Потомок Гайаваты.
- Наталья, привет, это Женя из Москвы…
- Привет, Женечка, как дела?
- Наташка, у меня щенки, кокеры!
- Америкашки?
- Нет, англичане, элита, по клубной цене…
- Жёлтые, чёрные?
- Жёлтых разобрали, остались чёрные…
- Ну, не знаю, это так неожиданно, надо с мужем посоветоваться и вообще…
- Послушай, я тебе не случайно позвонила, желающих много, но я хочу раздать весь
выводок только своим друзьям, так что приезжайте все вместе, посмотрите, а потом уже
думать будете!
- Женечка, подожди, я отдышусь и тебе перезвоню…
- Жду Вас в субботу на смотрины, да не вздыхай ты так, целую, пока!
Наталья сидела и сосредоточенно смотрела на исходившую короткими гудками трубку. Лицо её выражало страдание и ежеминутно меняло цвет от бледно-серого до свекольного, модная «химия» стояла дыбом.
Пауза становилась невыносимой. Чья-то рука высвободила несчастную трубку и водрузила её на рычаг.
- Наталья, что случилось? Что-то ужасное? Да не молчи ты, из вашего содержательного диалога мы ничего не поняли…
- Что случилось, что случилось, да ни фига не случилось, завтра едем выбирать собаку…
Взрыв хохота разорвал пространство на молекулы, коллеги не могли остановиться, кто-то вытирал платочком потёкшую тушь…
Наталья обвела глазами рыдающую от смеха мастерскую, поморщилась и захохотала вместе со всеми.
Телефонный звонок ворвался в самую кульминацию её монолога, посвящённого кошкам, как лучшему творению создателя, или природы, или их в соавторстве.
- Кошки – высшие божества, - и служить им наше предназначение,- вещала Наталья с присущей ей безапелляционностью, они знают о нас гораздо больше, чем мы сами. Кошки – это вершина пирамиды эволюции. Пропадёт в очередном катаклизме всё человечество, а кошки даже этого не заметят.
- А как же собаки? - раздался чей-то осторожный голос.
- Собаки – простые до примитивности существа, честные служаки, генерирующие любовь и вызывающие жалость, за это про них пишут разные душераздирающие рассказы и повести типа «Каштанка – Муму».
Говорить на любую тему она могла долго и ловко, но сегодня её монолог был прерван самым неожиданным образом. Случилось что-то пугающее, непонятное, и, собираясь домой, она проклинала себя за неумение сказать атакующему собеседнику твёрдое «нет».
Была пятница, и домой все расходились в хорошем настроении, предвкушая продолжение истории, которое ждёт их в понедельник.
По дороге домой, в переполненном троллейбусе, Наталья размышляла о том, что и как она скажет мужу и дочке. Ну, с дочкой проблем не будет, она собак не боится с детства, и вообще, Юлька - отважный человечек, умный и самостоятельный.
А вот как быть с Михаилом, который обожает их здоровенного, циничного и наглого кота и, конечно, приведёт тысячу веских аргументов против появления в доме собаки, сдобрив их фразочками вроде: «Вы со своей Женечкой обе чокнутые». И ведь будет абсолютно прав.
Значит, сегодня надо напрячься и приготовить на ужин какую-нибудь вкусную еду, и, уже ближе к чаю, как-нибудь деликатно завести разговор о собаке.
Троллейбус дотащился до микрорайона, который был точно таким же, как и все новостройки, опоясывающие кольцом исторические центры российских областных городов.
И дом был типовой, панельный, и квартира была типовая, двухкомнатная, в которой, каждый своей жизнью, жили папа, мама, дочка и кот. А на другом конце троллейбусного маршрута, в похожем микрорайоне, в таком же доме и точно в такой же квартире жили родители Натальи.
Обе семьи больше десяти лет стояли в заколдованной очереди на установку телефона, поэтому общались вживую. Вот и назавтра намечалась поездка к родителям, но планы менялись, и это вносило определённый диссонанс в размеренный ход жизни.
«Придётся съездить к ним в воскресенье, а то разволнуются, начнут представлять всякие ужасы, но говорить о собаке пока не стоит», размышляла Наталья по дороге к дому.
Родители и кота не жаловали – одна грязь от него и блохи, а тут ещё и собака.
После ужина, за чаем, Наталья, как бы случайно вспомнив, самым будничным тоном сообщила, что звонила Женя из Москвы. Супруг напрягся, Юленька заулыбалась: тётя Женя была для неё, как Мэри Поппинс с полной сумкой приключений.
- Женя предлагает нам щенка от своей Басеньки, завтра можно съездить и посмотреть.
- Кто-нибудь меня спросил, хочу ли я собаку?, - Михаил резко поставил чашку на стол.
- Как здорово, завтра поедем в Москву!,- закричала Юлька.
Похоже, что в этой семье каждый слушал только себя и слышал только то, что хотел.
- Завтра встанем рано, метнёмся на электричку, потом в метро, потом в Пушкинский музей, на выставку картин из коллекции Тиссена-Барнемиссы, давно ведь собирались.
Потом - обедать в «Шоколадницу» - для создания благодушной атмосферы, а уж потом – в Беляево, к Жене. С утра к ним ехать не стоит – они отсыпаются после ночных кормёжек. Вопросы есть?
- Но собаку взять ты, надеюсь, не обещала? - в голосе Михаила появились опасные нотки.
- Конечно, мы ведь не возьмём с собой сумку, просто поедем и посмотрим, может они там вовсе и некрасивые…
- Ладно, я согласен, только в кафе прошу меня не ограничивать, - смягчился папа.
- И я согласна, не пойду в школу, завтра у нас домоводство,- обрадовалась дочка.
- «Ненависть к домоводству – это у неё в маму», - подумал папа.
- «Ну вот, всё очень удачно получилось, а я думала, что будет скандал», - подумала мама.
- «Что они – с ума что ли все посходили? – подумал кот, которого впервые забыли покормить перед ночным загулом.
А дочка подумала, что неплохо бы попросить у мамы, в качестве компенсации за содействие, новые туфельки.
Убрав со стола и приготовив для всех одежду на завтра, Наталья задумалась и, кажется, начала понимать, что в последнее время ничего, абсолютно ничего в их доме, в их семье не происходило. А ведь было когда-то время, когда каждый новый день был, как подарок.
Хотя, наверное, так бывает только в детстве. А детство-то у неё было настоящее.
Наталья родилась и выросла в большом и прекрасном южном городе, на берегу тёплого моря.
В детстве она была уверена, что в южных городах живут и всё время поют и танцуют весёлые, красивые, беззаботные люди, а на севере, где всегда тучи и дождь, пылят шахты и дымят металлургические комбинаты, на которых работают чумазые «стахановцы». А в столице, за забором со звёздными башням, сидят серьёзные «члены Политбюро», которые руководят всей этой необъятной, самой лучшей на свете страной.
Двор её детства был огромный, грамотно спланированный, с детскими и спортивными площадками, клумбами и беседками для отдыха взрослых. Его окружали помпезные пятиэтажные дома причудливой архитектуры, которую теперь называют «сталинский псевдоклассицизм». Жить в таком доме, да ещё и в отдельной квартире, было пределом мечтаний каждого советского человека.
Отец Наташи был кадровый офицер, прошедший войну, мать – домохозяйка.
Ещё у неё был старший брат, горячо любимый и бесконечно избалованный родителями.
Детство было чудесное, если не считать истории с детским садом, в котором маленькая Наташа за несколько месяцев пребывания переболела всеми детскими болезнями и начала терять слух, зрение и веру в человечество.
Не доверяя местным педиатрам, фанатично любящий дочку отец отвёз её в республиканский военный госпиталь к известному врачу-«светиле». Осмотрев ребёнка, «светило» сказал, что некоторые дети физически не переносят заточения и равнодушия, так что, после лечения не стоит ребёнку возвращаться в садик. Мама не работает, вот пусть и занимается с дочкой сама.
Окончательно выздоровев, Наташа теперь могла самостоятельно гулять во дворе сколько угодно. Она получила полную свободу, которую ограничивала только красная тряпочка, которую мама вывешивала на балкон, когда надо было идти домой. Из-за забора детского сада на неё с завистью смотрели детишки, которых теперь бы назвали «легко адаптирующимися». Как-то, на ворчание мамы, что детей надо обязательно сдавать в детсад, дочка ответила, что тогда и стариков-родителей надо обязательно сдавать в «стардом».
Для полного счастья ребёнку был куплен большой аквариум с рыбками. Рыбки были красивые, но всё время почему-то болели и умирали. Потом в форточку влетел чей-то попугайчик, прожил в доме целый год и улетел дальше, следуя какому-то своему закону.
Всё было вроде бы хорошо, только вот собаку или кошку в дом приводить категорически запрещалось.
Мама была помешана на чистоте, пыль на мебели вытиралась по нескольку раз в день, окна сияли, паркет вкусно пах мастикой, в общем, животные в эту идиллию никак не вписывались. Несколько раз Наташа притаскивала домой маленьких и не очень, котят, а, порой, за ней по собственной инициативе приходили жуткие, бродячие коты.
Мама обиженно поджимала губы, а на следующее утро сообщала, что котёночка отдали добрым людям, которым он был совершенно необходим.
«Добрые люди» представлялись Наташе почти волшебниками, которые бродят по свету с кошками и собаками и дают представления. Она завидовала мальчику Реми из любимой книжки с грустным названием «Без семьи», которую они с бабушкой зачитали до дыр.
Бабушка жила далеко на севере, в деревне, и изредка приезжала на юг «погреть косточки».
Она часами могла рассказывать внучке про свою «скотину»: корову Зорьку, козу Машку, собаку Дамку, кота Буско, про кур и петуха. Бабуля никогда не держала ни телёнка, ни поросёнка «на мясо», а куры были исключительно для яиц. В деревне посмеивались над чувствительной старушкой, но уважали её за доброту и щедрость.
«Бывает же у людей счастье» - думала внучка, - «Вырасту, уеду в деревню и заведу себе там всякого зверья».
-Мамаша, - говорил тёще папа - не морочьте ребёнку голову, нечего ей делать в деревне.
Девочка будет балериной, или художником, у неё к этому все задатки.
-Зятёк, дорогой, вы б хоть котёночка завели, а то вон один пустой аквариум на балконе валяется. Дояркой или скотницей внучке необязательно становиться, но и балерине нужна живая душа в доме: котик или собачка. А ещё у вас на базаре продают черепах, я бы купила, да, боюсь, у нас ей холодно будет.
Действительно, Наташа успешно занималась в балетной студии, много рисовала и даже писала какие-то странные стихи. Вместо подписи под своими работами, и просто так, на клочках бумаги, она постоянно рисовала собаку, каких не бывает – небольшую, высоколобую, с висячими ушами и огромными печальными глазами, опушёнными длинными ресницами. Всё свободное от учёбы и внешкольных занятий время Наташка проводила во дворе, где проходила основная, самая важная часть её жизни. Там её всегда ждали друзья – дворняги Пират и Шарик.
Пират был огромный, как телёнок, метис волкодава с догом. Целыми днями он валялся у всех под ногами в самых неподходящих местах, занимая слишком много пространства, и рычал на всякого, кто пытался его подвинуть. Странным образом он понял и оценил внимание к своей персоне маленькой девочки, от рук которой всегда так вкусно пахло колбаской. Пёс решил, что его миссия отныне – охранять ребёнка.
Шарик – маленький комичный пёсик, лохматый и кривоногий – служил источником смеха и издевательств детей и взрослых, и его самого надо было охранять.
Так и слонялась по двору эта неразлучная троица: дочерна загоревшая, часто босая, белобрысая девочка с тоненькими, как червяки, ручками и ножками, и две разномастные собаки, увешанные клещами, как виноградинами.
-Все дети, как дети, - сокрушалась мама, - а у нас растёт Маугли.
-Ничего, вырастет – бросит все эти глупости, - успокаивал её папа.
Наташа выросла, окончила школу, легко поступила в архитектурный институт (сказались способности к рисованию).
Отличница в школе, она и в институте получала повышенную стипендию. Не особо напрягаясь, Наталья стала лучшей студенткой на факультете. И специальность, и общеобразовательные предметы давались легко, без ночных бдений. Теперь портреты загадочной собаки появлялись уже на полях конспектов и на планшетах. Пожилой преподаватель истории архитектуры, страстный любитель собак, как- то рассказал ей, что подобные собаки были у царя Николая II. Использовались они для охоты на вальдшнепов, но были не такие красивые, как на её рисунках. Наталья собиралась подробнее расспросить профессора об этой породе, но тот неожиданно умер от инфаркта прямо во время лекции. Наверное, такая смерть даруется святым людям: даже улыбка не успела сойти с его лица. Гражданская панихида проходила на кладбище. Проститься пришли друзья, коллеги и большая группа студентов. Вместе с семьёй покойного на кладбище пришла его любимая собака – эрдельтерьер по кличке Керри. Профессор безумно любил свою «сестру Керри» и всегда говорил: - Будешь жену баловать - начнёт изменять, будешь детей баловать – вырастишь жадных эгоистов, будешь собаку баловать – получишь ответную любовь в десятикратном размере.
Наталья, стоя за спинами родни, слышала, как вдова препиралась со взрослыми сыновьями, кому, в отсутствие завещания, достанется бесценная коллекция ранних рисунков однокашников покойного, студентов ВХУТЕМАСа, в том числе и Маяковского. И только Керри, как изваяние, стояла у гроба и плакала, совсем как человек. Когда все расходились, собака неожиданно исчезла. Идеально выдрессированная хозяином Керри, не отзывалась ни на своё имя, ни на свисток. Нашли её только на девятый день. Она лежала на могиле, на ковре из увядших цветов. Начальник кладбища, вопреки правилам и не бесплатно, разрешил потихоньку «подхоронить» собаку к хозяину, и позже, на памятнике их имена были выбиты рядом, с одной датой смерти. Наталья не раз пыталась самостоятельно отыскать свою собаку в различных советских справочниках (а других тогда не было), но единственная похожая порода – русский охотничий спаниель - лишь отдалённо напоминала то, что было на её рисунках. Да и сами рисунки теперь всё реже появлялись на чертежах и в конспектах.
Время шло, учёба подходила к концу, пора было подумать о выборе места работы.
Родители не могли нарадоваться на доченьку - умную и серьёзную, и очень удивились, когда им, совершенно неожиданно, был представлен будущий зять вместе с перспективой распределения в далёкой сибирский город.
Сами-то они собрались переезжать ближе к родным местам – в российскую глубинку, и были уверены, что послушная (не то, что сын-разгильдяй) дочка поедет с ними.
Но Наталья приняла твёрдое решение – стать взрослой и самостоятельной. Вербовщик из крупного, «секретного» института обещал ей с будущим мужем, что они будут проектировать только серьёзные, индивидуальные объекты. Это было весьма заманчивое предложение для «периода застоя», когда по всей стране их коллеги-архитекторы занимались «привязками» типовых проектов и потихоньку деградировали, либо уходили из профессии.
Сибирь оказалась не такой, какой её описывали газеты и телевидение. Стройка века –БАМ (Байкало-Амурская Магистраль) - стала очередной «дорогой в никуда», напрасной тратой молодых сил и энергии. Типовое проектирование добралось и сюда, в зону вечной мерзлоты. Каждое отклонение от типового решения приходилось бесконечно долго согласовывать с «головными» институтами. Пока согласовывался её проект химико-технологического техникума, Наталья успела родить дочку и вернуться на работу к тому, что, после бесконечных поправок, осталось от первоначального замысла. Отработав в «ящике» положенные три года, молодая семья с ребёнком вернулась «на Запад» (так сибиряки называют всё, что западнее Урала) и осела в том же городе, куда перебрались родители Натальи.
Жизнь потекла ровно и спокойно, как во сне: работа, дом, визиты к родителям и друзьям.
И Наталья, и Михаил любили свою профессию, вернее то, что от неё осталось.
Шли годы, Наталья «доросла» до должности главного архитектора проектов. Под её началом трудились молодые специалисты, которых она искренне любила и помогала им, как могла, «не изобретать велосипед». Они отвечали ей взаимностью, но особенно ценили за артистизм и умение посмеяться над собой.
Михаил занимал приличный пост в городском управлении архитектуры, но не оставлял проектирования. В общем, всё было хорошо и спокойно, как на кладбище. Сегодня, как вчера, завтра, как сегодня: застой – он и в Африке застой. Возможно, поэтому, когда подрастающая дочка заикнулась о котёнке, Наталья с пугающим энтузиазмом отреагировала на эту просьбу. На экстренном семейном совете решили брать кота, чтобы не было проблемы, куда девать котят, (не топить же их, в конце концов). В ближайший выходной семья отправилась в Москву, на Птичий рынок (он тогда был практически в самом центре столицы). Целая процессия: мама, папа, мамина подруга и дочка с красивой корзинкой (ах, – это эстетство!) двигались от продавца к продавцу и, наконец, выбрали пушистое чёрно-белое чудо. Пол крошечного «чуда» не мог определить даже хозяин, поэтому решили опросить всех продавцов подряд. Результат оказался 50 на 50.
Дочка расстроилась и никак не хотела расставаться с неопределённым в половом смысле субъектом, а тот не хотел расставаться с корзинкой. Решили: будь, что будет. Котёнок получил стандартное имя – Мурка.
Животное оказалось с секретом: только к году стало понятно, что это кот - Мурик, хотя он ещё пару лет не проявлял никакого желания выйти из дома погулять. Зато к трём годам это уже был настоящий корсар: блохастый, с порванными ушами и исцарапанной мордой.
В тот злосчастный вечер, когда кота, впервые, забыли покормить, ему исполнилось 8 лет.
музей, на выставку картин из коллекции Тиссена-Барнемиссы, давно ведь собирались.
Потом - обедать в «Шоколадницу» - для создания благодушной атмосферы, а уж потом – в Беляево, к Жене. С утра к ним ехать не стоит – они отсыпаются после ночных кормёжек. Вопросы есть?
- Но собаку взять ты, надеюсь, не обещала? - в голосе Михаила появились опасные нотки.
- Конечно, мы ведь не возьмём с собой сумку, просто поедем и посмотрим, может они там вовсе и некрасивые…
- Ладно, я согласен, только в кафе прошу меня не ограничивать, - смягчился папа.
- И я согласна, не пойду в школу, завтра у нас домоводство,- обрадовалась дочка.
- «Ненависть к домоводству – это у неё в маму», - подумал папа.
- «Ну вот, всё очень удачно получилось, а я думала, что будет скандал», - подумала мама.
- «Что они – с ума что ли все посходили? – подумал кот, которого впервые забыли покормить перед ночным загулом.
А дочка подумала, что неплохо бы попросить у мамы, в качестве компенсации за содействие, новые туфельки.
Убрав со стола и приготовив для всех одежду на завтра, Наталья задумалась и, кажется, начала понимать, что в последнее время ничего, абсолютно ничего в их доме, в их семье не происходило. А ведь было когда-то время, когда каждый новый день был, как подарок.
Хотя, наверное, так бывает только в детстве. А детство-то у неё было настоящее.
Наталья родилась и выросла в большом и прекрасном южном городе, на берегу тёплого моря.
В детстве она была уверена, что в южных городах живут и всё время поют и танцуют весёлые, красивые, беззаботные люди, а на севере, где всегда тучи и дождь, пылят шахты и дымят металлургические комбинаты, на которых работают чумазые «стахановцы». А в столице, за забором со звёздными башням, сидят серьёзные «члены Политбюро», которые руководят всей этой необъятной, самой лучшей на свете страной.
Двор её детства был огромный, грамотно спланированный, с детскими и спортивными площадками, клумбами и беседками для отдыха взрослых. Его окружали помпезные пятиэтажные дома причудливой архитектуры, которую теперь называют «сталинский псевдоклассицизм». Жить в таком доме, да ещё и в отдельной квартире, было пределом мечтаний каждого советского человека.
Отец Наташи был кадровый офицер, прошедший войну, мать – домохозяйка.
Ещё у неё был старший брат, горячо любимый и бесконечно избалованный родителями.
Детство было чудесное, если не считать истории с детским садом, в котором маленькая Наташа за несколько месяцев пребывания переболела всеми детскими болезнями и начала терять слух, зрение и веру в человечество.
Не доверяя местным педиатрам, фанатично любящий дочку отец отвёз её в республиканский военный госпиталь к известному врачу-«светиле». Осмотрев ребёнка, «светило» сказал, что некоторые дети физически не переносят заточения и равнодушия, так что, после лечения не стоит ребёнку возвращаться в садик. Мама не работает, вот пусть и занимается с дочкой сама.
Окончательно выздоровев, Наташа теперь могла самостоятельно гулять во дворе сколько угодно. Она получила полную свободу, которую ограничивала только красная тряпочка, которую мама вывешивала на балкон, когда надо было идти домой. Из-за забора детского сада на неё с завистью смотрели детишки, которых теперь бы назвали «легко адаптирующимися». Как-то, на ворчание мамы, что детей надо обязательно сдавать в детсад, дочка ответила, что тогда и стариков-родителей надо обязательно сдавать в «стардом».
Для полного счастья ребёнку был куплен большой аквариум с рыбками. Рыбки были красивые, но всё время почему-то болели и умирали. Потом в форточку влетел чей-то попугайчик, прожил в доме целый год и улетел дальше, следуя какому-то своему закону.
Всё было вроде бы хорошо, только вот собаку или кошку в дом приводить категорически запрещалось.
Мама была помешана на чистоте, пыль на мебели вытиралась по нескольку раз в день, окна сияли, паркет вкусно пах мастикой, в общем, животные в эту идиллию никак не вписывались. Несколько раз Наташа притаскивала домой маленьких и не очень, котят, а, порой, за ней по собственной инициативе приходили жуткие, бродячие коты.
Мама обиженно поджимала губы, а на следующее утро сообщала, что котёночка отдали добрым людям, которым он был совершенно необходим.
«Добрые люди» представлялись Наташе почти волшебниками, которые бродят по свету с кошками и собаками и дают представления. Она завидовала мальчику Реми из любимой книжки с грустным названием «Без семьи», которую они с бабушкой зачитали до дыр.
Бабушка жила далеко на севере, в деревне, и изредка приезжала на юг «погреть косточки».
Она часами могла рассказывать внучке про свою «скотину»: корову Зорьку, козу Машку, собаку Дамку, кота Буско, про кур и петуха. Бабуля никогда не держала ни телёнка, ни поросёнка «на мясо», а куры были исключительно для яиц. В деревне посмеивались над чувствительной старушкой, но уважали её за доброту и щедрость.
«Бывает же у людей счастье» - думала внучка, - «Вырасту, уеду в деревню и заведу себе там всякого зверья».
-Мамаша, - говорил тёще папа - не морочьте ребёнку голову, нечего ей делать в деревне.
Девочка будет балериной, или художником, у неё к этому все задатки.
-Зятёк, дорогой, вы б хоть котёночка завели, а то вон один пустой аквариум на балконе валяется. Дояркой или скотницей внучке необязательно становиться, но и балерине нужна живая душа в доме: котик или собачка. А ещё у вас на базаре продают черепах, я бы купила, да, боюсь, у нас ей холодно будет.
Действительно, Наташа успешно занималась в балетной студии, много рисовала и даже писала какие-то странные стихи. Вместо подписи под своими работами, и просто так, на клочках бумаги, она постоянно рисовала собаку, каких не бывает – небольшую, высоколобую, с висячими ушами и огромными печальными глазами, опушёнными длинными ресницами. Всё свободное от учёбы и внешкольных занятий время Наташка проводила во дворе, где проходила основная, самая важная часть её жизни. Там её всегда ждали друзья – дворняги Пират и Шарик.
Пират был огромный, как телёнок, метис волкодава с догом. Целыми днями он валялся у всех под ногами в самых неподходящих местах, занимая слишком много пространства, и рычал на всякого, кто пытался его подвинуть. Странным образом он понял и оценил внимание к своей персоне маленькой девочки, от рук которой всегда так вкусно пахло колбаской. Пёс решил, что его миссия отныне – охранять ребёнка.
Шарик – маленький комичный пёсик, лохматый и кривоногий – служил источником смеха и издевательств детей и взрослых, и его самого надо было охранять.
Так и слонялась по двору эта неразлучная троица: дочерна загоревшая, часто босая, белобрысая девочка с тоненькими, как червяки, ручками и ножками, и две разномастные собаки, увешанные клещами, как виноградинами.
-Все дети, как дети, - сокрушалась мама, - а у нас растёт Маугли.
-Ничего, вырастет – бросит все эти глупости, - успокаивал её папа.
Наташа выросла, окончила школу, легко поступила в архитектурный институт (сказались способности к рисованию).
Отличница в школе, она и в институте получала повышенную стипендию. Не особо напрягаясь, Наталья стала лучшей студенткой на факультете. И специальность, и общеобразовательные предметы давались легко, без ночных бдений. Теперь портреты загадочной собаки появлялись уже на полях конспектов и на планшетах. Пожилой преподаватель истории архитектуры, страстный любитель собак, как- то рассказал ей, что подобные собаки были у царя Николая II. Использовались они для охоты на вальдшнепов, но были не такие красивые, как на её рисунках. Наталья собиралась подробнее расспросить профессора об этой породе, но тот неожиданно умер от инфаркта прямо во время лекции. Наверное, такая смерть даруется святым людям: даже улыбка не успела сойти с его лица. Гражданская панихида проходила на кладбище. Проститься пришли друзья, коллеги и большая группа студентов. Вместе с семьёй покойного на кладбище пришла его любимая собака – эрдельтерьер по кличке Керри. Профессор безумно любил свою «сестру Керри» и всегда говорил: - Будешь жену баловать - начнёт изменять, будешь детей баловать – вырастишь жадных эгоистов, будешь собаку баловать – получишь ответную любовь в десятикратном размере.
Наталья, стоя за спинами родни, слышала, как вдова препиралась со взрослыми сыновьями, кому, в отсутствие завещания, достанется бесценная коллекция ранних рисунков однокашников покойного, студентов ВХУТЕМАСа, в том числе и Маяковского. И только Керри, как изваяние, стояла у гроба и плакала, совсем как человек. Когда все расходились, собака неожиданно исчезла. Идеально выдрессированная хозяином Керри, не отзывалась ни на своё имя, ни на свисток. Нашли её только на девятый день. Она лежала на могиле, на ковре из увядших цветов. Начальник кладбища, вопреки правилам и не бесплатно, разрешил потихоньку «подхоронить» собаку к хозяину, и позже, на памятнике их имена были выбиты рядом, с одной датой смерти. Наталья не раз пыталась самостоятельно отыскать свою собаку в различных советских справочниках (а других тогда не было), но единственная похожая порода – русский охотничий спаниель - лишь отдалённо напоминала то, что было на её рисунках. Да и сами рисунки теперь всё реже появлялись на чертежах и в конспектах.
Время шло, учёба подходила к концу, пора было подумать о выборе места работы.
Родители не могли нарадоваться на доченьку - умную и серьёзную, и очень удивились, когда им, совершенно неожиданно, был представлен будущий зять вместе с перспективой распределения в далёкой сибирский город.
Сами-то они собрались переезжать ближе к родным местам – в российскую глубинку, и были уверены, что послушная (не то, что сын-разгильдяй) дочка поедет с ними.
Но Наталья приняла твёрдое решение – стать взрослой и самостоятельной. Вербовщик из крупного, «секретного» института обещал ей с будущим мужем, что они будут проектировать только серьёзные, индивидуальные объекты. Это было весьма заманчивое предложение для «периода застоя», когда по всей стране их коллеги-архитекторы занимались «привязками» типовых проектов и потихоньку деградировали, либо уходили из профессии.
Сибирь оказалась не такой, какой её описывали газеты и телевидение. Стройка века –БАМ (Байкало-Амурская Магистраль) - стала очередной «дорогой в никуда», напрасной тратой молодых сил и энергии. Типовое проектирование добралось и сюда, в зону вечной мерзлоты. Каждое отклонение от типового решения приходилось бесконечно долго согласовывать с «головными» институтами. Пока согласовывался её проект химико-технологического техникума, Наталья успела родить дочку и вернуться на работу к тому, что, после бесконечных поправок, осталось от первоначального замысла. Отработав в «ящике» положенные три года, молодая семья с ребёнком вернулась «на Запад» (так сибиряки называют всё, что западнее Урала) и осела в том же городе, куда перебрались родители Натальи.
Жизнь потекла ровно и спокойно, как во сне: работа, дом, визиты к родителям и друзьям.
И Наталья, и Михаил любили свою профессию, вернее то, что от неё осталось.
Шли годы, Наталья «доросла» до должности главного архитектора проектов. Под её началом трудились молодые специалисты, которых она искренне любила и помогала им, как могла, «не изобретать велосипед». Они отвечали ей взаимностью, но особенно ценили за артистизм и умение посмеяться над собой.
Михаил занимал приличный пост в городском управлении архитектуры, но не оставлял проектирования. В общем, всё было хорошо и спокойно, как на кладбище. Сегодня, как вчера, завтра, как сегодня: застой – он и в Африке застой. Возможно, поэтому, когда подрастающая дочка заикнулась о котёнке, Наталья с пугающим энтузиазмом отреагировала на эту просьбу. На экстренном семейном совете решили брать кота, чтобы не было проблемы, куда девать котят, (не топить же их, в конце концов). В ближайший выходной семья отправилась в Москву, на Птичий рынок (он тогда был практически в самом центре столицы). Целая процессия: мама, папа, мамина подруга и дочка с красивой корзинкой (ах, – это эстетство!) двигались от продавца к продавцу и, наконец, выбрали пушистое чёрно-белое чудо. Пол крошечного «чуда» не мог определить даже хозяин, поэтому решили опросить всех продавцов подряд. Результат оказался 50 на 50.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |