– Поппи и я сортировали яблоки, и я отложила для тебя самые лучшие, которые все равно пошли бы на сушку, в сушеном виде они дольше сохраняются, но все равно обидно… Правда, они красивые?
Арха пощупала золотистую бархатную кожицу, посмотрела на черенок, с которого еще не оборвались деликатные засохшие листочки, и согласилась:
– Красивые!
– Съешь одно!
– Потом. Съешь ты.
Из вежливости Пенте выбрала себе самое маленькое яблоко и прикончила его десятком точных, умелых укусов. После чего сказала:
– Я могу есть целый день, никогда не наедаюсь. Нужно было становиться поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а потом можно еще кастрюли облизать… Слышала, что случилось с Мунит? Ей дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну знаешь, такие длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло:
– Я не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой, подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы они бежали и спасали девочек. Тут Уато, он доил коз, выскочил из хлева посмотреть, что случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванули во двор и налетели на Пунти и стражников и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у нее истерика начинается, и тут в самый разгар этого переполоха из храма выходит Кессил и спрашивает:
– Что такое? Что такое?
На круглом белом лице Пенте при этих словах появилась презрительная усмешка, совсем непохожая на ледяное выражение лица Кессил, и в то же время настолько напоминающее ее, что Арха не смогла сдержать короткого взрыва почти испуганного смеха.
– Что такое, – сказала Кессил, а потом… потом… рыжая коза… боднула ее… – глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез, лицо скривилось от смеха, – а М-мунит… стукнула козу… кувшином… – в приступе смеха обе девушки раскачивались взад-вперед, обхватив руками колени, – а Кессил повернулась… и говорит… козе… Что такое?
Конец рассказа потерялся в беззвучном хохоте. Через некоторое время Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.
Из-за безудержного смеха Арху стала бить дрожь.
Отсмеявшись, она спросила:
– Пенте, как ты попала к нам?
– Я была шестой дочерью у родителей, они просто не могли вырастить всех нас и отдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь в этом роде. Но они ошиблись.
С беззаботной улыбкой Пенте впилась зубами в яблоко.
– Ты не хочешь быть жрицей?
– Конечно! Я бы лучше вышла замуж за пастуха и жила в канаве! Что угодно, только не остаться похороненной среди старух на всю жизнь в этой гнусной пустыне… К нам никто никогда не приходит! Никогда мне не вырваться отсюда, ведь я посвящена и застряла здесь навеки! Вот было бы здорово стать в следующей жизни танцовщицей в Авабате! Я заслужила это!
Арха не могла отвести от нее мрачного упорного взгляда. Она недоумевала, чувствуя, что никогда раньше не видела настоящей Пенте, никогда не пробовала рассмотреть ее, круглую, такую же полную соков и жизни, как одно из тех золотистых яблок, и столь же прекрасную. Хриплым от волнения голосом Арха спросила:
– Неужели и храм ничего не значит для тебя?
Всегда готовая подчиниться более сильному, Пенте на этот раз не склонила головы.
– Конечно, ты ценишь и уважаешь своих хозяев, – сказала она с безразличием, удивив этим Арху. – В этом есть смысл, потому что ты – их особая служанка. Ты была не просто посвящена им, ты рождена специально для них! А посмотри на меня! Как я могу благоговеть и все такое прочее перед Божественным Королем? Пусть он живет в Авабате во дворце десять миль в окружности и с золотыми крышами, но он прежде всего человек. Ему пятьдесят лет, и он совсем лысый. Спорю на что угодно, что он стрижет себе ногти на ногах, как все люди. Да, я знаю, что он заодно и бог, но по мне, он станет куда божественнее, когда помрет!
Арха согласилась с Пенте, потому что в глубине души она смотрела на императоров Каргада, как на самозванцев, фальшивых богов, укравших свою долю поклонения у богов, истинных и вечных. Но звучало в словах Пенте и еще что-то, с чем она не могла согласиться, нечто противоречившее всему складу ума Архи, совершенно для нее новое, и потому пугающее. Она не понимала, какие люди разные, как по-разному воспринимают жизнь. Ей представилось, будто она выглянула из своего окошка и внезапно увидела совсем рядом огромную населенную планету, непонятный мир, в котором не было богов. Твердость неверия подруги испугала Арху, и с испуга она нанесла ответный удар:
– Верно… Мои хозяева никогда не были людьми и умерли давным-давно… Знаешь, Пенте, ведь я могу призвать тебя на службу в Гробницы…
Арха говорила приятно и дружелюбно, словно предлагая подруге лучшую жизнь.
Розовые щеки Пенте мгновенно побледнели.
– Конечно, ты можешь. Но я… Ты будешь недовольна мной.
– Почему?
– Я боюсь темноты, – еле слышно прошептала Пенте.
Арха пронзительно фыркнула, но в душе она была довольна. Она выяснила, что хотела – пусть Пенте не верит в богов, но, как всякий смертный, она боялась не имеющих имени сил тьмы.
– Не хочешь, и не надо, – сказала Арха.
Обе надолго замолчали, потом Пенте сказала своим тихим, дремотным голосом:
– Ты становишься все больше и больше похожа на Тар.
Хорошо, что не на Кессил… Какая ты сильная! Я тоже хочу быть сильной, но не могу. Я такая обжора…
– Так не стесняйся, – сказала Арха, наслаждаясь чувством превосходства над подругой, и Пенте не спеша обгрызла до косточек третье яблоко.
Требования бесконечных ритуалов Места вызволили Арху из одиночества два дня спустя. У козы родились двое козлят, и по обычаю они должны были быть принесены в жертву Богам-Братьям – важный обряд, и присутствие Первой Жрицы было обязательно. Потом наступило новолуние и церемонии тьмы должны быть исполнены перед Пустым Троном. Арха надышалась наркотических паров от растений, горевших на медных подносах, и в одиночестве, одевшись в черное, танцевала перед Троном. Она танцевала для невидимых духов умерших и нерожденных, и духи столпились вокруг нее в воздухе, следуя поворотам ее тела и плавным, уверенным движениям ее рук. Она спела песни, слова которых не были понятны смертным, которым давным-давно, слог за слогом, научила ее Тар. Хор скрытых за двойным рядом огромных колонн жриц повторял за ней слова и воздух в огромном полуразрушенном зале гудел от голосов, словно собравшиеся духи повторяли молитвы снова и снова.
Божественный Король, что правил в Авабате, не прислал больше узников, и Архе перестали сниться кошмары о тех троих, давно уже мертвых и похороненных в наскоро вырытых могилах в необъятной пещере под Монументами.
Она набралась храбрости и вернулась в подземелье. У нее просто не было другого выхода – Первая Жрица должна входить в свои владения без страха.
Спускаться в люк в первый раз было тяжело, но в общем все оказалось не так страшно, как она себе представляла. Она так хорошо подготовилась к этому путешествию, что когда спустилась во тьму, была почти разочарована тем, что в подземелье нечего бояться… Да, могилы были здесь, но она их не видела, она вообще ничего не видела. Тьма, тишина… Вот и все…
Она стала каждый день навещать подземелье, каждый раз спускаясь через люк в комнате за Троном, пока настолько не изучила всю окружность пещеры с покрытыми резьбой стенами, насколько человек может познать то, чего не видит. Она никогда ни на шаг не отходила от стен – она знала, что если решит пересечь пещеру напрямик, то обязательно потеряет чувство направления и когда дойдет до противоположной стены, не будет знать, где находится. Еще в первое свое посещение подземелья она поняла, что самое главное в темноте – знать, в какие боковые туннели сворачивать, а какие пропускать. В этом помочь мог только верный счет, потому что все туннели ощущались руками одинаково. Память Архи была хорошо натренирована и ей было не труднее находить дорогу с помощью осязания и счета, чем другим – зрения и здравого смысла. Вскоре она крепко-накрепко запомнила все ведущие из подземелья под Гробницами коридоры, выучила все зигзаги меньшего лабиринта, лежащего под Тронным Залом и вершиной холма. Но в один туннель она так ни разу и не свернула – второй налево от входа под красной скалой, тот самый, из которого, забреди она туда по ошибке, ей никогда не выбраться. Но хотя желание войти в него и познать, наконец, Лабиринт, росло в ней с каждым днем, Арха решила не делать этого, пока не узнает о нем все, что возможно от своих учителей.
Знания Тар о Лабиринте ограничивались названиями некоторых его залов и перечнем поворотов, необходимых, чтобы добраться до них. Она лишь перечисляла их Архе, но при этом никогда не рисовала ни единого знака в дорожной пыли или даже рукой в воздухе; она сама никогда не следовала им, никогда не входила в Лабиринт. Но когда Арха спрашивала ее:
– Как пройти от железной двери до Раскрашенного Зала? – или:
– Каков путь от Зала Скелетов до туннеля под рекой? – Тар на мгновение задумывалась, а потом декламировала наизусть все указания, сообщенные ей давным-давно Архой-Которая-Была: пройти столько-то пересечений, повернуть налево столько-то раз, и так далее. Арха все это запомнила с первого раза и часто, лежа в постели, повторяла про себя услышанное за день, стараясь представить себе эти комнаты и повороты.
Тар показала Архе множество потайных отверстий, через которые можно наблюдать, что происходит под землей. Они были почти в каждом помещении Места, а некоторые и под открытым небом. Паутина вырубленных в камне туннелей простиралась не только под всем Местом, но и выходила за его пределы – несчетные мили мрачных коридоров. Никто, кроме Архи, двух Верховных Жриц и их личных телохранителей – евнухов Манана, Уато и Дуби, не догадывались о существовании Лабиринта, по крыше которого ежедневно ступали сотни людей. Конечно, слухов не заглушить, и почти каждый обитатель Места знал о каких-то пещерах или комнатах под Монументами. Но никто не проявлял излишнего любопытства, когда дело касалось Безымянных и посвященных им мест. Всеобщее чувство было таково, что чем меньше суешь нос в такие дела, тем лучше. Архе же, естественно, все это было очень интересно, и узнав о существовании потайных отверстий, она потратила уйму времени на их поиски в разнообразнейших укромных местах, но не нашла ни одного, даже в своей собственной комнате, пока Тар не показала ей – так искусно они были спрятаны.
Однажды ранним весенним вечером Арха взяла незажженную свечу, спустилась вниз и подошла ко второму от двери в красной скале повороту налево.
В темноте она прошла тридцать шагов по туннелю до железной, глубоко вделанной в скалу двери, крайней до сих пор точки ее вылазок. Перешагнув невысокий порожек, она еще долго шла по туннелю, и когда тот начал загибаться вправо, зажгла свечу и огляделась. Здесь свет был разрешен – Лабиринт был менее святым местом, чем Подземелье под Гробницами, но зато куда более ужасным.
Грубо обработанные стены, сводчатый потолок и неровный пол появились перед ней в слабом желтоватом свете свечи. Воздух был затхлый. Впереди и сзади туннель уходил во тьму.
Все туннели были одинаковы – они сходились, расходились, пересекались, закруглялись. Арха внимательно считала боковые отверстия и повороты, вслух повторяя наставления Тар, хотя знала их наизусть. Заблудиться в лабиринте означало верную смерть. В Подземелье под Гробницами, или в коротких коридорах вокруг него Кессил, Тар или даже Манан, которого она несколько раз брала с собой, еще могут найти ее. Здесь же никто из них не был: только она сама. Даже если они все-таки придут и будут звать ее, а она застрянет в путанице туннелей в полумиле от выхода, ничего хорошего из этого не выйдет. Арха представила, как она услышит тысячекратно отраженное эхо их голосов, побежит и заблудится окончательно. Она так живо представила себе это, что ей даже показалось, будто где-то вдалеке слышен чей-то голос… Но это была лишь игра воображения. И она никогда не заблудится! Она внимательна и осторожна, и, кроме того – здесь ее владения. Силы тьмы, Безымянные будут направлять ее в нужном направлении, и они же заставят заблудиться любого смертного, осмелившегося войти в Лабиринт Гробниц Атуана.
Для первого раза Арха не стала заходить слишком далеко, но все же успела ощутить необычайно горькое, неприятное чувство полнейшего одиночества и независимости, которое становилось все сильнее, заставляя ее возвращаться снова и снова, с каждым разом забираясь все глубже в Лабиринт. Она посетила Раскрашенный Зал и Шесть Путей, прошла по длинному Внешнему Туннелю, проникла в невообразимую путаницу коридоров, ведущих к Залу Скелетов.
– Когда был сделан Лабиринт? – спросила она как-то Тар, и высокая, изможденная жрица ответила:
– Владычица, я не знаю. Никто не знает.
– Зачем он был сделан?
– Чтобы спрятать в нем сокровища Гробниц и наказать тех, кто попытается украсть эти сокровища.
– Все сокровища, которые я тут видела, лежат или в комнате за Троном, или в подвале под ней. Что же спрятано в Лабиринте?
– Куда более ценные и древние сокровища. Хочешь посмотреть на них?
– Да!
– Никто, кроме тебя, не сможет войти в Сокровищницу. Ты можешь взять кого угодно в Лабиринт, но только не туда. Даже на Манана обрушится ярость тьмы, и ему не выйти оттуда живым… Туда ты всегда должна входить одна. Я знаю, где спрятаны Великие Сокровища. Ты сама рассказывала мне, как добраться туда, пятнадцать лет назад, перед смертью, чтобы я смогла напомнить тебе об этом, когда ты вернешься. Я расскажу тебе, как нужно идти по Лабиринту за Раскрашенным Залом. Ключ к Сокровищнице у тебя в связке, вот этот, серебряный с фигуркой дракона… Но ты должна идти одна.
– Рассказывай!
Тар рассказывала, и Арха запомнила, как запоминала все однажды услышанное. Но она не пошла сразу же в Сокровищницу. Внутренний голос говорил ей, что ее знаний и силы воли еще не достаточно для такого путешествия. А может быть, она подсознательно хотела оставить что-нибудь напоследок, сохранить в себе чувство ожидания, придать налет таинственности бесконечным коридорам, всегда кончавшимся глухой стеной или пустым пыльным залом. Она подождет…
Да разве она не бывала прежде в Сокровищнице?
Арху все еще смущало, когда Тар или Кессил говорили с ней о вещах, которые она видела или делала до своей смерти. Конечно, она знала, что умерла и возродилась в новом теле в час смерти своей старой бренной оболочки… И не только пятнадцать лет назад, а много, много раз – путь прослеживался на сотни лет, поколение за поколением, до тех времен, когда был вырублен Лабиринт, воздвигнуты Монументы и Первая Жрица Безымянных жила здесь и танцевала перед Пустым Троном. Все те жизни и ее собственная жизнь были единым целым. Той жрицей тоже была Арха. Все люди возрождаются после смерти, но только Арха всегда возрождается в своем собственном облике. И сотни раз она учила все залы и повороты Лабиринта, чтобы, наконец, войти в Сокровищницу.
Иногда ей казалось, что она будто что-то вспоминает. Темные пещеры под холмами выглядели настолько знакомыми, что она ощущала их не только своими владениями, но и своим домом. В новолуние она вдыхала наркотические пары и чувствовала, как голова и тело ее становятся легкими и чужими, а потом, босая, в черном хитоне, танцевала перед Пустым Троном, и знала, что танец этот не кончается никогда.
…Но все равно, странно было ей слушать слова Тар:
– Это ты говорила мне до того, как умерла…
**
Однажды Арха спросила:
– Кто были эти люди, приходившие грабить Сокровищницу?
Удалось ли им это?
Идея ограбления показалась ей заманчивой, но совершенно невыполнимой. Как подобраться к Месту незамеченным? Паломники были немногочисленны, их было даже меньше, чем узников. Время от времени младшие храмы Четырех Стран присылали сюда новых учениц или рабов или небольшие посольства с дарами золота или редких благовоний в одном из храмов. Вот и все… Никто не появлялся здесь ни случайно, ни чтобы купить или продать, ни чтобы полюбоваться на храмы, ни чтобы украсть. Никто не появлялся здесь иначе, как по принуждению. Арха не знала даже, каково расстояние до ближайшего города – двадцать миль или больше, а ближайший город был весьма мал. Лучше всяких стражей Место охранялось пустыней и одиночеством. Каждый, кто захочет пересечь пустыню, думала Арха, будет так же заметен, как черная овца на снежном поле.
Был холодный ветреный апрельский вечер. Арха сидела вместе с Тар и Кессил у крохотного очага в комнате храма Божественного Короля, во владениях Кессил. Почти все время, когда Арха не была одна в Малом Доме или под холмом, она проводила с Верховными Жрицами. За дверью Манан и Дуби играли в палочки – подбрасывали в воздух кучку палочек и ловили сколько можно обратной стороной ладони. Арха все еще играла с Мананом тайком от жриц в эту игру во внутреннем дворике Малого Дома. Сухой стук упавшей палочки, хриплые возгласы триумфа и поражения, треск огня в очаге были единственными звуками, кроме голосов жриц, нарушавших тишину. За стенами храма непроницаемая тишина ночи в пустыне. Лишь время от времени слышался еще стук дождевых капель по крыше.
– Многие приходили в надежде ограбить Сокровищницу. Это было давно, и никто не преуспел, – сказала Тар.
Хотя она и была молчалива, но любила иногда рассказать что-нибудь, часто делая это для пополнения знаний Архи. Сегодня Тар выглядела так, словно из нее можно было вытянуть очередную историю.
– Да как же они могли осмелиться?
– Они осмелились! – сказала Кессил. Волшебники, колдуны из внутренних Стран… Это было еще до того, как Божественный Король стал править Империей Каргад. Тогда мы еще не были так сильны. Волшебники приплывали с запада на Карего-Ат или Атуан, грабили прибрежные города и фермы, нападали даже на священный Авабат. Они говорили, что их цель – убивать драконов, а вместо этого опустошали города и храмы.
– Их герои являлись к нам опробовать новые мечи, – продолжила Тар, – и накладывать свои безбожные чары. Один, величайший из них, могучий волшебник и Повелитель Драконов, нашел здесь свой конец. Это было давно, очень давно, но историю эту помнят, и не только у нас. Имя волшебника было Эррет-Акбе, у себя на Западе он был еще и королем. Он явился в Каргад, в Авабате объединился с мятежными лордами, и, желая захватить власть над городом, вступил в битву с Верховным Жрецом Внутреннего Храма Богов-Братьев. Долго они бились – человеческая магия против божественных молний, пока стены храма не рухнули, В конце концов старый Верховный Жрец сломал колдовской жезл волшебника, разбил надвое его амулет и победил его. Эррет-Акбе ухитрился сбежать из Авабата, из Каргада, через все Земноморье далеко-далеко на запад. Там его и убил дракон, потому что сила его исчезла. С тех пор могущество Внутренних Стран неуклонно слабеет. Имя того Верховного Жреца было Интатин. Он стал основателем рода Тарб, от которых берет начало династия Королей-Жрецов Карего-Ат, а потом и Божественных Королей Четырех Стран Каргада. Могущество нашей Империи со времен Интатина сильно выросло… Так вот, те, кто приходил грабить Сокровищницу, были волшебники, снова и снова пытавшиеся вернуть сломанный амулет Эррет-Акбе. Верховный Жрец отдал его на хранение нам, и он все еще здесь. И кости грабителей тоже…
– Тар показала рукой вниз:
– А вот другая половина утеряна навеки…
– Как утеряна? – переспросила Арха.
– Та половина, что осталась в руке Интатина, осталась в Сокровищнице и будет пребывать там до конца времен. Другая же половина осталась в руке волшебника, и перед своим бесстыдным бегством он отдал ее одному из мятежных лордов по имени Форег Хапан. Не понимаю, зачем он сделал это…
– Чтобы вызвать новый мятеж, заставить Хорега возгордиться, – сказала Кессил. – Так и случилось. Его потомки взбунтовались против династии Тарб, а потом и против первого Божественного Короля, не желая признавать в нем ни короля, ни бога. Сейчас уже не осталось ни одного потомка этого проклятого рода. Все они мертвы.
Тар кивнула.
– Отец нынешнего Божественного Короля Лорд-Который-Был-Возвышен, истребил всю семью Хупун и разрушил их замки. Когда все было кончено, обнаружилось, что половина амулета, которой Хапаны владели со времени Эррет-Акбе и Интатина, исчезла. Никто не знает, что с ней случилось, а прошло с тех пор уже не одно десятилетие.
– Несомненно, – сказала Кессил, – она была выброшена вместе с прочим хламом. Говорят, внешний вид кольца Эррет-Акбе совсем не соответствовал его ценности. Будь проклято и оно, и все западные волшебники!
В сердцах Кессил сплюнула в огонь.
Арха спросила Тар:
– А ты сама видела ту половину, что хранится у нас?
Жрица отрицательно покачала головой.
– Оно лежит там, куда кроме Первой Жрицы никто не имеет доступа. Может быть, это величайшее из хранящихся там сокровищ, я не знаю, почему-то мне так кажется… Столетиями Внутренние страны посылали сюда своих магов и грабителей, и все они проходили мимо раскрытых сундуков с золотом, ища только эту невзрачную половину кольца. Давным-давно умерли Эррет-Акбе и Интатин, но никто не забыл про Кольцо ни здесь, ни на Западе… Идут столетия, множество вещей стареет и исчезает, но только самые ценные такими и остаются. И только самые волнующие истории кочуют из века в век…
Арха ненадолго задумалась, а потом спросила:
– Должно быть, эти люди были или очень храбрыми, или очень глупыми. Разве им не было известно могущество Безымянных?
– Нет! – ледяным голосом ответила ей Кессил. – У них нет своих богов. Они занимаются магией и полагают, что сами – боги. Но они ошибаются, и когда они умирают, то не возрождаются. Они превращаются в пыльные скелеты и их призраки отчаянно воют, пока их не унесет ветер. У них нет бессмертных душ.
– Но что это за магия, которой они занимаются? – зачарованно спросила Арха. Она уже забыла свои давние слова, что отвернулась бы и не стала осквернять свой взор зрелищем кораблей из Внутренних стран. – Что она может?
– Фокусы, уловки, жонглерство, – сказала Кессил.
– Иногда и побольше, – добавила Тар. – если хоть малая часть того, что про них рассказывают – правда. Маги Запада могут поднимать и утихомиривать ветры, заставлять их дуть, куда они пожелают. В этом, по крайней мере, все рассказчики соглашаются… Поэтому-то они и стали великими мореходами; они могут наполнить свои паруса магическим ветром и плыть куда захотят, наперекор всем штормам. Еще говорят, что они могут делать свет… и тьму… превращать камни в алмазы, а свинец – в золото, построить дворец или целый город за одно мгновение, или это просто так кажется. Они могут превращаться в медведей, рыб, драконов – во всех, кого пожелают.
– А я ничему этому не верю, – прервала ее Кессил. – Я знаю только, что они опасны, хитры и увертливы, как угри. Но говорят, если отнять у мага его посох, он лишается всей своей силы. Наверное, на них написаны древние руны…
Тар не согласилась с ней.
– Да, они и в самом деле носят посох, но это только инструмент для проявления скрытой в них самих силы.
– Но как приобретают они эту силу? Откуда она берется? – спросила Арха.
– Все это ложь! – воскликнула Кессил.
– Слова, – ответила Тар. – Мне рассказывал один солдат…
Во время набега на Внутренние острова взяли они в плен одного волшебника. Он показал им сухую палку, сказал что-то и раз! – палка расцвела. Потом он сказал другое слово и два! – на ней выросли красные яблоки. А потом он сказал еще одно слово и три!
– палка, цветы, яблоки – все исчезло, а вместе с ними и волшебник. Произнес всего одно слово, он исчез так же бесследно, как радуга на небе и они обыскали весь остров, но не нашли его. Кто же он? Жонглер?
– Одурачить дураков – проще простого, – сказала Кессил.
Избегая спора, Верховные Жрицы замолчали, но Арха не собиралась сдаваться так легко.
– Как они выглядят? Неужели правда, что они все черные, а только глаза белые?
– Они черные и злобные. Я ни одного еще не видела, – удовлетворенно сказала Кессил и, тяжело встав со стула, протянула к очагу руки.
– Да удержат их Боги-Братья подальше от нас, – прошептала Тар.
– Сюда они больше носа не сунут, – заявила Кессил.
…Потрескивал огонь, дождь стучал по крыше, а за дверью послышался пронзительный голос Манана:
– Ага! Половина моя! Половина!
Глава 5
СВЕТ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Летом Тар заболела какой-то непонятной болезнью и в начале зимы умерла. Всегда казавшаяся изможденной, она превратилась почти в скелет, всегда немногословная, она почти совсем замолчала. Говорила она только с Архой, да и то оставаясь с ней наедине, но в конце концов прекратилось и это, и Верховная Жрица Храма Богов-Братьев тихо ушла во тьму. Арха долго горевала. Тар была женщиной суровой, но не жестокой, и учила свою воспитанницу гордости, а не страху.
Теперь осталась только Кессил.
Замену Тар должны были прислать из Авабата только весной, и до того времени Арха и Кессил остались полноправными владычицами Места. Кессил называла Арху «госпожой» и выполнила бы любой ее каприз, но Арха давно усвоила, что приказывать ей опасно. У нее было на это право, но не хватало силы, а сила, чтобы выдержать зависть и ненависть Кессил ко всему, что было выше нее, чем она не могла править, требовалась немалая.
С тех пор как (от нежной Пенте) Арха узнала о существовании не верящих в богов людей и восприняла это пусть как пугающую, но реальность, она смогла лучше понять Кессил. В сердце Верховной Жрицы не было преклонения ни перед Безымянными, ни перед богом. Она не поклонялась ничему, кроме власти. Император Каргада обладал ею и в глазах Кессил в самом деле был Божественным Королем, достойным преклонения. Но храмы были для нее лишь красивым фасадом, Монументы – простыми камнями, Гробницы Атуана – дырками в земле, пусть ужасными, но пустыми. Кессил отреклась бы от Пустого Трона, если бы посмела, и расправилась бы с Первой Жрицей, если бы могла.
Арха довольно легко смирилась с таким положением дел. Возможно, это была заслуга Тар, хотя она никогда ничего не говорила прямо. На первой стадии своей болезни, прежде чем Тар совсем погрузилась в тишину, она часто просила Арху зайти к ней и рассказывала девушке о деяниях Божественного Короля и его предшественников, о жизни в Авабате – короче, о том, что она, как занимающая высокое положение жрица должна была знать, но что делало мало чести Королю и его придворным. Она рассказывала о своей собственной жизни и о том, как выглядела и что делала Арха-Которая-Была, а иногда, хотя и не часто, упоминала о трудностях и опасностях, подстерегающих Арху-Которая-Есть. Ни разу она не назвала Кессил по имени. Но Арха одиннадцать лет была ее ученицей и ей достаточно было намека, чтобы понять и запомнить.
После того, как закончились унылые церемонии похорон и оплакивания, Арха взяла за правило избегать Кессил. После дневных трудов она удалялась в свое уединенное жилище и при первой возможности шла в комнату за Троном, открывала люк и спускалась в темноту. Днем ли, ночью ли (в подземелье это не имело никакого значения), Арха систематически обследовала свои владения. Тяжкий груз святости запрещал вход в Подземелье под Гробницей всем, кроме Верховных Жриц и их личных телохранителей. Каждого поразит здесь гнев Безымянных. Однако ничто не запрещало входить в Лабиринт, да и не было в таком запрете нужды. В Лабиринт можно было войти только через Подземелье, да и нужен ли мухе закон, ограничивающий возможность залететь в паутину?
Поэтому Арха часто брала с собой Манана, давая ему возможность получше узнать ближние части Лабиринта. Нельзя сказать, чтобы Манану нравились такие путешествия, но подчинялся он Архе безоговорочно. Она позаботилась также и о том, чтобы Дуби и Уато, слуги Кессил, знали путь до Комнаты Цепей и выход из Подземелья, но не более того. Она никогда не брала их в Лабиринт, желая, чтобы только безгранично преданный ей Манан знал его тайные тропы. Так как они всегда принадлежали ей, и только ей одной. Скоро Арха приступила к обследованию всего лабиринта. Осенью она провела множество дней, шагая по его бесконечным коридорам, но смогла обойти только его малую часть. Путешествия по бессмысленной путанице туннелей утомляли ее ноги, а постоянные отсчеты поворотов и пересечений погружали в уныние разум. Лабиринт и был сделан для того, чтобы утомить и погубить очутившегося в нем смертного, и даже его хозяйка не могла не признать, что это всего навсего своеобразная ловушка, хотя бесконечная череда улиц, вырезанных в твердом камне, поражала воображение.
Так что зимой Арха стала все больше времени посвящать изучению Тронного Зала, его алтарей, альковов за и под алтарями, комнат, забитых сундуками и ящиками, содержимого сундуков и ящиков, переходов и пыльных чердаков, населенных бесчисленным множеством летучих мышей, подвалов и подвалов под подвалами – своеобразных прихожих темных коридоров под землей.
С руками, перепачканными превратившимся за восемь столетий в порошок мускусом и прилипшей к лицу паутиной, она могла часами стоять на коленях перед шкатулкой, вырезанной из кедрового дерева. Этот дар какого-то древнего короля не пощадило время, но все равно, она была прекрасна. Крышка ее была покрыта тончайшей резьбой – творением безвестного художника, ставшего прахом много веков назад. Вот сам король – крохотная напряженная фигурка с большим носом, вот Тронный Зал со своим куполом и двойным рядом колонн. А вот и сама Первая Жрица, она вдыхает с бронзового подноса наркотические пары и что-то говорит королю. Черты ее лица неразборчивы, и Архе кажется, что это лицо – ее собственное. Интересно, что напророчила она тогда королю, остался ли он доволен ее словами?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |