– Но ведь ты повелся? Так будь последовательным… – прошептала Марина, спускаясь по его груди губами и лаская языком едва затянувшийся послеоперационный шрам. – Ну, что же ты тормозишь? Как ты хочешь меня? Скажи, я сделаю все, ты же знаешь…
Он вымещал свою злость на ней почти до вечера, пока она не взмолилась, прося прекратить:
– Женя, я уже вообще ничего не чувствую…
Это еще повезло, что на Хохла иногда нападала нежность, прорывалось что-то, похожее на жалость, иначе было бы очень неприятно… Вот и сейчас он по первому требованию выпустил Марину из рук, вернее – из одной только правой, и предложил:
– В сауну хочешь?
– Не помешает.
В сауне она провалялась около часа, расслабившись и вдоволь надышавшись египетским маслом, даже волосы им пахли, пропитались тягучим восточным ароматом, который сейчас как нельзя лучше подходил ей. Говорят, он возбуждает, но с Мариной всегда происходило обратное – она расслаблялась и впадала в нирвану, мечтая только об одном – чтобы не трогали, оставили в покое.
Хохол ждал в каминной, на столике стоял коричневый чайник с зеленым чаем, ее любимая чашка и пепельница.
– Отдохнула?
– О, я просто на небесах! – Коваль опустилась в кресло и налила чай. – Жень, ты не сердись на меня, знаешь ведь, что я никогда ни о ком не думаю, кроме себя, любимой, это ужасно, но сделать ничего уже невозможно – я всю жизнь именно так и поступала.
– Да понимаю я все, – отмахнулся он. – Просто испугался, что с тобой что-то случилось. Пацаны сказали, что ты их отослала, а сама осталась с какими-то мужиками и девицей.
– А ты, конечно, сразу определился, куда и зачем я отправлюсь дальше, – с иронией сказала Марина, отпивая горьковатую жидкость и морщась: – Женька, это ведь не чифир, а зеленый чай, к тому же безумно дорогой! Его же такой крепости не заваривают!
– Я задумался, наверное, вот лишнего и насыпал, – виновато ответил он. – Что, совсем невыносимо? Давай я новый заварю.
– Не надо, этот разбавлю. Слушай, мне все время не дает покоя мысль о том, что суд скоро. А вдруг их не посадят? Тогда мне точно придется отсюда валить.
– А следак что говорит?
– Ничего он не говорит, – вздохнула она. – Мне почемуто кажется, что он мне не верит, хотя мы с ним знакомы, и Егора он хорошо знал. Он смотрит на меня все время с подозрением, словно я стараюсь что-то скрыть или приукрасить. Я уже жалею, что согласилась тогда на эту авантюру, не надо было…
– Зато отец твой объявился, киска, разве это плохо? – Хохол закурил, откинувшись на спинку кресла. – Ты теперь не одна.
– А я и так не была одна – у меня есть ты.
У него было такое лицо, словно Марина назначила его президентом или, на худой конец, мэром. За эти слова он мог простить ей все, что угодно, ему только это и было важно – что он нужен, что она сама об этом сказала. Где-то Марина вычитала, что есть люди-кошки и люди-собаки, так вот Хохол – типичная "собака", готовый пожертвовать собой ради нее. – Женька, я вот подумала – а если со мной что-то случится, ты куда пойдешь?
– За тобой, – не раздумывая, ответил он. – И прекрати эти идиотские разговоры, ничего с тобой не случится, я ведь рядом.
– Прости. Иногда вылезает стервозное нутро – так хочется почувствовать себя единственной и неповторимой! – рассмеялась Коваль, в душе не сомневавшаяся в его ответе.
– Ты и так единственная – куда дальше-то?
Вечер плавно приближался к закату, из окна каминной было хорошо видно, как садится солнце, проваливаясь в облака. Небо красное – ветер будет завтра, опять нога заноет… "Тьфу, как старая кошелка – там ноет, там колет, тут на погоду реагирует!"
– Завтра футбол, между прочим, – напомнил Хохол, потягиваясь. – Поедем?
– Конечно, – встрепенулась Марина. – И так столько игр пропустила со своими заморочками!
– Ага, вдруг Марадона без тебя Лигу чемпионов выиграл! – насмешливо отозвался Женька.
Марину всегда удивляла его неприязнь к главному тренеру "Строителя" Ваське Марандину. Вроде нигде они раньше не пересекались, во всяком случае, так утверждали они сами, никаких претензий друг к другу у них не было, но Хохол не упускал ни единой возможности подколоть и уязвить Марадону.
– Я не могу понять – за что ты его так не любишь? – Этот вопрос задавался неоднократно, и варианты ответов на него Коваль знала наизусть.
– За что мне его любить, он ведь не баба, – пожал плечами Женька. – Не люблю примазавшихся. Знаешь, везде такие есть, что по жизни, что на зоне, которые в любом месте пристроятся, местечко получше найдут. Даже если при этом нужно будет кого-то выпихнуть.
– Ну, положим, Васька никого не выпихнул – это была моя идея и Розана покойного.
– Да не грузись ты – что, за что, – отмахнулся он. – Не нравится – и не нравится, я ж его не трогаю, пусть спит спокойно.
– Ох, темнишь ты, дружочек мой! – Марина налила себе еще одну чашку чая и закурила. – Может, после футбола на водохранилище рванем? Жара такая, а я на пляже не была ни разу.
– Тебе все некогда. Может, тогда номер снимем в профилактории? Выходной на носу, можно пару дней на природе побыть, шашлыки там, и все такое…
"Господи, везет же с мужиками! Такие все из себя понимающие и всепрощающие!"
Но Марина всегда прекрасно знала, что, не будь она собой, не было бы этого всего, никогда и ни за какие плюшки не простили бы ей ни Хохол, ни Малыш ни одной оплошности, ни одного не вовремя или неосторожно сказанного слова. Просто они оба хотели держать ее при себе, боясь потерять или опасаясь того, что кто-то может заменить их. А как можно отдать свое? Да еще добытое в таких муках и приключениях? Не-е-ет! Все мужчины страшные собственники, пусть, мол, не шикарно, но мое, родненькое, никому не отдам!
– Ну, идем, киска? – Женька увлек Марину за собой в свою комнату, уложил на кровать. – Здесь спать будешь, а то не нравишься ты мне сегодня.
Она не особо возражала, зная, что рядом с ним уснет спокойно и даже без кошмаров, преследующих ее постоянно, не дающих нормально отдохнуть ночью и выматывающих нервы.
Даже сломанная ключица и гипс не заставили Хохла изменить своей привычке бегать по утрам, пусть пока не обычные десять километров, но все же. Он тихонько выбрался из постели, думая, что Марина спит, и на цыпочках вышел из комнаты. На лестнице зашуршала болонья ветровки, потом тихо щелкнул замок на входной двери. Коваль потянулась всем телом, разминая затекшие за ночь косточки, и замурлыкала совсем как кошка, забравшаяся на хозяйскую постель. Субботнее утро, прохладное пока, уже тихонько прокралось через плотную штору окна, рассыпав лучи солнца по темному паркету пола, по стенам, по постели, на которой лежала Марина. Захотелось вдруг встать, распахнуть окно и подставить себя всю этим лучам, ощущая их тепло на теле. Что она немедленно и сделала, зажмурившись от яркого света.
"Господи, как же хорошо-то…"
Что-то небывалое вселилось в нее – Марина умылась, наскоро причесалась и пошла на кухню, думая, чем бы таким удивить Женьку с утра пораньше. В отличие от нее, Хохол всегда с утра завтракал, пытаясь заставить и хозяйку, но бесполезно – ее организм в таких вещах не нуждался, зато вот без кофе просто не мог начать работу.
Оказывается, с детства ненавидя овсянку, Марина не разучилась ее варить – видимо, это как с велосипедом и коньками. Сколько же этой мерзкой каши сварила и съела она в своем фантастически счастливом детстве, даже представить страшно! Единственное, что всегда водилось в их доме, так это геркулес, где и когда мамаша успевала его брать – до сих пор для Марины оставалось загадкой, но именно он не давал ей сдохнуть с голоду. И теперь, глядя в кастрюлю, Коваль опять вспомнила свое прошлое, которое так старательно пыталась забыть все эти годы.
Вспомнила, как впервые пришла в школу – одна. Мать с раннего утра отмечала это знаменательное событие и не в состоянии была идти с дочерью. Все дети были с родителями, с бабушками и дедушками, и только Марина – одна. С большими бантами в толстых косичках, заплетенных соседкой, да и банты она же подарила, иначе девочка так и пошла бы с резинками от мамашиных бигуди. На нее косились все, и дети, и родители, и учителя, слишком уж непохожей на остальных она была, слишком недетское выражение лица было у нее в неполные восемь.
В классе сразу начались проблемы – никто не хотел садиться с ней за одну парту, никто не хотел вставать в пару, и так до седьмого класса, пока у мальчишек не открылись глаза. Да и у девчонок тоже – даже убогие тряпки, даже коричневое форменное платье не могли скрыть достоинств вдруг оформившейся фигуры, роскошных волос и синих глаз. Пацаны готовы были на любые жертвы, только чтобы Марина согласилась пойти на дискотеку или просто по улице пройтись, но она не замечала – некогда ей было заниматься глупостями, она работала, чтобы мать могла продолжать спиваться.
Когда появился Денис, Коваль сначала немного растерялась, приготовилась к тому, что и он начнет, как остальные, претендовать на нее, но он оказался умнее – растил "на потом", понимая, что, приручив, сможет в дальнейшем вить из нее веревки. И у него это почти получилось.
А тогда он все время был рядом, иногда помогал с уроками, приходил на работу, встречал и провожал – Марина поздно возвращалась, едва успевая вымыть все, что причиталось по "детской" ставке. Они гуляли с ним по улицам, мечтали об институте, он-то мог не сомневаться в своем поступлении после армии, а вот Марина даже со своей золотой медалью могла пролететь, не имея связей и блата.
– Шла бы в училище, – советовала соседка. – Ведь все равно не поступишь, только нервы потреплешь.
Но Коваль упрямо твердила свое – поступлю, мол, и все тут, вызывая у тети Наташи праведный гнев:
– Настырюга ты, Маринка, вот помяни потом мое слово – провалишься ты на экзаменах, и в училище поздно будет, так и останешься свои полы драить до бесконечности!
Но Марина не верила, ведь быть не могло такого, она была лучшей в своем классе, ее медаль была из чистого, "честного" золота. Никто не ходил за нее к директрисе, не просил помочь, не исправлял ошибок в ее сочинении, не проверял контрольную работу по алгебре, а уж про устные экзамены по биологии и химии вообще говорить нечего.
Так она думала по ночам, зубря наизусть учебник для поступающих. Иногда к ней присоединялся и Денис, но, кроме зубрежки и поцелуев, ничего себе не позволял, оставался ночевать и ни разу, просто ни разу даже намека не сделал на что-то большее.
И старания не прошли даром, да и заведующий тоже подсуетился и помог – Марина поступила.
В институте все пошло по той же колее – парни с ума сходили, девчонки ненавидели и старались не замечать, не пускать в свой круг. А ей это было и не нужно – ни сил, ни времени на общение совершенно не оставалось, Марина иногда спала прямо на заднем ряду лекционной аудитории, подложив под голову учебник, и Денис прикрывал ее от глаз лектора, давая возможность отдохнуть.
…Она так задумалась, что не услышала, как вернулся с пробежки Женька, вошел на кухню и замер в дверях, прислонившись спиной к косяку и наблюдая за ней. – О боже мой! – вздрогнула Коваль, обернувшись. – Напугал, черт!
– Ты чего так рано встала? – улыбнулся он.
– Не спится. Иди, мойся, овсянка твоя остыла уже, наверное.
– Киска, ты что, сама мне кашу варила? – неподдельно изумился Хохол, заглядывая в кастрюлю.
– А ты думал, что я этого не умею? – усмехнулась она. – Или боишься, что отравлю? Вот Малыш всегда спрашивал, не задумалась ли я во время готовки и не положила ли чего лишнего в еду.
– А я вот не спрошу, мне из твоих рук все равно что есть – хоть сечку. – Он подошел к ней и поцеловал в щеку. – Спасибо, родная.
Марина чувствовала, как ему приятно то, что он увидел, что ее забота, пусть такая мелкая, бытовая, значит для него нечто большее, чем просто завтрак в субботу утром. А что еще она могла для него сделать?
После завтрака Коваль занялась бумагами по "Империи", пролежавшими в кабинете пять дней. А ведь Барон предупреждал, что дела срочные. Он, кстати, быстро вошел в курс дела, сказалось наличие экономического образования и солидный опыт работы в каких-то советских структурах, да и своя небольшая фирмочка была у него до ареста. Словом, Марина вытащила козырного туза.
Теперь, когда с рук свалилась "МБК", высасывавшая из нее сил и нервов больше, чем приносила прибыли, Коваль спокойно могла заняться тем, в чем разбиралась и что давало неплохой доход. Вот только как быть с деньгами, полученными от продажи, она так еще и не решила. В принципе, можно было спросить совета у мужа, благо что теперь за этим не нужно ехать в Англию. Но было одно маленькое "но" – в пылу бурных постельных восторгов Марина как-то забыла взять его номер телефона, поэтому придется ждать, когда он сам позвонит, соскучившись, а уж в том, что это непременно произойдет, она не сомневалась ни секунды, прекрасно зная своего драгоценного Егора.
– Ты не передумала на водохранилище ехать? – Хохол задал вопрос и сел в стоящее у открытой балконной двери кресло.
– А ты заказал?
– Конечно.
– Тогда чего спрашиваешь? – Она пошла к себе в гардеробную собирать вещи, хотя на две ночи и один день их не так уж много и надо.
Закинув сумку в "Хаммер", Хохол вызвал охранников и сообщил, что ехать придется на трех машинах вместо привычных двух, так как после игры они уезжают до понедельника, поэтому у всех выходные. Но Сева с Геной заартачились:
– Жека, так не делают. Ехать вдвоем вам нельзя, нужно еще кого-то брать, мало ли, что там может произойти! – Севины аргументы не убедили Хохла, зато разозлили его порядочно, он сузил глаза и смерил Севу взглядом:
– Да? И что, например?
– Ну…
– Так вот насчет "ну"… – зловещим шепотом произнес Женька, двумя пальцами незаметно вынимая из кармана джинсов тонкую, остро заточенную финку, – насчет "ну" запомни – пока я с ней рядом, не будет никаких "ну", "но" и "ага", ты понял, специалист? – Каким-то неуловимым движением, змеиным броском он вдруг обхватил Севу за горло и приставил лезвие, уперев кончик в сонную артерию. И все это одной рукой. – Не шевелись, порежу! – предупредил, заметив, как ошалевший от неожиданности Сева пытается ухватиться рукой за его руку. – И сейчас, если бы только ты был не ты, уже хрипел бы, сечешь? Я, может, ваших спецкурсов не кончал, но на зоне еще не такому учат.
– Рамсить закончили, ребятки? – поинтересовалась Коваль из машины. – Отпусти его, Хохол. Сева, если дают выходной, его надо использовать, потому что неизвестно, когда будет следующий. Поехали, а то начнут без нас! – это относилось уже к Юрке, который протирал стекло джипа. – И вообще – может, ты прекратишь возить тряпкой, когда я уже сижу в машине? Сколько раз тебе говорить?
– Извините, Марина Викторовна, – пробормотал Юрка, садясь за руль. – Больше не повторится.
– Сотый раз слышу!
Хохол и Сева разошлись в разные стороны, было видно, что "альфовец" не ожидал такой прыти от уголовника, да еще с рукой в гипсе, и сейчас ему было не по себе. Хохол же спокойно убрал финку в карман и сел в машину рядом с Коваль. Та покачала головой, но ничего не сказала.
Стараясь загладить свою вину, Юрка рванул с места так, что засвистело в ушах, но Марина любила скорость, так что даже бровью не повела, вынула сигарету и закурила.
К началу игры они чуть опоздали, но это было не страшно – через пустой холл можно было пройти в ложу, не привлекая к себе лишнего внимания. Игра уже шла, и Коваль что-то не показалось, что победа сегодня обеспечена, как-то вяло выглядели футболисты.
– Гена, в перерыве Марадону ко мне на два слова! – распорядилась она, краем глаза заметив, как ухмыльнулся Хохол.
К перерыву счет был уже ноль – три, Коваль выкурила почти половину пачки, в горле першило, Хохол тихонько ругался, даже Сева с Геной были раздосадованы незадавшейся игрой. Марина встала, чтобы немного размять затекшие ноги, и увидела сидящего внизу, под ложей, Егора с его девушкой. О, черт, только не это! Только не сейчас! Не хватало еще, чтобы Хохол прилюдно начал выяснять свои запутанные отношения с ее мужем, поломав всю его легенду. Зачем он пришел, зачем обостряет ситуацию, которая и так вот-вот выйдет из-под контроля, и тогда-то мало не покажется ни ему, ни Марине… Слава богу, в перерыве они встали и пошли вниз, видимо, за пивом – в руках у девчонки была пустая уже пивная бутылка. О, низко пал Егор Сергеевич – Коваль никогда не позволяла себе показаться на людях в таком виде – хлебать пиво из горла! И ведь терпит, погляди ж ты!
Вошедший в ложу Марадона недовольно бросил после приветствия:
– Ну, что у вас, Марина Викторовна? Меня игроки ждут!
– За базаром следи, баклан! – моментально завелся Хохол, взбешенный подобным выпадом тренера. – Ты с кем разговариваешь, урод?
– Тихо! – пресекла Коваль. – Что у меня, спрашиваешь? А у тебя-то что? – Под ее взглядом Марадона сник и опустил глаза. – Что происходит с командой? Это игра, по-твоему? Вот это на табло – это счет или телефон "Скорой помощи", который ты для памяти записал, чтобы сразу позвонить, как только понадобится?
За спиной фыркнул кто-то из охранников, не вынеся юмора хозяйки, но Марадоне было не до смеха – он весь покрылся испариной, лицо пошло красными пятнами:
– Марина Викторовна, там такое дело… приезжие начали воду мутить, мол, денег мало, а местным-то мы вообще подъемных не дали, голая зарплата и премиальные… Ну, началось там у них между собой…
– Я не поняла – какие подъемные местным, кто им что обещал? И потом – пусть поищут работу, за которую им будут полторы штуки грин в месяц отстегивать! – возмутилась она. – Козлы борзые! И что?
– Да что… Местные сказали, что пусть, кто подъем получил, тот и выкладывается на всю катушку, а им за зарплату и вполноги нормально…
– Вполноги, говоришь? – Коваль задумчиво смотрела на поле, где разминались запасные и второй вратарь. – Ну, это был их выбор. Комбара сюда.
Матвей Комбаров принял команду после гибели Дрозда, именно ему теперь вменялось в обязанности контролировать все, что происходило в "Строителе". Этот амбициозный парень изо всех сил старался обратить на себя внимание хозяйки, лелея тайную мечту оказаться хотя бы в рядах ее личной охраны. Долгое время ему не удавалось показаться "во всей красе", но после гибели Дрозда он получил шанс проявить себя. Внешне Матвей Комбаров ничем не отличался от любого молодого парня: короткая стрижка, стандартная одежда – короткая кожаная куртка, черные джинсы, – толстая золотая цепь на крепкой шее. Широкие плечи и внушительного вида мышцы свидетельствовали о том, что их обладатель много времени проводит в спортзале, общаясь с тренажерами на "ты". Прибежав из подтрибунного помещения за пять минут до начала второго тайма, он сел около Марины и осторожно спросил:
– Марина Викторовна, я что-то не так делаю?
– Комбар, дело не в том, что ты делаешь, а в том, чего НЕ делаешь. Почему ты сразу не приехал ко мне, когда в команде начался этот гнилой базар за деньги, а?
– Я думал, что сам урегулирую, – удрученно пробормотал Матвей.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |