" Благословенны миротворцы, поскольку их можно назвать детьми Бога".
Он надеялся, что его попытка была не напрасной.
(1)Официальный сборник молитв и других литургических (то есть богослужебных) предписаний англиканства.
КНИГА ХИРУРГА I
"Пункт #28 - Хирурги обязаны вести Журнал и записывать в него сведения о каждом человеке, который обращается к ним за помощью, как-то: имя человека, его отряд, день, когда он поступил, и день, когда он был выписан".
"Лагерное уложение и инструкции", У.Трайон
Я почувствовала на щеке холодный ветерок и задрожала, хотя день был очень теплый. Мне в голову пришла абсурдная мысль, что ее коснулось крыло ангела смерти, направляющегося по своим темным делам.
- Глупости, - сказала я вслух. Эван Линдсей услышал меня; я видела, как он повернул голову в мою сторону, но тут же отвернулся, глядя, как и все, на восток.
Люди, которые не верят в телепатию, никогда не ступали на поле битвы, никогда не служили в армии. Что-то невидимое носится от одного человека к другому, когда армия готова двинуться в сражение; сам воздух полон этого ощущения. Частично страх, частично возбуждение, это чувство щиплет кожу и сверлит в спинном хребте с настойчивостью внезапной страсти.
Не было ни одного вестника, но он будет - я знала. Что-то где-то происходило.
Все застыли в ожидании, как зачарованные. Я почувствовала сильное желание сломать эти чары и, сцепив пальцы в замок, резко выгнула их в стремлении двигаться, что-нибудь делать. Чайник кипел, вода была готова, покрытая чистым куском ткани. Медицинский сундучок стоял на пне; я подняла крышку и начала бесцельно перебирать его содержимое, хотя и знала, что в нем все в порядке.
Я касалась поблескивающих бутылочек одной за другой, повторяя их названия, как успокоительную литанию.
Атропин, белладонна, лауданум, болеутоляющее, лавандовое масло, масло можжевельника, мята болтоная, вика... и объемная из коричневого стекла бутылка спирта. Всегда спирт. У меня был целый бочонок спирта в фургоне.
Я уловила краем глаза движение. Это был Джейми; солнечные лучи, проникающие сквозь листву, вспыхивали в его волосах, когда он спокойно двигался среди деревьев, наклоняясь тут и там, чтобы произнести несколько слов кому-то на ухо, коснуться чьего-то плеча, словно волшебник, оживляющий статуи.
Я стояла тихо, сжав руки под передником, не желая его отвлекать, но страстно желая привлечь его внимание. Он двигался легко, шутя и небрежно касаясь чьих-то рук, но я могла видеть в нем напряжение. Когда в последний раз он стоял с армией, ожидая приказа к бою?
В Каллодене, я думаю, и волосы на моих руках невольно встали, бледные на весеннем солнце.
Раздался топот конских копыт и шум пробирающихся сквозь кусты лошадей. Все развернулись в ожидании, держа мушкеты в руках. Потом раздались удивленные возгласы, когда первый наездник появился на поляне, наклонив яркую красно-рыжую голову, проезжая под кленом.
- Иисус Христос, - громко произнес Джейми на всю поляну. - Что, черт побери, она здесь делает?
Мужчины, узнавшие ее, рассмеялись, и напряженность сломалась, как треснутая льдина. Плечи Джейми немного расслабились, но его лицо было довольно мрачным, когда он пошел навстречу наезднице.
К тому времени, когда Брианна остановила лошадь рядом с ним и слезла с седла, я была уже рядом.
- Что... - начала я, но Джейми уже был нос к носу со своей дочерью; схватив ее за руку и сузив глаза, он что-то быстро говорил низким голосом по-гэльски.
- Мне очень жаль, мэм, но она приехала, - на поляну с виноватым видом выехал молодой негр. Это был Джошуа, конюх Джокасты. - Я не мог отговорить ее, и миссус Шерстон не могла. Мы действительно пытались.
- Я вижу, - сказала я.
Брианна сердито покраснела от того, что говорил ей Джейми, но она не собиралась сесть на лошадь и уехать. Она ответила ему тоже по-гэльски, отчего он отшатнулся назад, словно оса пролетела перед его носом. Она резко кивнула головой, словно удовлетворенная воздействием своих слов, и отвернулась. Тут она увидела меня, и широкая улыбка преобразила ее лицо.
- Мама! - она обняла меня; от ее платья слабо пахло мылом, воском и скипидаром. Маленькая полоска кобальтовой краски была прочерчена на подбородке.
- Привет, солнышко. Откуда ты приехала? - я поцеловала ее и отступила, чувствуя радость от ее появления, несмотря ни на что. Она была одета очень просто в коричневое платье из грубого домотканого полотна, которое она носила в Ридже. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в косу, и широкая соломенная шляпа висела на спине на завязках.
- Из Хиллсборо, - ответила она. - Кто-то из гостей Шерстонов вчера вечером сказал, что милиция располагается лагерем здесь, и я приехала. Я привезла немного еды, - она махнула на раздутые седельные сумки на лошади, - и некоторые травы из огорода Шерстонов. Я подумала, что они тебе пригодятся.
- О? Да, прекрасно, - я с тревогой осознавала присутствие возмущенного Джейми позади меня, но не оглядывалась. - Ээ... Не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я не рада тебя видеть, дорогая, но здесь вскоре будет сражение и...
- Я знаю, - она еще сильнее покраснела и повысила голос. - Все в порядке. Я приехала не драться. Иначе я надела бы бриджи.
Она бросила взгляд через мое плечо, и я услышала оттуда громкое фырканье, сопровождаемое ржанием братьев Линдсеев. Она опустила голову, чтобы скрыть усмешку, и я тоже невольно улыбнулась.
- Я останусь с тобой, - сказала она, понижая голос и касаясь моей руки. - Если нужно будет ухаживать за ранеными... после, я могу помочь.
Я колебалась: если без сражения все-таки не обойдется, дополнительная пара рук будет весьма кстати. Брианна не была квалифицированной медсестрой, но она имела понятие о микробах и антисептиках, что было сейчас важнее знаний об анатомии и физиологии.
Бри выпрямилась. Ее ищущий взгляд пробежался по мужчинам, расположившихся в тени кленов.
- Где Роджер? - спросила она низким, но спокойным голосом.
- Он в порядке, - заверила я ее, надеясь, что это было правдой. - Джейми послал его утром через реку с белым флагом, привести Хасбанда Хермона на переговоры с губернатором.
- Он там? - ее голос невольно повысился, и она тут же понизила его. - У врага? Если их так можно называть.
- Он вернется, - Джейми стоял сбоку от меня, глядя на дочь без большого удовольствия, но, очевидно, смирившись с ее присутствием. - Не беспокойся, милая. Никто не тронет его под белым флагом.
Бри подняла голову, вглядываясь в направлении реки. Ее лицо внезапно застыло и побледнело от предчувствия.
- Белый флаг поможет ему, если он все еще будет там, когда начнется стрельба?
Ответ на этот вопрос - и она знала об этом - был: "Вероятно, нет". Джейми также знал, потому не стал отвечать. Он даже не стал успокаивать ее, заявляя, что, возможно, до стрельбы дело не дойдет. Душный с резкими запахами дымного пороха и человеческого пота, воздух был наполнен предчувствием.
- Он вернется, - повторил Джейми более мягким тоном. Он коснулся ее лица, убирая выбившийся из косы локон. - Я обещаю, милая. С ним все будет хорошо.
Тревожное выражение на ее лице немного ослабло, пока она внимательно смотрела на отца. Она, казалось, нашла какое-то заверение в его лице, потому что напряжение оставило ее, и она кивнула, молча принимая его обещание. Джейми наклонился и поцеловал ее в лоб, потом отошел, чтобы поговорить с Робом Бернсом.
Бри смотрела ему вслед некоторое время, потом развязала ленты своей шляпы и села возле меня на камень. Руки ее немного дрожали; она глубоко вздохнула и зажала их между колен.
- Чем я могу помочь тебе сейчас? - спросила она, кивнув в сторону раскрытого сундучка. - Нужно что-нибудь принести?
Я покачала головой.
- Нет, у меня есть все, что нужно. Делать нечего, только ждать, - я немного поморщилась. - Это самое трудное.
Она буркнула что-то, неохотно соглашаясь, и с видимым усилием заставила себя расслабиться. Слегка нахмурив брови, она оглядела мои приготовления: огонь, кипящая вода, раскладной столик, большой ящик с инструментами, небольшую торбу с инструментами и препаратами первой необходимости.
- Что находится здесь? - она ткнула носком ботинка холстяной мешок.
- Спирт и перевязка, скальпель, щипцы, пила, жгуты. Раненых будут доставлять сюда или к другому хирургу, но если мне придется идти в поле, я возьму его и могу отправиться тотчас же.
Я услышала, как она сглотнула, и взглянула на нее. Она была бледна, и веснушки резко выделялись на ее носу. Она кивнула и сильно потянула воздух, собираясь что-то сказать. Но вдруг ее лицо изменилось; серьезное выражение сменилось отвращением. Она фыркнула и наморщила нос, принюхиваясь, как муравьед.
Я тоже почувствовал запах; вонь свежих фекалий донеся от рощи позади нас.
- Это довольно распространено перед сражением, - сказала я шепотом, пытаясь не рассмеяться от ее вида. - У них расстройство желудка, бедняги.
Она откашлялась и ничего не сказала: ее взгляд бродил по поляне от одного человека к другому. Я знала, о чем она думала. Как это возможно? Как могут эти люди, такие живые сейчас, наклонившиеся, чтобы выслушать товарища, протянувшие руку за фляжкой, то хмурящиеся, то улыбающиеся, с горящими глазами и тугими мускулами, превратиться в неподвижные трупы?
Это невозможно было понять. Это было трудно вообразить для того, кто не видел этого ужасного превращения.
Но это можно было помнить. Я кашлянула и наклонилась к ней, пытаясь отвлечь нас обоих.
- Что ты сказала твоему отцу? - спросила я ее вполголоса. - Когда ты приехала, вы говорили по-гэльски.
- А, это? - румянец немного уменьшил ее бледность. - Он ругал меня и спрашивал, что за игру я затеяла. Я хочу оставить ребенка сиротой, сказал он, рискуя моей жизнью наряду с Роджером, - она убрала прядь рыжих волос с лица и улыбнулась мне немного раздраженно. - Тогда я сказала ему, если это так опасно, выходит, что он рискует оставить сиротой меня, удерживая тебя здесь, а?
Я рассмеялась, хотя и немного нервно.
- Здесь не опасно для тебя, не так ли? - спросила она. - Здесь в лагере?
Я покачала головой.
- Нет. Если сражение подойдет достаточно близко, мы передвинемся. Но я не думаю...
Я была прервана быстрым топотом копыт и вскочила на ноги вместе со всем лагерем, когда появился адъютант Трайона, юноша с детским лицом, бледным от возбуждения.
- Будьте готовы, - крикнул он, свисая с седла с задыхающимся видом.
- А что мы делаем с утра, как вы думаете? - с нетерпеливым раздражением спросил Джейми. - Что, ради Бога, произошло, молодой человек?
Очень немногое, очевидно, но достаточно важное. От регуляторов приехал священник, чтобы вести переговоры с губернатором.
- Священник? - прервал его Джейми. - Квакер, вы имеете в виду?
- Не думаю, сэр, - ответил адъютант, недовольный тем, что его прервали. - У квакеров нет священников, все это знают. Нет, это был священник по имени Колдуэлл, преподобный Дэвид Колдуэлл.
Несмотря на священнический чин посла, Трайон не внял его воззванию. Он не может и не будет вести переговоры с толпой, и это его окончательное слово. Пусть регуляторы разойдутся по домам, и он рассмотрит любую жалобу, представленную ему должным образом. Но разойтись они должны в течение часа.
- Можешь-будешь в ящике пустом?(1) - пробормотала я себе под нос, почти расстроенная задержкой.
- А с лисой с большим хвостом?(2) - Джейми снял шляпу, и солнце ярко засияло на его рыжих волосах.
Бри хихикнула, скорее от шока, чем от веселья.
- Но не может и не будет он с толпой, - пробормотала она в ответ. - Он не может и не будет... со стрельбой.
- Но он может, - сказала я sotto voce(30. - И я боюсь, он будет.
В сотый раз за утро я взглянула на заросли ивы, в направлении которых отправился Роджер с поручением.
- Час, - повторил Джейми и тоже взглянул в направление реки. - И как много времени от него осталось?
- Возможно, полчаса, - адъютант, показавшийся мне почти мальчиком, сглотнул и надел шляпу. - Я должен ехать, сэр. Слушайте пушку, сэр, и удачи вам!
- И вам, сэр, - Джейми коснулся рукава адъютанта прощальным жестом, потом хлопнул коня по крупу своей шляпой, отправляя его в галоп.
Словно это послужило сигналом, весь лагерь внезапно оживился. Ружья уже заряженные проверялись и перепроверялись, пряжки расстегивались и застегивались снова, значки полировались, пыль выбивалась из шляп, и на них крепились кокарды, чулки подтягивались и подвязывались, фляжки встряхивались, чтобы убедиться, что их содержимое не испарилось за последние четверть часа.
Всеобщее оживление было заразительно. Я обнаружила, что мои пальцы снова и снова пробегают по бутылкам в медицинском сундучке, и названия снова и снова звучат в моей голове, словно бусинки четок, перебираемых в лихорадочной молитве. Розмарин, атропин, лаванда, масло гвоздики...
Бри отличалась своей неподвижностью среди всей этой суматохи. Она сидела на камне без движения, и только ветерок шевелил ее юбку. Ее глаза были направлены на отдаленные деревья. Я услышала, что она что-то бормотала себе под нос.
- Что ты сказала?
- Этого нет в книгах, - она не отводила взгляда от деревьев, сжимая руки, сложенные на коленях, так сильно, словно могла силой воли заставить Роджера появиться среди ив. Она подняла подбородок, указав на поляну, деревья, мужчин.
- Этого, - повторила она, - нет в книгах по истории. Я читала о Бостонской резне в исторических книгах там, в будущем, и здесь в газетах, Но я никогда не читала там о губернаторе Трайоне, Северной Каролине или реке Аламанс. Так что ничего не произойдет, - она говорила с отчаянной надеждой. - Если бы здесь произошло большое сражение, то об этом обязательно бы написали. Но никто не написал, значит, ничего не произойдет. Ничего!
- Я надеюсь, что ты права, - сказала я, почувствовав ручеек холода по спине. Возможно, она была права. По крайней мере, это не будет большим сражением. До начала революции оставалось всего четыре года, и даже небольшие перестрелки, возникшие перед восстанием, были хорошо известны.
Бостонская резня произошла не более года назад - уличная драка между толпой и взводом взвинченных солдат. Несколько оскорбительных выкриков, несколько брошенных камней, несанкционированный выстрел, панический залп, и пять мертвых человек. Об этом происшествии писали в очень тенденциозном изложении в одной из бостонских газет. Я читала ее у Джокасты, которая получила газету от одного из своих друзей.
А двести лет спустя этот краткий инцидент был увековечен в детских учебниках, как свидетельство возрастающего недовольства колонистов. Я огляделась вокруг на мужчин, готовых к битве. Разумеется, если произойдет большое сражение, в котором королевский губернатор, в сущности, подавлял недовольство налогоплательщиков, это стоило бы отметить в истории революции.
Однако это была теория. И я слишком хорошо понимала, что ни военное искусство, ни история не могут предвидеть, что произойдет.
Джейми стоял рядом с Гидеоном, которого он привязал к дереву. На битву он отправится пешком вместе со своими людьми. Нагнув голову, поглощенный тем, что делал, он вытащил пистолеты из седельной сумки и убрал запасные патроны в мешочек на его поясе.
Я внезапно почувствовала сильнейшую потребность дотронуться до него, сказать ему что-нибудь. Я попыталась успокоить себя тем, что сказала Бри: ничего не произойдет; вероятно, даже ни разу не выстрелят. Однако здесь на берегу Аламанса было три тысячи вооруженных мужчин, и готовность к кровопролитию реяла над ними.
Я оставила Брианну и быстрым шагом пошла к нему.
- Джейми, - сказала я и коснулась его руки.
Это походило на прикосновение к проводу высокого напряжения; под изоляционным покрытием его плоти гудела энергия, готовая прорваться во вспышке ослепительного света. Говорят, что человек не сможет отпустить такой провод; жертва электрического удара просто замирает, не способная отодвинуться и спасти себя, в то время как электрический ток выжигает его мозг и сердце.
Он положил свою руку на мою и посмотрел вниз на меня.
- Nighean donn, - сказал он и слабо улыбнулся. - Ты пришла пожелать мне удачи?
Я с трудом улыбнулась ему в ответ; его электрический ток с шипением пронзил мое тело, замораживая мышцы горящего лица.
- Я не могу отпустить тебя, не сказав... ничего. Может быть, "удачи" подойдет, - я колебалась некоторое время; множество слов теснились в моем горле, и высказать их мне не хватило бы времени. В конец концов, я сказала только важное. - Джейми, я люблю тебя. Будь осторожен.
По его словам, он не помнил Каллодена. Мне внезапно пришел в голову вопрос, простиралась ли его потеря памяти до тех нескольких часов перед сражением, когда он и я сказали друг другу: "Прощай"? Я посмотрела в его глаза и поняла, что нет.
- "Удачи" подойдет, - сказал он, и его рука крепче сжала мою, словно тоже прикипела к току, циркулирующему в наших телах. - Но "я люблю тебя" намного лучше.
Он поднял руку и коснулся моих волос, моего лица, глядя мне в глаза, как если бы пытаясь запечатлеть мой образ, на случай, если это была наша последняя встреча.
- Может быть, настанет день, когда мы снова расстанемся, - наконец, мягко произнес он, и его пальцы коснулись моих губ легко, словно падающий лист. Он слабо улыбнулся. - Но не сегодня.
Из-за деревьев донеслись звуки горна, далекие, но отчетливые, как стук дятла. Я повернулась. Брианна сидела на камне, неподвижная, как статуя, и смотрела на лес.
(1)Английский детский стишок "Зеленые яйца с ветчиной"
(2)Там же
(3)Музыкальный термин, вполголоса.
СИГНАЛ К ДЕЙСТВИЮ
Примечание: во время марша выстрел трех пушек будет служить сигналом для образования военного построения, а выстрел пяти - сигналом к боевым действиям.
"Порядок сражения" У. Трайон
Роджер медленно шел от лагеря регуляторов, заставляя себя не бежать и не оглядываться назад. Некоторые регуляторы бросали ему вслед оскорбления и даже угрозы, но к тому времени, когда он вошел под сень деревьев, они потеряли к нему всякий интерес, погрузившись в свои споры. Было уже за полдень, и для мая было довольно жарко, но ему казалось, что его пропитанная потом рубашка больше напоминала об июльском дне.
Он остановился, как только его не стало видно из лагеря повстанцев. Он быстро дышал и чувствовал головокружение от адреналина. В окружении враждебных лиц он не ощущал ничего... совсем ничего, но когда он оказался в безопасности, то почувствовал, что ноги его трясутся, а кулаки болят: так сильно он их сжимал. Он разжал их и распрямил задеревеневшие пальцы, пытаясь дышать медленнее.
Возможно, это было похоже на полет над ночным Ла-Маншем под дулами зенитных орудий больше, чем он думал.
Он, однако, вернулся и сейчас отправится домой к жене и сыну. Эта мысль причинила ему острую боль - глубокое, пробирающее до костей облегчение и еще более глубокое сожаление о своем отце, который не был так удачлив.
Небольшой ветерок витал вокруг него, обдавая влажные волосы долгожданной прохладой. И рубашка, и сюртук пропитались потом, и ему внезапно показалось, что сырая одежда его душит. Он скинул сюртук, дрожащими пальцами развязал шейный платок и сдернул его, а потом стоял, закрыв глаза со свисающим из руки кусочком ткани, вдыхая воздух коротким глотками, пока не прошло чувство тошноты.
Он вызвал в памяти видение Брианны, когда она стояла в дверном проеме с Джемми на руках. Он видел ее ресницы, мокрые от слез, круглые серьезные глаза ребенка и ощутил сильный отголосок того чувства, которое он испытал в хижине Хасбанда - видение красоты, обещание радости, которое успокоило его ум и облегчило душу. Он вернется к ним; это единственное, что имеет значение.
Открыв глаза, он поднял сюртук и отправился дальше, чувствуя себя отдохнувшим телом, если не умом.
Он не привел Хасбанда к Джейми, но он достиг того же, что мог достигнуть сам Джейми. Существовала возможность, что толпа - это была никакая ни армия, независимо от того, что думал Трайон - теперь лишенная даже слабого подобия руководства со стороны Хасбанда, разойдется по домам. Он надеялся на это.
Или нет. Может появиться другой человек, который возьмет на себя роль лидера. Он внезапно вспомнил фразу из криков возле хижины.
"Вы прибыли, чтобы предложить другие сроки, чем привез Колдуэлл?" - спросил его чернобородый мужчина. И ранее другие фразы, которые он слышал из хижины: "... времени нет совсем!", "Колдуэлл вернулся от губернатора...", и тоном отчаяния - "Час, Хермон! Он дал нам только час!"
- Дерьмо, - громко произнес он. Дэвид Колдуэлл, пресвитерианский священник, который обвенчал его и Бри. Это, должно быть, он. Очевидно, мужчина отправился к губернатору с петицией от лица регуляторов, и ему было отказано.
"Только час". Час, чтобы разойтись мирно? Или час, чтобы ответить на некий ультиматум?
Он взглянул на небо; солнце стояло высоко; полдень только миновал. Он натянул сюртук, ощутив в его кармане ненадетую кокарду вместе с неиспользованным белым флагом. Независимо от того, что означало установление этого часа, было ясно - пора уходить.
День был яркий и жаркий, запах травы и листьев был острым от наполняющего их сока. Однако сейчас с мыслями о регуляторах, которые, словно шершни, гудели в его голове, он был не восприимчив к красотам природы. Но все равно глубоко внутри него жило чувство умиротворения, слабое эхо того, что он чувствовал в хижине.
Это странное чувство благоговения оставалось с ним, скрытое, но доступное, как гладкий камень в его кармане. Он думал об этом, пока пробирался к реке, не обращая внимания на цепкие заросли ежевики на своем пути.
"Как удивительно, - думал он. - В сущности ничего особенного не случилось, все произошедшее было весьма обычно, ничего сверхъестественного". И все же он никогда не сможет этого забыть. "Интересно, сможет он объяснить это Брианне?"
Свисающая ветвь коснулась его лица; он взялся за нее и, отодвигая, почувствовал слабое удивление от гладкости зеленых листьев и изящества зубчиков по их краю, острых как ножи, и легких как бумажки. И снова слабое эхо воспоминания о том, что он видел эту хватающую за сердце красоту. "Клэр видит это? - внезапно подумал он. - Видит ли она прикосновение красоты в телах под своими руками? Не потому ли она и является целительницей?"
Хасбанд тоже видел красоту. И это утвердило его в своих квакерских принципах, вот потому он уехал с поля, не способный ни совершить насилие, ни одобрить его.
А как с его собственными принципами? Он предположил, что они не изменились. Если он и раньше не собирался ни в кого стрелять, то теперь и подавно.
Весенние ароматы все еще витали в воздухе, и маленькая синяя бабочка беззаботно порхала возле его колена. Все еще был прекрасный весенний день, но иллюзия спокойствия исчезла. Запахи пота, грязи и страха, висевшие в лагере регуляторов оставались в его ноздрях, смешиваясь с чистыми ароматами триллиума и воды.
"А как с принципами Джейми Фрейзера?" - задался он вопросом, поворачивая к зарослям ивы, отмечающим брод. Он часто задумывался - каковы мотивы Фрейзера, как из-за личной симпатии к этому человеку, так и из-за более отстраненного любопытства историка. Роджер решил для себя, что он сам никогда не причинит вреда человеку, хотя предполагал, что может сделать это, защищая свою жизнь. А Джейми?
Он был практически уверен, что симпатии Джейми находятся на стороне регуляторов. Он также полагал, что у его тестя нет никакого чувства личной преданности Короне; ни один человек, переживший Каллоден и то, что за ним последовало, не почувствует себя обязанным хранить верность английскому королю. Нет не Короне, но возможно Уильяму Трайону?
Никакой лояльности, имеющей личный характер, но, без сомнения, какие-то обязательства были. Трайон вызвал Джейми Фрейзера, и тот явился. В данных условиях у него практически не было выбора. Но явившись, будет ли он драться?
Как он сможет отказаться? Он должен вести своих людей, и если дело дойдет до сражения - Роджер оглянулся назад на лагерь регуляторов, над которым, казалось, висело видимое облако гнева - да, он будет драться, независимо от того, каковы его мнения по данному вопросу.
Роджер попытался представить себе, как нацеливает мушкет на человека, к которому не испытывает никакой вражды, и нажимает спусковой крючок. Или хуже, бросается на соседа с мечом в руке. Например, разбивает голову Кенни Линдсея. Но воображение его подвело.
Неудивительно, что Джейми пытался привлечь в помощь Хасбанда, прежде чем это началось.
Однако Клэр рассказывала ему, что Джейми, будучи юношей, дрался во Франции, как наемник. Он, по-видимому, убивал людей, к которым не питал ненависти. Как...
Он вошел в заросли ивы и услышал голоса, прежде чем увидел людей. Группа женщин занималась стиркой на берегу реки. Некоторые с голыми ногами стирали белье на отмели, другие относили его на берег и развешивали на кустах. Его взгляд мимоходом скользнул по ним, потом вернулся назад, уловив что-то знакомое. Что это?
Вот. Он не мог сказать, как он сумел вообще различить ее; в ней не было ничего примечательного. И все же она выделялась среди других женщин, словно ее силуэт был очерчен чернилами на фоне водного потока и зеленой листвы.
- Мораг, - прошептал он, и его сердце стукнуло с радостью. Она была жива.
Он почти вышел из укрытия, когда ему пришло в голову спросить себя - что он делает, не говоря уже о том, почему он это делает. Но было поздно, он уже вышел на открытое пространство и шел к ним.
Несколько женщин поглядели не него, некоторые настороженно застыли. Но он был один и без оружия, поэтому большинство женщин глядели на него просто с любопытством.
Она стояла, не шевелясь, по колено в воде с высоко подоткнутыми юбками. Она узнала его - он это понял - но не показала вида.
Остальные женщины на всякий случай отступили назад, но она стояла неподвижно среди стремительных стрекоз; пряди каштановых волос выбились из-под ее чепца, а в руках висела забытая мокрая блуза. Он подошел к ней.
- Миссис МакКензи, - сказал он мягко. - Рад видеть вас.
Она легко, уголками губ, улыбнулась. У нее были коричневые глаза; он этого раньше не замечал.
- Мистер МакКензи, - произнесла она и слегка поклонилась ему. Его ум работал, решая, что делать. Он должен предупредить ее, но как? Не перед другими женщинами.
Мгновение он стоял беспомощный и неуклюжий, не зная, что предпринять, потом его неожиданно охватило вдохновение. Он наклонился и схватил в охапку одежду, плавающую вокруг ее ног, потом повернулся и пошел с ней к берегу. Мораг торопливо последовала за ним.
- Что вы делаете? - сердито спросила она. - Сейчас же верните мою одежду!
Он подошел к кустарнику и небрежно свалил мокрую кипу на кусты, однако постаравшись, чтобы одежда не упала в грязь. Мораг тут же подбежала к нему с красным от негодования лицом.
- Что вы думаете, воруя мою одежду? - сердито спросила она. - Отдайте!
- Я не ворую ее, - уверил ее Роджер. - Я только хотел поговорить с вами наедине.
- О, да? - она с подозрением взглянула на него. - О чем?
Он улыбнулся ей; он видел, что она все еще была худой, но ее руки загорели, а лицо имело здоровый цвет. Одета она была чисто и потеряла тот бледный затравленный вид, который имела на "Глориане".
- Я хотел спросить, у вас все хорошо? - мягко сказал он. - А ваш ребенок, Джемми?
Произнеся имя, он почувствовал странную дрожь и на долю секунды увидел Брианну в дверном проеме с сыном на руках, и тут же - Мораг с сыном на руках в полумраке трюма, готовую убить или умереть, защищая его.
- О, - произнесла она, и подозрение на ее лице ослабло, сменившись неохотным признанием его права спрашивать. - С нами все хорошо... с обоими. И с моим мужем тоже, - добавила она подчеркнуто.
- Я рад это слышать, - уверил он ее. - Очень рад, - он искал что еще сказать, чувствуя себя неловко. - Время от времени я думал о вас... задавался вопросом - все ли с вами в порядке. Когда я увидел вас, то решил спросить. Это все.
- О, да. Понятно. Спасибо, мистер МакКензи, - она прямо встретила его взгляд своими коричневыми серьезными глазами. - Я понимаю, что вы сделали для нас. Я не забуду этого; я упоминаю вас в каждой молитве на ночь.
- О, - Роджер почувствовал, словно его слегка толкнули в грудь. - А... спасибо.
Он иногда задавался вопросом, думала ли она когда-нибудь о нем. Помнила ли она поцелуй в трюме, который он ей подарил, ища ее тепла, пытаясь преодолеть холод одиночества? Он откашлялся, покраснев от воспоминания.
- Вы живете поблизости?
Она покачала головой, и какая-то мысль или воспоминание заставили ее сжать рот.
- Мы жили, но теперь... в общем, это не имеет значения, - она внезапно стала активной и начала снимать мокрую одежду с кустов, отряхивая ее, прежде чем свернуть. - Благодарю вас, за ваше беспокойство, мистер МакКензи.
Его явно прогоняли. Он обтер руки о брюки и переставил ноги, не желая уходить. Он должен сказать ей, но найдя ее вновь, он не мог просто предупредить ее и уйти. Любопытство переполняло его - любопытство и ощущение какой-то особой связи с ней.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |