Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Продолжение рассказа Два минус один. (Одна история двух братьев). 2 страница



 

Глава 3. Конфликт.

Стоя на кухне с братом, Мабрур подошёл ко мне и шепнул:
- Поздравь меня.
- С чем?
- Мы ждём пополнение, - улыбнулся брат.
- Вау!!! Брат, как я рад за вас.
- Тише. Пока никому, потом мы сами расскажем.
- Конечно, ахи, – святился от счастья я. - А как дядя? Есть улучшения?
- Ему всё хуже, ахи. Мы стараемся, но надо быть готовым ко всему...
- Что ты имеешь виду? - с взволнованным видом, спросил я.
Грустно вздохнув, брат посмотрел на меня с каким-то печальным взглядом. В эту минуту на кухню забежала Шема и сказала:
- Там в дверь стучат, мужчина с женщиной и детьми пришли.
- Это Давуд, - ответил я и, выбежав из комнаты, направился в коридор.
Распахнув дверь, я увидел друга вместе с красивой женщиной. Протянув Давуду руку, я попросил их зайти.
- Ас-саляму Алейкум, ахи! – крикнул Давуд, обняв меня как можно сильнее.
К нам подошли Мабрур с Янаби, а так же их дети, которые спрятавшись за родителей, смотрели на детей Давуда.
- Ва алейкум Ас-салям, рад видеть тебя у нас, - поздоровался брат, протягивая руку к Давуду.
Янаби улыбнулась жене Давуда и пригласила её в зал. Женщины и дети направились вперёд. Давуд стоял с маленьким ребёнком на руках и пытался снять свои, полированные, туфли. Я тут же взял малыша на руки и, посмотрев на его лицо, засмеялся.
- Ну, ты расплодился, ахи.
- В моих детях - моё счастье. Это кстати, самый мой маленький, Иман.
- Красивое имя. Он такой смешной, на гномика похож. Такие ушки, - улыбнувшись, сказал я, любуясь смешным ребёнком.
- Правда? Почему гномик? Я его тигром называю, - сказал Давуд, надев тапочки.

- Ну что вы стоите у входа? – спросил нас Мабрур.
- Ахи, посмотри какой сын у Давуда, маленький и смешной, - крикнул я брату, повернув к нему лицом малыша.
- Ха-ха-ха, очень хороший. Гномик прямо, весь в отца, да? – смеясь, говорил Мабрур, потянув малыша за щёчку.
Давуд смотрел на нас и улыбался, после чего спросил:
- Он правда вам таким смешным кажется?
Немного не поняв вопроса, мы затихли. Испугавшись, что Давуд мог нас не правильно понять, мы с братом одновременно выкрикнули:
- Нет-нет, он хороший.
- Он просто радует, своим позитивом, - сказал Мабрур.
Давуд улыбнулся нам и прошёл вперёд. Мы с Мабруром переглянулись и пошли за ним. В зале стоял овальный стол с белоснежной скатертью, который ломился от угощений. Дети уже сидели на диване и рассматривали диски с мультиками. Повернув ребёнка лицом к Шеме, я засмеялся, и спросил её:
- На кого похож?
-Вай, какой славный малыш. На гномика похож, - ответила Шема и ущипнула ребёнка за щёку.
Сладко поцеловав ребёнка, я отдал его жене Давуда, и мы все сели за стол. С аппетитом кушая и распивая коктейли, мы рассказывали женщинам, как весело дружили и постоянно баловались в детстве с Давудом и другими нашими соседями. Потом стали говорить про своих детей и каждый гордился своим отпрыском.
- Как зовут вашего малыша? – спросила Шема, отодвинув стакан и улыбнувшись ребёнку.
- Я как узнала, что у нашего ребёнка синдром Дауна, я предложила назвать его Иманом, - сказала жена Давуда и улыбнулась нам.
Я и Мабрур переглянулись. Мы покраснели как помидоры, находясь в полной растерянности. Я смотрел на потерянного брата и произнёс:
- Даже, совсем и не видно, что малыш болен чем-то…. Если бы Вы не сказали, я бы и не понял…. Да, Мабрур?
- Да-да, я тоже сейчас удивлён, - ответил Мабрур, ещё больше покраснев.
- Да, он мой сладкий даунёнок, я люблю его, - сказал Давуд и потянулся к щеке ребёнка, сладко целуя его. - У вас стол дружбы народов? – засмеявшись, спросил Давуд и взял в руки тарелку марокканским блюдом.
- Жёны готовились к твоему приходу, ахи, - улыбнулся я другу и, схватив руку Шемы, погладил её.
- Ммм, кстати, помните, у нас сосед был хромой? С ним никто не играл, мы его занудой считали.



- И? - с интересом, произнёс Мабрур, поставив вилку возле тарелки.
- Он женился пару лет назад и недавно слухи ходили, что жена ему изменять начала. Через время он сам её застукал в парке с неизвестным.
- Какой позор... - недовольно сказала Шема, посмотрев на меня с отвращением.
- И что же он сделал? - поинтересовался я.
- Не поверишь, он прямо в парке, на глазах прохожих, набросился на любовника в начале, хорошо избив его, а потом жену бить начал.
- Прохожие не помогли? - спросил я, отпустив руку жены и поставив локти на стол.
- Мускус, ты не поверишь, - улыбнулся Давуд. - Ни то, что не помогли, а собрались и смотрели, как он избивал женщину. Так самое смешное, он заехал в конце ей камнем по голове.
- Что?! - выкрикнул я.
- Ха-ха, - резко засмеялся Мабрур. - Правильно он сделал всё. Собаке - собачья смерть! Он по-мужски поступил.
- Бить женщину ногами и камнями на глазах прохожих для тебя мужской поступок, брат? - озлобленно спросил я.
- А публично, на глазах прохожих, выставлять своего мужа козлом с большими рогами - это женственно? - спросил брат, не прекращая улыбаться.
- Нет, но можно это решить цивилизованным образом.
- Что для тебя цивилизация?
- То, где есть закон, а не самосуд как в первобытные времена.
- По закону шариата, их двоих ожидает смерть, а так лишь её убили, - с довольным лицом, продолжал Мабрур.
- Кто сказал, что закон шариата цивилизованный закон? Законы надо обновлять, иначе мы всю жизнь будем жить как дикари.
- Ммм, а где не живут как дикари? Назови мне эту страну.
- Ты видел, чтобы в Америке или Франции убивали людей за измены? За грехи, чтобы камнями забивали?
Брат резко засмеялся в голос. Женщины за столом сидели немного растерянно, не зная, чьей стороне им придерживаться.
- Ты мне говоришь о странах, где стрелять днём в школах нормальное явление? Страны, где однополые браки прекрасны, а невинность женщины ужасна? Это цивилизация?
- Это свобода выбора, мой брат.
- Свобода? А жить культурно это такое рабство, да Микдад? - нахмурив брови, спросил меня брат.

- Наказание для человека, должен решать закон, но не люди.
- Тогда с этого дня не смей наказывать своего ребёнка, пусть закон решает.
- Зачем ты уходишь в крайности?
- Затем, что твои взгляды становятся как у неверных и меня это сильно огорчает, Микдад!
- Началось...
- Если я ещё раз услышу в доме подобное, - резко сказал брат и замолчал.
Женщины опустили свои взгляды в тарелки, делая вид, что кушают. Я пристально смотрел брату в глаза, ожидая, что же он скажет. Но Мабрур так ничего и не ответил, схватив графин с вишнёвым соком, он увёл взгляд в сторону и налил себе напиток. Давуд, откусив и прогладив блин, разбавил атмосферу своей, весёлой речью.
- Да, насчёт неверных вспомнил. Я же с Арсеном дружу теперь - с улыбкой, говорил Давуд.
- С каким Арсеном? – удивлённо спросил я.
- Не помнишь его? Ты с ним в церкви познакомился.
Услышав про церковь, моя жена развернулась ко мне и спросила:
- Так вот почему ты не хотел уходить из храма?
- Вы были в храме? – удивлённо спросил меня, брат.
- Да… Я просто показывал Шеме наши достопримечательности.
В комнате явно появилось напряжение. Брат недовольно посмотрел на меня и молча, схватив грецкий орех из вазы, закинул в рот.
- Так вот, он мне столько анекдотов рассказал. Я ему про евреев рассказывал, а он мне про армян. Недавно с ним виделись, вспоминали тебя и Армин, как она с Арсеном Коран искала, - рассказывал, довольный Давуд.
За столом зависла тишина. Стало настолько тихо, что мы все услышали, как Янаби разжёвывала во рту листья салата. Услышав имя Армин, я словно провалился. Мне стало не по себе. Словно пламя огня пробежало по моей спине, медленно сжигая кожу. Растерявшись, я схватил стакан с соком и начал большими глотками выпивать его. Мабрур переглянулся с Янаби, дав понять ей взглядом, чтобы она немедленно сменила тему. Сестра схватила, вазу с салатом и поднесла к тарелке Давуда.
- Давай, попробуй «Табуле», я делала, - говорила Яни, улыбаясь Давуду.
Поняв, что Давуд что-то не то сказал, он улыбнулся и быстро сменил тему.
- Ну, давай, оценю. Кстати, хочешь, анекдот про еврея расскажу? – спрашивал Давуд.
- Конечно, расскажи, - радостно ответила Янаби.

Я отодвинул стакан с соком и словно ничего уже не слышал. День в моей душе, словно ночь сменила. Радостный настрой превратился во мрак. Под видом, что я на пару минут отлучусь, я встал с места и направился на кухню. Подойдя к окну и любуясь тёмным небом Бейрута, я старался успокоить своё быстрое сердцебиение.
- Что-то случилось? – тихонько спросила меня, вошедшая в комнату, жена.
- Нет, всё хорошо. Просто, я подавился едой. Неудобно было там кашлять, вот и вышел из комнаты.
- Вот как… Ладно, как станет легче, возвращайся…, я пойду к столу.
Я продолжал стоять у окна, раздумывая над своими ощущениями.
«Почему время не лечит? Почему день изо дня, оно мне душу калечит? Почему ту, которой уже нет, я не в силах забыть? Почему моя душа не желает её отпустить?»
Спустя время, я всё же вышел к гостям. Ещё немного побеседовав, Давуд встал с места и начал прощаться с нами. Проводив друга и его семью, Янаби и Мабрур собирали со стола посуду, весело обсуждая встречу с другом, а я сидел на полу, прижав к себе детей своего брата. Шема расстилала постель на диване, чтобы уложить ребятишек спать. Вдруг из нашей спальни раздался детский плачь. Я подскочил с места и побежал на крик. Дети Мабрура, а так же Шема тоже побежали за мной. Резко забежав в комнату, я увидел растерянного Бурхана и плачущего рядом Саида.
- Саид? Сынок, что случилось? – спросила Шема, обняв ребёнка и целуя его в лоб.
- Бурхан? – грозно спросил я, посмотрев на сына.
- Я просто выключил свет и закрыл его тут, я больше ничего не делал.
- Что случилось? – спросил Мабрур, зайдя в комнату.
- Он ещё у дяди Халеба плакал, когда мы видео смотрели, - сказал Аман, схватим отца за руку.
- Какое ещё видео? Так, а ну идите все спать, - сказал я детям и посмотрел на брата.
Мабрур взял за руку своих сыновей и вышел из комнаты. Я присел возле жены, вытер слезу с глаза сына и спросил его:
- Ты темноты испугался?
- Да… - еле слышно, пробубнил малыш.
- Ты же никогда её не боялся, что случилось?
- Он боится, что бык выйдет, - перебил братика, Бурхан.
Посмотрев на жену, я взял за руку Бурхана и спросил его:
- Нормально объясни, какой бык?
- У дяди Халеба сегодня, его сын Азиз нам видео на компьютере разные показывал, и там были быки. Они бегают за людьми и бодают их. Азиз сказал, это игры такие.

- Родео что ли? – нахмурив брови, спросил я.
- Не знаю, но там быка ножом и копьями били потом.
- Коррида…. Зачем вы это смотрели?
- Не знаю, интересно было, - пожав плечами, сказал Бурхан.
В комнату вошёл Мабрур и, протянув к Бурхану руку, сказал:
- Пошли, братья твои уже легли, теперь и тебе пора.
- Хорошо, дядя. Праведных снов, папа, - выкрикнул Бурхан и обнял меня.
Кивнув маме, он вместе с Мабруром ушёл. Я поднялся с места и сказал Шеме:
- Умой его и уложи спать.
- Да, конечно.
Выйдя в коридор, я столкнулся с братом.
- А ведь ты сегодня за столом, прекрасные законы неверных защищал, да ахи?
- Не начинай, я прошу. То, что их законы лучше наших, тут и слепому ясно. Посмотри, как живут их страны, и как живут наши.
- Хм, а не за счёт ли нашей нефти живут эти страны? Пока мы страдаем, они быкам ножами головы протыкают. Они живут, мы – выживаем. Не смей больше выгораживать этих извергов.
- Знаешь, - прошептал я. – Почему-то людей публично бить, мы не изверги, а животное тебе жалко….
- Брат…. Мы не бьём ради забавы, мы бьём воров, наркоманов, педофилов и прочий мусор. Именно из-за наших законов мы можем даже двери и окна не запирать по ночам. Прежде чем считать чьи-то традиции лучшими, тщательнее изучи свои.
Недовольно хлопнув меня по плечу, брат ушёл в свою спальню. Спустя время, смотря телевизор и дождавшись пока дети в зале заснули, я всё выключи, поцеловал мальчишек и направился к себе. На большой кровати лежала Шема и гладила, крепко спящего, Саида.
- Ну, как он? – спросил я, снимая рубашку.
- Его это сильно напугало. Я прочла молитву, чтобы он успокоился.
- Дети Халеба тоже хороши, больше смотреть нечего им было?
- Ничего. На то и дети, мы виноваты, что не уследили.
Осторожно уместившись в мягкой постели, я погладил чёлку сына и поцеловал его в лоб.
- Кстати, Янаби беременна, - шёпотом сказал я жене.
- Ай, Аллах! Да пошлёт ей и её ребёнку здоровья, - выкрикнула, радостная жена.

- Аминь. Аминь….
Заметив, что я какой-то не в настроении, Шема подвинулась ближе и прошептала:
- Мик, можно кое-что спросить?
- Спрашивай.
- А кто такая, Армин?
Резко взглянув на жену, я недовольно ответил:
- Знакомая, а что?
- Да нет, ничего…. А где она сейчас?
- Она умерла, - грубым голосом ответил я.
- Ой, извини. Видно ты тяжело это перенёс, потому что…
- Потому что, что?! - с какой-то злостью, спросил я.
Жена промолчала и прижала к груди голову сына.
- Спокойной ночи, Шема. – Резко сказал я и, отвернувшись от жены, укрылся одеялом.
- Да конечно, спокойной ночи…

Глава 4. Воспоминания.

Азан. Призыв к молитве так прекрасен, что понимаешь, насколько же прекрасна моя религия, что даже призыв к ней вызывает спокойные и приятные эмоции. В зале были расстелены ковры, на которых сидел я и брат, чуть дальше за нами жёны и дети. Каждое утро мы все молились. Протерев лицо ладонями, я повернулся назад и посмотрел на мальчишек. Сыновья Мабрура, естественно, молились правильно, Бурхан уже тоже мог, а вот младший Саид, больше подражал движением братьев. Увидев, что он сидел на ковре и что-то бормотал себе под нос, я подошёл к нему и, обняв его, спросил:
- О чём задумался?
- Прошу Аллаха помочь животным.
- Сынок, Аллах и так всем помогает.
- Только людям, - говорил Саид, ковыряя пальцем в ковре.
- Нет. И животным и людям Он помогает одинаково. И наказывает тех и других, так же, одинаково.
- Этот бык заслужил такое наказание?
- Оф, ты всё о быке этом? Сынок, это игра и бык на равных с человеком. Он уходит с победой. Так же мог умереть и человек, а бык ушёл бы с победой.

Сын посмотрел на меня своими большими глазами и сладко спросил:
- А быка спрашивали, хочет он играть в это?
- Ну…. Да, всегда спрашивают животное, - ответил я, слегка улыбнувшись.
- Идём, Саид. Вставайте, кушать пора, - сказал Шема, протянув руку к сыну.
На кухне, за столом, я пил чай и смотрел на брата с сестрой. Они уже успели поесть и собирались к дяде.
- Шема, - сказал я, повернувшись к жене, которая подвинула тарелку ближе к Саиду.
- Да, дорогой.
- Я поеду с ними к дяде. Ты побудешь с детьми.
- Да, конечно. Езжай и не думай. Тебе испечь чего-нибудь?
- Нет, спасибо, - сказал я, поцеловав жену в лоб, и встал из-за стола.
Уже в больнице, поднявшись в палату к дяде, я удивился. Комната действительно была обставлена лучше, чем его дом. Рядом сидела его жена и, они вместе, смотрели телевизор. Я обнял дядю и спрашивал, как он себя чувствует. Была операция, но дядя выглядел бодрым и весёлым. Время прошло быстро, Янаби не отходила от отца, а Мабрур не уставал ему внушать, что на всё воля Аллаха.
- Ладно, дядя. Если Вы разрешите, я уже пойду, а то жена с детьми ждут…
- Конечно, Мик. Приведите уже внуков, я так хочу увидеть их, - весело говорил дядя.
- Обязательно. Мира Вам, выздоравливайте, - сказал я, крепко обняв дядю и, направился к выходу.
Я не взял такси, шёл пешком, рассматривал улицы родного города. Внимательно смотрел на прохожих. Через дорогу, я снова увидел белый храм. Ровно девять лет назад я был в Бейруте и сидел в этой церкви. Девять лет назад, я без памяти влюбился, а теперь живу лишь с памятью о ней. Зайдя в церковь, я тихонько сел на скамейку и, закрыв глаза, наслаждался, какой-то приятно прохладой исходящей от каменных стен храма.
«Любить неверную – неверно, любовь к ней наказуема для всех.
Зачем же Ты, Творец вселенной послал мне этот сладкий грех?
Ну, почему религия нас делит и вынуждает воевать?
Не Ты ли, заставлял в любовь нас верить и женщин, разных, уважать?
И снова я посмею спорить, а верно ли познали мы Тебя?
Разве на это была, Твоя воля, что иноверных нам любить нельзя?»
Резко мои мысли нарушил шум, от рядом сидящего мужчины. Я повернулся к парню в сиреневой рубашке, который зажал рукою нос и рот.

- Извините меня, - сказал мужчина, убрав руку от лица. – У меня аллергия на ладен. Не могу не чихать.
- Оу, да ничего. Я даже не понял, что Вы чихнули. Будьте здоровы.
- Спасибо, брат. Я – Тарон, - протянул ко мне руку мужчина.
- Очень приятно, Микдад.
- У твоих родителей хорошее чувство юмора, - улыбнулся мужчина. – Я не помешал твоей молитве?
- Я не молился. Просто задавался вопросами к Богу.
- Ммм, да, лучше у Бога спросить. А то я как-то у священника спросил, знаешь, что он мне ответил?
- Нет…
- Заплати и я отпущу твои грехи. Он в порядке? Кто этот старик такой, чтобы мне грехи отпускать? Нет, я может быть и поверил бы ему, но я не нагрешил на ту сумму которую он требовал, понимаешь? Эти святые отцы уже совсем оборзели.
- Вот по этому, мой брат не любит христиан.
- Да причём тут христиане? Мы же не виноваты, что некоторые священники жиру бесятся. Подожди, а твой брат кто?
- Мы мусульмане.
- О как. А чего ты в церкви молишься? Места в мечети закончились? – рассмеявшись, спросил Тарон.
- Нет, я не молился. Просто, сюда всегда ходила девушка, которую я очень любил и вот…
- Ааа, неудачная любовь? Разная религия и все дела?
- Ну, да…
- Да ладно тебе, я не верю в это. Захотел бы женился. Ты мужчина, ты решаешь.
- Да, но она умерла – недовольно посмотрел я на парня.
- Ой…. Ну, прости, не знал.
- Ничего…. Ладно, я пойду.
- Давай. Ты это, навести её могилу, говорят умершим приятно.
- Обязательно. Мира тебе.
Попрощавшись с Тароном, я направился домой. Зайдя во двор, и подойдя к нашей беседке, я сел на лавку. Прохладный день, укрыла не менее прохладная ночь. Сидя в беседке нашего двора и играясь с зажигалкой своего погибшего друга, я увидел Давуда. Через минут пять он подбежал к беседке и, запрыгнув на лавку, сел рядом со мной.
- Чего без настроения? - спросил Давуд, посмотрев на зажигалку.

- Сводишь меня завтра на кладбище?
- К Бурхану? Конечно, родной, нет проблем.
- А.... А не знаешь, где она похоронена?
- Кто она?
- Кто меня может интересовать?
Изменив, вечно весёлое выражение лица, на печальную гримасу, Давуд грустно вздохнул и ответил:
- Я когда за столом заговорил о ней, я по твоему лицу понял, что ты ещё не отпустил её. У вас что-то было?
- В смысле?
- Спал с ней?
- Дурной ты, Давуд. Я даже поцеловать её не успел, какой спать...
- И так любить…. Раз Бог разлучал вас, то смирись ахи.
- Эта разлука не мешает мне любить её.
Давуд улыбнулся мне. Крепко обняв меня, он тихонько произнёс мне на ухо:
- Тот, кто не принимает решение Бога, тот получит желаемого.
- Если бы это услышал мой брат, он бы тебя камнями забил.
- Ты не тот смысл понял, ахи... - сказал Давуд и поднялся с места.
- А какой тут смысл?
- Это не значит, что Бога надо не слушать. Бог часто нас лишает того, без чего нам плохо, но это не значит, что Он не желает видеть, как ты добьёшься этого.
- Эм…. Я плохо соображаю сегодня, - ответил я улыбнувшись.
Давуд слегка покачала головой и, выйдя из беседки, сказал мне:
- Завтра навестим Бурхана.... И да, решение людей не путай с волей Всевышнего…. Его воля может заключаться в другом... Спокойной ночи.
Снова с глупым выражением лица, я смотрел в след уходящему другу. Наутро следующего дня я проснулся от прекрасного звучания Азана. Резко раскрыв глаза, я схватился за халат и побежал в ванную. Брат уже стоял над коврами вместе с детьми. Умывшись, я быстро схватил, лежащий на диване ковёр и, подбежав к брату, расстелил его и приступил к молитве.
Когда мы закончили, каждый собрал свой ковёр и, завернув их в чехлы, я и брат отдали ковры детям, чтобы они убрали их, а сами направились на кухню.
- Доброе утро, - выкрикнула, довольная Янаби.
- Доброе, любимая, - ответил брат, поцеловав жену в щёчку.
Я уселся за стол и потянул к себе, прозрачный, стакан с чаем. Брат сел рядом и, внимательно смотря на меня, спросил:
- Где ты так долго был вчера?

- Да, так…, гулял с Давудом.
- Будь добр, гуляй с женой, - недовольно сказал брат и потянулся к вазе с вареньем. – Как Саид? Быков не боится больше?
- Он и не боялся. Зато теперь, он ненавидит людей.
- Так нельзя. Объясни ему, что люди - это добро.
- Зачем? Он растёт и сам видит, кто такие люди. Врать не хочу.
Брат с удивлением посмотрел на меня, я же встав с места, направился в комнату к жене. Шема вытирала зеркало на стене. Подойдя к ней сзади, я обнял её и, медленно гладя её бёдра, целовал в шею.
- Мик, ты что делаешь? – улыбнулась жена, ещё быстрее протирая зеркало. – Перестань, дети же увидят.
- И что? Папа любит их маму, это нормально.
- Ну, папа должен любить маму ночью, а сейчас рано, - сказал жена, и повернулась ко мне. – Ты вчера так задержался, я волновалась….
- Не волнуйся, я с Давудом гулял. Оденься, детей оставим брату, а сами погуляем.
- Хорошо, Мик, я быстро, - сказала жена, прикусив нижнюю губу.
Я вышел из комнаты и стоя у входа, ждал, пока переоденется Шема.
- Ты не должен отнимать у него! Он первый взял! – крикнул Аман, отбирая у Бурхана машинку.
- Эй! Аман, в чём дело? – спросил я.
- Салман первый взял машинку, а Бурхан отнял.
- Неправда! – закричал Бурхан. – Я её хотел первый взять, а Салман сразу отобрал.
- Вам не стыдно? Из-за игрушки дерётесь? Аман и Бурхан, вы уже взрослые, вы должны уметь уступать.
- Но, папа, я постоянно уступаю, то Саиду, то Салману, мне никто не уступает, - обиженно говорил сын.
- Всё, прекратите. Вы братья, научитесь уважать друг друга. Делитесь и уступайте друг другу.
- Пусть не отнимает больше игрушки у моего брата, - недовольно сказал Аман.
- Аман, Бурхан тоже играть иногда хочет и он тоже твой брат.
- Не родной же…. - прошептал Аман.
Я изменился в лице. Подойдя ближе к ребёнку, я спросил:
- Что ты сказал?

Аман сжал губы и, с испугом, посмотрел на меня.
- Повтори, что ты сказал.
- Не родной, - еле слышно произнёс мальчик.
- Я тоже твоему отцу не родной?
- Родной…
- Тогда как мои дети могут быть тебе чужими? Если мой сын тебе не брат, значит и твой отец мне не брат?
Мальчик стоял молча и смотрел в пол. Бурхан так же молчал и нервно крутил нитку, торчащую из майки.
- Ты для меня родной, Аман. Потому что ты кровь моего брата, а значит и моя кровь. И твой отец точно так же относится к моим детям. Вы все родные братья, вам это понятно? – спросил я, схватив за плечи Амана и Бурхана.
- Да… - прошептали мальчики.
- Это первый и последний раз, чтобы я подобное слышал. Идите.
В этот момент из комнаты вышла Шема, улыбаясь мне, она спросила:
- Что-то случилось?
- Нет, парни игрушку не поделили.
- Я взяла тебе куртку, а то там ветер такой поднялся.
- Пошли, - ответил я, надев куртку и взяв жену за руку.
Нам на встречу шёл, Мабрур. Увидев, что мы идём, держась за руки, он с улыбкой кивнул нам и прошёл мимо. Выйдя во двор, мы направились к центральному парку. Рассматривая красоту нашей природы, широкие стволы деревьев и густую растительность, я решил прогуляться в парке, где часто назначал встречи своей бывшей любви.
- Тут так красива, - говорила жена, прижимаясь к моему плечу.
- Да, Бейрут сказочный город. У меня тут самые лучшие моменты жизни прошли.
Неожиданно дунул ветер. Жена схватилась руками за чёрную вуаль, которая чуть не слетела с её головы. Помогая крепко завязать ей платок, мой взгляд замер на дереве, который качался в стороны от сильного ветра за спиной моей жены. Старое дерево издавал лёгкий скрип. Я остановился и, крепко сжав руку жены, любовался его видом. Шема улыбнулась мне и тихонько обняла меня. Погладив жену по спине, я не отрываясь смотрел на сухое дерево и наслаждался приятным ветром. Чувствуя, как застучало моё сердце, а ощущение тоски стало переполнять меня, я снова сжал руку жены и медленно пошёл с ней вперёд. Печально взглянув на засохшие ветви, я случайно заметил ярко зелёный листик, неровно дергающийся от ветра из стороны в сторону. Он меня остановил. Улыбнувшись, я медленно отпустил руку Шемы и побежал к дереву. Подпрыгнув и схватив тонкую ветку, я опустил её к себе и, увидев совсем молодой и маленький листочек, я провёл по нему пальцем, словно погладив его. На, почти что, умершем дереве рос листок. Не значит ли это, что умершей во мне надежде есть шанс, что всё может быть иначе? Я смотрел на листочек и, наполнив глаза слезами, вспомнил о девушке. О девушке, которая более девяти лет как покинула этот мир, но не мою душу. Моя жизнь и тело подобно этому старому, засохшему, дереву - мертвы. Но в моём сердце, подобно этому листку, цветет маленькая надежда... Надежда на то, что она всё ещё рядом, она всё ещё со мной... Схватив дрожащий от холода листочек, я хотел разглядеть его ближе, но от неаккуратного движения пальцами, листок оторвался от ветки и взлетел вверх. Я стоял молча, медленно отпуская засохшую ветвь и любуясь, как маленькая "надежда" кружилась над моей головой. Грустно вздохнув, я опустил голову и посмотрел на ствол дерева. На его старом "теле" было множество рубцов и маленькая выемка. Это небольшое отверстие, в котором когда-то я и моя любимая передавали друг другу письма о любви. Аккуратно проведя кончиками пальцев по каре дерева, я приблизился к его стволу и прикоснулся к нему лбом. Закрыв глаза, я вспоминал всё, что осталось далеко в прошлом. Умерла она, но не умерла память о ней. Умерла её душа, но не умерла моя, живущая любовью к ней. Остановилось её сердце, но ещё сильнее забилось моё. Сжав от обиды свои губы, я осторожно просунул пальцы в отверстие на дереве. Ощущая сырость и прохладу внутри, я почувствовал что-то шершавое. Замерев на месте, я широко раскрыл глаза. Проведя ещё раз пальцам внутри отверстия, я почувствовал соприкосновение с бумагой. Моё сердце застучало, а улыбка быстро распылилась по всему лицу. Еле вынимая оттуда листки бумаги, я быстро пытался собрать их в кулак, чтобы они не разлетелись от ветра. Увидев, что ко мне подбежала жена и с удивлением смотрела, что это я делаю, я сменил счастливое выражение лица на более серьёзное и попытался вытащить все бумаги, которые переполняли отверстие внутри дерева. Собрав несколько записок, я ещё раз тщательно провел пальцами по дну дупла. Убедившись, что там пусто, я моментально запрятал все записки в карман своей куртки и, схватив жену за руку, побежал вперёд. Отдаляясь всё быстрее от дерева, ничего не спрашивая, Шема шла за мной. Мы бежали молча до самого дома. Ничего не объясняя жене, я быстро снял кеды и забежал в спальню. Закрывшись в комнате, я скинул на кровать свою куртку и высыпал бумажки на стол. Удобно усевшись на стуле, я взял одну записку и, дрожащей рукой и начал внимательно читать её. Тем временем в зале, за круглым столом, сидел Мабрур вместе с детьми.
- И так, какой рукой нужно есть? - спросил брат, с улыбкой смотря на мальчиков.
- Правой! - выкрикнули хором дети.
- Верно. Почему не левой?
- Шайтан ест левой! - снова, хором выкрикивали парни.
- Как он ест?
- Кончиками пальцев левой руки-и-и-и, - растягивая речь, ответил Бархан, развалившись всем телом на столе.
- Бурхо, садись ровно. Теперь можете порисовать немного, а завтра продолжим обучение.
Встав из-за стола, Мабрур поправил белоснежную скатерть и подошёл к, стоящей в проходе, Шеме.
- Как погуляли? - с улыбкой спросил брат, Шему.
- Спасибо, хорошо.
- Ты как-то без эмоций это сказала. Что-то случилось? - продолжая улыбаться, и с любопытством поинтересовался, Мабрур.
Убрав взгляд в сторону, Шема пару секунд помолчала, после чего развернулась к Мабруру и сказала:
- Я приготовлю что-нибудь поесть, извини меня.
Слегка присев и кивнув брату, Шема направилась на кухню. Ничего не поняв, Мабрур сделал удивлённое выражение лица и направился в мою комнату. Я, не отрывая взгляда от помятого листка бумаги, внимательно читал письмо.
" Говорить тебе, как стали дни бесконечно длинны, а ночи невыносимо тяжелы, слишком глупо. Описать как наши чувства мне важны, тут листков не хватит. Каждый раз перед сном я кричу - "вернись!" Но ты уже не слышишь. Ты ушёл, ты больше не дышишь…. У меня забрали лишь тебя, а словно жизнь отняли. Среди людей я одна, а наши души сиротами стали...".
Улыбнувшись этим строкам, я схватил другой листок, и прочёл:
" Если бы ты знал, как я кричала…. Как боль мне сердце разрывало. Как же я страдала, глаза закрывала и в тишине умирала...".
Я не понимал, почему все записи были такими короткими и не были похожи на письмо, а напоминали маленькие крики души, которые она пыталась передать мне. Взяв ещё одну бумагу в руки, я прочёл:
" Что страшнее, смерть или жизнь? Если это спросят у меня, то я не раздумывая отвечу: " - Жизнь! " Не страшно когда тело умирает, страшно, когда душа погибает. Тебя нет и я мертва. Тебя нет и я одна. Зачем мне жизнь, если в ней нет тебя? Тепло родных меня греет, они как одеяло, теплом своим меня укрывают. Но нет перчаток..., нет того, кто согреет мои руки. Я живу в том мире, где уже не живёшь ты. В твоём мире нет меня, а в моём тебя... ".
Отложив листки в сторону, я откинул голову на спинку стула. Подняв руки, я зажал ладонями глаза и резко вздохнув, начал медленно выдыхать. Деревянная дверь в комнату приоткрылась, и вошёл Мабрур. Медленно подойдя к столу, он взглянул на лежащие листки бумаги. Поняв, что я чем-то подавлен, брат попытался взять записку в руки из-за чего я резко ударил рукой по столу, закрыв ладонью все письма.
- Воу! Ты чего? Что случилось? - слегка передёрнувшись от резкого удара, спросил меня брат.
- Ничего.
- Что это за бумаги?
Посмотрев на брата, я нагло улыбнулся и, встав с места, схватил письма и выбежал с ними из комнаты. Ничего не понимая, Мабрур побежал за мной. Выбежав во двор и увидев, как я усердно взбираюсь на дерево, растущее возле нашего дома, брат улыбнулся и полез за мной. Усевшись возле меня уже на крыше дома, он смотрел, как я вынул из кармана зажигалку и поджёг листки бумаги.
- Мило.... Может расскажешь, что там было написано? - поинтересовался брат.
- Письма. Про любовь. Про чувства.
- Ну? Зачем сжёг?
- Чтобы не напоминать себе, что на земле был человек, который так любил меня.
- Откуда эти письма?
- Там же где и всегда мы оставляли их друг друга.
Брат грустно вздохнул и посмотрел на пепел, кружащий возле нас.
- Мабрур...


Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>