Прямо по курсу было капище. Высокие каменные столбы поднимались в ночное небо, грозясь его продырявить, нанизать на себя луну и распугать звезды. В темноте очертания древнего языческого святилища

1. Один

Прямо по курсу было капище. Высокие каменные столбы поднимались в ночное небо, грозясь его продырявить, нанизать на себя луну и распугать звезды. В темноте очертания древнего языческого святилища выглядели зловеще, предостерегая: не ходи сюда, не тревожь мертвых богов.

Канда фыркнул и стал подниматься к вершине холма, не внемля предупреждениям - никакого трепета он не испытывал и богов не боялся. Единственное, чего ему хотелось на данный момент - поскорее закончить миссию и вернуться в гостиницу, где отзвониться Комуи и лечь спать. Все. Ах да, еще неплохо было бы найти шпенделя - этот придурок пошел вперед, оставив Канду разбираться с кучей акум первого уровня, и теперь пропал с концами. Оглашать округу воплями: "Тупой стручок, где тебя черти носят?!", - Канда не собирался, решив, что, если найдет Чистую Силу, обратно в поселок пойдет без Уолкера.

Чем ближе он подходил к капищу, тем сильнее становился затхлый, влажный запах чего-то травянисто-болотного. Может, это вонял мох, которым поросла каменная ограда, может, несло откуда-то издалека, Канда в подробности не вдавался. Он заметил слабое зеленоватое сияние, пробивавшееся между темных камней, и ускорил шаг. Кажется, блуждание по ночным окрестностям поселка подошло к концу.

Потом он увидел Аллена - тот сидел в центре святилища на здоровенном камне, когда-то наверняка предназначавшемся для жертвоприношений, и рассеянно подбрасывал Чистую Силу вверх, каждый раз ловя ее прежде, чем она упадет на землю.

- Какого хрена расселся, мелочь? - окликнул его Канда, чувствуя раздражение: значит, пока он сам безрезультатно рыскал по округе, шпендель сидел тут и отдыхал. Не обнаглел ли?

- О, Канда, - Уолкер как-то странно улыбнулся, убирая Чистую Силу в сумку на бедре и спрыгивая с камня. - А я тебя ждал...

Он подошел к Канде почти вплотную, и тот смерил его мрачным взглядом, отмечая, что в белобрысом придурке что-то не так. Глаза вот, например - шальные, лихорадочно блестящие, словно Аллен был пьян. Но в этом случае чувствовался бы запах алкоголя, а его не было - так в чем же дело?

- Канда... - выдохнул Уолкер, шагая вперед и прижимаясь к оторопевшему от такого поведения Юу, сцепляя руки у него на талии. Канда застыл от неожиданности, непонимающе моргая, а потом отпихнул от себя глупо улыбающегося Аллена.

- Ты что творишь, чмо? - Канда был поражен до глубины души. - Урою!

- Вот всегда ты так, - обиженно выдал Аллен, снова подходя и обнимая его, уже совсем ничего не понимавшего, кроме того, что шпендель, по ходу, повредился скудным умишком.

К губам Канды прижались чужие, теплые и мягкие, и он совсем растерялся, придя в себя, лишь когда Уолкер нагло попытался проникнуть мокрым языком в его рот.

- Охренел?! - риторически-заторможенно осведомился Канда, все еще надеясь, что мелкий опомнится, ужаснется и прекратит эти домогательства. Что происходит, мать его?!

- Я хочу тебя, - прошептал Аллен ему в губы и потерся пахом о бедро Канды. Тот вздрогнул. Если то, что происходило раньше, можно было с натяжкой счесть идиотской шуткой, то недвусмысленный стояк Уолкера проигнорировать уже не представлялось возможным. Это было уже слишком! Откуда у него такие наклонности? Раньше среди шпенделевских недостатков любовь к своему полу не значилась. Вот уж точно, в тихом омуте...

- Хочешь взять меня? - допытывался Аллен.

- Твою мать, - прошипел Канда и, не выдержав, познакомил живот Уолкера со своим коленом. И пусть скажет спасибо, что живот, а не что пониже.

Уолкер спасибо говорить не спешил, он кривился от боли и смотрел с укоризной, за что получил еще и по челюсти. Но, едва отдышавшись, он снова пошел в наступление:

- Канда, ты такой холодный... хочешь, я тебя согрею?

- Я хочу отрезать тебе голову, - честно сказал Канда, которого бесила перспектива возиться с докучливой мелочью, которая теперь стала еще и озабоченной. Он поймал себя на желании трусливо попятиться и тут же мысленно выругался, не стесняясь в выражениях.

- Какие у тебя странные фантазии, - хихикнул Аллен и засунул в рот палец, при этом лукаво поглядывая на Канду. Тот одобрил, потихоньку отходя от шока:

- Так и ходи, будешь меньше чуши нести. Полезешь ко мне опять - огребешь.

- Огребу-у? - протянул Уолкер, странно посматривая на висящую на бедре Канды катану. - Звучит заманчиво...

В следующий момент он уже созерцал кончик сверкающего лезвия, направленного ему прямо в лицо.

- Правый или левый? - спросил Канда, нехорошо ухмыляясь.

- Что?

- Глаз.

- Ой, - сказал Аллен и нахмурился, что-то прикидывая, наверное, думал, с каким глазом расстаться. Канда раздраженно фыркнул и опустил руку с Мугеном.

- Двигай в гостиницу, педиковатая мелочь. Выкинешь что-нибудь по дороге - станешь трупом.

- Ты некрофил? - невинно осведомился Уолкер. Канда не обернулся и ничего не сказал, рассчитывая, что шпенделю наскучит говорить, не получая отклика.

- А почему в гостиницу? - не умолкал Аллен. - Потому что там удобнее? Нет, это конечно, но может, разок прямо здесь?

"Придет в себя - устрою ему", - Канда скрипнул зубами и криво усмехнулся. Эта мысль его немного утешила.

Он искренне надеялся, что помешался стручок все же не навсегда. Вот только из-за чего он так двинулся на эротической почве? Болотных испарений надышался? А может, это Ной так пробуждается? Да ну, это слишком даже для их чокнутой семейки.

И тут его осенило, он едва подавил желание хлопнуть себя по лбу. Ну конечно, Чистая Сила, вот уж чьи шуточки воистину непредсказуемы. Она всему виной! Отобрать, что ли? А не подействует ли она тогда на самого Канду?

Он решил повременить.

- Юу... - Уолкер подкрался сзади и закрыл ему глаза ладонями. Канда не глядя ткнул мерзавца локтем под ребра, а потом - для надежности - и вторым локтем тоже. Сдавленный выдох сзади оповестил о том, что Аллен считает такие меры жестокими.

- Назовешь меня еще по имени - сожгу твой труп.

- Не злись, - просительно сказал Уолкер. - Ты такой милый, когда не злишься...

Канда продолжил идти, не оглядываясь и думая, что прежний шпендель, в сущности, был не так уж и невыносим, если сравнивать с этим развратным чудовищем. Ох уж влетит этому идиоту потом! Как он вообще посмел притрагиваться к Канде без разрешения?

Счастье, что была глубокая ночь - поселяне мирно спали и не видели, как Аллен жался к Юу, пытаясь то обнять его, то поцеловать, а то и вовсе раздеть. Пока единственное, что сумел сделать Уолкер - получить энное количество синяков по всему телу. Канда особо не присматривался, куда бить, он тревожился о том, что будет по прибытии в гостиницу - дело в том, что комната у них была одна на двоих, а в сложившихся обстоятельствах это было печально.

Наконец они добрались до места назначения. Аллен притих и поднялся вслед за Кандой по ступенькам, не творя безобразий.

- Пошел в ванную, - велел ему Канда.

- Ты хочешь там? Хорошо, - покорно согласился Уолкер.

Зарычав от бессилия, Канда схватил не сопротивляющегося Аллена за руку и потащил в направлении ванной комнаты. У него был нехитрый план по приведению шпенделя в чувство.

Как и следовало ожидать, в такое время суток вышеозначенное помещение пустовало - можно сказать, постояльцам повезло, поскольку иначе им пришлось бы столкнуться с одним доведенным до точки кипения мечником, который в нынешнем состоянии мог если не отрубить свидетелям лишние, по его мнению, конечности, то напугать до инфаркта как нечего делать.

Без лишних слов несложившийся ужас всея гостиницы запихнул Аллена в ванну и, злорадно ухмыльнувшись, включил душ. Холодный.

Уолкер взвизгнул от неожиданности и попытался выбраться из-под ледяных струй, но Канда твердой рукой удерживал его. Через полминуты насквозь мокрым был уже не только приводимый в чувство, но и приводящий, что, конечно, в последнего оптимизм не вселяло. Аллен, впрочем, тоже не выглядел счастливым и довольным жизнью.

- БаКанда, ты совсем спятил?! - наконец смог он подобрать слова к ситуации. Скорее всего, первой ему в голову пришла вовсе не эта сравнительно вежливая фраза, однако Уолкер, джентльмен при любых, мать их, обстоятельствах, дождался следующей идеи.

В блудливом взгляде поганого шпенделя промелькнул разум. Возликовав, Канда открутил кран посильнее, дабы усилить благотворный эффект. Аллен начал сосредоточенно вырываться, но он находился в невыгодном положении - дно и стенки ванной были слишком скользкими, чтобы стать достойной опорой. Канда мерзко ухмылялся, понимая это. Однако он кое-чего не учел - например, того, что мокрый кафель тоже ненадежен, а еще коварен и хитер. В итоге успешно устроенной напольным покрытием подлянки Канда, не удержав равновесие, поскользнулся, рухнув прямо поперек ванной.

- Тебя возбуждает холод? - рассеянно спросил Аллен, ерзая под ним.

Не сдержавшись, Канда приложил Уолкера за волосы об эмалированный бортик, чуть-чуть надеясь на то, что это вправит мелочи мозги. Напрасно.

- Эй, я на мазохизм не подписывался! - забеспокоился Аллен, потирая затылок.

- А я не подписывался с тобой цацкаться, - Канда фыркнул и, отпустив "жертву", вылез из ванны. Итак, все усилия оказались бесполезны. Устало вздохнув, он направился в номер, оставив Уолкера самого разбираться со своими, хм... проблемами.

Аллена не было долго. Канда успел стащить с себя мокрую одежду, вытереть волосы и лечь спать. Когда почти неслышно распахнулась дверь и раздались легкие шаги, он напрягся - а ну как шпендель вознамерится снова лезть с непристойностями? Но нет, кажется, утихомирился, лег к себе, все нормально.

Постепенно Канда начал засыпать, и пока он находился на этой тонкой границе между явью и сном, в голову стали приходить очень дурацкие и в принципе запоздалые мысли. Например, что не так уж это отвратительно, когда к тебе прижимается горячее костлявое тело, откровенно предлагающее себя. И целоваться со шпенделем не было противно. Пусть приятных ощущений Канда тоже не получил, возможно, так вышло просто оттого, что приставания Аллена были слишком внезапны.

А этот взгляд... он врезался Канде в память намертво, до сих пор него никто так не смотрел, с неприкрытым желанием, бесстыдно - и абсолютно искренне, ни капли не притворяясь.

Канда никому не позволял приближаться на опасное расстояние - люди слишком часто умирают, достаточно вспомнить Алму. Собственно, этого горького примера хватило, чтобы понять: привязываться к кому-то глупо. И самое разумное - никого не подпускать к себе, ни в прямом, ни в переносном смысле, ведь после долгого близкого общения с человеком неизбежно возникает либо дружба, либо влюбленность, а потерю как одного, так и другого сложно пережить. Канда Юу не боялся физической боли, но к душевной у него было иное отношение.

Бывало, он наведывался к жрицам продажной любви, но крайне редко, брезговал. А когда все-таки заворачивал в бордель, то просто не смотрел шлюхам в глаза - зачем? Там можно было увидеть разве что молчаливый вопрос "когда ж ты уже кончишь". И становилось неловко.

А мелкий глядел иначе. С вожделением, направленным именно на Канду. С готовностью отдаться.

Канда про себя наградил Уолкера десятком нелестных эпитетов - треклятый недомерок умудрился пробраться в чужие мысли и прочно там обосноваться, как только посмел?

Кое-как усмирив бунтующее сознание, Канда выбросил эти размышления из головы и стал плавно погружаться в царство Морфея, но его мгновенно вырвал оттуда звук приближающихся шагов.

Эпопея с помешательством Уолкера и не думала заканчиваться, понял он, когда под одеяло залезло нечто живое и теплое, заползло на самого Юу, оседлав его бедра и, наклонившись к шее, обожгло ее горячим дыханием.

- Шпендель, что ты вытворяешь? - на автомате поинтересовался Канда, одним движением садясь и скидывая Аллена с постели. Тот так и остался сидеть на полу, по пояс голый и возбужденно поблескивающий глазами в темноте. Было ясно, что вот-вот он снова пойдет на штурм неприступной цитадели.

- Только попробуй, - пробормотал Канда, нашаривая рядом с собой Муген, и сказал уже громче: - Будешь ночевать в коридоре.

Уолкер поднялся и, пошатнувшись, двинулся к нему, словно загипнотизированный.

- Я предупреждал, - сказал Канда. Встал с кровати, хватая Аллена за руку чуть выше локтя и подтаскивая его к двери. Распахнул ее пинком, выпихнул осточертевшего шпенделя из комнаты и заперся.

- Ты с ума сошел? Открой! - в дверь сердито забарабанили.

- Мне хотя бы было, с чего сходить, - проворчал Канда и спокойно улегся спать, накрыв голову подушкой, чтобы не слышать воплей Уолкера. На душе было легко и отрадно, и Канда быстро уснул, не мучаясь совестью оттого, что по его милости Аллен проведет остаток ночи под дверью. Ну, если, конечно, не попробует удовлетворить внезапно прорезавшиеся низменные потребности, пройдясь по соседним номерам. Однако это уже явно его собственные проблемы.

Канда проснулся, как всегда, рано. За окном ярко сияло солнце, заливая своим светом убогую комнатную обстановку и подчеркивая ее множественные несовершенства. От этого хотелось пойти и убить кого-нибудь. "Стоп, а где мелкий?" - мелькнула мысль дальше по ассоциативному ряду от слова "убить". Потом Канда вспомнил, как чудно Уолкер вел себя вчера, и решил все припомнить ему... если, конечно, тот сумел ликвидировать сдвиг в мозгах.

Аллен обнаружился спящим на подоконнике в коридоре. Запоздало Канда понял, что надо было дать ему хотя бы одеяло, простудится еще, а им вместе обратно ехать. Вот зашибись будет слушать, как шпендель кашляет и сморкается... ну да ладно. Вряд ли ему что-то сделалось от одной ночи.

Проходя мимо, Канда тряхнул за плечо безмятежно дрыхнущего Уолкера. Тот открыл глаза и сонно зашевелился, садясь на подоконнике и зевая. А потом увидел остановившегося в нескольких шагах Канду и вмиг покраснел, опуская взгляд в пол.

Стыдно, значит. Проспался-оклемался.

Глубоко несчастный и смущенный, Аллен был так жалок, что уже не вызывал желания над ним издеваться. Канда фыркнул и пошел дальше по коридору, намереваясь спуститься во двор и немного потренироваться.

- Подожди! - крикнул Уолкер ему в спину. А потом, спрыгнув с подоконника, бросился следом и, догнав, начал сбивчиво говорить: - Канда... я не знаю, что на меня нашло... прости, пожалуйста! Честное слово, я не хотел...

- Чистую Силу больше лапами хватай. Глядишь, и в бордель трудоустроишься, - хмыкнул Канда, не замедляя шаг.

- То есть... это из-за нее? - судя по голосу, шпендель был готов разреветься от облегчения. Канда ничего не ответил и хотел бы на этом закончить разговор, но Аллен еще не все сказал.

- Спасибо.

- За что? - Канда чуть повернул голову, чтобы видеть Уолкера краем глаза, не понимая, о чем он.

- Ну... что не воспользовался, - голос Аллена был тихим, но уверенным.

- Охренел?! - Канда развернулся к нему, прожигая яростным взглядом. - Чтобы я на тебя польстился?

- Извини, - пробормотал Уолкер и отстал от него.

Вечером они отправились обратно в Орден. Ехать было чуть меньше половины суток, и всю дорогу оба молчали. Канда сидел с закрытыми глазами, так и не определившись до самого конца пути, медитирует он или дремлет, и иногда подсматривал из-под ресниц, что делает Уолкер. Тот ничем криминальным не занимался и большей частью пялился в окно, делая вид, что его очень интересует местность, по которой они проезжали. Чистая Сила успокоилась и больше никак себя не проявляла. Тишь да гладь, однако мысли Канды то и дело перескакивали с одного на другое. Например, он задумывался о том, что у шпенделя была удивительно нежная кожа, на которой шрамы и рубцы смотрелись чужеродно, неестественно - это тело словно было создано для ласки, а не для жестоких боев с акумами.

Странно, что Аллен вообще полез к Канде - пусть то была не его вина, но если бы мелкий железно предпочитал девочек мальчикам, его бы ничто не заставило вешаться на боевого товарища.

Они прибыли в Орден, сдали Чистую Силу вместе с отчетом о миссии и разошлись. Потом Канда обо всем этом почти забыл, только по ночам иногда видел какие-то неясные сны, в которых мелькал, выхваченный вспышками мерцающего света, тонкий гибкий силуэт. Но это случалось настолько редко, что можно было такими снами пренебречь.

2. Второй

"Как ярко лучатся яркие звезды, им даже не тренькает снег, - думал обкуренный Канда, ночью пробираясь темными коридорами Черного Ордена в свою комнату. - Так, поворот... поворо-от, я сказал... ладно, сверну на следующем перекрестке, главное, чтобы там не было дилижансов".

Какие он ожидал встретить дилижансы - неясно, но с Канды сейчас были взятки гладки: после полутора часов в компании Линали, Лави и кальяна он мало что соображал, а те мысли, которые все же возникали в его голове, мучая образностью, совершенством формы и содержания не блистали и представляли ценность разве что для психиатра.

Канду в библиотеку, где протекал процесс раскуривания, заманили на "слабо". Ну, и на любопытстве сыграли - мол, большой уже мальчик, а с индийской экзотикой с такой точки зрения не знаком. Канда, надо отдать ему должное, мужественно отнекивался, параллельно пытаясь отчекрыжить одному ушлому ученику Книжника лишние части тела, но потом проявилась Линали и спросила: "Ты что, боишься?" После этого гордость Канды просто не позволила ему уйти, и он двинулся за гадами-товарищами в пыльную глубь библиотечных закутков. Конечно, надо было иметь мозг, чтобы устроиться с такой целью посреди легковоспламеняющегося книжного царства...

Аллена на сей акт идиотизма не позвали, сказав, что он маленький, и Канда, пока был в адеквате, дал себе обещание отомстить ему за это везение.

Неизвестно, что за травки подмешал в кальян рыжий поганец, но крышу от них срывало быстро, и становилось так весело! В конце концов Канда, чувствуя, что еще чуть-чуть - и он начнет исполнять индийские народные танцы на столе, покинул находящихся в еще "лучшем" состоянии Лави и Линали и начал долгий, мучительный поиск пути в собственную конурку с лотосом. Но то ли в Ордене за это время поменяли планировку, то ли Канда заплутал, то ли это были злокозненные проделки Ноев - в общем, комнату найти не получалось.

- Тупой кроль! - рыкнул Канда, старательно удерживаясь от того, чтобы не продолжить такой долгий и трудный путь на четвереньках, потому как знал, что в этом случае далеко не уйдет, а приляжет спать у ближайшей стенки. Потом найдет кто-то утром - обрадуется.

- Линали, мать ее... - Канда подбадривал себя ругательствами в адрес виновников того, что ныне он в прекрасном состоянии. - О, окно-о...

Снег все еще не тренькал звездам, но Канда не терял надежды это увидеть и присел на подоконник, героически борясь с желанием прилечь и тут же уснуть. От поэтичных мыслей, навеянных созерцанием затянутого облаками ночного неба, его отвлекли чьи-то шаги, но он решил не обращать на них внимания и продолжать следить за проглядывающими кое-где звездами: мало ли, отвернется - сбегут, гоняйся потом за ними с Мугеном, убеждай вернуться... Они ведь такие коварные.

- Канда? - произнес над ухом смутно знакомый голос. - Ты что тут делаешь?

- Жду, когда тренькнет.

- Чего?! Ты башкой нигде не ударился? - нагло поинтересовался голос. Канда медленно повернул голову к источнику раздражающего звука и с трудом опознал его как Уолкера. Было темно, слабый свет луны, пробивающийся сквозь облака, выхватывал из мрака коридора очертания мальчишеской фигуры и удивленное лицо. А может, там никого не было, и это просто галлюцинация? Ладно, какая разница. Чтоб Лави себе шею сломал, травовед хренов.

- Стручок, - сказал Канда, просто чтобы что-то сказать. Почему-то сейчас его неудержимо тянуло говорить слова - все равно какие, лишь бы звенели, перекрывая тишину.

- Я Аллен! Ты что, пьяный? - чудное видение нахмурилось, подходя ближе.

- Я не пьяный. Я Канда.

- А ну, дыхни, - сурово потребовал Уолкер, опрометчиво наклоняясь к лицу Юу. Тот тупо моргнул, а потом подцепил пальцами ленточку на шее мелкого и дернул на себя. От неожиданности Аллен пошатнулся, но устоял, опершись руками по обе стороны от Канды, свесившего ноги с подоконника и накручивавшего ленточку на палец.

- Да что с тобой? - Уолкер попытался выпрямиться, но был схвачен и усажен на бедра Канде, который сам поразился тому, что сотворил, однако потом подумал, что так надо. Неясно только кому. Но, поскольку тяжесть теплого тела на коленях была приятной, он решил, что ему самому.

- БаКанда?.. - тихо спросил Аллен, не пытаясь вырваться и, видно, пребывая совсем в шоке. Юу задумчиво провел ладонью по его плечу, внимательно рассматривая попавшее ему в руки существо и находя его вполне привлекательным. Вот только этот странный шрам...

- Пусти меня, придурок! - завопил Уолкер, когда Канда языком снизу вверх очертил красную линию отметины на его щеке, а потом прижался губами к звезде на лбу. - Извращенец чертов! Сам говорил, что противно прикасаться к проклятому, а теперь что учудил!!!

Канда не отпустил брыкающегося Аллена, а только прижал к себе крепче и легко поцеловал в скулу, с удовольствием вдыхая запах волос - мыло и еще что-то непонятное, но нравящееся Юу. Он пропустил седые пряди между пальцев - мягкие. Жаль, что короткие. Канда дотронулся до стриженного затылка, чуть надавил на хрупкие позвонки шеи, прощупывая их один за другим, нырнул ладонью под воротник рубашки, а потом получил по морде от Уолкера, чему поразился, потому что искренне считал его своей добычей. А добыче полагается сложить лапки и не махать ими так воинственно.

Удар был несильным, Аллен, несмотря на полное замешательство, не хотел свернуть Канде челюсть. Юу перехватил его руку, потом - для надежности - и другую, потянул вверх, разглядывая запястья: на правой руке между рукавом и перчаткой виднелась тонкая полосочка светлой кожи, под которой чуть уловимым голубоватым узором проступали вены. Канде это показалось красивым, и ему захотелось содрать дурацкую ткань с чужих ладоней, однако начать решил не со здоровой, на которую засмотрелся секундой ранее.

- Не трогай... - запротестовал Аллен, когда Канда потянул левую перчатку, но его возражения остались неуслышанными. Юу осторожно дотронулся до грубой темно-красной кожи, потом притронулся к тыльной стороне кисти губами, чувствуя, как испуганно Уолкер замер, кажется, забывая дышать. Канда поцеловал его запястье и перешел выше, на предплечье. Было странно и непривычно ощущать шершавую, неровную почти что чешую, ласкать ее мягкими касаниями, пробовать на вкус, видя, что глупый шпендель смутился окончательно, и глаза зажмурил, теперь луна серебрит седые ресницы, от которых на щеках угольно-черные тени.

Этот всегда несносный мальчишка был сейчас таким невинно-беззащитным, что в душе Канды возникали совершенно несвойственные ему чувства и порывы, его затопляло нежностью и чем-то невероятно мирным, спокойным, которое заставляло быть как можно аккуратнее с Алленом, чтобы тот не вздумал убегать, чтобы разомлел в чужих объятиях и позволил изучить себя. Ведь так интересно медленно ощупывать субтильное тельце, под рубашкой чувствуя каждую косточку, гладя гибкую спину, пробираясь пальцами под ткань и совсем теряя голову от гладкости шелковистой горячей кожи, от того, как невольно расслабляются под прикосновениями напряженные мышцы. Зачем враждовать, когда можно заключить в объятия, можно жадно припасть ртом к белой нежной шее, нечаянно оставив там алую отметину?

Хмелея от того, что делает, Канда, приподняв подбородок Аллена, запрокинул его голову и поцеловал: прижался к дрогнувшим мягким губам и скользнул между них языком, проведя его кончиком по краю резцов и надавив на небо, теряясь в удовольствии и пропустив момент, когда Уолкер уперся ладонями ему в грудь, отталкивая и пытаясь вывернуться. Вернул в реальность Канду довольно сильный укус, однако он все еще не собирался отпускать такую притягательную мелочь.

- Сидеть, - велел Канда, удерживая Аллена, перехватывая тонкие запястья, но Уолкер резко вырвал обе руки и отпрыгнул от него, вжавшись в стену и смотря диким взглядом загнанного зверя, которого, вместо того чтобы убивать, погладили.

Канда недовольно фыркнул, лишившись восхитительных ощущений, которые секунду назад дарил ему находившийся совсем близко шпендель, и соскользнул на пол, шагая к Аллену. Тот двинулся по стеночке влево, наивно надеясь разминуться с новоявленным сексуальным маньяком, но Канда был быстрее, и Уолкер оказался прижат им к холодному камню. Юу, глянув на "жертву" голодными глазами, до боли сдавил Алленовы ребра, Аллен полузадушенно пискнул, после чего, ошалело моргнув, крикнул:

- Королевский Пояс!

Белые ленты обездвижили смутно понимающего, что это за хрень, Канду, и пока тот тупил, Уолкер рванул прочь. Ленты размотались почти сразу, но Канда не спешил бежать следом, до него постепенно доходило, что он натворил что-то не то. Подумав над этим пару минут и решив, что разберется со всем завтра, он двинулся куда глаза глядят и вскоре вышел к своей комнате.

Лотос приветственно сиял в темноте, а кровать манила нерасправленностью, и Канда рухнул в нее, засыпая практически в полете. Ему ничего не снилось.

Утро не было добрым, оно было мутным и противным. Мерзко шелестел дождь за окном, покалывало в затекшей от неудобной позы руке, неприятно резал глаза дневной свет, пусть и приглушенный шторами. Голова была тяжелой, в ней раздавались какие-то лишние шумы и казалось, что стоит склонить ее набок - и содержимое черепной коробки вытечет через ухо, плюхнувшись неаппетитной массой на пол.

Канда со второй попытки - в первый раз предательски подогнулась отлежанная рука - сел в кровати, с трудом осознавая, на каком он свете и что тут делает. Запустив пальцы в растрепанные волосы, с которых куда-то пропал шнурок, он стал вспоминать, что было вчера.

Так, библиотека, кальян, кроль, Линали... звезды, подоконник... шпендель...

Шпендель.

Канда похолодел, восстанавливая в памяти происходящее и отказываясь верить самому себе. Он приставал к Уолкеру? Какой позор. Причем не просто ведь приставал, с целью подраться или обматерить, а целовал, обнимал да еще и кайфовал от этого - зашибись трава. Подумать только: лапать шпенделя! Накурился до потери характера.

- Твою мать! Убью!!! - неизвестно, кого собрался карать Канда, но привычное слово помогло ему немного отойти от воспоминаний. В связи с намечающимся убийством он подумал о Мугене, и сердце екнуло: а ну как забыл в библиотеке или вовсе потерял по дороге?

К счастью, жуткие предположения не подтвердились - зачехленная катана валялась возле кровати, укоряя владельца всем своим видом за небрежное обращение. Канда поднял оружие и завалился с ним обратно в кровать, принявшись разглядывать потолок и думать, что теперь делать.

Итак, факты: идя по коридору в состоянии полной веселухи, он наткнулся на полуночничающего Уолкера и стал его обжимать. А тот в какой-то момент, кажется, был не против. Придя к этому умозаключению, Канда нахмурился, вспоминая тот дебильный эпизод на миссии, с шуточкой Чистой Силы.

Это могло ничего не значить, но было вероятно и то, что у шпенделя к Канде какой-то нездоровый интерес. Или же нездоров здесь сам Канда, раз всерьез об этом размышляет.

Черт с ним, надо идти завтракать... но в столовой наверняка ошивается Уолкер, а сталкиваться с ним после вчерашнего не хотелось бы. Лучше - вообще никогда.

Злясь на себя и ненавидя мелкого недоделыша, Канда просидел в своей комнате до обеда, а потом плюнул на все и вышел - не хватало еще из-за этого полудурка остаться голодным.

Он столкнулся с Уолкером нос к носу за одним из поворотов. Шпендель странно глянул на него, а потом, пробормотав: "Смотри, куда идешь, БаКанда", - поспешно слинял. Канда отстраненно отметил, что рубашка у Аллена застегнута на все пуговицы, а обычно он одну-две расстегивает. Канда это знал наверняка: слишком часто приходилось сгребать шпенделя за грудки, и он тогда еще смешно трепыхался, а в вырезе воротника были видны проступающие под бледной кожей ключицы. Теперь же он явно прятал под белоснежной тканью рубашки следы вчерашнего безумия Канды.

В последующие дни Аллен ни полусловом не напоминал о том ночном происшествии. А Канде думалось, что они теперь квиты и как бы не гомики. Потому что он сам иногда - все чаще - видел в снах Такое (в Таком участвовал Уолкер), из-за чего по утрам долго мерз под холодным душем, зарабатывая простуду.

Волнения сделали его еще раздражительнее, чем раньше, и теперь в глазах окружающих он стал конченым психом. Если у кого-то оставались сомнения, то теперь для них не было повода. На подколки Уолкера он отвечал еще злее, тот не уступал, они дрались по нескольку раз за день, Комуи вызывал их к себе, пытаясь выяснить причины постоянных разногласий, но не преуспел.

Это было катастрофично, особенно когда Канда ловил себя на мысли, что разглядывает шпенделя исподтишка, когда тот этого не видит. Что наблюдает за его выражением лица, ревниво отмечая, кому из Ордена мелкий улыбается более открыто, до кого дотрагивается при разговоре - руки бы поотрубать!

Канде совершенно все это не нравилось, но он ничего не мог с собой поделать.

3. Оба

Праздники в Управлении отмечались часто. Потому что не так уж много у работающих в Ордене людей было поводов для радости. Потому что завтрашний день мог стать - и зачастую становился - для кого-то последним, а значит, нужно взять от жизни все сегодня. Отмечали все подряд, не присматриваясь, откуда приехал очередной повод для пирушки, с равным вдохновением гуляя на ирландский Бельтейн и русский День Джона Басера. Кстати, чем-то конкретно эти два примера были схожи... Кострами, наверное.

Канда ненавидел праздники. Когда начиналась предшествующая им суматоха, он закрывался у себя в комнате и посылал всех, кто осмеливался приблизиться к двери, пока не приходил кто-то, кого послать было нельзя - не шли. Обычно это была Линали, реже - Лави, которому проще было открыть, нежели заткнуть фонтан красноречия, еще реже - Комуи. Тогда мрачный как туча Канда выползал на свет Божий, чувствуя себя откровенно неуютно в творящемся дурдоме и остро ощущая свою не-принадлежность к гомонящему и веселящемуся обществу. Он притуливался где-нибудь поближе к двери и сбегал при первой же возможности, иногда предварительно напившись.

Сегодня справляли чей-то день рождения. Канда не был знаком с именинником и менять это не собирался. Сидя за праздничным столом, он вяло ковырял вилкой салат, при этом на лице у него было такое выражение, что, обладай салат зрением, - сбежал бы. Напротив сидел Уолкер. Увидев его, гипотетический зрячий салат взвизгнул бы от ужаса и унесся прочь на крейсерской скорости, перепуганный насмерть объемом пищи, который умудрялся поглощать в единицу времени компактный с виду мальчишка.

Канда искоса поглядывал на радостно чавкающего шпенделя и кривился от отвращения, которое делалось еще полнее, когда объект наблюдения обильно запивал съеденное алкоголем. Неудивительно, что в скором времени движения Уолкера стали менее скоординированными, он слишком сильно сжал в руке кусок торта с торчащей оттуда свечкой (хоть бы вытащил, тупица, сожрет и не заметит), и все пальцы у него оказались в креме. Вместо того чтобы стереть салфеткой, Аллен принялся его слизывать. Поначалу зрелище в глазах Канды было тошнотворным, но постепенно он начал видеть новые оттенки в том, как недомерок проводит языком по пальцам, обсасывает их, тщательно избавляя от липкой сладкой массы. Было в этом что-то неприличное.

Канда фыркнул и, решив, что с него хватит этого праздничного маразма, встал. Его штормило - все время, проведенное за столом, он потягивал джин, и, судя по всему, увлекся. Но это уже никого не могло удивить - львиная доля присутствующих была ничуть не лучше. Медленно и аккуратно Канда двинулся к выходу. Ноги заплетались, однако рассудок был кристально ясен и призывал побыстрее валить.

Выбравшись в коридор, он по стеночке отправился дальше и, услышав сзади шаги, обернулся. Нетвердой походкой к нему шел Уолкер, сжимающий в руке бутылку. Догнал, качнулся и повис на Канде.

- Охренел? - осведомился тот, нащупывая Муген, но промахиваясь.

- Канда-а... А куда ты идешь?

- Сгинь.

- А я с тобой пойду, - радостно объявил о своих намерениях нахальный Аллен.

- Сдохни, - пожелал ему Канда, сбрасывая с плеча чужую руку и возобновляя продвижение к своей комнате. Уолкер тащился следом. Так и дошли до нужной двери. Канда открыл ее и ввалился внутрь, намереваясь оставить шпенделя в коридоре, но тот оказался проворнее и скользнул следом.

- Как у тебя тут пусто...

- Пшел отсюда, - Канда махнул на него рукой, словно отгоняя муху.

- О-о, лотос! - Аллен сделал несколько шагов к тумбочке, придурковато улыбаясь и вытягивая вперед загребущие передние конечности, явно намереваясь сотворить с цветочком что-то нехорошее.

- Урою, - пообещал Канда, заступая ему дорогу. Уолкер врезался в него, не совладав с управлением телом. Юу качнулся и от греха подальше сел на кровать, чтобы не грохнуться на глазах шпенделя, а тот уселся на пол, прислонившись спиной к ноге Канды и поинтересовался, махнув бутылкой:

- Будешь?

- Иди к черту. Вали, - Канда пихнул его носком ботинка в спину. У него слипались глаза, и больше всего ему хотелось отрубиться, приняв лежачее положение, чему очень сильно мешал вторгшийся на чужую территорию мелкий.

Уолкер откинул назад голову, кладя ее на колено Канде и глядя тому в лицо ясными, несмотря на опьянение, глазами. Канда с трудом сдержался, чтобы не пнуть его.

- Чего тебе?

- Если я умру, ты обо мне вспомнишь хоть разочек? - внезапно серьезно и вообще внезапно спросил Аллен.

- Да подыхай уже, - недовольно сказал Канда. - Не вспомню.

- Врешь, - убежденно возразил Аллен и улыбнулся - грустно, но светло и как-то обреченно. Завозился, поудобнее устраивая тяжелую седую голову на чужой коленке.

- Очень надо.

Уолкер снова улыбнулся, уже не так тоскливо, и перебрался с пола на кровать, усевшись рядом. Канда протянул руку за бутылкой, отобрал у мелочи и сделал глоток, не спрашивая, что это. Оказалось, виски. Сладковатый крепкий напиток не обжег гортань, но оставил после себя ощущение тепла в горле. Запоздало Канда подумал, что это был непрямой поцелуй - Аллен-то тоже отсюда пил.

Мысль была неожиданно забавной. Канда посмотрел на Уолкера - тот сидел с закрытыми глазами, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, как в трансе. Канда ткнул его в плечо и вернул тару, на мгновение соприкоснувшись пальцами с Алленом и почувствовав холод чужой кожи - замерз шпендель, что ли? Канда скользнул взглядом по тощей мальчишеской фигуре, пытаясь понять ответ на этот вопрос, но не смог. Зато разглядывать Уолкера было занятно - вблизи, спокойно и не скрывая интереса, который колючим зверьком просыпался внутри, не давая сидеть на месте и ничего не делать.

Шпендель отхлебнул из бутылки. Увидев, как дернулся под тонкой кожей шеи кадык, Канда сглотнул и, потянувшись к Уолкеру, стиснул ладонями хрупкие плечи, вжимая его в себя. Мелочь не сопротивлялась, мелочь молча таращилась огромными глазищами, будто чего-то ожидая. Канда наклонил голову, и Аллен сам подался вперед, сокращая расстояние между ними до нуля, несмело касаясь чужих губ своими и немедленно получая жаркий отклик. Канда скользнул языком по послушно разомкнувшемуся ряду ровных зубов, проникая в горячий рот и пьянея не то от вкуса спиртного, не то от восхитительной податливости губ, которую сложно было ожидать от несносного шпенделя.

Он предпочел не задумываться о том, что и зачем делает. Просто это оказалось интересно и приятно, и Уолкер тоже был не против, а значит, можно было просто закрыть глаза и обшаривать чужой рот языком, сплетая его с Алленовым, касаясь десен и подавляя попытки перехватить инициативу. Этот придурок первый полез к нему в комнату, его никто не звал, пусть теперь расплачивается, тем более что вон как ему это нравится...

Аллен сам льнул к Канде, обняв за шею и прижимаясь всем телом, словно свершилось то, чего Уолкер долго и страстно желал, и теперь он собирался продлить момент, насколько возможно. А может, так оно и было. Канда об этом не задумывался, он кусал мягкие губы, зализывая ранки и неосознанно сжимая на затылке Уолкера руку, в которой были зажаты седые пряди. Другой рукой Канда жадно шарил по худым бокам, животу и груди Аллена, сквозь одежду цеплял напряженные соски, и шпендель вздрагивал, как от удара током.

В какой-то момент Канда забрался с ногами в кровать, не заботясь о том, что лучше бы перед этим снять ботинки, и усадил мелкого на себя, расстегивая пуговицы на его жилетке. Уолкер мешал, хоть и не специально, вертелся, лез целоваться; чертовы пуговицы - скользкие твари - ни в какую не желали покидать петли и в конце концов брызнули в разные стороны, россыпью падая на пол и покрывало, когда Канда, не стерпев, рванул полы дурацкой тряпки, стремясь быстрее добраться до скрытого под одеждой тела. Тело было только за, охотно вытянуло руки, позволяя снять с себя жилет, само расправилось с рубашкой и протянуло лапки к плащу Канды, плащу, которому тот хранил верность даже в праздничные дни. Канда лапки перехватил и чуть отстранил разочарованного Аллена, оценивающе разглядывая коллекцию шрамов на груди и животе, тонкую талию, отвердевшие темно-розовые соски, просматривающиеся под кожей упругие мышцы. В полумраке шпендель выглядел не бледной немочью, что неизбежно происходило на дневном свете, а созданием не этого мира, слишком грубого и материального.

Канда усмехнулся. Его позабавили дебильные мысли, появившиеся, несомненно, по вине алкоголя и больше ни почему. Теории о внеземном происхождении Уолкера были очередным выкидышем сделавшего ручкой рассудка.

Аллен поежился под тяжелым взглядом, явно чувствуя себя неуютно, и, разомкнув губы, будто приготовившись что-то сказать, но передумав, отвел глаза и хрипло спросил:

- Ну? - и черт его знает, что он имел в виду. Канда предпочел расценить это как приглашение и просьбу - требование! ультиматумное! - немедленно прекратить пялиться и сделать уже что-нибудь. В подтверждение Аллен прищурился, закусив губу, и вызывающе, бесстыдно уставился на него. Канда дернул Уолкера на себя, скользнул ладонями по обнаженной спине, чувствуя острые мальчишечьи лопатки, плавный изгиб позвоночника, ощущая участившееся дыхание Аллена возле уха. Уолкер завозился, ткнувшись локтем Канде под ребра, тот недовольно зашипел. Высвободив руку, Аллен протянул ее к затылку Канды и, прежде чем тот успел среагировать, подцепил пальцами шнурок, которым был завязан хвост, заставляя длинные смолистые пряди в беспорядке рассыпаться по плечам. Канда тряхнул головой, откидывая упавшие на лицо волосы.

На лице Аллена читался детский восторг. Он нерешительно, словно опасаясь, что чудное видение исчезнет, коснулся сначала челки, повел ладонью по темному блестящему шелку вниз, оглаживая контур лица Канды, добрался до воротника плаща, глянул на него недоуменно, не понимая, почему Юу до сих пор полностью одет, и принялся это исправлять. Плащ полетел на пол, и Канда тоже оказался по пояс голым. Уолкер осторожно дотронулся до черного рисунка татуировки, проводя по ней пальцами.

Светлые глаза смотрели ясно, пронзительно. А может, не такой уж он и пьяный? Притворяется? Канду разозлило это допущение, он сцапал мелкого за волосы, вынуждая его откинуть голову, и впился в тонкую шейку зубами - не шутя, кусая больно, как хищник жертву. Аллен вскрикнул, уперся ладонями в грудь Канды, пытаясь оттолкнуть, но тот притиснул его к себе сильнее, прекращая терзать шею и грубо целуя, щедро делясь с Уолкером вкусом его же крови. Аллен дернулся назад, прерывая поцелуй и собираясь сказать что-то возмущенное.

- Заткнись, - велел Канда и вернулся к его шее, зализывая место укуса, руками тем временем сжимая бедра Уолкера, а потом неглубоко пробираясь под пояс его брюк, почти нежно поглаживая большими пальцами тазовые косточки. Аллен притих, прижавшись щекой к щеке Канды, а тот уже возился с его брюками и, расстегнув их, потянул вниз вместе с бельем. Уолкер послушно приподнялся, позволяя полностью раздеть себя. Канда не мог отделаться от ощущения, что Аллен - игрушка, дорогой подарок, завернутый в многочисленные слои упаковки, ныне содранные, небрежно смятые и отброшенные. Почему он раньше не замечал, какой Уолкер красивый, какие у него смазливые черты лица, ладная фигурка?..

Канда уже не мог сидеть спокойно, у недомерка были слишком юркие пальчики, которые вовсю шарились у его паха, где уже давно стало тяжело и тесно. Сам Аллен был возбужден ничуть не меньше, и Канда, сглотнув, протянул руку к его вставшему члену, сначала просто дотрагиваясь, а потом обхватывая его ладонью и слыша тихий всхлип, который издал Уолкер, вцепляясь Юу в плечо проклятой рукой, царапаясь острыми ногтями-когтями, оставляя тонкие алые полосы, когда Канда медленно двинул ладонью вниз по стволу. Было непривычно и оттого страшно сделать что-то не так.

А потом пальцы Аллена сомкнулись на члене Канды, и тот закусил губу, чтобы не застонать - настолько долгожданным, необходимо-своевременным было прикосновение.

Дальше все смешалось в отрывистые, смазанные вспышки: Аллен, с искаженным от наслаждения лицом толкающийся в его руку; ритмичные движения чужой ладони на собственной плоти; мелкая дрожь недомерка, его хриплые стоны, расширенные зрачки; волосы, которые щекочут губы, пытающиеся поймать пепельные прядки; невообразимое удовольствие - и ведь не от настоящего секса даже...

И последняя вспышка, самая яркая и острая - экстаз. Несколько томительных мгновений, до предела напрягшиеся мышцы, жалобный вскрик Аллена - и медленное возвращение к реальности, кровь, бешено стучащая в висках, блаженная истома, разливающаяся по жилам.

После оргазма накатила тяжелая опустошенность, Канда устало ткнулся носом шпенделю в висок, притягивая к себе расслабленное юное тело. И вот так, ничего не говоря и не делая попыток хотя бы обтереться, они в обнимку рухнули на постель. Аллен завозился, сполз с Канды и устроился у него под боком, положив голову на плечо. Канда закрыл глаза, вслушиваясь в его выравнивающееся дыхание, и вскоре уснул.

Он проснулся от того, что Уолкер зашевелился и слез с кровати. В серых предрассветных сумерках было ясно видно, как недомерок поднимает свои вещи с пола и одевается, стоя спиной к вроде как спящему Канде. А тот смотрел на Аллена чуть ли не с ужасом, вспоминая подробности в высшей степени приятного вечерка и желая больше всего на свете, чтобы это оказалось сном. Но, разумеется, от его желаний ничего не могло измениться.

Канда не стал окликать Уолкера и только закрыл глаза. Раздались удаляющиеся торопливые шаги, скрипнула дверь, с тихим стуком захлопнулась.

Итак, шпендель сбежал. Наверное, тоже проснулся и охренел. Да что же это вчера было? Ну какого черта Аллену было идти за Кандой, а потом, когда тот начал вести себя неадекватно, не вырваться и не свалить?

Впрочем, винить во всем Уолкера бесполезно и в корне неверно. Сколько ему лет? Он же мелочь еще, гормоны играют, бросается на все живое, особенно спьяну. Значит, ответствен за этот нелепый случай именно Канда.

Это осознание пришло вместе с тягучей похмельной болью внутри черепа. Он снова приставал к шпенделю, что, наверное, уже является диагнозом. Он приставал к парню, пятнадцатилетнему мальчишке, который вдобавок еще и проклят.

- Твою мать, - беспомощно прошептал Канда, глядя в равнодушную к его терзаниям белизну потолка. Потом закрыл глаза, и, словно только этого и дожидаясь, в голову полезли образы из минувшего вечера, а за ними - и более ранние воспоминания, как он ночью по накурке лапал Уолкера в коридоре, и еще более ранние - как Аллен полез к нему под действием Чистой Силы, с чего, собственно, вся шиза и началась.

Три раза. Во всех случаях хотя бы один из них был в нездравом уме и нетвердой памяти, но... их тянуло именно друг к другу. Это уже нельзя игнорировать, все зашло слишком далеко. Нужно объясниться со шпенделем.

Канде объясняться не хотелось совершенно, он попросту не представлял себе, как подойдет к Уолкеру и скажет ему... а что скажет-то? Это ведь еще придумать надо. Но, как бы там ни было, необходимо свести все к одной мысли: эти тупые ситуации не должны иметь продолжения. Потому что это на самом деле нелепо - они же цапаются постоянно, Канду бесит Аллен, Аллена выводит из себя Канда, они дерутся, сыплют оскорблениями... А потом целуются, когда никто не видит. И не только целуются. А наутро отводят глаза, делая вид, что ничегошеньки и не было - это абсурдно, это бессмысленно, это даже смешно. Нельзя снова допустить, чтобы произошло еще что-то в таком роде. Они ведь не могут встречаться, к примеру, им оно просто не нужно!

Канда на несколько секунд попробовал представить, как бы выглядели их предполагаемые "отношения". Он бы сидел за завтраком со шпенделем, прикасался к нему, когда захочется, спал с ним в одной кровати, ревновал ко всему, что шевелится и не очень, называл по имени, трахал, нормально с ним разговаривал, позволял расчесывать свои волосы по утрам, защищал бы от всего и всех...

Канда оскалился в усмешке, пугая потолок болезненно-злым выражением лица. Он не умеет защищать, его не для этого создавали. И уж точно не для всех остальных только что перечисленных пунктов. Он всего лишь оружие, экзорцист, противовес акумам - да и Аллен, в общем-то, тоже. Оба в моральных долгах, как в шелках. Ну, и что может выйти из такого союза?

Ничего. Ноль. Не стоит даже пытаться.

Вечером этого же дня в тренировочный зал, где вымещал злобу на манекенах Канда, пришел Уолкер. Тихо сел в уголке и терпеливо ждал, пока Канда соизволит показать, что обратил на него внимание. Тот тянул время еще с четверть часа, а потом не выдержал и подошел к скамейке, где старательно разглядывал обстановку Аллен. Сел около него - на расстоянии вытянутой руки - и стал сверлить шпенделя недобрым взглядом, невольно отметив высунувшийся из-под кофты с высоким горлом краешек бинта на шее. М-да, хорошо вчера развлеклись.

- Нам надо поговорить, - выдавил из себя Уолкер, видимо, тоже пришедший к каким-то выводам.

- Допустим, - сказал Канда, досадуя, что его самого не хватило на то, чтобы начать разговор первым, а стручок набрался смелости и подошел к нему.

- Ну... не здесь.

- А где? - неприязненно осведомился Канда, который вовсе не был уверен в том, что не выкинет еще что-нибудь, если они останутся наедине. - Не кочевряжься, выкладывай.

Аллен моргнул, все еще бесцельно блуждая взглядом по полу, а потом посмотрел Канде прямо в глаза. В глубине шпенделевских зрачков читалась безмерная упертость и готовность идти до конца, что бы это слово ни значило.

- Мы небезразличны друг другу, - сказал Уолкер твердо. - Это ненормально, конечно, но, может быть, попробуем?..

Он не договорил, все и так было понятно, и выжидательно уставился на Канду серьезными серо-голубыми глазами.

- Нет, - жестко отрезал Канда. И, ничего не объясняя, не рассказывая о своих размышлениях, об отсутствии перспектив, поднялся с лавки и опять направился кромсать манекены. Ему вдруг показалось, что это - лучшее, что можно сейчас сделать. Уолкер не совсем дебил, должен понять, что предложил глупость. А самому Канде стало стыдно - ну как можно было терзаться такой дурацкой проблемой?

- Стой! - крикнул Аллен. Канда даже не обернулся. Ниточки лучше рвать резко. У шпенделя тоже есть гордость, он не станет его донимать.

4. Ни один

Аллен действительно больше не подходил к Канде. То есть, вообще. Не поддавался на провокации, не лез в драку, не цеплялся к словам, он, казалось, попросту забыл, что на свете существует такой человек, как Юу Канда, и жил себе, преспокойно вычеркнув его из жизни. И куда только делась вся неприязнь, ныне полностью растворившаяся в абсолютном равнодушии?

Канду с каждым днем все сильнее бесил Уолкер, однако поделать с мелким мерзавцем он ничего не мог. Как одолеть всепобеждающую силу фальшивой улыбки? Канда не знал, ему никогда раньше не приходилось добиваться чьего-то внимания.

В один день он не утерпел и подкараулил Аллена, когда тот выходил из столовой. Расчехленный Муген, замерший в опасной близости от горла шпенделя, выступил гарантом того, что беседа состоится.

- Что такое? - Уолкер даже глазом не моргнул, словно не его взбешенный Канда припер к стенке, приставив меч к шее и свирепо глядя в лицо.

- А то не понимаешь. - Юу хотелось шваркнуть маленькую тварь об пол, уж больно мерзким был зашкаливающе-вежливый тон, которым она говорила.

- Не понимаю, - пожал плечами Аллен. Безусловно, это была месть за тот скомканный разговор в тренировочном зале. - Объясни.

Канда скрипнул зубами. Выговорить, чего он хочет, оказалось невероятно сложно. Может, потому что он сам еще не определился.

- Ты... и я...

- Ну? - подбодрил Уолкер. Боже, как Канду бесила его нарочитая сдержанность.

- Давай... попробуем переспать.

- Отказываешься от своих же слов? Ты тогда был прав, а я сглупил. Все равно я под тебя не лягу, - Аллен издевательски улыбнулся и после паузы спросил: - А может, ты под меня?

Канда придвинул катану вплотную к его горлу: обнаглевшего шпенделя належало поставить на место. Из тонкого пореза вытекла капелька алой крови, скользнула вниз, пачкая белоснежный воротник рубашки, но Уолкер только посмотрел с вызовом:

- Ты можешь мне угрожать, но все равно ничего не сделаешь.

И Канде безумно захотелось доказать, что недомерок неправ. Например, пронзить Мугеном его плечо, пришпиливая к стене, как прикалывают бабочек в альбомы. И он вполне мог бы это сделать, но... не было смысла. Чего он добьется, дав выход ярости?

- Вот как, - резким движением он убрал меч в ножны и отступил от Аллена. - Все равно это было бы на одну ночь. На большее ты не годишься.

И все-таки ему нравилось причинять Уолкеру боль. Что-то внутри требовало ужалить его посильнее, чтобы светлые глаза распахнулись от обиды, чтобы нахмурились белесые брови и шпендель бросился в ответную атаку, часто достигающую цели - последнее тоже доставляло Канде удовольствие. Мазохистского характера.

- Судишь по себе?

- Тч. Недоразвитый.

Канда развернулся и зашагал прочь.

А на следующий день Уолкер отправился на миссию, и с каждым днем становилось все очевиднее, что Юу сходит с ума. Или уже сошел - давно, после первого поцелуя с Алленом, или еще раньше - при их первой встрече. Прошло двенадцать дней - Канда считал их, одинаковые, безликие, не имеющие никакого значения. Тренировки, медитации, скука, безделье. Это выматывало, раздражало, вызывало тупую безадресную злость - и Канда старался не думать о том, что с нетерпением ждет, когда мелкий вернется, и где-то в глубине души надеется, что с ним все нормально, что он жив.

А потом однажды, придя на завтрак, он увидел Аллена, в компании Лави сидящего на своем обычном месте. Аллен задержал на нем взгляд, и при этом мелькнуло в его глазах что-то эдакое, что хотелось бы рассмотреть поближе - неужели и впрямь быстро скрывшаяся радость? Отчего - просто оттого, что он увидел Канду?

Канда фыркнул про себя. Да-да, отмечать все направленные на него шпенделевские взгляды, пытаясь их расшифровать - именно то, чем должно заниматься на досуге.

До конца дня они больше не пересекались - кажется, Уолкер намеренно избегал Канды. Тот его не искал, не собираясь ничего предпринимать и твердо решив, что не станет унижаться. Но ближе к вечеру его стали одолевать сумеречно-беспокойные мысли, преимущественно о том, что вечно шарахаться друг от друга нельзя, да и много чести шпенделю - думать о нем постоянно, представлять себе сценарии разговоров, беспокоиться, что пошлет. К черту! Мелочь будет посылать, а он мерзко усмехнется и никуда не пойдет.

Канда, конечно, подбадривал себя, как мог, но когда он шел запутанными коридорами Управления к комнате Аллена, то досадовал на свою, как выяснилось, слабую натуру, которая заставила его идти к Уолкеру, наступив на горло гордости.

Он топтался перед дверью шпенделевского обиталища минут пять, то совсем уж решаясь сдаться-развернуться-уйти, то строго говоря себе, что раз уж оказался тут - необходимо сделать то, зачем пришел. А то, что он сам не знает, чего ему надо - ровным счетом ничего не значит. Разберется по ходу.

Проведя аутотренинг, он собрался было постучаться, но потом передумал, сочтя это недостаточно мужественным, и попинал несчастную дверь ногой.

Аллен открыл. Увидев Канду, нахмурился.

- Что тебе нужно?

Тот, ничего не сказав, шагнул в комнату, оттирая ее хозяина от двери. Он промолчал, вдруг поняв, что ответ был очевиден.

"Что тебе нужно?"

"Ты".

- Если думаешь, что можешь так запросто ко мне вламываться... - возмущенно начал Уолкер. Ухмыльнувшись, Канда подошел к нему вплотную. Аллен отступил на шаг и уперся спиной в стену, настороженно глядя на него.

-...то ошибаешься, - закончил Уолкер с легким сомнением. - И вообще, ты ведешь себя как-то...

- Как? - хмыкнул Канда. Ему было уже все равно. Шпендель стоял совсем рядом, напряженный так, что пальцем тронь - шарахнется, и смотрел на Канду странным взглядом, в котором был испуг, перемешанный с чем-то тщательно скрываемым, непонятным.

- Я спать вообще-то собирался, - сказал Аллен. - Свали отсюда...

У него был такой голос, словно он собирался добавить: "Пожалуйста".

Канде надоело слушать, и он дернул Уолкера за руку на себя, кладя ему на затылок ладонь и наклоняясь, чтобы поцеловать. Как давно он хотел это сделать...

Слегка обветренные губы неуверенно приоткрылись, позволяя языку Канды проскользнуть в чужой рот. Канда зарылся пальцами в седые волосы, нетерпеливо и жадно целуя Аллена, который отвечал с точно таким же напором, бесстыдно постанывая, развеивая все сомнения: он ждал, он тоже хотел этих ласк, противоестественных, но таких упоительных, тоже видел по ночам запретно-сладкие сны, в которых осуществлялись его безумные фантазии, а наутро просыпался и чувствовал странную пустоту и почти отчаяние, понимая, что в реальности его желаниям не исполниться.

Канда знал это наверняка - без слов говорили о чувствах Уолкера его намертво сжатые на плаще Юу пальцы, жадные губы, тянущееся навстречу каждому прикосновению тело, сумасшедшие глаза, полуприкрытые веками, словно в попытке скрыть бурю эмоций, что бушевала во взгляде.

И зачем только было мучить друг друга и себя самих? Надо было сразу расставить все точки над нужными буквами.

Канда отстранился, прерывая поцелуй и разглядывая Уолкера: порозовевшие не то от смущения, не то от возбуждения щеки, влажно блестящие припухшие губы и часто вздымающаяся грудь. Кажется, ему уже было не до сна.

- Подожди, - попросил Аллен, упираясь ладонями в плечи Канде и пытаясь его оттолкнуть.

- Чего ждать? Второго пришествия?

Канда уже был возбужден, распален и останавливаться не собирался. Если мелкий начнет брыкаться, то последует изнасилование. А не начнет - будет секс по обоюдному согласию. Но, как ни назови, он точно сейчас разложит Аллена на вот этих белых простынках, наплевав на то, что кровать неудобная, одноместная, а Уолкер - неясно, за или против.

Канда, перехватив руку шпенделя, потянул его за собой. Швырнул на постель и навалился сверху, заводя Уолкеру за голову запястья и крепко удерживая их.

- Ну, есть желание вырваться? - Канда наклонился к нему, тихо задавая вопрос на ухо и прикусывая мочку. Аллен дернулся, проверяя, насколько крепок захват, и тут же расслабился, позволив Канде покусывать его шею, ласкать языком чувствительное местечко за ухом и чертить влажные линии под подбородком.

- Нет, - он хитро улыбнулся. Было даже немного обидно - слишком легко жертва сдалась.

- И чего было ломаться? - фыркнул Юу, отпуская его руки.

- Взаимно.

Аллен обнял Канду за шею и потянул шнурок на волосах, по-хозяйски распуская хвост, путая пальцы в густых прядях.

- Нежничать, как с девкой, не буду, - предупредил Канда, стягивая с него пижамную рубашку, обнажая сначала молочно-белую кожу живота, под которой напряглись от прикосновения мышцы, потом плоскую грудь с твердыми острыми сосками. Но сам он не был уверен в своих словах.

- Не думаю, что ты и с девушками нежничаешь, - откликнулся Уолкер, приподнимаясь на локтях и глядя, как раздевается Канда - скупыми отрывистыми движениями, пытаясь унять неожиданную для себя самого дрожь в пальцах и задаваясь несвоевременным вопросом: а что потом? После того как они...

Но эта тревожная мысль вылетела из головы, когда он посмотрел на кровать. Уолкер лежал на спине, голый, в вызывающе-расслабленной позе, загадочно поблескивая глазами и явно стараясь казаться раскрепощеннее, чем был на самом деле. Канда, как сомнамбула, шагнул к нему, лег сверху, между раздвинутых ног, тут же сжавших его бедра, словно умоляя не отстраняться. Но Канда и не смог бы этого сделать. Нежный горячий плен рта Аллена сводил его с ума, томные взгляды, полные неприкрытого желания, волновали кровь, заставляя сердце стучать до безумия часто и сильно. Канда с закрытыми глазами осязал кончиками пальцев тело Уолкера, дотрагивался до него губами, определяя, когда тот с шумным вздохом вздрагивает от удовольствия, и лаская особенно чувствительные места дольше. Молодая, жадная до прикосновений плоть отзывалась на каждое касание, даже самое невинное, вроде поцелуя в сгиб локтя. Канда, видя такую реакцию, пощекотал тонкую кожу языком, и Аллен всхлипнул, судорожно сжимая кулаки. А когда Юу прикусил его сосок, Уолкер ахнул и зажал себе рот ладошкой, видимо, с трудом сдерживаясь, чтобы не кричать, но Канда перехватил его руку и широко ухмыльнулся, отводя ее от лица Аллена:

- Ну, давай. Ори.

Уолкер сорвался на скулеж, когда Канда, легко задев ладонью его член, погладил яички, а потом надавил пальцем на колечко ануса, запоздало думая, что не озаботился технической стороной вопроса.

- Канда... там, в тумбочке, смазка, - зато Аллен был готов ко всему.

- Интересно, кого же ты ждал? - Юу с нехорошо прищурился, ощущая ревнивое беспокойство. Если окажется, что шпендель с кем-то спит - хана всем. И тому, кто спит, и тому, с кем спит. Он не намерен делить мелкого с другими.

Аллен посмотрел на него с укором, а потом зажмурился, мучительно краснея, и сказал, еле слышно и с обидой на то, что Канда не понимал очевидного:

- Тебя, дурак. Кого еще?

И, отвернувшись, добавил еще тише:

- Ты у меня первый.

Собственно, об этом Канда подозревал (и надеялся на это). Логично, что пятнадцатилетний пацан со шрамом и проклятой рукой не очень-то нравился девчонкам, да и на мужиков тоже вряд ли вешался, а наблюдение за бесконечными гулянками Кросса отбило у него охоту шляться по борделям. Но Канде было приятно точно знать, что именно он лишит Уолкера девственности.

Оторваться от покорного горячего тела даже на полминуты было очень трудно, но Канда справился. Отыскав в тумбочке нужный тюбик, он на несколько секунд застыл, нерешительно разглядывая Аллена, не в силах поверить, что все происходит на самом деле. А потом тряхнул головой и выдавил на ладонь немного скользкой массы и командным тоном поинтересовался у Уолкера:

- Ты че ноги сдвинул?

- Лицо попроще сделай, - поежился Аллен, неосознанно сжимая коленки крепче. - А то мне не по себе.

Мелкий так смущался, что это начинало бесить Канду, и он резче, чем следовало бы, развел бедра Уолкера. Тот пошевелился, подпихивая себе под поясницу скомканное одеяло и устраиваясь поудобнее. Видно было, что он не знает, куда деть руки.

Дата добавления: 2015-10-21