По позднейшему свидетельству Страхова, Достоевский остался доволен его статьей о "Преступлении и наказании", сказав о ней критику: "Вы один меня поняли".2 Однако оценку эту можно считать скорее признанием верного истолкования Страховым в приведенных выше отрывках отдельных существенных слоев авторского замысла, чем выражением солидарности Достоевского с критиком в общем, более широком понимании романа.
2 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. СПб., 1883. Т. 1. С. 290.
После статей Писарева и Страхова третьей, наиболее значительной из критических статей, опубликованных в 1867 г. после окончания печатания романа в "Русском вестнике", была статья романиста Н. Д. Ахшарумова, сосредоточившегося по преимуществу на психологической стороне романа и на оценке отдельных его персонажей, из которых самыми удачными он признал наряду с Раскольниковым семью Мармеладовых, Порфирия и Свидригайлова. Ахшарумов верно почувствовал необычность поэтики романа, но не смог ее верно осмыслить: в образе Раскольникова он усмотрел противоречие между внешним обликом героя -- "мальчика, недоучившегося в школе" -- и вложенным в него сложным духовным миром автора, вследствие чего Раскольников наделен несвойственными ему будто бы чертами Гамлета и Фауста, облагораживающими и возвышающими его. Наиболее глубокая мысль, высказанная Ахшарумовым в его статье, -- мысль о нераздельности в романе "преступления" и "наказания". Последнее в соответствии с замыслом писателя критик оценил не как внешнее, юридическое, но прежде всего как внутреннее нравственное наказание, настигшее преступника сразу после совершения преступления и потенциально заложенное уже в его замысле: "За преступлением следует наказание. "Следует", впрочем, мало сказать; это слово далеко не передает той неразрывной связи, какую автор провел между двумя сторонами своей задачи. Наказание начинается раньше, чем дело совершено. Оно родилось вместе с ним, срослось с ним в зародыше, неразлучно идет с ним рядом, с первой идеи о нем, с первого представления. Муки, переносимые Раскольниковым под конец, когда дело уже сделано, до того превосходят слабую силу его, что мы удивляемся, как он их вынес. В сравнении с этими муками всякая казнь бледнеет. Это сто раз хуже казни -- это пытка и злейшая изо всех, -- пытка нравственная".1
1 Всемирный труд. 1867. N 3. С. 149.
Ахшарумов тонко уловил особое умение автора "Преступления и наказания" втянуть читателя в круг мыслей и чувств героя, заставить его активно внутренне сопереживать драму последнего: "Нас заставляют смотреть на то, что мы не желали бы видеть, и принимать душою участие в том, что нам ненавистно <...> Мы не можем себя отделить от него (Раскольникова. -- Ред.), несмотря на то, что он гадок нам <...> мы стали его соучастниками; у нас голова кружится так же, как у него; мы оступаемся и скользим вместе с ним и вместе с ним чувствуем на себе неотразимое притяжение бездны".2
2 Там же. С. 126--127.
На защиту романа от критиков, обвинявших автора в том, что он "хотел в Раскольникове изобразить представителя молодого поколения", тогда же встал Н. С. Лесков в анонимном отзыве об "Идиоте", где он главным "внутренним достоинством" романа признал глубокий "психологический анализ".3
3 Вечерняя газ. 1869. 1 янв. N 1. Фельетон.
В том же 1869 г. В. Р. Зотов (?), автор краткого очерка литературной деятельности Достоевского, писал о романе: "Более глубокого анализа трудно представить себе. Сюжет романа как нельзя более соответствует возможности выказать эту сторону его (Достоевского) таланта. Замкнутая в себе душа героя романа проходит через множество перипетий, и ход мыслей, ощущений ведет ее последовательно к страшному концу. Чтобы понять, до какой поразительной верности доходит этот анализ, стоит только вспомнить, например, сон Раскольникова перед преступлением! Все вышеозначенные достоинства заставляют причислить Ф. М. Достоевского к числу первоклассных наших литературных деятелей".4
4 Всемирная иллюстрация. 1869. 20 дек. N 52. С. 411.
Кроме печатных отзывов современников о "Преступлении и наказании" сохранилось немало восторженных суждений о нем читателей в письмах к Достоевскому 70-х -- начала 80-х годов. В письме к С. Е. Лурье от 17 апреля 1877 г. Достоевский заметил, что многие современники сопоставляли "Преступление и наказание" с "Отверженными" Гюго, причем "Ф. И. Тютчев, наш великий поэт, и многие тогда находили, что "Преступление и наказание" несравненно выше "Misérables"" (XXIX, кн. 2, 151). "Высота поэзии и творчества", -- писал 22 ноября 1877 г. автору об описании ночи, проведенной Свидригайловым накануне его самоубийства, поэт Я. П. Полонский.5 Большой интерес представляет ряд отзывов о романе Л. Н. Толстого. Критика не раз поднимала вопрос о чертах, сближающих проблематику и сюжеты "Преступления и наказания" и "Воскресения" Льва Толстого. Позднее социальная и этическая проблематика "Преступления и наказания" нашла противоположное по своей идеологической и художественной окраске преломление в творчестве М. Горького (роман "Трое", 1900) и Л. Андреева. Осложненное идеями и поэтикой символизма переосмысление трагико-фантастического мира дворянско-буржуазного Петербурга, переосмысление, впитавшее в себя разнородные темы "Медного всадника", "Пиковой дамы", "Преступления и наказания", "Бесов", отразилось в романе А. Белого "Петербург" (1913--1914; перераб. изд. --1922), в ряде лирических произведений А. Блока и других поэтов-символистов 1900--1910-х годов. В литературе XX в. к "Преступлению и наказанию" многократно обращались, чутко отзываясь на гуманистические и демократические идеи романа и в то же время иногда полемизируя с его автором по поводу решения аналогичных этических проблем в условиях новой действительности М. Горький, В. Маяковский, Л. Леонов, К. Гамсун, Л. Франк, Ф. Верфель, Т. Драйзер, А. Жид, А. Камю, У. Фолкнер и другие крупные писатели.
5 Из архива Достоевского: Письма русских писателей. М.; Пг., 1923. С. 78.
В настоящее время научная и критическая литература о романе насчитывает сотни книг и статей.
Уже в год появления отдельного издания "Преступления и наказания" отрывок из романа был опубликован во французском переводе.1 В 1882 г. "преступление и наказание" было переведено на немецкий язык, в 1883 г. -- на шведский, в 1884 г. появляются полный французский, норвежский и датский переводы романа, в 1885 г. -- голландский, в 1886 г. -- английский, в 1866--1887 годах -- польский, в 1888 г. -- сербский, в 1889 г. -- венгерский, итальянский и финский.
18 марта 1866 г. на вечере Литературного фонда в Петербурге Достоевский с успехом прочел вторую главу первой части романа -- беседу в распивочной между Мармеладовым и Раскольниковым. Позднее роман многократно инсценировался и ставился на сцене -- в России (с 1899 г.; первая русская инсценировка А. С. Ушакова (1867) была запрещена цензурой) и за рубежом (первая зарубежная постановка в парижском театре "Одеон", 1888 г.). Выдающимися исполнителями роли Раскольникова были П. Н. Орленев и H. Н. Ходотов. На сюжет "Преступления и наказания" есть также ряд кинофильмов, в том числе фильм Л. Кулиджанова (1970) с участием Г. Тараторкина и И. Смоктуновского, а также оперы швейцарского композитора Г. Зутермейстера (1948) и венгерского музыканта Э. Петровича "Раскольников" (1969).
Текст "Преступления и наказания" подготовлен Л. Д. Опульской. Послесловие написано Г. М. Фридлендером. Реальный комментарий Г. В. Коган. Подбор иллюстраций и техническая подготовка тома к печати -- С. А. Полозковой. Редактор тома Г. М. Фридлендер.
Воспроизводится по изданию: Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в 15 томах. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1989. Т. 5.
Оригинал здесь: Русская виртуальная библиотека.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |