Убеждения — то, что отстаивают вопреки любой очевидности.

МЫСЛЕННЫЕ МОДЕЛИ

Убеждения — то, что отстаивают вопреки любой очевидности.

Теперь мы знаем, что представляет собой системный подход, и можем связать его с теми базовыми предпосылками, которые лежат в основе нашего мышления и определяют подход к решению проблем. Качество решения соответствует качеству процесса, с помощью которого это решение получено. Приготовьтесь исследовать свое мышление со всеми его загадками и иллюзиями.

Мы будем применять системный подход в четырех основных направлениях, а именно:

1. Непосредственное решение той или иной проблемы, которое начинается с выявления того образа мыслей, который привел к её возникновению. Системный подход— это мышление не только вширь, но и по вертикали, по горизонтали, вглубь и по кругу.

2. Выявление и исследование своих привычных способов мышления.

3. Выявление и оценка того, насколько неразрывно наше мыш­ление связано с теми проблемами, с которыми мы сталки­ваемся. Как правило, проблема не возникает сама по себе. Она является результатом взаимодействия касающихся вас событий и ваших мыслей о них. Во всех наших пробле­мах мы оказываемся их неотъемлемой составляющей, или, как говорил Эйнштейн, мы не в состоянии решить про­блему, оставаясь на том же уровне мышления, на котором она возникла.

4. Наконец, вы сможете лучше понять собственные убежде­ния и соответствующий способ действий, применив системный подход к своей системе мышления, потому что сами убеждения образуют систему.

Во все, что мы делаем, мы вкладываем свою точку зрения, — свои глубинные ожидания, планы и прогнозы. В литературе, популяризирующей идеи системного подхода, всё это носит название мысленные модели. «Мысленные» — потому, что они существуют в нашей голове и руководят на­шими действиями; «модели» — потому, что мы создаем их из элементов своего опыта. Это те наиболее общие идеи, ко­торые формируют наши мысли и действия и приводят нас к ожиданию определенных результатов. Это наши практичес­кие теории, основанные главным образом на наблюдении и жизненном опыте, но с проблесками мудрости, разбавленной надеждой. Это те идеи, которые сработали в прошлом, по­этому мы естественно предполагаем, что они будут рабо­тать и в будущем. Это своеобразные «карты местности», используемые нами в исследованиях будущего и выстраива­емые из таких элементов опыта, связанного с прошлым, ко­торые, судя по всему, и принесли нам успех. Когда мы приме­няем их к реальной жизни, они формируют наши убеждения. Они отнюдь не универсальны, их никто не проповедует, но на самом деле именно они лежат в основе всех наших действий.

Создание мысленных моделей — дело вполне обычное, они есть у каждого, они существуют даже в том случае, если мы их не осознаем; сквозь них мы смотрим на окружающий мир. Для каждого они индивидуальны и потому представля­ют особую ценность. Это наши модели. Мы живем в них, чему свидетельство — сам язык, которым мы пользуемся. Мы говорим, что «у нас есть убеждения», которые мы «при­обретаем» либо «заимствуем», «питаем», «утрачиваем» их или от них «отрекаемся». Убеждение — то, что «отстаива­ют» и «защищают» от нападок. Если же мы «расстаемся» с каким-либо убеждением, оно обычно уходит навсегда, остав­ляя при этом после себя место, которое должно быть запол­нено новым убеждением. Наши мысленные модели — наша собственность, нам они принадлежат, но и развиваются и меняются по мере того, как мы приобретаем новый опыт, так что может появиться необходимость их «пересмотреть», когда мы попадаем в непривычную ситуацию.

Короче говоря, наши мысленные модели руководят все­ми нашими действиями. Они обеспечивают устойчивость и дают нам некую основу — то, на что можно положиться. Поэтому неудивительно, что мы постоянно ищем усиливаю­щую обратную связь, чтобы еще и еще раз убедиться в их адекватности, причем столь упорны в этом, что готовы даже призвать в союзники несчастье, лишь бы оно подтверждало нашу правоту: «А что я говорил!»

Таким образом, именно мысленные модели наделяют тем или иным смыслом то или иное событие. В свете этих моделей мы интерпретируем свой жизненный опыт. Сами по себе модели — еще не факты, хотя порой именно в этом качестве мы их воспринимаем. Например, мы сходимся во мнении относительно основных физических свойств материи в той мере, в какой они на нас воздействуют. Такие свойства, как масса и объем, называют свойствами первого порядка. На эти свойства первого порядка каждый из нас накладыва­ет свое толкование, свой смысл — то есть свойство второго порядка. Металлическое кольцо обладает вполне определен­ными свойствами первого порядка, о которых вам расскажет любой металлург. Если же это обручальное кольцо, то у него имеются особая ценность и особое значение, которые значи­тельно перевешивают все его физические свойства. В филь­ме «Поиски утерянного Ковчега» есть эпизод, когда герой фильма — Индиана Джонс, профессиональный археолог, — в споре со своим противником Беллоком наталкивается на следующий аргумент. «Посмотри на эти часы, — говорит Беллок. — Для тебя и для меня в них нет никакой ценности, но пролежи они в песке тысячу лет, и им цены бы не было. Люди убивали бы друг друга, чтобы завладеть ими». Про­стой кусок металла может быть для археологов настоящим сокровищем.

Наши мысленные модели имеют глубокие корни и со­здают в нас предрасположенность воспринимать и интерпре­тировать внешний мир совершенно определенным образом. Опираясь именно на них, мы решаем, что важно, а что нет. И тогда нередко случается, что мы принимаем свою точку зре­ния за единственно реальную, а карту местности — за саму местность, которую она представляет. Вы можете сами в этом убедиться, посмотрев на рисунок. Эта фигура носит имя изобретшего ее психолога — Гаэтано Каницзы.

Здесь нет белого треугольника, однако имеется полная иллюзия его присутствия. Почему? Наши глаза — отнюдь не какая-нибудь бездушная видеокамера, бесстрастно фикси­рующая то, на что направлен объектив. Они постоянно взаи­модействуют с мозгом, определенным образом интерпрети­руя форму воспринимаемых предметов. Поэтому то, что мы осознаем как увиденное нами, является результатом творче­ства наших глаз в не меньшей степени, нежели «само по себе». Совершенно сходным образом наши мысленные модели фор­мируют всё, что мы видим, слышим или ощущаем. Исследо­вать мысленные модели так же трудно, как наблюдать за тем, как на самом деле работают наши глаза. Нам кажется, что все наши пристрастия находятся вне нас, точно так же как призрачный треугольник Каницзы. Однако мы можем узнать их истинную природу, исследуя то, что делаем и как реагируем, и делая собственные предположения относитель­но того, что воспринимаем.

Мысленные модели подобны фильтрам в наших глазах и в мозге, которые создают треугольник Каницзы, но если эти фильтры встроены в нашу физиологию и, следовательно, изменениям недоступны, мы можем изменять свои мысленные модели.

КАК СОЗДАЮТСЯ МЫСЛЕННЫЕ МОДЕЛИ

Если у каждого имеются свои мысленные модели, то откуда они возникли? Дети никогда не рождаются со встро­енным набором убеждений, у них есть лишь способность их строить. Разные люди могут иметь сходный жизненный опыт, но совершенно по-разному его интерпретировать, тем самым находя в нем различный смысл.

Мы создаем свои мысленные модели частично из об­щественных нравов, частично из особенностей культуры и частично из тех идей, которые заимствуем в детстве у взрос­лых, представляющих для нас авторитет. Все остальное мы строим из собственного жизненного опыта. При этом исполь­зуются следующие четыре способа.

Стирание

То, что мы замечаем, мы замечаем очень избиратель­но. В каждое мгновение бодрствования наши органы чувств испытывают воздействие внешних стимулов, и нет никакой возможности фиксировать и обрабатывать в сознании всю поступающую таким образом информацию. Так что мы со­вершаем ее отбор и фильтрацию в соответствии со своим настроением, интересами, заботами и общим самочув­ствием.

Проведите такой эксперимент. Направьте взгляд на чер­ное пятно, изображенное на рисунке, с расстояния 15 см. За­тем закройте правый глаз и, продолжая глядеть на пятно ле­вым, начните медленно перемещать книгу влево. В некото­рый момент пятно пропадет, потому что его визуальные очертания поглотит слепое пятно левого глаза, — тот учас­ток, в котором оптический нерв соединяется с сетчаткой и отсутствуют чувствительные к свету клетки, воспринимаю­щие образ.

Мы стираем часть получаемой информации и формиру­ем свои идеи из остатка — из того, что в ней замечаем. Все­гда имеется, в качестве «дополнительной», иная информация, но для наших предпочтений, целей и намерений она ничего не значит и потому просто не существует. Кроме того, стирание укрепляет наши мысленные модели, раз уж они были созда­ны, Например, нередко родители не замечают, что их ребе­нок уже вырос: они продолжают видеть в нем малыша и остается слепы ко все более отчетливым проявлениям самостоятельности и независимости до тех пор, пока однажды это не заявит о себе в полный голос. (Порой со взрывоопасными последствиями!)

Конструирование

Конструирование — обратный аналог стиранию: мы на­чинаем видеть то, чего нет. Видеть — значит верить. По­смотрите на следующий рисунок. Держите книгу на расстоя­нии 30 см, сосредоточьтесь на маленьком крестике справа и закройте правый глаз. Теперь, продолжая смотреть на крес­тик, начните медленно приближать книгу к лицу. Через не­сколько сантиметров не только исчезнет из поля зрения чер­ный круг, но и средняя линия будет казаться непрерывной. Сам ваш мозг заполнил промежуток. По этой же причине мы не замечаем «дыру» в нашем поле зрения, вызванную нали­чием слепого пятна. Мы заполняем пробел, чтобы мир вок­руг нас приобрел некий смысл и предстал перед нами в том виде, каким, по нашему мнению, он должен быть.

С авторами этой книги во время работы над ней произо­шел забавный случай. Несколько далее в этой главе вы най­дете выдержки из работ, автор которых — психолог Васон. Просматривая их в первый раз, мы несколько раз прочли «Васон» как «Ватсон», потому что «Ватсон» — фамилия доста­точно распространенная, и потому невольно ожидаешь встре­тить именно такое сочетание букв. Увидев «Васон» в ссыл­ках в другой книге, мы решили, что ее составители просто ошиблись! И лишь после того, как оказалось, что в еще од­ной книге по этой тематике фигурирует именно «Васон», мы усомнились в своей трактовке и перепроверили все свои ссылки.

Неопределенность или двусмысленность почти навер­няка вызовет бессознательное домысливание, то есть конст­руирование. Двусмысленную информацию мы воспринима­ем подобно тому, как гадалка читает по кофейной гуще, отыскивая нужные нам закономерности и тайный смысл в самых неопределенных и случайных событиях. Безусловно, та мыс­ленная модель, которая помогает нам находить закономер­ности и смысл в этом мире, является одной из самых силь­ных и весьма полезных, только порой мы слишком быстро хватаемся лишь за один из выявляемых смыслов либо сами выстраиваем такой, который в действительности просто фик­ция. Такое поведение объясняется тем, что каким бы ни было принятое решение, оно все равно покажется предпочтитель­ней затянувшейся неопре­деленности.

Замечательная иллюстрация механизма конструирова­ния — серия экспериментов, которые в 1960 г. проделал пси­холог Джон Райт. В распоряжение каждому подопытному пре­доставили игровой автомат по типу «однорукого бандита», с восемнадцатью кнопками и счетчиком на панели. Цель иг­ры — опуская детали — состояла в том, чтобы набрать как можно большее количество очков, нажимая кнопки в опре­деленном порядке. Испытуемые не получали никаких под­сказок и никаких инструкций по поводу того, каким должен быть этот порядок, их лишь предупреждали, что каждый раз, когда они угадают правильный порядок нажатия кнопок, бу­дет звенеть звонок, и единственное, что требуется, — заста­вить звонок звенеть как можно чаще.

Представьте себя одним из подопытных. Перед вами игровой автомат, и вам приходится полностью полагаться на собственную память, потому что записывать ничего нельзя (в этом одно из условий эксперимента). Вам отведены, в виде менов, двадцать три серии по двадцать пять попыток. В течение первых десяти серий вы экспериментируете с разными комбинациями, и примерно половина из них оказывается правильным ответом. Однако ответы в следующих сериях не приносят успеха, и вы пересматриваете свою теорию, чтобы ее откорректировать, после чего ответы становятся совершенно безошибочными: звонок звенит всякий раз. Разгадав, таким образом, секретный код, вы с гордостью и удовлетворением вспоминаете все свои действия и готовы сообщить «экзаменатору» правильную последователь­ность, а также то, каким образом вы ее обнаружили.

И тут вам сообщают, что на самом деле весь экспери­мент — сплошная «липа». Все было устроено таким обра­зом, чтобы для каждого подопытного, совершенно независи­мо от его действий, на протяжении первых десяти серий зво­нок регулярно звенел ровно в половине случаев, в следующих двух сериях упорно молчал, а в последних десяти звенел каж­дый раз. Другими словами, не было никакой связи между тем, что вы делали, и сигналами об успехе. Почти все участники эксперимента были уверены, что нашли правильную после­довательность, и не подозревали, насколько случайной она могла оказаться. Она настолько соответствовала их собствен­ной стратегии, что, даже узнав о подлоге, многие все равно оставались в убеждении, что его не было, что эксперимент был настоящим.

Этот эксперимент показал, как легко сконструировать правдоподобное объяснение и ошибиться в тех закономерно­стях и связях, которые мы находим в происходящих с нами событиях. Постфактум оценивая случившееся, легко решить, что в нем нет ничего случайного, что во всем имеется свой смысл. И мы стараемся связать вероятную причину с воз­можным следствием, выстраивая описание события таким образом, чтобы событие совпадало с нашим представлени­ем о нем.

ИСКАЖЕНИЕ

Искажение проявляется в том, как мы изменяем свой жизненный опыт, выделяя одни его составляющие за счет замалчиваемых других. Оно лежит в основе как творческих способностей, так и паранойи. Здесь вновь поможет зритель­ный аналог.

Параллельные линии на этом рисунке (его называют «фигура Геринга») кажутся искривленными, хотя на самом деле они прямые.

Когда мы искажаем события, придавая одним воспоми­наниям больше веса, чем другим, это само по себе не плохо, но может завести нас неизвестно куда. Наш опыт слишком доступен пересмотру, с тем чтобы найти в нем подкрепление уже сложившемуся представлению. Например, многие стра­стные игроки, несмотря на постоянные поражения, остаются в убеждении, что просто одарены к победе и вот-вот все отыг­рают. Это убеждение настолько сильно, что даже свои пора­жения они называют «почти победами».

Хороший пример — ревность: он показывает, до какой боли, до какой патологии может довести искажение. Ревни­вец способен в любом самом случайном и незначительном факте найти пищу для подозрений и предлог для мучитель­ства себя и других.

Обобщение

Пользуясь обобщением, мы создаем мысленные моде­ли, взяв за основу один случай и сделав из него представите­ля целой группы. Например, ребенок видит, как его родители обращаются друг с другом, и на этой основе делает вывод о том, как вообще должны обращаться друг с другом мужчи­ны и женщины. Обобщение — та основа, опираясь на которую мы получаем знания и применяем их в новых ситуациях. Мы распознаем в них то, что уже знаем, и начинаем действовать по уже отработанной схеме. Не научившись обобщать, мы оказались бы вынужденными каждую проблему решать с нуля. Обобщение мы делаем, к примеру, всякий раз, когда произносим слова типа «всегда», «никогда», «все», «никто», «каждый».

Опасность обобщения состоит в том, что вы можете взять какую-либо ситуацию и, расценив ее как типичную, распространить извлеченные из нее выводы на все сходные, по вашему мнению, ситуации, став слепым в отношении лю­бого факта, который бы эти выводы опровергал. Например, менеджер может быть непоколебимо убежденным в бес­смысленности какой-либо помощи консультантов в его обла­сти деятельности, просто потому, что у него уже был один опыт общения с консультантами, оказавшийся неудачным. Такое обобщение должно подкрепляться стиранием всех тех случаев, когда консультанты выполнили свою работу хорошо и достигли необходимых результатов.

Обобщение вкупе с предубеждением образуют весьма разрушительную смесь. Именно она лежит в основе расовой и сексуальной дискриминации.

Эти четыре принципа — стирание, конструирование, ис­кажение и обобщение — не являются сами по себе ни плохи­ми, ни хорошими: все они составляют основу наших способ­ностей к обучению и творчеству, а также всех наших убеж­дений, включая и те убеждения, которые служат нам верой и правдой. Полезно было бы знать, каким образом, с точки зрения системного подхода, взаимодействуют эти принципы, когда они создают те усиливающие и стабилизирующие об­ратные связи, которые поддерживают целостность нашей системы убеждений. Тогда мы сможем увидеть, в чем они нас ограничивают и нет ли возможности расширить границы нашего мышления.

МЫСЛЕННЫЕ

Дата добавления: 2015-10-21