– Представляю, сколько хлопот у тебя появится, – учтиво улыбнулся Уильям Хайд.
– Я исполню свой долг так, как и положено заботливой жене, – без тени улыбки ответила Эми. – К этому меня призвал Господь, и теперь я не посрамлю своего супруга.
Елизавета и Дадли завтракали в ее покоях, сидя напротив друг друга за столом, накрытым на двоих. После памятного события в Молочном домике их совместные завтраки стали регулярными. В отношениях Роберта и Елизаветы что-то изменилось. Все это видели, но никто не мог понять, что именно стало иным. Даже Елизавета этого не представляла. Нельзя сказать, чтобы в ней взыграла страсть к Дадли. Она хотела его и раньше, да и других мужчин тоже, однако привыкла властной рукой подавлять свои желания. История с угрожающим незнакомцем в коричневом камзоле выглядела вполне пристойной и правдоподобной. Да, у нее прекрасная стража, храбрые лейб-гвардейцы. Наверняка даже среди ее фрейлин есть такие, которые служат Сесилу. Но в минуту опасности она бросилась к Дадли, единственному человеку, которому доверяла.
Потом королева плакала, как испуганный ребенок, а Роберт утешал ее на правах друга детства. Об этом Елизавета не рассказывала никому. Они с Дадли избегали говорить о событиях того дня. Елизавета запретила себе даже думать об этом, но все же понимала: что-то изменилось. Она раскрылась перед Робертом и показала ему, что он – ее единственный друг.
Завтраки в покоях королевы отнюдь не были уединенными. Двое слуг подавали блюда и уносили пустые тарелки, третий стоял позади стула королевы и следил, чтобы бокалы сотрапезников не оставались пустыми. У окна тесным кружком сидели четыре фрейлины. Слух Роберта и Елизаветы услаждало трио музыкантов и певчий из часовни королевы, исполнявший любовные песни. Дадли пришлось погасить свое желание, досаду и гнев, когда он увидел, какую стену между ним и собой возвела его любимая королева. Опять стена!
За столом Роберт непринужденно болтал с Елизаветой, ухитряясь и здесь создавать некоторую обстановку интимности. Все это должно было показывать, что его прежние чувства ничуть не утихли и ждут подходящего момента, чтобы излиться наружу. Елизавета оправилась от испуга, вновь стала уверенной и величественной. Она наслаждалась тем волнением, что возникало в теле от каждого прикосновения Роберта, улыбалась, смеялась, кокетничала с ним, похлопывала по руке, дергала за рукава, как бы ненароком прижималась под столом ножкой к его ноге, но никогда не намекала, что может приказать всем удалиться и они останутся одни.
Желание, снедавшее Роберта, не мешало ему с аппетитом завтракать. Окончив трапезу, он изящно вытер рот салфеткой. Слуга тут же омыл ему пальцы и досуха вытер их полотенцем.
– Благодарю за великолепный завтрак, ваше величество. К сожалению, мне пора.
– Ты уходишь так рано? – с нескрываемым удивлением спросила Елизавета.
– Как вы помните, вскоре состоится грандиозный рыцарский турнир в вашу честь. Чтобы не ударить в грязь лицом, я должен регулярно упражняться. Вряд ли вам будет приятно, если меня в первом же поединке сбросят с лошади.
– Но упражнения могли бы подождать. Я думала, ты посидишь со мною весь остаток утра.
– Как прикажете, – ответил Роберт и послушно остановился.
Елизавета нахмурилась и заявила:
– Если так, то с моей стороны было бы невежливо удерживать тебя, сэр Роберт, от свидания с твоей лошадью.
Тот взял ее руку в свою и склонил голову.
– В Молочном домике ты не торопился расстаться со мною, – тихонько сказала она.
– Там ты хотела меня так, как женщина жаждет мужчину. Но то состояние ушло, и сейчас ты держишься со мной как с одним из своих придворных, – торопливо прошептал Роберт, зная, что каждое его слово ядовитой змейкой впивается ей в душу. – Что ж, королева вольна завтракать с любым придворным. Даже в ее покоях. Если тебе хочется таких отношений со мной, я подчинюсь и им. Я же на службе у вашего величества. Всегда.
Этот разговор был похож на шахматную партию.
Елизавета наморщила лоб, словно раздумывала над ответным ходом, и сказала:
– Но я всегда буду королевой, а ты – моим придворным.
– Мне следовало бы удовлетвориться своей участью. Но… – Он склонился к ее уху и прошептал так, чтобы слышала только она: – Но мне, Елизавета, нужно гораздо больше.
От него исходил запах чистого мужского тела. Он чувствовал ее дрожащую руку. Елизавета превозмогла себя, вернулась за стол и позволила Роберту уйти. Он знал, каких сил ей это стоило. Другие женщины были готовы пожертвовать чем угодно, только бы чувствовать его прикосновение.
Дадли улыбнулся ей своею мрачноватой, понимающей сатурнианской улыбкой, низко поклонился, направился к двери и проговорил:
– Что бы ваше величество мне ни повелели, знайте: вы всегда были и останетесь королевой моего сердца.
Он еще раз поклонился, распахнул дверь и ушел.
Елизавета не находила себе места. Вместе с Робертом будто ушла самая суть ее жизни. Решив отвлечься от мрачных мыслей, она приказала подать лютню и попыталась играть, но сосредоточиться на этом не смогла. Потом ей показалось, что одна струна звучит не в тон. Королева подвернула колок, потом еще. Тонкая струна лопнула, и у Елизаветы пропало всякое желание заниматься музыкой. Она подошла к письменному столу и стала читать меморандумы Сесила, но его предостережения насчет шотландских событий сейчас казались ей набором слов. Умом Елизавета понимала, что нужно собраться и сосредоточиться на неотложных делах, а их было предостаточно. Необходимо что-то решать с чеканкой новых монет, не дожидаясь, пока английские деньги вообще перестанут принимать. Угроза, исходящая от Франции, вполне реальна. Если французы захватят Шотландию, ничто не остановит их от похода на Англию. Французский король при смерти, надежд на его выздоровление нет. Когда он умрет, вместе с ним исчезнет и безопасность Англии. Но что-то мешало Елизавете думать о государственных делах. Она приложила руку ко лбу. Тот пылал, как печка.
– У меня жар! – крикнула она. – Я заболела!
Фрейлины сейчас же засуетились вокруг нее. В королевские покои срочно позвали Кэт Эшли и Бланш Парри. Королеву уложили в постель, но внимание придворных дам только мешало и раздражало ее. Ей никого не хотелось видеть. Дотрагиваться до своего лба она запретила.
– Ставни закройте! Свет режет мне глаза! – потребовала она.
Фрейлины робко предложили послать за лекарем.
– Не надо мне никакого лекаря, – осадила их Елизавета.
Ей приготовили охлаждающее питье, а также успокоительный и снотворный отвары.
– Я вас об этом не просила! – почти закричала она, не в силах побороть раздражение. – Уходите все. Нечего на меня смотреть и толкаться за дверями. Кому надо, ждите в приемной. Чтоб в моих покоях никого не было!.. Я буду спать, и не смейте меня тревожить.
Фрейлины, будто стайка вспугнутых голубей, удалились в приемную, где сразу же принялись строить догадки и предположения насчет внезапной болезни ее величества. От спальни их отделяли две комнаты и плотно закрытые двери, но до Елизаветы все равно долетал гул возбужденных голосов. Она уткнулась пылающим лицом в подушку, обхватила руками худощавое тело и застыла.
Сэр Роберт медленно ездил взад-вперед по арене, добирался до конца и поворачивал коня в обратном направлении. Этим он занимался уже более часа. На турнире очень многое зависело от умения и желания лошади двигаться по прямой линии, даже если ей навстречу мчится другая, неся на себе рыцаря в доспехах, с копьем наперевес. Нередко расстояние между животными было не шире пальца. Лошадь сэра Роберта не имела права дрогнуть или шарахнуться в сторону. Одно дело, когда всадник держится в седле прямо и сжимает поводья обеими руками. Но на турнире они у него будут в левой руке, а в правой – копье. В любую секунду он может нагнуться влево или вправо, однако лошадь должна двигаться по безупречной прямой. Даже если удар противника почти выбьет его из седла и он ослабит поводья, задача лошади остается прежней – двигаться только по прямой.
Доехав до конца арены, Роберт развернулся и перевел лошадь на шаг. В следующий раз он заставил ее покрыть это расстояние галопом. Дадли чередовал ритм, не давая коню передышки. Животное устало, его шея потемнела от пота, но упражнения еще не кончились. Роберт знал предел возможностей этой лошади и потому снова погнал по прямой линии.
Он находился в дальнем конце, когда со стороны въезда на арену вдруг послышались рукоплескания. Роберт обернулся. Там стояла женщина, похожая на служанку, в домашнем чепце и шали, наброшенной на плечи. Из-под чепца выбивался завиток рыжих волос. Бледное лицо еще сильнее подчеркивало блеск темных глаз.
– Елизавета, – пробормотал он, ощущая привычное торжество.
Роберт неторопливо подъехал туда, где она стояла, и спрыгнул с седла.
Он ждал.
Королева кусала губы. Она опустила голову, потом снова подняла. Взгляд Елизаветы метался. Она смотрела то на его белую льняную рубашку с темными пятнами пота, то на облегающие панталоны для верховой езды и до блеска начищенные сапоги, раздувала ноздри, втягивая в себя его запах. Когда ее величество вновь взглянула на него, ее глаза сузились до щелочек. Голова Елизаветы красиво темнела на фоне яркого утреннего неба.
– Роберт, – прошептала она.
– Да, любовь моя.
– Я пришла к тебе. У меня есть не больше часа. Потом мне надо будет вернуться, иначе меня хватятся.
– Тогда не будем терять ни минуты, – сказал он, бросая поводья конюху. – Поплотнее оберни шаль вокруг головы.
Обняв Елизавету за талию, он повел ее не во дворец, а в свои покои, находящиеся над конюшней. Из сада туда вела небольшая калитка. Роберт открыл ее и пропустил Елизавету вперед.
Они поднялись наверх. Елизавета сняла шаль и огляделась. Комната была просторной, с двумя высокими окнами и темными стенами, обтянутыми тканью. На столе лежали бумаги, касавшиеся завтрашних состязаний. Другой, письменный, тоже был завален документами, но связанными со шталмейстерскими делами. За ним находилась другая дверь, ведущая в спальню.
– Идем, – без всякой торжественности сказал Роберт и открыл дверь.
Основную часть спальни занимала большая кровать под балдахином. В углу Елизавета увидела скамеечку для молитвы, полку с парой десятков книг и лютню. Шляпу Роберт швырнул на кровать, а плащ повесил на дверь, прикрытую лишь наполовину.
– Сюда никто не войдет? – едва слышно спросила Елизавета.
– Нет.
Роберт закрыл входную дверь на тяжелый железный засов.
Елизавета дрожала от страха и нараставшего желания.
– Мне нельзя забеременеть, – сказала она.
– Я знаю и позабочусь, чтобы этого не случилось.
– Откуда такая уверенность? – спросила Елизавета, тревога которой не утихала.
Роберт молча полез во внутренний карман своего камзола и достал особый чехольчик, сделанный из овечьего пузыря и прошитый тоненькими стежками. На его внешнем конце было несколько завязок.
– Это убережет тебя, – пояснил Роберт.
Елизавета нервозно засмеялась и спросила:
– Что это такое? Как оно меня убережет?
– Это нечто вроде панциря. Ты будешь моим оруженосцем и наденешь его на… нужное место.
– А следов у меня… там… не останется? Служанки слишком глазастые.
Роберт улыбнулся и заявил:
– Останется лишь легкий след на твоих губах. Зато внутри у тебя будет бушевать пожар. Это я тебе обещаю.
– Я немножко боюсь.
– Елизавета, любовь моя, – нежно проворковал Роберт, подошел и осторожно снял с нее чепец. – Не бойся. Все будет замечательно.
Рыжее кружево волос разметалось по ее плечам. Роберт поцеловал несколько завитков, потом притянул зачарованную Елизавету к себе и впился в ее губы.
– Моя Елизавета… наконец-то моя, – прошептал он.
Происходящее казалось ей сном. Ее тело, истомившееся от желания, жаждало познать высшую плотскую радость. Роберт догадывался, что она сразу откликнется на чувственные ласки, но Елизавета превзошла все ожидания. Под его опытными руками она потягивалась и изгибалась, словно кошка, которой чешут за ухом. Стыд был ей неведом. Она быстро разделась догола, улеглась в постель и протянула к нему руки. Когда его грудь прижалась к ее лицу, оно лихорадочно пылало от желания. Роберт не торопился овладеть ею. Ему хотелось ощутить каждый дюйм ее кожи, пройти пальцами все ложбинки и выпуклости, перецеловать все, от макушки до мизинцев на ногах. Он поворачивал Елизавету, как куклу, пробовал, как редкостный деликатес, не настаивал, терпеливо ждал, когда волна ее желания достигнет пика. Роберт вошел в нее только тогда, когда услышал, что она хочет ощутить его внутри себя. Сомкнутые ресницы Елизаветы вздрагивали, розовые губы улыбались.
В воскресный день семейство Хайд, Лиззи Оддингселл, леди Дадли и все домашние слуги отправились в церковь. Там они чинно расселись на семейной скамье, соблюдая иерархию. Женщины устроились впереди, а мужчины сзади.
Эми стояла на коленях и смотрела, как отец Уилсон держит дарохранительницу, повернувшись лицом к прихожанам. Этого требовали новые правила службы. Ни один английский отец церкви не пожелал им подчиниться, предпочтя Тауэр и тюрьму Флит. Оксфордский епископ Томас не стал дожидаться ареста и бежал в Рим. Его место оставалось незанятым. Никто из истинных служителей Бога не соглашался совершать обряды в еретической церкви Елизаветы.
Эми завороженно следила за движениями священника. Ее губы шептали молитву. Отец Уилсон благословил облатку, потом пригласил паству встать и принять причастие.
Словно во сне, Эми поднялась, подошла к священнику и смиренно склонила голову. Облатка прилипла к ее языку. Эми закрыла глаза и стояла, сознавая, что сейчас, вкушая тело Христово, она соединяется с живым Богом. Причастие было величайшим чудом, которое никто не мог объяснить и не отваживался отрицать.
Вернувшись к скамейке, Эми вновь склонила голову и стала шептать молитву:
– Господи, верни его ко мне, избавь от греха гордыни и еще одного, имя которому – та женщина, наставь на путь возвращения.
После службы, когда священник возле ворот прощался с прихожанами, Эми взяла его за руку и прошептала:
– Святой отец, я хочу исповедоваться, а потом прослушать мессу так, как это положено.
– Ты же знаешь, что теперь это запрещено, – так же шепотом ответил он. – Я могу выслушать твою исповедь, но молиться обязан по-английски.
– Я не буду чувствовать себя освободившейся от греха без… настоящей мессы, – сказала Эми.
– Дочь моя, это желание исходит из твоего сердца?
– Да, святой отец. Более всего я нуждаюсь в отпущении грехов и Божьем милосердии.
– Хорошо. Приходи сюда в среду, часов в пять. Только никому не говори. Просто скажешь, что идешь помолиться. Прошу тебя, не проболтайся. Нынче это вопрос жизни и смерти. Леди Дадли, об этом не должен знать даже твой муж.
– Его грех я как раз и намереваюсь искупить, – угрюмо призналась Эми. – Да и свой тоже, поскольку подвела мужа.
Священник видел, как болезненно исказилось ее лицо.
– Ах, леди Дадли, ты едва ли могла его в чем-то подвести! – воскликнул отец Уилсон, движимый не столько пастырской обязанностью, сколько обычной человеческой жалостью.
– Увы, святой отец. Я подводила его много раз. Теперь он уехал от меня, и я не знаю, как мне жить без него. Только Бог может восстановить наши прежние чувства, вернуть нам былую любовь… если, конечно, муж простит мне мое нерадение, не достойное хорошей жены.
Священник наклонился и поцеловал ей руку, сожалея, что больше ничем помочь не в силах. Потом он глянул по сторонам, не подслушивал ли кто их разговор. Невдалеке стояла Лиззи Оддингселл.
Увидев, что Эми закончила говорить, подруга подошла, взяла ее за руку и сказала:
– Пошли домой, а то потом жарко будет.
Турнир роз происходил в пятнадцатый день июля. Весь двор Елизаветы только и думал о том, какие наряды они наденут, в каких доспехах будут состязаться, какие розы прикрепят к одежде, какие песни и танцы станут исполнять и, конечно же, чьи сердца разобьют. Но мысли Сесила были далеки от грандиозного празднества. Он думал исключительно о последнем письме Трокмортона, полученном из Парижа.
Июля девятого дня
Он быстро угасает. Каждый день я ожидаю известия о его смерти. Как только это станет печальной реальностью, я Вам тут же сообщу. На трон Франции взойдет Франциск II. Мария уже видит себя королевой Франции, Шотландии и Англии. Это не досужие предположения. Мои шпионы видели наметки воззваний, подписанных именно так. Учитывая могущество Франции и доминирование семейства Гизов, они постараются сделать Шотландию своим троянским конем, и тогда их нельзя будет остановить. Да поможет Бог Англии и Вам, мой старый друг. Я с ужасом думаю, что Вы – наш последний главный советник. Все надежды, какие у меня были, рухнули.
Сесил расшифровал письмо и несколько тягостных минут сидел, глядя на ровные строчки. Затем он взял лист и направился в покои королевы. Елизавета весело смеялась с фрейлинами, наряжаясь к турниру. Летиция Ноллис в ослепительно белом платье, к которому была прикреплена темно-красная роза, сплетала для королевы корону из роз. Сесилу подумалось, что вести из Парижа будут подобны летней буре, какие появляются неведомо откуда и могут за пару часов согнуть и сломать все розовые кусты в саду.
Елизавета избрала для турнира светло-красное платье с белыми шелковыми вставками на рукавах, украшенных серебристыми кружевами. Голову она повязала светлой шелковой лентой, усыпанной белыми и розовыми мелкими жемчужинами. Это создавало впечатляющий контраст с ее медно-рыжими волосами.
Заметив удивленное лицо Сесила, она расцвела в улыбке и кокетливо спросила:
– Как я выгляжу?
«Как невеста», – с ужасом подумал Сесил, однако вслух сказал совсем иное:
– Как истинная красавица, королева лета.
Елизавета подобрала полы платья и сделала шутливый реверанс.
– Кого ты предполагаешь увидеть победителем состязаний?
– Не знаю, – рассеянно ответил Сесил. – Ваше величество, я понимаю, что сегодня вы хотите смеяться и веселиться, однако у меня к вам очень серьезный и безотлагательный разговор.
Она кокетливо поджала губы, но по лицу Сесила поняла, что беседы не избежать.
– Хорошо, Призрак, только недолго. Сам понимаешь, без меня ничего не начнут, а сэр Ро… А всадникам не захочется ждать в тяжелых доспехах. Сам видишь, какая сегодня жара.
– И кто же такой этот сэр?.. – игриво спросила Летиция.
Королева захихикала и покраснела.
Не обращая внимания на ужимки Летиции, Сесил отвел Елизавету к окну, передал ей расшифрованное письмо и без прелюдий начал:
– Получено только что от нашего посла Трокмортона. Он предостерегает о возможном развитии событий после смерти нынешнего французского короля. Ваше величество, как только сердце Генриха Второго перестанет биться, мы окажемся в смертельной опасности. Необходимо спешно вооружаться. Мы должны безотлагательно отправить деньги шотландским протестантам. Дайте мне разрешение на это. Нужно начинать готовить нашу армию.
– Ты всегда говоришь, что у нас нет денег, – вздохнула Елизавета.
Сесил намеренно старался не смотреть на жемчужные серьги королевы и толстые нитки жемчуга, украшавшие ее шею.
– Ваше величество, нам грозит серьезнейшая опасность.
Елизавета забрала у него письмо и быстро прочла.
– Когда ты его получил? – спросила она, забыв, что Сесил уже говорил об этом.
– Пару часов назад. Оно пришло в зашифрованном виде. Мне понадобилось некоторое время на его расшифровку.
– Она не имеет права именоваться королевой Англии! По договору Като-Камбрези французские короли отказались от этой добавки к своему титулу.
– Как видите, не все. Тем более что Мария никаких договоров не подписывала. Это сделал Генрих Второй, дни которого сочтены. Возможно, что и часы. Теперь ничто не остановит амбиций Марии. Новый король и его родня будут лишь умело их подогревать.
Елизавета выругалась сквозь зубы, повернулась к окну, чтобы фрейлины не видели ее мрачнеющего лица, и яростно прошептала:
– Неужели я никогда не буду в безопасности? Я всю жизнь воюю за свое право на трон. Этой войне не суждено кончиться? Я что, обречена всю жизнь опасаться убийцы, скрывающегося за портьерой, и вторжения вражеских армий? Завидная же у меня судьба, если я должна бояться своей родни!
– Ваше величество, я не вправе убаюкивать вас ложными надеждами, – сурово произнес Сесил. – Но вы действительно потеряете трон и, возможно, даже жизнь, если не будете сражаться за то и другое. Вы сейчас в такой же опасности, в какой были всегда.
От недавнего кокетства не осталась и следа. Елизавета всхлипнула, не позволяя слезам выплеснуться наружу.
– Сесил, меня едва не обвинили в государственной измене. Я видела плаху, а совсем недавно чуть не погибла от рук подосланного убийцы. Поневоле начнешь вспоминать домашний арест как самую спокойную пору своей жизни.
– Тогда вы играли в заговоры против сестры и мечтали занять английский трон. Ваша мечта исполнилась. Но у человека, сидящего на троне, опасностей больше, чем у того, кто находится под домашним арестом. Вам угрожает потеря не только власти, но и независимости Англии, – напомнил ей Сесил. – Из-за недальновидной политики вашей сестры мы отдали Кале. Неужели вы позволите, чтобы дело кончилось утратой всей нашей страны?
Она медленно втягивала в себя воздух, наконец сказала:
– Теперь я понимаю, что надо делать. Возможно, нам придется воевать с французами. Мой Призрак, я обязательно поговорю с тобой. Очень подробно. Но не сейчас. К тому времени, когда умрет французский король и их двор открыто заявит о своих притязаниях, мы должны быть готовы.
– Да, ваше величество, – подтвердил Сесил, довольный тем, что услышал от нее нужные слова. – Это решение, достойное королевы.
– Но сэр Роберт считает, что мы должны убедить шотландских лордов-протестантов договориться с регентшей. Если в Шотландии восстановится мир, у французов не будет повода вторгаться в Англию.
«Как же, главного лошадника не спросили!» – с ехидством подумал Сесил.
– Я не знаю, какими соображениями руководствовался сэр Роберт. Возможно, он и прав. Но если нет, а мы примем его точку зрения и будем уповать на дипломатию шотландских протестантов, то нам это может очень дорого стоить. Люди, которые старше и опытнее сэра Роберта, считают, что мы должны ударить по французам сейчас, пока те не получили подкрепление.
– Но сэра Роберта нельзя посылать на войну, – вдруг сказала Елизавета.
«Если бы мог, я послал бы твоего красавца прямиком в ад», – пронеслось в мозгу Сесила.
– Конечно нет. Нашими солдатами должен командовать опытный полководец. Однако перво-наперво нужно финансово поддержать борьбу шотландских лордов против Марии де Гиз. Это дело не терпит никакого промедления.
– Испания останется нашей союзницей, – напомнила ему Елизавета.
– Значит, я могу послать шотландцам деньги? – спросил Сесил, которого интересовал только этот вопрос.
– Пока никто не догадывается, что они от меня, – сказала Елизавета, всегда помнившая об осторожности. – Пошли столько, сколько нужно. Только сделай так, чтобы французы потом не обвиняли меня в вооружении мятежников и пособничестве бунту против законной королевы. Мне такая слава не нужна.
Сесил поклонился, стараясь не показывать своей радости, и пообещал:
– Все будет сделано с крайней осторожностью.
– Мы можем рассчитывать на помощь Испании, – повторила Елизавета.
– Только в том случае, если они поверят в ваши серьезные намерения выйти за эрцгерцога Фердинанда.
– У меня есть такие намерения, – с пафосом произнесла Елизавета, возвращая Сесилу письмо. – А после сегодняшних новостей они стали еще серьезнее. Можешь мне верить, Призрак. Я не шучу. Если дело дойдет до войны, мне придется выйти за него замуж.
Сесилу очень хотелось верить королеве. Но едва она оказалась в своей великолепной, увитой розами беседке, ее глаза сразу же стали искать среди участников состязаний сэра Роберта. Заметив его, она восторженно глядела на фамильный штандарт семейства Дадли с изображением медведя, сжимавшего в лапах странного вида жезл. Плечо сэра Роберта украшал светло-красный шарф, точь-в-точь соответствующий цвету платья королевы. Он не постеснялся выставить эту полоску ткани на всеобщее обозрение. Сесил следил за поведением королевы. Она даже привстала с места, когда Дадли перечислял пары состязающихся. А с каким энтузиазмом Елизавета аплодировала каждому его успеху, включая и победу над сэром Уильямом Пикерингом, которого он сильным и безжалостным ударом выбил из седла! Когда турнир окончился, Дадли подошел к беседке, королева наклонилась и надела на его голову свой венок из роз. Еще бы! Ведь сэр Роберт стал безоговорочным победителем. Елизавета разве что не расцеловала его в губы. Все видели, как она, низко склонившись, улыбалась и что-то шептала ему на ухо.
Однако это не помешало королеве пригласить к себе в беседку нового австрийского посла Каспара фон Брейнера и угостить его деликатесами по своему выбору. Рука Елизаветы лежала на его обшлаге. Королева улыбалась ему. Из всех состязавшихся ее интересовал только Дадли. Когда сэр Роберт не носился по арене, она расспрашивала посла об эрцгерцоге Фердинанде… словом, всячески давала австрийцу понять, что пару недель назад слишком поспешно отказала Фердинанду и теперь все больше сожалеет об этой оплошности.
Каспар фон Брейнер был поражен таким вниманием и пребывал в некотором недоумении. Наслышанный о переменчивом характере Елизаветы, он решил, что она наконец-то увидела несомненные выгоды союза с Фердинандом. Теперь эрцгерцог сможет приехать в Англию, и где-нибудь в конце лета они поженятся.
Вечером следующего дня, когда Сесил находился у себя в кабинете, лакей доложил ему о прибытии посланца.
– Зови, – велел он.
Вошедший гонец едва не падал от усталости. Когда он откинул капюшон, Сесил узнал верного слугу сэра Николаса Трокмортона.
– Сэр Николас послал меня сообщить вам, что французский король умер, и передать вот это. – Он полез за пазуху и вытащил измятый пакет.
– Садись и отдохни, – сказал ему Сесил, отошел к огню и вскрыл печать.
Письмо было совсем коротким. Чувствовалось, что сэр Николас писал его второпях.
Сегодня, в десятый день июля, король умер. Господи, упокой его душу. Молодой Франциск уже называет себя королем Франции и Англии. Надеюсь, Вы успели приготовиться и королева проявляет достаточную решительность. Случившееся – несчастье для всех нас.
Эми прогуливалась по саду Хайдов. Несколько роз привлекли ее своей красотой и тонким ароматом, и ей захотелось унести их к себе в комнату. Чтобы связать букет, требовалась бечевка. Эми подошла к дому со стороны кухни, решив, что попросит веревочку у слуг. За несколько шагов до кухонной двери она вдруг услышала свое имя. Эми остановилась возле куста, поэтому говорившие ее не видели. Прислушавшись, она поняла, что повар, кухарка и мальчишка-подручный говорят о сэре Роберте.
– Представляете, он выступал личным рыцарем королевы, – смеясь, рассказывал повар. – Даже шарф нацепил того же цвета, что ее платье. Королева поцеловала его в губы на глазах у всего двора. Да что там двора! Считай, всего Лондона.
– Храни нас Господь, – перекрестилась набожная кухарка. – Этим знатным леди позволено делать что угодно.
– Так ведь говорят, что он ее поимел. – Подручный хмыкнул. – Представляете? Окучил саму королеву! Ну и прыткий!
– Тише ты! – шикнул на него повар. – Мал еще сплетничать о важных особах.
– Так я же ничего не придумал, – начал оправдываться парень. – Я слышал, как отец матери рассказывал. А ему кузнец. Раз люди говорят, значит, что-то точно есть. Про королеву Марию такого никто не болтал. Словом, с этим Робертом Дадли нынешняя королева держится как шлюха. Нарочно оденется как простая девка и высматривает его. Пока они в сенном сарае валялись, конюх сэра Роберта их и увидел. Он кузнецу рассказал, а тот приезжал к нам на прошлой неделе, привозил деньги для леди Дадли.
– Нет, парень, путаешь ты что-то, – возразила кухарка, которой набожность не мешала любить сплетни. – Не на сене это было!
Затаив дыхание и придерживая платье, чтобы не шуршало, Эми попятилась, торопясь поскорее уйти от кухонной двери. Она вернулась к каменной арке, осторожно, чтобы не скрипнули петли, открыла калитку и вышла в дышащий зноем сад. Собранные розы одна за другой выпали из ее руки. Эми все быстрее шла по дорожке, затем побежала куда глаза глядят. Ее щеки раскраснелись от стыда, будто слуги сплетничали о ней. Женщине сейчас хотелось убежать подальше от дома Хайдов. Сад сменился кустарниками, цеплявшимися за платье. Потом ее вынесло в лесок. За ним начались вырубки, поросшие ежевикой. Эми не останавливалась. Она изорвала подол платья, сбила о камни изящные шелковые туфельки. У нее кололо в боку, огнем горели ноги. Ей не хватало воздуха, и она стала дышать ртом. Эми могла убежать от дома Хайдов, от сплетничающих слуг, но не от ужасной картины, застрявшей в ее мозгу. Она видела Елизавету, стоявшую на карачках и упиравшуюся руками в сено. Такую же жаркую, неистовую, как сука в момент течки. Эми видела рыжие волосы, выбившиеся из-под чепца, лицо, сияющее сладострастием, а рядом – Роберта, похотливо улыбающегося и наскакивающего на нее сзади, как кобель.
В середине лета королевский двор обычно пускался в путешествия между дворцами. Перемещался и Тайный совет. Решение об экстренном заседании было принято, когда вельможи находились в Этамском дворце. Члены совета собрались в мрачноватой комнате, окна которой выходили во внутренний двор. Все ждали Елизавету, а она не появлялась. Королева еще с утра отправилась на охоту с сэром Робертом и полудюжиной сопровождающих, и никто не знал, когда она вернется. Членам совета пришлось усесться за стол и начать заседание без королевы, угрюмо поглядывая на пустующий стул.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |