Разнообразные источники (народные песни, былины, летописи, произведения древнерусской литературы, памятники изобразительного искусства) свидетельствуют о высоком развитии древнерусской музыки. Наряду с различными видами народного творчества важную роль играла военная и торжественно-церемониальная музыка. В военных походах участвовали трубачи и исполнители на «бубнах» (ударных инструментах типа барабана или литавр). При дворе князей и у дружинной знати состояли на службе певцы и исполнители-инструменталисты, как местные, так и из Византии. Певцы воспевали ратные подвиги современников и легендарных богатырей в песнях и сказаниях, которые они сами слагали и исполняли под аккомпанемент гуслей. Музыка звучала во время официальных приемов, празднеств, на пирах князей и именитых людей. В народном быту видное место занимало искусство скоморохов, в котором были представлены пение и инструментальная музыка. Скоморохи нередко появлялись и в княжеских дворцах. После принятия и распространения христианства широкое развитие получила церковная музыка. С ней связаны ранние письменные памятники русского музыкального искусства — рукописные богослужебные книги с условной идеографической записью напевов. Основы древнерусского церковно-певческого искусства были заимствованы из Византии, но дальнейшая постепенная их трансформация привела к образованию самостоятельного певческого стиля — знаменного распева, наряду с которым существовал особый род кондакарного пения.
«Слово о законе и благодати» митрополита Илариона
«Повесть временных лет»
«Сказание» и «Чтение» о Борисе и Глебе
«Житие Феодосия Печерского»
«Хождение» игумена Даниила
«Поучение чадам своим» и «Послание Олегу Святославичу» Владимира Мономаха
«Сказание, как сотворил Бог Адама»
«Хождение Богородицы по мукам»
«Александрия»
«Девгениево деяние»
«История Иудейской войны» Иосифа Флавия
«Об образех» Георгия Херобоска
«Пчела»
16. Феодальная раздробленность на территории нашей страны.
Во второй половине 11 в. на Руси все отчетливее проявляются признаки усиления феодальной раздробленности.
Князь Ярослав Мудрый обрел отеческий престол в жесточайшей междоусобной борьбе. Памятуя об этом, он оставил завещание, в котором четко определил наследственные права своих сыновей. Всю русскую землю он поделил на пять «уездов» и определил, кому из братьев в каком княжить. Братья Ярославичи (Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь, Вячеслав) два десятилетия совместно боролись против нашествий и сохраняли единство Русской земли.
Однако в 1073 г. Святослав изгнал из Киева своего брата Изяслава, решив стать единоличным правителем. Изяслав, потеряв свои владения, долго скитался и смог вернуться на Русь только после смерти Святослава в 1076 г. С этого времени началась кровопролитная борьба за власть.
В основе кровавых смут лежало несовершенство созданной Ярославом удельной системы, которая не могла удовлетворять разросшийся род Рюриковичей. Не было четкого порядка в распределении уделов и наследовании. По старинному обычаю наследовать княжение должен был старший в роде. Но пришедшее с принятием христианства византийское право признавало наследование только прямыми потомками. Противоречивость наследственных прав, неопределенность границ уделов порождали все новые междоусобицы.
Кровавые распри усугублялись непрерывными набегами половцев, которые умело использовали разобщенность русских князей. Иные князья брали половцев в союзники и приводили их на Русь.
В 1097 г. по инициативе Владимира Всеволодовича Мономаха, сына Всеволода Ярославовича в Любече состоялся съезд князей. На нем для прекращения междоусобиц было решено установить новый порядок организации власти на Руси. В соответствии с новым принципом каждое княжество становилось наследственной собственностью местного княжеского рода.
Принятый закон стал основной причиной феодальной раздробленности и разрушил целостность древнерусского государства. Он стал поворотным, так как произошел перелом в распределении земельной собственности на Руси.
Пагубная ошибка в законотворчестве дала о себе знать не сразу. Необходимость совместной борьбы против половцев, сильная власть и патриотизм Владимира Мономаха (1113-1125) на время отодвинули неизбежное. Его дело продолжил сын Мстислав Великий (1125-1132). Однако с 1132 г. прежние уезды, став наследственными «отчинами», постепенно превращались в самостоятельные княжества.
В середине 12 в. междоусобицы достигли невиданной остроты, число их участников возросло вследствие дробления княжеских владений. В то время на Руси было 15 княжеств, в последующем столетии - 50, а в годы правления Ивана Калиты - 250. Многие историки считают одной из причин, лежащих в основе этих событий, многодетность княжеских семей (раздавая земли по наследству, они умножали количество княжеств).
Наиболее крупными государственными образованиями были:
Киевское княжество (несмотря на утрату общерусского статуса, борьба за его обладание продолжалась до нашествия монголо-татар);
Владимиро-Суздальское княжество (в 12-13 вв. начался экономический подъем, возникли города Владимир, Дмитров Переяславль-Залесский, Городец, Кострома, Тверь, Нижний Новгород);
Черниговское и Смоленское княжества (важнейшие торговые пути в верховья Волги и Днепра);
Галицко-Волынское княжество (находилось в междуречье Буга и Днестра, очаг пашенной землевладельческой культуры);
Полоцко-Минская земля (имела выгодное расположение на перекрестке торговых путей).
Феодальная раздробленность характерна для истории многих государств Средневековья. Уникальность и тяжелые последствия для Древнерусского государства заключались в ее продолжительности - около 3,5 столетий.
17. Новгородская феодальная республика.
Первые попытки Новгорода обрести независимость от Древнерусского государства появились в XI веке. Новгородские бояре при поддержке городского населения хотели избавиться от бремени налогообложения Киева и создать свою армию. В 1136 году из-за бегства князя Всеволода Мстиславича с поля битвы у Жданой горы (по этой причине возник город Москва) и изгнания его из Великого Новгорода, в Новгородской земле установилось республиканское правление.
Во времена Монгольского нашествия на Русь и последующих монгольских и ордынских походов Новгороду удалось избежать разорения благодаря удаленному расположению республики. Но юго-восточные города новгородских владений (Тверь, Торжок, Волок, Вологда, Бежецк) были разграблены и опустошены. В 1259 году Новгородская земля при содействии Александра Невского была включена в систему монголо-татарского ига. В 1236—1240 и 1241—1252 годах в Новгороде княжил Александр Невский, в 1328—1337 годах — Иван Калита. До 1478 года новгородский княжеский стол занимали преимущественно суздальские и владимирские князья, затем московские Великие князья, редко — литовские князья.
До XV века владения Новгорода расширялись на восток и северо-восток. Республика приобрела земли вокруг Онежского озера, вдоль реки Северная Двина и побережье Белого моря. Также исследовался Северный Ледовитый океан, Баренцево море, Карское море, запад северного Урала. Районы к северо-востоку от столицы были богаты пушным зверем и солью. Эти ресурсы имели большое значение для экономики Новгородской республики, основу которой составляла торговля.
Для Новгородской боярской республики характерны некоторые особенности общественного строя и феодальных отношений: значительный социальный и землевладельческий вес новгородского боярства, имеющего давние традиции, и его активное участие в торговой и промысловой деятельности. Основным экономическим фактором была не земля, а капитал. Это обусловило особую социальную структуру общества и необычную для средневековой Руси форму государственного правления.
Вече — собрание части мужского населения города, обладало широкими полномочиями («общегородское» вече): оно призывало князя, судило о его «винах», «указывало ему путь» из Новгорода; избирало посадника, тысяцкого и владыку; решало вопросы о войне и мире; издавало и отменяло законы; устанавливало размеры податей и повинностей; избирало представителей власти в новгородских владениях и судило их.
После первого удачного похода на Новгород (1471) Иван III принудил новгородцев «ставить архиепископа на Москве». В результате второго похода (1478), вече было уничтожено, как политический институт, а вечевой колокол увезён в Москву. Традиции веча восходят к многотысячелетним традициям народных собраний, идущих от родо-племенных советов.
Новгородские князья иногда призывались или утверждались вечем из близлежащих княжеств (как правило, из Владимиро-Суздальского княжества). Функциями князя были гражданский суд и оборона, во время войны он также был главным военачальником. Князь отвечал за защиту части Новгородской земли (в некоторых городах Новгородской земли были свои князья).
Резиденция князя с 1136 года была, вероятнее всего, за городом, сейчас это место называется «Рюриково Городище», но возможно и в городе — «Ярославово Дворище».
Исполнительная власть была в руках посадника, первого гражданского сановника, председателя народного вече, который избирался им на срок один-два года. Посадник руководил деятельностью всех должностных лиц, вместе с князем ведал вопросами управления и суда, командовал войском, руководил вечевым собранием и боярским советом, представительствовал во внешних сношениях. Во время исполнения своих обязанностей они назывались степенными (от слова «степень» — помост, с которого они обращались к вече). При отставке они получали название старого посадника и старого тысяцкого.
Тысяцкий был предводителем новгородского ополчения, а также в его обязанности входило: сбор налогов, торговый суд.
Помимо этих административных должностей и веча, существовал совет господ («госпо́да») — своеобразная новгородская высшая палата. В состав совета входили:
· архиепископ - хранитель государственной казны.
· посадник - исполнительный орган веча.
· тысяцкий
· кончанские старосты
· сотские старосты
· старые посадники и тысяцкие.
Регулирование взаимоотношений Совета господ, посадника и веча с князем устанавливались особыми договорными грамотами.
С XV века фактическим главой Совета господ, а также республики, становится новгородский архиепископ. В его руках находилась городская казна, он ведал внешней политикой государства, приобрёл право суда, а также следил за торговыми мерами веса, объёма и длины.
Окружённый земляными валами, Новгород раскинулся на обоих берегах Волхова своими пятью концами: Загородским, Неревским, Людиным на Софийской стороне и Славенским и Плотницким на Торговой.
Каждый конец Новгорода имел своё вече и делился на две сотни. Сотни делились на улицы. Соответственно, во главе их стояли кончанские, сотские и улицкие старосты. Во время войны каждая улица, сотня и конец составляли свою военную часть, входившую в ополчение.
Сословное деление
Горожане были основной землевладельческой группой в Новгороде и Пскове. Только они могли покупать вотчины в городских землях.
Высший класс составляли бояре, владевшие землями и капиталом и ссужавшие деньгами купцов. Происходя из древней местной племенной знати, они, согласно своему социальному статусу, были самыми влиятельными людьми и занимали все высшие должности.
Житьи люди — следующий класс. Это были меньшие землевладельцы и с меньшим капиталом, не занимавшие высших должностей. Иногда они пускались в торговлю.
Ещё ниже стояло купечество, которое делилось на гильдии, высшей из которых была «Ивановское сто».
В «чёрных людях» числились ремесленники, мелкие торговцы, рабочие.
Рядовичи.
Селяне это:
· Бояре, владевшие землями.
· Своеземцы (земцы) — не бояре, но люди, которые имели свою землю и сами её обрабатывали (отсюда и название).
· Смерды — крестьяне, жившие на государственных землях и обрабатывавшие эти земли.
· Паломники
· Изорники, кочетники — крестьяне, обрабатывающие чужие частновладельческие земли.
· Закупы (от «купа» — долг) — крестьяне, бравшие плату за свою работу вперёд (авансом). В этом случае они становились временно, до полной выплаты долга, зависимыми от владельца земли.
· Одерноватые холопы — низшая ступень, полные рабы, ставшие таковыми в результате невыплаты долга или совершения какого-либо проступка.
18. Слово о полку Игореве.
В древней рукописи не было разделения слов, разбивки на абзацы, отсутствовали заглавные буквы и пунктуация, а название поэмы (предположительно) могло выглядеть примерно так: слово о пълку игореве игоря сына святъславля внука ольгова. В результате два разных по смыслу элемента (название поэмы и ее автор) как бы слились воедино, создав иллюзию анонимности произведения. Название поглотило имя автора.
Сам первооткрыватель этого древнерусского шедевра (1788 г.) граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (занимал в то время должность обер-прокурора Синода) отмечал, что в тексте "не было ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов". Знаки препинания были расставлены позже, (в 1800 г.), когда Мусин-Пушкин в сотрудничестве с историками А.Ф.Малиновским, Н.Н.Бантыш-Каменским и Н.М.Карамзиным издал поэму. Но ведь и к Мусину-Пушкину попал не оригинал, созданный в конце XII в., а копия, переписанная примерно 300 лет спустя. Естественно, прежние переписчики, каждый по-своему, в соответствии с эпохой, прочитывали древний текст, допуская при этом неизбежные ошибки и неточности, которые, наслаиваясь друг на друга, создавали дополнительные трудности для понимания целого ряда мест памятника, выяснения имени автора.
В выражениях «Слова…» изображаются не только события неудачного похода на половцев Новгород-Северского князя Игоря в 1185 году, как об этом повествуется в летописях (в двух редакциях — южной и северной, по Ипатьевской летописи и по Лаврентьевской), но и припоминаются события из княжеских междоусобиц, походов и удачных битв, начиная с древнейших времен. Перед нами как бы народная история, народная эпопея в книжном изложении писателя конца XII в.
«Слово о полку Игореве» имеет предположительно южнорусское происхождение, возможно даже киевское. Подобные предположения вытекают из заключения «Слова», из восторженного отношения автора к великому князю киевскому Святославу, из любви к Киеву, к его горам. Поэтические описания природы степей у Дона и Донца (современные Северский Донец и Уды) создают впечатления о близком знакомстве автора с этими местами. Текст «Слова» говорит также о том, что автор хорошо знаком не только с Киевом, но и с другими русскими землями — княжествами.
На протяжении всех двух веков со времени публикации «Слова» выдвигаются гипотезы о том, кто (конкретное лицо или круг лиц) мог бы быть его автором. Практически все известные по летописи деятели конца XII века назывались в качестве возможных кандидатур. В СССР со своими версиями выступали не только филологи и историки, но также и многочисленные любители (писатели, такие как Алексей Югов, Олжас Сулейменов или Игорь Кобзев, и популяризаторы).
«Слово» — слишком необычный и сложный текст, чтобы по нему можно было уверенно судить о тех или иных свойствах его автора или сравнивать его с другими текстами той эпохи. Одни исследователи считали, что тон обращений автора к князьям указывают на то, что он сам был князем или членом княжеской фамилии (в частности, назывались имена самого Игоря, Ярославны, Владимира Игоревича и ряда других князей, включая крайне малоизвестных); другие, напротив, утверждали, что князь не мог называть князя «господином». По-разному оценивались и политические симпатии автора (одни считают, что он воспевает Игоря и принадлежит к его черниговскому клану, другие — что он осуждает его авантюру и симпатизирует потомкам Мономаха), и его территориальное происхождение (псковские черты в языке «Слова», скорее всего, говорят не об авторе, а о переписчике XV века). Выдвигалась версия, что часть текста написана одним автором, другая часть — иным. Особую линию рассуждений на эту тему составляют попытки поиска прямо названного или «зашифрованного» имени автора в тексте, вычленение акростихов (так как первоначальная рукопись утрачена, такие реконструкции крайне уязвимы).
Б. А. Рыбаков, атрибутировав бо́льшую часть Киевской летописи XII в. (известной в составе Ипатьевского списка) фигурирующему в ней киевскому боярину Петру Бориславичу и учитывая давно известные лингвистам нетривиальные сходства между Киевской летописью и «Словом о полку Игореве», допустил, что «Слово» написал тоже Пётр Бориславич. Эту гипотезу он подкрепил анализом политической концепции обоих текстов. Однако атрибуция летописания указанного периода боярину Петру сама по себе гипотетична, а сходства между произведениями светской «княжеской» культуры одного времени не обязательно говорят о едином авторстве.
Исследователь «Слова» А. Ю. Чернов выдвинул гипотезу об авторстве князя Владимира Святославича. Существует версия исследователя Юрия Сбитнева о том, что автором летописи является дочь князя Святослава Всеволодовича, которую звали Болеслава.
Высказывалось предположение об авторстве Кирилла Туровского, не нашедшее поддержки у историков.
При известном на сегодня корпусе источников установить имя автора «Слова» не представляется возможным.
Скептическая точка зрения на «Слово»
Уже в первые десятилетия после публикации памятника многие критики в духе скептической школы российской историографии (М. Т. Каченовский, О. И. Сенковский и др.) высказывали сомнения в его подлинности (то есть в том, что это аутентичное древнерусское произведение, а не мистификация XVIII века). В этот период среди защитников его подлинности был, в частности, А. С. Пушкин, незадолго до смерти работавший над статьёй о «Слове». После публикации в середине XIX века «Задонщины» — сохранившегося в шести списках произведения XV в., несомненно связанного со «Словом» (вплоть до заимствования целых пассажей), подлинность «Слова» долгое время никем не оспаривалась.
Однако в конце XIX века (под влиянием недавнего разоблачения «древнечешских» мистификаций Вацлава Ганки) французский славист Луи Леже, а в 1920—1940-е годы Андре Мазон выдвинули новые скептические гипотезы относительно происхождения «Слова». По мнению Мазона и ряда других французских исследователей первой половины XX в., «Слово о полку Игореве» было создано в конце XVIII века по образцу «Задонщины», причём в качестве сюжета был использован пересказ событий XII в., сделанный В. Н. Татищевым по несохранившимся летописям[10]. Авторство текста Мазон приписывал А. И. Мусину-Пушкину, Н. Н. Бантышу-Каменскому или (в поздних работах) архимандриту Иоилю Быковскому.
Советский историк А. А. Зимин (работавший над проблемой в 1960-е-1970-е годы) стал крупнейшим из российских авторов, поддержавших версию о «Слове» как о поддельном сочинении. Зимин считал его автором Иоиля Быковского. В условиях советского времени, когда открытая дискуссия вокруг данной проблемы была невозможна, версия подлинности «Слова» пользовалась официальной поддержкой, а возражения Мазону и Зимину нередко сопровождались идеологическими нападками; полностью основной труд Зимина издан только в 2006 году.
К 1970-м-1990-м годам относятся выступления ряда немецких и австрийских филологов-скептиков (К. Троста, М. Хендлера, Р. Айтцетмюллера), которые допускали авторство Н. М. Карамзина. В 2003 году ещё одну версию выдвинул американский славист Эдвард Кинан: по его мнению, «Слово» сочинено чешским филологом и просветителем Йозефом Добровским.
Скептикам неоднократно возражали как историки, так и литературоведы, однако наиболее убедительные аргументы в пользу подлинности «Слова о полку Игореве» исходят от лингвистов. Р. О. Якобсон подробно опроверг все основные положения работ Мазона (1948), доказав полное соответствие языковых черт «Слова» версии о подлинном памятнике XII в., погибшая рукопись которого была списком XV—XVI вв.; в своей работе Якобсон привлёк, помимо лингвистических доказательств, также большой объём литературных параллелей и анализ поэтики «Слова». Большой вклад в обоснование подлинности памятника внёс А. А. Зализняк. Он доказал, что фальсификатору, чтобы создать его, недостаточно было идеально изучить язык по древнерусским текстам и обладать большим объёмом знаний того исторического периода: многие лингвистические закономерности и исторические факты были достаточно глубоко исследованы силами многих тысяч учёных лишь в XIX—XX веках.
Дискуссия о «Слове» как подделке XVIII в. стала исключительно полезным стимулом в деле исследования памятника.
Особую точку зрения выдвинул Лев Гумилёв, не отрицавший «гениальность и древность поэмы», но предположивший, что «Слово» — иносказательное сочинение, созданное в XIII веке, и в нём под видом половцев изображены монголы, а под видом Игоря и русских князей конца XII в. — Александр Невский, Даниил Галицкий и их современники. Версия Гумилёва опирается, в свою очередь, на его концепции событий, происходивших на Руси и в Орде в XIII в., которые не получили признания среди историков. Концепцию истории «Слова», предлагаемую Гумилёвым, критиковали Б. А. Рыбаков и Я. С. Лурье.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |