Паломничество Ланселота 28 страница

— Терпи, Ланс, миленький, — приговаривала Инга, уже обвязывая ему запястья чистыми платками: без платков она из дома не выходила.

— Все! — сказал Пятик, откидывая последний кусок проволоки с правой руки Ланселота и подхватывая его под мышки. Жерар, оглядевшись и не найдя ничего подходящего, снял с себя новую кожаную куртку и ею стал сметать в сторону осколки. Расчистив место, он встряхнул куртку и расстелил на полу: Ланселота уложили на нее, и все сели вокруг, ожидая, когда он полностью придет в себя.

— Я залезу через балкон внутрь и поищу там что-нибудь, на чем мы сможем снести Ланселота вниз.

— Иди, Пятик, а то мы все тут сгорим, — сказал Жерар.

Ланселот потихоньку шевелил пальцами рук, и жизнь в них возвращалась. Вот по сосудам забегали мурашки, а потом боль в руках стала уже терпимой. Он вспомнил, что вот так же болели его руки после целого дня лова во время путины лосося. Тяжело, но терпеть можно, когда знаешь, что завтра будет легче. А вот ноги… Ланселот повернулся набок, обхватил ноги под коленями, подтянул и обнял их руками. Он полежал так некоторое время, и боль уменьшилась. Он вздохнул с облегчением, отпустил руки — и выпрямил ноги! И вдруг он понял, что именно с ним происходит.

— Мои ноги! — закричал он. — Я чувствую их! Жерар, девочки, я чувствую мои ноги! Они болят, но они болят как живые!

— Ой, Ланс! Неужели этот… ну, кого мы звали Мессом… неужели он все-таки исцелил тебя? — ошеломленно проговорила Инга.

— Нет, это не Антихрист. Это та молния, которая убила его, ударила в столб, на котором я висел, и обожгла мои ноги. Теперь я вспомнил, что почувствовал в ногах вспышку огня и боли в тот самый миг, когда упал Антихрист и рухнул мой столб. А потом я потерял сознание и, конечно, не чувствовал ничего во всем теле. Мои ноги! Болите, родимые, болите сколько хотите, но только оживайте, оживайте!

Ланселот осторожно, кряхтя и постанывая, сгибал и разгибал ноги в коленях, поворачивал ступни вправо и влево. Инга присела у него в ногах, сдернула с него носки и принялась щупать его пальцы. — Ты чувствуешь пальцы, Ланс? — Сам не пойму. Там, внизу, все болит.

— Скажи, какую ногу я сейчас трогаю, правую или левую? — Правую, кажется. — Нет, я левую трогаю…

— Инга, дурища! — воскликнула Ванда. — Это для тебя она левая, а у Ланса это правая нога!

— Ой, правда! А так, Ланселот? Что ты чувствуешь теперь?

— Что ты откручиваешь мне большой палец моей левой ноги. Спасибо, Инга, но довольно уже, дай мне отдохнуть от боли.

— Ланселот, а ты попробуй теперь встать! — глядя на Ланселота восторженными глазами проговорила Инга.

— Ни в коем случае! — закричала Ванда. — Так можно порвать связки и мускулы, они же у него слабые!

— Ванда права. Не торопи чудо, Инга, — строго сказал Жерар, — всему свое время. Ноги сами скажут Лансу, когда они готовы будут держать его.

— Эй, вы! Помогите-ка мне! — раздался с балкона голос Пятика. Он водрузил на барьер большое конторское кресло на колеси ках и теперь боялся уронить его. Жерар кинулся к нему, поднял руки, подхватил кресло и опустил его на пол. Пятик спрыгнул с балкона, и вдвоем они подкатили кресло к лежащему Ланселоту. Его усадили в него и попробовали везти. Под колесиками раздался хруст стекла, но в общем было ясно, что дело идет. И они покатили кресло к выходу с балкона-оранжереи.

Когда выехали наружу, их охватило холодным ветром. Жерар накинул на плечи Ланселота свою куртку, и они побежали вниз, заботясь только об одном — чтобы кресло с Ланселотом не перевернулось.

Когда они одолели половину сотого яруса и вышли на другую сторону, им пришлось прорываться через клубы смрадного черного дыма.

— Держись крепче за ручки, Ланс! Если мы тебя здесь уроним, то потеряем тебя в дыму! — крикнул Жерар.

Ланселот держался изо всех сил, стараясь крепче упираться ногами в крестообразное основание кресла. Ноги держались, ноги его слушались!

Когда они спустились на девяносто девятый ярус, дым остался наверху, и они смогли отдышаться. Но сквозь окна Башни было видно, что внутри пожар уже разгорается.

— Может быть, какой-нибудь лифт еще работает? — предположила Ванда на девяносто восьмом ярусе.

— Я проверю! — крикнул Пятик и бросился к балкону.

— Если там уже начался пожар, немедленно возвращайся! — крикнул ему вдогонку Ланселот. Пятик догнал их на девяносто седьмом.

— Ребята! Все лифты рухнули вниз, и огонь как раз по шахтам лифтов пробирается вниз. Но грузовых лифтов наверху нет. Значит, у них свои шахты, с верхом не связанные. Яру сов через пять я еще раз заберусь внутрь и проверю: если там будет грузовой лифт, мы попробуем на нем перегнать огонь. — Умница, Пятик! Так и сделаем.

На восьмидесятом ярусе — на желтом финише гонок, Пятик снова забрался через балкон внутрь Башни и обнаружил внутри еще работающий грузовой лифт. Он спустился на нем до семьдесят девятого яруса, и тут он обнаружил открытый выход наружу. Он выбежал на трассу и стал поджидать на ней остальных. Ему было очень страшно стоять на ней одному: сверху страшно гудело пламя, а вокруг валялись трупы зрителей, клонов, охранников, видимо, убивавших и давивших друг друга при бегстве. «Если бы мы не остались спасать Ланселота, мы бы тоже погибли в этой давке», — подумал Пятик.

— Лифт есть и еще действует! — крикнул он еще издали, завидев друзей. — Давайте скорее, а то огонь доберется до механизма лифта, и тогда нам всем каюк! Еще чудо, что электричество действует!

— Я слышал, что это чудо предусмотрено строителями, — сказал Жерар, — на каждом ярусе есть своя аварийная система.

Они въехали внутрь Башни, и Пятик побежал вперед, показывая дорогу к лифту. Кабина его была похожа на гараж, где мог поместиться большой грузовой мобиль.

— С Богом! — сказал Пятик и нажал кнопку первого наземного яруса. Лифт загудел и пошел вниз. Он даже не столько шел, сколько падал вниз, по крайней мере, так им казалось.

Когда они прошли уже тридцатый ярус, лифт начало потряхивать, а свет замигал.

— Пятик, останавливай лифт! — скомандовал Ланселот. — Не стоит рисковать.

Пятик нажал кнопку с цифрой 33. Они выехали из ворот лифта, и услышали, как тот пошел вниз — уже без них.

— Может, зря мы вышли? — спросила Ванда.

Ответом ей был взрыв, раздавшийся снизу, из шахты, куда ушел лифт.

— Вот так, — сказал Жерар. — Вовремя мы выскочили, ребята. Теперь снова выходим на трассу — и помогай нам Бог!

Они нашли открытые двери и вышли на дорогу, теперь уже пологую. Здесь трупов стало попадаться еще больше, то и дело приходилось объезжать тела. Ни одного живого раненого они среди них не увидели. Но возле рухнувших ворот фиолетового финиша они видели стоящего на посту клона — живого. Инга подбежала к нему и дернула за руку.

— Бежим отсюда, малыш! Тут сейчас все сгорит!

Она потянула клона за руку и он сделал за ней несколько шагов, но потом врывал у нее руку вернулся на свой пост и замер по стойке смирно.

— Ты его не спасешь, Инга, он ведь запрограммирован! — крикнул на бегу Пятик.

Они бежали и бежали, кресло Ланселота подпрыгивало и скрипело и, казалось, вот-вот развалится.

— Ребята! Если увидите целую банку энергена — подберите! — попросил Ланселот. — Ужасно хочется пить, горло просто дерет.

— И не вздумайте! — крикнул Жерар. — Еще не хватало подобрать энерген с какой-нибудь отравой и свалиться тут!

— У меня есть вода! — сказала Инга. — Вот, держи, Ланселот! — и она вытащила из своей сумки бутылку с водой. — Это святая вода из Гефсимании, ее мне Дженни дала для тебя. Все глотнули по очереди святой воды.

— Что с Дженни? — спросил Ланселот у Инги.

— Она в порядке и ждет тебя. Если чудом выберемся отсюда, то сразу отправимся к ней, на Елеонскую гору.

Они выбрались. Небо уже готовилось рассветать, когда они спустились с винтовой дороги и выкатили кресло с Ланселотом на площадь перед Башней. Башня горела, верхние ярусы обрушивались внутрь, разбрасывая вверх и в стороны горящие обломки. Чудом ни один из них не задел бегущих паломников.

Пятик увидел валявшийся на боку трехколесный велосипед рикши. Он поднял его: как ни странно, велосипед был на ходу. Ланселота пересадили в коляску, Жерар сел за руль, и теперь дело пошло быстрее. Им удалось проехать и пробежать половину города, когда Башня с чудовищным грохотом обрушилась. Над городом поднялось и встало огромное черное грибовидное облако.

И в тот же миг окончательно рассвело. Но над миром в это утро взошло не солнце — над Елеонской горой, куда бежали паломники, появился огромный сияющий Крест.

И тотчас буря и пожар стихли и наступила тишина. Небо очистилось, и в нем кое-где виднелись последние утренние звезды. Крест вознесся и остановился в небе, заливая светом вершину Елеонской горы с квадратной остроконечной колокольней и круглым куполом храма. — Что это? — прошептал Ланселот.

— Это Крест Христа Спасителя, настоящего Мессии, — сказал Пятик. — Отец Алексей, который нас всех крестил, сказал, что Христос вот-вот придет, но сначала появится Крест.

— Который будет виден со всех концов Земли, — добавила Ванда. — Так сказала матушка Елизавета.

— Кто такая матушка Елизавета? — спросил Ланселот. 756

— Игуменья Гефсиманской обители, в которой живет твоя Дженни, — сказала Инга.

— И ваш Патти тоже живет там, — добавил Пятик. — А мы все крестились, Ланс, мы только еще не успели тебе это сказать.

— Ну вот, — улыбнулся Ланселот, — опять вокруг меня все христиане, а я один так и остался некрещеным.

— Ланс! Ты исповедал прямо в лицо Антихристу, что веруешь в Христа! За это он и приказал тебя распять, — сказал Пятик.

— А вы откуда знаете? Вас же там не было!

— Мы были внизу Башни и ждали тебя там, потому что на верхний ярус никого не пускали. Инга сообразила сунуть золото охранникам, и нас пропустили на первый ярус. Мы там стояли и ждали тебя у выхода из лифта, думали, что ты исцелишься и спустишься на лифте, как мы все делали. И мы слушали по радио, что происходит наверху — там же повсюду репродукторы установлены. Мы даже плевок слышали, Ланс! А ты что, попал Антихристу прямо в лицо, да? — Попал, попал.

— Здорово! Я догадался: потому он и приказал тебя распять. Мы услышали, и тут же стали искать какой-нибудь открытый вход. Все кругом было заперто. А потом началась паника, народ побежал вниз, ну а мы — наверх. Нашли лифт и добрались до тебя, хоть и не сразу. И нашли тебя на кресте.

— Ты крестился, Ланс, крестился своей мученической кровью. Твой крест остался там, наверху Башни, — тихо сказала Инга и погладила перевязанное запястье Ланселота. — Но Башня рухнула, а с нею и мой крест.

— А мы свидетели твоего крещения, Ланселот! — сказал Пятик. — Ты не бойся, мы все расскажем про тебя. — Кому расскажете?

— Как это кому? Спасителю, когда увидим Его, — сказала Инга. — И Дженни, конечно, тоже. Как она будет счастлива, как будет гордиться тобой, Ланс!

Они добрались до Кедрона, и тут наконец увидели живых людей. Люди шли к берегу со всех сторон, сплошным потоком переходили через мост и поднимались по склону Елеонской горы — к Кресту, сиявшему над миром.

Они взошли на мост, когда толпа стала уже редеть. И тут они увидели Дженни, бегущую им навстречу. Люди удивлялись и пропускали ее.

И тут Ланселот решился. Он велел Же-рару остановиться, осторожно поднялся с сиденья и шагнул с коляски на теплые доски деревянного настила моста. Ноги держали его. К нему подскочили Жерар и Пятик, и медленными шагами, опираясь на их плечи, Ланселот пошел навстречу Дженни своими ногами.

— Христос исцелил тебя, Ланс! — радостно воскликнула Инга. — А я это давно понял, — сказал Пятик. Они встретились с Дженни на середине моста и обнялись.

— Какой ты высокий, Ланселот мой! — сказала Дженни, подняв от его груди заплаканное лицо. — А ты все-таки маленькая, королек! Они долго стояли обнявшись и не заметили, что друзья оставили их и прошли вперед. Уже и людей на мосту не осталось. — Пойдем? — спросила Дженни. — Куда? — спросил Ланселот. — Наверх, к Кресту. Все уже ушли вперед. Сначала ноги еще плохо повиновались Ланселоту, и он шел, опираясь на плечо Дженни, но с каждым шагом он чувствовал, как мускулы и жилы на ногах крепнут, и вот он уже отпустил ее плечо и взял за руку.

Они прошли мимо распахнутых настежь ворот Гефсиманской обители.

— Даже Патти ушел со всеми, — сказала Дженни, заглянув в ворота.

Они пошли вверх по улице. Поднимались они все быстрее и быстрее, не уставали от подъема, а наоборот, становились бодрее с каждым шагом. Вот они дошли до арабского поселка, вот прошли по его пустым улицам и вошли в ворота Елеонской обители. Перед ними была аллея, обсаженная кипарисами, а в конце ее — сияющий белый храм. Двери храма распахнулись, и из них вышел высокий Священник в ослепительно белых одеждах. Дженни и Ланселот видели его со спины, видели падающие на плечи кудри русых волос, но не видели лица. За ним шли священнослужители в таких же радостных пасхальных одеяниях, монахи и монахини, мирские мужчины и женщины, старики и дети. Священник в белом, идущий впереди всех, медленно шел по дороге из храма и вел за Собой остальных. Они не видели Его лица, потому что он шел почти спиной к ним, уходя от них еще выше по горе. А люди все выходили и выходили из храма, и было абсолютно непонятно, как в этом небольшом храме помещалось столько людей, и как это так получается, что идущего впереди всех Священника они продолжают видеть, хотя за ним прошли уже, наверное, тысячи людей. Ланселот решил, что люди входят в храм с другой, не видимой им стороны, проходят его насквозь и поэтому такая нескончаемая процессия выходит из его дверей.

Ланселот и Дженни увидели большую группу монахинь в необыкновенно сияющих белых одеждах; впереди шла полная монахиня с золотым крестом на груди, а за монахинями шли Сандра и Леонардо, ведя под руки высокую беловолосую старушку с молодым лицом. За ними, держась рядом, радостно переговариваясь на ходу, но не сводя глаз с Христа, шло множество людей в очень светлой мирской одежде, и Дженни с Ланселотом увидели среди них помолодевшего доктора Вергеланна, они увидели Марию с младенцем на руках и рядом Хольгера, при этом Хольгер с любовью смотрел на Спасителя явно зрячими глазами; шла под руку с Драганом леди Патриция, а рядом с ними шли и тоже держались за руки Эйлин и Карл. И у Ланселота, и у Дженни перехватило дыхание, когда они увидели стаю летящих над ними детей и среди них всех юных насельников Бабушкиного Приюта! Потом снова пошли толпы незнакомых людей, но Ланселоту показалось, что среди них мелькнули лица мэра датского городка и старика с гамбургского берега и уже совсем забытое лицо чиновника из Центра питания города Тронхейма. И тут Ланселот испугался.

— Господи, а мы? — закричал он, схватив Дженни за руку, полный тревоги, любви и надежды. Как будто услыхав его отчаянный зов, Священник остановился, и Ланселот понял, что сейчас Он обернется и скажет: — Идите и вы.

Июль 2002, д. Ириновка — май 2003, Берлин.

Дата добавления: 2015-10-21