Литература второй половины 20ого века. 7 страница

персонажей: Шизофреника и Клеветника. Несмотря на то, что персонажи имеют реальных прототипов, выделена у них, как правило, только одна особенно важная черта, как правило, с комической заострённостью.
Действие романа разворачивается в условно-фантастическом пространстве, городе Ибанске, гротескный образ которого, по аналогии с городов Глуповом Салтыкова-Щедрина, олицетворяет Советский Союз. Посредством иронизирования и пародирования, гротескного заострения, использования всевозможного рода анекдотов, каламбуров, пословиц, поговорок комедийного характера, Зиновьев высмеивает в романе ибанскую идеологию, науку, литературу, вскрывает аномальность царящих в Ибанске нравов и порядков. Данной цели активно служит и язык произведения. Здесь очень значителен пласт окказионализмов, причём окказионализмов комедийного характера (ибанизм «коммунизм ибанского типа», дуболектика, дьяволектика «разновидности диалектики», собранелогия «наука о собраниях» – в Иванске популярны принудительные собрания, ефрейториссимус «высшая степень одного из низших званий»). Иногда автор использует заумное слово, в частности, таки заумным словом становится ИЗМ. Советскому человеку не надо было объяснять, что это за ИЗМ. Социалистический реализм автор именует изматическим реализмом. Автор использует окказионализм «срамиздат» (вместо: самиздат). Окказионализмом является и само название города. Это название происходит, как разъясняет автор, от самой распространённой в городе фамилии Иванов, но созвучно с известным нецензурным выражением, призванным показать, что на самом деле происходит с жителями города.
Зиновьев по мере написания текста переправлял его за границу. Чтобы была целостность, он писал сюжетно завершённые фрагменты, развивающие общую идею (иначе это был бы сборник рассказов) и создающих обобщённую картину жизни Ибанска. Повествование осуществляется то от лица самого автора, активно предающегося ироническому философствованию, или передаётся кому-то из персонажей. Но передаётся всегда точка зрения, близкая к взглядами самого автора. О нелепо-абсурдном Зиновьев пишет невинным, нейтральным тоном, как о чём-то естественном, привычном, что тоже является дополнительным средством комического. Чтобы попасть в Ибанск, надо оформить ряд совершенно бессмысленных документов. «После этого вам уже не надо будет знать, где находится Ибанск, так как вы уже будете в нём находиться».
Часто автор высмеивает официальную точку зрения. Это касается и концепции советской истории, которую автор представляет пародийно. История Ибанска распадается на «три неравных половины»:
Потерянность. «Часть ибанцев сидела с лагерях, другая их сторожила, третья ковала кадры для первой и второй, а все вместе они строили Изм. Этот период подробно описан в книгах Правдеца. Этих книг в Ибанске никто не читал, так как в них всё неправда».

Растерянность (эквивалент оттепели). «Это самая маленькая половина. Этот период отчасти описан в книгах Двурушника, которые в Ибанске тоже никто не читал». Прототип Двурушника – Синявский.

Процветание. «О размере его пока трудно судить... Судя по всему, он может превзойти первые два по всех отношениях. Описывать этот период уже некому, потому что Правдеца посадили, а Двурушник сбежал». «Ибанские историки единодушно признают, что в истории Ибанска был, есть и будет только один период – период всеобщего процветания».

Авторскую оценку концентрируют слова Певца (прототип – Высоцкий): «Гниёт процветание». Пословицы, поговорки, расхожие фразеологизмы автор переделывает на новый лад. В частности, он подчёркивает, что в этом обществе наибольших успехов достигают люди, механически повторяющие одно и то же.

Особую важность в концепции «Зияющих высот» имеют социологические исследования Шизофреника, включённые в текст романа. Здесь речь идёт о социальных законах, определяющих жизнь общества. «Социальные законы – это законы, которые определяют правила поведения людей по отношению друг к другу. Основу для них образуют исторически сложившееся... стремление людей к самосохранению и улучшению своего положения в жизни. Примеры таких правил: Меньше дал – больше взял». Зиновьев показывает, что развитие цивилизации во многом осуществляется благодаря ограничению действия социальных законов, ибо они по природе своей отвечают эгоистической натуре человека. Таковыми ограничениями во всех странах являются право, мораль, общественное мнение, религия, искусства... Если возникнет общество, в котором люди не добьются ограничения социальных законов, в таком обществе будут процветать всевозможные пороки. Именно такой тип общества и возник, по мысли Зиновьева, в СССР, так как после революции все защитные антисоциальные факторы оказались так или иначе разрушены, подчинены единственной идеологии. Чтобы оттенить гнусность восторжествовавших порядков, писатель описывает эксперимент в крысятнике, с которым далее сравнивает ибанское общество. В лабиринт запускают голодных крыс, и идёт ничем не сдерживаемая борьба за лучшие куски. Вначале – дикий хаос (гражданская война), потом сообщество крыс самоорганизуется по принципу подчинения самому хищному. В ходе этой самоорганизации самые слабые погибают, а остальные подъедают то, что оставит самый сильный.
«Огромная масса людей получает сравнительно мало, но зато они ещё меньше работают... Попробуйте предложить нашим работникам более высокую заработную плату, но более интенсивный труд, или же меньше работать и меньше получать. Уверен, что большинство людей выберет второе».
По произведённым Зиновьевым как учёным социологическим подсчётам, ровно пятую часть населения в стране образовывали большие и маленькие начальники. «Государство – система социальной власти. Советское общество – система социальных привилегий. Социальные привилегии есть то преимущество, которым обладают индивиды данного рода перед прочими в силу исключительно своего социального положения». Поэтому, показывает автор, в Ибанске развит карьеризм.
Новая общественно-историческая формация, советская, отнюдь не навязана народу, показывает Зиновьев. Он считает, что этот тип общества возник естественно, как отражение определённого, довольно низкого уровня сознания народных масс, при этом в условиях, когда рухнули начала, ранее сдерживавшие социальные законы (церковь запрещена, искусство начало выражать по преимуществу государственные требования, и все остальные институты, включая право, общественное мнение, мораль, оказались бездействующими). Это и привело к утверждению морали крысятника. Такое общество, уничтожая сопротивляющихся или просто слишком ярких, в конце концов, рано или поздно, обязательно приходит к деградации. В плане интеллектуальном, культурном и нравственном начинается его стагнация, оно начинает отставать, что, показывает автор, и произошло в Ибанске.

Все лучшие достижения цивилизации... создавались обычно как враждебные государству». – «А что нам изобретения? Мы же один раз живём». – «Мы уже не живём. Так давайте подумаем о тех, кто будет жить после нас».
Когда в 1976 книга была опубликована в Швейцарии, Андропов высказался так: «Мы тут боремся без конца с диссидентами, а главную-то сволочь мы и просмотрели». Зиновьев был уволен, лишён учёной степени и звания, лишён всех орденов и медалей, полученных на войне, не имел возможности устроиться на работу. Ещё находясь на территории СССР, он был лишён ‑­

советского гражданства, а за рубежом, наряду с Солженицыным, стал одним из самых известных советских писателей-эмигрантов. Вообще лишь трое из советских эмигрантов жили на средства от продаваемых книг: Александр Солженицын, Александр Зиновьев и Эдуард Лимонов.
Другой яркий сатирик второй половины века – Владимир Войнович. У него есть и несатирические произведения (тогда как Зиновьев – чистый сатирик). Славу Войновичу принёс «Иван Чонкин» (1963-1970). О творческой истории книги, вышедшей в 1976, рассказывается выше.
Войнович создал роман-анекдот (таков подзаголовок книги). Анекдот – это краткий устный рассказ злободневного политического или бытового содержания с шутливой или сатирической окраской и неожиданной развязкой. Войнович распространяет принципы анекдотизма на текст всего романа. В книге множество дурацких, анекдотических, нелепо абсурдных ситуаций, воссоздающих нравы и порядки тоталитарного общества, главным образом, связанных с комедийным описанием деятельности органов государственной безопасности, таких явлений, как доносы, славословия Сталину.
В произведении использована и переработана традиция Ярослава Гашека как автора книги о Швейке. Подобный тип солдата создаёт и Войнович. Помимо черт Швейка, в Чонкине выступают и фольклорные черты Ивана-дурака. Автор показывает человека неплохого, доброго, но неумелого, недотёпы. Когда Войнович служил в армии, у них в части был подобный солдат. Тем не менее, не идеализируя героя, автор, что интересно, показывает Чонкина нравственно превосходящим всех слуг тоталитарного режима, образы которых появляются в произведении. Каким бы дурачком ни показывался Иван, подчинённые режима оказываются ещё глупее и ещё комичнее. Поэтому Чонкин, при всей его недалёкости, чаще всего одерживает победу, часто реальную, а не нравственную.
«Осмеянное зло не так страшно. Войнович и гасил страх перед властью, побуждая людей её презирать, видеть в низменном виде».
Нельзя не отметить такое яркое произведение, как роман Алешковского «Кенгуру». На первом плане – осмеяние продажного, глупого и жестокого советского судебного делопроизводства. Автор показал, что сценарии многих процессов писались заранее, за что заключённым обещались послабления. В романе разыгрывается спектакль: вора-рецидивиста обвиняют в изнасиловании кенгуру. Много нелепого и комического выступает в этом произведении. Алешковский активно использует нецензурную лексику. Это связано с тем, что сам герой – вор, неоднократно сидевший в тюрьме. Поскольку он выступает в открытом процессе воспитательного характера, соединение матерной и политической лексики даёт взрывной, аннигилирующий эффект. Бродский: «Роман сокрушительно весёлый... Его прямой эффект – не отвращение к системе, не разрядка смехом, но... ужас». «По языку книга поистине раблезианская». Тотальный стилистический прорыв в направлении, непривычном для сегодняшней русской прозы. Алешковский идёт туда, куда ведёт его живой разговорный язык.
Авторы всех этих текстов, кто ранее, кто позднее, вынуждены были эмигрировать. Всё мыслящее, всё критичное изгонялось в брежневский период из страны. Предсказания Зиновьева в полной мере осуществились.
Проза андеграунда
Само слово «underground» английское, означает «подземный, подпольный». Используется как в широком, так и в узком значениях. В широком значении андеграунд – искусство ‑­

некоммерческого, неофициального и экспериментального направления, впервые возникшее в США в 1940-е годы и существующее ныне во многих странах мира. Русский литературный андеграунд второй половины века – это литературное подполье, то есть социокультурное пространство, сформировавшееся в советском обществе как эстетическая оппозиция официальному искусству. Это своеобразный социум в социуме, свободное общество в обществе несвободном.
Андеграунд возник в годы оттепели, когда появилась минимальная свобода, и своего расцвета достиг в послеоттепельное двадцатилетие, когда был создан большой пласт так называемой «другой» литературы. Дело в том, что в официальной литературе под запретом оказались не только определённые темы и проблемы, но также и определённые эстетические новации, которые предполагали отступление от принципов социалистического реализма. Диссиденты вводили в свои произведения новый жизненный материал или по-новому говорили об уже известном, однако почти все они были реалистами (не социалистическими, но критическими). Существовала и всё более усиливалась потребность в эстетическом обновлении литературы, из которой в годы сталинизма был полностью вытеснен модернизм, в том числе его авангардистская ветвь. Жёстко пресекались литературные эксперименты, причисляемые к формализму. Между тем литература без элемента экспериментаторства развиваться не может. В годы оттепели в печать сумели пробиться очень немногие авангардисты, по духу своего творчества – социалистические (авангардисты), позднее эта линия последовательно заглушалась. Задачу эстетического обновления русской литературы, обновления, соответствующего духу времени и духу всей мировой литературы, от которой русская стала уже отставать, и осуществил андеграунд.
За годы тоталитаризма накопился большой пласт неопубликованный произведений. В их числе были произведения и нереалистического плана, однако публика не имела возможности с ними знакомиться. Даже хранение подобного рода рукописей было зачастую небезопасно. И всё-таки такие люди находились. Только в период оттепели появилась реальная возможность для циркулирования на неофициальном уровне этой литературы. В годы оттепели стадия накопления литературных ценностей переходит в стадию их начавшегося циркулирования. Распространение неофициальной литературы вначале происходило в кругу доверенных лиц, своих людей, и этот круг постепенно расширялся. Начинающим авторам это позволяло познакомиться с наследием русской литературы первой половины века, что формировало их эстетические вкусы. В литературу входят и некоторые представители молодого поколения, которые с самого начала стали писать безо всякой оглядки на цензуру и даже не предполагали передавать свои произведения в печать, зная, что те не пройдёт цензуру (политическую либо эстетическую). Некоторые, наиболее активные или смелые из их числа, нарушают государственную монополию на печатное слово и создают свои собственные журналы или альманахи – уходят в самиздат. По каналам самиздата происходит в какой-то степени знакомство начинающих автором с произведениями друг друга.
В период застоя, когда всякие надежды на свободу печати в СССР улетучились, андеграунд разрастается и приобретает огромные масштабы. Представители андеграунда создают свою собственную культурную нишу, где царила прежде всего свобода эстетического поиска. Через самиздат, по знакомству можно было ознакомиться со всеми новыми не попавшими в печать произведениями отечественных и зарубежных авторов, которых тоже не всех печатали, а также с творчеством писателей-эмигрантов. Безусловно, культурный кругозор писателей андеграунда очень сильно расширился. Но связавшие свою жизнь с андеграундом должны были поставить крест на своей социальной реализации. По меньшей мере, они должны были не рассчитывать на достижение успехов в советском обществе. Люди андеграунда искали такое место в жизни, где их зависимость от советской власти была бы минимальной. Такое место удавалось найти на дне или на обочине, периферии жизни, в катакомбах. Появились ‑­

люди, которые, окончив университеты и владея иностранными языками, великолепно зная мировую культуру, занимаясь переводами, владея новыми знаниями по зарубежной живописи (эрудиты из эрудитов), шли в кочегары и сторожа. Зачитываясь очень сложной, религиозно-философской литературой, работали дворниками.
Это были нижние ступени социальной иерархии. Как правило, представители андеграунда вели полунищенский образ жизни, а всё свободное время отдавали самообразованию и творчеству. Кроме того, они были лишены контакта с читателем, ведь они не претендовали на официальное издание своих произведений. Об их существовании часто не подозревали. Самое занятное, что сами представители андеграунда зачастую не подозревали о литературных наклонностях друг друга. Зато они были очень внимательными и требовательными читателями друг друга, а поскольку это были люди очень умные и культурные и не довольствовались повторением, то требования предъявляли жесточайшие. Круг читателей был очень узким, но крайне квалифицированным. Это стимулировало развитие литературы андеграунда.
Писатели этого круга подвергали себя риску. Иногда на них обращало внимание КГБ, но далеко не всегда, так как представителей андеграунда очень трудно было выявить. Андеграунд не был единой, общей организацией. Он имел очаговый характер и состоял из множества небольших групп, которые могли и не пересекаться друг с другом, но со временем выходит друг на друга, обмениваться печатной продукцией. Больше всего таких групп оказалось в Москве и Ленинграде. Что интересно, выяснилось, что существовал и минский андеграунд (не такой авторитетный и мощный). Чаще всего андеграундные группы от 3 до 10-15 человек возникали по принципу дружеской близости и полного доверия друг к другу. Такую группу могли составить бывшие одноклассники, однокурсники, которые многие годы друг друга знали и представляли, кто чем дышит. И если они оказывались людьми пишущими, то нуждались в обмене общекультурной информацией. Они встречались, читали и обсуждали тексты, обменивались впечатлениями, а также, если доставали интересные, запрещённые книги других авторов, тоже их передавали друг другу. Подобная ситуация гарантировала им безопасность: когда пять человек что-то пишут, узнать о них КГБ может только через доносчиков. В андеграундной среде таких оказывалось совсем не много, андеграунд и возник как ответ на потребность культурного выживания, а в одиночку выжить культурно очень трудно.
Андеграунд получился настолько замаскированным, что до настоящего времени он изучен недостаточно. Время от времени всплывают материалы о андеграундных группах в Екатеринбурге, Прибалтике и др. Из числа наиболее ярких групп, чья работа более-менее проанализирована, надо обратить внимание на следующие.
Москва: считается, что первой, ещё в середине 1950-х, возникла группа Леонида Черткова, которая в какой-то степени повернулась лицом к модернизму. Эта группа дала таких авторов, как Станислав Красовицкий (поэт-авангардист, впоследствии уверовал в бога и тем самым погиб как поэт, писал на религиозные сюжеты), Андрей Сергеев (поэт и переводчик), Валерий Хромов. Гораздо большую известность получила лианозовская группа (с 1958), которая возникла в подмосковном посёлке Лианозово, сейчас в черте Москвы, где в одном из местных бараков проживал художник Оскар Рабин. Он стал раз в неделю по воскресеньям устраивать домашние выставки авангардного искусства, в основном тех авторов, которые оставались невостребованными. Стало приезжать множество людей: эти выставки посетило не менее 10000 человек. Патриарх этой группы Евгений Красовицкий, учитель Рабина по художественной школе, был не только живописцем, но и поэтом, так что в Лианозово стали приезжать и поэты. Лианозовская школа дала таких поэтов-авангардистов, как Генрих Сапгир, Игорь Холин, Всеволод Некрасов. Политические разговоры не поддерживались, абсолютно всё было сосредоточено на искусстве – не советском, не официальном. Обретение своей среды стимулировало развитие этих авторов и позволило им сложиться как художникам слова. Группа ‑­

просуществовала до 1965 года, когда Рабин наконец получил квартиру в Москве и покинул Лианозово. Обстановка в стране изменилась, и неофициальные выставки проводить стало труднее. Авторы этой группы пошли своими путями.
Может быть, именно по их примеру Леонид Губанов именно в 1965 году создаёт группу СМОГ. Кроме него, в СМОГ входили Саша Соколов, Эдуард Лимонов, Юрий Кублановский. Они все были очень молоды и возрождали традиции модернизма и авангардизма. Лимонов старался поддерживать отношения с представителями лианозовской группы. В отличие от лианозовцев, смогисты устраивали всякие шумные акции и демонстрации, выпустили манифест, сбрасывали с парохода современности Евтушенко, Рожественского, Вознесенского, очень активно призывали к обновлению литературы. Может быть, потому, что они были такими шумными, они привлекли к себе внимание карательных органов и почти все пострадали. Группа просуществовала меньше года. Тем не менее, её энтузиазм «на своих подошвах» её члены унесли в большую литературу.
В 1968 году, когда СССР вкупе с войсками ОВД оккупировал Чехословакию, смогисты прекрасно поняли, что точно так же будет подавлена и «советская» весна. В знак протеста семь человек вышли на Красную площадь с плакатами. Среди вышедших были поэтесса Наталья Горбаневская (у которой был грудной ребёнок) и поэт и прозаик Вадим Делоне. О своём пребывании в лагере в дальнейшем Делоне написал повесть. Когда отбыл срок, он уехал за границу (у него были роԑQҐՐݐݐؐڐؠво Франции). При своей французской фамилии он оказался настолько пронизанным русским духом, что не мог приспособиться к новой среде и за границей покончил с собой.
В 1970-е годы в Москве возникает группа московских концептуалистов: Всеволод Некрасов, Лев Рубинштейн, Дмитрий Александрович Пригов. Появление этой группы сигнализировало о появлении постмодернизма в русской поэзии. Названные авторы оказали сильное воздействие на своих современников.
В Ленинграде андеграунд также возникает в конце 1950-х годов. Как неформальный лидер ленинградского андеграунда воспринимался Бродский, в молодые годы принадлежавший к группе так называемых «ахматовских сирот», куда, кроме него, входили Анатолий Найман, Дмитрий Бобышев и Евгений Рейн. Название «ахматовские сироты» происходит от того, что эти молодые поэты были знакомы с Ахматовой в последние годы её жизни, читали ей свои стихотворения и слушали её критику. Когда она скончалась, поэты действительно тяжело это переживали: «Мы просто осиротели». Название сначала было ироническим.
Главным образом «ахматовские сироты» и другие поэты и писатели этой линии возрождали традиции литературы Серебряного века. После эмиграции Бродского место неформального лидера (всё это были люди очень независимые, разница только в авторитете) занял Виктор Кривулин, что может показаться необычным: Кривулин был от рождения калекой и с трудом передвигался. Только благодаря необыкновенному обаянию, эрудиции, знанию иностранных языков и творческому потенциалу он выдвинулся на первые роли. Он на протяжении ряда лет выпускал самиздатский журнал под названием «37» (номер квартиры, где он в то время жил). В этом журнале опубликовались ныне достаточно известные Елена Шварц, Сергей Стратоновский, Александр Миронов и другие. В своём творчестве эти поэты, как правило, обращались к богу, разрабатывали главным образом метафизическую проблематику, как бы возвращая её в литературу после полувекового забвения.
В 1980-е годы в Ленинграде возникает концептуалистская группа митьков, среди которых были писатели, художники, сценаристы. Их называли «митьками» по имени создателя группы Дмитрия Шагина. В Ленинграде, в отличие от Москвы, были популярны литературные кафе, ‑­

которые были буквально оккупированы неформалами. В груߐߑàвходили Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Виктор Тихомиров и другие. Сами они именовали себя с иронией «художниками поведения», так как не только в своих произведениях, но и в своём поведении они карнавализировали жизнь: постоянно пародировали образ простого советского человека, созданный в официальной культуре.
Конечно, в андеграунде были и авторы-одиночки, не входившие ни в одну из групп, но имевшие выходы на некоторые группы, которые приглашали их на литературные вечера. Таким одиночкой был талантливый поэт Геннадий Айги, можно назвать также Виктора Соснору.
Жизнь в андеграунде была трудной, как материально, так и психологически: время от времени обыски, аресты. Не всякий способен выдержать подобную атмосферу. Есть люди хрупкие, ранимые. Некоторые покидали андеграунд: если удавалось, уходили в официальную литературу, где приходилось отказаться от творческой свободы и следовать требованиям социалистического реализма (Глеб Горбовский, которого сломили годы непризнания, погубил свой поэтический дар – а ему пророчили славу нового Бродского). Второй путь избирали те, кто сумел эмигрировать, что было не так просто в период послеоттепельного двадцатилетия. Находили невероятные способы: Саша Соколов заключил фиктивный брак.
Поскольку некоторые эмигрировавшие авторы продолжали ощущать своё внутреннее единство с членами группы, которую покинули, а за рубежом было гораздо больше возможностей, они начинают за границей печатать себя и своих товарищей. Появляется «тамиздат». Первый тамиздатский журнал – журнал современного искусства «А – Я», предназначенный не только для писателей, а и для художников. Нашумел альманах «Аполлон-77». Художник Михаил Шемякин, когда оказался во Франции, разбогател на продаже картин и на свои средства издал этот альманах, куда вошли произведения многих андеграундных авторов. Альманах был прекрасно издан и иллюстрирован. К настоящему времени это библиографическая редкость.
Таким образом, наряду с самиздатов, возникает и тамиздат. Как правило, эти книги печатались на русском языке, и если только это получалось, какое-то количество экземпляров привозили в СССР (не всех обыскивали на границе). Через авторов-эмигрантов шла связь с зарубежной литературой и искусством. Поскольку многие представители андеграунда знали иностранные языки, большая половина из них выступала как переводчики.
Пока андеграундные авторы не привлекали к себе внимания, они находились в безопасности. Всё-таки обнаружение самиздатских и тамиздатских публикаций влекло за собой неблагоприятные последствия. Альманах «Каталог» (1980, США) содержал произведения семи прозаиков. Когда альманах попал в руки КГБ, одного из авторов посадили, другого довели до инфаркта, всех остальных без конца вызывали и вели «воспитательную работу», а на самом деле угрожали тюрьмой. Тем не менее, андеграунд выжил и создал довольно много значительных текстов.
Писатели андеграунда оказались значительно более популярными, чем современные им писатели-диссиденты. Они готовы были принять то, что делал в литературе другой. На первом плане был критерий талантливости. Андеграунд – попытка сосуществования и взаимовлияния различного вместо тиражирования подобного.
У андеграунда две основные заслуги перед русской литературой: возрождение модернизма и создание русской ветви постмодернистской литературы.
Модернисты
Модернизм – художественно-эстетическая система, мировоззренческий фундамент которой составляют метафизический идеализм, философия жизни, экзистенциализм, в которой определяющим является эстетический критерий оценки действительности, то есть жизнь оценивается не в категориях добра и зла, а в категориях прекрасного и безобразного (гармонии и хаоса). Поэтика же основана на выявлении подчёркнутой субъективности индивидуального мировидения. На первый план выходит воссоздание того или иного представления о мире. Модернистов интересует прежде всего сфера сознания и бессознательного. Именно через сферу сознания и бессознательного предстаёт у них и внешний мир. В связи с открытиями психоанализа углубляется представление о психологической структуре человеческой личности, что и отражает модернистская литература. Отсюда проистекает отказ модернистов от принципа мимесиса, дереализация реальности, деформирование её объектов, субъективное время и субъективное пространство как характерные черты модернистской образности. Характерен для модернистской литературы приём потока сознания, который непосредственно воспроизводит душевную жизнь человека и в котором мысли, ощущения, переживания, внезапные ассоциации сменяют друг друга неожиданно,причудливо, хаотично. В модернизме используется иной, чем в реализме, тип знака. В нём означающее, сопрягаемое с воображаемым, господствует над означаемым. Модернистский мир – это мир, перенасыщенный означающими. Что позволяет дать представление о реальной сложности самого бытия и внутреннего мира человека. Окружающая реальность в модернизме воссоздаётся как хаосмос (соединение хаоса и космоса). Черты стиля – сверхусложнённость, зашифрованность, интеллектуальная насыщенность, интертекстуальность. За всем этим стоит, в конце концов, стремление отстоять человеческую индивидуальность в массовом обществе. Противопоставить типовому, стандартному, традиционному неповторимое, уникальное, существующее в единственном экземпляре. Задушенный в 1930-50-е годы модернизм был реанимирован представителями андеграунда. Для модернистской прозы андеграунда характерно выдвижение на первый план экзистенциальной проблематики. Кроме того, в их прозе сильны мотивы отчуждения, некоммуникабельности, даже абсурдности существования человека. Выделяются роман Саши Соколова «Школа для дураков», книга рассказов Евгения Харитонова «Слёзы на цветах», роман Юрия Мамлеева «Шатуны» и созданный на границах модернизма и постмодернизма роман Василия Аксёнова «Ожог».
Как писатель-модернист начинает свой творческий путь Саша Соколов. Это псевдоним Александра Всеволодовича Соколова. Он родился в столице Канады Оттаве в 1943. В это время здесь работал его отец, который был заместителем руководителя разведывательной группы, занятой секретными сведениями по ядерному оружию. Группа была разоблачена, и в 1946 семья выслана в СССР. В Москве семья входит в круг кремлёвской элиты. В частности, Соколовы систематически посещали кремлёвские приёмы непосредственно при Сталине. Чем лучше узнавал Саша эту среду, тем меньше она ему нравилась и тем, напротив, больше отвращения к ней он испытывал. Его отталкивало подобострастное отношение к Сталину, готовность отказаться от собственного мнения. В школе Саша Соколов заявил о себе как трудный ребёнок, он посещал школу как казарму, учился крайне неохотно, плохо, стоял вопрос о переводе в школу для умственно отсталых. Тем не менее, в возрасте 12 лет Саша Соколов сочиняет первую повесть. Постоянно писал эпиграммы и пародии, в основном на учителей. Некоторое время после окончания школы работал санитаром в морге. Родители вынудили его в 1962 году поступить в Военный институт иностранных языков, где Соколов специализировался на английском и испанском языках. Здесь ему обстановка тоже страшно не нравилась, он даже отбыл 30-дневное заключение за самовольную отлучку. К счастью, никто не знал, зачем он отлучался: а это было затем, чтобы попытаться перейти границу Ирана. Попытка оказалась неудачной, и пришлось вернуться.
‑­

Дата добавления: 2015-09-30