Как правильно делать присядку.

Как правильно делать присядку.

Учу мальчишек делать присядку на кружке. Показываю несколько раз.

- Понятно? – Спрашиваю.

Те отрицательно качают головами.

Показываю снова, более разгорячённый.

- Ну, теперь понятно?

Снова та же реакция.

- Ну вот, смотрите. Это же и ежу понятно. – Со всей дури делаю присядку, и брюки рвутся в причинном месте.

Мальчишки видят это и хихикают.

- У вас брюки порвались, Евгений Юрьевич – замечает Попп Алёшка.

- Ерунда, зашью. Ну, теперь вы наконец то поняли, как нужно правильно делать присядку?

- Да – отвечает Алёшка. – Чтобы брюки по шву порвались…

В походе.

Середина апреля. Снег на горах уже местами растаял, и кое где пробились подснежники.

Собираю мальчишек, и всей толпой идём в поход за цветами. Спрашиваю у Герасимова Ромки.

- Ромка, ты кому подаришь свой букет?

- Тюриной Маринке.

У Рябкова Алёшки спрашиваю.

- А ты Алёшка, кому подаришь?

- Ольге Леонидовне.

- Тоже молодец.

Поворачиваюсь к Хижнякову Семёну и спрашиваю.

- Ну а ты, Семён, кому собираешься дарить?

- Я? – Семён задирает в задумчивости голову, но тут ноги его скользят по грязи, и он с размаху, падает мягким местом в грязь.

- Ну, Евгений Юрьевич! – Возмущается. – Кому подаришь? Кому подаришь? Себе подарю. Кстати, ещё один такой вопрос, и я вам эти свои штаны подарю, стирайте на здоровье.

Уборка на этаже.

Наводим генеральную уборку на этаже. Все работают как заведённые, лишь бы скорее закончить, и пойти гулять на улицу. Я же хожу и проверяю, кто, как работает.

Подхожу к Самикову Варису и проверяю у него.

На стенке видны следы не оттёртой грязи. Показываю ему на грязь, а он мне говорит, это мол, краска такая, загадочно – неопознанная

- Ах! Краска, - возмущаюсь. – Ну ка дай мне тряпку.

Варис нехотя подаёт мне тряпку.

С силой провожу несколько раз по стене тряпкой, и грязь исчезает.

- Ну вот. А ты говорил что краска. Да ещё и загадочно неопознанная.

- Так и есть, именно такая. Вас слушается, а меня ни в какую…

Лев в клетке.

Идёт самоподготовка. Этаж закрыт на ключ, а сам ключ лежит у меня в кармане. Я не собираюсь никого выпускать с этажа, даже если кто то первым сделает домашнее задание. Как говорится «Один за всех, и все за одного».

А отличник Решетов Лев, как раз, самый первый сделал уроки и попросился на улицу.

- Евгений Юрьевич, я сделал уроки, можно пойти погулять? – Попросился он у меня.

- Сделал, тогда покажи! – Сказать честно, я вообще не хотел отпускать его на улицу до тех пор, пока все ребята не сделают уроки.

- Вот, смотрите! – Он показал мне тетради по математике, и русскому.

- А английский? Выучил?

Лёва отчеканил наизусть правила и слова.

- «Что же делать? – подумал я. – Не отпускать же его на улицу».

- Молодец! – Похвалил я его. – Посиди пожалуйста пока на этаже, почитай книгу.

- А что это вы меня не выпускаете, я всё сделал.

- Ну Лёва, ну пожалуйста. Ведь если я тебя выпущу, остальные будут ломиться следом.

- И что, я из за них всех должен на этом дурацком этаже торчать? В натуре, как лев в клетке…

Хочешь проблем?

Нужен был мне позарез санитарный сектор. А именно ребёнок, который был бы очень ответственен в работе. Такой, чтобы ходил и занудно заставлял всех качественно убираться. Таким был у меня Витька Уголев. Витьку все не любили за его занудство. Так вот. Подхожу к нему.

- Послушай Витя, а что если я предложу тебе одну хорошую должность в мои помощники?

У Витьки чуть глаза на лоб не вылезли.

- Какую?

- Хочешь быть главным санитарным сектором класса?

- Да вы что Евгений Юрьевич? Кто же меня слушать будет? Они же все меня вообще серьёзно не воспринимают. – Растерянно пробормотал он.

- Кто не будет слушать, сразу спрашиваешь: «Хочешь проблем?» и зовёшь меня. А дальше – мои дела.

- Ну не знаю, пожалуй, можно попробовать.

- Тогда давай, вперёд, по комнатам.

Витька зашёл в первую комнату, где жили Кирьянов, Решетов, Вернер и Рябков.

Буквально через несколько минут распахивается дверь, и Витька вылетает в рекреацию головой вперёд. Дверь за ним закрывает Решетов, и с довольным видом произносит.

- А в следующий раз, проблем будет ещё больше!

Садитесь кушать пожалуйста, «жрать» подано!

Каждый раз перед тем, как идти в столовую и принимать пищу, дежурные по столовой поднимаются на этаж, и громко кричат.

- Третий этаж – «хавать»!

И тот час топот бегущих ног по коридору к дверям на построение.

Сколько я не объяснял на воспитательских часах что слова «хавать» нет, а есть слово «кушать», всё было бесполезно. Всё равно кричали «хавать».

Пошёл на крайние меры. Стал наказывать сладким, и улицей. Результат?!

Бежит по лестнице дежурный, а мы сидим, смотрим телевизор.

- Третий этаж, кушать!

Мои – ноль эмоций.

Крик во второй раз.

- Третий этаж – кушать!

Та же картина.

По видимому у Рябкова (дежурного), сработало старое.

- Третий этаж, хавать!

И тотчас все срываются мыть руки к умывальнику.

Рябков виновато смотрит на меня, и разводит руками.

- Ну не хотят они кушать, только «хавать»!

Господин дежурный.

Витька Уголев проверяет комнаты, кто как убрался. Вдруг прибегает ко мне.

- Евгений Юрьевич, в двадцатой комнате пыль не вытерта, в шкафчиках бардак, под линолеумом грязь и мусор, пыль на плафонах, на батарее, и подоконнике.

- Ого, и кто же там сегодня дежурный?

- Ну как всегда, господин Самиков.

У меня – нестандартный подход к любой ситуации. Надеваю на себя фартук. Беру в руки тряпку, подхожу к двери, и стучусь.

- Кто там? – Слышу крик Вариса.

Отвечаю другим голосом.

- Это я господин Варис, ваш слуга, пришёл навести уборку в вашем свинарнике. Можно войти?

Затянувшаяся пауза, после которой медленно открывается дверь, и на меня смотрит лицо Вариса. Увидев меня, он испуганно меняется в лице, и заикаясь произносит.

- Только без нотаций, папа, я всё, всё уберу.

Я вхожу в комнату вместе с Уголевым, и подхожу к нему в притык.

- А почему Витьку не слушаешь?

- Больше не буду. Всё буду делать, как скажете.

- Молодец, господин Варис. – Снимаю с себя фартук, надеваю на него, и подаю ему тряпку.

Поняв, что фелонить не получится, Варис с обречённым видом берёт тряпку, и начинает вытирать везде пыль. При этом оборачивается ко мне, и с понимающим видом произносит.

- Вот видите Евгений Юрьевич, я хоть и господин, а никакой работы не боюсь.

Любовь и деньги.

Идём мы как то из похода с гор весной, грязные, но довольные и счастливые.

Вдруг Кирьянов Алёша останавливает меня, и спрашивает ни с того ни с сего.

- Евгений Юрьевич, а кто из нас ваш любимчик?

Останавливаюсь, и серьёзно смотрю на него.

- Мальчишки, - обращаюсь к пацанам. – Как вы думаете, кто из вас мой любимчик?

Они окружают меня со всех сторон.

- Да вы нас всех любите – говорит Черников Витя.

- Вот видишь Алёшка, они говорят правду. Для меня что ты, что Гундарев, что Уголев – вы все одни, я вас всех люблю, потому что в каждом из вас есть много хорошего, несмотря на то, что вы все порой откидываете разные штучки.

И любой из вас в любую минуту, когда ему будет плохо или трудно, может подойти ко мне и сказать об этом. Я обязательно, чем смогу – помогу. Хоть раз из вас кто нибудь получил отказ в помощи?

- Я получил – закричал Гундарев.

- И чем это я тебе не помог? – Удивился я, пытаясь припомнить, в чём я ему отказал.

- А вы мне миллион баксов не дали, когда я у вас просил – расхохотался он.

- Хорошо, что напомнил, как придём, нарисую и дам…

Семечки.

Сижу на школьном стадионе с мальчишками, и щелкаю семечки. Они щелкают вместе со мной. Пришлось разделить на толпу, каждому, но хоть по чуть – чуть. Я строго предупредил, что если найду после них шелуху на земле, то они больше семечек не получат.

Присматриваюсь к ним, кто, куда, девает шелуху. И правда, мальчишки у меня, что и говорить – сообразительные. Сразу нашлись какие – то целлофановые мешочки, одним словом – на земле ни соринки. Все, да вот только не Купцов Серёжа.

- А ты, куда шелуху дел? – Интересуюсь я у него.

- В карман – отвечает.

- А, понятно!

- Ромке Субботкину.

- А почему не в свой? – Спрашиваю.

Серёжка разводит руками.

- А нету…

Йога.

Захожу как то в комнату к Хижнякову Семёну. А там остальные мальчишки, которые живут с ним в комнате. Я хотел его крикнуть по одному делу, а мальчишки увидели меня, и приложили пальцы к губам.

- Тише, Евгений Юрьевичь, Хижняк (прозвище Семёна, которое ему дали мальчишки) йогой занимается – объясняют.

Я на цыпочках, ради любопытства прохожу вперёд, и вижу следующую картину.

На своей кровати под одеялом лежит Семён, и сопит как говорится в две дырочки.

- Эй, Сёма, кто ж так йогой занимается. Ты бы хоть в позу лотоса сел, или на голове постоял – тормошу его за плечо. Харе Кришна, называется.

Семён сонно открывает глаза, и смотрит на меня недовольным взглядом.

- В позе лотоса я сидел. Ноги болят. На голове тоже стоял. Ещё больнее. А так – Семён натянул на себя одеяло по самые уши. – Само лучше всего. Всё, не мешайте Евгений Юрьевич йогой заниматься. Спокойной ночи!

Шиворот – навыворот.

Так как моя основная работа была музыкальным руководителем, то был у меня ансамбль русской народной песни «Забавушка», с которым мы выступали на каждом концерте. Я вёл своим голосом, то партию тенора, то баритона. Как говорится просто для красоты исполнения.

И приходилось мне естественно вместе с детьми тоже одевать русскую рубаху, пояс, и косоворотку, как руководителю. А с детьми была извечная проблема на выступлениях. Улыбка, улыбка, и ещё раз улыбка. Всё у них было замечательно. А вот улыбок – ну ни в какую. И вот у нас концерт, День Святого Валентина. На свой страх и риск, выставил «Забавушку».

Думаю: «Что будет – то будет».

А сам весь впопыхах оделся, приготовил остальных участников, и начал концерт.

Как то странно на меня смотрел весь зал. Странным было то, что все – улыбались.

Когда вышла «Забавушка», дети плясали, пели, искоса смотрели на меня, и лица их расплывались в самых естественных улыбках. Казалось, что они вот – вот, и рассмеются. Поэтому я был на высоте, и у меня просто душа пела от радости, что все номера, прошли на «Ура».

Когда концерт закончился, я подошёл к моим артистам, обнял их всех и сказал: «Ну, любимые мои артисты, сегодня вы выступили просто супер! Наконец то вы улыбались»

- Правильно – опять заулыбалась Семёнова Наташа. – Как на вас посмотрим, так не то, что улыбаться, смеяться охота.

- А что сегодня во мне смешного? – Удивляюсь я.

- Вы бы хоть в зеркало перед концертом посмотрелись, - расхохоталась она. - А то в русской рубахе, и то, шиворот – навыворот…

Кусочек хлебушка.

(Записано со слов Самикова Вариса).

Время начало двенадцатого.

Стоит Варис у закрытых дверей столовой и кричит в замочную скважину.

- Я сейчас такой голодный, что съел бы всю столовую. Люди, дайте пожалуйста хоть кусочек хлебушка.

Кричал до тех пор, пока дверь не распахнулась, и в дверях не появилась главный повар тётя Тоня.

- На, ешь – она сунула ему в руку небольшой кусок хлеба, только не ори больше в замочную скважину.

Дожился!

(Записано со слов воспитанников, и увиденного лично).

Возле рекреации находится девятая комната. В ней мальчишки играют в бутылочку на исполнение желаний, а я сижу с остальными в коридоре и смотрю с ними телевизор.

В комнате, исполнять желания выпало Гундареву Алёшке. Ему сказали чтобы он открыл дверь в коридор, трижды громко прокукарекал, и пропел отрывок из какой – нибудь песни.

И вот, распахивается дверь, по всему этажу раздаётся троегласное «кукареку».

- Эй, ты, петух! – Сердито смотрит на него Решетов. – Ты что, гонишь что ли?

- Сам ты петух – весело выпалил Гундарев.

- Да тебе в психушку надо! – Сделал заключение Решетов, будто был опытным психиатром.

В ответ раздаётся отрывок из песни.

- «Святая Дева, ты не в силах мне помочь».

Решетов поворачивается к нему.

- Это ты точно сказал. Теперь тебе уже точно никто не поможет.

- Я знаю – кивает головой он, и закрывает дверь.

Двойка по алгебре.

Проверяю на самоподготовке дневник у Троеглазова Миши. Смотрю, алгебра – два! А к ней ещё и петиция, мол, куда смотрит воспитатель, почему ребёнок не выучил правила.

- Погоди – говорю. – Ты же мне их вчера рассказывал. Ты что, не мог их Нине Сергеевне рассказать?

- Понимаете Евгений Юрьевич, я ей всё рассказал, все правила.

- Ничего не понимаю, так за что двойка что?

- Да шпаргалку я неудачно спрятал. Вот вы вчера не нашли, а она сегодня нашла. За это и двойка…

Споёмте друзья.

Мальчишки терпеть не могут моих нотаций по поводу их дисциплинированности. Стоят на линейках всегда убитые и понурые, и молчат как рыбы, набрав в рот воды. А я распинаясь хожу взад – вперёд по комнате, и усиленно разъясняю им, что можно делать, а что нельзя.

Однажды в столовой, когда накрывали на столы, дежурные, себе и всей нашей группе с супом выложили всю картошку.

Мне разумеется втык от главного повара, и вот, я усиленно разъясняю вечером на линейке моим орлам, что так делать нельзя. Долго распинаюсь. Вдруг командир группы Кирьянов Алёша срывается из комнаты.

Я в недоумении теряю дар речи. Ни тебе «пожалуйста, можно», ни тебе «извините».

Через пару минут распахивается дверь, и появляется Кирьянов, держа в руках мой рабочий баян.

- Простите, папа – виновато жмёт он плечами. – Мы всё поняли, и больше так не будем. Вы же всё поняли?

Вся группа выдаёт дружное «Да».

Кирьянов подходит ко мне и вручает в руки баян.

- А теперь давайте что нибудь споём. А то так надоели эти ваши нотации…

Мы – не рабы!

Каждую весну, мальчишки с нашего этажа выполняют общественно – полезные работы. То копают наш детдомовский огород, то клумбы для цветов, то белят, то красят, вобщем работы – непочатый край. И вот однажды прибегает наш второй завуч Серик Касенович, строит моих орлов на линейку и начинает.

- Так, шестые классы. Мы тут с Сарой Султановной подумали (Сара Султановна это наш директор), и решили вам добавить работы. Для того, чтобы вы больше заняты, вам придётся ещё чистить склады.

- Мы не рабы! – Вдруг послышался гордый выкрик из толпы.

- Так – вмешался в разговор я. – Кто это сказал, шаг вперёд.

Вперёд вышел Витька Уголев и убитым голосом добавил.

- Мы хуже!

Включите свет!

Время – отбой. У третьего этажа пол – часа времени для того, чтобы вымыть ноги, руки, шею, лицо, постирать вещи, и в койки.

Пол – часа прошли. Прохожу мимо гигиенической и замечаю что внутри горит свет.

- Ну – думаю, - опять кто то забыл выключить за собой.

Выключаю, и уже было иду дальше, как вдруг из гигиенической крик: «Эй, кто там выключил свет? Сейчас выйду – все рога пообломаю.

Открываю дверь и вижу Решетова Льва, стирающего свои вещи.

Увидев меня, он раскраснелся как помидор.

- Простите Евгений Юрьевич, я думал что это кто то из пацанов…

Тута и Здеся!

Провожу перекличку среди мальчишек на линейке. Называю фамилию каждого, тот кричит громко: «Я», и так продолжается до Субботкина Ромки.

- Субботкин!

- Тута!

Все присутствующие хихикают.

- Роман - объясняю я ему - или говоришь «Я», или «Присутствует» ты понял?

- Понял Евгений Юрьевич – кивает он головой, и добавляет – присутствует. Здеся!

Военная химия и немного кошмара.

Подбегает ко мне как то Черников Витька и спрашивает.

- Евгений Юрьевич, а что будет с планетой если смешать вместе сто литров бензина, сто килограмм динамита, сто водородных и сто атомных бомб, и всё это взорвать?

- Что будет с планетой – сказать не могу, но от тебя Витька точно даже носков не останется.

Поговорили.

У Васильева Ваньки, воспитанника самого маленького роста, были самые большие уши из всей группы. Да что там группы?! Всего Детского Дома. Поэтому все мальчишки его так и звали, Большое Ухо. Но Ванька не обижался, потому что был добряк из добряков, и весельчак из весельчаков. Ребёнок – ну просто золото!

Я же сам, достаточно плотный, точнее сказать полный. Но конечно же не толстый. За глаза, в шутку, мне мальчишки тоже дали прозвище. Какое?..

Выхожу из воспитательской в коридор, и кричу Ваньку.

- Васильев!

Тишина.

- Васильев!

Опять тишина. Вижу – бесполезно.

«Дай, - думаю, - ради шутки, крикну его по прозвищу».

Кричу во весь голос.

- Большое Ухо!

Открывается дверь его комнаты. Выходит Ванька, и с расплывшейся до ушей улыбкой выдаёт.

- Иду, иду, папа Большое Пузо!

Не понял.

Подходит ко мне воспитатель девочек Наталья Владимировна с четвёртого этажа и жалуется.

- Евгений Юрьевич, ваш Гриша Фоминых, из комнат моих девчонок практически не выходит. Как не приду, всё время у них околачивается. Если ничего не предпринять, то он там скоро жить останется. Надо что то делать. Давайте, зовите его, будем разговаривать.

Я останавливаю проходящего мимо Герасимова Ромку, и приказываю ему немедленно доставить ко мне Гришу.

Тот срывается с места, и бежит его искать по всему Детскому Дому.

Я, пока он бегает, ищет, разговариваю с Натальей Владимировной о работе. Проходит минут десять. Ромка прибегает.

- Ну, что – спрашиваю. – Нашёл?

- Весь Детский Дом пробежал, нигде нет – разводит он руками.

- У нас на этаже, в девятнадцатой комнате посмотри – советует Наталья.

Ромка опять убегает, и возвращается буквально через пару минут, подгоняя перед собой Гришу.

- Ну вот, что я говорила – и она начинает «воспитывать» Гришу. К этому процессу подключаюсь и я.

Таким образом, прошло минут пятнадцать – двадцать. Наша лекция закончилась.

- Ну что, ты понял, что ходить туда нельзя? – Спрашиваю его я.

- Всё понял – кивает он головой. – Ходить к девочкам в комнаты нельзя. Категорически. А захаживать, можно?

«Война и мир».

- Что проходили по литературе? – Спрашиваю у Васильева Ваньки после уроков.

- А, это, отрывок из «Войны и мира» - отвечает.

- И что ты понял из урока? Что там делали главные герои?

- Да, там какой то, то ли Безухов, то ли Безухий на войну поехал. В тётю одну влюбился. В Наташу Ростову. Ну и всё, пожалуй. Больше ничего не помню. Короче там у них сплошная мыльная опера.

- А кто написал то, помнишь?

- Конечно. Лев Николаевич Толстой. Случайно не ваш родственник, Евгений Юрьевич?

- В каком смысле? – Спрашиваю.

- Ну, вы же тоже толстенький…

Решение.

Предлагаю мальчишкам сыграть в какую нибудь игру. Предлагаю им «Выбивалы», «Мы на вы», «Кондалы», «Картошку». Бесполезно. В мои игры – не хотят.

Вдруг Вернер Тимур кричит.

- Знаю! Сыграем в игру «Догони меня кирпич».

Сразу отзывы.

Решетов. – Я, чур, ведущий!

Гундарев. – А я кирпич!

Кирьянов. – Я тогда кидаю!

Маленький, щупленький Ромка Герасимов осмотрел их всех, и остальных.

- А вы, Евгений Юрьевич, кто? – Спрашивает.

Я, улыбаясь, отвечаю: «А я – рефери».

Ромка почесал затылок, подумал, и наконец то выдал.

- Ну и играйте себе на здоровье…

Мороженое.

Купил себе недорогое мороженое на палочке, сижу на территории с моими орлами, распечатал его, и ем. Мальчишки смотрят на меня и облизываются.

Подходит Кирьянов.

- Евгений Юрьевич, угостите, пожалуйста, мороженым – просит.

- Спой песенку, дам – отвечаю я, глядя на него.

- Какую?

- Да любую.

«В лесу родилась ёлочка…» - начинает он петь, и исполняет первый куплет, после чего замолкает, и опять просит мороженое.

- А дальше? – Спрашиваю.

- Я дальше не знаю. Ну дайте, пожалуйста.

- Нет, не пойдёт, на попробовать мало, давай ещё танцуй – выдаю ему я.

- Что танцевать?

- Да что угодно. Хоть реп, хоть цыганочку, без разницы.

Лёшка старается передо мной, пляшет.

Пока он танцует, я доедаю мороженое, а палочку прячу за спиной, тщательно облизав её перед этим.

Мальчишки рядом, глядя на меня и на Кирьянова, чуть ли не катаются по земле, умирая со смеху.

Исполнив несколько па, Лёшка снова подходит ко мне.

- Ну вот, теперь дадите?

Вмешивается Решетов.

- Киря, пока ты тут кувыркался, мороженое кончилось. Дайте ему Евгений Юрьевич хоть палочку понюхать что ли, а то он бедный так старался, так старался.

Развод на доллары.

Решил разыграть Мандрыкина Дениса. Он бежал по коридору сломя голову. Останавливаю его, и глядя в лицо произношу.

- Так, господин легкоатлет. Пробежка по этажу карается штрафом в сто долларов. Если завтра денег не будет, потекут проценты.

У Дениса чуть глаза на лоб не полезли.

- Да где же я столько возьму? – Удивляется.

- Это твои проблемы – отвечаю я и иду проверять мальчишек, кто, чем занимается.

Денис загадочно улыбаясь отходит в сторону и уходит к себе в комнату.

На следующий день прихожу к нему в комнату и спрашиваю: «Так, деньги достал?».

- Ага – отвечает он улыбаясь, и протягивает мне, как попало нарисованные на бумажке сто долларов. Я же стою с недовольным видом, разглядывая его художество.

- Это что? – Спрашиваю.

- Не волнуйтесь Евгений Юрьевич, если мало, то давайте я туда ещё три нолика дорисую…

Мужской разговор.

Идёт ко мне Рябков Алёшка. Парняга крепкого телосложения. Руки в карманы, с наигранным блатным видом. Вразвалочку подходит, строит из себя самого что ни на есть крутого, и произносит.

- Папуля, надо стрелку забить, базар есть.

Я сразу же включаюсь в спектакль.

- Спрячь понты сынуля, заруливай в избушку направо.

Открываю дверь в одну из ближайших комнат, и приглашаю Рябкова войти. Но тот благородно отказывается.

- Да не пойду я впереди нашего авторитета. Братва мне этого не простит.

Пацаны проходящие мимо, услышав наш разговор останавливаются, и смотрят на этот балаган.

Я прохожу внутрь, за мной улыбаясь, следом заходит Алёшка, и играя на собравшуюся публику, по блатному кивает головой мальчишкам.

- Не понтить! Всё будет «на мазя»! – Выдаёт он толпе, проходит за мной, и закрывает дверь.

- Ну, давай, валяй – говорю ему.

- Папа, я гигиеническую помыл. Отпустите меня пожалуйста на улицу.

Подождите, я ещё не спрятался!

Забираю мальчишек из школы, а мне учителя на Уголева жалуются. То он грубил с одной, то закатывал истерики другой, то срывал урок третьей. Вобщем все меня отчитали как маленького мальчика.

- Так, шестые классы, все на этаж, в девятую комнату на линейку – прошипел я глядя на них, как удав на кроликов. – Приду, чтобы все были там. Бегом

Они срываются, и со всех ног бегут в корпус. Я же, зайдя в воспитательскую сдал планы, и направился следом за ними.

Прихожу на этаж, открываю дверь в девятую комнату, и осматриваю лица моих подопечных. Уголева ещё среди них – нет.

- Где Уголь? – Спрашиваю их.

Все пожимают плечами. Никто не знает.

- Искать – приказываю я, глядя на них волком.

Толпа мальчишек ринулась по этажу и комнатам. Я же зашёл в комнату Уголева, посмотрел его под кроватями. Пусто! Посмотрел в шкафчике. Пусто! Полез открывать верхнюю антресоль шкафа. Вдруг её дверца открывается сама, и оттуда высовывается голова Уголева. Глупо улыбаясь, он произносит.

- Подождите Евгений Юрьевич пожалуйста, я ещё не спрятался.

Спел, называется.

Репетируем вечером на театральном кружке после ужина сказку «Колобок», на современный лад.

Подшивалова Наташа – Лиса, говорит: «Ох, не слышу я ничего Колобок, старая слишком стала. Спой мне пожалуйста свой хит популярный ещё разик, залазь на носик.

- Сейчас спою – соглашается Колобок (Кайгородов Вовка), и откашлявшись уже открывает рот чтобы петь, как вдруг в этот момент распахивается дверь, и раздаётся громкий крик.

- Третий этаж, отбой!

- Вот тебе и вся песенка – разводит Вовка руками.

Волшебное слово.

Гундарев – дежурный по комнате, но как видно из его поведения, убираться он совсем не собирается. Ходит по этажу туда - сюда. То телевизор посмотрит, то у окна постоит.

- Лёша, ты мыть скоро начнёшь, все уже заканчивают? – Спрашиваю я его.

- Да вёдер нет.

Проходит ещё время, я задаю тот же вопрос.

- Тряпки кончились – отвечает он.

Всё! Моё терпение лопнуло. Я припёр Лёшку в угол, и испепеляющим взглядом смотрю на него.

- Короче, слушай меня внимательно. Даю тебе десять минут на уборку комнаты, а потом иду и проверяю. Найду хоть пылинку, всё, ты попадёшь. Весь этаж будет твой. Понял?

Перепуганный Алёшка смотрит на меня большими глазами.

- А – а – а – заикаясь произносит он.

- Что, а – а – а? – Спрашиваю я, его.

- А волшебное слово? – Спрашивает он, лукаво глядя на меня.

- Бегооом…

Незаконченный разговор.

Время отбоя, все воспитанники уже в кроватях, а вот Фоминых Гриша, как сквозь землю провалился. Я мечусь по коридору, словно загнанный зверь.

- Где Фоминых? – Спрашиваю я то у одного, то у другого.

Все пожимают плечами. Наконец Купцов Серёжа вспоминает, что видел его последний раз в комнате у девчонок, с Танюшкой Филипченко.

Я пулей лечу на четвёртый этаж, нахожу там Гришу, и выгнав его из комнаты девочек, гоню к нам на третий.

Читаю ему длинную лекцию, но по пути, он вдруг поворачивается ко мне, и с самым серьёзным видом спрашивает.

- Евгений Юрьевич, вот скажите, вы в школе учились?

- Учился. – Я захожу с ним в комнату, где его ждут мальчишки.

- О, попал ты Фама! – Улыбается Ромка Герасимов.

Гришка не обращает на него внимания, начинает раздеваться, и продолжает меня расспрашивать.

- Дружили с девочкой, которая вам сильно, при сильно нравилась?

- Нет, - соврал я. – Я в отличии от некоторых сидел дома, делал уроки, и читал умные книги.

- Ааа… - протянул он, понимающе качая головой.

- Я так и думал, что наш с вами разговор закончится, так и не начавшись…

Предложение.

Идём с пляжа толпою. Двадцать три человека. В центре – я. Возле меня Гундарев, Уголев, Самиков, Рябков и Герасимов.

Навстречу, по другой стороне дороги идут по тротуару два пьяных мужика. Ну просто никакие. В умат.

Увидев их, Гундарев дёргает меня за рукав.

- Евгений Юрьевич, пойдёмте тем мужикам хорошенько навешаем.

Я пожимаю плечами.

- А если они нам?

- А нам то за что?

Конец света!

За окном – ураган!

Ветер бешено нападает на всё живое и неживое, что попадается у него на пути. Мы с мальчишками заперлись на этаже, закрыли всё, что можно было закрыть, и прильнули к окнам. На улице было просто жутко.

Вдруг, на наших глазах невысокое дерево, растущее возле школьного стадиона, рухнуло, оборвав линию электрических проводов. В коридоре сразу погас свет.

Перепуганный Варис подбежал ко мне, и заглядывая в глаза заговорил: «Евгений Юрьевич, это что, конец света? Неужели и город наш погибнет? Страна? Цивилизация? Планета?

- Не знаю, как насчёт конца света – мрачно произнёс я, - а вот дереву, точно конец!

Дата добавления: 2015-10-21