Пока в моей голове проносились все эти мысли, я, засунув пистолет опять за спину, подошел к Эрике и стащил с нее тяжелое тело мертвой собаки.
— Вставай, — коротко приказал я, еле сдерживаясь. Мне страшно хотелось рывком поднять девушку на ноги и всыпать ей за все хорошее, как вербально, так и физически. Но это может подождать до того момента, как мы окажемся наедине. Здесь слишком много свидетелей, а мне совершенно не хотелось новой волны слухов о жестокости Грейсона. Паттерс, может, ничего и не скажет — я видел ужас на его лице, когда Эрика упала, он явно понял бы меня — но насчет остальных уверенности не было.
Эрика не шевельнулась. Точнее, она опустила руки и открыла глаза, не сделав и намека на то, что собирается подниматься. Наши взгляды встретились. Судя по поспешному отворачиванию головы, то, что читалось в моих глазах, ее не впечатлило. Или наоборот, слишком впечатлило.
— Вставай, — повторил я и, чуть подумав, протянул руку. Эрика уцепилась за нее и поднялась, усиленно стараясь не встречаться со мной взглядом. В общем, не могу ее за это винить. Ярость, обуревавшая меня, никуда не делась и даже еще усилилась при виде того, как позеленела Эрика, заметив кровь на своих джинсах и тело собаки, неподвижно лежавшее на багрово-красном снегу. А что ты хотела? Если бы не твое идиотское поведение, сейчас все было бы в порядке!
Я сжал кулаки, присел и коснулся морды собаки. Нет, ни одного шанса, что она жива.
— Извини, Паттерс, — невыразительно, сдерживая эмоции, сказал я. — У меня была пара секунд на размышление, и пришлось стрелять наверняка.
— Я не виню тебя, — ответил Паттерс. — Будем считать, что бой состоялся. Судя по тому, что эту ирландскую скотину задели только один раз, он стал победителем.
— Состоялся? — оживилась Эрика. И куда только делись бледность и нездоровый вид? — Тогда я забираю Шира. Ник, ты обещал! — Девушка кинулась к своей любимой собачке, вырвав поводок у ошарашенного Шона Вендерса. Я и Паттерс примерно с таким же опешившим выражением наблюдали, как счастливая девица тормошит и осматривает не возражающего против такого обращения пса.
— Грейсон, кажется, из нас двоих повезло все-таки мне. Надо же, а когда-то я завидовал тебе, — высказался Ник с усмешкой. Я не мог с ним не согласиться. По крайней мере, сейчас, когда львиная доля моего самообладания уходила на то, чтобы сдерживаться и не наорать на Эрику.
— Иногда мне тоже так кажется. Покажи руку, — обратился я к Паттерсу, видя, что он осторожно двигает запястьем.
Эрика что-то там сказала, то ли нам, то ли своему любимцу — мы не расслышали. У меня был некоторый личный опыт вывихов и растяжений, поэтому, осмотрев запястье Паттерса, я удовлетворенно заключил:
— Вывиха нет, только растяжение.
— Ну и хорошо, — расслабился Паттерс. — А болит, блядь, как перелом.
Эрика, оказывается, обращалась к нам и переспросила погромче:
— Вы о чем, а?
— Эрика, ты досталась Грейсону не иначе как в наказание за грехи, — с каким-то непонятным удовлетворением в голосе пояснил Паттерс. Эрика даже оторвалась от собаки, чтобы посмотреть на меня. Надо полагать, она ждала, что я сейчас буду возражать и кричать — это неправда, ее присутствие в моей жизни — это один непреходящий праздник!? К сожалению, сейчас я был склонен согласиться с Паттерсом и только кивнул.
— И явно из предыдущей жизни. В этой я вряд ли успел столько нагрешить. Пойдем.
Эрика возмущенно смотрела на меня. Она так и не поняла, что последнее предложение относится к ней? Она не видит, что у ее любимца окровавленный бок, и было бы неплохо, чтобы его осмотрели?
— Пойдем, — отрывисто повторил я. — Надо показать Шира кое-кому. Паттерс, я свяжусь с тобой завтра. — Не сомневаюсь, что Паттерс отыграется на мне по полной программе. Хотя… Он достаточно много заработал на победе Шира. Насколько я понимал, на него мало кто ставил, учитывая слухи, ходившие по школе про бойцовые качества этой псины. Так что мы еще поговорим, Паттерс, кто кому и за какой моральный ущерб должен…
— Ладно, — согласился Ник. — Постарайся не убить своего Девила.
Да, это был хороший совет. Эрика, возможно, посчитала это шуткой, но у меня, как только взгляд падал на окровавленный снег, руки автоматически сжимались в кулаки.
— Попробую. — Я больше не стал ничего говорить и быстро направился к выходу, не проверяя, идет ли за мной Эрика. Может, минут через тридцать — сорок, когда я окажусь в другом месте со стаканом чего-нибудь расслабляющего, у меня получится не придушить ее, но пока…
— Кейн, подожди! — окликнула меня Девил. Я не стал оборачиваться, но слегка притормозил. Если Эрика сейчас побежит по скользкому подтаявшему снегу, то, безусловно, споткнется и, учитывая ее талант находить неприятности на свою вторую половину, растянет ногу. В лучшем случае. А это последнее, что мне сейчас надо. Перед моими глазами и так стояла ужасная картина — собака, кидающаяся на Эрику. При одном этом воспоминании по телу прокатывалась волна противной холодной дрожи, и к горлу подступал комок.
Эрика догнала меня.
— Кейн, куда мы идем?
А действительно, куда? У меня был только один вариант — Дэвид Грин, учитель биологии. Он часто предлагал свою помощь в качестве друга, и вот, похоже, настал случай воспользоваться этим.
— К Дэвиду, — коротко ответил я. И, понимая, что, если Эрика сейчас начнет извиняться или просто щебетать, я сорвусь, начну орать на нее, на пса, на самого себя, и все станет еще хуже, добавил, — и лучше помолчи. Я и так еле сдерживаюсь.
Выражение лица Дэвида, когда он увидел меня, Эрику в заляпанной кровью одежде и огромного пса, было неповторимым. Он быстро и встревоженно взглянул на меня.
Я едва заметно пожал плечами, сообщая, что я здесь, в общем-то, не при чем. Дэвид успокоился и переключил свое внимание на мою девушку.
— Эрика, с тобой все хорошо?
— Да, — как-то чересчур быстро ответила она.
Я не выдержал.
— С головой у нее явно не все в порядке, раз лезет туда, куда не следует, — тихо, но с чувством пробурчал я. — Но это уже не лечится.
Дэвид посторонился, пропуская нас, и они с Эрикой начали осматривать собаку, которая, к некоторому моему удивлению, довольно спокойно отнеслась ко всему происходящему. Возможно, этому способствовали уговоры Эрики, присевшей рядом с псом и что-то шепчущей ему на ухо. Меня, например, передергивало при виде того, что моя девушка абсолютно без опаски треплет малознакомого пса. То, что он в буквальном смысле ел у нее с рук, спокойствия мне не приносило. Я не склонен был доверять зверю с такими большими зубами.
Чтобы не смотреть на живописную картину „Девица, засовывающая голову в пасть собаке“, я прислонился к косяку и уставился в пустое пространство, стараясь отключиться от происходящего. Полностью это сделать не удавалось — подсознательно, хоть и было понятно, что не успею среагировать, если Шир решит прокусить Эрике руку, я все равно напрягался, и это создавало дополнительное воздействие на меня.
С собакой все оказалось в порядке, и на повестке дня встал вопрос — куда ее девать? Думаю, если бы я перекупил Шира у Паттерса обычным путем, то как-нибудь решил бы эту проблему. Но вот прямо сейчас мне совершенно не хотелось этим заниматься. Очень надеюсь, что Эрике не придет в голову временно пристроить собаку на старом месте — в вольере собачьего питомника. Если она будет таскаться туда ежедневно — я точно поседею раньше времени.
К моему — или обоюдному? — счастью Дэвид предложил временно приютить собаку. Я немного расслабился. Адреналин, кипевший в крови, начал растворяться, и ему на смену приходила моральная усталость.
— Если тебе разрешат, конечно, — произнес мистер Грин, переведя на меня вопросительный взгляд.
Что? А Эрике можно что-то запретить? Она с самого начала не обращала внимания на все мои ценные указания, тут же влипая обеими ногами в очередные неприятности.
— Пусть уж лучше ходит сюда, чем в питомник. Спасибо, Дэвид, — искренне поблагодарил я. Возможно, это прозвучало немного жестко, но, учитывая все события этого вечера, ничего странного в этом не было.
Дэвид, оглядев нас обоих, забрал у Эрики поводок и по-дружески посоветовал отправиться домой. Очень своевременный совет. Самое главное, что он полностью совпадал с моими собственными желаниями. Я кивнул, повернулся и вышел.
Холодный влажный воздух мартовского вечера ударил мне в лицо, смывая остатки нервного возбуждения и оставляя взамен одно желание — добраться домой, принять чего-нибудь расслабляющего и завалиться на диван. Это желание перекрыло все мои чувства. Я шел на автопилоте, не замечая, что Эрика задержалась на пороге. Я не слышал, как она окликнула меня, только машинально отметил, что ее рука легла на мое предплечье. Я устал. Просто устал, злился и все еще боялся. Сейчас все вроде бы было хорошо, Эрика рядом, живая и здоровая, только слегка испачканная, ее песик в хороших руках, но страх не проходил. А что будет, если в следующий раз я не успею? Что, если ей придет в голову познакомиться с крокодильчиком? Или заняться экстремальным видом спорта? Или взломать базу данных Пентагона? Что тогда? Мысль о том, чтобы приковать ее наручниками к кровати, еще никогда не казалась мне столь привлекательной, но я прекрасно понимал, что это нереально…
— Кейн! — жалобно позвала меня Эрика, вырывая из раздумий. — Поговори со мной. Пожалуйста.
Я остановился и еле успел подхватить ее, споткнувшуюся и чуть не упавшую. „Яркое подтверждение моим словам“, — горько подумал я.
— Кейн! — опять повторяет Эрика. Мы стоим в освещенном круге под фонарем. Уже стемнело, и игра света и тени только подчеркивает большие глаза Эрики, ее лихорадочный румянец на остро очерченных скулах, растрепавшиеся волосы… Красивая, несмотря на испачканную одежду и пятно на щеке, но встревоженная. Я отвлекаюсь от бездумного любования и стараюсь сосредоточиться на сбивчивой речи Эрики. Как оказывается, зря. Потому что первые же слова, доходящие до моего сознания — это: „Псина рванулась, и прямо на меня, и я упала…“ Перед моими глазами мгновенно встает эта картина, страх и ярость, которые, как я считал, уже отправились на сегодня отдыхать, просыпаются и оживают, разворачиваясь из крохотного комочка в темную ледяную субстанцию, заполняющую меня изнутри. Мне не нужно напоминать, что я мог потерять тебя, Эрика… Что это действительно была чистая случайность — то, что я, не целясь, смог попасть в собаку, и не в лапу, а в голову… то, что ты сейчас стоишь здесь, оправдываясь, словно напроказившая маленькая девочка, и предлагаешь тебя наказать… А кто был бы наказан, если бы на снегу осталось лежать твое тело? Что бы сделал я, увидев, как на моих глазах рвут горло моей любимой девушке, учитывая заряженный пистолет в моих руках?
„А что будет дальше?“ — шелестит внутри вкрадчивый голос. — „Эрику уже не изменить, она так и будет, не раздумывая, находить проблемы для всех окружающих, и рано или поздно это кончится плохо… для нее… или для тебя… или еще для кого-нибудь… Ты можешь прекратить это прямо сейчас. Расстанься с ней — прямо сейчас. Скажи, что тебе надоело терпеть ее выходки, что когда-нибудь ты не успеешь, что ты не хочешь брать на себя ответственность за ее проблемы…“
„Нет!“ — резко обрываю я свой внутренний голос. Всегда такой рассудительный, сейчас он говорит явную чушь. — „Я просто не могу этого сделать. Мне стоило гигантских усилий согласиться отпустить ее, когда я считал, что Эрика ненавидит меня… А сейчас… мы любим друг друга“.
„Это она-то любит?“ — взрывается внутренний голос. — „Твой Девил наплевала на то, что может пострадать сама, хотя ее неоднократно предупреждали, наплевала, что тем самым может сделать больно тебе, и потащилась спасать собаку!“
Эрика стоит передо мной с абсолютно потерянным видом, молча и не шевелясь, побледневшая и испуганная, не сводя с меня подозрительно блестевших глаз. С каждой секундой на ее лице все отчетливее читаются отчаяние и… боль от утраты. Она считает, что теряет… меня?
„А как же!“ — ехидно подтверждает внутренний голос. — „Кто в здравом уме и твердой памяти согласится связать свою жизнь с безбашенной девчонкой?“
„Я!“ — не раздумывая, сообщаю… не знаю кому — себе, внутреннему голосу (или это тоже себе?), Эрике, любому желающему…
„Она выбрала собаку, а не тебя“, — продолжает настаивать внутренний голос.
С лица Эрики сползают последние краски, растворяясь в окружающей нас темноте, которая концентрируется вокруг небольшого освещенного пятачка мокрого темно-серого асфальта. Мне кажется, что девушка сейчас стоит на месте только потому, что просто не может шевельнуться, уже поверив в финал наших отношений, завершение нашей короткой совместной жизни, конец света, после которого все схлопнется в одну точку и прекратит существование.
„И правильно“, — удовлетворенно сообщает внутренний голос.
„Она не знала — не осознавала — с чем имеет дело!“ — мысленно кричу я ему и прихожу в себя, сбрасывая покрывающий меня кокон из ледяной субстанции, которая, кажется, просочилась наружу и пропитала все тело.
— Ты понимаешь, что творишь? — обнимаю я Эрику, притягивая к себе. Это можно не спрашивать, и так ясно, что она не осознавала опасность своих действий, но я уже не могу больше молчать, слова рвутся из меня, как арабские скакуны из горящей конюшни. Я что-то шепчу Эрике, крепко прижимая к своей груди, не в силах отпустить, не понимая, как я — мой внутренний голос — вообще мог подумать о том, как расстаться с ней. Только с Эрикой я чувствую себя цельным, только с ней я живу, а не существую, только она показала мне, что в мире, кроме черно-серых тонов, существуют и яркие краски. Шепот смешивается с бессвязным лепетом и отчаянными всхлипываниями моей девушки. Моей любимой.
Она поднимает голову и встречается со мной взглядом. В ее заплаканных глазах ясно видны надежда, любовь и … страх? Что, опять? Я уже внутренне напрягаюсь, с опасением ожидая ее следующих слов.
— Я люблю тебя, — шепчет она.
В эту секунду я понимаю, что сделал тот единственно правильный выбор. Да, у нас будет еще много всего — и хорошего, и плохого, скучной нашу совместную жизнь вряд ли можно будет назвать, но я не променяю ее ни на какую другую, и…
— Да поможет мне бог, потому что я тоже люблю тебя, — со стоном произношу я.
Мы целуемся, прощая друг друга.
Мы целуемся, потому что только что потеряли и вновь нашли друг друга.
Мы целуемся просто потому, что любим друг друга.
Мы принадлежим друг другу — отныне и навсегда.
И у нас все будет — и дети, и два кота — черный и белый, и собака… Впрочем, собаку из списка можно вычеркнуть — она у нас уже есть.
Я отрываюсь от нежных губ Эрики, переводя дыхание, но продолжаю крепко прижимать ее к себе.
— Кто-то что-то говорил про наказания, — вслух размышляю я. — Самое время приступить к этому, тебе не кажется? — и в качестве аванса сильно сжимаю ее попку. Вместо ответа Эрика опять тянется к моим губам.
Да поможет мне бог, потому что я действительно люблю ее!
Эпилог
Эрика
Нас разбудил громкий настойчивый стук в дверь. С трудом вывалившись из теплой дремоты, я разлепила один глаз. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь занавески, так что цифры на часах были видны четко и ясно. Семь утра. Покопавшись в памяти, я выудила из нее, что сегодня суббота, и вставать рано не надо. Хотя… сегодня же выпускной: торжественное собрание, раздача слонов — то есть аттестатов, искренние поздравления администрации, которая наконец прощается с нами, и не очень искренние — родственников, вынужденных опять принять под свое крылышко любимых деток на ближайшую пару месяцев, пока не начались занятия в колледжах.
Я ткнула Кейна в бок.
— Иди открывай.
— Почему я? — сонно возмутился он.
Стук повторился снова, не менее громко и настойчиво.
— Потому что это твоя сестра, — пробурчала я, подчеркивая слово „твоя“. — Больше некому. Только она может явиться в такую рань субботним утром.
Кейн, проворчав себе под нос что-то явно нецензурное, выполз из-под простыней, натянул на себя шорты, не утруждаясь поиском трусов, и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь спальни. Я закрыла голову подушкой, спасаясь от света, заливавшего комнату и тихого разговора в прихожей, чтобы урвать еще несколько минут сна. Кажется, я опять начала проваливаться в ждущую меня темноту…
— Эрика?
О черт! Только не это! Мать-мать-мать… Похоже, я произнесла это вслух, потому что очень знакомый голос подтвердил:
— Точно, это я. Ну, ты так и будешь прятаться под подушкой или все-таки вылезешь и поприветствуешь меня?
Внутренне простонав, я отбросила подушку в сторону и повернулась.
На краю кровати сидела моя мама. Жаль. Я все-таки надеялась, что ошиблась. Она ничуть не изменилась со времени нашей последней встречи — все те же голубые глаза, коротко подстриженные волосы, морщинки на загорелой до черноты коже и полное отсутствие макияжа. В экспедициях на другом краю земли, куда не добралась цивилизация, как-то даже в голову не приходит накраситься — так она пояснила мне несколько лет назад.
— Привет, мам.
— Привет, дорогая.
Я потянулась было обнять ее, но в последний момент вспомнила, что совершенно голая. Вчера вечером, после ночи любви мне, естественно, и в голову не пришло одеваться. Собственно, я, даже если бы и хотела, не смогла бы этого сделать, поскольку вырубилась, измотанная, в объятиях Кейна сразу после очередного оргазма.
Я поспешно натянула простыню повыше. Мама внимательно разглядывала меня, и я могу поклясться, зная ее, что она заметила и отпечаток головы Кейна на соседней подушке, и разбросанную в порыве страсти по всей спальне нашу одежду. Черт… В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь легким шумом на кухне. Кейн, по всей видимости, не стал прерывать долгожданную встречу матери и дочери и решил максимально удалиться от объяснений. Молчание длилось уже слишком долго, и я ляпнула первое, что пришло мне в голову.
— А… а что ты здесь делаешь? — Не самый умный вопрос, ясное дело, но ничего другого я придумать не смогла. Мама чуть приподняла брови.
— Приехала к дочери поздравить ее с окончанием школы. Ты не ждала меня?
— Нет. Точнее, ждала, но ты не звонила, и я решила…
— Я хотела сделать сюрприз, дорогая, — мягко сказала мама. — Но, кажется, сюрприз ждал меня.
Я опустила голову, закрывая лицо прядями волос. Сюрприз, конечно, получился, что и говорить. За все это время я отправила маме два письма, зная, что она все равно их не получит, и в них ничего не говорилось ни об Кейне, ни о Мастере и Девиле… Только скучная короткая информация, что у меня все хорошо и мне ничего не надо. Представляю, как она удивилась, узнав, что дочь живет вместе с парнем и, мало того, спит с ним в одной кровати. Нет уж, я не собираюсь отдуваться в одиночку! Кейн причастен к этой ситуации не меньше меня.
Я, все так же прикрываясь простыней, дотянулась и достала валяющуюся на тумбочке футболку Кейна. Она достаточно длинная, чтобы прикрыть мое тело до середины бедра и скрыть отсутствие на мне белья. Просунув в нее голову и руки, я посмотрела на маму.
— Пойдем на кухню, выпьем кофе, а то я никак не проснусь. Там я тебе все объясню.
— Хорошо, — кивнула она. — Но сначала покажи мне, где у вас, — она подчеркнула последнее слово, — можно помыть руки.
Я осторожно вылезла из-под простыни, убедившись, что не сверкнула голой задницей. Хотя кого и в чем я пытаюсь убедить? Один вид полуобнаженного Кейна (а он вышел в одних шортах, раз его футболка на мне) и очевидные признаки того, что мы спим в одной постели, говорят сами за себя.
Прихватив по дороге какую-то майку для любимого (я, конечно, всегда готова полюбоваться его обнаженным торсом, но не думаю, что это лучший вид для знакомства с будущей тещей), я показала маме, где ванная, а сама метнулась на кухню.
Кейн, усмехаясь, полусидел на подоконнике.
— Что, застукали на месте преступления? — серьезным тоном, который только маскировал его веселость, осведомился он.
— Тебе еще смешно?! — возмутилась я, подходя ближе, и тут же оказалась в таких родных объятиях. Моя голова сама собой легла на его плечо.
— А тебе нет? — хмыкнул Кейн, приподнимая мой подбородок и быстро целуя меня.
— Кейн, ты понимаешь, что ей надо будет все объяснить? — Я чуть повысила голос, но недостаточно громко, чтобы его можно было расслышать в ванной комнате, где сейчас, к тому же, текла вода.
— Ну и объясним, — пожал плечами Кейн. — В чем проблема-то?
Вдруг его тон изменился.
— Или ты не хочешь посвящать родителей в наши отношения?
— Нет! — почти заорала я, возмутившись при одной мысли, что Кейн даже подумал об этом. — Нет, — уже тише повторила я, видя, как постепенно исчезает суровое выражение, появившееся на его лице. — Просто… не думаю, что им нужно знать обо всем. — Я замялась, надеясь — он поймет меня. О чем-чем, а об отношениях Мастер — Девил я не собиралась сообщать родителям. Кейн крепче прижал меня к себе и снова коснулся моих губ.
— О чем еще ты хочешь умолчать?
Я задумалась. Может, не стоит вот так сразу сообщать маме, что я собралась замуж? У нее сразу же возникнет подозрение о беременности, а последнее, что я хотела бы сейчас выслушивать — это назидательная речь о раннем появлении детей.
— Давай пока не будем говорить о помолвке, — робко попросила я, поднимая голову и вглядываясь в лицо Кейна. По нему скользнула тень, и я быстро добавила:
— У нас еще будет возможность сообщить об этом. Не хочу выслушивать лекцию о нашем юном возрасте.
Кейн невозмутимо, хотя в его глазах при внимательном рассмотрении можно было заметить сожаление и огорчение, сказал:
— Если ты так хочешь.
Я мгновенно пожалела о своих словах, но отступать не хотелось.
— Да я вообще не знаю, что хочу, и как можно объяснить все то, чему она была свидетелем!
— Положись на меня. При одном взгляде на мое тело, — Кейн отступил и картинно поиграл мышцами, — любая женщина вообще забудет, о чем спрашивать.
— Ты слишком хорошо о себе думаешь, — облегченно рассмеялась я и, спохватившись, сунула ему в руки майку. — Кстати, да. Оденься. Не стоит смущать мою маму твоей неповторимой красотой.
— Эрика, ты ликвидируешь наш самый лучший аргумент, — ухмыльнулся Кейн, но майку на себя натянул и опять привлек меня к себе.
— Не волнуйся, радость моя. По сравнению с тем, что нас ждет на встрече с моим отцом, самый суровый допрос твоей мамы — сущие пустяки.
Я хотела сказать, что он явно ошибается, но не успела — предмет нашего обсуждения возник на кухне.
— Странная у вас ванная — без защелки, — задумчиво сказала мама.
— Э-э-э… да, — запнулась я. Как и стоило полагать, первая же фраза мамы поставила меня в тупик. Вот как можно пояснить, почему на двери ванной комнаты отсутствует защелка, не затрагивая местных неординарных традиций?
— Потому что был случай, когда один из местных студентов заперся в ванной и покончил с собой из-за несчастной любви, — спокойно ответил Кейн. — И помощь не успела вовремя. Пока его нашли, пока ломали дверь, очень крепкую, к слову сказать. — Я с трудом подавила смешок, вспомнив, как Мэтт с одного пинка вынес нашу собственную дверь. — Он истек кровью в ванне, — продолжал Кейн, нарочито сердито взглянув на меня. — С тех пор, во избежание повтора инцидента, защелки с дверей убрали.
Кейн осторожно отстранил меня в сторону.
— Эрика не познакомила нас, миссис Эванс. Меня зовут Кейн Грейсон. Я парень Эрики.
На лице мамы появилось странное выражение, словно это имя что-то говорило ей, и она пыталась вспомнить, что именно.
— Зови меня Энн, — автоматически сказала она, все еще копаясь в памяти. Я вспомнила об обязанностях хозяйки.
— Мама, садись, я налью всем кофе. Ты еще что-нибудь хочешь? Я могу быстренько приготовить яичницу.
— Только кофе, дорогая, спасибо. Я не хочу есть.
Но я все-таки поджарила омлет, подсознательно стремясь отсрочить неизбежный разговор, который, что бы там не утверждал Кейн, не будет легким и непринужденным. Я все еще не представляла, как мы сможем обойти все скользкие места, вроде совместного проживания, так, чтобы это устроило всех. Конечно, рано или поздно, я сообщила бы родителям об Кейне. Но вот так, после того, как мама свалилась к нам как снег на голову и фактически застала меня с ним в одной постели…
Мы в неловком молчании сидели за столом. Мама небольшими глоточками пила кофе, я нервно ковырялась вилкой в тарелке, и только Кейн выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым, словно подобные завтраки повторялись ежедневно на протяжении как минимум нескольких месяцев.
Я понимала, что должна что-то сказать, но никак не могла собраться с духом. Да и с чего начинать? Мама, это вот мой парень, и уже полгода я с ним сплю? Надо было сообщить тебе раньше, но как-то случая не было?
Мама пришла мне на помощь сама.
— И как давно вы вместе?
Я, внутренне вздохнув, приготовилась отвечать, но голос Кейна остановил меня.
— Практически с самого начала. С того момента, как Эрика приехала в школу.
— Только не говорите мне, что вы влюбились друг в друга с первого взгляда, — проворчала Энн.
Мы с Кейном неосознанно встретились взглядами. По выражению его лица, как всегда, невозможно было прочитать, о чем он думает. Лично в моей голове пронеслась серия мысленных образов.
…Я обливаю его соком в кафетерии…
…Кейн, стоящий в дверном проеме ванной, приказывающий мне выйти…
…Он же в прихожей, собирающийся меня наказать…
…Боулинг, обучение броскам и потом злые слова на кухне, вот на этом самом месте, после которых я окончательно поняла, что люблю его…
…Наше обоюдное признание, на нервах и повышенных тонах, но от этого еще более ценное…
Я настолько потерялась в воспоминаниях, что вздрогнула, услышав голос любимого.
— Нет, боюсь, этого мы вам не скажем. Так получилось, что по оплошности администрации Эрику после приезда поселили ко мне. Пока ей искали отдельную комнату, мы… — Кейн замялся и сказал явно совсем не то, что хотел, — привыкли друг к другу и уже не захотели расставаться.
— И это „привыкли“ означает в том числе и секс? — Мама со стуком поставила чашку на стол и, не мигая, пристально уставилась на Кейна. — Ты соблазнил невинную девочку накачанным телом, толстым кошельком, красивыми шмотками, заморочил ей голову, взамен получив полное обслуживание — и на кухне, и в квартире, и в постели!
Я закрыла лицо руками. Мама, сама того не зная, была и права, и не права одновременно. А она все продолжала:
— Сколько времени прошло с момента ее появления, когда она очутилась в твоей койке? Неделя? Меньше? Посмотри на Эрику! Ты не даешь ей и рта открыть, настолько она запугана! Я не узнаю свою дочь!
Кейн сидел совершенно спокойно, только сжал кулаки до такой степени, что вздулись вены на предплечьях.
С меня было достаточно. Кейн не заслужил всего этого. Я была, как минимум, настолько же причастна к сложившейся ситуации, как и он.
— Десять дней, — холодно сообщила я, прерывая обличительную мамину речь, и тут же поймала на себе удивленный взгляд Кейна. Я улыбнулась ему и повторила, посмотрев уже на маму. — Я легла в его постель через десять дней. И могу точно сказать, что ни шмотки, ни кошелек не были тому причиной. Тело — ну здесь я не могу с тобой не согласиться. Оно привлекло меня со второго взгляда.
— Почему со второго? — хором удивились Кейн и Энн, только в голосе Кейна чувствовалась еще и некоторая обида.
— Потому что первый мой взгляд упал на его лицо, — честно призналась я. Дружный смех несколько разредил напряженную атмосферу. Я продолжила.
— Но, когда я оказалась у него в койке, как ты, мам, выражаешься, то уже несколько дней была точно убеждена, что люблю его.
Похоже, моя информация оказалась новостью не только для моей мамы, но и для Кейна, если судить по его на секунду приоткрывшемуся рту и слетевшей на то же самое время маски невозмутимости. Он быстро принял прежний невозмутимый вид, и надеюсь, что мама это не заметила. Мне удалось увидеть это только потому, что я очень хорошо знала своего Мастера и, к тому же, не сводила с него глаз. А кстати, почему он так изумился? Вроде бы наша обоюдная любовь уже несколько месяцев не является тайной за семью печатями… Но тут я сообразила, что за все это время мы ни разу не удосужились поговорить о том, когда именно влюбились друг в друга. Мы просто приняли это, как данность, не копаясь в прошлом и не вытаскивая на свет божий грустные для нас обоих воспоминания. Мы довольствовались тем, что просто любили и собирались любить всю оставшуюся жизнь.
— Очень интересно, — протянула мама, о которой я как-то уже и забыла… — Не хочешь поделиться этими счастливыми воспоминаниями?
— Эрика, — предостерегающе начал Кейн.
— Все в порядке, — улыбнулась я. — Не думаю, что маме очень интересно выслушивать описание нашей первой ночи. — Я тоже умела быть резкой, если хотела. — Ей просто хочется знать, как и положено хорошей матери, каким образом дочь нашла свое счастье. Правда, мам?
Энн молча кивнула. Интересно, но и она, и Кейн ожидали моего рассказа с одинаковым любопытством в глазах.
Черт, вот сейчас, по законам жанра, надо бы не торопясь достать сигарету, медленно закурить, откинувшись на спинку стула, выпустить струйку дыма в потолок, выдерживая театральную паузу, потом отпить кофе, изящно отставляя мизинчик в сторону, и только после этого начать повествование. Но ничего этого я делать не стала. Я просто оперлась локтями на стол и коротко рассказала, не вдаваясь в излишние подробности.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |