либо совсем разоритесь, потеряв все, что вложили до сих пор. Наверное, вы допустили какую-то оплошность, иначе откуда бы нью-йоркским маклерам знать, что у вас есть недвижимость на американской территории? Но что ни говори, я и сам не в лучшем положении. Если бы не дядюшка из Ма-науса, который готов мне помогать, я бы давно лопнул. Но уже виден свет в конце туннеля, мы выпутаемся; Несим Шахадзе - настоящий дьявол, он нарочно сбивает курс, чтобы скупить побольше акций. Надо только продержаться какое-то время, несмотря ни на что, мы выиграем...
Между тем гонконгское финансовое представительство в лице китайского миллиардера по имени Хань распродало все имеющиеся у них акции "Интернешнл электрик". Ев- ропейская группа, возглавляемая французом по имени Субиз, сделала то же самое. Их примеру последовали крупные мексиканские держатели акций, объединившиеся вокруг Сантаны...
- Жоан, нужно держаться. Посмотрите, американская группа Ванденберга начинает покупать акции. Покупает по дешевой цене, но покупает. Они тоже верят в "Интернешнл электрик". Это лишь вопрос времени...
Пятый удар был нанесен 30 января, речь шла о тридцати процентах. На шестой стадии вмешалась пресса. Газеты охотно воспроизвели на одной и той же полосе и добродетельные заявления ди Оливейры по поводу его ухода из С. 3. И., и результаты расследования, проведенного журналистами. Бразильские репортеры - а все агентства мира подхватили информацию - без особых комментариев опубликовали те же документы, что были адресованы фирме Де Бирс и ее коммерческому центру. На седьмом этапе подключились международные юридические службы: обстоятельства сложились так, что заботу обо всех индейцах, избежавших резни, взяла на себя американская организация, возглавляемая бывшим профессором Гарварда Джорджем Таррасом. Несмотря на медицинскую помощь, оказанную несчастным, многие из кото- рых умерли от ужасных ран. Эвакуировавшие их санитарные самолеты садились не только в Бразилии, но и в других странах, в частности в Соединенных Штатах. Случаи смерти, зарегистрированные вне Бразилии и свидетельствующие, что на бразильской земле происходит планомерное истребление индейцев, подтвердили, что Жоан Гомеш ди Оливейра - убийца и по законам международного права подлежит суду за "преступления против человечества". У него отобрали паспорт до завершения следствия. Но необходимости в этом уже не было. Всего за несколько дней он приобрел почти такую же "славу", как Менгеле. И если бы и был еще платежеспособным, то даже шофер такси отказался бы везти его.
Восьмой, и последний, этап больше всего ужаснул Дэвида Сеттиньяза беспощадной и холодной жестокостью.
Первые индейцы появились в апреле 1970 года. Сначала их было не более двадцати; они ничего не делали, только неподвижно и молча стояли перед Домом ди Андради, племянника ди Оливейры, приютившего его. Ди Андради тоже потерял все деньги, которые одолжил дяде для его неудавшихся спекуляций. Индейцы дежурили здесь день и ночь, сменяя друг друга, но не покидая своего необычного поста. Постепенно их становилось все больше. Вскоре собралось уже человек сто; дважды полиция пыталась разогнать их, но индейцы покорно позволяли себя арестовывать и шли в тюрьму. Однако на их место приходили другие. И всякий раз, когда ди Оливейра пытался сбить их со своего следа, вплоть до того, что однажды уехал в южную деревню под Куритибой, что в тысяче километров от Рио, часть из них последовала за ним, видимо, располагая для этого необходимыми средствами. Ди Оливейра пустил себе в рот пулю одиннадцатимиллиметрового калибра. Только тогда индейцы ушли.
1969 год был особенно знаменателен для Сеттиньяза Наконец-то он понял, что создает Реб в бассейне Амазов ки. Ему и так нелегко была прийти в себя от изумлени при виде грандиозных преобразований. Но больше всего он был потрясен тем, что Реб сумел так организовать и осуществить свой проект, что он, Сеттиньяз, знавший почти все о нем, даже не заподозрил о существовании этого поля деятельности Климрода. Реб без чьей-либо помощи приобрел здесь земли в частную собственность, и никто не забил тревогу, ни один член правительств заинтересованных стран ни разу не заявил протеста. Сеттиньяз не был наивным человеком; он догадывался, что должностные преступления, конечно, сыграли свою роль. Но только этим все не объяснишь. "Я создаю новую страну", ~ сказал Реб. Жоржи Сократес начал покупать для Климрода земли с 1954 года, но, утверждал он, Эмерсон Коэлью делал это и раньше. К тому времени было куплено уже 700 000 гектаров земли.
Документы, хранящиеся у. Сеттиньяза, подтверждают, что первые приобретения амазонских земель были сделаны Климродом в 1950 году, то есть в то время, когда Клим- род вышел из леса, чтобы отправиться в Соединенные Штаты. Самые первые сделки заключал Убалду Роша, а деньги были заработаны на продаже алмазов. Но Убалду Роша молчит. И если умение молчать всегда считалось главной чертой Приближенных К&роля, то Роша, метис из Моры, в этой области побил все рекорды. Но в 1952 году Король еще не мечтал о королевстве. Его первые приобретения, конечно же, не имели иной цели, кроме обеспечения "себе и другим шаматари" официального и неоспоримого права на владение частью территории, на которой они жили. Эмерсон Коэлью - кролик по-португальски - стал агентом, когда началась вторая волна закупок.
Родоначальником ее был почти легендарный персонаж, некий полковник бразильской гвардии, бывший рабочий с каучукового завода, позднее даже ставший сенатором, Жозе Жулиу ди Оливейра, не имеющий никакого отношения к Гомешу ди Оливейре. "Полковник Зе Жулиу" за последние годы XIX и первые тридцать лет XX века с помощью завидной энергии, жестокости, коррупции и бесспорной храбрости сумел "выкроить" для себя настоя- щую маленькую империю на северном берегу Амазонки. Но проказа не пощадила его; в 1948 году он продал все земли консорциуму бразильских и португальских торговцев. А Коэлью (умерший в 1966 году) перекупил у них за два миллиона двести тысяч долларов территорию в три миллиона гектаров. Если эта сделка, растянувшаяся во времени (чем и объясняется тот факт, что появившийся на сцене Сократес знал только о семистах тысячах гектаров), была самой крупной, она все же не была единственной: юрист из Сан-Паулу одновременно покупал для других компаний - в общей сложности их станет тридцать восемь - земли и фазенды на всей обширной территории, в основном охватывающей север Бразилии.
Хайме Рохас, аргентинец из Буэнос-Айреса, с 1956 года занимался подобными сделками в двух соседних испано-язычных странах: Колумбии и Венесуэле. Жоржи Сократес к тому времени развернулся вовсю. Хотя наибольшую активность стал проявлять после 1956 года, когда Реб Климрод вышел из леса и начал Второе наступление. Кстати, Сократес был тем человеком, который скупил в Сармакору между Риу-Негру и Риу-Бранку огромную территорию в два миллиона шестьсот тысяч гектаров, - первые документы на право владения этими землями были датированы 1893 годом. Рохас постепенно записал себе в актив Около миллиона восьмисот тысяч гектаров. Итак, начавшись в 1950 году, операция подходила к концу в 1969-м. Последние сделки должны были быть заключены не позднее чем через два года, и тогда растянувшееся на двадцать один год завоевание земель завершилось бы окончательно. А пока конторы Сократеса и Рохаса не прекращали своей деятельности, так же как группа в Сан-Паулу, хотя после смерти шефа она немного сократилась и сбавила активность. Сто одиннадцать компаний, по меньшей мере треть из которых были бразильскими (во всяком случае, с виду), использовали все возможности бразильского, венесуэльского, колумбийского и даже международного права для проведения упомянутых операций. Разумеется, в итоге, на взгляд стороннего наблюдателя - другими словами, всех окружающих, - не могло быть и речи о каком-то едином владении, поскольку собственников, никак не связанных между собой, оказалось сто одиннадцать. И между ними сложились /исключительно дружеские, добрососедские отношения... Взаимопонимание было поистине полным. Но ведь ни один закон этого не запрещает. В 1969 году и даже позже Сеттиньяз искренне верил, что Реб Климрод, подобно "полковнику Зе Жулио", не ставил перед собой иной цели, кроме создания для себя ко- ролевства. К тому же это предположение подкрепляли все внешние факторы, в том числе и высказывания самого Реба.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |