Секретный мир детей в пространстве мира взрослых 3 страница

Есть мамы, на протяжении всей жизни воспринимающие своего ребёнка как неотделимую часть себя: «Мы уже в детский сад пошли»; «Мы хорошо учимся»; «Мы скоро школу кончаем». Им бывает тяжело признать, что взрослый сын или дочь — отдельный человек и имеет право на самостоятельное существование. А есть родители, которых поражает таинственная маниакальная самость, присутствующая даже в новорожденном младенце: «Это ребенок, мы его родили, и при этом такое таинственное непонятное свойство, совершенно особый мир».

Другой крупный психолог середины XX века Г. Олпорт, выделяя акты развития «самости» человека, тоже обратил внимание на то, что отожествление с собственным именем, одеждой, любимыми вещами усиливает ребенка чувство идентичности — ощущение непрерывности и постоя существования самого себя.

Однако в целом проблема того, как человек познает самого себя и утверждает свое существование, оставляя свой след в этом мире, «опредмечивая» самого себя в разных видах символической деятельности, очень многогранна и еще ждет своих исследователей, В контексте данной книги. Для нас важно понять, как пытаются это делать дети разных возрастов поодиночке и в компании. Как мы увидим позже, дети изобретают множество способов «материализовать» себя в пространственном поле, которое они осваивают. За пределами дома — это и рисунки на асфальте, и надписи на стенах, и детская традиция делания «секретов» и «тайников». Но всё-таки первое внешнее пространство, становящееся «своим», это дом, в котором ребенок живет. Поэтому для него особенно важно закрепиться и утвердиться дома, расставить здесь многочисленные знаки своего присутствия.

В качестве вещей-заместителей себя дети часто используют свои рисунки, поделки, поскольку в них авторское присутствие гораздо заметнее, чем в купленной вещи. Вообще же, ребенок обычно очень разнообразен в способах, при помощи которых он самоутверждается в пространстве дома, «населяет собой» домашний мир, Он начинает с того, что везде, где ему хочется присутствовать, побывает: заглянет, пощупает, посидит, поваляется, Так он проживает пространство, наполнив его невидимыми, но сохраняющимися в памяти ребенка траекториями своих движений. Где надо, оставит своих полномочных представителей.

Маленький сделает каряки-маряки на стене или на двери, побольше — повесит свои рисунки над кроватью мамы, чтобы быть к ней ближе, запихнет ей на ночь под подушку свою куколку, поставит на ночной столик пластилиновую фигурку.

Дети постарше иногда обводят карандашом рисунок на обоях у своей кровати, подрисовывают контуры пятна на стене, чтобы получился занятный образ, делают «для интереса» маленькие тайники в собственной квартире, т. е. прикладывают руку к тому, чтобы в доме остался материальный отпечаток их потаенной творческой активности. Такое поведение может быть странно взрослому по форме, но на самом деле близко ему по существу.

Молодая жена, поселившись в доме мужа, чувствует, что станет там настоящей хозяйкой только тогда, когда все переберет, перемоет, переложит, хоть немножко — но по-своему. То есть освоит пространство нового жилища, превратив его в поле своих активных действий, соприкоснувшись с каждым предметом, на котором останется след ее рук. Она внедрит туда обязательно и свои собственные вещи, которые станут знаками ее хозяйского присутствия.

Сходно действует и мужчина. Он тем быстрее освоится в новом жилище, чем скорее найдет там все, что можно исправить, починить, отрегулировать. Он обратит особое внимание на те материальные узлы, от которых зависит жизнедеятельность дома (выключатели, краны, ручки и т. п.), и таким образом будет держать руку на пульсе домашних событий.

Можно сказать, что в пространстве дома степень «опредмеченности» обычно выражает «меру присутствия» каждого из членов семьи. Плохо, когда один заполняет собой все вокруг, тесня других. Плохо, когда есть в доме несчастный изгой, у которого нет своего жизненного пространства и даже собственного места — кровати, письменного стола, шкафа или полки.

И наоборот, в дружных, хорошо организованных семьях, где каждый член семьи уважаем и неповторим, а отношения выстроены, обычно все помнят о том, где чье место, где кто любит сидеть, и соответственно ставятся чашки: папе — с кораблем, маме — с розой, бабушкина любимая — с синими листиками, внучкина — с петушком и т. д.

Иногда бывает важно подчеркнуть значение члена семьи, выразить уважение к нему через его вещи-символы. Это твое место — никто не может его занять, кроме тебя; это твоя чашка — ее не поставят случайному гостю; это твой стол — ты его хозяин, никто не станет наводить здесь свой порядок, не спросив тебя.

Вещи-символы помогают структурировать пространство дома как поле, в котором живут и взаимодействуют члены семьи, Через такие вещи можно закрепить положение и усилить эффект присутствия человека, наладить его отношения с другими.

Итак, дом становится для ребенка первым социальным пространством, где отношения членов семьи друг с другом символически закреплены в предметной среде. Именно в своем ежедневном домашнем опыте маленький ребенок впервые познает смысл притяжательных речевых форм — твое, мое, папино, мамино — через осознание принадлежности личных вещей, одновременно олицетворяющих каждого из членов семьи. Известно, что младшие дети мыслят понятиями-комплексами. Они представляют собой набор элементов, ассоциативно связанных друг с другом.

Так, «Папа» — это и большой бородатый человек, у которого так приятно сидеть на коленях, и его кожаное кресло, и его письменный стол, заваленный книгами, и его чашка с синим кораблем, и звук его голоса, и множество других вещей и событий, к нему относящихся.

Каждый член семьи обычно имеет дома свои «зоны влияния», склонен занимать определенные места, и представлен своими вещами-символами.

Для понимания ребенком социального пространства семьи очень важным событием являются совместные трапезы. Общесемейные завтраки, обеды и ужины начинаются с накрывания стола. В этом действии ребенок часто принимает посильное участие: пересчитывает всех членов семьи, раскладывает ложки, вилки и т. д. (При этом может упустить себя, потому что сам себе не виден.) Пространство накрытого стола, по сути, является полем опредмеченных отношений всех членов семьи. Расставленные тарелки и приборы обозначают место и личностное пространство, выделенное для каждого участника трапезы.

Тарелка — это зона личной ответственности ее хозяина. Она наполнена едой, про которую говорится «моя». Здесь для многих детей впервые появляется тема справедливого дележа — в данном случае дележа общего объема пищи между едоками, дележа пространства за столом и т, п. — и идея индивидуальной доли каждого. При этом отдельный человек является участником (т. е. частью) той компании, что, собралась за столом и представляет собой нечто целое, влияющее на каждого. Материальным воплощением этой общности будет и единое пространство стола, вокруг которого все сидят, и общие предметы — салатница, хлебница, солонка, сахарница, где лежит то, что требуется всем.

Необходимость пользования общими предметами за столом сразу ставит перед ребенком проблему сотрудничества в общем предметно-социальном пространстве застолья: то ли дотянуться самому до нужных предметов, то ли прибегнуть к помощи другого человека. Но как? Здесь важно, чтобы родители осознавали педагогический смысл этой ситуации.

Есть родители простодушно-материалистичные. Они понимают еду как физиологический процесс насыщения и мало обращают внимания на взаимоотношения за столом.

Есть родители, считающие своим долгом научить детей формальному этикету поведения за едой: не чавкать, уметь пользоваться ножом и вилкой, знать необходимые формулы вежливости («Передайте, пожалуйста, хлеб»).

Но есть родители, понимающие, что семейная трапеза за общим столом — это одна из важнейших домашних ситуаций, где ребенок учится осознанию себя в общем пространстве взаимодействий с другими людьми. Здесь закладывается у ребенка понимание таких базовых отношений, как мое— твое, общее—личное, понимание своего места в группе людей и отношений соподчинения (кто главнее в этой ситуации, что и кому можно делать, а что — нельзя). Здесь он знакомится с проблемой подчинения и равноправия, справедливости распределения чего-либо, соотношения собственных желаний и ограниченности возможностей, привыкает учитывать как присутствующих, так и отсутствующих членов семьи.

Для воспитателя важно то, что все эти достаточно абстрактные понятия наглядно представлены сидящему за столом ребенку в том, как стол накрыт и как ведут себя участники застолья. В грубо материальном смысле для удовлетворения голода все равно — выпить ли супу прямо из кастрюли, унести ли его в тарелке в свою комнату или поесть того же супу за общим семейным столом.

С психологической точки зрения, три эти варианта принципиально различны по внутренней установке в отношении себя и других людей. Каждая из них формирует определенный тип межличностных отношений.

Равно это видно и во множестве других ситуаций. Например, ребенок не любит плавающую в супе морковку, вылавливает ее, и… один кладет ее на край собственной тарелки, а другой сплавляет все, что ему не нравится, в тарелку к маме, которая доедает, «чтобы продукт не пропадал». Но при этом мама бессознательно укрепляет в ребенке уверенность в том, что если ему что-то не нравится, то можно это спихнуть в жизненное пространство другого человека, переложив на него ответственность за неприятное.

Для психолога пространство накрытого стола с сидящими вокруг членами семьи в чем-то подобно шахматной доске с фигурами, расставленными в определенной позиции. Как опытный шахматист мгновенно считывает расстановку сил на доске, так и хороший психолог почувствует за столом дух семьи, особенности взаимоотношений ее членов и положение каждого в семейной группе.

В традиционной культуре, как крестьянской, так и дворянской, купеческой, мещанской, поведение членов семьи за столом жестко регламентировалось. Тогда хорошо осознавали, что порядок рассадки людей за столом, очередность подачи блюд, поведение во время еды символически воплощают положение и значимость каждого члена семьи, закрепляют определенный тип отношений между ними, утверждают незыблемость семейной структуры. Это было особенно существенно для больших семей, где всегда стоит проблема организации и управления, столь важная для полноценного сотрудничества при совместной жизни,

Поскольку семья садилась обычно за стол не менее трех раз а день, застольная ситуация многократно воспроизводилась, а в сознании подрастающего поколения наглядно закреплялось представление о структурно-ролевом устройстве семьи. Она становилась основой для будущих отношений вне дома — в миру.

В жизни традиционной семьи стол был социальным центром жилища местом, где люди вкушали хлеб свой, от наличия которого зависела их физическая жизнь, и одновременно местом, вокруг которого выстраивалась структура семьи как модель человеческого общества. Поэтому отношение к столу как месту священному было в русской традиции всесторонне регламентировано. Нельзя было ставить на него посторонние предметы и локти, сквернословить за столом. На нем должен был всегда лежать хлеб, чтобы он не переводился в доме, и т. п. Вообще стол воспринимался как ладонь Бога, протянутая людям, и в некотором смысле как домашний престол.

Как известно, внутреннее устройство крестьянского жилища отражал народные представления об устройстве внешнего мира — Космоса. В народном сознании человеческий дом являлся уменьшенной копией мироздания микрокосмом, воспроизводивший самые существенные структурные элементы большого мира.

Сейчас времена переменились. То, что раньше было сакральным — священным, полным мировоззренческого смысла, символически значимым сейчас стало профанным, т. е. потерявшим свою смысловую высоту, опустившимся до уровня внешнебытовых явлений. Из семейного быта уходит понятие священных предметов и мест в доме (например, иконы в красном углу), многих людей нет семейных реликвий. Их заменяют ценные (в смысле — дорогие) вещи, украшения интерьера, сувениры и личностно памятные предметы.

Демократизируются отношения в семье и меняется их структура, вплоть того, что мать и отец теряют свои особые позиции. В лексиконе некоторых детей нет слов «мама» и «папа». Они называют родителей по именам, делая их в определенном смысле равными всем другим людям. Семейная жизнь часто теряет важные элементы ритуальности, которые являлись прежде структурообразующими в семейной общности. Например, вместо семейных обедов, ужинов, вечернего чая каждый ест поодиночке — когда придет и захочет.

Псевдодемократические представления родителей, сиюминутное удобство, отсутствие понимания семьи как сложносоставной целостности, дают ребенку первую модель человеческого общества, — все это приводит к упрощению и духовному снижению многих сторон семейной жизни.

Однако в душе каждого человека, особенно ребенка, всегда таится возможность обратного хода — от плоско-бытового к глубинно-значимому. Эта возможность заложена в самой истории развития индивидуальной психики. Ведь для маленького ребенка родительский дом всегда является тем первым главным миром, в который он приходит, родившись на свет, где он находит себе место и учится в нем жить.

Мир дома замкнут и устойчив. Это защищенное пространство, в котором можно чувствовать себя в безопасности. Дом — это всегда определенным образом организованное людьми пространство с постоянным набором вещей, стоящих на своих местах, и постоянными жителями — членами семьи. Домашний мир, как и мир земной, имеет свой временной суточный цикл. Правда, для ребенка круговорот суточных событий определяется не движением солнца по небосводу, а режимом дня его семьи — временем утреннего вставания, приемов пищи, смены занятий, отхода ко сну. Не солнце, как народной культуре, а электрический свет, который включают и выключают родители, определяет — когда светло и люди бодрствуют и трудятся, а когда темно и все ложатся спать.

Но как бы то ни было, домашний порядок — уклад — как наличие внутренних принципов организации мира, дома имеет для психики ребенка огромное значение. Понимают это родители или нет, но психологически дом все равно становится для ребенка подсознательно воспринятым образцом мироустройства. Это своего рода первичный культурный космос, с которым ребёнок знакомится и интуитивно впитывает в себя его уклад, а принципы его: устройства делает своими. Они остаются для него координатами, в системе которых ребенок склонен мыслить и действовать. Становясь старше, сталкиваясь с многообразием событий внешнего мира, а также внутреннего мира своей души, ребенок часто пытается упорядочивать их в соответствии с теми принципами миропонимания, которые усвоил дома.

Кстати, как мы увидим позже, формирование внутреннего мира личности ребенка на некоторых этапах его развития буквально сопровождается вспышками желания строить домики для себя, Их устройство, начиная с простейших норок под одеялом в постельке и кончая «штабами» младших школьников или оформлением своей комнаты подростком, ярко отражает стадии строительства мира детского «Я».

Домашний мир для ребенка — это всегда сплав предметно-пространственной среды дома, отношений в семье и собственных переживаний и фантазий, привязанных к вещам и людям, населяющим дом. Никогда нельзя заранее предположить, что именно в мире дома окажется для ребенка наиболее важным, что сохранится в его памяти и повлияет на дальнейшую жизнь. Иногда это бывают, казалось бы, чисто внешние признаки жилища. Но если они связываются с глубокими переживаниями личного и мировоззренческого характера, то начинают предопределять жизненные выборы.

Петр I, выросший в московских дворцовых теремах с низкими потолками, всю жизнь требовал делать невысокие потолки в своих покоях. Во время его путешествий по Европе в комнатах, где он останавливался, натягивали низкий полотняный полог. Это уменьшало объем пространства по высоте и делало помещение психологически комфортным для Петра.

Подростком Ф. М. Достоевский, воспитанник Военно-инженерного училища, жил в угловой спальне своей роты на втором этаже высокого Инженерного замка в Петербурге. С тех пор он всегда выбирал себе комнаты, расположенные на углу дома, как бы — на носу корабля жизни, на острие.

Писатель В. В. Набоков юношей был вынужден с родительской семьёй эмигрировать после революции из России. Они никогда больше не смог вернуться в горячо любимый им собственный дом на Большой Морской в Петербурге и в свое имение Выра. Всю жизнь он ощущал себя королем, изгнанным из королевства собственного детства, и никогда больше не захотел иметь другого дома. Снимал жилье, последние годы провел с семьей в номере гостиницы в Швейцарии. На вопрос журналиста, почему не приобрел собственного жилища, ведь средства позволяли, — ответил, что настоящего дома, такого как в детстве, уже не создать, а другого — не нужно.

Как мы уже сказали, в родительском доме для ребенка может быть значимо все. Бывает важен этаж, на котором живет семья. Он определяет степень близости к земле, широту открывающейся панорамы, трудности подъёма в квартиру, некоторые страхи детей и взрослых.

Важна и открытость дома в общении с внешним миром, что может выразиться как в количестве и степени занавешенности окон, так и в возможности прихода друзей и гостей.

Но все-таки на первое место по значимости надо поставить домашний уклад. Именно он помогает ребенку научиться организовывать пространство вокруг себя и свое время, создает предпосылки для развития внутренних психических структур. В хорошей семье ребенок получает это через устойчивость режима дня, стабильность отношений между домашними, непротиворечивость обращенных к нему требований, ритуальность некоторых сторон домашней жизни (ежевечернее чтение сказки, материнский поцелуй перед сном и т. п.).

Все это помогает ребенку ощущать границы ситуаций, личностные границы и самость — свою собственную и других людей. А главное — дает ребенку почву под ногами. Для ребенка, особенно маленького, жизненно важно чувствовать незыблемость и надежную прочность домашнего мира. Родной дом для человека, по большому счету, должен быть тем, что в психологии называется «ресурсным местом», т. е. давать внутреннюю опору личности, быть источником ее уверенности в себе и душевной силы. Тогда человек сможет справиться с непредсказуемостью и случайностью многих событий и не дрогнет, потому что знает, на каких китах держится его мир.

Глава 3. Освоение домашнего пространства в действиях и фантазиях

Освоение домашнего пространства и освоение пространства собственного тела — плотского дома души — идут у маленького ребенка параллельными путями и, как правило, одновременно.

Во-первых, оба они подчиняются общим закономерностям, так как являются двумя сторонами одного процесса, связанного с развитием интеллекта ребенка.

Во-вторых, ребенок познает окружающее пространство через активное перемещение в нем, проживая и буквально промеряя его своим телом, которое становится здесь чем-то вроде измерительного прибора, масштабной линейки. Недаром в основе старинных мер длины лежат размеры отдельных частей тела человека — толщина пальца, длина ладони и стопы, расстояние от кисти до локтя, длина шага и т. п. То есть опытным путем ребенок открывает для себя, что его тело является универсальным модулем, по отношению к которому оцениваются параметры внешнего пространства: куда дотянусь, откуда смогу спрыгнуть, куда пролезу, докуда дойду. Между годом и двумя ребенок становится настолько подвижен, проворен и настойчив в своей исследовательской деятельности в доме, что мать, не поспевая за ним, иногда с грустью вспоминает то благословенное время, когда ее младенец тихо лежал в своей кроватке.

Взаимодействуя с предметами, ребенок проживает расстояния между ними, их величину и форму, тяжесть и плотность и одновременно познает физические параметры собственного тела, ощущает их единство и постоянство. Благодаря этому у него формируется образ собственного тела — необходимая константа в системе пространственных координат. Отсутствие представления о размерах своего тела сразу заметно по тому, как, например, пытается ребенок просунуться в слишком узкую для него щель между кроватью и полом или проползти между ножками маленького стульчика, Если маленький ребенок все пробует на собственной шкуре и учится, набивая шишки, то человечек постарше уже прикинет — куда пролезу, а куда нет — и на основе мышечно-двигательных представлений о себе и своих границах, которые хранятся у него в памяти, примет решение — полезу или отступлюсь. Поэтому так важно для ребенка набрать опыт разнообразных телесных взаимодействий с предметами в трехмерном пространстве дома. Благодаря своему постоянству эта среда может быть освоена ребенком постепенно — его тело проживает ее в многократных повторениях. Для ребенка здесь важно не просто удовлетворение желания двигаться, а познание себя и окружающего через движение, которое становится средством сбора информации. Недаром в первые два года жизни ребенок имеет интеллект, который крупнейший детский психолог XX века Жан Пиаже назвал сенсомоторным, т. е. ощущающим, познающим все через движения собственного тела и, манипуляции с предметами. Замечательно, если родители откликаются на эту двигательно-познавательную потребность ребенка, предоставляя ему возможность удовлетворять ее дома: ползать на ковре и по полу, залезать под и на разные предметы, а еще и добавят к и» терьеру квартиры специальные приспособления типа гимнастического уголка со шведской стенкой, кольцами и т. п.

По мере того как ребенок «обретает дар речи», пространство вокруг него и пространство собственного тела детализируются, наполняются отдельными предметами, имеющими свои имена. Когда взрослый называет ребенку имена вещей и частей тела самого ребенка, это сильно меняет для него статус существования всех названных предметов. То, что имеет название, становится в большей степени существующим. Слово не дает растечься и исчезнуть текущему психическому восприятию, оно как бы останавливает поток впечатлений, закрепляет их существование в памяти, помогает ребенку вновь найти и опознать их в пространстве окружающего мира ил собственного тела: «А где у Маши носик? А где волосики? А покажи, где шкаф. А где окошечко? А где Машина кроватка?»

Чем больше в мире названо объектов — своеобразных персонажей на сцене жизни, тем мир становится для ребенка богаче и полнее. Для того чтобы ребенок поскорее начал ориентироваться в пространстве собственного тела, а особенно его контактных, дееспособных, выразительных частей — кистей рук и головы, — народная педагогика предлагала множество игр типа: «Сорока-ворона, кашку варила, деток кормила: этому дала, этому дала…» — с перебиранием пальчиков рук, и т. п. Однако открытие незамеченных, непрочувствованных, неназванных частей тела продолжается в течение многих лет дальнейшей жизни ребенка, а иногда и взрослого.

Так, О. Л. Некрасова-Каратеева — в 1960-70-е годы руководившая известной петербургской студией детского изобразительного творчества «Мы рисуем в Эрмитаже» — рассказывала, как был потрясен шестилетний мальчик, когда, рисуя с натуры женщину с бусами, вдруг отчетливо понял, что у людей есть шея. Конечно, о формальном существовании шеи он прекрасно знал и раньше, но только необходимость изобразить шею с бусами, то есть описать ее средствами языка рисунка, а также разговор об этом с педагогом привел его к открытию. Оно так взволновало мальчика, что он попросился выйти и, бросившись к ожидавшей его в коридоре бабушке, радостно сообщил: «Бабушка, оказывается у меня есть шея, смотри! А покажи свою?!»

Не стоит удивляться этому эпизоду, если, оказывается, многие взрослые люди, описывая свое лицо, путают нижнюю челюсть со скулой, не знают, где находится лодыжка или как называются половые органы.

Поэтому так важно, чтобы взрослый все время обогащал лексикон ребенка, называя ему окружающие вещи, давая им развернутые определения, выделяя значимые признаки и тем самым наполняя пространство открывающегося ребенку мира разнообразными и осмысленными предметами. Тогда в собственном доме он уже не спутает кресло со стулом, отличит буфет от комода не потому, что они стоят в разных местах, но потому, что будет знать их характерные особенности.

После этапа называния (номинации) очередной ступенью в символическом освоении окружающей среды становится осознание пространственных отношений между предметами: больше — меньше, ближе — дальше, вверху — внизу, внутри — снаружи, перед — за. Оно идет по мере освоения в речи пространственных предлогов — «в», «на», «под», «над», «к», «от» — и установления ребенком их связи с двигательными схемами соответствующих действий: поставь на стол, перед столом, под стол и т. д. Между тремя и четырьмя годами, когда схема основных пространственных соотношений уже более щи менее закреплена в словесной форме; пространство структурируется, постепенно становясь для ребенка стройной пространственной системой. Внутри нее уже есть основные координаты, и она начинает наполняться символическими смыслами. Именно тогда формируется в детских рисунках картина мира с Небом и Землей, Верхом и Низом, между которыми разворачиваются события жизни. Об этом мы уже говорили в главе 1.

Итак, процесс освоения ребенком пространственно-предметной среды своего дома на внутрипсихическом плане проявляется в том, что у ребенка формируется структурный образ пространства, в котором он находится. Это уровень психических механизмов, и для неискушенного наблюдателя он может быть вообще незаметен, несмотря на его исключительную важность в качестве фундамента для многих других событий.

Но, естественно, отношение ребенка к дому этим не исчерпывается, Ведь оно, прежде всего, эмоционально и личностно. В мире родного дома ребенок находится по праву рождения, его туда внесли родители. И одновременно это большой, сложный мир, устроенный взрослыми, которые в нем хозяйничают, пропитали его собой, создали в нем особую атмосферу, пронизали его своими отношениями, закрепленными в выборе предметов, способе их расстановки, во всей организации внутреннего пространства. Поэтому освоить его, т. е. познать, прочувствовать, понять, научиться находиться в нем в одиночестве и с людьми, определить свое место, действовать там самостоятельно и тем более хозяйствовать, — это для ребенка долговременная задача, которую он решает постепенно. В течение многих лет он будет учиться трудному искусству жить дома, открывая в каждом возрасте все новые аспекты домашнего бытия.

Для годовалого важно доползти, долезть, дойти до намеченной цели. Двух-трехлетний открывает для себя множество вещей, их названия, возможность использования, их доступность и запретность. Между двумя и пятью годами по нарастающей развивается у ребенка способность образно представлять в уме и фантазировать.

Это качественно новое событие в интеллектуальной жизни ребенка, которое революционно преобразует многие стороны его жизни.

Раньше ребенок был пленником той конкретной ситуации, где он находился. На него воздействовало только то, что он непосредственно видел, слышал, ощущал. Главенствующим принципом его душевной жизни было здесь и сейчас, принципом деятельности — стимул-реакция.

Теперь же он обнаруживает, что получил новую способность удваивать мир, представляя воображаемые образы на внутреннем психическом экране. Это дает ему возможность одновременно пребывать в мире внешне видимом (здесь и сейчас) и в воображаемом мире своих фантазий (там и тогда), возникающих по поводу реальных событий и вещей.

Удивительным свойством детского мироощущения в этот период (как и несколькими годами позже) оказывается то, что большинство значимых предметов, окружающих ребенка в обыденной жизни, представляются в его фантазиях героями множества событий. Вокруг них разыгрываются драматические ситуации, они становятся участниками странных сериалов, изо дня в день создаваемых ребенком.

Мама даже не подозревает, что, рассматривая суп в тарелке, ребенок видит подводный мир с водорослями и затонувшими кораблями, а проделывая ложкой бороздки в каше, представляет, что это ущелья среди гор, по которым пробираются герои его сюжета.

Иногда поутру родители не знают, кто сидит перед ними в образе их родного дитяти: то ли это их дочка Настя, то ли Лисичка, которая аккуратно раскладывает свой пушистый хвост и требует на завтрак только то, что едят лисы. Чтобы не попасть впросак, бедным взрослым бывает полезно заранее спросить ребенка, с кем они имеют дело сегодня.

Эта новая способность к воображению дает ребенку совершенно новые степени свободы. Она позволяет ему быть чрезвычайно активным и самовластным в удивительном внутреннем мире психики, который начинает у ребенка формироваться. Внутренний психический экран, на котором разворачиваются воображаемые события, в чем-то подобен экрану компьютера. В принципе на нем с легкостью можно вызвать любой образ (было бы умение!), изменить его как хочешь, представить события, которые невозможны в реальности, заставить действие разворачиваться так стремительно, как это не бывает в реальном мире с обычным течением времени. Все эти умения ребенок осваивает постепенно. Но появление такой психической способности имеет огромное значение для его личности. Ведь все эти поразительные возможности, которые ребенок взахлеб начинает использовать, дают ощущение собственной силы, дееспособности, хозяйского отношения к воображаемым ситуациям. Это находится в резком контрасте с невысокой до поры до времени способностью ребенка управляться с предметами и событиями реального физического мира, где вещи его мало слушаются.

Кстати, если не развивать контакты ребенка с реальными предметами и людьми, не поощрять его действовать «в миру», он может спасовать перед трудностями жизни. В этом сопротивляющемся нам, не всегда подчиняющемся нашим хотениям, требующем умений мире физической реальности человеку важно иногда подавить соблазн нырнуть и спрятаться в иллюзорный мир фантазий, где все легко получается.

Дата добавления: 2015-10-21