Только сейчас Виктор понял, что на него свалилось килограммов четыреста — пятьсот мяса, костей и всего другого. Полтонны, засунутые в шкуру. Причем Виктор не был городским лохом и точно знал, что, если не убрать внутренности буквально сразу, мясо провоняет жестоко и жрать его будет опасно. Два-три часа — и начнется разложение. Черт, как-то он об этом сразу не подумал. Вот уже больше часа псу под хвост, а работы — это он сейчас видел — край непочатый. А он один, Ирка тут не помощник. И еще, сытые они оба. Это тоже плохо. Были бы голодными, чесались бы сразу, не разводя антимоний.
Чертыхаясь вполголоса, Виктор стал быстро прикидывать, что и как надо делать. Кинулся в схрон, достал тетрадку с записями — записывал туда, что слышал грамотного, — и пачку распечаток с Инета.
И чуть не обматерил себя — кровь же надо было сразу спустить! Вот сразу как завалил! Первейшее правило на радостях забыл!
Схватил нож, подбежал к туше, потом все так же, ругаясь, вернулся обратно — не на землю же сливать. И продукт полезный, и лужа крови через пару дней завоняет свирепо около схрона. Ее ж в лосе не литр или полтора, а куда как больше.
Вернулся, прихватил тазик. Уже спокойнее подложил его под шею зверю и начал резать лосю глотку. Ножи у Виктора были отточены на славу, и толстенную шкуру с гортанью он перехватил без особых усилий. Толку, правда, от этого никакого не оказалось — никаких ручьев кровищи не хлынуло. То ли свернулась, то ли стекла вниз, то ли по закону сообщающихся сосудов не имеет желания течь в таз из приподнятой тазом шеи.
Ладно, не течет — черт с ней. Внутренности вытаскивать надо, шкуру снимать надо — та же песня вонючая будет, если не снять быстро. В одиночку. В темноте.
Ориентируясь на схему в распечатке и с трудом различая в темноте крупный шрифт, прочитал:
«От гортани по середине шеи, грудины и живота до кончика хвоста разрезают шкуру по прямой. Затем от копыт вспарывают кожу ног, разрезы соединяют на середине груди и у анального отверстия. Шкуру снимают с обоих боков сразу или последовательно, пока это возможно и удобно, потом тушу переворачивают на бок и с противоположного бока шкуру снимают за линию позвоночника. После этого тушу поворачивают на другую сторону и подрезают оставшуюся часть шкуры до полного отделения».
А молодец, что не жадничал на бумаге! И вообще, пора звать Ирку с фонарями!..
— Тык, понеслись от гортани… Черт, по прямой никак не идет, загогулины, как бык поссал… Грудина… Брюхо… Совсем в сторону уехал. Не видно ни шиша, сейчас себе по пальцам заеду. Ирка! Ирка! Иди сюда!
Выпростав внутренности из брюха лося, Виктор еще больше офигел. Много оказалось этих внутренностей. Гора просто. В принципе они должны были вывалиться. Но почему-то не вываливались. Пришлось их вытягивать самому. Перевозился в кровище. Если сначала пытался как-то остаться чистым, то тут плюнул и стал корячиться, не обращая внимания на грязь и кровь.
Ирка зажгла все фонари, развесив два из них на деревья, один повесив на лоб Виктора, подогнала УАЗ и направила свет фар на поляну. Потом запалила костер и стала подсвечивать. Некоторое время он пытался работать в одиночку, но потом, после особо злобных матюков, когда Виктор зацепился ногой за вываленные и растянувшиеся внутренности и шлепнулся, Ирка сообразила — ускакала в бункер и довольно скоро появилась, уже переодевшись попроще.
Оказалось, однако, что выдрать кишки было самым легким, хотя и грязным делом.
Оттащив их в сторону, Виктор прочел дальше:
«Сначала отрезают все ноги, затем грудину по линии хрящевых соединений с ребрами. По средней линии живота вспарывают брюшину. По мере выпячивания желудка оставшуюся часть туши наклоняют на бок и желудок вываливается из разреза наружу. Далее на шее подрезают пищевод вместе с трахеей и через отверстие между ребрами втаскивают внутрь грудной клетки. Оттягивая внутренние органы за трахею и пищевод и подрезая связки и диафрагму ножом, все внутренности извлекают из туши и относят в сторону. Отделяют легкие, сердце, печень, почки и селезенку. Оставшуюся часть туши расчленяют пополам, между двенадцатым и тринадцатым ребром. Голову можно отделять и в начале, и в конце операции».
— Так, ноги я сейчас резать не буду. Потом затрахаемся его с бока на бок ватлать без рычага-то. Желудок не вывалился. Теперь выдергивать легкие с пищеводом. Лучший камуфляж угаживаю вусмерть, зараза… Не лезут легкие, будь оно все проклято… им всем тачку! Черт, наверное, сначала все же надо было шкуру снимать.
Витя принялся снимать шкуру, и вначале все шло отлично, а потом как кто стал под локти толкать. С верхней половины в основном слезло легко, разве что рядом с жопной дыркой застряло как-то. Разозлившись, Виктор накромсал там ножом как попало, и в конце концов шкура подалась, и, дотянув ее до хребтины, Витя с Иркой стали переваливать лося на другой бок. И вот тут что-то не заладилось, хоть тресни. То есть удавалось почти перевернуть тушу, но переворачиваться она никак не желала и тут же возвращалась в первоначальное положение. Виктор вырубил ваги, но они тоже не помогли. Туша мягко, как налитый водой тяжеленный мешок, докатывалась до определенного положения… А дальше хоть тресни.
Как ни старались, не вышло перевернуть зверя. Критически оглядев себя, Виктор приказал Ирке настелить полиэтилен на сиденье машины, а сам сполоснул в ледяной воде ручья руки. Подогнал поближе УАЗ и, зацепив тушу лебедкой за заднюю ногу, вытянул ее метров на пять в сторону. Стало ясно, что мешало — лось завалился в незаметную ямку с жидким кустиком. Повозившись еще минут двадцать, Виктор перевернул чертову тушу, не один раз подумав, что лучше б он просто полюбовался на эту животину, чем стрелял…
Ирка перевесила фонари, стало немного светлее, и они в четыре руки продолжили драть шкуру. То ли уже устали, то ли по другой причине, но вторая половина шкуры слезала куда тяжелее.
Когда Виктор и Ирина окончательно вымотались и присели перевести дух, здоровенная шкура лежала на поляне, а под холодным электрическим светом бликовала не менее здоровенная туша.
— Ну вот, можно вздремнуть чуток, — прохрипел Виктор. — Теперь не завоняет.
— А что мы с нею будем делать?
— Запасем мяса, — бодрым голосом ответил Витя. То есть он надеялся, что голос получился бодрым.
— Каким способом? — спросила Ирка самым невинным голосом, задав тот же вопрос, который Виктор уже задал себе за ночь раз двадцать… Задать-то задал, но вот ни разу не ответил.
— Ты ж хозяйка и голова на кухне. Тебе и карты в руки.
— Тут килограмм двести мяса. Еще всякие деликатесы — печень, губы, мозг… Зовем сотню гостей и устраиваем праздник зажаренного быка. Надо бы еще бочку пива.
— Глумишься?
— А что остается? Лучше было бы сделать тушенку. Но у нас банок нет. Да и варить столько… У меня самая большая кастрюля — четырнадцать литров. Это получилось бы пятнадцать раз — самое меньшее — делать заправку. А тушить надо несколько часов. Это ж бык, не теленок, он жесткий. Сала нет. Сверху не зальешь. И хранить негде. Коптить — совсем запарно. Опять же негде хранить — и ненадолго получится. За неделю не управиться — сделать коптильню и все это обработать…
— Тогда съедим сколько сможем, сделаем солонину, остальное оттащу подальше.
— Мясорубки, жалко, нету…
— Ты чего? Какая еще мясорубка?
Виктора перекосило от этой мысли: герой-одиночка — и мясорубка. Тарзан с мясорубкой. Дуры бабы! Такое ляпнуть! Хотя котлет бы да, чего манерничать перед самим собой, поел бы с удовольствием.
— Не злись. Так его тушить придется долго, и все равно жевать будет тяжело. Жаль, не подумала. Сделала бы котлеты, у меня и сухари есть… А солонина… Я ее ни разу не готовила.
— У меня есть рецептура.
— И куда складывать будем? Во всех бочках бензин.
— Есть большие полиэтиленовые мешки.
— Ну разве что в мешки… Но солонина как-то, знаешь… С большой нужды. Как у пиратов…
— А что ты предлагаешь? Я сейчас увезу его — и нет проблемы!
— Не злись, милый! Выстрел был хорош, зверь хорош… Давай лучше поспим. Утро будет, что-нибудь придумаем.
Ворча для приличия, Виктор стянул с себя заскорузлую куртку и портки и полез мыться. В схроне, к счастью, было тепло, и они уснули как провалились.
…Утром, ежась от явного холода, но помня, что надо закаляться, Виктор выполнил маневр к искусно замаскированному туалету: пудрклозету — вырытой яме под импровизированным унитазом из соснового корня. Привычно взялся за свой «кран для слива», удивился, потом присмотрелся и выпустил руладу отборной матерщины — на стволике, съежившемся от холода, торчала красная горошина. На мошонке, еще одна, и такая же упряталась в шерсти лобка… Долбучие клещи! От лося, наверно, набежали, падлы, когда с Иркой праздновали.
Наскоро и безо всякого удовольствия справив дела, Виктор помчался в схрон, поднял дурную со сна Ирку и стал вертеться, осматривая себя со всех сторон. Нашел еще двух клещей, — правда, те надулись поменьше, но зато заползли дальше к заднице. Ирка наконец врубилась, в чем дело, и приняла посильное участие в досмотре с фонарем интересных мест Виктора, потом сама подставилась ему под осмотр. У нее нашлось четыре клеща…
Ругаясь в два голоса, долго вынимали мелкую гадость Иркиным пинцетом для выщипывания бровей и петлей из синтетической нитки.
— Надеюсь, что мы не подцепим энцефалит…
— Мы же привитые, забыла?
— Третью вакцинацию мы не делали. Вся эта заваруха помешала.
— Первые-то две есть. — Да…
— Не куксись, жизнь прекрасна. Пошли, лось ждет.
Лось ждал, куда ж ему деваться. Но вот то, что на нем пировала какая-то мелкая дрянь, Виктору не понравилось совсем. Топаньем ног разогнав всякое зверье, в основном представленное мышами, Виктор прибил к стволу ближайшего деревца перепечатанный из Инета рецепт и, периодически сверяясь с текстом, начал работу, Ирка помогала.
Рецепт гласил:
«Свежую лосятину, кабанятину, медвежатину, пока она еще не совсем остыла, вытереть полотенцем, чтобы убрать кровь. Вынуть самые большие кости, взвесить мясо, натереть его со всех сторон солью, высушенной в печи или на костре и смешанной со специями. Развесить мясо для окончательного остывания. После того как мясо остыло, его складывают в бочонки (эмалированную, пластмассовую тару); в середину кладут крупные куски, а по краям — маленькие, чтобы не было пустого места. На дно емкости насыпают соль со специями (лавровый лист, перец, ягоды можжевельника).
Уложив первый ряд мяса, его пересыпают солью со специями, и так до полного заполнения тары. Наполнив бочонок, накрывают его крышкой и засмаливают со всех сторон. Бочонок необходимо подержать в комнате или другом теплом месте 2–3 дня, каждый день переворачивая его, затем убрать в холодное место (погреб) и там переворачивать 2 раза в неделю. Для приготовления солонины берутся следующие пропорции: на 10 кг мяса — 700 г соли. Для придания солонине мягкости можно добавить в бочонок 20 г сахарного песка на каждые 10 кг мяса».
— Охренеть! — только и сказала Ирка. Она не стала говорить, что у них нет полотенец, что кровь не удалось спустить, что на эту тушу уйдут практически все специи и изрядная часть соли, а вот результат весьма сомнителен. Погреба нет, наступает теплое время года…
В общем, полная филейная часть, расположенная у нормальных людей как раз ниже спины…
Но, посмотрев на взъерошенного и несчастного Виктора, Ирка мудро съела все свои мысли. Она хоть и напоминала немного практичный и прочный, но табурет, однако, как любая нормальная дочка Евы, неплохо разбиралась в мужском настроении. Сейчас был не тот момент, чтобы бесить сожителя.
И она отправилась разбираться с деликатесами. Готовить их ей не доводилось, но как готовить печень и губы, она читала. Ничего сложного.
Виктор пластал мясо как своего худшего врага — с ненавистью, но расчетливо. Он нарубил совсем немного, когда Ирка попросила его подойти.
— Слушай, что это такое? — спросила она, показывая на полупрозрачные шарики размером с грецкий орех, свисавшие с печени на тонких тяжах.
— Отложи, это в жратву не пойдет, — только и ответил Виктор.
Он был достаточно брезгливым и не очень понимал профи-охотников, на сайтах и форумах которых изрядно ознакомился с этими делами. То, что в кулинарных темах заядлые охотники вперемешку пишут рецептуру всяких блюд из дичины и тут же помещают фотографии всяких паразитов в этой дичине, ему было непонятно. Что было в этих пузырях — эхинококкоз, финноз или что там еще. — Виктор бы не сказал, но точно знал, что заболевать глистами в условиях БП совсем глупо.
Ирка послушно отложила печень к остальной требухе.
— Руки помой и бери губы и язык. Там этого не будет…
Второй раз выматерился он через час — Ирка уже вывернула язычище лося и вовсю копалась в башке зверя. Губы лося она не ела, но знала, что это мало того что деликатес, но еще и почетная еда, которая не каждому в жизни доставалась.
Поэтому когда она шарахнулась и совершенно неожиданно для Виктора блеванула, чего за ней ни разу не наблюдалось, парень бросил все дела и подбежал к компаньонше.
Вытирая рот рукой, Ирка ткнула пальцем в сторону башки.
Виктор глянул — и понял, что блевануть может не хуже Ирки.
В открытой Иркиным ножом внутренней полости на фоне бледно-розовой слизистой вяло копошились жирные желтовато-зеленые толстые личинки самого мерзкого вида. Здоровенные, с полмизинца… Виктору показалось, что их там сотня. Ну минимум две пригоршни! С черными глазками. И некоторые, словно мало всего остального, еще и как перхотью покрыты.
В этот момент Виктор и выматерился.
А что еще оставалось делать?
— Что это еще такое? — сипло спросила Ирка, глядя на личинок.
— Это? Это личинки носового овода. Или носово-глоточного? Ну в общем, он на зиму яйца в нос зверям откладывает. Для человека неопасно, только выглядит гнусно. А так на них можно рыбу ловить. На личинку майского жука похожи.
— Да ты гонишь! Личинки майского жука симпатичные, беленькие, а эти гнойные какие-то! — Ирку ощутимо передернуло.
— Ладно, погуляй, водички попей. Я сейчас приберу.
— Ага, я чуточку передохну, — согласилась бледная Ирка.
Паскудных личинок оказалось восемнадцать штук. Вот что угодно, но Виктор на них ни за что не стал бы ловить рыбу. На опарыша ловил, а на этих — нет, не смог бы… От запаха сырого мяса уже подташнивало. Аппетит пропал после этой печени с кругляшами и личинок в носу напрочь. Но все равно, начали — надо продолжать. И Виктор кромсал мясо, складывал его в мешки, а Ирка сыпала соль, сахар, специи и жалела, что нет весов.
Требуху Виктор оттащил метров за пятьдесят и, наскоро накидав сверху всякого сучья и сушняка, запалил. И горелым ливером навонял на весь лес.
К вечеру у них отваливались руки, а работу и наполовину не сделали — на лосе еще мяса осталось до черта. Самые вкусные части они, правда, срезали, но до голого скелета было еще далеко… Сваренные язык и губы, не сговариваясь, жрать не стали. Ирка словно случайно варила их часа три. И мясо, вырезанное из поясничной части, тоже. Пожевали немного хлеба, а потом хряпнули по полста граммов водки и свалились в сон как убитые.
Николаич прихватывает пару бутылок водки. Прихватываю по его просьбе то же самое. И идем на поминки.
Разнокалиберные столы, разнокалиберные стулья с уложенными на них досками — чтоб больше мест было, еще более разнокалиберные кружки и тарелки. Все это накрыто прямо в вестибюле — у гардеробов. Народу много, но шума нет. Настрой не тот. Выгружаем свои бутыли, осматриваемся. Званцев тем временем отдает РПК начарту Охрименко — он сидит почти рядом с нами. Вижу, что в основном тут музейные, есть безопасники из заповедника, Михайлов с несколькими своими людьми — причем некоторые не охранники, а работяги с Монетного двора, та самая стильно одетая дама, Овчинников на почетном месте. Многие с оружием. Без оружия только Павел Ильич и его люди. Непорядок…
Овчинников встает, ждет тишины.
Потом негромко говорит, но акустика тут отличная, все слышно.
— Не знаю, как одним словом назвать нас, тут присутствующих. Господа или товарищи. Пожалуй, больше всего подходит — сослуживцы. Итак, сослуживцы! Сегодня погиб наш товарищ, подполковник Анкудинов Иван Владимирович. Отличный специалист, очень грамотный военный, образцовый командир. Кавалер восьми орденов и замечательный человек. Он завещал поменьше разглагольствовать на эту тему и побольше сделать для пользы нашего гарнизона. Потому предлагаю помянуть его и выпить за упокой его души.
Мы выпили молча. Да и что там пить — и чарки не получилось. Жидковатое снабжение в крепости. Осада, как ни крути. С выпивкой совсем швах, а еды побольше, но это в основном либо куски медвежатины, либо консервы из Кронштадта, правда, вместо галет, пошедших беженцам, тут у нас хлебцы. Та еще дрянь. Если честно. Но едят люди их с аппетитом. Все время забываю, что, попав в разведку, башкой рискую чаше тех, кто держит оборону стен, но зато и пожранькать у нас несравненно лучше.
Овчинников продолжает:
— Здесь собрались те, от кого зависит дальнейшая жизнь крепости. Потому докладываю о ситуации и задачах, которые у нас стоят в первую очередь.
1. Зачистка зоопарка. Сейчас мы едим медведей; после белых пришлось прибрать и остальных — и бурых и гималайских. Мяса от них получилось куда меньше, но вроде всем хватило. К сожалению, возникло головокружение от успехов — успешно зачистили несколько павильонов, возгордились. Вот и нарвались на шустрого мертвяка. Понесли безвозвратные потери. В итоге треть помещений зоопарка еще не санирована. Это плохо, нам нужна чистая территория. Отсюда вопрос — как организовать штурмовые группы, чтобы зачистки были без потерь.
2. Зачистка жилого квартала и школы в Адмиралтействе. Это гораздо сложнее, чем зоопарк. Проблемы те же.
3. Сегодня опробованы две БРДМ. На одну установили «горюнова». Вторая, вероятно, пойдет с РПК. Пока все в бронетехнике на первый взгляд в порядке, но далеко забираться опасно. Поэтому предположительно будет короткий разведвыезд с последующим ремонтом. Стоит подумать, что нам нужно узнать в первую очередь. Маршрут. Задачи.
4. Нужно разживаться транспортом. Грузовиками в первую очередь. Вопрос где взять и кто сможет их водить. Водителей последнее время стало множество, но либо молодые девки, либо люди, которые права купили. Управляться с тяжелой техникой некому. Из всех, кто сейчас в крепости, таких всего тринадцать человек. И не факт, что они действительно умеют водить грузовую и бронетехнику лучше выпускника школы ДОСААФ, который в колонне идти не может и лево с право путает. И на педалях тоже.
5. По-прежнему острая потребность в продуктах.
6. Во всем остальном тоже нужда. Одежда нужна, бытовые предметы и даже мебель. Стройматериалы. Посуда. Да, в общем, долго перечислять придется.
В итоге все это сводится к одному вопросу — что можно сделать, чтобы не нести потерь от мертвецов. В первую очередь на зачистке. Успешный опыт с автомобилем — огневой точкой отработан в Кронштадте. А вот зачистка в помещениях…
Сотрудники Артиллерийского предлагают комплект брони, чтобы в первой линии были защищенные люди. Работники Монетного двора предложили свой вариант бронепехоты. Давайте посмотрим, какие мнения будут.
Ну артмузеевские собрали с миру по нитке — голому веревка. Саперный шлем с окошком, советская кираса времен Второй мировой, левая рука защищена доспешной перчаткой с налокотником, ватные штаны и кольчужная перчатка на правую руку. Внизу хромовые сапожищи.
Монетчики наряжают своего человека в более разухабистое произведение: ажурный шлем на основе шапки, такие же витые полоски на руках и ногах. В целом изрядно оригинально. Если так прикидывать, то что-то толкиеновское: то ли гномье, то ли эльфийское. И перчатки тоже с витыми металлическими накладками. И даже красиво. После ряда мелких замечаний, которые обещают до утра учесть, вчерне решают, что завтра же опробуют двумя штурмовыми группами добить зоопарк. Впереди броненосец, а сзади огневое прикрытие.
Охрименко просит передать ему пару малокалиберных стволов — для работы в помещениях. С возвратом. Николаича начинают понуждать, но он тут же задает вопрос о том самом складе боеприпасов. Кроме того, у него есть информация о находящемся неподалеку тире — там, вполне возможно, есть и стволы.
Склад с патронами и тир ставят первыми пунктами в задачу для БРДМ.
Второй задачей получается рынок.
С рынком непросто — там явно много зомби. Возможно, что соваться туда будет глупо, особенно в пешем строю. Правда, один из отставников предлагает организовать с одной стороны огневую точку на лестничной клетке жилого дома, куда привлекутся на выстрелы и на мясо окончательно упокоенных остальные зомби. Тогда под шумок часть рынка можно вывезти. Ну а если не получится, то стрелков можно эвакуировать — они могут перебраться по крышам на другую сторону квартала.
Перспектива воевать со всем неживым населением Петроградской стороны как-то не воодушевляет. Жило здесь не меньше ста шестидесяти тысяч человек. Сколько сейчас бродит нежитью — неизвестно. Но куда больше, чем в Кронштадте…
Кто-то из хозяйственников спрашивает: а как насчет связаться с войсковыми частями? Отставники хмуро смотрят на штатского профана, и за всех отвечает Охрименко:
— Нету под Петербургом частей. Ближайшая более-менее боеспособная — в Борисовой Гриве. Туда еще добираться надо.
— Но ведь в Сертолове стоят танкисты!
— Сертоловская бригада расформирована уже. Склады еще там есть, а вот кто на этих складах — неизвестно. Попытки связаться ни к чему не привели.
— Но не может же быть так, что никаких частей!
— Может. И есть.
К моему удивлению, поднимается Званцев. Наконец он может привычно одернуть китель, как и положено — стоя.
— Имею информацию. Во-первых, завтра в семнадцать ноль-ноль для медиков будет проводиться семинар на тему «Патология медицины катастроф» на базе нашей больницы, в связи с чем начмедслужбы крепости приглашен для участия. Во-вторых, в районе Петергофа проявилась живая группа, в составе которой есть живой судмедэксперт. Мы собираемся провести там спасательную операцию, так как судмедэксперт нам нужен.
— Зачем вдруг вам понадобился судмедэксперт?
— Сейчас идет плановая зачистка жилых районов города Кронштадта от неупокоенных. Уже сейчас есть несколько случаев, подозрительных тем, что, возможно, это было сведение счетов с живыми, а не упокоение. Сами разобраться в подобном мы не можем, у нас там на улице Мануильского самая вакханалия была. Пока никого живого не обнаружено, а решать надо быстро… К слову сказать, там же, в этой петергофской группе, два исправных УАЗа. Совсем рядом танкоремонтный завод, на котором в прошлом году довелось побывать и увидеть БРДМ среди прочей бронетехники. А также птицефабрика. Потому предлагаем провести разведку в том направлении. Запчасти для музейных БРДМ и прочее в виде куриц сейчас очень пригодится.
— Ну курицы, вероятно, уже передохли. Это люди в квартирах могут еще держаться.
— И тем не менее стоит посмотреть. Они могли и разбежаться. Не исключено, что есть там живые люди. Опять же танковый завод. Мы все равно будем обследовать берега. Так что тут вы смотрите сами. Нам не нужна такая бронетехника, которая есть на ремзаводе. Вам — нужна. При наличии запчастей на заводе вы вполне можете отремонтировать шесть БРДМ и некоторые другие образцы.
— Для разведгруппы и здесь сейчас полно дел.
— Не спорю. Но разведка — дело наиболее подготовленных. Зачистку зоопарка можно провести и другими подразделениями. Если меня не обманули, у вас сегодня была акция протеста?
— Акция протеста? — удивляется Николаич.
— Человек двадцать беженцев устроили сегодня митинг под лозунгом «Какого… ваше!» — неохотно поясняет Михайлов.
— А если поточнее?
— Какого… ущемляются их права? Какого… их плохо кормят? Какого… их плохо разместили? Какого… им не дают оружие? Ну и так далее.
— А, следовало ожидать. Как прибежать сюда без портков и документов, так это запросто. А потом качать права.
— Да, именно качать права. Поорать, повозмущаться. А как до дела — и я не я, и лошадь не моя… Очень характерно.
— Что предложили?
— Дали сутки подумать. Если продолжат в том же духе, дадим оружие — и пойдут зоопарк чистить. Там работы много.
— Мне кажется, этого делать не стоит, — встревоженно говорит Николаич.
— Стало жалко «протестантов»? — удивляется Охрименко.
— Меньше всего. Идиотов чем меньше, тем спокойнее. Проблема в том, что они там друг друга постреляют да двери пооткрывают. И получим мы на выходе потребность повторной зачистки зоопарка с метаморфами. А это очень разные разницы. В первый раз были нормальные тупые охлажденные зомбаки. А сейчас будут и шустрики и метаморфы.
— К слову, эти протестующие в дело что, не годятся? — вполголоса, но внятно спрашивает стильная дама.
— В том и беда, что не хотят они работать. Грузчиками — впадлу, а что другое толковое — не умеют. Кстати, завтра вам в спальню установят несколько вещиц — щиты на окна и нары, чтоб не на полу спать. Этот, как его, пчеловод оказался толковым столяром, — отвечает Михайлов.
— Это хорошо, что нары и щиты. Но вот дураков запускать в зоопарк… Не нравится мне эта идея, — продолжает гнуть свою линию наш Николаич.
— Зато остальные хвост подожмут. Честно, достало уже — претензии, свары, драки… Я тут не как комендач работаю, а как участковый. Пайковый сахар суконцы на брагу перевели. И сношаются, сволочи, как кролики. Совсем нюх потеряли! Своего патрульного вчера с вашей кассиршей поймал… это, как ее… — возмущается Михайлов.
— Милкой? — как-то очень уверенно переспрашивает Николаич.
— Во-во! И хоть бы смутилась! Еще и претензии выразила, паразитка!
— Ну что ж, Бог терпел и нам велел… — утешает приятеля Николаич.
— Да иди ты…
— Ну утешься. Вон есть такой любопытный факт: «за изнасилование немецкой женщины» был осужден один американский солдат. Он совсем очумел — пользовал немку прямо на своем боевом посту (правда сдав пост, то есть хотя бы не «на часах»). Было это в арке Дворца правосудия, где шел главный Нюрнбергский трибунал. Дали ему несколько недель ареста на гауптической вахте. А ты говоришь!
— Что, серьезно?
— Совершенно. Точная информация. Очень грамотный товарищ представил. Так что с ручательством.
— Охрененно… — поражается обычно невозмутимый Михайлов, и не он один.
Званцев прислушивается с неожиданным вниманием.
— Хотите номинантов на премию Дарвина на убой отправить?
— Зачем так грубо. Наоборот, хотим, чтоб они поверили в свои силы. Поднялись над суетой, стали полезными обществу, — ханжески отвечает комендант.
— Пой ласточка, пой! Пой, не умолкай…
— Морфлот против?
— С какой стати? Вы уже и так нам наприсылали… подарочков… Вот скажите, тридцать итальянок, которых вы отправили нам вторым бортом… Вы были в курсе, что эти туристки — активистки самого отмороженного во всей Европе феминистского общества? Большей частью активные лесбиянки? Бригада плоскодонок?
— Нет, — хмыкает Николаич. — Змиев в восторге?
— Непередаваемом. Так и говорит: «Узнаю, кто нам их сосватал, — лично скажу спасибо! Огромное и теплое». Михайлов, что-то ты постно смотришь. Твоя идея?
— Нет. Честно нет, — действительно слишком уж постно и поспешно отвечает Михайлов.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |