не знаю... Но того, что мы вместе, уже ничто не изменит, - она всхлипнула, зажав рот ладошкой.
Андрей тяжело вздохнул, затем резко выдохнул, поднял разгоряченное лицо вверх и выкрикнул:
Почему
он, черт побери?! Почему он, а не я?! Ни тогда, ни теперь!.. Почему не я?!
Лена затряслась.
Я не достойна твоей любви, Андрей, - тихо сказала она, отступая к двери. – Ни тогда была не
достойна, ни теперь, - повернулась к нему спиной, ощутив, как задрожали плечи. – Уходи, Андрей.
Пожалуйста, уходи... Ты ничего не изменишь.
Лена!.. – попытался остановить ее Порошин.
Уходи! – выкрикнула она нервно и, схватившись за ручку, скрылась в подъезде.
Ноги почти не держали ее, она прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Тяжело задышала,
стараясь выровнять дыхание и унять бешено колотившееся сердце. Стиснула зубы и слушала, как
вырывается сквозь плотно сжатые губы громкие вдохи и выдохи. Сглотнула и раскрыла глаза.
Отчего, откуда это ужасное, подавляющее чувство бессилия?.. Предательства?..
Пошатываясь, она добрела до лифта. Руки дрожали, когда она открывала дверь квартиры.
Андрей, Андрей, Андрей!.. Как же ты был прав, как прав! Но подумала она об этом лишь потом.
Почему она не почувствовала дурманящего чувства опасности, сковавшего горло, когда входила
внутрь? Почему не ощутила ее кожей, не почуяла ее удушающе приторный запах? Почему,
прислонившись лбом к холодному металлу и закрыв глаза, не ощутила скользкие пальцы беды на
своих плечах, - они сжимали ее плотным кольцом. Почему не обратила внимания на трепещущее
сердце и колотившийся в ушах пульс?..
Где ты была?
Резкий окрик заставил ее встрепенуться и резко обернуться назад.
Максим?..
Ее изумлению не было предела. Он дома?! Но почему, как?.. Она звонила ему весь день...
Ты еще помнишь, как меня зовут, - холодно процедил он, - просто замечательно!
Сердце задрожало в груди, трясущиеся руки сжали связку ключей. Лицо горело, как горело и все
тело. - Ты дома? - пробормотала она, растерянно пробегая глазами по комнате и стараясь не смотреть на
него. - Как видишь, - коротко бросил он и скрестил руки на груди. – Но ты не ответила на мой вопрос.
Лена часто и тяжело задышала. Что-то в ней надломилось в этот момент. Чувства пересекли
допустимый предел, а эмоции готовы были рвануть изнутри ее существа фонтаном жидкой лавы.
Опасность, беда, несчастье, трагедия... Она летала в воздухе, ее можно было пробовать на вкус.
Где ты была, я спрашиваю? – жестко повторил Максим, окинув ее острым уничтожающим
взглядом. Еще один шаг в пропасть. Еще один толчок в спину. Еще одно обвинение, которое она не будет
терпеть. - На работе, где я еще могла быть, - сказала она устало и дрожащими пальцами расстегнула пальто.
На работе...
Да, я работаю, если ты помнишь, - проговорила она, избегая его взгляда, и, повесив пальто на
вешалку, шагнула вперед. Ноги стали ватными и вот-вот готовы были подкоситься.
Но плотина, хранящая чувства от потопления, вот-вот готова была прорваться.
Ну, конечно, - сказал муж, и яд тона его голоса заставил ее застыть, - такая работа отнимает все
время! - Что ты имеешь в виду? – спросила она, часто и поверхностно задышав.
Не стерпит, не вынесет, не промолчит... Не сейчас, когда все в ней горит и пышет пламенем.
Максим шагнул к ней и навис над девушкой ледяной скалой жестокости и безжалостности.
Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Время застыло. Ее сердце рвалось изнутри раненой птичкой. Она подняла на него твердый взгляд.
Нет, - покачала она головой и сделала шаг вперед, обходя Максима стороной, - не понимаю.
Он молчал, когда она отступала, молчал, когда продвигалась к спальне, когда на подкашивающихся
ногах прошествовала мимо него. Он ни слова не произнес. Но она чувствовала его обжигающий
взгляд на своей спине. От него замирало сердце и сводило судорогами тело.
А через мгновение муж бросился за ней следом.
Что, твой любовник отнял так много сил, что ты не в состоянии даже поговорить с мужем?
Лена застыла, как вкопанная, и резко обернулась, взирая на Максима широко раскрытыми глазами.
Что?!
Он сделал стремительный шаг вперед, сокращая возникшее между ними расстояние.
То, что слышала!
Она не сразу заметила лежащий на столе желтый конверт, лишь, когда Максим, сверкая язвой
взглядов, схватил его и сунул ей в лицо, она удивилась, как не обратила на него внимания.
Что это?.. – она и не поняла, что ее голос сошел на шепот.
Смотри сама, - жестко бросил Максим.
И она развернула конверт.
Когда фотографии коснулись ее пальцев, она тихо вскрикнула.
Что, не ожидала такого? - гневно продолжал мужчина. – Смотри, смотри, все самое интересное
впереди! И она смотрела. Смотрела, видела и не верила... Все это не укладывалось в ее сознании.
Обжигающие путы сомкнулись вокруг ее горла, вынуждая постанывать и всхлипывать вместо того,
чтобы кричать. Вопить, протестовать, возмущаться подобному беспределу. Стрела боли пронзила
насквозь, отозвавшись эхом в каждом волоске на ее теле, в каждой клеточке ее существа.
Она подняла на омраченное яростью лицо мужа изумленный, ошарашенный взгляд.
Это... что?.. – произнесла она надрывно. – Ты... ты что, следил за мной?..
Чтобы сдержать рвущийся изнутри стон, девушка прикрыла рот ладонью.
Не верила. Не хотела верить в то, что такое вообще возможно. Своего рода предательство!
Тело наполнилось новой болью и проткнуло ее до основания. Яркая вспышка негодования сверкнула
в ней и загорелась обжигающим костром возмущения.
Как он посмел?! Лицо ее исказилось, губы поджались, брови сошлись на переносице.
Фотографии выпали из ее заледеневших рук и рассыпались возле ног.
Следил? – повторила она дрожащим, но уверенным голосом.
Да, следил! - заявил Максим. - А что мне еще оставалось?! Ты крутила шашни с каким-то
мужиком... - Я не крутила никакие шашни! – выкрикнула она в ответ, уже не сдерживаясь. – Никогда, никогда...
А это тогда что?! – безжалостно указал он на фотографии. – Что. Это?! Недоразумение? Ошибка?
Что?! Лена ощутила, что ей не хватает воздуха. От предательства, от подлости обвинения, от обиды за себя
и свою любовь, которая берегла, как драгоценность, как реликвию многие годы ада.
Это подло, - прошептала она, сглотнув комок остроты в горле. – Как же это подло!..
Она изумленно воззрилась на него. Неужели он смог, неужели осмелился, отважился так поступить с
ней? С ними?! Но как, почему?.. Она никогда не давала ему повода! Никогда... Никогда за эти годы!
И как долго это продолжалось? – спросила она, поднимая на него быстрый взгляд. – Месяц, два,
три?! Поток раскаленной лавы хлынул изнутри нее, поглощая все обещания и былые уверения жаром
обмана. - Когда я был в командировке, - бросил Максим с вызовом. - Я нанял частного детектива.
Лена задохнулась от возмущения и обиды.
Частного детектива?! Черт возьми, - выругалась она, - да ты не поскупился!
И она истерически рассмеялась от злости и обиды.
Я не хотел этому верить, - сказал Максим, не оправдываясь, но желая объясниться. – Хотел
поговорить, все выяснить... Но ты... - глаза его мгновенно сузились, руки сжались в кулаки, он
ступил к ней и застыл. – Ты не оставила мне выбора! Сегодня, - тон его голоса стал жестким почти
жестоким. - Когда обнималась со своим любовником прямо под окнами нашего дома! - и слова
вонзились в нее наконечником копья. – Ты считаешь это нормальным? Приемлемым? Достойным? О
чем ты вообще думала, черт возьми?!
И она не выдержала. Большой шар обиды взметнулся в ее мозг и взорвался, ослепляя ее своим
светом. Защищаясь, она вызывающе вздернула подбородок, стремясь заглянуть мужу в глаза.
А о чем думал ты, когда спал со всеми девицами в своем окружении?! Занимался с ними сексом, а
потом приходил ко мне! – Лена в отчаянии заломила руки. – Ты думал о том, как
мнебыло больно?! Думал?! Да у меня душа болела, меня всю выворачивало, когда ты меня
касался после них! Почему ты не подумал обо мне тогда?! И что ты считаешь достойным и
приемлемым в этом случае?! – глаза ее яростно блеснули.
Это другое... – вымолвил Максим, шагнув к ней. – Совсем другое...
Другое?! – изумленно воскликнула девушка. – В чем же другое?! Ты изменял мне пять лет! Целых
пять лет. Ты хоть представляешь, как это много?! И полагаешь, я этого не знала?! Да я думала, что
задохнусь! – она словно выплюнула эти слова. – Я уйти от тебя хотела, да только не смогла. Считала,
что все еще может получиться, все еще вернется назад, ведь можно как-то все склеить, подшить,
забыть... – она вздохнула. – Нет, черт возьми! Андрей был прав, нельзя! Нельзя уже ничего склеить!
При упоминании имени Порошина Максима передернуло, глаза его потемнели и налились кровью.
Нельзя ничего вернуть. Нельзя исправить. Нельзя быть дальше вместе! – она ткнула пальцем в кипу
фотографий, лежащих у ее ног. – После
этого– нельзя.
Глаза Максима сощурились.
Что ты имеешь в виду? – с подозрением, жестко осведомился он.
Лена гордо вскинула подбородок и поджала губы.
Мне надоело быть все терпящей, все понимающей и прощающей женой самого отъявленного
мерзавца на планете! – выплюнула она едко. – Надоело, черт побери! Не буду больше терпеть. И
прощать не буду! – она заглянула ему в глаза. –
Я ухожу. Перееду к твоим родителям, надеюсь, они не откажутся меня принять у себя на
некоторое время...
Что. Ты. Делаешь? – по словам переспросил Максим, становясь мрачнее тучи, и стремительно
метнулся к ней, подойдя к ней почти вплотную.
Ухожу. От тебя, - повторила она. – Ты говорил, что нам нужно поговорить, ну так вот мы и
поговорили. Она резко повернулась к нему спиной, дрожа от гнева и несдерживаемой ярости. Ее колотило, сердце
билось громко и отчетливо. Руки тряслись, грудь сдавило, и девушка стала задыхаться. Из горла
рвались стоны и рыдания, но она не издала ни звука, упрямо стиснув зубы и зажмурившись.
Пойду соберу вещи, - прошептала она и решительно сделала шаг вперед.
И в это самое мгновение Максим грубо дернул ее за руку, вынуждая повернуться к себе лицом.
Ты не уходишь, - сказал он жестко, сжимая ее плечи. – Я тебя не отпускаю, это ясно? Не отпускаю.
А мне не требуется твое разрешение! – вызывающе бросила она ему в лицо, попытавшись
увернуться. - Я твой муж, черт побери, и ты...
Нужно было думать об этом, когда залезал под юбку каждой встречной девице, а не сейчас!
Он сжал ее руки и притянул девушку к себе. Она испуганно вскрикнула, увидев ярость,
исполосовавшую его мрачное лицо.
Ты не уйдешь, я сказал!
Отпусти меня!..
Ты моя и моей останешься! То, что было между нами, нельзя просто так перечеркнуть!
Ты не уважал то, что было между нами, значит, оно ничего для тебя не значит! – выпалила Лена, и
когда захват его рук стал грубее, она дернулась и выкрикнула снова: - Отпусти меня!
Ты пойдешь к нему? – сквозь зубы, гневно выдавил он. – К Порошину, да?
Андрей мой друг!
А я твой муж!
Он стиснул ее еще сильнее, причиняя боль и оставляя следы на нежной коже, но уже не обращал на
это внимания. Единственное, к чему он сейчас стремился, это сломить ее волю, ее сопротивление,
доказать ей ту истину, которую считал единственно верной. То, что она должна принадлежать только
ему. - Отпусти меня! – из последних сил выкрикнула Лена, попытавшись вырваться и оттолкнуть
Максима от себя, но не смогла, он навис над ней, не давая возможности вырваться из железного
захвата своих рук.
Никогда! – яростно прошипел он ей в лицо и стремительно прижался ртом к ее приоткрытым
губам, сминая их порабощающим властным поцелуем.
Лена, вначале опешившая, мгновенно опомнилась и стала вырываться с еще большей силой. А когда
его дерзкий язык по-хозяйски проник в ее рот, она дернулась и задела губы мужа зубами. Тут же
ощутила на языке привкус крови. И задохнулась от ужаса.
Максим отстранился и пронзил ее насквозь острым, как бритва, взглядом. Лена застыла на краткий
миг, пораженная и скованная страхом. Таким она мужа никогда не видела. Попыталась вырваться, но
не смогла.
Мужчина, не произнося ни слова, вновь накрыл ее губы своими, грубо и жестко, словно оставляя на
ней свою метку. Горячие руки коснулись одежды и рванули ее на себя. Блузка подалась мгновенно,
обнажая кружевной бюстгальтер. Его ладонь накрыла полушарие груди и, нащупав сосок, стала его
поглаживать. - Нет!.. – смогла выкрикнуть Лена, но тут же была прижата к мужской груди.
Максим стремительно развернул ее и толкнул к кровати. Потеряв равновесие, девушка упала на нее,
а он накрыл ее своим телом, не выпуская из своих тисков. Он продолжал насиловать ее рот языком в
то время, когда одна рука стянула с Лены кружево бюстгальтера, а вторая грубо рванула юбку вверх,
обнажая ноги, облаченные в черные чулки.
Лена попыталась вскрикнуть и воспротивиться. Она билась и вырывалась, всем своим существом
показывая, что не желает того, что должно было произойти. Грубое насилие. В ее голове билась одна
единственная мысль – спастись!
Ее била дрожь, холод прошелся вдоль позвоночника, в ушах звенело, пульс врывался в запястья и
эхом отдавался в горле, а предательское тело отвечало на грубые ласки насильника. Горело, пылало,
ждало... Рука Максима скользнула между ее сведенных, крепко сжатых ног, и Лена закричала.
Отпусти меня!.. Максим!.. Отпусти!!!
Он не подчинился, продолжая свои действия и движения. Но в какое-то мгновение он не смог ее
удержать, и ее рука, взметнувшись вверх, коснулась его лица резким и оглушительным ударом
пощечины. Застыли оба. Лена, тяжело дыша, полуобнаженная, с разорванной блузкой и приподнятой до талии
юбкой. И Максим, возбужденный, горячий и жаждущий получить то, чего хотел, желая доказать
свою правду. И не намеренный ее отпускать.
В мгновении ока он наклонился над ней, и Лена почувствовала его руки на своих бедрах. Испуганно
вскрикнула и попыталась защититься, сведя ноги, но Максим одним движением стянул с нее трусики
и коснулся руками сосредоточия ее естества.
От стыда и страха на ее глазах выступили слезы. Она попыталась вырваться еще раз, хотя и
понимала, что это делать бесполезно. Сбросить с себя тело мужа не удалось.
Отчаяние разорвало ее грудь.
Она услышала звук расстегиваемой молнии, а еще через пару секунд почувствовала его горячую
плоть у входа в свое лоно. Все в ней встрепенулось и взорвалось ярым протестом и криком
негодования. Она забилась под ним, пытаясь уйти из-под захвата, но уже через несколько секунд
ощутила, как он стремительно врывается в нее, невзирая на ее протесты и возгласы.
И ей уже не хочется ничего. Она застывает под ним, подавленная и раздавленная. Порабощенная.
Максим ускоряет движения, превращая насилие в какой-то бешеный марафон. Двигается быстро,
резко, почти грубо, доставляя ей боль своими движениями. Захватывает ее волосы и наматывает их
на кулак, дышит в шею прерывисто и тяжело, постанывает ей в ухо, не переставая при этом
наращивать темп. Еще мгновение, краткий миг стыда и одиночества, Максим стонет в голос, сжимая
Лену обеими руками до боли во всем теле, а потом, совершив последнее, ключевое движение, падает
на ее недвижимое безжизненное тело с гортанным криком, вырвавшемся из груди. Целует ее в шею,
проводит губами до подбородка.
Но помутненным сознанием понимает, что это конец. Лена ему этого никогда не простит.
глава
«Прощай,позабудьи не обессудь...»
Иосиф Бродский
Сколько человек может выдержать? Каков порог его терпения? Его верности своим идеалам и
убеждениям? Сколько может вынести любящая женщина ради того, чтобы попытаться сохранить то, что еще
осталось от ее любви?.. Измены, повторяющиеся из раза в раз, как пробег стрелки часов по кругу.
Презрение любимого, ставшее уже привычным. Чувство вины, которое с годами настолько вросло в
нее, что стало необходимым, как воздух. Предательство?.. Но что может считать предательством
женщина, которая и так уже простила и вытерпела слишком многое?! Она думала, что готова ко
всему. Но оказалась неподготовленной к тому удару, который нанесла ей жизнь.
Подобное предательство не смогла вынести и простить, как прощала всегда.
Лена думала, что пойдет на все, чтобы удержать на краю ладони хотя бы шанс на ту любовь, которая
была все жизни лишь краткий миг. Думала, что выдержит все, что преподнесет ей судьба, ведь она
никогда ее не баловала. Ни разу – за эти девять лет, и Лена уже привыкла к тому, что ее
постоянными спутниками стали боль, вина, терпение и всепрощение. Один раз решив уйти, но так и
не найдя в себе сил сделать последний шаг, девушка думала, что теперь пойдет до конца. До любого
конца. Главное, что весь этот путь она пройдет с Максимом. И в печали, и в радости...
Как же она ошибалась!
Оказывается, даже ее терпение оказалось небезграничным.
Этоговытерпеть она не смогла.
Этогопростить не смогла бы никогда. И не простила.
Как хорошо мы знаем людей, которые живут рядом с нами? Можем ли мы с уверенностью сказать,
что они сделают в тот или иной момент, как поступят, что скажут?.. Мы так долго, казалось, целую
вечность, живем бок о бок, но все равно остаемся чужими людьми. Скованными одной бедой, одной
трагедией, обоюдной сделкой, общей тайной или взаимной любовью. Но мы все равно - чужие. Как
бы близки не были. В этом заключался весь парадокс. Невозможно до конца прочесть того, кто сам
не может читать себя, как открытую книгу.
Как это странно и грустно… Мы можем знать о предпочтениях и вкусах, о симпатиях и антипатиях,
о привычках и нравах, о настроениях, которые читаем по лицу, и о желаниях, которые пылают в
глазах. Кажется, мы можем подобрать любимые духи или заказать понравившееся блюдо,
поддержать в деловом начинании или смириться с вредной привычкой. Можем понять малейшее
изменение по блеску глаз или сдержанной линии губ. Но мы никогда так до конца и не поймем, что
представляет из себя человек, которого мы любим. И никогда не сможем сказать, что знаем его.
Ведь ничто не вечно.
Вкусы и предпочтения меняются вместе с тем, как развивается и взрослеет человек. Симпатии и
антипатии проявляются временем. Привычки искореняются, а нравы скрываются. Настроение
подобно вспыхнувшей и вмиг потухшей спичке, а желания по мере их исполнения заменяются
другими. Какова же всеобщая ошибка, общественное заблуждение, что мы знаем кого-то так же, как и себя!
Лена была уверена в Максиме, думала, что знает его. Но, как выяснилось, ее знаний оказалось
недостаточно для того, чтобы защитить себя и свою любовь. Казалось, она знает его достаточно
хорошо для того, что судить, как он отреагирует на то или иное ее действие или слово. Но она вновь
ошибалась. Оказывается, она совершенно не знала своего мужа!
Как такое возможно?! Девять лет под одной крышей, но они остались друг для друга чужими
людьми!? И, кажется, даже отдалились друг от друга на расстояние, которое уже не преодолеть!
Почему так произошло? В чем кроется корень зла, где прячется ответ на вопрос - почему? В
прошлом, в настоящем, в искалеченном будущем?.. Почему она не смогла принять его перемен и
изменчивости, такой проявляемой и обыденной?! Потому что границы его перемен закончились там,
где начались ее границы. И очень жаль, что они не смогли найти общую черту для сосуществования.
Прислонившись горячим лбом к запотевшему стеклу вагона, уносившему ее в ветреный промозглый
день октября, Лена закрыла глаза. От боли разрывалось сердце, а от едва сдерживаемых рыданий
резало горло. Но плакать она уже устала. За последние дни она, казалось, выплакала все слезы.
Как странно, девять лет назад, когда узнала о смерти своего малыша и едва не сошла с ума от горя,
она думала, что вот он - ее конец. Ей казалось, она даже ощущает на себе его холодные руки и
проникновенные объятья. Он дышал ей в затылок, грубо обхватывая хрупкие плечи и вынуждая ее
подчиниться своей воле и своему безумию. Но Максим тогда спас ее. Тремя словами разрушил ее
прежний мир, построив на нем новый. И в тот миг ее мир, сойдя со своей орбиты, стал бежать по
чужой траектории, подчиняясь тому миру, в котором она стала лишь гостьей.
Всего три слова. Они тогда, девять лет назад, изменили очень многое.
Не это ли определило все? Не только на те мгновения, но и на последующие годы?! Не это ли
внушило ей, что она ему нужна, что он ее не бросит? Не эти ли его признания она хранила, как
драгоценность, на протяжении мучительных лет, когда умирала от боли и отчаяния?
Его заветное «люблю»...
Она до сих пор помнила нежность, ласку, тепло, которыми пылали его слова! Девять лет подряд
хранила в душе воспоминания, согреваясь ими по ночам. Каждый день надеясь на то, что услышит
их вновь. Каждую ночь молясь о том, чтобы это произошло уже завтра. Поэтому она не ушла,
осталась рядом с ним. Не смогла предать любовь.
Но в тот день, когда он превратился во врага, она поняла, что лелеяла в душе нелепые отчаяния,
которым никогда не суждено было стать реальностью, и когда осознала, что он - именно он - стал
предателем их любви, она ушла.
Она никогда не думала, что будет убегать от него, как от преступника. Тайно, спешно, молча...
Лучше бы ей было уйти от него много лет назад, сделать роковой шаг в бездну, страдать, разбиваться
вдребезги от боли, сходить с ума от отчаянья, не обманывать саму себя, не верить в невозможное, не
пытаться найти исцеление от того, чему еще не придумали лекарства. Ей нужно было тогда, годы
назад, учиться жить без него. Когда он был ей просто нужен, а не обходим, как воздух! Когда
противоречия и сомнения не рвали на части ее душу, и сердце, раздробленное и разбитое, не лежало
у ее ног грудой окровавленных обломков.
Когда ей не было так больно оттого, что он сделал. И она бы сохранила о нем иные воспоминания.
Почувствовав на губах привкус соли, девушка зажмурилась. Слезы… Как странно. Четыре дня
подряд она плакала навзрыд, не переставая, а в день, когда решилась уйти, не проронила ни
слезинки. И тогда думала, что больше не заплачет, думала, что боль настолько уже въелась в нее, что
просто растворится в крови и замрет.
Он никогда не поднимал на нее руку. Никогда не позволял себе грубости и жестокости по
отношению к ней.
Никогда за эти девять лет. До того дня, когда все изменилось, повернув трагедию к Лене лицом.
Накинулся на нее, как дикий зверь, как безумный, как сумасшедший... Калечил и уничтожал ее вновь
и вновь, не щадя и не жалея.
И на этот раз она не простила ему этого уничтожения.
Накопившаяся за годы боль, обида, разочарование, отчаянье и безысходность, - все это ринулось во
вне, сметая грани дозволенного и подавляя своей откровенностью и искренностью. Вынуждая
смотреть, слушать, чувствовать, но не верить. Оставляя в уголке разбитой и искалеченной души
осколок надежды на то, что все еще можно вернуть. Но и он вскоре превращается в пыль под
напором пламени безудержного кострища, разведенного безумцем.
Лена никогда и думать не смела, что все для них закончится именно так! Да и как подобное могло
прийти ей в голову?! В их жизни было все. Грубость и желчь слов, презрение и обвинение взглядов,
жесткость и спешность движений... Но никогда его грубость не переходила в насилие, никогда
жесткость не перерастала в жестокость... Никогда... до того самого дня, когда Лена поняла, что не
знает своего мужа. И никогда его не знала…
И в тот миг все изменилось. Наверное, что-то щелкнуло внутри нее, загорелась красная лампочка
опасности и первобытный инстинкт самосохранений завопил стоном пожарной сирены о том, что ей
нужно спасаться. Спасаться – кто бы мог подумать!? – от собственного мужа!
И она бежала. Как раненый солдат с поля боя, побитая, но не сломленная. Выжившая в неравной
схватке с тем, кого считала целым миром, и который пошел на нее войной.
Простить? Понять? Вытерпеть?! Не в этот раз. Больше никогда!
Она решила все за мгновение. В то самое, когда увидела в синих глазах бешеный блеск дикого зверя.
Она терпела и сносила все девять лет, отчаявшись вернуть утраченное, надеясь на чудо и не решаясь
сделать единственный шаг к отступлению. А сейчас не просто шла, но бежала, стремительно, без
оглядки, не сомневаясь и не задумываясь о последствиях. Она знала, что он будет ее искать, Максим
был бы не Максимом, если бы не сделал этого, но она была уверена, что не вернется. И никакие
убеждения не смогут вынудить ее изменить решение.
Она бежала от того, кого любила, но которого не знала. От того, с которым больше не могла терпеть,
прощать и быть виноватой. Синдром вины растворился в ней, сойдя на нет в тот момент, когда
Максим перешел дозволенную грань. В одно мгновение превратив хрупкий хрусталь доверия в
осколки преданной любви.
Оказывается, и у ее ангельского терпения был предел.
Она никому ничего не сказала. Даже Ане. Подруга бы накинулась на Максима с кулаками, не взирая
на то, что была ниже него на целую голову. Она бы утешила и помогла, Лена знала это, но она не
смогла бы скрыться у нее от мужа. Только не там. Даже чета Колесниковых была не осведомлена,
что задумала их невестка. Она знала, что Лидия Максимовна будет расспрашивать ее о том, что
случилось. А вспоминать весь ужас, что ей пришлось пережить... Она не готова была оказаться в том
кошмаре воспоминаний снова!
Андрей... У нее оставался, казалось, единственный шанс на то, чтобы спастись. Именно у него, в том,
что он поможет ей, она ничуть не сомневалась. Но наивно было полагать, что Максим не найдет ее и
там. Она хотела скрыться от него, спрятаться, убежать. Куда угодно, только бы быть уверенной в том, что
он не найдет ее. Она не готова была видеть его, тем более разговаривать с ним или терпеть его
прикосновения после случившегося, хотя он и старался ее не касаться в эти дни.
Она желала лишь одного - сделать все возможное для того, чтобы он не нашел ее.
В один день она рассчиталась с работы, услышала недоуменные возгласы в ответ на свое
неожиданное заявление и настойчивые предложения остаться, которые решительно отклонила.
Получив заработанное, забросила все самое необходимое в дорожную сумку... и
ушла. Куда глаза глядят. На вокзал.
А сейчас, когда разгоряченный недавними событиями мозг, стал воспринимать окружающий мир,
она задумалась о том, что сделала. Опрометчиво? Глупо? Безрассудно? Но она не могла иначе! Все
внутри нее горело от боли и обиды, рвалось наружу, чтобы раствориться в море обид еще одной
каплей несбывшихся надежд, поломанных желаний и преданной любви. Любви, которую она так и
не смогла спасти.
Она ничуть не сомневалась в правильности своего поступка. Она знала, что, наверное, впервые за эти
годы поступила именно так, как должна была поступить.
Пассажиры вагона, несущего ее прочь от прошлой жизни в едком аду, казалось, и не обращали
внимания на девушку, свернувшуюся комочком боли у окна и закрывшую глаза. У них было
слишком много своих забот и проблем, чтобы быть причастными к чужому горю.
Поэтому, когда Лена услышала звонкий женский голос, обращенный к ней, вздрогнула от
неожиданного вторжения в свои мысли и стала озираться по сторонам в поисках говорившего.
Хотите яблочко?
Лена обернулась на голос, приподнимая брови. На нее взирала невысокая женщина лет шестидесяти
на вид, с пучком черных, уже поседевших волос и с улыбкой на пухлых губах.
Она, улыбаясь, протягивала ей красное яблоко, вроде бы обычный жест, ничем не примечательный,
но Лена смущенно потупилась и отрицательно покачала головой.
Держите, - указала женщина на свою ладонь, - угощайтесь. Сладкие, со своего огорода. В этом году
уродилась у меня яблонька.
Слабо ей улыбнувшись, Лена робко взяла яблоко в руки.
Спасибо.
Да не за что, - отмахнулась та и, откинувшись на спинку сиденья рядом с Леной, посмотрела в окно.
А вы к нам в края какими судьбами, если не секрет? – спросила она вдруг.
Лена испуганно посмотрела на нее, сильнее сжав яблоко в руках, но, не выдержав пытливого,
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |