Дмитрий Наркисович Мамин (псевдоним Мамин-Сибиряк) — уроженец Пермской губернии. Жизнь и творчество писателя во многом связаны с Уралом. Родился он в семье заводского свя­щенника. Первоначальное

Д.Н. МАМИН-СИБИРЯК (1852-1912)

Дмитрий Наркисович Мамин (псевдоним Мамин-Сибиряк) — уроженец Пермской губернии. Жизнь и творчество писателя во многом связаны с Уралом. Родился он в семье заводского свя­щенника. Первоначальное образование было духовным. С 1866 по 1868 г. учился в Екатеринбургском духовном училище, а затем в Пермской духовной семинарии. Учеба в семинарии не увлекала его, и идти по стопам отца он не хотел. К этому добав­лялся разночинский «разумный эгоизм». Семинария, с его точ­ки зрения, будущего благосостояния не гарантировала, и в 1872 г., окончив четыре класса, он решил поступить в Петербургскую Ме­дико-хирургическую академию на медицинское отделение. Од­нако будущий писатель не выдержал экзаменов и был зачислен лишь на ветеринарное отделение. Чтобы подработать, он стано­вится репортёром, поставляя в разные газеты отчёты о заседани­ях научных обществ. В 1876 г., не закончив академии^ поступает на юридический факультет Петербургского университета. Через год из-за обострения туберкулёза он был вынужден уехать из Пе­тербурга обратно на Урал, где прожил до 1891 г., зарабатывая частными уроками и литературным трудом. В 1891 г., будучи уже широко известным писателем, Мамин-Сибиряк вместе со вто­рой женой, актрисой М.М. Абрамовой, переезжает в Петербург Через год горячо любимая жена скончалась, оставив дочь Елену, которой посвящены знаменитые «Алёнушкины сказки» (1894— 1897).

На рубеже веков Мамин-Сибиряк подолгу жил в Царском Селе и Павловске, в Крыму встречался с Чеховым, Куприным, М. Горьким, Буниным, Станиславским. Незадолго до его смерти литературная общественность отметила 40-летие его литератур­ной деятельности и 60-летний юбилей, который он встретил уже тяжело больным. Для писателя, при жизни не избалованного вниманием критики, это было заслуженным признанием.

Свой литературный путь Мамин-Сибиряк начинает еще в студенческие годы. В газетах и журналах он печатает развлека­тельную беллетристику, рассчитанную на массового читателя. Это были рассказы «Старцы» (1875), «Старик» (1876), «В го­рах» (1876), «Красная шапка» (1876), «Русалки» (1876) и др. В «Журнале русских и переводных романов и путешествий» он публикует роман «В водовороте страстей» (1876). Объединяла все эти произведения уральская тема. Это были экзотические ос­тросюжетные произведения о разбойниках, старцах и старицах раскольничьих скитов. В произведениях использовался этно­графический материал и уральский фольклор, однако всё это ча­сто носило характер стилизации. Успеха произведения не име­ли, но в целом определили специфику творчества писателя. В 1872 г. он задумал написать цикл «о преемственном развитии типов уральских заводчиков» по аналогии с «Ругон-Маккара-ми» Э. Золя, о чём вспоминает в автобиографическом романе «Черты из жизни Пепко» (1894).

Как знаток уральской жизни в 1881 г. Мамин-Сибиряк был приглашён в Москву редакцией газеты «Русские ведомости». В

начале 80-х он создаёт очерки «От Урала до Москвы» (1881— 1882), отразившие его дорожные впечатления; рассказы «В кам­нях» (впервые подписан псевдонимом Д. Сибиряк), «На рубеже Азии», «В худых душах...» (все 1882 г.). Рассказ «Золотуха» (1883) вызвал одобрительный отклик Салтыкова-Щедрина. За Маминым-Сибиряком закрепляется репутация писателя со спе­цифической «областной» темой, что подчёркивалось и его псев­донимом. Наряду с востребованными временем и издателями очерками и рассказами писатель обращается и к крупным жан­ровым формам. В 1883 г. в журнале «Дело» был напечатан роман «Приваловские миллионы», первый из задуманной серии рома­нов. Далее в других журналах публикуются романы «Горное гнез­до» (1884), «Жилка» («Дикое счастье») (1884), «Три конца» (1890), «Золото» (1892), «Хлеб» (1895).

Мамин-Сибиряк выступил в печати с романами в тот пери­од, когда в литературном процессе стали преобладать малые жан­ры. Возможно, этим определилась их трудная критическая судь­ба. Однако, наряду с Эртелем, его считают создателем нового социологического романа, в котором рассматриваются общие законы социума, действующие помимо воли отдельного челове­ка. Этим законам писатель придавал «роковые» черты, что отча­сти сближало его мышление с историософией Л.Н. Толстого, но усиливало негативное понимание общественного движения. Ре­шающее влияние на жанровую природу романов оказала теория биологической наследственности, представленная у французс­ких писателей-натуралистов и в особенности у Золя.

Мамин-Сибиряк показывает признаки «вырождения», гене­тического детерминизма в социальных явлениях. Появляется у него и своеобразный коллективный герой, представляющий це­лый пласт бытия. Восходя к «Войне и миру» Толстого, этот тип героя активно разрабатывается в романе «Мать» Горького и, со­единяясь с революционной идеологией, становится определяю­щим в литературе социалистического реализма. Мамин-Сиби­ряк же остаётся в границах своего времени, пересекаясь с тради­цией, идущей от романов А.Ф. Писемского («Тысяча душ», 1858), Ф.М. Решетникова («Горнорабочие», 1866), П.И. Мельникова-Печерского («В лесах», 1874; «На горах», 1881).

Прежде всего романы Мамина-Сибиряка объединяются те­матически. Писатель изображает разрушительную власть капи­тала над душами и судьбами отдельных героев и целых соци­альных групп. Деньги становятся почти магической, роковой силой, а в сюжетообразующем плане являются основной дина­мической идеей. Жажда наживы определяет поведение героев вне зависимости от их социального положения.

Это касается и крупных заводчиков, и нищих старателей, ко­торые мечтают о внезапном обогащении. Когда же им удаётся найти золотоносную жилу (в прямом и переносном смысле сло­ва), они либо проматывают деньги в безудержном загуле, как это происходит с отцом Окси, героем романа «Золото», либо под вла­стью богатства разрушают моральные устои семьи, как это про­исходит в романе «Дикое счастье». Золото, как дьявольская сила, деформирует душу и сознание героев Мамина-Сибиряка.

Особенно ярко это раскрывается в романе «Горное гнездо», где основные события разворачиваются в связи с конкуренцией за лучшее место у заводской «кормушки». Единственным беско­рыстным человеком в системе героев оказывается инспектор за­водских школ Прозоров. Однако к началу основного действия он уже спился и утратил физическую и нравственную способ­ность бороться за лучшее. Основные же герои произведения тра­тят свои душевные силы и ум на то, чтобы расположить к себе хозяина, ничтожного фабриканта Лаптева, который живёт в свое удовольствие, расточая капитал, доставшийся от основателей династии (прототипами является семья заводчиков Демидовых).

Богатство нравственно уродует Лаптеза. Он полностью ото­рван от кормящего его производства. До судеб и проблем конк­ретных работников ему просто нет деда. Их не только жестоко эксплуатируют, но и отбирают наделы земли, положенные по­сессионным рабочим по закону. Поэтика произведения строилась на соединении социальной сатиры, которую высоко оценивал Салтыков-Щедрин, опубликовавший роман в «Отечественных записках», и своеобразной, мрачной апокалиптической патети­ки при изображении промышленного производства как «царства огня и железа», некоего адского видения (предваряя инферналь­ную промышленную символику Куприна — «Молох», Блока —«Фабрика», Горького — «Мать»). Патриархальные надежды ра­бочих на то, что хозяин защитит их, оказываются иллюзией. По­добную ситуацию Некрасов изображает в стихотворении «За­бытая деревня». Эпиграф из него Мамин-Сибиряк берет для ро­мана в целом.

Другая ситуация изображается в «Приваловских милли­онах». В романе также изображается социальная среда, связан­ная с промышленным производством. В центре её Шатровские заводы. Писатель рисует сильные стихийные характеры, эстети­чески привлекательные самой своей страстностью, «дикостью». Таков Александр Привалов, который сразу после пьяной оргии отправляется каяться в грехах в старообрядческие молельни, отбивая земные поклоны «до синяков на лбу». Таким же необуз­данным показан и его «приятель» Сашка Холостое, который, по словам автора, был «настоящий зверь, родившийся по ошибке человеком». Типологически близким характером из другой со­циальной среды является старик Бахарев. Он приходит в бешен­ство от неудачи на приисках и готов проклясть свою дочь На­дежду за «грех», но в конце романа в таком же порыве чувств является к ней, чтобы устроить её личную судьбу. Эти «широ­кие» натуры становятся в романе выражением стихийности рус­ского человека вообще и в частности сибиряка, не знавшего кре­постного рабства.

Та же по сути, но иная по форме и содержанию широта души раскрывается в образе Сергея Привалова, наследника «прива-ловских миллионов». Он осознает историческую вину своих пргдков, которые отняли земли у коренного населения и разбо­гатели, беспощадно эксплуатируя рабочих. Сергей борется с опе­кунами, стремясь отвоевать принадлежащие ему заводы, чтобы вернуть башкирам и заводским рабочим семейный «долг». Од­нако вскоре он понимает, что его наивные попытки изменить ло­гику истории оказываются бесперспективными. Одинокому на­мерению противостоит вся система. Её представляют мошенник Половодов, наживающийся на приваловском наследстве, адво­кат Верёвкин, удачливый делец Ляховский, хищная Хиония, эго­истичная Зося и другие герои. В лагере Сергея Привалова ока­зываются лишь Лоскутов, столь же утопично стремящийся переместить «центр тяжести» с экономических интересов на нрав­ственность, и Надя Бахарева, душу которой не затронуло общее стяжательство. В образе Бахаревой продолжена литературная галерея передовых русских женщин 60—70-х гг. Дочь богатого золотопромышленника порывает с семейным укладом, чтобы следовать своим убеждениям.

Через Сергея Привалова Мамин дает ёмкую характеристику мира уральских (и не только уральских) дельцов, где всё погряз­ло в «стройном и могучем хоре себялюбивых интересов, безжа­лостной эксплуатации, организованного обмана и какой-то орга­нической подлости». Однако сам герой далеко не борец. По теории наследственности, он, как последний отпрыск горноза­водской династии, лишен воли и жизненной силы. Понимая свою беспомощность, он оказывается на пороге самоубийства.

Журнальная публикация романа не вызвала никакой реак­ции критики, что задело литературное самолюбие Мамина-Си­биряка. На этом фоне особенно дорогим для него был положи­тельный отзыв Г. И. Успенского.

По замыслу писателя, роман «Приваловские миллионы» дол­жен был стать заключительной частью трилогии. Мамин-Сиби­ряк хотел показать три поколения уральских заводчиков на фоне разных исторических эпох: XVIII в., включая Пугачёвское вос­стание; первой половины XIX в. с его расцветом крепостниче­ства и послереформенного времени. Замысел частично осуще­ствлялся через рассказ об отце Привалова и его деда по мате­ринской линии. Герои «Горного гнезда» должны были далее действовать в романе, события которого переносились в Петер­бург. Этот сюжет по-своему реализован в романе «На улице» (1886).

Другая социальная среда изображается в романах «Три кон­ца. Уральская летопись» и «Золото». Там показаны бедные приисковые и заводские рабочие, жизнь которых после отме­ны крепостного права практически не изменилась. На смену юридической зависимости, «военно-горной крепи», приходит фи­нансово-экономическая. Промысловое население оказывается «опутано» ею ещё крепче. С другой стороны, Мамин-Сибиряк ри­сует движение разных слоев приискового сообщества, пришедшего в оживление в связи с выделением участка для свободной добычи золота. В отличие от романтически-экзотического решения сход­ной темы у Джека Лондона, изображавшего «золотую лихорад­ку» на Аляске, Мамин показывает, как страсть к золоту разруша­ет семьи, развязывает тёмные инстинкты, толкает людей к пре­ступлениям, чем продолжает социально-критическую линию, восходящую к демократической, обличительной литературе.

Пробуждение народного самосознания раскрывается в рома­не «Три конца». Мамин ярко изображает специфические черты пореформенного русского капитализма, ловко использующего наследие крепостничества. Однако теперь рабочие смогли орга­низованно выступить против администрации и даже одержать победу в забастовке.

Последним в цикле уральских романов был «Хлеб» (1895). В романе рассказывается история купца Галактиона Колобова, приезжающего за Урал, чтобы организовать хлебную торговлю. Судьба предпринимателя передает противоречия капитализма. В начале романа герой раскрывается как умный и энергичный человек, искренне желающий процветания краю. Он успешно ведёт дела, завоёвывая хлебный рынок, приобретая богатство и влияние, но деньги и власть не приносят ему удовлетворения. Душа Галактиона опустошается, и он кончает жизнь самоубий­ством. Роман завершается картиной голода, вырастающей почти до апокалиптического символа.

Кроме уральской темы, Мамин-Сибиряк описывал в рома­нах и другие социальные и культурные явления. В романе «На улице» (1886) рассказывается о крахе одного газетного предприя­тия. Изображается среда столичных газетчиков, дельцов, прожи­гателей жизни, «бывших» людей, в которой гибнут лучшие, по­тому что не могут приспособиться к принципам купли-прода­жи. Роман «Именинник» (1887) изображал судьбу «лишнего человека» 80—90-х гг. Главный герой романа Сажин, разочаро­вавшись в общественной деятельности в рамках земства, отхо­дит от борьбы за улучшение общества. Потеряв цель и смысл жизни, он кончает жизнь самоубийством. Сюжет казался бы на­думанным, если бы герой не имел прототипа. Им был пермский земский деятель Д.Д. Смышляев. Автобиографический роман «Черты из жизни Пепко» (1894) также был посвящен городской интеллигенции. Мамин рисует мир петербургских репортеров, который хорошо знал. Воспоми­нания юности раскрывают среду литературной богемы. Многие герои имели реальных прототипов. Композиционно роман стро­ился как система очерков, объединённых героем-повествовате­лем. Писатель развивает мотив двойничества. Пепко становится своеобразным alter ego начинающего литератора Василия Попо­ва. Пепко символизирует журналистскую динамику и предпри­имчивость, но при этом снижает высокие творческие устремле­ния Попова, работающего над серьёзным романом. Творчеству мешает необходимость сотрудничать с мелкими развлекатель­ными журналами ради заработка.

Кроме крупных произведений Мамин-Сибиряк создаёт боль­шое количество очерков. Это путевые заметки «От Зауралья до Волги», «По Зауралью» (1885), исторический очерк «Город Ека­теринбург», цикл очерковых писем «С Урала» (1884). Традиции очерка стали особенностью его поэтики. В творческом освоении темы или сюжета обычно появлялся очерк, затем художествен­ный рассказ, а потом роман. В 1888—1889 гг. вышли два тома «Уральских рассказов», объединивших произведения, ранее вы­ходившие в периодике. По существу, именно после этого сбор­ника о Сибиряке заговорили как о самобытном художнике. От­мечалось, что автор не «кабинетный писатель», а «человек жиз­ни».

В литературе 80—90-х гг. творчество Мамина противостояло народническим представлениям об особом некапиталистическом пути развития России. Обращение к изображению жизни рабо­чих, так же как и у Ф.М. Решетникова, показывало, что промыш­ленный капитализм становится реальной исторической силой, да и в пореформенной деревне утверждаются буржуазные отно­шения. Понятие собственности деформировало общинное созна­ние крестьян. Так, в рассказе «Летные» показан случай, когда крестьянин убивает голодного беглого из-за репы.

В то же время, писатель поэтизирует труд. В рассказе «Бой­цы» изображается быт и работа сплавщиков леса. Герой рассказа сплавщик Савоська из непутёвого пьяницы во время отсутствия

работы превращается в своеобразного «героя» реки. Он букваль­но преображается, заражая своей энергией и азартом остальных сплавщиков, становится победителем, покорителем стихии. Ма­мин-Сибиряк любуется простыми людьми, их трудной, но пре­красной жизнью. В рассказе «Лес» воссоздаётся гармония меж­ду человеком и природой. Тонкие, но осязаемо насыщенные кар­тины природы в цикле рассказов позволили говорить об авторе как талантливом пейзажисте.

Мир уральских золотоискателей, старателей, раскрываю­щийся в рассказах «Золотуха» и «Отрава», показан и в пьесе «Золотопромышленники» (1897), поставленной на сцене те­атра Ф.А. Корша.

Мотивы революционной борьбы, пробуждения народного самосознания и бунта изображаются в рассказе «В худых душах» из двухтомного цикла «Уральские рассказы» и в поздних повес­тях «Братья Гордеевы» (1891) и «Охонины брови» (1892). Во­обще Мамин-Сибиряк скептически относился к революционно­му движению, что проявилось и в период 1905 г. Герои рассказа «В худых душах» — дети священника, увлечённые освободитель­ными идеями 60-х гг., становятся участниками революционной борьбы, попадают в ссылку и возвращаются домой безнадёжно больными. В «Братьях Гордеевых» рассказывается о крепостных Демидова, обучавшихся за границей и увидевших мир по-ново­му. Повесть «Охонины брови» передает историю Пугачёвского движения. Любопытно при этом, что сам Пугачёв на страницах произведения не появляется и внимание сосредоточено на рядо­вых участниках бунта. Показан и другой «коллективный ге­рой» — лагерь притеснителей народа. Это дворяне и чиновники, администрация и владельцы заводов, верхушка местного духо­венства. Поэтика рассказов и повестей строилась в той же образ­ной и языковой системе, что и в романах.

Увлечение этнографическими изысканиями, уральским фольклором выразилось в обращении к жанру легенд. Предания казахов и киргизов приобретали условное нравственно-философ­ское, аллегорическое содержание. Сборник «Легенды» (1898) перекликался с фольклорной тенденцией в «Сказках» М.Е. Сал­тыкова-Щедрина, в «народных» рассказах Л.Н. Толстого, в сти­лизациях Н.С. Лескова. Так, обработанная Маминым-Сибиря­ком легенда «Баймаган» (1886) раскрывала превосходство чест­ности над неправедно нажитым богатством и возвышенной, ис­кренней любви бедняков над «любовью» дочери богача, куплен­ной за дорогой калым.

Особый пласт художественного наследия Мамина-Сибиря­ка составляют произведения для детей. Это сборники «Детские тени» (1894), «Сказки и рассказы для детей младшего возраста» (1895), «Алёнушкины сказки» (1896), «Зарницы» (1897), «Рас­сказы и сказки» (1897, 1898), «По Уралу» (1899). Если основ­ные произведения писателя имели трудную критическую судь­бу, то детская проза его имела прочный и заслуженный успех.

Из рассказов для детей классическими стали «Емеля-охот-ник» (1884), отмеченный премией Фребелевского педагогичес­кого общества, «Зимовье на Студёной» (1892) — за него писа­тель получил золотую медаль Санкт-Петербургского комитета грамотности. Уроки мудрости и доброты преподносят простые люди. Старик Емеля пожалел оленёнка, которого долго высле­живал, чтобы добыть мяса для своего больного внука. Любопыт­но, что художник не скрывает от ребёнка правды жизни. Вопре­ки народной традиции финалы маогих произведений трагичны. Гибелью героев, собаки Музгарки и её хозяина Елески, заканчи­вается рассказ «Зимовье на Студёной».

Признанным шедевром детской литературы считаются «Алё­нушкины сказки». Созданные после смерти жены и обращен­ные к любимой дочери (в начале работы над циклом, в 1894 г., ей было два года) произведения отличаются живой трогательной интонацией и новаторской простотой в изображении особенно­го в окружающем мире домашних животных, птиц, цветов, насе­комых.

В 90-е гг. Мамин-Сибиряк создаёт романы для юношества «Весенние грозы» (1893), «Ранние всходы» (1896), публикует роман-притчу «Без названия» (1894), роман «Падающие звёз­ды» (1899) о любви русского скульптора к немой англичанке. В произведениях звучали отголоски народнических догм, и ус­пеха они не имели. Поздние сборники рассказов «Ноктюрны» (1899) и «Золотая муха» (1903), посвященные по преимуществу

судьбам интеллигенции, также резонанса не вызвали. Обычно это объясняется нечёткостью социальных взглядов писателя и, как результат, отсутствием идейной цельности и эмоциональной увлечённости в разработке темы. Интересный своей уральской экзотикой этнографизм терял привлекательность в обращении к слишком хорошо известному общественному городскому ма­териалу. Исчезал эффект новизны и оригинальности. После До­стоевского, Лескова, Чехова, Толстого в критике его упрекали за «отсутствие мысли о человеке».

В целом творчество Мамина-Сибиряка является неотъемле­мой и заметной частью русской литературы конца XIX в. В его произведениях запечатлелся дух эпохи в колоритных этногра­фических образах, изображении быта и культуры разных сосло­вий, в изменении психологии людей периода становления рус­ского капитализма. Перекличка стиля писателя с чертами фран­цузского натурализма делала творчество Мамина-Сибиряка общеевропейским явлением.

Дата добавления: 2015-10-21