Билет №2. Литература раннего и зрелого Просвещения во Франции (Монтескье, Вольтер, Дидро).

Билет №2. Литература раннего и зрелого Просвещения во Франции (Монтескье, Вольтер, Дидро).

Вступление:

Условно нижней границей эпохи Просвещения (эП) считается 1690 год, когда увидел свет «Опыт о человеческом разумении» Джона Локка, но эта точка зрения остаётся спорной, потому что, несмотря на то, что Вольтер популяризовал именно английскую литературу, английские историки отрицают эП в Англии. По Локку человек – «tabula rasa» («чистая доска»), на которой окружающая среда пишет письмена. Об этом говорил и Гердер, утверждая, что человек, как музыкальный инструмент, не может играть сам на себе. Просветители считали, что все мозги одинаковы, и одно и то же знание можно вложить в любую голову. Основополагающим фактором эП становится феномен общества.

Верхней границей условно считается 1784 год, когда Иммануил Кант создал статью «Ответ на вопрос «Что такое Просвещение?»». В эП в литературе постулируется триада «Истина – Добро – Красота», которая, правда, соблюдается далеко не всегда.

Периодизация Французского Просвещения (условная):

- 1-я половина 18-го века: «Раннее» Просвещение («Персидские письма» Монтескье и трагедии Вольтера, навеянные идеями Джона Локка; просветительский классицизм в драме).

- 2-я половина 18-го века: «Зрелое» Просвещение (Вольтер и Дидро; в основном трактаты, создаётся энциклопедия; просветительский реализм).

- (доп. информация) в это же время наступает «Позднее» Просвещение, в котором намечаются сентиментальные тенденции, под влиянием англичан Беркли и Юма, и появляется фигура Жан-Жака Руссо.

Шарль Луи де Монтескье:

Французский просветитель, правовед, философ Шарль Луи Секонда барон де Ла-Бред и де Монтескье (1689-1755) выступал против абсолютизма. Монтескье стремился выявить причины возникновения того или иного государственного строя, анализировал различные формы государства и правления, а средством обеспечения законности считал принцип разделения властей. Его родители принадлежали к знатному феодальному роду, а

фамилию Монтескье Шарль принял в 1716 году от своего бездетного дяди, который завещал ему свое обширное состояние и должность президента Бордоского парламента, являвшегося в то время судебным учреждением. Предки Монтескье жили в своих поместьях, ведя хозяйство, что указывает на независимость их взглядов и характеров.

В 1721 году он создаёт первый просветительский философский роман (вроде бы некоторые считают его повестью, которая отличается от романа масштабом, но это не важно). «Персидские письма» выполнены в эпистолярном жанре (в письмах). Главный герой – Узбек, который покидает родной сераль (гарем) и отправляется в путешествие по Европе. Посещая разные города, он пишет письма своим друзьям, в которых высказывается немало критических замечаний в адрес событий и институтов, интересовавших Монтескье. Так, он под маской «дурачков»-персов открыто высмеивает то, что ему не по душе. Основной сюжетной чертой в романе проходит то, что в Европе женщины свободны, но не все из них изменяют мужьям. На Востоке они не видят других мужчин, поэтому неизвестно, изменяли бы они или нет. Вывод: нет риска - нет нравственности. В 1748 году Монтескье пишет трактат «О духе законов».

Краткое содержание «Персидских писем» на всякий случай. Действие романа охва­ты­вает 1711–1720 гг. Эписто­лярная форма произ­ве­дения и доба­вочный пикантный мате­риал из жизни персид­ских гаремов, свое­об­разное постро­ение с экзо­ти­че­скими подроб­но­стями, полные яркого остро­умия и язви­тельной иронии описания, меткие харак­те­ри­стики дали возмож­ность автору заин­те­ре­со­вать самую разно­об­разную публику до придворных кругов вклю­чи­тельно. При жизни автора «Персид­ские письма» выдер­жали 12 изданий. В романе реша­ются проблемы государ­ствен­ного устрой­ства, вопросы внут­ренней и внешней поли­тики, вопросы религии, веро­тер­пи­мости, ведётся реши­тельный и смелый обстрел само­дер­жав­ного прав­ления и, в част­ности, бездар­ного и сума­сброд­ного царство­вания Людо­вика XIV. Стрелы попа­дают и в Ватикан, осме­и­ва­ются монахи, мини­стры, все обще­ство в целом.

Узбек и Рика, главные герои, персияне, чья любо­зна­тель­ность заста­вила их поки­нуть родину и отпра­виться в путе­ше­ствие, ведут регу­лярную пере­писку как со своими друзьями, так и между собой. Узбек в одном из писем к другу раскры­вает истинную причину своего отъезда. Он был в юности пред­ставлен ко двору, но это не испор­тило его. Разоб­лачая порок, пропо­ведуя истину и сохраняя искрен­ность, он нажи­вает себе немало врагов и решает оста­вить двор. Под благо­видным пред­логом (изучение западных наук) с согласия шаха Узбек поки­дает отече­ство. Там, в Испа­гани, ему принад­лежал сераль (дворец) с гаремом, в котором нахо­ди­лись самые прекрасные женшины Персии.

Друзья начи­нают своё путе­ше­ствие с Эрзе­рума, далее их путь лежит в Токату и Смирну — земли, подвластные туркам. Турецкая империя дожи­вает в ту пору последние годы своего величия. Паши, которые только за деньги полу­чают свои долж­ности, приез­жают в провинции и грабят их как заво­ё­ванные страны, солдаты подчи­ня­ются исклю­чи­тельно их капризам. Города обез­лю­дели, деревни опусто­шены, земле­делие и торговля в полном упадке. В то время как евро­пей­ские народы совер­шен­ству­ются с каждым днём, они коснеют в своём перво­бытном неве­же­стве. На всех обширных просторах страны только Смирну можно рассмат­ри­вать как город богатый и сильный, но его делают таким евро­пейцы. Заключая описание Турции своему другу Рустану, Узбек пишет: «Эта империя, не пройдёт и двух веков, станет театром триумфов какого-нибудь заво­е­ва­теля».

После соро­ка­днев­ного плавания наши герои попа­дают в Ливорно, один из цветущих городов Италии. Увиденный впервые христи­ан­ский город — великое зрелище для маго­ме­та­нина. Разница в стро­е­ниях, одежде, главных обычаях, даже в малейшей безде­лице нахо­дится что-нибудь необы­чайное. Женщины поль­зу­ются здесь большей свободой: они носят только одну вуаль (перси­янки — четыре), в любой день вольны выхо­дить на улицу в сопро­вож­дении каких-нибудь старух, их зятья, дяди, племян­ники могут смот­реть на них, и мужья почти никогда на это не обижа­ются. Вскоре путе­ше­ствен­ники устрем­ля­ются в Париж, столицу евро­пей­ской империи. Рика после месяца столичной жизни поде­лится впечат­ле­ниями со своим другом Иббеном. Париж, пишет он, так же велик, как Испа­гань, «дома в нем так высоки, что можно поклясться, что в них живут одни только астро­логи». Темп жизни в городе совсем другой; пари­жане бегут, летят, они упали бы в обморок от медленных повозок Азии, от мерного шага верблюдов. Восточный же человек совер­шенно не приспо­соблен для этой беготни. Фран­цузы очень любят театр, комедию — искус­ства, незна­комые азиатам, так как по природе своей те более серьёзны. Эта серьёз­ность жителей Востока проис­ходит оттого, что они мало обща­ются между собой: они видят друг друга только тогда, когда их к этому вынуж­дает цере­мо­ниал, им почти неве­дома дружба, состав­ля­ющая здесь усладу жизни; они сидят по домам, так что каждая семья изоли­ро­вана. Мужчины в Персии не обла­дают живо­стью фран­цузов, в них не видно духовной свободы и доволь­ства, которые во Франции свой­ственны всем сосло­виям.

Меж тем из гарема Узбека приходят тревожные вести. Одну из жён, Заши, застали наедине с белым евнухом, который тут же, по приказу Узбека, заплатил за веро­лом­ство и невер­ность головою. Белые и чёрные евнухи (белых евнухов не разре­ша­ется допус­кать в комнаты гарема) — низкие рабы, слепо испол­ня­ющие все желания женшин и в то же время застав­ля­ющие их беспре­ко­словно пови­но­ваться законам сераля. Женщины ведут разме­ренный образ жизни: они не играют в карты, не проводят бессонных ночей, не пьют вина и почти никогда не выходят на воздух, так как сераль не приспо­соблен для удоволь­ствий, в нем все пропи­тано подчи­не­нием и долгом. Узбек, расска­зывая об этих обычаях знако­мому фран­цузу, слышит в ответ, что азиаты принуж­дены жить с рабами, сердце и ум которых всегда ощущают прини­жен­ность их поло­жения. Чего можно ожидать от чело­века, вся честь кото­рого состоит в том, чтобы сторо­жить жён другого, и который гордится самой гнусной долж­но­стью, какая только суще­ствует у людей. Раб согла­ша­ется пере­но­сить тиранию более силь­ного пола, лишь бы иметь возмож­ность дово­дить до отча­яния более слабый. «Это больше всего оттал­ки­вает меня в ваших нравах, осво­бо­ди­тесь же, наконец, от пред­рас­судков», — заклю­чает француз. Но Узбек непо­ко­лебим и считает традиции священ­ными. Рика, в свою очередь, наблюдая за пари­жан­ками, в одном из писем к Иббену рассуж­дает о женской свободе и скло­ня­ется к мысли о том, что власть женщины есте­ственна: это власть красоты, которой ничто не может сопро­тив­ляться, и тира­ни­че­ская власть мужчины не во всех странах распро­стра­ня­ется на женщин, а власть красоты универ­сальна. Рика заметит о себе: «Мой ум неза­метно теряет то, что ещё оста­лось в нем азиат­ского, и без усилий прино­рав­ли­ва­ется к евро­пей­ским нравам; я узнал женщин только с тех пор, как я здесь: я в один месяц изучил их больше, чем удалось бы мне в серале в течение трид­цати лет». Рика, делясь с Узбеком своими впечат­ле­ниями об особен­но­стях фран­цузов, отме­чает также, что в отличие от их сооте­че­ствен­ников, у которых все харак­теры одно­об­разны, так как они выму­чены («совер­шенно не видишь, каковы люди на самом деле, а видишь их только такими, какими их застав­ляют быть»), во Франции притвор­ство — искус­ство неиз­вестное. Все разго­ва­ри­вают, все видятся друг с другом, все слушают друг друга, сердце открыто так же, как и лицо. Игри­вость — одна из черт нацио­наль­ного харак­тера

Узбек рассуж­дает о проблемах государ­ствен­ного устрой­ства, ибо, нахо­дясь в Европе, он пере­видал много разных форм прав­ления, и здесь не так, как в Азии, где поли­ти­че­ские правила повсюду одни и те же. Размышляя над тем, какое прав­ление наиболее разумно, он приходит к выводу, что совер­шенным явля­ется то, которое дости­гает своих целей с наимень­шими издерж­ками: если при мягком прав­лении народ бывает столь же послушен, как при строгом, то следует пред­по­честь первое. Более или менее жестокие нака­зания, нала­га­емые госу­дар­ством, не содей­ствуют боль­шему пови­но­вению законам. Последних так же боятся в тех странах, где нака­зания умеренны, как и в тех, где они тира­ничны и ужасны. Вооб­ра­жение само собою приспо­саб­ли­ва­ется к нравам данной страны: вось­ми­дневное тюремное заклю­чение или небольшой штраф так же действуют на евро­пейца, воспи­тан­ного в стране с мягким прав­ле­нием, как потеря руки на азиата. Боль­шин­ство евро­пей­ских прави­тельств — монар­хи­че­ские. Это состо­яние насиль­ственное, и оно вско­рости пере­рож­да­ется либо в деспотию, либо в респуб­лику. История и проис­хож­дение республик подробно осве­щены в одном из писем Узбека. Большей части азиатов неве­дома эта форма прав­ления. Станов­ление республик проис­хо­дило в Европе, что же каса­ется Азии и Африки, то они всегда были угне­таемы деспо­тизмом, за исклю­че­нием нескольких мало­ази­ат­ских городов и респуб­лики Карфа­гена в Африке. Свобода создана, по-види­мому, для евро­пей­ских народов, а рабство — для азиат­ских.

Узбек в одном из своих последних писем не скры­вает разо­ча­ро­вания от путе­ше­ствия по Франции. Он увидел народ, вели­ко­душный по природе, но посте­пенно развра­тив­шийся. Во всех сердцах заро­ди­лась неуто­лимая жажда богат­ства и цель разбо­га­теть путём не чест­ного труда, а разо­рения госу­даря, госу­дар­ства и сограждан. Духо­вен­ство не оста­нав­ли­ва­ется перед сдел­ками, разо­ря­ю­щими его довер­чивую паству. Итак, мы видим, что, по мере того как затя­ги­ва­ется пребы­вание наших героев в Европе, нравы этой части света начи­нают им пред­став­ляться менее удиви­тель­ными и стран­ными, а пора­жа­ются они этой удиви­тель­ности и стран­ности в большей или меньшей степени в зави­си­мости от различия их харак­теров. С другой стороны, по мере того, как затя­ги­ва­ется отсут­ствие Узбека в гареме, усили­ва­ется беспо­рядок в азиат­ском серале.

Узбек крайне обес­по­коен проис­хо­дящим в его дворце, так как начальник евнухов докла­ды­вает ему о немыс­лимых творя­щихся там вещах. Зели, отправ­ляясь в мечеть, сбра­сы­вает покры­вало и появ­ля­ется перед народом. Заши находят в постели с одной из её рабынь — а это строго запре­щено зако­нами. Вечером в саду сераля был обна­ружен юноша, более того, восемь дней жены провели в деревне, на одной из самых уеди­нённых дач, вместе с двумя мужчи­нами. Вскоре Узбек узнает разгадку. Роксана, его любимая жена, пишет пред­смертное письмо, в котором призна­ется, что обма­нула мужа, подкупив евнухов, и, насме­яв­шись над ревно­стью Узбека, превра­тила отвра­ти­тельный сераль в место для насла­ждений и удоволь­ствия. Её возлюб­лен­ного, един­ствен­ного чело­века, привя­зы­вав­шего Роксану к жизни, не стало, поэтому, приняв яд, она следует за ним. Обращая свои последние в жизни слова к мужу, Роксана призна­ется в своей нена­висти к нему. Непо­корная, гордая женщина пишет: «Нет, я могла жить в неволе, но всегда была свободна: я заме­нила твои законы зако­нами природы, и ум мой всегда сохранял неза­ви­си­мость». Пред­смертное письмо Роксаны Узбеку в Париж завер­шает повест­во­вание.

Франсуа-Мари Аруэ (Вольтер):

Вольтер (1694-1778) - французский философ, романист, историк, драматург и поэт, как известно, был приверженцем деизма и считал его компромиссом между атеизмом и христианством, хотя деизм не совместим с христианством и исламом (т.к. постулирует невмешательство Бога в жизнь людей). Мать Вольтера, Мари Маргерит Домар, была дочерью секретаря уголовного суда, а отец, Франсуа Аруэ, — нотариусом и сборщиком налогов. Сам Вольтер не любил этого человека и его ремесло, а позднее (1744) предпочел объявить себя незаконным отпрыском некоего шевалье де Рошбрюна, нищего мушкетера и поэта, чем оставаться сыном преуспевающего буржуа. В 1746 году Вольтер стал иностранным почётным членом Петербургской АН. Он сыграл значительную роль в развитии русской, философской мысли, дав начало т. н. вольтерьянству (у свободомыслия, пафосу ниспровержения авторитетов, иронии). Деятельность была Вольтера связана с борьбой против религиозной нетерпимости и необразованности, критикой феодально-абсолютистской системы. Его творчество, подрывавшее авторитет абсолютной монархии и феодально-клерикального мировоззрения, сыграло большую роль в подготовке умов к Великой Французской революции. Оно способствовало также формированию нового типа личности, активной, предприимчивой, принимающей на себя ответственность за свою судьбу и сознательно стремящейся к собственному и общественному благосостоянию. Он создал множество произведений различных жанров (например, драмы «Магомет или фанатизм» и «Заира», сатирическая поэма «Орлеанская девственница», трагедия «Танкред»), но основным и единственно философским произведением является повесть «Кандид, или Оптимизм».

Повесть называется по имени главного героя. Но основным в ней является противостояние двух философов – Панглосса, под видом которого Вольтер выводит концепцию Лейбница о том, что «лучший из всех возможных миров – наш», и Мортена, который уверен в том, что в мире всё плохо и лучше не будет. Эти два антипода («Оптимизм» и «Пессимизм») сопровождают «нейтрального» и очень доверчивого Кандида на его сложном пути, полном испытаний и страданий. «Кандид» отличается множеством неприятных подробностей, даже пошлостью, и колоссальной телесностью, которая даёт читателю ссылку на необходимость чувственного опыта (познания путём органов чувств), что противоречит постулатам эП. У Вольтера текст пронизан иронией (уничтожающим смехом), в отличие от жизнеутверждающего юмора Рабле. Например, поражают такие обороты, как «прекрасное аутодофе» (которое применяется для спасения от землетрясений), во время которого «дамам разносили прохладительные напитки»; есть там и несчастные женщины, у которых «отрезали ползада». Произведение создано очень графично, строго, лаконично, напоминает репортаж, правда, очень абсурдный. Там невозможно найти описание персонажей, даны лишь их «силуэты», некоторые черты, нет лишних деталей. Ко всему прочему, «Кандид» является пародией на роман, где сохраняется хронотоп, но в конечную точку герои попадают сильно трансформированными (в романе они тождественны себе в исходной точке). Кунигунда из «красавицы» становится уродиной, Панглосс теряет веру в прекрасный образ мира, Кандид умнеет и устаёт. Итог таков: нельзя изменить мир, но можно отгородить свой клочок земли и возделывать по своему усмотрению, что и сделали в итоге герои. Вообще, создаётся впечатление, что почти все явления, люди, взгляды когда-либо существовавшие, высмеиваются Вольтером, который не выносил системности.

Дени Дидро:

Дени Дидро (1713-1784) также стал иностранным почетным членом Петербургской АН в 1773 году. В философских произведениях — «Письмо о слепых в назидание зрячим» (1749), «Мысли об объяснении природы» (1754), «Сон Д'Аламбера» (1769), «Философские принципы материи и движения» (1770), будучи сторонником просвещенной монархии, Дидро выступал с непримиримой критикой абсолютизма, христианской религии и церкви, отстаивал (опираясь на сенсуализм) материалистические идеи. Литературные сочинения Дидро написаны в основном в традициях реалистически-бытового романа (проникнутый народным жизнелюбием и житейской мудростью роман «Жак-фаталист», 1773; остроумие, диалектическая, не без циничного оттенка, игра ума — в романе «Племянник Рамо», 1762-79). Уже сам по себе Дидро являлся «просветителем до мозга костей», который, ко всему прочему, собрал вокруг себя круг интеллектуалов - «воплощение разумной эпохи».

История «Племянника Рамо» интересна с самого начала, потому что после написания в 1762 году, Дидро много лет перерабатывал повесть, так и не опубликовав. Её перевёл на немецкий Гёте и издал в 1805 году, а в 1821 году французы перевели текст Гёте на французский, ещё через два года обнаружив оригинал, к которому, по всей видимости, приложила руку дочь Дидро. Что же касается самой повести, то там отсутствует наррация, произведение имеет форму диспута. В разговоре равноправных собеседников сталкиваются противоположные картины мира. Первый персонаж был реально существовавший племянник композитора Рамо, взятый для создания эффекта достоверности, а его собеседником стал анонимный философ-зануда, которого можно обозначить как «Я - идеальное» самого Дидро. Племянник изображается неоднозначно, контрастно, он зарабатывает тем, что развлекает богачей фиглярством и лицемерием. Он не имеет морали и собственных суждений, готовый на всё за еду и одежду, зато он понимает это и не скрывает своей сущности в разговоре. Племянник называет себя «голосом природы», он художественно одарён и не видит причин, почему бы не зарабатывать этим. Фигура подлеца выписана очень красочно, она динамична и непосредственна, что является большой редкостью в цивилизованном мире. Здесь с треском проваливается вышеупомянутая триада, потому что талант оказывается безнравственным. Дидро при этом сам симпатизирует племяннику, говоря, что он предпочитает кривую линию прямой, потому что прямая – бездвижна, а правило поэтов – впадать в крайность. Он сомневается в эП, но не показывает этого открыто. В целом же, по Дидро система только вуалирует хаос (сходно с Вольтером) и вряд ли есть некая твёрдая и незыблемая опора для человека в мире.

«Жак-фаталист» не менее примечателен, изобилуя оборотами, вроде «они встретились случайно, как все люди» или «Жак говорил то, что было предначертано, а хозяин говорил, что хотел, и оба были правы». Этот философский роман построен на диалоге, в котором Жак пытается рассказать хозяину о своих любовных похождениях, но его постоянно прерывают неожиданные события. Важной темой проходит предопределённость событий, в которую верит Жак, постоянно твердя об этом хозяину. Дидро в романе постоянно дразнит читателей, угадывая их ожидания и опровергая их, рассказывает, как бы он мог написать тот или иной фрагмент. Он создаёт (вновь, как и Вольтер) антироман, подчёркивая это фразами: «я избавлю вас от описаний, которые вы найдёте в романах» или «я не пишу романа, поскольку пренебрегаю тем, чем не преминул бы воспользоваться романист». Автор романа – кукольник по своей роли, что и показывает нам Дидро с помощью приёма авторской манипуляции, и чего мы например не найдём у Гомера. У героев практически нет имён и описаний, как у Вольтера, - Жак – самое распространённое народное имя, а хозяин вообще архетипичен (не имеет имени и зависит от Жака). Здесь снова показана «плоскость» просветительского мышления. Дидро сталкивает две философские концепции: религиозную (предопределённость) и атеистическую (базируется на научном мировоззрении). Соответственно, Жак представляет собой приверженца традиционных религиозных представлений. Сюжет ничем не определён (не известно, куда и зачем едут), кроме рассказа Жака, и оканчивается тоже ничем. Помимо очередной деконструкции жанра романа, Дидро создаёт здесь модель мира, который представляет как нечто хаотичное. Несмотря на сходство отдельных моментов с Вольтером, Дидро таким путём вступает с ним в полемику, создавая игровое произведение, а не трагедию. Ну, и наконец, не стоит забывать, что именно Дидро создал первую энциклопедию, основанную на алфавите, что было в эП абсурдом. Прежде подобные книги строились на разделах (животные, растения и т.д.), Дидро же во главе эП отправной точкой выбирает не мир, а разум и связанный с ним язык. Оригинален и стиль Дидро. Наиболее живой, подвижный ум среди просветителей XVIII века, легко и быстро улавливающий не только общие понятия и формы вещей, но и своеобразие их оттенков, быстро реагирующий на всё и мыслью и чувством, Дидро пишет с большей эмоциональной выразительностью и конкретностью, чем Вольтер. Язык последнего более отточен и сух, менее периодичен, чем речь Дидро, которая, однако, не столь расплывчата и ораторски-патетична, как слог Руссо. Дидро принадлежит к числу тех цельных натур с законченным миросозерцанием, которые не могут ограничить свой кругозор какой-нибудь специальностью или частными проблемами. Он обладал широким и всесторонним образованием, солидными знаниями в области философии и естествознания, социальных наук, литературы, живописи, театра и т. п. Первый том «Энциклопедии» вышел в 1751 году, после чего труд с перерывами издавался в течение двадцати девяти лет.

Дата добавления: 2015-09-29