Ранее принцесы-консулы правили вместе в Эквестрии. После ссылки Принцессы Ночи в Эквестрии началась смута, вызванная слухами, будто на самом деле сама Селестия хотела взять всю власть в стране, а

Ранее принцесы-консулы правили вместе в Эквестрии. После ссылки Принцессы Ночи в Эквестрии началась смута, вызванная слухами, будто на самом деле сама Селестия хотела взять всю власть в стране, а Луна попыталась этого не допустить. Выглядело подозрительным внезапное исчезновение Луны, чем и воспользовались враждебные элементы в державе. Местная знать, настроив пони против Принцессы, стала заявлять о своей автономии или независимости, организуя свои "Народные" Советы, "Легитимные" правительства. Принцесса же в этот момент была ослаблена, так как привыкла действовать вместе с Луной, вместе их магия создавало синергию, то есть их сила становилась в разы сильнее, чем просто сумма их отдельных. Лишившись этого стержня, центральная власть зашаталась от центробежных процессов, происходящих на местах.
В Мейнхеттене, где сильны были позиции финансовой элиты - мануфактурщиков и купцов, утвердилась олигархическая республика, позже переродившаяся в правление нескольких самых знатных родов, коллегиально решавших политические вопросы.
Балтимэр, который являлся развитым портом, крупнейшим городом Эквестрии, постоянным соперником Кантерлота, базой флота Эквестрии, центром международной торговли, влияющим на многие соседние страны, пошёл по другому пути. Здесь встречались виды, национальности, культуры, что сделало его вольнодумным и свободолюбивым городом. Здесь поднялось революционное движение, добивающееся построения нового справедливого общества всеобщего равенства и свободы. В этой борьбе в лидеры выбились двое: Альфа-Нумерик Дэльфи, зебра и морской лорд, и Джозеф Сталлион, земной пони из боевой ячейки местной революционной организации. Они уважали друг друга и вместе крепко держали власть, иногда в шутку спорили, кто из них - Луна, а кто - Селестия. Они распространили свою власть на четыре области Эквестрии - стойбища. В это время Селестия концентрировала верные короне войска, но её совокупные силы оказались слишком малы, чтобы быстро и малой кровью подавить восстания. Моментом, к тому же, воспользовались соседи - грифоны и Седловская Аравия начали интервенцию в страну. В условиях разваливающейся державы Принцесса приняла трудное решение. Она призвала все мятежные области вспомнить своё родство, то, что все они - части одного великого целого, с тем, чтобы сплотиться против внешнего врага. Селестия просила войска сепаратистов выйти вместе с роялистами против грифонов и "седлованных", взамен пообещав признать автономию мятежников. Условия, где власть Селестии становилась почти формальной, вместе с патриотическим желанием защитить свою страну от врагов, свойственным даже дорвавшимся до власти пони, заставили мятежников согласиться. Пожалуй, это самая светлая страница тех времён, когда пони разных убеждений и взглядов встали вместе против врага своей родины, против тех, кто хотел поработить их соотечественников.
Исключение составили революционеры-табунисты, составлявшие почти половину структуры мятежного правительства Балтимэра. За предводительством Трот-Ская (Trot-Sky) они выступили против дуумвирата Сталлиона-Дэльфи, которые собирались согласиться на предложение Принцессы, обвиняя его в предательстве идеи мирового переворота и установления во всем мире народной республики. Их выступление было подавлено Сталлионом, который показал себя жестким по отношению к своим противникам. Тогда меж двумя лидерами возникли первые разногласия: Дэльфи не понимал тех мер, которые предпринял Сталлион, чтобы удержать их власть.
Позже в борьбе с интервентами и Сталлион, и Альфа-Нумерик вложили весомый вклад в победу: Дэльфи в крупнейшем морском сражении разбил в два раза превосходящий флот седлованных, поддержанный крылоносным соединением грифонов, с которым прибыл более чем 20-ти тысячный десант горбатой гвардии. Тогда он потерял глаз при налёте грифонов на флагман. Сталлион же с ополчением успел к генеральному сражению, чем фактически спас объединённую армию Эквестрии от разгрома. Затем он смог с помощью интриг и подковерной борьбы навести порядок в стане защитников родины, добился действительного единоначалия, стал во главе объединённой армии, таким образом обеспечив преимущество монолитной армии над противниками в последующих битвах. В этом деле ему помогла сама Принцесса, оценившая его как самого подходящего на эту роль. Такие разные, они действовали копыто о копыто в борьбе внутренней и внешней за благо Эквестрии, хоть и не всегда они видели его одинаково.
Когда интервенты были изгнаны, Селестия сдержала своё слово, и был организован Съезд Князей, где представители от всех мятежных областей выработали структуру нового Эквестрийского Содружества, распределили права и обязанности центра и субъектов. После совместной победы над общим врагом стороны ощущали себя друзьями, и потому удавалось решить все проблемы компромиссом. Селестия же долго готовилась к съезду. Даже его название имело смысл, так как его участники принимали на себя в какой-то мере "старорежимный" титул князя, чем себя дискредитировали в глазах народа. Высоко оценив политический талант Сталлиона, Принцесса добилась того, чтобы от Балтимэра выступал не он, а Дэльфи, так что у неё не оставалось конкурентов в дипломатической борьбе на Съезде. Формируя альянсы и обличая противников, она раз за разом отыгрывала привилегии своему правлению. Но всё же до старого положения было далеко, и представлялось возможным вернуть его только через большую кровь, а на это Селестия не могла пойти. Многотысячелетний аликорн, Селестия обладала исполинским терпением, опытом и умом, мысль её простиралась на века в будущее. Медленно, постепенно она стала работать на объединение страны. Искать союзников в княжествах, связывать области экономически, вести агитацию об идее единства страны. Её план был рассчитан на столетия работы.
После Съезда Дэльфи и Сталлион приступили к мирному строительству, и здесь выявились серьёзные разногласия меж ними. Получив большую личную власть, Альфа-Нумерик неожиданно изменился так, что Сталлион с трудом узнавал его. Оказалось, что зебра теперь не разделял взгляды табунистов на эксплуатацию труда, и ныне он собирался построить совсем не то, что мыслил Сталлион. Сам земной пони думал о плановом хозяйстве с общественным владением собственностью. Уважавшие друг друга, они разрешили этот конфликт мирно, разделив территории меж своими властными структурами. Балтимэр, и ещё два небольших района оказались под властью Дэльфи, Джозеф Сталлион же получил крупный регион с плодородными землями и богатыми ресурсами недрами - Поля Редстар. После смерти Сталлиона, превратившего Поля в могущественное княжество с сильной промышленностью, их столица была переименована в Сталлионград.
После раздела Балтимэра Дэльфи раскрыл своё происхождение как потомка правителей древнего Зебранда, обладающего особой магией крови рода Дэльфи. Он постепенно превратил три района под его властью в парламентскую наследственную монархию - Триединую Державу Балтимэра. Так воцарились Дэльфи в Балтимэре. Потомки Альфа-Нумерика постепенно установили в своих пределах кастовую систему, где каждый вид пони допускался только к определённым видам деятельности, парламент - Колтесы - стал представлять земных пони, пегасов и единорогов по отдельности, а род монархов - зебры, стал считаться особой отдельной кастой правителей.
С поколениями магия крови Дэльфи постепенно стала иссякать, что они тщательно скрывали.
Важной особенностью Дэльфи было то, что с кем бы они не сочетались в браке, дети их всегда рождались чистокровными зебрами, будь зеброй как только мать, так и только отец. Сталлионград же стал закрытым государством с запретом на частную собственность средств производства и на коммерцию. Милитаризованный и промышленно развитый, он был очень сильным княжеством и находился в постоянной оппозиции властям Кантерлота. Сталлионград был постоянной головной болью Селестии, потому что он был единственным местом, куда она не могла распространить через книги, газеты, агитацию своё влияние на умы пони, так как там действовала жесткая цензура.

Около шести с половиной столетий спустя после изгнания Принцессы Ночи в одном из знатных родов Мейнхеттена, входящих в Меринократию - верховный орган правления княжества, - доме Аметистов - родилась Уорпед Миррор. У Аметистов во всех поколениях были в роду сильные единороги, а отца Миры Дрэгонфлайта и вовсе многие считали вторым (после бесспорного лидера своего времени - Элем Гурд, связанной брачными узами с Монохромом Дэльфи) в Эквестрии. На самом деле имя этого единорога-Аметиста было Грэй Мэйн, но все называли его по этому прозвищу, полученному им, когда он однажды на спор пролетел верхом на драконе. Разумеется, эти оценки не учитывают аликорнов и магических существ. Талантливой ворожеей была и мать Миры - Лайв Вайер из дома Хризолитов. От их потомства тоже ожидали проявление сильного магического таланта.
Но Провидение распорядилась иначе. Все сошлись на мнении, что ужасный изъян Уорпед Миррор не позволит ей когда-либо пользоваться магией, потому что никто не знал случая, чтобы единорог с искривлённым от рождения рогом сохранил магический дар свыше простейшего левитирования небольших предметов. Именно с этим родилась Мира. Кроме этого было и другое, что разочаровывало в ней: жеребенок хоть и унаследовал особое строение глаз Аметистов, которые не имели видимого зрачка, но цветом они были зелёные, как у Хризолитов, а не фиолетовые, какие были у всех в роду Аметистов на протяжении сотен лет. Из-за этого её прозвали "хризолиткой в аметистовой шкуре". Усугублялась ситуация и тем, что кто-то обнаружил в родословной Хризолитов прапрадеда Лайв Вайер. Он был единорогом-капризом, - пони, который в утробе начал расти как один вид, но в какой-то момент вдруг начинал развивать качества другого - из-за чего на его спине при рождении были очень слабые крылообразные отростки, позднее удалённые хирургами. Этот факт позволил злопыхателям обвинять Хризолитов в плохой наследственности, а Лайв Вайер - в том, что из-за неё дочь родилась с уродством. Меринократическая чета сохраняла на публике образ крепкой семьи, но дома они чуть ли не ежедневно устраивали супруг супругу скандалы, всё больше взаимно высыпая обвинения в своём несчастье в браке. Дом семьи Аметистов никогда не был для маленькой Миры местом, куда ей бы хотелось вернуться, всегда там чувствовалось напряжение и озлобленность. Криворожке казалось, что все ссоры родителей происходят от неё, от её недостатков. А значит, её существование виновато, она виновата в страданиях родителей.
В знатном обществе Мейнхеттена были крепки патриархальные нравы, в соответствии с которыми место кобылы было рядом со своим жеребцом, чтобы помогать тому во всём. Вне зависимости от своего вида юные кобылки обучались каллиграфическому письму губами для того, чтобы писать письма под диктовку будущего супруга. В обязательном порядке они обучались шитью и готовке, пусть даже этим и будет заниматься прислуга. Образование их было сплошь ипполитарным, то есть имело место глубокое изучение литературы, музыки, живописи, других видов искусства. Негласным табу для кобыл являлся интерес к естественным наукам и технике.
Мире никогда не нравилось всё то, чему она должна была научиться, мысль её тянулась познанию устройства мироздания, а не способам выражения эмоций, как она мысленно обозначала искусство.
Ни в живописи, ни в других видах искусства не удавалось ей выразиться, все её произведения были строгими и правильными, но в них не было души. Она писала картины, очень точно передающие действительность, даже по памяти. Учителя признавали, что в копировании и запечатлении фактов она очень талантлива, но вот красота окружающего мира при этом куда-то терялась. Мира была особенна тем, что писала держа в уме геометрические правила, чего больше никто не делал. Никому раньше не пришло в голову использовать научное знание в живописи. Оставаясь бездарным художником, Мира изменила эквестрийскую живопись, сформулировав правила перспективы и переноса объёмных фигур на плоскость.
Её сочинения и стихи были выполнены по всем правилам, слог в них наблюдался ровный и последовательный, но получающиеся опусы были сухими и бледными, никакого эмоционального следа в читателе не оставляли.
Но всё-таки она старалась постигнуть всё это, пусть даже чуть ли не ненавидимое ею. Распорядок дня её был загружен занятиями, подобающими будущей леди Мейнхеттена, но криворожка сокращением своего сна и усиленным старанием всё-таки практически выгрызала себе время для того, что было интересно ей. Ночами, в переездах, на официальных приёмах она зачитывалась "Метаморфозами" Старсвирла Бородатого, хотя ей не было по душе перемешивание им своём труде магических наблюдений с естественными. Вообще всё больше в Мире от изучения древних авторов зрела мысль о необходимости формулирования разумных научных методов изысканий. Хаотично построенные, работы древних виделись ей хоть и несущими в себе немалый багаж мудрости, но они и отражали беспорядок в тех гениальных умах, что создали их. Этот беспорядок, отсутствие единых принципов, пронизывающих всё научное познание, как полагала Мира, был большой преградой для роста эквестрийской науки.
Особенно большой интерес у криворожки вызвала наука о превращениях и состояниях вещества - метаморфика, произошедшая от упомянутого труда Старсвирла.
Родители не одобряли её интерес к естественным наукам, но им приходилось с этим мириться, потому что они понимали, что пусть даже им и удастся прекратить развитие Миры в этом направлении, то это скажется и на её обучении в других областях, ведь тогда у неё не будет стимула усердно учиться, тогда как сейчас им является стремление как можно быстрее справиться с нагрузкой ради получения времени для занятий тем, чего хочет она.
В Эквестрии тех времён существовала традиция отправлять наследников княжеств в Кантерлот на зиму для обучения в духе мира и компромисса и установления дружеских отношений между будущими правителями княжеств, чтобы исключить войны меж ними.
С большой радостью Мира встретила новость о том, что она поедет от Аметистов в Кантерлот следующей зимой. Хоть она и ожидала трудного испытания от этого времени в плане того, что она будет изгоем среди отпрысков знатных фамилий из-за своего рога, но зато у неё будет много-много времени для изучения наук, а также, о, Провидение!, доступ в библиотеку Принцессы! Ну, по крайней мере, Мира надеялась на это.
В Кантерлоте она встретила Афтерглоу Дэльфи, также известную как "Филли" - умственно отсталую наследницу Триединой Монархии Дэльфи, находящейся с родным Мире Мейнхеттеном в последние годы в сложных отношениях. Ожидаемых издевательств со стороны земляков Мира не получила, потому что вдали от дома в замке Принцессы она стала для них "своей" по сравнению с "чужими" - наследниками других княжеств. Они, особенно близнецы-Хризолиты, которые приходились ей кузенами, даже защищали её, когда кто-либо пытался пройтись по её дискредитирующему собственный род облику. Увидев Афтерглоу, Мира сразу прониклась к ней жалостью, ведь она понимала каково это жить с врождённым недостатком, усложняющим жизнь и разочаровывающим окружающих. Ей хотелось защитить её от насмешек, но заводилами в этом были её земляки, которые впервые стали к ней хорошо относиться. А значит, помощь Афтерглоу станет концом отношений с ними. Наверно, даже кузены отвернутся от неё. И она сделала выбор.
Довольно рослая и крепкая Уорпед Миррор почти полностью прятала за собой Филли, которая была на пару лет младше и мала даже и для своего возраста. Начав перепалку, она сразу повела себя агрессивно, намекая своей стойкой на применение физической силы, наплевав на манеры высокородных пони, которых она по идее должна была придерживаться. Опешившая лидер мейнхеттенцев, ровесница Миры Книппель из Аквамаринов, прямо поставила её перед выбором между врагом Мейнхеттена и своими соотечественниками. На это Мира наигранно наклонила голову в задумчивости, замерла на пару секунд, а затем резко с шагом вперёд подняла голову так, что её длинный искривлённый рог незаметно со стороны чуть царапнул Книппель по носу. Суть её ответа была таковой, что с такими "соотечественниками" и врагов не надо. При этом она на мгновение глянула на своих кузенов, попытавшись показать им, что к ним эти слова не относятся. Почувствовав настрой закусившей удила Миры, Книппель вместе с остальными со словами о том, что криворогая пожалеет об этом, удалилась.
Так началась опека Миры над Филли, переросшая в дружбу.
Мире понравилось проводить время в обществе Филли - глупой, но такой доброй крохотной кобылки. Не держала она зла ни на кого за издевательства над ней. Мира пыталась понять и научиться этому у неё, она сама выросла довольно жестокосердной, враги её навсегда были в её памяти, а месть её всегда была многократно страшнее нанесённой ей обиды. Филли же объясняла, что пони так себя ведут от того, что не понимают друг друга, не видят, насколько прекрасны они сами и окружающие их. Удивительным было для Миры слышать такое от в прочем всегда тугой к логическим построениям кобылки.
Мира пыталась помочь Афтерглоу научиться жить в обществе, в надежде перебить своим старанием и упорством её большой недостаток. Это занятие сильно повлияло на неё саму, потому что заставляло задумываться о глубинных принципах своего поведения, о том, что ранее было для неё подспудно очевидным. Во время занятий по развитию ума Филли Мире приходилось мысленно вместе с ней проходить заново путь построения системы мышления. Имея стимул помочь своему единственному другу, она, говоря с ней, упорядочивала и свой собственный разум, очищаясь от шелухи непоследовательности и стереотипов.
Много нового удалось почерпнуть Мире в замке Кантерлота, многое же ещё оставалось не прочитанным и не понятым. Но не это было причиной нежелания Миры покидать столицу полуобъединённой Эквестрии. Страшно тоскливо было осознавать, что теперь не удастся видеться с Филли ещё очень и очень долго, почти целую вечность до следующей зимы. Уже при отъезде криворожке хотелось снова погулять с ней по парку и поболтать ни о чём лёжа на траве у статуи драконикуса и глядя в голубое небо. Впрочем, она сможет хотя бы переписываться с ней, да ещё в юной Уорпед Миррор теплилась глупая надежда на то, что ей позволят отправиться в Балтимэр в гости к своей августейшей подруге.
Родители к приезду Миры уже знали о выходках своего чада в Кантерлоте. Никогда ещё она не получала такой выволочки от них. Из-за неё на Аметистов стали коситься и чуть ли не открыто называть подстилками Дэльфи и проводниками их интересов в Мейнхеттене. Ссора её с Книппель Аквамарин вылилась в охлаждение отношений меж их родами и способствовала разрушению баланса интересов в Меринократии. Аметисты до этих пор являлись самым влиятельным родом в Мейнхеттене, теперь же многие от них отвернулись, и явного лидера в Меринократии уже не было.
Тогда Мира предложила воспользоваться ситуацией и открыто встать на позиции сближения с Триединой монархией. Лайв Вайер хотела прекратить её поползновения на то, что бы советовать взрослым, но остановилась, увидев задумавшегося супруга. Тот понял, что его дочь попала в точку, что можно было аргументировать тем, что объективных причин для вражды меж княжествами нет, в то время как союз двух могущественных княжеств востока выведет их на уровень третьего центра силы в Эквестрии. Действительно, неожиданным шагом для противников станет прямое выступление Аметистов против сложившейся традиции региональной борьбы с Дэльфи. А учитывая, что Триединая находилась из-за внутренних проблем в тяжёлом положении, то от союза Монохром не откажется, пусть даже он и будет понимать, что более сильное сейчас княжество Меринократии будет доминировать в нём. Вдруг глава рода Аметистов понял, в чём причина этой вражды. Их всех водили вокруг копыта.
Перед Дрэгонфлайтом один за другим представали в новом свете события прошлого и настоящего. Он осознал всю глубину власти Принцессы внутри Мейнхеттена и Меринократии. Ряд купеческих гильдий со штаб-квартирой в Кантерлоте, заключавших выгодные договора с теми семействами, которые стояли на "правильных" позициях в политике. Общественные организации, получавшие финансирование от меценатов, живущих в общей столице, выступавшие с критикой местного правительства. Появляющиеся словно из ниоткуда проблемы при развёртывании отраслей промышленности, призванных увеличить автономность Мейнхеттенской экономики. Всё теперь указывало на тень, как ни парадоксально это звучит, Солнечной принцессы.
Дрэгонфлайт развил бурную деятельность после своего озарения. Он встретился за беседой с главами всех влиятельных родов, сделал ряд выступлений перед прессой, усиленно стал добиваться пересмотра доктрины внешней политики Мейнхеттена. В новых условиях он благодушно отнёсся к просьбе Миры разрешить ей поехать в Балтимэр, тем более что повод тому был: дошли новости о том, что мать Афтерглоу свела счёты с жизнью, а сама Филли из-за этого стала неузнаваема. Подробности последнего были неизвестны. Было вполне логичным позволить Мире совершить эту поездку, представив сие как помощь в утешении горя наследницы Триединой. Хороший шаг для сближения с Дэльфи. Но взамен отец взял с Уорпед Миррор слово, что та помирится с Книппель.
Венчанный на княжение Дэльфи дозволил приехать Мире, и та встретилась со своим единственным другом. Сначала она не узнала Афтерглоу. Хоть она внешне и не изменилась, но движения её, взгляд её голубых глаз, в которых теперь иногда можно было заметить жёлтый отблеск, заставлял усомниться в том, что это она. Но затем Афтерглоу посмотрела на неё, и лицо зебры сразу приняло выражение наивной радости, какое Мира хорошо помнила.
Изменения в Филли Мира почувствовала мгновенно, с первых же её слов. Но сразу она поняла, что Афтерглоу всё та же, только резко поумневшая. Мира искренне радовалась за своего друга. Теперь уже настало время Миры учиться у Филли, чем она и занималась, нисколько не чувствуя себя неполноценной на её фоне.
Маленькая, как ростом, так и возрастом, зебра рассказала об удивительной силе, что она обрела, о эмпатии. Этот дар позволял видеть чувства, развивающиеся в душах пони. Благодаря нему она поняла, что суть магии - использование силы своих эмоций. По этой причине Филли могла непосредственно видеть магические процессы и понимать их. Талант этот позволил Филли надеяться, что она сможет помочь своему другу найти ключик к его уникальному рогу. Ей был видим магический синтез, происходящий в роге - органе канализирования магии - и стало понятно, что форма рога диктуется предрасположенностями души пони. Филли говорила, что душа Миры не ущербна, в ней просто настолько ярко выражены такие качества, как тяга к знаниям и порядку во всём, что они словно являются её становым хребтом. Это большая редкость, так как обычно душа как бы сплетена из множества качеств наподобие прутиков чуть разных размеров. Обычно нет каких-либо настолько доминирующих качеств, что их влияние на форму рога никак не компенсируется другими. На самом деле обращение со своим рогом, по словам Афтерглоу, - сугубо индивидуальная задача, так как душа у всех неодинакова, и нет общего рецепта для всех пони. И уж тем более ни один пони не может научить магии Миру, потому что не может понять, какого быть такой личностью как она.
Ещё Филли видела, что особое устройство души Миры означает и то, что магический талант её не менее специфический, чем её рог. Очевидно ей было, что в некоторых областях магия Миры может быть очень сильна. Афтерглоу могла поставить свои полосы на то, что на самом деле её магический потенциал очень высок, настолько, что, пожалуй, о нём можно говорить на общеэквестрийском уровне. Впрочем, последнее она вслух не говорила, чтобы излишне не воодушевить Миру.
Уорпед Миррор выражала некоторый скепсис по отношению к затее полосатой особы, но всё-таки не отказывалась участвовать в её изысканиях.
Филли безуспешно билась над тем, как найти ключ к рогу Миры, пока та не рассказала однажды о том, что от рождения её глаза были зелёного цвета, но в детстве они в какой-то момент начали меняться, и стали, в конце концов, такими, как то полагается Аметистам. В глубоком детстве самым заветным желанием Миры было не разочаровывать родителей, и потому она часто перед сном мечтала проснуться лиловоглазой, настоящим Аметистом. И вот однажды её желание исполнилось. По словам Миры, не иначе, как Провидение сжалилось над ней.
Вот тут в уме Филли всё сложилось воедино. Не было никакого Провидения, это была магия самой Миры. Весь жизненный путь криворожки указывал на её расположенность к магии преображения, особенно её страстное увлечение наукой метаморфикой. Казалось бы, одна из сложнейших ипостасей магии была подспудно подконтрольна Мире с детства. Она сама своими силами изменила свой облик, что было неподвластно и самым могучим магам Эквестрии. Считается, что даже и Сёстры никогда не были способны к этому.
Рассказав плоду своих размышлений о её даре Мире, Афтерглоу с новой силой приступила к поиску подхода к магии своего криворогого друга. Но теперь Мира уверовала в слова Филли, что и стало решающим фактором взлома этой проблемы. Зная, чего нужно добиваться, где искать ответ, она быстро отыскала способ укрощения своего магического таланта. Мысленно Мира воспроизводила своё душевное состояние времён давнего детства и постепенно с помощью Филли, наблюдавшей за происходящими магическими в криворожке процессами, всё более глубоко постигала суть своих сил. Её рог, ранее пригодный лишь к левитированию предметов, стал ярко светиться зелёным светом, когда она преображала себя. Ей стало подвластно изменять не только свет глаз, но и свой рост, цвет гривы и тела, форму мордочки, и даже заставить исчезнуть рог или появиться крылья. Удивительно, что "исчезнувший" рог как бы продолжал существовать, его эмпатией продолжала видеть Филли, и чувствовать - Мира.
Апогеем её сил стало преображение настолько масштабное, что Мира смогла себе придать вид, полностью повторяющий другого пони. Этому удачно способствовала как мгновенная память Миры, услужливо достающая из своих недр мельчайшие подробности облика любого хоть однажды виденного пони, так и талант вживаться в образ, подражать другим. За всё это Филли в шутку стала называть Уорпед Миррор "Подменышем".
Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться, и спустя три недели Мира вернулась в Мейнхеттен, чтобы снова встретиться с Филли в Кантерлоте. После второй зимы в замке, где вследствие стараний Дрэгонфлайта и его сторонников ни её, ни Афтерглоу притеснять не пытались, поскольку единства среди знатных отпрысков Меринократии в отношении них не было. Да и повод исчез, ведь все слышали о чудесном исцелении Афтерглоу, а Мира представляла теперь свой рог, как особенный, уникальный, что в какой-то мере было справедливо, так как открывшийся талант её вызывал по понятным причинам даже зависть у многих кобыл.
Дар Миры научил её мыслить по-другому. Ей стало интуитивно понятным устроение окружающих предметов, что позлило ей продвинуться в изучении превращений веществ, и даже внести существенный вклад в науку и технику. Так, она изобрела состав, обладающий способностью хранить в себе огромную силу, и, нагреваясь, мгновенно выплёскивать её, создавая взрыв – то, что ранее могли сделать только сильные единороги. В сочетании со смесями, горящими яркими огнями разных цветов из этого вышло прекрасное творение – небесные искры, взрывающиеся во тьме ночи тысячами осколков яркого света и завораживающие любого зрителя своей красотой. Был и ряд других изобретений, например, полуночный порошок - вещество, реагирующее на падающий на него свет и меняющее от этого свой цвет, которое Мира выдумала для защиты от вскрытия своей личной переписки с Филли. Позже из её изысканий родилось эквестрийское светопечатление – соединение действия полуночного порошка с линзой из высококачественного стекла. На покрытых порошком особых листах бумаги под действием сфокусированного света, прошедшего через линзу, получалось моментальное черно-белое изображение, вроде рисунка.
Следующим летом случилось то, чего добивались здоровые силы Мейнхеттена: официальная встреча лидеров Меринократии с соправителями (Монохром сделал Афтерглоу равной себе по всласти) Дэльфи. Она должна была ознаменовать конец вражды и начало дружбы и союза меж двумя сильными княжествами востока.
Но на встрече произошла трагедия: один из находящихся в зале слуг, некий Принцип, внезапно подбежал к высочайшим особам, сорвал с себя одежду, и с криком: "Единая Эквестрия под Солнцем!" - привёл в действие спрятанный под ней жилет из связанных вместе снаряжённых небесных искр. Страшный взрыв убил многих, в том числе Монохрома и родителей Уорпед Миррор. Афтерглоу была ранена, но выжила благодаря прикрывшему её отцу.
Экзальтированный молодой жеребец Принцип был убеждённым сторонником упразднения княжеств, каких было немало из-за активной кантерлотской пропаганды. Обуянные горем, Афтерглоу Дэльфи и Уорпед Миррор из Дома Аметистов ещё сильнее сблизились, и возненавидели Селестию за поступок Принципа. Вместе они решили во что бы то ни стало добраться до неё, разрушить всё, что она веками строила. Далеко не последнего ума Мира и гениальная Филли более не желали слушать ничего о невиновности Селестии, ненависть застила их разумы.
Так как в результате массового политического убийства Афтерглоу Филли Дэльфи стала единоличным правителем, то всем известная близкая дружба её и Миры сделало последнюю центром притяжения про-дэльфийских сил в Меринократии и позволило ей стать одним из лидеров Мейнхеттена вопреки убеждениям пони на её родине, полагавших политику не подобающим занятиям для кобылы, а также несмотря на её малый, даже юный возраст. Впрочем, и сама Мира приняла меры, чтобы добиться влияния: она оказалась очень способной как к государственному управлению, так и подковерным играм, за которыми была важная роль в администрационной машине княжества.
Потеряв родителей, Мира вознамерилась любой ценой добраться до Принцессы. Если сначала она видела в этом просто свою месть, то чем дальше она двигалась, тем сильнее убеждала себя в том, что Селестия – источник зол Эквестрии, что от неё исходят все несправедливости страны. Теперь она видела себя той, кто может избавить родину от оков, которыми была закрепощена она Принцессой Солнечного Сияния.
Это убеждение дало ей моральное право добиваться власти без оглядки на законы и нравы. Теперь она обманывала, угрожала, плела интриги, использовала свой дар, чтобы выдавать себя за других и выведывать тайны или дискредитировать своих противников.
Всем этим и с помощью Афтерглоу Уорпед Миррор из Аметистов добилась концентрирования у себя полной власти в княжестве, она была наречена единогласным решением Меринократии и под цоканье всеобщего одобрения лордом-протектором Мейнхеттена. В отличие от Филли, распустившей Колтесы, она крепко держала в копытах весь верховный орган управления своего княжества, и умело пользовалась им, выставляя перед народом его виноватым во всех проблемах, которые возникали у её правительства.
Мира, чтобы подчеркнуть свой новый статус, превратила себя в высокого, как Селестия, пегакорна, сохранив при этом видимой кривизну своего рога.
Мира видела, как поменялась Филли после смерти её отца. Если раньше желтые блики едва виднелись в её голубых глазах, то теперь очи были всегда объяты ярким светом, так что со временем Мира даже забыла, как они выглядят без него. Афтерглоу так и не выросла до нормального для пони роста, оставшись тонкой и слабой полосатой кобылой. Мира видела, как она вторгается в умы своих подданных, как манипулирует ими, словно куклами, и с трудом убеждала себя, что Филли никогда не поступает и не поступит так с ней. То, что теперь зебра делала, отличалось от влияния на эмоции, какое она наблюдала в детстве: теперь она не таилась и не пробиралась незаметно в душу, а входила без приглашения, порой выламывая двери - такая аналогия виделась Мире. Хотя, она могла наблюдать лишь то, что имело отражение на слух или взгляд, эмпатом ведь криворогая не была.
Теперь Афтерглоу стала жестокой. Мире было очень тяжело это наблюдать, потому что раньше она была полной противоположностью аметистки в этом плане, а ныне Филли всё больше проявляла те черты, что криворогая не любила в себе больше всего.
Вместе Филли и Мира тайно готовили свои княжества к выступлению против Кантерлота. Спустя пять лет после самоподрыва Принципа и четыре – принятия титула лорда-протектора Мирой, они посчитали себя готовыми к действию.
Вторая Смута началась с массированного обстрела пегасами сикерами-диверсантами замка Кантерлота небесными искрами. Филли и Мира хотели сразу нарушить работу правительства Принцессы Солнечного Сияния, если повезёт, то и уничтожить её саму.
Селестия, конечно же, уцелела, и Кантерлот начал отвечать на военные действия мятежников. При прочих равных Принцесса имела большие силы, чем они, но враги привлекли на свою сторону Сталлионград и ряд других княжеств. Кантерлот тоже не остался без поддержки, но княжества на стороне короны действовали столь неохотно и так мало помогали, что было понятно - они ждут, кто будет побеждать, чтобы перейти в стан сепаратистов, если будет велика вероятность победы и освобождения от власти Кантерлота. Так что победить шансы у оси Сталлионград-Филлидельфия-Мейнхеттен были. В целом это была война запада и севера Эквестрии с Кантерлотом во главе против востока и юга. Несмотря на применение мятежниками огнестрельного оружия, роялисты постепенно побеждали. Все чувствовали это, и теперь княжества на стороне Принцессы всё больше старались выслужиться перед ней, чтобы после победы получить награду. Понимая, что промедление смерти подобно, Филли и Мира решили поставить всё на один прорыв.
В этом страшнейшем побоище Эквестрии, протянувшемся на несколько километров, Филли использовала своё последнее оружие - эмпатию. Она своими силами придала войскам, преданным ей, боевой дух и самоотверженность такой мощи, что ещё не видел свет. Эквестрия никогда ранее не видела столь бесстрашной армии. Селестия понимала шаг Оси, и призвала новую силу себе на помощь: Гельветея, Мэракнид Инсектиколтов Эквестрии была её давним преданным другом и соратником. Она и её инсы вступили в бой на стороне короны.
Мира лично участвовала в этой битве, не прячась за спинами своих соотечественников. Она вела Пять Сотен – гвардейский хирд лучших и самых преданных Уорпед Миррор пони. Мира много времени посвятила муштре и боевой выучке Сотен, пятисотенцы любили её как своего командира, всем сердцем они разделяли её желание избавить Эквестрию от тирании Селестии.
Вмешавшиеся в сражение инсы во главе с Гельветеей в основной своей массе сражались с пятисотенцами. Эти пониподобные существа, также именуемые сыроножниками за то, что у них в прямом смысле дырявые копыта, имеют эмоциональную связь со своей королевой, которую они зовут Мэракнид, и все как один безусловно преданны ей, как то заложено в их природе. Они имеют крылья, напоминающие те, что есть у насекомых, и волшебный рог, сила которого, впрочем, очень невелика. Каждый инс неразрывно связан с королевой: с тех давних времён, когда в Эквестрии обитало много роев инсов, сохранились сведения, что весь улей вымирает, если гибнет Мэракнид.
Нынешняя Мэракнид - Гельветея была рослой, даже выше Селестии, долгожительницей, которая, даже застала Принцессу Ночи в начале своего правления. Она выглядела очень старой (хотя, конечно, не на все свои почти семь сотен лет), но при этом явно сохраняла силу и уверенность в движениях. По рождению она была кристальной пони и по этой причине, когда она приняла инсов от выбравшей её как наследницу предыдущей королевы, сыроножники уподобились ей, обретя блестящую граненую шкуру, а также возымев черты характера, свойственные кристальным. Гельветея была выдающейся Мэракнид: она оказалась достаточно сильной душой и умом, чтобы дать инсам индивидуальность и полностью обеспечить их своей любовью, потребность в которой была их отличительной чертой. Также она дала своим подданным образование, научила ремёслам, дала возможность самим без её участия сочетаться в браке и заводить потомство. Наладились связи меж ними и пони Эквестрии. При ней среди инсов стали появляться деятели искусства, внёсших свою лепту в культуру страны тех времён.
Но было нечто, что перечёркивало все её заслуги. Дело в том, что каждая Мэракнид чувствует, когда и кому ей следует передать Деи – объединяющую суть Инсектиколтов. Само Провидение указывает на Наследницу, способную принять и нести в себе Деи, соединиться с ней и преобразиться в новую королеву роя инсов. При этом та пони, что была Мэракнид ранее в союзе с Деи, погибает, будучи уже неспособной жить без Духа Единства Инсектиколтов. Обычно каждая королева находит свою преемницу на четвертом столетии своей жизни. Так же случилось и с Гельветеей: за три сотни лет до описанной битвы она нашла и почувствовала свою Наследницу. Бэрри Рэйн– юная пегаска с капризным рогом из Клаудсдейла, изучающая движение воздушных потоков и уже описавшая новое построение пегасов в небе, позволяющее более эффективно поднимать воду с помощью торнадо, – должна была стать новой Мэракнид.
Но Гельветея не хотела отдавать Деи, не хотела расставаться с инсами, наконец, не хотела умирать. Гельветея мыслила себя не кристальной пони, она была Мэракнид – союзом пони и Духа Единства. Даже если бы случилось чудо, и после разделения пони не погибла, всё равно сейчас Гельветея не считала эту пони собой, полагая смертью сам факт разделения, прекращения союза. Естественное желание Мэракнид исполнить свой долг в ней боролось со жгучим страхом смерти. Долго Гельветея держалась на краю пропасти, но всё-таки она решилась покончить с этим. Однажды ночью одна она прилетела к дому Бэрри Рэйн, и, будучи не в силах более бороться со своим страхом и надеясь так избавиться от него, она убила её. Мэракнид пресекла линию, по которой инсов вело Провидение. Теперь, когда некому наследовать ей, рано или поздно она умрёт от старости, а следом – её улей. Она обрекла свой народ на вымирание.
Инсы знали об этом - не могла Гельветея скрыть от них своё преступление, - но они по своей природе были неспособны ненавидеть свою королеву, и поэтому лишь наполнились горем о том, что их Мэракнид совершила столь страшный поступок и ей придётся нести тяжкую память о нём всю свою жизнь. Больше не знал никто.
В разгаре схватки с пятисотенцами Гельветея вдруг покинула своих подданных с небольшим отрядом и направилась к центру сражения. Затем адъютант доложил Уорпед Миррор, что Афтерглоу сошлась в эмоциональной борьбе с Селестией, а та словно оцепенела, и никто не может к ним приблизиться. Мира пришла к выводу, что Гельветея отправилась на выручку Селестии, и сама поднялась в небо со взводом пегасов, чтобы найти её и не дать добраться до Филли. Но они попали под залп ванхуверских стрелков, взявших на прицел приметного пегакорна в свалке воздушного боя на полем битвы. Близкий взрыв сплетённого ванхуверцами магического энергетического шара заставил её потерять сознание от удара и упасть на землю. Оклемавшись, Мира увидела, что битва почти закончилась, а дэльфийские войска складывают оружие. Она поняла, что Афтерглоу погибла, ибо иначе ничто не могло остановить воодушевлённую её силами армию. Затем она заметила идущую в обществе нескольких инсов прихрамывающую и имевшую потрёпанный вид Гельветею, крылья которой были сломаны. Тогда Мира приняла облик Принцессы Селестии и стала спокойно приближаться к ней. Заметив её, Гельветея отпустила своих охранителей и поприветствовала Миру словами о том, что рада, что Принцесса очнулась. Мира постаралась ответить общими словами в той манере речи, что запомнила за Селестией со времён своего обучения в Кантерлоте. Когда криворогая приблизилась, Гельветея заподозрила неладное, и Мира галопом пошла на неё, направив на Мэракнид длинный рог Селестии. Попытавшись уйти от удара, Гельветея сконцентрировала магический сгусток, который затем направила в, как она уже догадалась, Уорпед Миррор. Он настиг Миру уже в шаге от Гельветеи, обжигая её тело, но боль утраты в связи со смертью Филли, очевидно, принятой ею от инсектиколтской королевы, была многократно сильнее, чем боль от ожогов. Ненависть дала ей силы устоять и впиться рогом в сердце древней Мэракнид.
Она чувствовала, как сердце Мэракнид пытается биться, проткнутое рогом. Из последних сил она вернула себе естественный облик, что отозвалось новой болью в умирающей Гельветее, рог в теле которой вдруг искривился. Затем обессиленная, покрытая тяжёлыми ожогами и залитая тёмной и вязкой кровью Гельветеи, она наконец потеряла сознание.
Умирающих врагов тем временем окружили подоспевшие инсы, призванные эмоциональным воплем Деи. Обезличенные силой Духа Единства, они безмолвно исполняли его волю, выстраиваясь вокруг израненных тел в особом порядке. В это же время с Мирой стало происходить невероятное: кровь окрашивала её шкуру и гриву соответственно в чёрный и неопредённый сине-зёлёный цвет. Из ран на спине пробивались исполненные дыр насекомые крылья. Умирающая Мэракнид вдруг запульсировала ярким зелёным светом, который затем объял и Миру.
Спустя какое-то время инсы, теряющие блеск своих шкур и терпящие постепенные метаморфозы, взяли тело едва живой от полученных ран Мэракнид и, сильно потеряв в своём интеллекте, единственную нужду нашли в отыскании безопасного места вдали от этих пони-единоличников, из-за которых едва не погиб рой. С этой целью всё передвижное королевство двинулось далеко на юг, туда, где кончалась власть Кантерлота.
В пути их шкура чернела, рога их искривлялись, ум - мутился, всё больше они теряли свою индивидуальность, которая зависила от силы их Мэракнид. Дыры в их копытах потеряли всякий порядок своего расположения.
Днями и ночами душа пони билась с Деи внутри бессознательной Мэракнид, пытаясь сопротивляться прожигающему в ней место для себя Духу Единства. Жаждущая спасти своих инсов Деи пыталась удержаться в этой необычно гибкой и живучей понячьей душе. Наконец, последняя прогнулась, впуская в себя объединяющую суть инсов, и измученные и израненные Дух Единства и пони установили союз. Узы их стали крепче любых других, ибо они стали одним целым.
Мэракнид осознала себя. Она равнодушно прошлась по памяти пони, не ощущая связи меж собой и той, кому принадлежали воспоминания. За исключением одного: в ней быстро росло пламя ненависти к лидеру Эквестрии, Принцессе Селестии. Она возжелала втоптать в грязь всё, что было ей дорого, ощутила режущую жажду уничтожить её. Она? Кто же?.. Она почувствовала, что не может ответить. Но в ней проснулся тёплый огонёк, это были инсы, Мэракнид прислушалась к их голосу и узнала ответ. Они дали ей имя. Королева Крисалис Непредназначённая очнулась в пещере среди своих... Подданных? Детей? Понежившись в трепете, любви и благоговении их, она произнесла:
-Мои Подменыши... Чейнджлинги.

Дата добавления: 2015-09-30