Мы никогда не получим ответов на эти вопросы. Всё, что говорит нам история – три дракона боролись посреди грязи, крови и дыма Второго Тамблтона. Морской Дым погиб первым: Вермитор вонзил зубы в его шею и оторвал ему голову. После этого бронзовый дракон попытался взлететь, не выпуская свою добычу из пасти, но разодранные крылья не смогли поднять его вес. Через мгновение он пал наземь и умер. Тессарион, Синяя Королева, дожила до заката. Трижды пыталась она подняться в небо, и трижды она этого не смогла. К исходу дня она выглядела изнемогающей от боли, поэтому лорд Блэквуд призвал своего лучшего стрелка, известного как Билли Берли. Тот занял позицию в сотне ярдов, вне досягаемости дыхания умирающей драконицы, и послал три болта в ее глаз, пока та беспомощно лежала на земле.
К закату битва была закончена. И хоть речные лорды потеряли меньше сотни людей, предав мечу больше тысячи человек из Староместа и Простора, Второй Тамблтон не мог считаться нападающими истинной победой, ибо они не сумели взять город. Стены Тамблтона все еще были невредимы, и когда люди короля отступили внутрь и закрыли врата, войско королевы не смогло пробить в них бреши, так как им не хватало ни осадных машин, ни драконов. Но все же, они устроили великую резню среди своих растерянных и неорганизованных противников, сожгли их шатры, уничтожили или захватили все их повозки с фуражом и провизией, истребили три четверти их боевых скакунов, умертвили их принца и прикончили двух из драконов короля.
Наутро после боя завоеватели Тамблтона, взглянув с городских стен, обнаружили, что враг их ушел. Мертвые лежали вокруг города, и среди них распластались тела трех драконов. Оставался только один: Среброкрылая, драконица Доброй Королевы Алисанны в прежние времена, взлетела в небо, когда началась резня, она часами кружила над полем брани, паря в горячих ветрах, что поднимались из огней снизу. Только после заката спустилась она, приземлившись у своих убитых родичей. Позже менестрели будут рассказывать, как она трижды носом приподняла крыло Вермитора, словно пытаясь поднять его в полет, но это скорее сказка. Рассвет застал ее бесцельно парящей над полем, где она поедала обугленные останки лошадей, людей и быков.
Восемь из тринадцати Шипов погибли, и среди них лорд Оуэн Фоссовей, Марк Амброуз и Смелый Джон Рокстон. Ричард Родден был ранен стрелой в горло и должен был умереть на следующий день. Оставались его четыре заговорщика, в том числе сир Хоберт Хайтауэр и лорд Анвин Пик. И хоть Здоровяк Хью Молот погиб, и его мечты о короне вместе с ним, оставался второй Предатель. Ульф Белый очнулся от пьяного забытья и обнаружил, что остался последним наездником на последнем драконе.
— Молот мертв, и ваш мальчишка тоже, — сказал, как утверждается, он лорду Пику. — У вас остался только я.
И когда лорд Пик спросил его о его намерениях, Белый ответил:
— Мы пойдем маршем, как вы и хотели. Вы возьмете город, а я беру проклятый трон, как вам идея?
Следующим утром сир Хоберт Хайтауэр был вызван к нему, чтобы обсудить детали захвата Королевской Гавани. С собой он принес два бочонка вина в подарок, один полный дорнийского красного, второй — арборского золотого. И хотя Ульф-Пьяница никогда не пробовал вина, которое ему бы не понравилось, было известно, что он предпочитал питье послаще. Несомненно, сир Хоберт надеялся отведывать кислое красное вино, пока лорд Ульф наливался бы арборским золотым, но что-то в его поведении (он заикался, потел и был необычайно любезен, показал позднее прислуживавший им сквайр) вызвало подозрения Белого. Настороженный, он велел убрать дорнийское красное и настоял, чтобы сир Хоберт разделил с ним арборское золотое вино.
Мало хорошего ведает история о сире Хоберте Хайтауэере, но никто не может принизить его кончину. Вместо того, чтобы предать своих товарищей Шипов, он позволил сквайру наполнить его чашу, опустошил ее и попросил еще. Увидев, что Хайтауэр пьет, Ульф-пьяница сделал честь своему имени, прикончив три кубка, прежде чем начал зевать. Подсыпанный в вино яд был мягким. Когда лорд Ульф уснул, чтоб больше не проснуться, сир Хоберт вскочил и попытался вызвать у себя рвоту, но было поздно. Его сердце остановилось через час.
После этого лорд Анвин Пик пообещал тысячу золотых драконов любому рыцарю благородного рода, который сумеет оседлать Среброкрылую. Вызвались три человека. Когда первому вырвали руку, а второй сгорел заживо, третий передумал. К тому времени армия Пика, остатки великого войска, что принц Дейрон и лорд Ормунд Хайтауэр вели от самого Староместа, разваливалась на части, потому что дезертиры сотнями покидали Тамблтон, забирая с собой все награбленное, что могли унести. Смирившись с поражением, лорд Анвин собрал своих лордов и командиров и велел отступать. Обвиненный в предательстве Аддам Веларион, урожденный Аддам из Халла, спас Королевскую Гавань от врагов королевы... Ценой своей жизни.
И все же королева ничего не знала о его мужестве. Побег Рейниры из Королевской Гавани был переполнен трудностями. По прибытии к Росби врата замка остались закрытыми. Кастеллян юного лорда Стокворта оказал ей гостеприимство, но лишь на одну ночь. Половина ее золотых плащей дезертировала по дороге, а однажды ночью ее лагерь был атакован разбойниками. И хотя рыцари отбили нападение, сира Бейлона Бирча сразила стрела, а сир Лайонел Бентли, молодой рыцарь Королевской Гвардии, получил удар по голове такой силы, что треснул его шлем. Он скончался в бреду на следующий день. Королева двинулась к Сумеречному Долу.
Дом Дарклинов принадлежал к числу самых верных соратников Рейниры, но эта верность грозила обойтись им недешево. Только вмешательство сира Гаррольда Дарка убедило леди Мередит Дарклин позволить королеве остаться в стенах замка (Дарки были дальними родичами Дарклинов, и сир Гаррольд некогда служил оруженосцем покойному сиру Стеффону), и только на том условии, что она не задержится здесь надолго.
У королевы Рейниры не осталось ни золота, ни кораблей. Отправив лорда Корлиса в темницу, Рейнира потеряла свой флот, и, бежав из Королевской Гавани в страхе за свою жизнь, не прихватила с собой ни гроша. Отчаяние и страх сделали светлейшую государыню бледной и осунувшейся; она не могла ни спать, ни есть, и отказывалась хоть на мгновение расставаться с принцем Эйгоном, единственным сыном, который у нее остался — мальчик находился при ней день и ночь, «точно маленькая бледная тень».
Рейнира вынуждена была продать свою корону, чтобы набрать денег на проезд на «Виоланде», браавосском купеческом судне. Сир Гаррольд Дарк настоятельно советовал ей искать убежища у леди Аррен в Долине, тогда как сир Медрик Мандерли убеждал королеву отправиться вместе с ним и его братом Торрхеном в Белую Гавань, но светлейшая государыня отказала им обоим. Она твердо стояла на возвращении на Драконий Камень. Там она найдет драконьи яйца, говорила Рейнира своим соратникам; если у нее не будет еще одного дракона, все потеряно.
Сильные ветра пригнали «Виоланду» ближе к дрифтмаркским берегам, чем королеве хотелось бы, и трижды судно проходило на расстоянии оклика от военных кораблей Морского Змея, но Рейнира постаралась не показываться на палубе. Наконец, на закате дня браавосец вошел в гавань под Драконьей горой. Королева выслала вперед ворона, чтобы известить о своем приближении, и у причала королеву ждал отряд гвардии. Сама Рейнира с сыном Эйгоном, ее фрейлины да три рыцаря Королевской Гвардии — вот и все, что осталось от ее свиты.
Когда королева и ее спутники сошли на берег, моросил дождь, и в гавани не было видно ни единой живой души. Даже приморске бордели были темны и заброшены, но светлейшая государыня не обратила на это внимания. Немощная телом и духом, сломленная изменой Рейнира желала только вернуться в свой замок, где, как она почитала, они с сыном будут в безопасности. Чего не знала королева, так это того, что последняя и самое ужасная измена ждет ее впереди.
Ее гвардейцами, а было их сорок человек, командовал сир Альфред Брум, один из тех рыцарей, которых Рейнира оставила на острове, отправившись покорять Королевскую Гавань. Брум был одним из самых старых рыцарей на Драконьем Камне и службу свою в гарнизоне начал еще при Старом короле. При такой выслуге лет он ожидал назначения на должность кастеляна замка, когда Рейнира вступила в войну за Железный Трон... но угрюмость сира Альфреда и его раздражительный характер не принесли ему ни любви, ни доверия, и королева вместо него назначила кастеляном более любезного сира Роберта Квинса.
Когда Рейнира поинтересовалась, почему сир Роберт сам не спустился на берег, чтобы встретить ее, сир Альфред ответил, что королева увидится с «нашим толстым другом» в замке. Так и случилось... вот только сожженный труп Квинса оказался обгоревшим до неузнаваемости, когда королева и ее свита проходила мимо. Он свисал с парапета ворот на входе в замок рядом с трупами стюарда Драконьего Камня, мастера над оружием и капитана гвардии. Рейнира и ее спутники признали кастеляна только по дородности, ибо сир Роберт был неописуемо толст.
Говорили, что кровь отлила от лица королевы, когда она увидела тела, но юный принц Эйгон первым понял, что они значат.
— Матушка, бегите! — закричал он, но было уже поздно. Люди сира Альфреда обрушились на защитников королевы. Топор раскроил череп сиру Гаррольду Дарку, прежде чем тот успел вынуть меч из ножен, а сиру Адриана Редфорта вонзили копье в спину. Только сир Лорет Лэнсдейл оказался достаточно проворен, чтобы оборонять королеву с мечом в руках, и зарубил первых двух нападавших, прежде чем был убит сам. С его смертью Королевская Гвардия Рейниры прекратила свое существование. Когда принц Эйгон подхватил меч сира Гаррольда, сир Альфред с презрением выбил оружие у него из руки.
Мальчик, королева и ее фрейлины, подталкиваемые в спину копьями, прошли через ворота Драконьего Камня во двор замка. Здесь их ожидали мертвец и умирающий дракон.
Чешуя Солнечного Огня все еще горела при свете дня чеканным золотом, но глядя, как он развалился на черном плавленом валирийском камне двора, нетрудно было понять, что этот зверь ни на что уже не годен — самый великолепный из драконов, когда-либо бороздивших небеса Вестероса. Крыло, почти что оторванное Мелеис, отходило от тела вкривь и вкось, и свежие раны на спине все еще истекали кровью и дымом, когда дракон шевелился. Солнечный Огонь был свернут в клубок, когда королева и ее свита впервые увидели его. Когда он пошевелился и поднял голову, на шее стали видны еще более глубокие раны — там другой дракон вырвал большие куски мяса из тела Солнечного Огня. Кое-где на брюхе вместо чешуи были одни рубцы, а на месте правого глаза была лишь пустая глазница, затянутая черной кровяной коркой.
Следует спросить, как это наверняка и сделала Рейнира, что же случилось, пока ее не было.
Нам известно многое из того, чего королева не знала. Лорд Ларис Стронг, «Косолапый», был тем, кто устроил тайное исчезновение короля и его детей из города, как только драконы королевы впервые появились в небесах над Королевской Гаванью. Они не могли пройти через какие-либо из городских ворот, там их могли увидеть и запомнить, потому лорд Ларис вывел их за стены, использовав один из секретных проходов Мейгора Жестокого, о котором знал только он сам.
Именно лорд Ларис приказал беглецам разделиться с тем, чтобы даже если кто-то из них будет схвачен, прочие могли сохранить свободу. Сир Рикард Торне получил указание доставить двухлетнего принца Мейлора к лорду Хайтауэру. Принцесса Джейхейра, милая и скромная девочка шести лет, была поручена заботам сира Уиллиса Фелла, который поклялся доставить ее в безопасности в Штормовой Предел. Ни один из них не знал, куда направился другой, и потому, даже будучи схваченным, не смог бы рассказать об этом.
И только сам Ларис знал о том, что король, сорвавший свои придворные наряды и закутавшийся в просоленный рыбацкий плащ, скрывался среди груза выловленной трески на борту рыбачьего ялика; при нем был рыцарь-бастард, имевший родню на Драконьем камне. «Косолапый» полагал, что как только Рейнира поймет, что король исчез, она непременно начнет охоту за ним и пошлет людей на поиски... но лодка не оставляет следов на воде, а охотники вряд ли додумаются искать Эйгона на собственном острове его сестры, под самой семью ее личного замка.
Здесь Эйгон и оставался, надежно спрятанный и пребывающий в безопасности, притупляя свою боль вином и скрывая шрамы от ожогов под плотным плащом, пока Санфайр не добрался до Драконьего Камня. Задавшись вопросом, что привело его назад к Драконьей горе, мы можем сделать много предположений. Быть может, раненого дракона, сломанное крыло которого лишь наполовину исцелилось, вел к месту его рождения, дымящейся горе, где он появился из яйца, какой-то первичный инстинкт? Или он, невзирая на огромное расстояние и бурные морские воды, как-то ощутил присутствие Короля Эйгона на острове, и прилетел сюда, чтобы воссоединиться со своим всадником? Некоторые даже заходят столь далеко, что предполагают, будто Санфайр ощутил, насколько отчаянно Эйгон нуждается в нем. Но разве кто-то может считать, что способен познать сердце дракона?
После неудачной атаки лорда Валиса Мутона, изгнавшей его с устланного пеплом и костями поля возле Грачиного Приюта, история теряет Санфайра из виду более чем на полгода. (В некоторых историях, которые рассказывают в замках Краббов и Брюнов, есть предположения о том, что в это время дракон мог найти убежище в темных сосновых лесах и пещерах на мысе Раздвоенного Когтя). Хотя его разорванное крыло зажило достаточно для того, чтобы позволить подняться в воздух, оно срослось неправильно, под уродливым углом, и оставалось слабым. Санфайр больше не был способен ни парить, ни подолгу оставаться в воздухе, и должен был прилагать большие усилия, чтобы совершать даже короткие перелеты. И все же он как-то сумел пересечь воды Черноводного Залива... потому что именно Санфайра моряки с Нессарии видели атакующим Серого Призрака. Сир Роберт поспешил обвинить во всем Каннибала... но Том Язык Клубком, заика, который слышал больше, чем говорил, усердно попотчевал Волантинцев элем, и отметил, что они все время вспоминали золотую чешую атаковавшего дракона. Каннибал, как он отлично знал, был черным, словно уголь. И Два Тома вместе со своими «кузенами» (что может быть правдой, если только сир Марстон действительно имел долю их крови, будучи сыном-бастардом Тома Борода Клубком от рыцаря, забравшего ее девичество) подняли парус на своей маленькой лодке, чтобы разыскать убийцу Серого Призрака.
Обожженный король и изувеченный дракон нашли друг в друге новую цель для себя. Из укромного логова на безлюдных восточных склонах Драконьей горы Эйгон каждый день на рассвете вновь отваживался подниматься в небо, впервые после Грачиного Приюта, а в то же время Два Тома и их кузен Марстон Уотерс возвратились на другую оконечность острова, чтобы найти людей, которые могли бы помочь им взять замок. Даже на Драконьем Камне, который долго был местом, принадлежавшим Рейнире, и ее твердыней, они разыскали многих, кто не любил королеву по причинам как достойным, так и низким. Одни скорбели по братьям, сыновьям и отцам, погибшим при Посеве или во время Битвы за Глотку, другие хотели поживиться грабежом или рассчитывали выдвинуться наверх, в то время как иные верили, что сын действительно должен наследовать раньше дочери, что дает Эйгону больше прав на трон.
Своих лучших людей королева взяла с собой в Королевскую Гавань. На этом острове, защищенный кораблями Морского Змея и высокими стенами Валирийской постройки, Драконий камень казался неприступным, а потому гарнизон, оставленный Ее Величеством для его защиты, был мал, и состоял большей частью из людей, которые считались мало пригодными для чего-то иного: седобородых стариков и зеленых мальчишек, хромых, медлительных, калек, людей, только оправлявшихся от ран, людей, чья верность была сомнительной, людей, заподозренных в трусости. Над ними Рейнира поставила сира Роберта Квинса, человека способного, но уже немолодого и сильно растолстевшего.
Никто не сомневался, что Квинс был преданным сторонником королевы, но некоторые из людей, оставшихся под его началом, были менее лояльны; они крепко затаили негодование и недовольство из-за старых обид, настоящих или вымышленных. Среди них выделялся сир Альфред Брум. Брум не просто пожелал предать свою королеву, польстившись на обещание титула лорда, земель и золота, которые ему посулили после того, как Эйгон вновь займет трон. Долгая служба в гарнизоне дала ему возможность сообщить людям короля обо всех сильных сторонах и слабых местах Драконьего Камня, о том, кого из стражников можно подкупить или перетянуть на свою сторону, а кто должен быть убит или лишен свободы.
Захват Драконьего Камня занял менее часа. В час призраков обманутые Брумом люди открыли задние ворота, что позволило сиру Марстону Уотерсу, Тому Путаному языку и их людям проскользнуть в замок незамеченными. Одна банда захватила оружейную, другая взяла в плен верных стражников и мастеров над оружием Драконьего Камня, а сир Марстон тем временем неожиданно напал на мейстера Ханнимора в воронятнике, чтобы нельзя было отправить с вороном сообщение о нападении. Сир Альфред лично вел людей, которые ворвались в покои кастеляна, чтобы застать врасплох сира Роберта Квинса. Пока Квинс пытался встать с постели, Брум вонзил копье в его огромный бледный живот с такой силой, что копье вышло у Квинса из спины и пробило перину, соломенный матрас и пол внизу.
Только в одном план пошел не так. Пока Том Путаный Язык и его бандиты ломали дверь в спальню леди Бейлы, чтобы взять ее в плен, девочка выскользнула в окно и, карабкаясь по крышам и вниз по стенам, спустилась во двор. Люди короля позаботились поставить охрану у стойла, где содержались замковые драконы, но Бейла выросла на Драконьем Камне и знала там все ходы и выходы, которых не знали они. Когда ее преследователи настигли ее, Бейла уже сняла цепи с Лунной Плясуньи и надела на нее седло.
Вот так и получилось, что когда король Эйгон II пролетел на Солнечном Огне над дымящейся вершиной Драконовой Горы и стал снижаться, ожидая триумфально войти в замок, находящийся в руках его верных людей, пленивших или убивших лоялистов королевы, ему навстречу вылетела Бейла Таргариен, дочь принца Деймона от леди Лейны, столь же бесстрашная, как ее отец.
Лунная Плясунья была юным бледно-зеленым драконом с жемчужными рогами, гребнем и костями крыльев. За исключением больших крыльев она была не крупнее боевого коня, а весила и того меньше. Однако она была очень быстрой, а Солнечный Огонь, хоть и был намного больше, все еще испытывал трудности с деформированным крылом и недавно получил свежие раны от Серого Призрака.
Они встретились среди тьмы, которая приходит перед рассветом, тени в небесах, освещавшие ночь своим пламенем. Лунная Плясунья уклонилась от челюстей и пламенного дыхания Солнечного Огня, поднырнула под его когтистые лапы, затем взлетела вверх и полоснула большого дракона, открыв у него на спине длинную дымящуюся рану и расцарапав его покалеченное крыло. Наблюдавшие за поединком снизу говорили, что Солнечный Огонь закачался как пьяница, стараясь удержаться в воздухе, а Лунная Плясунья развернулась и полетела обратно на него, плюясь огнем. Солнечный Огонь ответил выхлопом золотого пламени, столь ярким, что он осветил двор внизу как второе солнце, и попавшим Лунной Плясунье прямо в глаза. Скорее всего, юная драконица мгновенно ослепла, но она не прекратила полет, врезавшись в Солнечного Огня в путанице крыльев и когтей. Пока они падали, Лунная Плясунья многократно вгрызалась в шею Солнечного Огня, вырывая куски плоти, а старший дракон вонзил когти ей в живот. Облаченная в пламя и дым, слепая и истекающая кровью, Лунная Плясунья отчаянно била крыльями, пытаясь вырваться, но она смогла только замедлить падение.
Наблюдатели разбежались по укрытиям, когда все еще сражавшиеся драконы врезались в твердый камень двора. На земле быстрота Лунной Плясуньи оказалась бесполезной против величины и веса Солнечного Огня. Вскоре зеленая драконица лежала неподвижно. Золотой дракон издал победный крик и попытался взлететь снова, но тут же рухнул на землю, истекая горячей кровью из ран.
Король Эйгон спрыгнул с седла, когда драконы были еще в двадцати футах от земли, сломав обе ноги. Леди Бейла не покинула Лунную Плясунью до самого конца. Обожженная и помятая, девочка все-таки нашла в себе силы отстегнуть седельные цепи и отползти, пока ее дракон извивался в предсмертных судорогах. Когда Альфред Брум вытащил меч, чтобы убить ее, Марстон Уотерс вырвал клинок у него из руки. Том Путаный Язык отнес ее к мейстеру.
Так король Эйгон II завоевал фамильный замок дома Таргариен, но цена, заплаченная за это, оказалась высокой. Солнечный Огонь больше не мог летать. Он оставался во дворе, в котором упал, питаясь останками Лунной Плясуньи, а позднее овцами, забитыми для него гарнизоном. А Эйгон II прожил остаток дней своих в ужасных мучениях... хотя, к его чести, на этот раз Его Величество отказался от макового молока.
— Больше этой дорогой я не пойду, — сказал он.
Вскоре после этого, когда король с перевязанными ногами в лубках лежал в большом зале Каменного Барабана, из Сумеречного Дола прибыл первый из воронов Рейниры. Когда Эйгон узнал, что его единокровная сестра будет возвращаться домой на «Виоланде», он приказал сиру Альфреду Бруму подготовить для нее «подобающий прием».
Сейчас нам все это известно. Ничего из этого не было известно королеве, когда она ступила на берег в ловушку брата.
Рейнира расхохоталась при виде полуживых останков Солнечного Огня.
— Чья это работа? — сказала она. — Кого мы должны благодарить?
— Сестра! — позвал король с балкона наверху. Лишённого возможности ходить и даже стоять короля перевозили в кресле. Бедро, раздробленное в Грачином Приюте, сделало Эйгона согбенным и трясущимся, его некогда симпатичные черты расплылись от макового молока, а рубцы от ожогов покрывали половину тела. Однако, Рейнира тотчас узнала его:
— Дорогой брат! Я надеялась, что ты умер.
— Только после тебя, — ответил Эйгон. — Ты ведь старше.
— Приятно слышать, что ты ещё помнишь это, — парировала Рейнира. — Похоже, мы твои пленники... но не думай, что тебе долго нас удерживать. Верные лорды найдут меня.
— Если будут искать в Семи Преисподних, возможно, — говорил король, пока его люди вырывали Рейниру из объятий её сына. Одни повествуют, что это сир Альфред Брум схватил её, другие же называют двух Томов: Спутанную Бороду — отца, и Спутанного Языка — сына. Сир Марстон Уотерс также был свидетелем, облачённый в белый плащ — король Эйгон произвёл его в Королевские Гвардейцы за доблесть.
Ни Уотерс, ни кто-либо ещё из присутствоваших там рыцарей, не произнёс ни слова протеста, когда король Эйгон II отдал свою сводную сестру дракону. Солнечный Огонь, как говорят, поначалу не проявлял никакого интереса к приманке, пока Брум не уколол грудь королевы кинжалом. Запах крови возбудил дракона, который принюхался к Её Величеству, и вдруг окутал её своим огнём. Это случилось так быстро, что плащ сира Альфреда воспламенился, пока он отбегал. Подняв лицо к небесам, Рейнира Таргариен успела призвала последнее проклятие на голову сводного брата, перед тем как челюсти Солнечного Огня сомкнулись на ней, отрывая руку вместе с плечом.
Золотой дракон за шесть укусов пожрал королеву, оставив лишь её левую ногу ниже голени «для Неведомого». Маленький принц, парализованный ужасом, смотрел на смерть матери. Рейнира Таргариен, Отрада Королевства, и Королева-на-полгода, покинула эту юдоль слёз в двадцать второй день десятой луны 130 года после Завоевания Эйгона. Ей было тридцать три года.
Сир Альфред Брум настаивал также на убийстве десятилетнего принца Эйгона, но король запретил. Мальчик может пригодиться в качестве заложника, заявил он. Сводная сестра убита, но у неё остались воюющие сторонники, с которыми придётся разобраться перед тем, как Его Величество сможет вновь сесть на Железный Трон. Закованный с ног до головы принц Эйгон отправился в темницы под Драконьим Камнем. Фрейлинам же покойной королевы, в силу благородного происхождения, были предоставлены покои в Башне Морского Дракона, где они должны были дожидаться выкупа.
Во дни, последовавшие за смертью Рейниры, король ещё лелеял надежду, что Солнечный Огонь сможет восстановить силы для полёта. Но вместо этого дракон слабел, и вскоре раны на его шее начали источать смрад. Даже дым, который он испускал, отдавал им, а перед концом дракон перестал есть. На девятый день двенадцатой луны 130 года, великолепный золотой дракон — слава короля Эйгона, скончался во дворе замка на Драконьем камне, на месте своего падения. Его Величество плакал.
Когда печаль утихла, Эйгон II собрал своих лоялистов и составил план возвращения в Королевскую Гавань, дабы вновь заявить права на Железный Трон и воссоединиться с матерью, вдовствующей королевой, которая в конце концов одержала верх над своей соперницей, хотя лишь в том, что пережила её. «Рейнира никогда не была королевой» — провозгласил король, настояв впоследствии, чтобы во всех хрониках и дворцовых записях, его сводная сестра именовалась только «принцессой». Титул же королевы был оставлен только для его матери Алисенты и покойной жены и сестры Хелейны — «истинных королев», как говорилось в сопутствующем указе.
Однако, триумф Эйгона был оказался столь же недолговечным, сколь и горьким. Рейнира погибла, но дело её не умерло вместе с ней, и новые армии «чёрных» шли в поход, даже когда король вернулся в Красный Замок. Эйгон II ещё посидит на Железном Троне, но никогда не исцелится от ран, не будет знать ни радости, ни мира. Его реставрация продержится всего полгода.
Впрочем, повесть о том, как пал Второй Эйгон, и как ему наследовал Третий — уже другая история, которую мы отложим на следующий раз. Война за трон продолжится, но соперничество, начавшееся в тот день, когда на придворном балу принцесса оделась в чёрное, а королева — в зелёное, подошла к своей кровавой развязке, и ею завершается эта глава нашей истории.
[1] В 111 В.Э., в Королевской Гавани состоялся большой турнир в честь пятой годовщины брака короля с королевой Алисентой. На открытии празднества королева носила зеленое платье, в то время как принцесса горделиво облачилась в цвета Таргариенов: красный и черный. Это заметили, а позже завели обычай говорить о «зеленых» и «черных», имея в виду партию королевы и партию принцессы соответственно. Что до самого турнира, на нем возобладали черные, когда сир Кристон Коль, носящий ленту как знак отличия принцессы Рейниры, выбил из седла всех защитников королевы, в том числе двух ее кузенов и ее младшего брата, сира Гвейна Хайтауэра.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 16 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |