- Да, – снова перебил ее Дин. – Я продал свою душу демонам. Они вернули Сэма, но дали мне год. А через несколько недель я встретил тебя и Бена – приехал по тому делу, о подменышах. Увидел Бена… Знаешь, я так хотел, чтобы он был моим сыном! – вырвалось у него.
- Но он твой сын, – прошептала Лиза.
- Лучше бы не был, – глухо ответил Дин и, увидев, как она вздрогнула, торопливо сказал. – Нет, Лиза, ты не поняла. Я действительно очень хотел, чтобы Бен был моим сыном, но теперь… Я ведь тоже был выбран в оболочки, только другого архангела. И мой сын тоже может… Впрочем, для этого нужно согласие – добровольное согласие – а Михаил постарался, чтобы Бен никогда этого не сказал, когда...
- Это все была ложь? – в ее глазах мелькнула надежда. – То, что он показал нам – это ложь?
- Нет, – спокойно произнес Дин. – Это правда. Я действительно был палачом в Аду. Но только последние десять лет.
- Какие десять лет, Дин? – Лиза обессилено прикрыла глаза.
- Четыре месяца прошло здесь. Сорок лет прошло там. – Она потрясенно взглянула на него, и Дин, удерживая ее взгляд, начал спокойно рассказывать. – Из этих сорока лет тридцать я сам провисел на дыбе. Тебе показали, как я рвал других. Но тридцать лет рвали меня. И каждый вечер ко мне приходил мой палач и спрашивал, согласен ли я помогать ему пытать других. И я каждый раз говорил «нет». Сам не знаю, чего было больше в этом «нет»: надежды, что мой брат поможет мне, упрямства, гордости, а может я просто цеплялся за иллюзию. – Он слегка пожал плечами. – Иллюзию свободы, когда мне разрешали выбирать: продолжать оставаться человеком и мучиться дальше или забыть, что я человек и избавиться от вечных мук… Но через тридцать лет я сломался. – Дин, не отрываясь, смотрел на Лизу. – Боль? Да, безусловно. А еще безнадежность. Однажды я понял, что меня никто не спасет, и окончательно потерял веру... Веру в брата. Но главное – ненависть. Я так долго взращивал в себе ненависть к своим палачам, что забыл: ненависть дает силы, чтобы выжить, но взамен разрушает душу. И если на земле это всего лишь красивая метафора, то в Аду это происходит буквально. Тогда же я решил, что у меня остался единственный способ вырваться из Ада – стать одним из них. Не просто одним – лучшим. И я согласился. Вот эти десять лет вам и показали. – Он вздохнул. – Лиза, я понимаю, что «прости, что ты узнала о таком моем прошлом» ничего не исправит, но…
- Дин, это ни к чему, уже ничего не изменить, просто оставь нас… – она начала подниматься, медленно, с трудом, словно вырываясь из его сковывающего взгляда. – Уйди из нашей жизни.
- Уже ухожу, – он тоже поднялся. – Помнишь, несколько месяцев назад я приходил к тебе, сказал, что есть возможность все исправить? Я действительно могу еще все исправить… – И улыбнулся вымученной улыбкой. – Не бойся. Я больше никогда не побеспокою вас. Ни тебя, ни мальчика. – Под ее напряженным взглядом Дин подошел к двери, взялся за ручку и, не оглядываясь, прошептал. – Прости.
* * *
Дин вышел из дома и направился к машине, продолжая ощущать на себе взгляд Лизы, кивнул Бобби:
- Импала в порядке? – а когда тот продолжил «и готова к поездке», тихо попросил. – Обойдемся без прощаний. Просто сделаем вид, что я ненадолго вышел и скоро вернусь. Так проще.
Сингер только молча кивнул, сглотнув тугой комок, и вернулся в дом а Дин уже открывал дверцу Импалы, когда хлопнула входная дверь и на пороге появился Бен.
- Папа!
Дин резко обернулся, не в силах отвести взгляд от вытянувшегося за лето сына, и в который раз за последние несколько часов мысленно поблагодарил Демера за уроки – пусть и жестокие, но научившие его извлекать силу из собственных чувств. Даже из таких, которые он всегда считал слабостью.
- Я слышал, как ты говорил с мамой! – Бен быстро подошел к нему и остановился в двух шагах. – Она сказала, что это правда. Что я твой сын.
- Бен, я… – самообладание едва не покинуло Дина. – Прости...
Но Бен уже обнимал его, глядя снизу вверх.
- Ты возвращайся, когда закончишь с делами, – попросил он. – Мы с мамой будем ждать. Она сказала: мы будем ждать. – Сунул руку в карман и что-то вытащил. – А вот это дядя Бобби передал тебе. Сказал, от твоего брата.
Дин удивленно рассматривал кулон, который когда-то подарил ему Сэм, и который он несколько месяцев назад выбросил в мусорную корзину.
- Я постараюсь, Бен, – прошептал он, обнимая сына. – Я постараюсь.
* * *
Когда, проехав уже несколько миль, Дин увидел на пассажирском сиденье Кастиэля, он даже не вздрогнул, только кивнул, продолжая смотреть на дорогу:
- Привет, Касс. Спасибо, что помогаешь им.
- Я впервые не понимаю тебя, Дин, – сказал ангел, глядя прямо перед собой. – Не вижу. Не чувствую. Тебя хорошо подготовили, но…
- Одно дело – занятия в классе, и совсем другое – действия в поле. Знаю, Касс, знаю, – вздохнул Дин и бросил быстрый взгляд на ангела. – Ты ведь не оставишь их?
- Не оставлю, – тихо ответил Касс и повернулся к нему. – Дин, я хотел кое-что сказать. О Бене. Можешь больше не беспокоиться о нем. Проклятие вашей крови, как ты это называешь – в нем этого уже нет. Михаил на мгновение вошел в него… – при этих словах Дин резко остановил машину, и Касс поспешно сказал. – Успокойся. Бен – ребенок, а Михаил сделал это лишь на мгновение и выжег то, что делало вашу кровь такой особенной. Это было всего лишь мгновение, Дин. Мальчик таких лет не может выдержать в себе всю мощь архангела. Бен сейчас самый обычный ребенок, – повторил Касс. – Он не сможет стать сосудом архангела. Ни он, ни его дети...
- Но воспоминания он ему оставил, – задумчиво произнес Дин.
- Ребенок не понял, что произошло, – Касс не сводил с него внимательного взгляда. – А вот Тиамат, да и любой из демонов поняли бы, что сделал Михаил, и поэтому он замаскировал один удар другим.
- И что теперь? – язвительно спросил Дин. – Я должен сказать ему: порядок, дружище, ты все правильно сделал?
- Но ведь что-то же ты ему скажешь? – тихо спросил ангел и, не дожидаясь ответа, исчез.
А Дин еще очень долго сидел неподвижно, не в силах избавиться от назойливого: но ведь что-то же ты ему скажешь? Что ты ему скажешь? Скажешь?..
Эпизод 14. Старый знакомый
Да что происходит?!..
Персонажи: Дин, несколько НМП и НЖП. Упоминаются: Бобби, Лиза, Бен, Касс, Ашха, Сэм, Демер, Михаил, Люцифер, Габриэль
* * *
- Вот же сволочь пернатая, – пробормотал Дин, не в силах отделаться от кружащих, звенящих, впивающихся тонкими острыми иглами слов, – промолчать не мог, что ли? Будто без него не знаю… – и потянулся к радио, чтобы заглушить музыкой назойливое «но ведь что-то же ты ему скажешь? Что ты ему скажешь? Скажешь?..»
- …А потом, мистер, – услышал он чей-то торопливый голос, – я увидел, как на моем поле начал расти вулкан! – и, недоверчиво хмыкнув «это еще что за чертовщина?», прибавил громкость. – Сначала появился дымок, а потом, прямо на глазах стал расти вулкан, и вот, всего-то три дня прошло – и вы сами можете видеть – он почти десять ярдов высотой! – Дин снова хмыкнул и стал крутить ручку настройки дальше. – Вчера произошло землетрясение магнитудой…
- Какого! – он попытался вернуться, но попал на другую волну.
- Извержение Эльбруса… – Щелчок. – Землетрясение раскололо Африку… – Щелчок. – Цунами в Балтийском море… – Щелчок. – Австралия движется на северо-восток со скоростью в пятеро… – Щелчок. – Персидского залива больше не существует!..
- Да что происходит?!! – Дин уже направленно выискивал новости, и вскоре составил общее представление.
По всей планете: землетрясения, извержения вулканов, исчезновение старых морей и рождение новых. И как следствие: цунами, ураганы, во многих странах объявлены гуманитарные катастрофы, несколько крупных островов исчезли, частью взорвавшись, частью погрузившись в океан...
Почему Бобби об этом не сказал? А, впрочем, не до того было. Наверное, поэтому Лиза с Беном и остаются у него: не потому, что Дин попросил, а потому что сейчас лучше быть вместе и желательно там, где земля под ногами не трясется, и вулканы не извергаются, вот и на дорогах машин немного…
И джинны тоже хороши, могли бы предупредить!
- Если бы лава неслась по городу…
- Откуда ты это знаешь?
Так потому и знают. Дети Пламени, чтоб их...
Дин выключил радио и снова откинулся на спинку сиденья. Ну, и что теперь? Ездить по дорогам и ждать, пока на него выйдут агенты Тиамат или ангелов? Как там знакомый демон говорил: кто первый доберется до оболочки Михаила? Тотализатор можно устраивать?
О, нет… Все-таки некудышний из демона букмекер: ангелы, демоны, слуги Тиамат… А полицию штата не хотите?!
* * *
И надо же было, чтобы именно в этом городишке, именно в остановившейся рядом патрульной машине оказался такой добросовестный стажер! Настолько добросовестный, что, разбирая старые дела, в том числе и давно закрытые, не поленился заглянуть в них. И не просто заглянуть – прочитать, да еще и запомнить прочитанное. В том числе и дело некоего Дина Винчестера. А, впрочем, тем лучше. Искать его теперь не надо, «можете прийти и получить свой выигрыш». Лишь бы не разнесли участок, споря, кому достанется приз…
А пока Дин автоматически выполнял все приказы: встать прямо, повернуться, не улыбаться, смотреть перед собой. Ему зачитывали права, но он не вслушивался – не до того. А вот интересно, если он попросит телефон и позвонит джиннам? Или ангелам? Вот только что им сказать: заберите меня отсюда? Смешно. А может, и нет. Потому что до приезда какой-то шишки из ФБР его втолкнули в переполненную общую камеру, и те, кто давно дожидались, когда же местная полиция уяснит, что они просто мимо проезжали и потому не знали о комендантском часе в этом Богом забытом городке, явно не обрадовались еще одному бедолаге.
Но Дин, проигнорировав их недовольные взгляды, прислонился спиной к стене и снова погрузился в размышления, вспоминая последний разговор с Демером и Ашхой после прощального пира (язык не поворачивался назвать то застолье ужином)…
Дин долго не мог прийти в себя от рассказа Демера. Перед глазами почему-то стояла одинокая фигура не то подростка, не то юноши, чем-то неуловимо похожего на Сэма. Одинокий, непонятый, упрямый, тоскующий о доме, мечтающий вновь обнять отца и брата...
- Зачем ты мне это рассказал, Демер? – тихо спросил Дин. – Я же не смогу его теперь…
- Дин, я рассказал о том, каким Рафаэль был в юности, – спокойно ответил тот. – Но с тех пор он изменился. Сейчас только прозвище напоминает о том Свете, каким он был когда-то. Только прозвище – «Светоносный». Это ты должен помнить, то, что Свет в нем уже давно угас.
- А Михаил? – Дин рискнул взглянуть на Демера. – Каким ты его помнишь?
- Он бывал у нас не так часто, как Рафаэль, приходил за братом, когда тот задерживался в гостях. И потом, еще один раз. Когда просил, чтобы Ашха уговорила Рафаэля вернуться домой. Но, как я уже рассказывал, примирения не получилось.
- Я не это имел в виду. – Дин ждал, не сводя с него внимательного взгляда.
- Он очень тяжело переживал разлуку с братом. И очень хотел вернуть его. Но… – Демер вздохнул. – Иногда обстоятельства бывают сильнее. Какой Михаил сейчас, я не знаю. Если судить по делам, он не лучше Светоносного. – И пояснил. – Наши войны с ангелами не так известны, но это были войны на истребление, как с их стороны, так и с нашей… Михаил стал жестче. Перестал сомневаться. Если раньше он всегда думал, как свести неизбежные на войне жертвы к минимуму, то сейчас пойдет к своей цели по трупам. И неважно, чьи это будут трупы – врагов или друзей.
- Цель оправдывает средства? – напряженно улыбнулся Дин.
- Для него – да, – подтвердил Демер. – Но если хочешь узнать, какой Михаил сейчас – спроси у Ашхи. Она говорит с ним, не я.
- Но ты уже сказал все, что надо было сказать, – мягко заметила Ашха и посмотрела на Дина. – К своей цели он пойдет по трупам. Если надо – ударит в спину. За эти тысячи лет мы стали непримиримыми врагами. Но если твой заклятый враг просит тебя о помощи и, образно говоря, протягивает тебе свой меч рукоятью вперед, а острие держит у собственного горла – это стоит того, чтобы забыть старые обиды.
- Если ты хочешь знать, какой Михаил, – снова вступил в беседу Демер, – он сильный. Сильный настолько, что может держать на коротком поводке всю пернатую свору. Сильный настолько, что не боится просить помощи у своих врагов.
- Я так понимаю, пробуждение Тиамат не в интересах ангелов? – уточнил Дин, меняя тему.
- И даже не в наших, – тут же отозвался Демер. – Хоть мы и ее внуки. Если ты этого еще не понял.
- Догадывался, – кивнул Дин. – Посмотрел кое-что из ваших записей. И прежде, чем я уйду... У меня два вопроса. Первый: вы доверяете Михаилу?
- Нет, – уверенно сказала Ашха. – Но мы помогаем ему. Мы никогда не сможем больше повернуться к нему спиной, Дин. И он к нам тоже. Наш союз вынужденный. И мы, и он это понимаем.
- Ясно, – снова кивнул Дин. – И второй вопрос. На чью помощь мне тогда рассчитывать?
- Ты можешь рассчитывать только на себя, – тихо ответил Демер. – И на своего брата…
Тело отреагировало автоматически, разум еще не успел осознать, что происходит, а Дин уже выворачивал руку какому-то придурку, решившему, что новенький слишком заносчив, раз не ответил на почти откровенное оскорбление.
Оружия у них, конечно, не было, но… Свора. И так же автоматически в памяти всплыл один из уроков Демера.
- То, что ты чувствуешь – это чувство в воздухе вокруг тебя. Тот, кто нападает, вдыхает и этот воздух, и запах твоей эмоции. А значит, ты можешь, оставаясь совершенно спокойным, выработать настолько сильный запах страха, что он остановит нападающего на тебя...
Дин лишь посмотрел на них так, как его адский наставник смотрел на проштрафившихся учеников, выбирая на ком из них сегодня будут тренироваться остальные. И свора отступила. Что-то ворча, пытаясь показать, что они не боятся – но отступила.
Позже охранники, проходя мимо, видели, словно разделенные невидимой границей, одинокую фигуру у стены возле решетки и сбившуюся в плотную кучу толпу у противоположной стены камеры...
* * *
- Итак, это он и есть? – темноволосый фэбээровец сверился с делом. – Да-аа, а мы-то думали тебя и в живых уже нет. И как это тебе удалось, а?
Дин не ответил, молча смерил его взглядом, но тот лишь хмыкнул:
- Не сверкай глазами, парень, меня этим не проймешь!
Дин не сопротивлялся, когда его, предварительно надев наручники, вывели во двор и посадили – скорее втолкнули – в закрытый фургон.
Он попытался устроиться поудобнее и почему-то вспомнил историю с тем полицейским, что вез его вроде как в Сент-Луис, а на самом деле собирался вывезти подальше за город и пристрелить.
Наверное, поэтому, когда машина остановилась, и послышались уверенные шаги, а потом резко распахнулась дверь, и перед ним предстал ухмыляющийся фэбээровец, на мгновение стало страшно. Потому что на этот раз Сэм не появится.
- Вылезай, долго тебя ждать?
Дин не стал даже шутить. Молча вылез из фургона и постарался не слишком пялиться на фэбээровца, когда тот снял с него наручники.
- Мог бы и спасибо сказать, – буркнул он.
- Спасибо, – невозмутимо ответил Дин, автоматически отмечая: ночь, пустынная дорога, открытое пространство с обеих сторон, бежать некуда. – Дальше что?
- А дальше бежать надо, – весело хмыкнул фэбээровец и крепко ухватил его за локоть. – Ищут тебя.
- Меня много кто ищет, – заметил Дин. – А ты о ком?
- Об ангелах, – безмятежно улыбнулся нежданный помощник. – И демонах.
- Ты кто такой?! – он рванулся было в сторону, но даже с места не смог сдвинуться: локоть словно в камень врос.
- Неважно, – потянул его к себе фэбээровец, вынуждая шагнуть навстречу. – Важно, что могу помочь.
Вот только еще одного джинна мне не хватало, успел подумать Дин, когда в следующую секунду они оказались…
* * *
Вроде дом. Из деревянных бревен. На стенах ковры, а может гобелены – Дин не слишком в этом разбирался – и на всех вытканы какие-то сражения. Он как раз засмотрелся на один из гобеленов, когда услышал громкое чертыханье, и, обернувшись, увидел фэбээровца, неподвижно замершего в огненном круге.
- Чего уставился?! – рявкнул он. – Помоги выйти!
- Очень интересно, – тут же раздался за спиной Дина женский голос, и что-то холодное и наверняка острое прижалось к основанию черепа. – И как это он тебе поможет?
Дин хотел было оглянуться, но, почувствовав еще два легких прикосновения металла к шее, скосил глаза в сторону, и ему захотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Меч. Это был меч. И держала его в руках женщина, одетая в простое длинное платье, вроде как изо льна, со светлыми волосами и холодными, как Северный океан, и такими же бездонными глазами.
Осторожно переведя взгляд в другую сторону, он увидел, что вторая женщина выглядит также, только глаза у нее были не серыми, а синими. И Дину понадобилась вся его выдержка, чтобы не вздрогнуть, когда он услышал за спиной легкий смех третьей женщины:
- Габриэль, птенчик, мы же тебе говорили: держись подальше от Асгарда!..
Эпизод 15. Три сестрицы и птенчик
Три сестрицы под окном пряли как-то вечерком...
Персонажи: Дин, Габриэль, норны. Упоминаются обитатели Асгарда, мойры, олимпийские боги, Михаил.
* * *
- Габриэль... – неверяще произнес Дин. – Но ведь ты…
- Это не его фокусы, – усмехнулась сероглазая и бросила быстрый взгляд в сторону Габриэля. – Тебя Отец вернул?
- Да, – кратко ответил тот и тут же ухмыльнулся. – И нечего меня забывчивостью попрекать: технически это не Асгард!
- Технически! – возмутилась за спиной Дина еще одна женщина. – А ты никак в чертогах Одина хотел появиться? То-то бы Фригг обрадовалась! А, может, Сив навестить надумал? Пока Тор тебя по всем трем мирам ищет?
- Нет, сестра, – вмешалась синеглазая, – я думаю, наш птенчик к Нанне решил наведаться, за Бальдура извиниться!
- Хватит уже старое поминать! – не выдержал Габриэль, опасливо косясь на приближающийся к нему огонь. – Зовите хоть всех сразу! А если нет – то выпустите!
- Выпустить не сложно, птенчик, – вздохнула сероглазая. – А дальше что? Ты хоть знаешь, что Сигюн и Нанна слезно умоляли нас помочь им разыскать тебя? – И, взглянув на ничего не понимающего человека, с усмешкой пояснила. – Нанна – это жена Бальдура. Сигюн – жена Локи.
- Но ведь Локи это… – растерянно начал Дин.
- Не он, – прервала его синеглазая. – Он только пользовался его именем. По нашей доброте и собственной глупости. – Габриэль от этих слов резко дернулся, а женщина кивнула. – По старой памяти мы можем его простить, сестры. Вот только что Сигюн сказать…
- Тетушки, нам некуда было идти! – почти взмолился Габриэль. – На хвосте демоны сидели, а Дин еще не готов!
- Мы знаем, что он не готов, – раздался из-за спины Дина голос третьей женщины. – Но тебе здесь нельзя быть. Поэтому оставишь нам этого мальчика и уходи.
- То есть как это «оставишь вам»?! – дернулся было Дин, но вовремя вспомнил о прижатых к шее мечах.
- Я не могу, – твердо ответил Габриэль. – Мне сказали, чтобы я…
- Кто сказал?! – рявкнул на него Дин, порядком уставший от того, что его куда-то ведут, направляют, обязывают – и при этом ничего толком не объясняют.
- Дин, возможно, тебе это покажется странным, но у меня свои обязательства перед Отцом и семьей, – холодно процедил тот.
- Взялся за ум, – задумчиво протянула сероглазая. – Давно пора.
Огонь, почти вплотную подступивший к Габриэлю, погас, но тут же весело запылал в очаге, а на пустом дощатом столе появилась льняная скатерть, куски жареного мяса на глиняных блюдах и кувшины с пивом.
- Сначала поедим, – предложила синеглазая.
- Может, сначала скажете кто вы? – Дин, также неожиданно освобожденный, разглядывал трех женщин, похожих как две – нет, как три – капли воды. Впрочем, глаза у них были разного цвета – серые, синие и зеленые – что несколько облегчало задачу не запутаться, кто есть кто.
- Сестры! – развеселилась сероглазая. – Он нас не узнал!
- Только не говорите, что вы валькирии! – тут же вставил Дин.
- Валькирии их родственницы, – усмехнулся Габриэль, усаживаясь за стол и протягивая руку за кувшином с пивом.
- Урд, – назвалась синеглазая.
- Верданди, – улыбнулась зеленоглазая, та, что стояла у него за спиной.
- Скульд – сказала сероглазая. – Мы норны. Девы судьбы. Пряхи. Уходят боги, судьба остается. И то, что начертано...
- Хватит уже про начертанное! – разозлился Дин. – Нет никакой судьбы!.. – и громко ойкнул, когда синеглазая женщина – кажется, ее назвали Урд – неожиданно и больно ущипнула его за шею. – Эй…
- Что такое? – удивилась Урд. – Почему ты кричишь? Неужто почувствовал что? Вот чудеса, меня-то ведь нет, сам сказал!
- Урд переводится как «Судьба», – усмехнулся Габриэль под дружный смех норн.
- А как насчет других? – хмуро спросил Дин, потирая шею, но тоже не выдержал и весело фыркнул. – А то мало ли…
- Верданди – «Становление». Скульд – «Долг», – кратко ответила Урд. – И мы есть всегда. Даже когда уходит вера в старых богов, люди продолжают верить в судьбу, предначертания, высший промысел, да мало как еще вы Безымянную Силу называете… – Покачала задумчиво головой и вздохнула. – А чтобы тебе понятно стало, послушай, какую историю нам сестра-мойра как-то поведала. Случилось это почти две тысячи ваших лет тому назад, вроде как в Афинах. Жил там один человек, что из всех олимпийцев больше всего Аполлона почитал, жертвы ему приносил всегда обильные. И вот как-то попросил он златокудрого о чем-то, как положено, жертву принес, а желаемого не получил. Ну, человек тот и спрашивает, как же так, почему не помог мне? А тот и отвечает: хотел было все исполнить, как ты просил, да Зевс великий запретил. А против отца богов я не могу идти.
- Пришел тогда тот человек в храм Зевса, – тут же вступила Верданди. – И говорит: как же так, или я разгневал тебя чем? А эгидодержавный и отвечает: не разгневал ты ни меня, ни других, но не могу я против воли мойр пойти, тех, что судьбу тебе прядут, не в моих это силах.
- Отправился тогда тот человек к мойрам, – продолжила рассказ Скульд. – И спрашивает: как же так получилось, что именно мне вы такую судьбу спряли? И отвечают ему мойры: мы только нити судьбы прядем, а веретено Ананке – Высшая Необходимость – вертит. Теперь понятно, почему старые боги силы своей лишились, а у нас ее только прибыло?
- А… Понятно, – протянул Дин, хотя почти ничего не понял и, чтобы скрыть замешательство, спросил, кивнув в сторону Габриэля, – а как…
- Как мы с этим птенчиком познакомились? – благожелательно улыбнулась Урд.
- Да. – Он слегка покосился на Габриэля, который с независимым видом вгрызся в сочащийся жиром кусок мяса. – И почему вы его птенчиком называете?
- Так ведь молоденький он еще, – удивилась Верданди, – вон, какие у него перышки мяконькие. – Она провела рукой сверху вниз по чему-то невидимому за спиной Габриэля, и тот возмущенно закашлялся. – Ой, птенчик, прости, память совсем старушечья стала, и как я забыла, что ты щекотки боишься…
- Да хватит уже! – он резко отодвинулся подальше. – Я…
- Помолчи, – строго прервала его Скульд. – Не мешай старушкам молодость вспоминать.
- Старушкам? – Дин только сейчас заметил, какие древние глаза были у трех женщин. Будто снова сама вечность смотрела на него. И снова, как при встрече с Всадником, сердце на миг застыло от холода, такого, что замораживает даже свет.
Он машинально потянулся за кувшином с пивом и отпил почти половину.
- Давно это было, – между тем начала рассказ одна из норн. – Мы ведь только светлым асам судьбу решали. О том, что у них делалось, – она кивнула в сторону Габриэля, – знали, конечно, но они в наши дела не встревали, а мы в их. А потом… Вдруг такой свет по небу разлился… И словно звезды падали в разверзшуюся бездну… Не звезды, конечно, сыновья Света. Страшно было, Дин. Очень страшно. Не должны они были сражаться. Да видно что-то не так пошло. А что – мы не знаем...
- А под утро слышим, – продолжила рассказ вторая, – будто плачет кто во дворе. Выходим – а там этот птенчик. Крылышки дрожат, перышки топорщатся… И так нам его жалко стало, так жалко… – всхлипнула рассказчица. Дин украдкой бросил взгляд на неподвижно сидящего Габриэля, но тот уткнулся в чашу с элем, словно прикрываясь ею, но все равно было видно, как перекатываются желваки на скулах. – Не выгонять же его. Приютили. Расспросили, что и как. Ох, рассказал он нам, что у них в доме за беда случилась…
- Мы и решили, – вступила третья сестра. – Пусть отдохнет, а потом поможем ему домой вернуться. А он – ни в какую. Плачет-рыдает, не пойду домой, здесь останусь! Ну, что тут поделаешь? А оставлять-то нельзя: не наш он. Посоветовались мы с другими сестрами. Вот сестра-мойра и поведала: у них-то такое же было. Те, кто к ним от войны бежал, и домой не захотел возвращаться… И рассказала, что они сделали. Сплели их судьбы с теми, кому до этого судьбу плели, но которые либо ушли, либо умерли.
- Подумали мы и решили, – вновь взялась рассказывать первая. – Не захочет он домой возвращаться – объясним, как можно остаться у нас. А птенчик-то уже немного в себя пришел, и такой проказливый оказался – молоденький ведь еще. А уж как он с белкой наперегонки по ясеню* бегал! – вот тут Дину снова понадобилась вся выдержка, потому что представить «молоденького птенчика» он еще мог более или менее спокойно, но представить «молоденького птенчика», бегающего по дереву наперегонки с белкой… А рассказчица между тем продолжала. – Думали, что опомнится и домой вернется, а он сразу говорит: только не домой. А тут еще брат его, старший, за ним пришел. Говорит, нельзя тебе здесь, домой возвращайся. А птенчик, как только старшего увидел, закричал: «Не пойду, не хочу! Ты братьев убивал и меня убить хочешь!». А старший постоял, посмотрел на него и говорит, тихо так, мы и то едва расслышали: «И ты тоже меня проклинаешь?». Попросил нас присматривать за его младшим братом и ушел.
Дин на мгновение встретился взглядом с рассказчицей и словно воочию увидел: перепуганный подросток, бросающий злые слова старшему брату, и юноша с застывшим лицом и пылающей в глазах ненавистью. Вот только Дин очень хорошо знал: так ненавидят не других – себя...
И он снова потянулся за пивом.
А норны между тем продолжали неспешный рассказ:
- Показали мы птенчику судьбы разных героев, а он ни в какую. Не хочу, говорит. Не хочу, чтобы с братьями воевать пришлось. Ну, что тут с ним поделаешь! – смахнула невидимую слезинку Урд. – Посмотрел он другие судьбы и говорит: вот этот нравится. И показывает на Локи. Мы ему говорим: подумай, нехорошая эта судьба, другую выбери. А он ни в какую! Ладно, думаем. Чуть-чуть судьбу подправим, полегче нашему птенчику будет. Только умоляли его: не появляйся в Асгарде, чтобы Сигюн о тебе не узнала. Сигюн – это супруга его, Локи. Все над мужем чашу держит, чтобы яд на него не падал. – И пояснила. – Над ним, над Локи-то, змею ядовитую подвесили, а самого привязали к камню кишками сына родного. За то, что Бальдура убил. Хоть и чужими руками…
- Бальдура? – встрепенулся Дин. – Но я же видел…
- Так Конец Света намечался, вот они все и очнулись, – нехотя буркнул Габриэль. – И Локи тоже. – Он обвел взглядом норн. – Почему вы мне об этом никогда не говорили? О Михаиле? Я не проклинал его, я…
- Молоденький еще был, не понимал ничего, вот и подумал, что брат твой на тебя сердится. А ведь он себя ненавидел, – вздохнула Урд. – А потом уже и ни к чему было говорить о том – оба вы изменились, такими разными стали, словно и не братья вовсе.
Габриэль кивнул, посмотрел на Дина, на норн и спокойно спросил, подводя черту под «вечером воспоминаний»:
- Тиамат с каждым днем становится все сильнее, а Дин готов умереть ради победы, а не победить, чтобы жить дальше, а это значит, что он уже проиграл. А вместе с ним и все мы. – Он обвел взглядом норн, проигнорировав оторопевшее «какого..» Дина. – Можете ему новую судьбу соткать? Такую, в какой ему будет не только за кого умереть, но и ради кого жить?
- Сами не можем, – спокойно ответила Верданди. – А вот завтра другие сестры придут, тогда и будем решать. Дин ведь от той судьбы, что была ему назначена, отказался. – А когда Дин попытался что-то возразить, вздохнула. – Спутаны нити твоей судьбы, мальчик. Ты пока спать ложись. – В следующее мгновение Дин уже сидел на лежанке, и норна подтолкнула его, принуждая лечь, подложила ему под голову спутанный моток нитей и сказала. – Что во сне увидишь – то мы прясть и будем. Другие сестры придут, вот вместе все и решим. Но основную нить сам выбрать должен. Можешь ту, что была, оставить. Можешь ту, где ни демонов, ни ангелов не встретишь, где и родители твои живы, и тебе в Ад не придется спускаться. Люди тогда новый мир увидят, всё, что прежде было, сном будет казаться. Для того и сестер зовем, всем людям тогда новые судьбы прясть будем. – Ее голос шелестел, как листва, завораживал, словно дальняя музыка, погружая в сон. – Но запомни: то, что выберешь – выберешь навсегда, еще раз тебе судьбу поменять не позволят.
И едва она отошла от лежанки, вокруг поднялся огонь
- Эй! – уже засыпая, слабо запротестовал Дин.
- Он тебе не мешает, – откликнулась Верданди. – Зато другим к тебе не пройти. Никто не помешает тебе свою судьбу выбирать...
*упомянутые ясень и белка – это:
Иггдрасиль – мировое дерево, гигантский ясень, соединяющий небо, землю и подземный миры. На вершине его сидит мудрый орел, корни гложут дракон и змеи. Перебранку между орлом и драконом переносит снующая по стволу белка Рататоск («грызозуб»).
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |