Утром опять за работу. Башка гудит от вчерашнего шампанского и пива — куда ж рабочему люду без исконных напитков... Ну и что, что я вставляю его дочке, в мире рыночных отношений это не считается; Тому Кахиллу вынь да положь полный рабочий день на конюшне. Вот я и вкалываю как проклятый. Правда, иногда поиграем с Джен в гляделки, и день становится краше. Но у нас глаза на лоб полезли, когда к дому Кахиллов подкатил фургончик Общества защиты животных, и парни открыли заднюю дверь. Там в клетке сидел Амброз и как ни в чем не бывало держал в зубах ту самую палку топляка, что я ему швырнул. Так и не выпустил ее! Очевидно, тупая шавка просто поплыла себе дальше, зажав челюстями палку, словно пятерню карманника, а течение Ферта во время прилива дотащило его аж до самого Лита, где и выбросило на берег. А там какой-то одинокий рыбачок позвонил в полицию, увидев, как собачонка из последних сил молотит лапами в ньюхейвенской гавани.
Первым очнулся Том: — Вот ты где, мой красавчик! Открывают они клеть, а пес на него и не глянул, ломанул напрямую ко мне и — раз! — палку под ноги кладет. Наклонился я к нему, за ухом потрепал, говорю: — Вот хороший мальчик, хороший мальчик! — А сам смотрю на ребят из Общества защиты животных. — Он с этой палки глаз не сводил, даже когда ел, — говорит один из парней, тот, что с военными усами. — И горе тому, кто посмел бы к ней приблизиться. — Да, — говорю, — я ему частенько бросал всякую всячину, так, потренировать. Том, слава богу, ничего не замечает, просто подходит и уводит собаку. Тут второй парень, тот, что гладко выбрит, спрашивает Тома: — Сэр, как ваша собака получила такие увечья? — Да пара ротвейлеров его отметелила, — грустно-прегрустно отвечает Том. Ох и умеет гондон врать, в этом ему не откажешь. — Налетели на беднягу в Данфермлинском парке, ну и потрепали. — И смотрит в собачьи глаза, словно подтверждения ишет. — Я уж думал, мы опять тебя потеряли, мелкий негодник! Уж потрепали они тебя, а, малыш? — голосом, полным печали говорит Том, а затем обращается к парням: — Конечно, их натравили. Я самих собак-то не обвиняю, виноваты владельцы. Смотрю, бритый не особо на эту туфту купился. Том, похоже, сообразил, что шьет белыми нитками, и давай менять тактику: — Так, ребята, сколько я вам должен? Бритый качает головой: — Нисколько, это наша служба. — Ну тогда, парни, скажу я, службу свою вы несете отлично, — подмазывается Том. — А выпивкой вас угостить можно? Просто не знаю, как вас и благодарить за то, что отыскали и вернули пса. Какое-то мгновение Бритый смотрит на своего дружка Уса-того. Рожа у него, словно раскаленную кочергу в задницу воткнули. — Спасибо, сэр, не нужно. Но если вы хотите сделать пожертвование в пользу Общества защиты животных, мы будем рады. — За мной не заржавеет, — обрадованно соглашается Том. — Извините, мы не принимаем наличные, — продолжает Бритый, — можете заполнить бланк пожертвования. — Ну, конечно. — Том расстроен, почуяв, что его развели. Усатый возвращается к машине и вылезает из нее с целой кипой всяких бумаг для Тома; у того аж челюсть отвисла. В конце концов, парни забирают заполненные бумаги, прыгают в тачку и улетают восвояси. Только они скрылись за поворотом, Том от всей души вваливает собаке ногой в ребра. Бедняга Амброз обиженно тявкает и отползает подальше. — Вот пиздюк, да я на тебе разорюсь! Теперь еще отчислений на двенадцать фунтов в месяц! — Бедняга опять получает сапогом, и я думаю, не заступиться ли. Но тут между ними выпрыгивает Дженни. — А ну, отвали от него! Это из-за тебя у него вся морда разорвана, из-за твоих собачьих боев! Я там была и все видела! Она поднимает поводок Амброза. А Том, вперив в меня злобный взгляд, мечет молнии. — А чего я? — развожу руками. — Я ее туда не возил. Да и сам в жизни на собачьих боях не был. — Черт с ним, с этим психопатом, пусть один остается! — верещит Дженни и тянет Амброза за собой. Я оглядываюсь на Тома, пожимаю плечами и отправляюсь за ними. — А ты куда собрался, любовничек? У тебя работы выше крыши! — Извини, Том, но мы с Дженни так решили. — А у самого на душе кошки скребут, ведь Том-то ко мне хорошо относился. — Ну и валите! Оба проваливайте! Посмотрим, на сколько вас хватит без моих денег! Паразиты паршивые! — С этими словами он разворачивается и уходит в дом. Дженни ведет Амброза к машине, а я топаю следом. Должен сказать, быстренько топаю — неохота мне оставаться без прикрытия рядом с Томом, когда он в таком настроении. Дженни запускает двигатель, и мы выезжаем на дорогу. Набираем скорость, и она говорит: — Совсем озверел. Ни минуты здесь больше не останусь. Амброза придется взять с собой, иначе ему прямая дорога за Миднайтом... — Угу... Поехали ко мне, попрощаюсь с отцом, скажу, что мы уезжаем. Ну, вперед, в Испанию! — Сил нет, как хочу туда. — Дженни все еще в ярости, но потихоньку отходит и с улыбкой, расползающейся по лицу, говорит: — Джейс, это будет великолепно! Заезжаем в центр, останавливаемся у магазинчика захватить бутылку шампанского — такое дело надо отпраздновать. По дороге ко мне встречаем Джека Анструтера. Тот навеселе, но одет уже не как бомж. Во всяком случае, в «Гот» он последнее время зачастил. — Привет, Джек! Это Дженни, помнишь? — Ну конечно, — лыбится он и берет ее ладонь в руки — целовать собрался. Она опять держится молодцом, даже улыбаться продолжает. Какая-то девица катит коляску мимо нас и останавливается поболтать с Дженни. Тут появляется Сосед Уотсон, в руках — ящик с инструментом. — Привет, Сосед! Подрабатываешь? — Привет, парни, — громко отвечает он, затем, приблизившись, добавляет тихонько: — Меньше знаешь — крепче спишь. Я также тихонько спрашиваю Джека: — Слушай, а я ведь не в курсах, за что тебя турнули из церкви. Поди, за блядство? У Джека на лице появляются скорбь и отвращение. — Я подготовил детальный доклад о том, что ебля блядей не противоречит Святому писанию... Куда там, в штаб-квартире церкви Шотландии меня и слушать не стали! Сосед, похоже, тоже не хочет слушать и разгневанно вставляет: — Но не в церкви же, в воскресенье, да еще и перед прихожанами! Я не удержался и расхохотался так, что напугал и Дженни, и ее подружку. Джек решительно не согласен с Соседом: — Я заплатил за сутки, поэтому и драть ее собирался сутки и ни минутой меньше! Виноват я, что ли, что эти чертовы пресвитеры со своими ебучими женами приперлись так рано? Цветочки им, видите ли, разложить потребовалось! Ну и застукали меня, я как раз деваху поперек алтаря пристроил... Но, скажу вам, парни, — и его лицо расплывается распутной рожей сатира, — оно того стоило. У меня такой бабы никогда не было. Да она и сама сказала: никто, говорит, меня так не драл. Прелесть деваха, из Боллингри, если память мне не изменяет. У меня чуть бутылка шампанского из рук не выпала. Я быстренько извинился, забрал Джен и — в тачку. Отца дома не оказалось, а на кухонном столе нас ждала записка, нацарапанная на корешке билета из тотализатора: Встречаемся в “Майнез Вэлфер” в восемь. Будет сюрприз. Есть новости. — Что он там еше выдумал? — Понятия не имею, но на вечеринку пойти придется, — говорит Дженни. — Возьмем шампанское. А потом сделаем от сюда ноги. Прямо ночью... на мотоцикле! Вот это мне уже не нравится. Это уже называется искушать судьбу по-крупному. Особенно после того, что случилось с Крейви. Однако показать, что я пересрал, желания нет. Да и лишиться романтического ореола не хочется... — Э... А что с Амброзом будем делать? — Пока кое-где пристрою. Его потом к нам привезут. Непременно хочу уехать отсюда на байке Крейви. — А у самой глазенки горят, что у твоей деревенской дурочки, которой только, что конфетку пообещали. — Это так символично, правда? Вот бы он порадовался! Ни хуя себе, с чего это она решила, что Крейви бы порадовался? Да они и парой слов не перекинулись! Но спорить я не стал — у нее Сиськи и Жопа, а для меня эта валюта еще долго-предолго останется высококонвертируемой. Я-то, честно говоря, надеялся, что после такой аварии бай к отправится под пресс, но эта железная херня, по сравнению со мной, вообще не пострадала! Так, шампанское — в холодильник, Амброза оставляем внизу, а сами наверх, в койку — оттопыриться. Я тут прикинул, что если к тридцати годам у меня будет по пять оргазмов в день, то, можно считать, моя сексуальная жизнь удалась. Однако пятый раз не получается, во всяком случае, без таблеток не получается, потому как против закона всемирного тяготения не попрешь, и я засаживаю Дженни порцию спермы. А потом сон бьет по мозгам, и в последней растворяющейся мысли тает неизвестно откуда взявшееся слово «Боллингри»: что еще за на хуй? Очнувшись, сразу отмечаю: отца нет, а на улице темно. Перед глазами все плывет; это сон после секса — такое коматозное состояние, когда тебя быстро затягивает в глубокое беспамятство, а потом резко вышвыривает. Ощущение, как кессонка у водолаза. Яркие палочки на цифровых часах складываются в знаки:
8:57
— Дженни, просыпайся, — кричу в панике, — нам уже надо быть в «Вэлфере». Она лишь переворачивается на другой бок. — Отвали, Джейс, я не могу так сразу... Но я мгновенно вскакиваю, запрыгиваю в трусняки, натягиваю штаны и остальные шмотки. Вот молодец, и она одевается. Смотрю, как Дженни напяливает одежду, и завожусь, чувствую, мой приятель поднимает голову. Однако отправляюсь в ванную — надо почистить зубы и вообще стряхнуть остатки сна. С Амброзом на поводке мы добираемся до «Вэлфера», и у меня челюсть отвисает: там толпа народу и огромный транспарант со словами черной краской: Поздравляем Фрэнсис и Алана! Ну что я могу сказать? Это имена матери Крейви и моего старика. Не успеваю я охуеть от догадки, как пьяная Фрэнсис подгребает, пританцовывая, ко мне и показывает обручальное кольцо на пальце. Старый черт уже успел слетать в ювелирный магазин в Данфермлине. — Видишь, дружок, как мы — раз! — и провернули, — говорит отец и игриво так приобнимает Фрэнсис. — Это было словно искра, а потом я просто решил остаться в гнездышке. — Рука отца бессознательно тянется к макияжу на обгорелой коже лица. — Я-то уж думала, этот жеребец вырвался на волю и поминай, как звали, — говорит мать Крейви. Вот гадство, теперь придется звать ее «Фрэнсис». — И только когда Элли вернулся, я узнала, что твой отец еще здесь. — Она улыбается сквозь слезы. Его дружки — в основном шахтеры-пенсионеры — скинулись и накрыли неплохой стол: куча бутербродов, сосиски в тесте, караоке и море выпивки. Мы с Дженни открываем по банке пива. — Вот здорово! Мои предки ни в жизнь бы такое не устроили! Н-да... Не очень-то она знает своего отца. Большой Том никогда не слыл жадиной, а уж отрываться с ним на тусовке — милое дело. Ох, мы и покуролесили тогда, в «Старкерз», как вспомню — так вздрогну. Да, нехеровый столик получился. Я — сладкоежка и не могу пройти мимо вишневого немецкого тортика. Отрезаю себе справедливый кусочек, цепляю вилкой и отправляю увесистый кусман божественной сладости в пасть. Дженни улыбается. — Пойду отолью, — встает и двигает в сторону туалета, а я любуюсь ее задницей и вообще чувствую себя в раю. И тут в раю появляется тень. Заходит слонообразный пиздюк Монти и обводит всех взглядом. Смотрю: кто его заметил, тот занервничал. Но в основном все внимательно слушают «Зеленую траву у дома» в исполнении Алека, отцова приятеля. Большой Монти подгребает ко мне и склоняется своей рожей к самому уху: — Я слыхал, ты тут песни про собак поешь. — Господи, думаю, чем у него изо рта воняет? — Пойдем выйдем, — мягко так говорит он, — или я сюда ребят позову. Не хотелось бы портить такое радостное событие, — улыбается этот пиздюк и с отвращением смотрит на Амброза; тот сидит под столом и грызет кусок пирога. А я и ответить-то ничего не могу — рот набит тортом. С усилием проглатываю и поворачиваюсь к Дюку. Тот хотя и не слышал ни слова из речи Монти, вижу, загрустил. — Надо обсудить кое-что, — говорю и подмигиваю. — Все нормально, вернусь через минуту. Поднимаюсь и иду за этим пиздюком к дверям. Со стороны может показаться, что мы с ним лучшие друзья, и он мне сейчас нальет пивка, а совсем не морду бить будет. Вдруг я понимаю, что мне совсем даже и не страшно. Ну, пусть он меня треснет, но это все, что здесь может случиться, кругом вон сколько народу. Ну, может, пару зуботычин. Ну, пусть говнюки победят, послушаю я пустые угрозы, потешит Монти свое самолюбие. Но вечеринку-то он не испортит. Однако снаружи нас поджидает данфермлинский гондон Клепто. Это уже пиздец. Тут у меня очко заиграло. Здоровяк Монти просто въебал бы пару раз такому засранцу, как я, да и все. В конце концов, длительный и кровавый процесс жертво-приношения карлика — прямая дорога к утрате доброго имени в глазах окружающих. Но такой злобный ублюдок, как Клепто, с удовольствием надо мной поиздевается. Замечаю, что я жмусь к Монти, словно он — мой заступник; лишь бы подальше от Клепто. Я даже хочу, чтобы Монти сам мне вмазал и избавил от более печальной участи. Но Большой разгадал мои намерения и уступил место, теперь мной займется Клепто. — Ты, похоже, не понял намека. — Он лыбится, а потом толкает меня в грудь. Достает откуда-то бутылку; похоже, у него на уме нечто покруче зуботычин. Делаю шаг назад, и тут вдруг из «Вэлфера» появляется Ричи-Терпило и становится со мной плечом к плечу. — А ты кто такой? — удивленно спрашивает Монти. А Ричи ему: — Послушайте, Джейсон — мой хороший друг. — На что Монти ржет в ответ. Я уже готов сказать этому недоделанному придурку, что я и без него справлюсь, что он только все портит и пусть уебывает обратно, откуда пришел, как Клепто опомнился: — Ты че несешь? А? Но придурок не собирается сдавать позиций. — Я только хочу вас предупредить, что это мой друг. Давайте все успокоимся, хорошо? — Прямо как по писаному чешет, из «Руководства для персонала» Шотландской железной дороги, из главы с инструкцией о том, как успокоить разбушевавшихся пассажиров. Подобную херню обычно сочиняют так называемые эксперты-психологи, которые ни разу в жизни припизднутых психов не видели. Клепто и ухом не повел. — Чего?.. — яростно выкрикивает мой обидчик, словно Ричи обвинил его в изнасиловании собственного маленького братишки. Ричи, конечно, тупее всех тупых, но все еще пыжится, с места Не сдвинулся. — Послушай, приятель... — Я тебе сейчас покажу приятеля!.. — ревет Клепто и бьет лбом прямо по рыжей копне перед ним. Ричи падает, но я уверен: на лице — счастливая улыбка. — Следующий! — в упоительном восторге выкрикивает Клепто и смотрит на меня. — Ну что, пиздюк, тоже хочешь? А? Оглядываюсь на Большого Монти почти с мольбой, потом на распластавшегося бедолагу Ричи. — Не-а, — говорю. На это Клепто, похоже, и не знает что сказать. Даже замер на какой-то момент, а потом выдает: — Зассал? — Извини, приятель, но я драться не умею, — поясняю и сую руки в карманы куртки, чтобы он понял, что я не замахнусь. В кармане нашариваю что-то стальное и гладкое. Вилка. Даже не знаю, как у меня в кармане оказалась. Хотя толку от нее — вряд ли острая. — Ну а гордячка-то твоя где? Что, нет ее? Некому за тобой присмотреть? — Он толкает меня в грудь. — А нехерово мы с ней потусовались... Острая или не острая — какая разница, главное — я вооружен, и нехуя грузить вооруженного человека! Выхватываю вилку и втыкаю ему прямо в морду. Не такая-то она и тупая; вошла как серебряная пуля в сердце вампира! Застряла в щеке и торчит из продажной рожи. Я сдаю назад, но он не нападает — просто застыл в недоумении. А когда Клепто наконец раскрывает рот, я слышу плачущего ребенка: — А-а-а... Сука, он меня порезал! — Да ладно, это просто вилка. — Оправдываясь, отхожу еще дальше назад, а разговариваю с Монти: — Я же ему сказал, что драться не умею. Что мне делать-то оставалось? Ну, думаю, все: сейчас он на меня просто наступит и раздавит, как козявку, как вдруг с дороги, из темноты раздается крик и появляется немаленькая толпа — местная молодежная футбольная банда под предводительством верзилы Крейга. С ними какие-то девчонки, и вся компания прет к нам. — Вот этот здоровенный мерзавец! — Вся-Промокла тычет пальцем в Монти. — Вдул мне ребенка и смылся! Теперь они узнают, что ты из Данфермлина, и алименты заплатишь как миленький, козел! Рыкнув что-то, Монти бьет наотмашь; Промокла театрально летит на землю и воет как бешеная. Крейг, вожак бандюков, вторит в голос: — Еб те, она ж моего ребенка носит! — И петухом налетает на Монти. Тот мгновенно принимается за Крейга, но бандюков целый рой, и скоро несчастные данфермлинцы тонут в море спортивных костюмов и клетчатых кепок. В дверях «Вэлфера» появляется Амброз, за ним Дженни. Собачья морда выразительно сообщает: «мое дело — сторона; может, я и питбуль, но в глубине души — чистопородный ретривер». Интересно, нет ли какой-нибудь команды, чтобы натравить его? Хотя местные и без того справляются, данфермлинские получили нехило, отстающие продолжают получать, а те, кто пошустрее, только пятками сверкают, валят полным ходом в свой паршивый городишко. Местные было бросаются в погоню, но дают по тормозам — а чего бегать, если можно «добить» отставших и раненых? У местных сегодня просто праздник — День взросления банды. Они это надолго запомнят. Да и я тоже. Да и все... Монти удалось смыться, зато Клепто получил по самое не хочу; теперь валяется и стонет на ступенях «Вэлфера». По бокам Дженни нарисовались Сосед и Дюк — выпрыгнули как чертики из дверей «Вэлфера». — Что случилось? — спрашивает Дженни и тут же видит: у подножия лестницы двое местных что есть силы тузят Клепто. Что-то просвистело в воздухе. Вилка!.. Ее просто вышибли у него из щеки. А моя девочка ястребом слетает вниз, расталкивает местных и с размаху всаживает ботинок прямо в лошадиные зубы! Ой, бля! У меня-то очко заиграло, а про него вообще молчу. Запоминаю на будущее: с ней лучше не спорить. Дженни стоит над ним и орет: — Том Кахилл — мой отец! Я знаю, где ты живешь, и ты труп, понял, бля? — И опять его ботинком. Спускаюсь и оттаскиваю девицу от жертвы. — Спокойно, Джен, — говорю и поднимаю с земли окровавленную вилку. А пиздюк смотрит на нас, жалобно так, словно пощады просит. Местные стоят вокруг, тоже обалдевшие, но готовы по первому же сигналу продолжить представление. — Ты бы съебывал отсюда, пока не поздно, приятель, — говорю ему. Да, мало кто в наше время ценит великодушие. Бедняга кое-как поднимается на ноги и бредет, покачиваясь, прочь, словно новорожденный теленок, под свист и хохот своих обидчиков. Кто-то снимает его на мобильник; холодный, пластиковый глаз протоколирует событие. Никому в этом мире не укрыться от средств массовой демократии, никому не избежать публичного унижения. Побоку этику, мерило одно: сколько зрителей соберет твой репортаж? Билл Крейг разражается победным воплем: — Запомните все! Сегодня состоялось боевое крещение «Кауденбитских кэжуалс»! Полный разгром денфермлинских хуесосов! Надо срочно отправить объяву на местный форум, пусть все козлы теперь знают, кто в выходные в городе хозяин! В лагере победителей звучат поздравления, а Крейг не унимается: — Знай наших, Джейс! — И по плечу меня хлопает. — Засадил вилку данфермлинской суке! Прямо в хавалку! — А кровищи было! У него из щеки фонтаном хлестало! — Дженни заходится в восхищении; все внимание мне, я прямо-таки король Файфа. Говорите, нельзя решать вопросы применением силы? Да вы просто не знаете, какой это кайф — отпиздячить противника! — Вот мужик из мужиков! — опять разоряется Крейг, кто-то из недорослей панибратски хлопает меня по плечу. — Спасибо, парни, — говорю и добавляю, обращаясь к Крейгу: — Ты прав, мужик. Сегодня вечером у нас появилась крепкая банда. — А где была старая гвардия? Пивко с бутербродиками уминали! — ржет Крейг, кивая на Соседа с Дкжом. У тех хватает ума улыбнуться в ответ и свести все к шутке. Все вокруг гогочут, и я решаю воспользоваться моментом. — Вопросик один имеется, — тихонько говорю этому слоняре. — Дорожный знак на пертской дороге — ваша работа? «Сбросьте скорость» твои парни согнули? Крейг смотрит раскрыв рот, раздумывает. А потом, прищурившись, говорит: — Нуда, мои. А че? — Да так, братан, просто узнать хотел, — и похлопываю этого пидора по спине. — Ну, ладно, еще раз спасибо за поддержку. — Говно вопрос. Мы, кауденбитские, друг друга в беде не бросаем, — отвечает он с пафосом, так, чтобы вся банда услышала. И добавляет: — Файф круче всех! — Центральный Файф! — поддакиваю я. — Это точно... — Сзади доносится сдавленный стон. Бедняга Ричи, у него едва есть силы подняться на ноги. И тут же откуда-то сбоку вылетает стремительный кулак, и сразу — ботинок по почкам; Ричи вырубается. — Получи, бля, придурок! — говорит один из сопляков со злобной рожей. Ричи ковыляет прочь, видно, что ему нестерпимо больно, но сквозь стоны доносится: — Пока, Джейсон... — Это друган твой, что ли? Заебал нас в поезде доставать. Ну, ладно, Джейс, увидимся, — говорит Крейг и машет рукой своей шайке, мол, пора в путь. На наших глазах обалдевший Клепто держится за окровавленную щеку и бредет по дороге; он так измочален, что не может даже ответить, когда какой-то мелкий пиздюченыш догоняет и вваливает ботинком по заднице. Толпа ржет и продолжает записывать шоу на мобильники. — Эй, ты куда? — Вся-Промокла кричит вслед Крейгу. — Я тебе позвоню, — говорит он, поднимая над головой мобильник. Уходя, Крейг смеется и игриво тычет кулаком в ребра одному из дружков — тот что-то сострил. Вся-Промокла уговаривает двух других девчонок не отставать и следовать за парнями. Однако те не особо торопятся отвечать на ее увещевания. Ну что ты с этой молодежью поделаешь? Они такие, какие есть; восемьдесят процентов из них просто вырастут и повзрослеют, а остальные двадцать... Для того и существуют на свете тюрьмы, кладбища и передозы. Наверное, Крейви по-любому сыграл бы в ящик, встретившись с дорожным знаком — не важно, согнутым или нет. А так и смерть красивой вышла... Ох, и устал же я тем вечером. А потом, попрощавшись с дружками-приятелями, завалился на бочок и сладко выдрыхся. Сосед с Дюком повели себя прилично, не в пример Реджи Комортону, который и разговаривать со мной не стал, а просто трусливо сбежал. Старик не особо расстроился; я бы сказал, что он больше думал о том, как бы поскорее отправиться домой и обкатать отремонтированное бедро Фрэнсис. Беспроигрышная ситуация: если сломают, то будет хороший повод подать в суд на Госслужбу здравоохранения. Так что дом пуст, однако мы с Дженни слишком измотаны для активного отдыха и отрубаемся, едва добравшись до кровати. Утро хмурое и слякотное; мы в седле мотоцикла, уезжаем из города, несемся по дороге и как раз проезжаем место, где Крейви когда-то полетел с байка. Меня наполняет ощущение свободы, я уже не боюсь скорости, я — да, я! — увожу нас отсюда; с восторгом чувствую руки Дженни на своей талии, но в следующий миг мы уже не вместе, мы вообще не на мотоцикле; мы валимся в черную пустоту, мы бог знает где...
30. В путь!
Бужу Джейсона локтем в ребра; он подскакивает от неожиданности. — Так мы все-таки в машине!.. — с облегчением говорит мой мальчик. Как ему удается дрыхнуть под грохот мерлин-менсоновского «Нового дерьма» из автомобильных динамиков? Глажу его по голове, ерошу волосы. — И как ты только догадался? Где же нам еще быть, умник? — А, приснилось что-то... Просто ужас...
— Слышала, как ты бормотал во сне. Джейсон, я ведь могу заснуть за рулем, если ты будешь все время дремать. — Амброзна заднем сиденье уже все перемазал слюной. — Да и от тебя помощи никакой, мой хороший, — говорю, быстро оглянувшись назад. Бедняжка, он еще не знает, что проторчит в карантине четыре месяца. Пес обнюхивает короб с надписью «Душа севера — храни веру». Это покушение; Джейсон нагибается над задним сиденьем и забирает короб себе на колени. — Пошел-ка ты на хуй, Амброз. Этого ты не получишь. Расстегнув короб, он разглядывает бело-желтый череп Крейви. — А ну, закрой немедленно, — требую. — Ты уже жить без него не можешь! Перестань постоянно пялиться на череп. Послушный мальчик: кивает, закрывает короб и смотрит на меня своими громадными глазами. — Ага, ты права. — Джейсон потягивается и зевает. — Знаешь, хорошо, что Сосед Уотсон купил мотоцикл. — Да, здорово, что удалось оставить отцу и миссис Крейвиц деньги за него. — И уж совсем здорово, что половину отдачи нам. — Может, на пароме возьмем каюту со спальным местом? — Я тискаю его колено. — Сдается мне, пора хорошенько оттянуться. Смотрю, глаза у него совсем из орбит вылезают, как у того робота из «Футурамы». — Ага, вот бы хорошо! Разве можно упустить такую возможность? По морям, по волнам... Будем играть в юнгу и капитана. Чур, по очереди. Всю дорогу из Портсмута в Шербур! — А потом поворачивается к собаке и добавляет: — Амброз тоже может поиграть в трансвеститов с корабельным котом. Или как это называется у зверушек? А, бобик? — Джейсон гладит порванную, слюнявую морду Амброза. Довольный пес тяжело дышит, высунув язык. Какой же он прикольный, мой шизик!
31. Постскрпптум. Испания
Бля, да Крейви и половины об Испании не рассказал! Я просто влюбился в эту страну. Хотя Крейви был прав, его девица из Сетубала и впрямь не прочь а-труа. Я первым делом по-пытался уговорить Дженни съездить ее проведать. Однако Джен не особо горела желанием, так что пришлось идею забросить. Но я не жалуюсь, тут и без того здорово. Мы работаем на конюшне. Дженни нравится, а я думаю, что наконец-то смогу привыкнуть к лошадям. Главное, никаких мотоциклов. Тут в Испании медицина такая, что если пятка зачесалась, тебе врачи ногу оттяпают.
Череп Крейви всегда со мной. Я поначалу не знал, что с ним делать. Хотел было похоронить во дворике дома, да Амброз все время его выкапывал. Сейчас череп в ванной. Каждое утро с ним вижусь, когда сажусь на толчок, залезаю под душ или чищу зубы. Это ведь засохшая кость, не более того. Но мне иногда кажется, что он улыбается все шире и шире. Да, наверное, кажется. Я все еще считаю себя королем Файфа — Кингом из Файфа. Королем в изгнании, добровольном изгнании. Я не тороплюсь возвращаться. Хотите, называйте мои владения «Королевством Файф». Но для меня это «Феод Короля», вот так, бля!
Послесловие
Когда ты родом из такой страны, как Шотландия, географически, может, и незначительной, но столь необъятной духовно, и пишешь о местечке вроде Кауденбита, помни: ты пишешь не о настоящем городе, а о том «Кауденбите», который овладел твоим воображением, да и то, только на время, пока пишешь. И всякое сходство с «настоящими» людьми абсолютно случайно и непреднамеренно. То же самое касается и Аризоны, и Фуэртевентуры, Невады, Монтаны, Монтроза, Марса, — да мало ли где такие истории происходят?
Спасибо тебе, Бет, за безотказную помощь, за советы и за любовь. Спасибо вам, Робин, Кэтрин, Сью и Лора из «Рэндом Хаус» за долготерпение. Еще здорово помогли Марк Казинс и Дон Де Грасия — спасибо, что прочитали кое-что из написанного и поделились остроумными замечаниями. Мой партнер-киносценарист Дэн Кэвано дал мне щедрую возможность закончить эти новеллы в то время, как нас поджимали с другой работой. Мне повезло — у меня столько друзей, родственников, коллег, которые мне всячески помогали, что, если всех их здесь перечислить, книга бы значительно выросла в объеме. Да вы и сами о себе знаете. Желаю вам всего самого доброго.
