Глава первая. Англия в XVI веке.

Введение

Глава первая. Англия в XVI веке.

1.Социально-экономическая ситуация в Англии в 16 веке

2.Биография Томаса Мора

3.Томас Мор и критика современного ему общества

1.В конце XV — начале XVI в. Англия вступила в эру первоначального накопления. Крепостное право фактически исчезло уже в XV столетии, но в положении крестьян многое говорило о прежней зависимости. В последние два десятилетия XV в. лорды и джентльмены, нуждавшиеся ввиду повысившегося спроса на шерсть в расширении пастбищ, начали захватывать не только общинные угодья, что делалось начиная с XIII в., но и пахотные участки, бывшие в держании у крестьян.

Захваченные лордами участки общинных угодий и пахотные наделы крестьян огораживались канавами или обносились живыми изгородями, и там устраивались пастбища, на которых паслись овцы собственников — поместий (лендлордов). Крестьяне теперь оказывались ненужными, так как рабочих рук овцеводческим хозяйствам требовалось гораздо меньше. И как следствие этого начинается сгон крестьян-держателей с земли, приведший к коренной ломке феодальных отношений в английской деревне, ломке, которую К. Маркс в I томе «Капитала» назвал аграрным переворотом. Это было начало полной перестройки сельской Англии. Огораживания и сгон крестьян вместе с развитием деревенской промышленности и капиталистического фермерства, революцией цен и т. д. привели к огромным социальным сдвигам.

Полуторавековая история Англии эпохи первоначального накопления знает два основных этапа резкого усиления процесса огораживаний: 40 – 50-е гг. XVI века и конец XVI – начало XVII вв.

Первый из них был связан с социальными последствиями закрытия монастырей в ходе Реформации. Реформация приняла в Англии форму религиозной революции сверху, отражая преимущественно интересы короля и светских лендлордов, стремившихся укрепить абсолютизм путем секуляризации – обращения государством церковной собственности в светскую. Площадь секуляризованных земель достигала одной четвертой всей обрабатываемой территории страны. Обширные монастырские земли недолго оставались у короля: значительная их часть вскоре разошлась по частным рукам.

(Всемирная история в 8 томах. Том 3.с.44)

Секуляризованные земли не только продавались, но и сдавались в аренду. На свою долю в разделе церковного имущества претендовали различные социальные группы: чиновники, купцы, финансисты, олдермены, владельцы мануфактур.

Отчуждения короной церковной земельной собственности не увеличили площади крестьянского землевладения. Напротив, Реформация умножила страдания основной его массы, способствуя пауперизму. Основным последствием огораживаний явились многочисленные эвикции, т.е. насильственное изгнание держателей с их участков, а вслед за ними обезлюдение целых деревень, рост дороговизны и бродяжничества, ставшего настоящим бичом Англии в XVI веке.

(тем же.с.46)

Вторая волна огораживаний, обусловленная, помимо постоянно действовавших экономических причин, еще и ослаблением контроля за соблюдением королевских статутов во второй половине XVI века, поднялась в основном в графствах Центральной Англии в конце XVI – начале XVII вв.

(Там же.с.47)

Быстрое разложение феодального строя в английской деревне сопровождалось в XVI в. отмиранием феодальных классов: крестьян-держателей на старом праве и феодалов-помещиков старого склада.

В Англии в ту пору насчитывалось примерно 4 млн. человек, причем 4/5 населения жило в деревне. Английский историк XVI в. Гаррисон в своем труде «Описание Англии» делит население страны на четыре категории: 1) джентльмены, 2) горожане, 3) йомены и 4) ремесленники или рабочие.

(Штокмар В.В. История Англии в Средние века. СПб. 2005.с.85)

Джентльмены составляли высшее сословие, стоявшее сразу за королем. К их числу относилась титулованная знать (принцы, герцоги, маркизы, виконты и бароны; их называли лордами), рыцари и эсквайры. Рыцарем нельзя было родиться, в рыцарский сан возводились люди, имевшие определенный имущественный ценз. Каждый земельный собственник, обладавший 40 фунтами годового дохода, даже обязан был получить рыцарское звание. Эсквайры, бывшие первоначально оруженосцами баронов и рыцарей, превратились потом просто в помещиков. Помимо этого, джентльменом мог называться всякий, кто имел возможность жить, не занимаясь трудом, и купить дворянское звание и герб. Сословие джентльменов, начиная от знатнейших герцогов и кончая простыми сельскими джентри, владело землей, «держа» ее официально от короля.

Горожане, по словам Гаррисона, в графствах имели мало значения. Здесь следует отметить одну особенность английского купечества. Гаррисон подчеркивает, что купцы часто менялись местами с джентльменами: нередко купец превращался в джентльмена, а джентльмен — в купца.

Фермеры в «Описании» Гаррисона названы йоменами. Это, как говорит Гаррисон, свободные англичане, имевшие доходы не менее 6 фунтов в год.

Обычно они «держали» фермы от джентльменов, работали, разводили овец, ездили по ярмаркам, держали слуг — работников, а не бездельников (в противоположность знати), богатели, давали сыновьям образование или же оставляли им деньги с тем, чтобы последние могли стать джентльменами.

К четвертому сословию относились рабочие, занятые в сельском хозяйстве, а также люди, имевшие не свободное земельное держание, а лишь условное держание по договору, копия с которого находилась в маноральном суде (копигольдеры — «держатели по копии»). Они составляли большинство деревенского населения. Сюда же Гаррисон относил ремесленников и рабочих мануфактур. Говоря о четвертом сословии, Гаррисон считал необходимым отметить, что рабов и крепостных среди англичан не было. К четвертому сословию относились также толпы праздных слуг, бродяги, нищие и разбойники. Это четвертое сословие как раз и составляло основную массу народа Англии.

(Штокмар В.В. История Англии в Средние века. СПб. 2005.с.86)

Экспроприация крестьян, проходившая в течение двух с лишним веков, должна была привести и привела к середине XVIII в. к тому, что на земле остались лишь крестьяне, превратившиеся в мелких собственников или капиталистических фермеров. В основной же массе насильственно оторванные от земли крестьяне массами превращались в нищих, разбойников, бродяг.

В первой половине XVI в. этот процесс экспроприации крестьян только начался, но уже тогда образовалась огромная резервная армия труда, армия людей, лишенных каких-либо средств производства и существования. Толпы доведенных до отчаяния голодных людей заполнили дороги Англии.

Согнанные с земли крестьяне — вот ядро бродившего по дорогам Англии несчастного люда. Их ряды пополнялись в результате закрытия монастырей и секуляризации, а также в результате роспуска сеньорами феодальных свит.

Законы против экспроприированных начали издаваться в Англии с конца XV в. По акту 1530 г. старые и неспособные к труду нищие получили разрешение собирать милостыню при наличии особого письменного свидетельства. По акту 1536 г. нищие, не имеющие свидетельства, должны были подвергаться бичеванию или же заключаться в колодки на трое суток.

Закон 1576 г. предписывает открыть в каждом графстве два-три работных дома, которые называют исправительными, и снабдить их всем необходимым для работы. В них помещают работоспособных нищих и бродяг, подвергшихся наказанию. Средства на содержание работных домов доставляются налогом в пользу бедных. (там же с.90)

Порядки, царившие в работных домах, могут быть с полным правом названы каторжными: в качестве наказания за все проступки фигурировали плети, и от смотрителя зависело число ударов; на ежедневное содержание заключенного полагался всего один пенс (тогда как смотритель получал 12 пенсов в день). (с.91)

Уже начиная с середины XVI столетия растет капиталистическая промышленность именно сельской Англии, ибо там не действуют ограничивающие ее развитие цеховые регламенты старых городов. Эта промышленность развивается в основном за счет поглощения в качестве рабочей силы экспроприированных крестьян и за счет известного отлива населения из городов — центров старинного цехового ремесла.

Наемные рабочие на угольных шахтах в Англии появляются в середине XVI в. В конце XVI в. среднее число рабочих на шахте колебалось от 150 до 200 человек. Наиболее развитой отраслью деревенской промышленности в XVI в. было сукноделие северных и западных районов страны. Наиболее известные централизованные мануфактуры XVI в. — это предприятия Томаса Спринга из Лавенгема и Джона Уичкомба из Ньюбери (в Беркшире).

Одна из центральных фигур в производстве сукна – перекупщик шерсти, а впоследствии – владелец раздаточной конторы; они работали на крупных предпринимателей-суконщиков. Шерсть покупалась у овцеводов крупными партиями, раздавалась прядильщикам, работавшим у себя на дому, а затем ткачам, красильщикам, валяльщикам. (всем.ист. в 8 томах.с.47)

На крупных мануфактурах рабочие получали от 4 до 6 пенсов в день. Работавшие на дому деревенские кустари получали сдельную плату по более низким расценкам. В обоих случаях размеры заработной платы устанавливались местными властями, и она фактически приближалась к заработной плате сельскохозяйственных рабочих.

(там же.с.96)

XVI столетие — эпоха первоначального накопления, сутью которого была экспроприация непосредственных производителей. Народные массы Англии пережили в эту эпоху один из самых тяжелых периодов своей истории. Беспощадный процесс обезземеливания крестьян закончился лишь к середине XVIII в., но уже в тюдоровскую эпоху он привел к неслыханным бедствиям и страданиям народа. Английские крестьяне ведут в XVI в. борьбу за землю, которая ускользает у них из рук. Они неоднократно поднимают восстания, наиболее зажиточные сельские элементы стремятся купить или арендовать землю, хотят стать и становятся мелкими собственниками или капиталистическими фермерами. Но это доступно немногим. Большинство же в ходе огораживаний рано или поздно лишается земли и пополняет армию нищих и бродяг — резервную армию труда. Их удел — муки голода и страдания от произвола кровавых законов или же каторжный труд на мануфактурах и в работных домах.

2.Томас Мор – сын лондонского юриста Джона Мора, родился в Лондоне ночью 6 или 7 февраля 1477 или 1478 года. Томас Мор принадлежал к семье почтенных горожан: его дед по материнской линии был городским шерифом, а отец со временем получил дворянство и сделал неплохую карьеру от адвоката до королевского судьи. Юный Томас учился в грамматической школе Святого Антония, служил пажом в доме архиепископа Джона Мортона, затем около двух лет был студентом одного из колледжей Оксфордского университета. Оставив университет по настоянию отца, Мор проходит курс юридических наук в специальных школах Лондона, где обнаруживает незаурядные способности к юриспруденции. Около 1502 г. он становится адвокатом и одновременно преподает право. В 1504 г. преуспевающий лондонский адвокат Мор избирается в парламент. Активно выступая против налоговой политики Генриха VII, он, однако, наживает влиятельных врагов и под угрозой репрессий оставляет политическое поприще и возвращается к адвокатской службе.

Свободное время Мор полностью посвящает изучению древних языков и античных авторов. Мор также выступает в церкви Святого Лаврентия с лекциями об Августине и его сочинении «О граде божием», которые имеют большой успех. (Осиновский – Т. Мор.с.22-23)

Большую роль в жизни Мора сыграла дружба с Эразмом Роттердамским. В ее основе лежала не только взаимная симпатия, но и убеждение в необходимости реформы общества, единство взглядов на пути ее осуществления, глубокий интерес к древней филологии и любовь к античной литературе.

В январе 1510 года лондонские горожане посылают Мора своим депутатом в первый парламент Генриха VIII, а 3 сентября того же года он назначается помощником лондонского шерифа – юридическим советником и судьей по гражданским делам. Будучи помощником шерифа, уже зарекомендовавшим себя опытным юристом, Мор принимал участие в дипломатических миссиях.

12 мая 1515 г. он отправляется в свою первую дипломатическую поездку во Фландрию в составе посольства для переговоров с представителями герцога Бургундии Карла Кастильского. Переговоры касались продления действия ранее заключенных выгодных для Англии торговых договоров 1495-1496 гг., которые теперь оспаривались Фландрией. История этого посольства позднее была описана в «Утопии». Сама книга была издана в Лувене в 1516 году.

С августа 1517 г. Мор становится одним из советников короля. В том же году Мор совершает дипломатическую поездку в Кале, а с февраля 1518 г. он назначается королевским секретарем. В июле последовала отставка Мора с поста помощника шерифа; королевская служба теперь поглощает большую часть его времени. Мор сопровождает короля во всех поездках по стране и за границу. В 1521 г. Мор заседал в качестве судьи в «Звездной палате» - высшем судебном учреждении Англии. В мае 1521 г. Мор назначается помощником казначея королевства и получает рыцарский титул.

Литературное творчество Мора отличается богатством содержания и разнообразием жанров. Это и переводы с древнегреческого на латинский в стихах и в прозе, и собственные оригинальные поэтические опыты на английском и латинском языках, это такие литературные шедевры, как «История Ричарда III» и «Утопия», огромное эпистолярное наследие и острые полемические религиозные трактаты против деятелей Реформации. Мор резко выступал против Мартина Лютера, защищая авторитет Генриха VIII, который враждебно встретил учение немецкого реформатора, увидев в нем прямую политическую угрозу феодально-абсолютистским порядкам. В 1521 г. под именем Генриха VIII была издана книга «Защита семи таинств против Мартина Лютера». Мор редактировал эту книгу, а возможно, и был ее соавтором. В награду король получил от папы почетный титул «защитника веры». С выходом в свет книги Генриха VIII связано начало полемической деятельности Мора против Реформации. (там же.с.31)

В 1523 г. по представлению первого министра Уолси и с одобрения самого короля Мор был избран спикером палаты общин. В 1525 г. Мор принимает почетный пост канцлера герцогства Ланкастерского. Одновременно он продолжает выполнять дипломатические поручения: в 1527 г. участвует в переговорах в Амьене с представителями Франциска I, а в 1529 г. – в заключении мирного договора Англии и Франции с империей Карла V в Камбре. После смещения Уолси, обвиненного в превышении полномочий, 25 октября 1529 г. большая печать лорда-канцлера Англии вручается Мору. На следующий день в Вестминстерском дворце герцог Норфолк представляет нового канцлера.

Тысяча дней канцлерства Томаса Мора продолжались по май 1532 г. Одно из главных веяний в этот период – наступление Реформации в Англии. Никакие репрессии правительств не могли помешать распространению реформационных идей. Весь ход исторического развития толкал Англию на разрыв с папством. Поводом для разрыва явилось дело о разводе Генриха VIII с первой женой Екатериной Арагонской. По политическим мотивам папа развода не утвердил. В столь щекотливом деле Томас Мор также не поддержал короля. Он также не разделял общее направление его политики, прекрасно понимая, какие социальные силы заинтересованы в королевской реформации, ведущей к секуляризации церковных земель, новым огораживаниям, росту нищеты крестьянства и обогащению наиболее хищных представителей буржуазии и нового дворянства .(с.36)

В 1529 г. начал работу реформационный парламент, резко выступивший против духовенства Англии. В сентябре 1530 г. появляются королевские прокламации, заявляющие о необходимости «реформации разных злоупотреблений духовенства». Политические противники Мора в королевском совете учуяли его близость к оппозиции внутри и вне парламента, выступавшей против королевского развода и церковной политики Генриха VIII.

11 мая 1532 г. Генрих VIII предъявил собранию духовенства требования, отвергавшие власть папы. 15 мая духовенство капитулировало, что было крахом для канцлера Мора, защищавшего в своих антиреформационных трактатах самостоятельную политическую позицию английского духовенства. На следующий день Мор возвратил большую государственную печать Англии, заявив тем самым об отставке.

Против Мора был начат уголовный процесс по обвинению в «государственной измене». Согласно обвинению, преступление Мора состояло якобы в том, что он поддерживал некую монахиню Елизавету Бартон, пророчившую гибель королю в случае его женитьбы на Анне Болейн.

После женитьбы Генриха и Анны и рождения принцессы Елизаветы, в начале 1534 г., парламент принял новый «Акт о наследовании». По новому закону дочь короля от первого брака принцесса Мария объявлялась незаконнорожденной. Кроме того, отвергались какие бы то ни было права папы, касающиеся заключения или расторжения брака английского короля. Все дела такого рода отныне переходили в компетенцию архиепископов, епископов или других священнослужителей церкви Англии. К Акту прилагалось постановление о присяге. Эту присягу был обязан принести любой подданный по первому требованию короля. Присяга подразумевала безоговорочное принятие и соблюдение всех положений Акта. В текст присяги также включалась формула отречения от папской власти, равно как и от власти всякого иностранного государя. Отказ от присяги квалифицировался как «изменнический умысел ».(с.39)

13 апреля 1534 г., т.е. более чем за две недели до того, как «Акт о наследовании» вступил в силу, Томас Мор был вызван в специальную комиссию для принятия присяги. Мор отказался давать присягу и 17 апреля 1534 г. он был заключен в Тауэр. В конце того же года парламентом были приняты новые законодательные акты: «Акт о верховенстве», признававший короля верховным главой церкви Англии, и «Акт об измене», квалифицировавший как «государственную измену» широкий перечень различных деяний, направленных против короля.

К числу таковых, в частности, были отнесены любые слова, написанные или сказанные против особы короля, порочащие королевское достоинство или отрицающие какой-либо титул. Теперь было достаточно доноса о преступных высказываниях обвиняемого, и ему грозила смертная казнь за измену. Именно это обстоятельство было использовано обвинением во время следствия и суда над Мором. Опираясь на свидетельство некоего Р. Рича, в беседе с которым Мор якобы сказал, что король не может быть главой церкви, суд констатировал «злонамеренное» упорствование обвиняемого в измене. 6 июля 1535 г. Мор был казнен. Король «милостиво» заменил ему суровую казнь отсечением головы. Томас Мор с большим достоинством встретил свою смерть. (с.41)

Почему Мор, занимая высокий пост канцлера английского королевства, предпочел смерть принятию присяги? Без сомнения, он был человеком глубоких моральных принципов и религиозных убеждений. Он до последнего оставался верен Католической церкви и не мог отречься от папской власти. Подтверждение его глубокой веры можно найти в тексте «Утопии», где он дает понять, что считает христианскую религию наилучшей. В том месте, где он повествует о религиях утопийцев, говорится о том, что они в целом терпимо относятся ко всем религиям, но презирают атеистов.

«Поэтому Утоп оставил весь этот вопрос нерешенным и предоставил каждому свободу веровать, во что ему угодно. Но он с неумолимой строгостью запретил всякому ронять так низко достоинство человеческой природы, чтобы доходить до признания, что души гибнут вместе с телом и что мир несется зря, без всякого участия провидения. Поэтому, по их верованиям, после настоящей жизни за пороки назначены наказания, а за добродетель — награды. Мыслящего иначе они не признают даже человеком, так как подобная личность приравняла возвышенную часть своей души к презренной и низкой плоти зверей. Такого человека они не считают даже гражданином, так как он, если бы его не удерживал страх, не ставил бы ни во что все уставы и обычаи».

(Мор Т. Утопия. М. 1935.с.58)

Также утопийцы верят в некое единое высшее существо, которое называют Митрою, презирают и высмеивают приметы и гадания. Все это очень походит на особенности христианской веры. К тому же, в «Утопии» упоминается о том, что утопийцы очень легко приняли христианское верование, что наводит читателя на мысли о том, что христианство в принципе является наиболее «правильным», как бы само собой разумеющимся верованием.

«Но вот утопийцы услышали от нас про имя Христа, про его учение, характер и чудеса, про не менее изумительное упорство стольких мучеников, добровольно пролитая кровь которых привела в их веру на огромном протяжении столько многочисленных народов. Трудно поверить, как легко и охотно они признали такое верование; причиной этому могло быть или тайное внушение божие, или христианство оказалось ближе всего подходящим к той ереси, которая у них является предпочтительной. Правда, по моему мнению, немалую роль играло тут услышанное ими, что Христу нравилась совместная жизнь, подобная существующей у них, и что она сохраняется и до сих пор в наиболее чистых христианских общинах. Но какова бы ни была причина этого, немалое количество их перешло в нашу религию и приняло омовение святой водой».

(с.59)

3.В первой части «Утопии» Мор, от лица одного из героев своей книги, бывалого путешественника Рафаила Гитлодея, высказал критическое мнение по поводу негативных черт современного ему английского общества. Он осуждал огораживания, лишающие работы многих людей и вынуждающие их становиться бродягами и нищими.

«Впрочем, это не единственная причина для воровства. Есть другая, насколько я полагаю, более присущая специально вам.

Какая же это? — спросил кардинал.

Ваши овцы, — отвечаю я, — обычно такие кроткие, довольные очень немногим, теперь, говорят, стали такими прожорливыми и неукротимыми, что поедают даже людей, разоряют и опустошают поля, дома и города. Именно, во всех тех частях королевства, где добывается более тонкая и потому более драгоценная шерсть, знатные аристократы и даже некоторые аббаты, люди святые, не довольствуются теми ежегодными доходами и процентами, которые обычно нарастали от имений у их предков; не удовлетворяются тем, что их праздная и роскошная жизнь не приносит никакой пользы обществу, а, пожалуй, даже и вредит ему. Так вот, в своих имениях они не оставляют ничего для пашни, отводят все под пастбища, сносят дома, разрушают города, делают из храмов свиные стойла. Эти милые люди обращают в пустыню все поселения и каждую пядь возделанной земли, как будто и без того у вас мало ее теряется под загонами для дичи и зверинцами ». (Утопия.с.11)

Здесь Мор своеобразным языком описал процесс вытеснения натурального сельского хозяйства сельским хозяйством, основанным на производстве товаров для рынка и развитии чисто денежных отношений между различными классами населения, которые жили доходами от обработки земли.

Этот процесс – вместе с соответственным ростом торгового капитала, торговли и городской промышленности, которая, хотя и сохраняла еще свою ремесленную основу, играла все большую и большую роль на национальном и даже международном рынке, - и привел к появлению нового класса – пролетариата. Мор одним из первых увидел, что этот процесс сопровождался бесчисленными страданиями и неурядицами, разорением крестьянства и увольнением огромного числа слуг и всяких прихлебателей старого дворянства, ставших ненужными вследствие прекращения междоусобных войн разных его слоев за власть и влияние в государственном аппарате, и что в результате всего этого осталось без работы значительно больше людей, чем могла поглотить промышленность. Это было неизбежным следствием того факта, что в Англии капитализм начал развиваться в сельском хозяйстве и торговле и лишь позднее и медленнее в промышленности, долгое время остававшейся на уровне мелкокустарного, распыленного производства. (Лесли Мортон – Английская утопия. С.23)

Мор так описал страдания нового обездоленного класса:

«Таким образом, с тех пор как всего один обжора, ненасытная и жестокая язва отечества, уничтожает межи полей, окружает единым забором несколько тысяч акров, он выбрасывает вон арендаторов, лишает их — или опутанных обманом, или подавленных насилием — даже их собственного достояния или, замучив обидами, вынуждает к продаже его. Во всяком случае, происходит переселение несчастных: мужчин, женщин, мужей, жен, сирот, вдов, родителей с малыми детьми и более многочисленными, чем богатыми, домочадцами, так как хлебопашество требует много рук. Они переселяются, повторяю, с привычных и насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже если бы она могла дожидаться покупателя, они продают за бесценок при необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это, то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицу по заслугам или скитаться и нищенствовать?»

(Утопия.с.11)

Всех этих бродяг, обреченных на воровство, ждала суровая кара. В «Утопии» Мор, от лица своего героя, высказывался о том, почему не стоит применять высшую меру наказания за воровство.

«…по моему мнению, совершенно несправедливо отнимать жизнь у человека за отнятие денег. Я считаю, что человеческую жизнь по ее ценности нельзя уравновесить всеми благами мира… Порицания заслуживают и стоические положения, признающие все прегрешения до такой степени равными, что, по их мнению, нет никакой разницы между убийством человека и кражей у него гроша; а на самом деле между этими преступлениями, рассматривая их сколько-нибудь беспристрастно, нет никакого сходства и родства. Бог запретил убивать кого бы то ни было, а мы так легко убиваем за отнятие ничтожной суммы денег… А насколько нелепо и даже гибельно для государства карать одинаково вора и убийцу, это, думаю, известно всякому».

(Утопия с.13-14)

В «Утопии» говорится о том, какое наказание за кражу является более справедливым и полезным для государства, чем смертная казнь. Для его описания приводится пример законов выдуманного племени полилеритов:

«Так вот, у полилеритов пойманные при краже возвращают утащенное хозяину, а не государю, как это обычно делается в других местах: по мнению этого народа, у государя столько же прав на украденную вещь, как и у самого вора. Если же вещь пропадет, то после оценки стоимость ее выплачивается из имущества воров, остальное же отдается целиком их женам и детям, а сами воры осуждаются на общественные работы. Если совершение кражи не осложнено преступлением, то похитителей не сажают в тюрьму, избавляют от кандалов, и они свободно и беспрепятственно занимаются общественными работами». (Утопия.с.14)

Также в «Утопии» говорится о повышении цен на хлеб и на шерсть:

«…также сильно поднялась во многих местах цена на хлеб. Мало того, и сама шерсть возросла в цене настолько, что покупать ее стало совершенно не под силу более бедным людям, занимавшимся приготовлением из нее одежды, и потому большинство из них от дела должно переходить к праздности. Дело в том, что после умножения пастбищ бесчисленное количество овец погибло от чумы, как будто этот мор, посланный на овец, был отмщением свыше за алчность их владельцев, хотя справедливее было бы обратить эту гибель на собственные головы владельцев. Но если даже количество овец сильно возрастет, то цена на шерсть все же нисколько не спадет, потому что если продажу ее нельзя назвать монополией, так как этим занято не одно лицо, то, во всяком случае, это — олигополия. Ведь это дело попало в руки немногих и притом богатых людей, которых никакая необходимость не вынуждает продавать раньше, чем это им заблагорассудится, а заблагорассудится им не раньше, чем станет возможным продать за сколько им заблагорассудится. Та же причина вызывает одинаковую дороговизну и прочих пород скота, и даже в тем большей степени, что с разрушением поместий и сокращением хлебопашества нет лиц, которые бы заботились о приплоде. Упомянутые богачи не выращивают ни ягнят, ни телят, но, купив их в других местах за дешевую цену, они откармливают их на своих пастбищах и перепродают дорого. Позволяю себе думать, что все неудобство такого положения дел еще не ощущается». (с.11-12)

В целом, первая часть книги Мора – это некий политический памфлет, в котором автор критикует пороки современного ему английского общества. Он выступает с критикой огораживаний, повышения цен на хлеб и шерсть, против смертной казни для воров и др. Эта первая часть служит как бы преддверием второй, в которой Мор в фантастической форме высказал свои сокровенные мысли о том, как должно быть устроено государство и общество.

Часть вторая. Устройство Утопии

1.Государственный строй

2.Хозяйство утопийцев

3.Духовная жизнь утопийцев

1.Остров называется в честь некоего Утопа, по всей видимости, захватившего его 1760 лет назад.

«Но Утоп, чье победоносное имя носит остров… довел грубый и дикий народ до такой степени культуры и образованности, что теперь они почти превосходят в этом отношении прочих смертных». (Утопия.с.27)

Остров имеет 54 города, «все обширные и великолепные; язык, нравы, учреждения и законы у них совершенно одинаковые». (там же) В центре страны находится город Амаурот, местопребывание сената. «Из каждого города три старых и опытных гражданина ежегодно собираются в Амауроте для обсуждения общих дел острова». (там же) В деревне имеются удобно расположенные дома, в которых живут семьи, в состав которых должны входить не менее 40 человек. «Во главе всех стоят отец и мать семейства, люди уважаемые и пожилые, а во главе каждых тридцати семейств — один филарх ».(там же) Филархи являются выборными, они сменяются каждый год. Во главе десяти филархов стоит человек, «называемый по-старинному транибор, а ныне протофиларх». (с.30) На острове всего 200 филархов, тайным голосованием они выбирают себе князя из четырех кандидатур, предложенных народом. «Должность князя несменяема в течение всей его жизни, если этому не помешает подозрение в стремлении к тирании». (там же) Протофилархов также избирают каждый год. «Имеется постановление, чтобы из дел, касающихся республики, ни одно не приводилось в исполнение, если оно не подвергалось обсуждению в сенате за три дня до принятия решения. Уголовным преступлением считается принимать решения по общественным делам помимо сената или народного собрания».

(там же)

Утопийцы выступают за пределы своего государства только для защиты своих союзников, ставших жертвами агрессии, или для занятия пустующих территорий, когда жителей на острове становится слишком много. В этих случаях они прибегают к помощи наемных войск, которым щедро платят. Но когда враг нападает на Утопию, все граждане, мужчины и женщины, способные держать оружие, спешат на защиту отечества. Чтобы быть готовыми к этому, юноши и девушки проходят специальную гимнастическую и военную подготовку.

(Голенищев-Кутузов И.Н. Романские литературы. М. 1975.с.106)

Чтобы скорейшим образом остановить войну, которой очень гнушаются утопийцы, они прибегают к подкупу врага и сеют междоусобицы в его стане.

«Поэтому сразу по объявлении войны они стараются тайно и одновременно развесить в наиболее заметных местах вражеской страны воззвания, скрепленные своей государственной печатью. Здесь они обещают огромные награды тому, кто погубит вражеского государя; затем меньшие, хотя также очень хорошие награды, назначаются за каждую отдельную голову тех лиц, чьи имена объявлены в тех же воззваниях».

(с.54)

Этот метод всегда оказывается очень действенным. «Неоднократно известны такие случаи, когда значительную часть внесенных в списки лиц, и прежде всего самого государя, выдавали те, на кого эти лица особенно надеялись. Так легко подарки склоняют людей на любое преступление. А утопийцы не знают никакой меры в обещании этих подарков». (там же)

«Если дело не подвигается путем подкупа, то утопийцы начинают разбрасывать и выращивать семена междоусобий, прельщая брата государя или кого-нибудь из вельмож надеждой на захват верховной власти».

(там же)

Хотя уровень развития экономики в государстве утопийцев сравнительно невысок, тем не менее и у них имеется проблема тяжелого и грязного труда, например на бойнях, на строительстве дорог и т.п. Античные утопии, например Платона, решали эту проблему – в пределах опыта рабовладельческой формации – естественно и без надрыва. По примеру Платона, Мор также вводит рабов, но сходство с Платоном в этом вопросе у него только внешнее, сущность же института рабства у Мора коренным образом отлична от античной. Прежде всего с рабами, которых в общем очень немного, утопийцы обращаются гуманно, не покушаясь на их человеческое достоинство. Рабством заменяют смертную казнь преступникам, и Мор полагает, что лучше карать пороки, чем самого человека, давая ему возможность трудом загладить и искупить свою вину.

(Роман.лит.с.106)

Если исходить из реальных законов, существовавших в Англии времен Мора, то мера замены казни исправительно-трудовыми работами была, безусловно, прогрессивной. С другой стороны, рабами на краткое время становились военнопленные, но для них, выходцев из стран с другим общественным устройством, состояние рабства и условия жизни в Утопии были бесконечно легче их положения у себя на родине.

Чтобы возместить тот урон, который может быть нанесен моральному здоровью народа существованием (пусть и в специфических и мягких формах) института рабов, в Утопии поддерживается атмосфера уважения ко всем формам общественно полезного труда, в особенности же к тем гражданам, которые добровольно, по соображениям этического порядка, возлагают на себя бремя самых тяжелых и грязных работ.

(Ром.лит.с.107)

«Утопийпы не считают рабами ни военнопленных, кроме тех, кого они взяли сами в бою с ними, ни детей рабов, ни, наконец, находящихся в рабстве у других народов, кого можно было бы купить. Но они обращают в рабство своего гражданина за позорное деяние или тех, кто у чужих народов был обречен на казнь за совершенное им преступление». (с.48)

Утопийцы считают излишним множество законов, так как затруднительно ознакомиться со всеми, также они не любят адвокатов и различных хитроумных толкователей законов.

«Законов у них очень мало, да для народа с подобными учреждениями и достаточно весьма немногих. Они даже особенно не одобряют другие народы за те, что им представляются недостаточными бесчисленные томы законов и толкователей на них.

Сами утопийцы считают в высшей степени несправедливым связывать каких-нибудь людей такими законами, численность которых превосходит возможность их прочтения или темнота — доступность понимания для всякого. Далее они решительно отвергают всех адвокатов, хитроумно ведущих дела и лукаво толкующих законы». (с.51)

На острове каждый сам ведет свое дело в суде. Так как законов мало, то законоведом в Утопии является каждый. «Кроме того, они признают всякий закон тем более справедливым, чем проще его толкование». (там же)

Множественные добродетели, присущие утопийцам, привлекают к ним внимание их соседей.

«И вот эти народы просят себе у них должностных лиц, одни ежегодно, другие на пять лет. По окончании срока иноземцы провожают этих лиц с почетом и похвалою и привозят с собою на родину новых».

(там же)

2.Как уже было сказано выше, в деревнях утопийцы живут большими семьями.

«Из каждого семейства двадцать человек ежегодно переселяются обратно в город; это те, что пробыли в деревне два года. Их место занимают столько же новых из города, чтобы их обучали пробывшие в деревне год и потому более опытные в сельском хозяйстве; эти приезжие на следующий год должны учить других, чтобы в снабжении хлебом не произошло какой-либо заминки, если все одинаково будут новичками и несведущими в земледелии». (утопия.с.27)

Из этого отрывка становится ясно, что утопийцы по очереди работают в деревне.

«Земледельцы обрабатывают землю, кормят скот, заготовляют дрова и отвозят их в город каким удобно путем — по суше или по морю… Все, что им нужно и чего нет в деревне, все подобные предметы они просят у города и получают от тамошних властей очень легко, без какого-либо обмена». (с.28) Все необходимые сельскохозяйственные продукты утопийцы получают из деревни, а то, чего нет в деревне, туда отправляют из города. Таким образом, нужды всех жителей оказываются удовлетворены.

В Утопии все обязаны заниматься земледелием, это основная обязанность жителей. Но, кроме этого, «каждый изучает какое-либо одно ремесло, как специальное. Это обыкновенно или пряжа шерсти, или выделка льна, или ремесло каменщиков, или рабочих по металлу и по дереву». (с.30)

По большей части, утопийцы изучают ремесло, которым занимались их родители, как бы питая к нему склонность от природы. Утопийцы тщательно следят за тем, чтобы никто не сидел праздно и каждый усердно занимался своим ремеслом. Но труд не является изнурительным, люди не утомляются подобно скоту. «А они делят день на двадцать четыре равных часа, причисляя сюда и ночь, и отводят для работы только шесть: три до полудня, после чего идут обедать; затем, отдохнув после обеда в течение двух послеполуденных часов, они опять продолжают работу в течение трех часов и заканчивают ее ужином». (там же)

В Утопии существуют люди, которые освобождаются навсегда от необходимости работать, так как имеют особую склонность к наукам. «Если кто из этих лиц обманет возложенную на него надежду, то его удаляют обратно к ремесленникам. И, наоборот, нередко бывает, что какой-нибудь рабочий так усердно занимается науками в упомянутые выше свободные часы и отличается таким большим прилежанием, что освобождается от своего ремесла и продвигается в разряд ученых». (с.32)

Все производимые предметы распределяются между гражданами. «Каждый город разделен на четыре равные части. Посредине каждой части имеется рынок со всякими постройками. Туда, в определенные дома, свозятся предметы производства каждого семейства, и отдельные виды их распределяются в розницу по складам. В них каждый отец семейства просит того, что нужно ему и его близким, и без денег, совершенно без всякой уплаты, уносит все, что ни попросит». (с.34)

Существуют отдельные рынки, куда свозят только продукты питания. «К упомянутым мною рынкам присоединены рынки для съестных припасов, куда свозятся не только овощи, древесные плоды и хлеб, но также рыба и все съедобные части четвероногих и птиц, для чего за городом устроены особые места, где речная вода смывает гниль и грязь. Оттуда привозят скот, после того как слуги убьют его и снимут шкуру». (там же)

Утопийцы, живущие в городах, обедают и ужинают вместе. «Блюда с едой подаются не подряд, начиная с первого места, а каждым лучшим кушаньем обносят прежде всего всех старейших, места которых особо отмечены, а потом этим блюдом в равных долях обслуживают остальных. А старцы раздают по своему усмотрению сидящим вокруг свои лакомства, если запас их не так велик, чтобы их можно было распределить вдоволь по всему дому... Обеды бывают довольно кратки, а ужины — подольше, так как за первыми следует труд, а за вторыми сон и ночной покой, который, по мнению утопийцев, более действителен для здорового пищеварения». (с.36)

Все города утопийцев, насколько это позволяет природа, похожи друг на друга. «Кто узнает хотя бы один город, тот узнает все города Утопии: до такой степени сильно похожи все они друг на друга, поскольку этому не мешает природа местности».

(Утопия.с.28)

В центре страны находится город Амаурот, в котором располагается сенат. «Так вот Амаурот расположен на отлогом скате горы и по форме представляет почти квадрат. Именно, начинаясь несколько ниже вершины холма, он простирается в ширину на две мили до реки Анидра, а вдоль берега ее длина города несколько больше… Именно, как говорят, весь этот план города уже с самого начала начертан был Утопом». (с.28-29)

Томас Мор имел уникальную способность проникать в причины общественных конфликтов. Первой и главной из этих причин Мор считал частную собственность, порождающую ненасытную алчность немногих лиц, жалкую нищету и скудость большинства и неуместную роскошь немногих. Второй, и весьма опасной, представляется ему презрение к труду и целая армия бездельников и тунеядцев, к которой он причисляет аристократию, ее семьи и многочисленную челядь, военных и монахов. Автор «Утопии» с горечью говорит об упадке земледелия в Англии, разорении и обнищании крестьян как следствиях начавшегося роста буржуазных отношений. «А где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-нибудь возможно ведение государственных дел», - эти категорические слова были написаны Томасом Мором в эпоху, когда сила и могущество денег возрастали.

Упразднив в государстве утопийцев основную причину всех зол - частную собственность, Мор пошел дальше и более смелым и радикальным путем, чем его друг Эразм Роттердамский в его книге «Воспитание христианского государя»1516 года. По мнению Мора, создание новой, гуманной, человеческой морали возможно только на базе упразднения частной собственности и поддерживающих ее государственных институтов. Эту мысль, к которой он пришел после долгих размышлений, Мор несколько раз повторит в «Утопии», желая прочно утвердить ее в сознании читателей.

(Романские литературы.с.104)

Вторая часть «Утопии» представляет собой описание прекрасного острова, где нет частной собственности и порождаемого ею неравенства и бедности, где все без исключения трудятся, где все равны и совершенно отсутствуют религиозные распри. Так как производительным трудом занято все население, для создания всеобщего изобилия достаточно шестичасового рабочего дня. Быт утопийцев прост и рационален, денег они не знают, распределение производится между всеми гражданами по их потребностям. Земледельческие работы – почетная обязанность всех. Живут утопийцы большими семьями в благоустроенных домах, которые, чтобы не допустить проявления частнособственнических инстинктов, даются им в длительное пользование, но не во владение. Питаются все в общественных столовых-дворцах, ибо при существующем на острове разделении труда было бы неразумно тратить время на ведение индивидуального домашнего хозяйства. Юноши и девушки воспитываются совместно, особенно одаренных освобождают от занятий ремеслами и сельским хозяйством и обучают наукам.

Самое удивительное в «Утопии» - глубочайший демократизм автора. Здесь нет непроходимой грани между трудом умственным и физическим. Все желающие после краткого рабочего дня посещают образовательные лекции и отдают свои досуги интеллектуальным занятиям. Причем, если какой-нибудь рабочий предается этим занятиям с большим рвением, он может стать ученым, а не оправдавших надежды работников умственного труда переводят в ремесленники.

(там же.с.105)

3.Мораль утопийцев чужда крайностям аскетизма и видит счастье людей в разумном чередовании труда на общую пользу и удовольствий, в гармоническом развитии личности всех граждан. Это признание величайшей ценности и неповторимости каждой человеческой личности сближает Мора с Лоренцо Валлой и Пико делла Мирандола. На острове запрещена смертная казнь, и утопийцы стараются избегать бессмысленных жертв на войне. Ради того, чтобы сберечь жизнь граждан, они отдают свои золотые запасы и любыми способами добиваются мирного урегулирования конфликтов с соседями.

(Романские литературы с.105)

«Ни один ужин не проходит без музыки; ни один десерт не лишен сладостей. Они зажигают курения, распрыскивают духи и вообще делают все, что может создать за едой веселое настроение. Они особенно охотно разделяют то мнение, что не нужно запрещать ни один род удовольствия, лишь бы из него не вытекало какой-либо неприятности».

(Утопия с.36)

Утопийцы особенно ценят духовные удовольствия. Из физических удовольствий они более всего стремятся к тем, которые ведут к здоровью. «Утопийцы особенно ценят духовные удовольствия, их они считают первыми и главенствующими; преимущественная часть их исходит, по их мнению, из упражнения в добродетели и сознания беспорочной жизни. Из удовольствий, доставляемых телом, пальма первенства у них отдается здоровью. Сладкая еда и питье и все, что может доставить подобное наслаждение, по их мнению, конечно, заслуживает стремления, но только ради здоровья».

(Утопия.с.44)

Они презирают пустые, не приносящие пользы удовольствия, вроде азартных игр или охоты.

«К этим столь нелепым наслаждениям утопийцы присоединяют игру в кости (это безумие известно им по слуху, а не по опыту), далее — охоту и птицеловство. Именно, они спрашивают: в чем состоит удовольствие бросать кости на доску? Так столько раз делал это, что если бы с этим было связано какое-нибудь удовольствие, то от неоднократного повторения могло бы все же возникнуть пресыщение? Или какую приятность, а не отвращение скорее, можно найти, слушая лай и вой собак?»

(Утопия.с.43)

Утопийцы очень заботятся о своих гражданах. У них есть прекрасные просторные больницы, где любой заболевший может получить качественное лечение. «Эти больницы прекрасно устроены и преисполнены всем нужным для восстановления здоровья; уход в них применяется самый нежный и усердный; наиболее опытные врачи присутствуют там постоянно. Поэтому хотя никого не посылают туда насильно, но нет почти никого в целом городе, кто, страдая каким-либо недугом, не предпочел бы лежать там, а не у себя дома».

(Утопия с.35)

Все утопийцы, женщины и мужчины, получают образование. У них прекрасно развита наука и философия, есть свой собственный язык. «…дети учатся все, и значительная часть народа, мужчины и женщины, проводит в учении те часы, когда, как сказано было раньше, они свободны от работ. Учебные предметы они изучают на своем языке. Он не беден словами, не лишен приятности для слуха и превосходит другие более верной передачей мыслей. Этот же язык, только везде в более испорченном виде, в разных местах по-разному, распространен в значительной части того мира…в музыке, диалектике, науке счета и измерения они дошли почти до того же самого, как и наши древние (философы)…утопийцы очень сведущи в течении светил и движении небесных тел. Мало того, они остроумно изобрели приборы различных форм, при помощи которых весьма точно уловляют движение и положение Солнца, Луны, а равно и прочих светил, видимых на их горизонте».

(Утопия.с.40)

Самые строгие кары навлекает на свою голову тот, кто затевает споры по вопросам религии. У утопийцев царит полнейшая веротерпимость, издревле у них никому его религия не ставится в вину. Признается только верховная власть единого непознаваемого бога, но при этом допускаются различные применения символов и толкований. В этом можно узнать взгляды, объединявшие лучшие умы эпохи Возрождения.

(Ром.лит.с.106)

«Религии утопийцев отличаются своим разнообразием не только на территории всего острова, но и в каждом городе. Одни почитают как бога Солнце, другие — Луну, третьи — одну из планет. Некоторые преклоняются не только как перед богом, но и как перед величайшим богом, перед каким-либо человеком, который некогда отличился своею доблестью или славой. Но гораздо большая, и притом наиболее благоразумная, часть не признает ничего подобного, а верит в некое единое божество, неведомое, вечное, неизмеримое, необъяснимое, превышающее понимание человеческого разума, распространенное во всем этом мире не своею громадою, а силою: его называют они отцом».

(Утопия. с.57)

Неоднократно отмечалась близость некоторых религиозных идей «Утопии» к идеям Реформации, однако при внимательном их рассмотрении в контексте произведения они приобретают смысл, отличный от того, какой хотят им придать ученые протестантского толка.

Весьма примечательно то обстоятельство, что очутившиеся в Утопии европейцы никакого миссионерского рвения не проявляют и не собираются обращать тамошних язычников в христианство. «Гитлодей, если он и знал сам хорошо Библию, - заметил в книге «Томас Мор и Библия» Маркадур, - отнюдь не спешил проповедовать ее на острове».

(Ром.лит. с.106)

Священников утопийцы выбирают особенно тщательно, тайным голосованием, поскольку те являются блюстителями нравов всего общества. «Священники утопийцев отличаются особым благочестием, и потому их очень немного, именно — не более тринадцати в каждом городе при одинаковом числе храмов… Первосвященник стоит во главе остальных. Священников выбирает народ, и притом, подобно прочим чиновникам, тайным голосованием, во избежание пристрастия. Избранные получают посвящение от своей коллегии. Они заведуют богослужением, исполняют религиозные обряды и являются, так сказать, блюстителями нравов. Большим позором считается, если они вызывают кого к себе по поводу его недостаточно нравственной жизни или делают ему выговор».

(Утопия.с.60)

Священниками у утопийцев могут быть и женщины. «Священниками могут быть и женщины. Этот пол не исключен, но выбирается реже, и это бывают только вдовы, и притом пожилые. И жены священников принадлежат к самым выдающимся женщинам в стране».

(Утопия.с.61)

Утопийцы строят прекрасные, просторные храмы, чтобы туда могли вместиться все верующие.

«Храмы их представляют выдающееся зрелище; они не только построены с большим искусством, но и могут вместить огромное количество народа, что является необходимым при крайней их малочисленности. Все они, однако, темноваты. По объяснениям утопийцев, это произошло не от невежества в архитектуре, а устроено по совету священников. Именно, по их мнению, неумеренный свет рассеивает мысли, а скудный и, так сказать, сомнительный сосредоточивает религиозное чувство. Религия в Утопии не у всех одинакова, но ее виды, несмотря на свое разнообразие и многочисленность, различными путями как бы сходятся все к одной цели — почитанию божественной природы». (Утопия.с.62)

Дата добавления: 2015-09-29