- Был врач, - плача, рассказывал тот Сэмюэлю. - Сказал, что ничем не
может помочь.
Сверху доносился мучительный, надрывный кашель, которому, казалось,
не будет конца.
- У меня к тебе просьба, - сказал Сэмюэль. - Достань мне носовой
платок своего отца.
Исаак в недоумении уставился на него.
- Что-о?
- Только обязательно захарканный. И смотри бери его осторожно. Там
полно микробов.
Часом позже Сэмюэль на конюшне осторожно соскребал мокроту с платка в
блюдо с бульоном.
Он работал всю ночь и весь следующий день, и следующий, впрыскивая
маленькие дозы раствора в терпеливую Лотту, постепенно увеличивая их,
борясь со временем, надеясь спасти жизнь отцу Исаака.
Надеясь спасти свою собственную жизнь.
Сэмюэль так никогда до конца и не понял, на чьей же стороне был Бог:
на его или на стороне Лотты, но старая, умирающая лошадь выжила даже после
самых больших доз, и Сэмюэль получил первую порцию антитоксина. Теперь
оставалось уговорить отца Исаака согласиться, чтобы ему ввели сыворотку.
Выяснилось, что уговаривать того не надо. Когда Сэмюэль пришел в дом
Исаака, там было полно родственников, оплакивающих еще живого, но быстро
угасающего человека.
- Ему уже недолго осталось, - сказал Исаак Сэмюэлю.
- Могу я пройти к нему?
Юноши поднялись в комнату умирающего. Отец Исаака лежал в постели с
лицом, пунцовым от жара. Приступы удушливого кашля сотрясали его
истощенную фигуру, и ему становилось все хуже и хуже. Было ясно, что он
умирает.
Сэмюэль набрал в грудь побольше воздуха и сказал:
- Мне надо поговорить с тобой и твоей матерью.
Оба, и сын, и мать, не верили в целительную силу содержимого
маленького пузырька, который прихватил с собой Сэмюэль. Но либо это, либо
смерть кормильца. И они решились на укол, так как все равно терять было
нечего.
Сэмюэль ввел сыворотку отцу Исаака. В течение трех часов он неотлучно
находился у постели больного, но никаких признаков улучшения не заметил.
Сыворотка не подействовала. А если и подействовала, то в худшую сторону:
припадки явно участились, и наконец, избегая встречаться глазами с
Исааком, он ушел домой.
На рассвете следующего дня Сэмюэль должен был идти в Краков закупать
товары. Он сгорал от нетерпения поскорее вернуться назад, чтобы узнать,
жив ли еще отец Исаака.
На рынке были толпы народа, и Сэмюэлю казалось, что он никогда не
сможет завершить свои покупки. Только к полудню он наконец наполнил тачку
товарами и поспешил домой в гетто.
Не успел он отойти и двух миль от городских ворот, как случилось
несчастье. Одно из колес разломилось пополам, и товары посыпались из тачки
на тротуар. Сэмюэль не знал, на что решиться. Нужно было во что бы то ни
стало заменить сломанное колесо, но как оставить тачку без присмотра!
Вокруг уже стала собираться толпа, жадно взиравшая на разлетевшиеся по
всему тротуару товары. Вдруг Сэмюэль заметил приближающегося к ним
полицейского - гоя! - и понял, что все пропало. Они отнимут у него и товар
и тележку. Полицейский протолкался сквозь толпу к испуганному юноше.
- Тебе нужно новое колесо?
- Д-д-да, пан полицейский.
- А где его взять, знаешь?
- Нет, пан начальник.
Полицейский что-то написал на клочке бумаги.
- Иди по этому адресу. И скажи им, что тебе нужно.
- Я не могу оставить тележку.
- Почему это не можешь? - сказал полицейский, сурово оглядывая толпу.
- А я на что? Беги, быстро!
Сэмюэль бежал всю дорогу. По адресу, указанному на клочке бумаги,
вскоре нашел кузницу, и, когда рассказал, в чем дело, кузнец отыскал у
себя колесо нужного размера. Когда Сэмюэль расплатился за колесо, у него
еще осталось примерно с полдюжины гульденов.
Толкая впереди себя колесо, он бегом возвратился к месту аварии. Там
одиноко стоял полицейский: толпа испарилась, товары были на месте. С
помощью полицейского он в течение получаса поставил на место колесо и
закрепил его. И снова отправился в путь домой. Все его мысли были заняты
отцом Исаака. Жив ли он или умер? Казалось, он ни секунды более не
выдержит неведения.
Идти до гетто оставалось с милю. Впереди уже маячили его высокие
стены. Но быстро гасли лучи заходящего солнца, смеркалось, и через
несколько мгновений темнота обступила его со всех сторон. В суматохе и
сутолоке того, что произошло, Сэмюэль напрочь забыл о времени. Солнце
зашло, и он оказался отрезанным от гетто. Он бросился бежать, толкая
тяжело груженную тачку впереди себя. В груди бешено колотилось сердце. Не
дай бог, ворота закроются до его прихода! В памяти всплыли страшные
рассказы о евреях, оставшихся ночью за воротами гетто. Он побежал еще
быстрее. Скорее всего, у ворот будет только один из стражников. Если Павел
- еще не все потеряно. Если Арам - но лучше об этом не думать. Темнота
сгущалась и, словно туман, со всех сторон подступала к нему; вскоре стал
накрапывать мелкий дождик. Сэмюэль стремительно приближался к стенам
гетто, оставалось добежать совсем немного. Из темноты неожиданно вынырнули
ворота. Они были закрыты.
Сэмюэль ни разу не видел их закрытыми с внешней стороны. Жизнь
показалась ему словно вывернутой наизнанку. И он содрогнулся от ужаса. Он
был отгорожен от своих родных, своего мира, всего, что ему было дорого. Он
замедлил шаг, осторожно стал приближаться к воротам, оглядываясь по
сторонам, отыскивая глазами стражников. Их нигде не было видно. В сердце
Сэмюэля вспыхнула надежда. Стражников, по всей видимости, куда-то срочно
вызвали. Возможно, ему удастся как-нибудь открыть ворота или незаметно
перелезть через стену. Но когда он уже вплотную подошел к воротам, из
темноты неожиданно вынырнул один из стражников.
- Топай, топай, - сказал он.
В темноте Сэмюэль не видел его лица. Но он узнал голос - Арам!
- Ближе, ближе. Иди сюда.
Арам с едва заметной усмешкой наблюдал за приближающимся Сэмюэлем.
Юноша, оробев, остановился.
- Давай, давай, - подзадорил его Арам. - Топай, чего остановился?
Сэмюэль с сильно бьющимся сердцем, холодея от страха, медленно
приблизился к гиганту-стражнику.
- Позвольте я все объясню, пан начальник. По дороге у меня была
поломка. Тачка...
Арам вытянул вперед свою громадную лапу, схватил Сэмюэля за шиворот и
поднял, как котенка, в воздух.
- Ты, сука, жидовская морда, - заурчал он. - Какая мне разница, что с
тобой случилось? Ты не успел войти до закрытия ворот! Знаешь, что теперь с
тобой будет?
Сэмюэль, обмирая от ужаса, отрицательно покачал головой.
- Я тебе расскажу, - сказал Арам. - На прошлой неделе вышел новый
указ. Все жиды, пойманные за воротами гетто после захода солнца, должны
быть отправлены в Силезию. Десять лет каторжных работ. Ну как, нравится?
В это трудно было поверить.
- Но я... я ничего не сделал плохого. Я...
Свободной рукой Арам наотмашь ударил Сэмюэля по лицу и отпустил его.
Сэмюэль рухнул на землю.
- Пошли, - сказал Арам.
- К-куда? - пролепетал Сэмюэль.
От ужаса он едва ворочал языком.
- В участок. А утром тебя вместе с остальной швалью отправят куда
надо. Вставай.
Сэмюэль остался лежать, словно не понимая, чего от него хотят.
- Но я должен хотя бы проститься с отцом и тетей.
Арам ухмыльнулся.
- Ничего, поскучают маленько и забудут.
- Пожалуйста, - взмолился Сэмюэль, - разреши послать им хоть
какую-нибудь весточку.
Ухмылка исчезла с лица Арама. Он угрожающе шагнул к Сэмюэлю и,
растягивая слова, вкрадчиво проговорил:
- Я сказал "вставай", жидовское говно! Если мне еще раз придется
повторить это, я те яйца оторву.
Сэмюэль медленно поднялся с земли. Арам, как тисками, схватил его за
руку и поволок к полицейскому участку. _Д_е_с_я_т_ь _л_е_т
к_а_т_о_р_ж_н_ы_х _р_а_б_о_т _в _С_и_л_е_з_и_и_! Откуда никто не
возвращается! Он исподлобья взглянул на тащившего его за руку через мост
человека.
- Пожалуйста, не надо, - жалобно попросил он. - Отпустите меня.
Арам еще сильнее, так, что, казалось, в жилах остановится кровь, сжал
его руку.
- Давай, давай, моли, - сказал Арам. - Обожаю, когда жид канючит.
Слышал небось о Силезии? Аккурат попадешь к зиме. Но все в порядке, в
шахтах и тихо, и тепло. Когда твои легкие станут черными от угля и начнешь
харкать кровью, тебя выкинут на снег подыхать.
Впереди, за мостом, почти невидимая из-за густой сетки дождя,
замаячила казенная постройка полицейского участка, в которой помещалась и
казарма.
- Быстрее! - приказал Арам.
И вдруг словно вспышка озарила сознание Сэмюэля: никто не смеет с ним
так обращаться! Он подумал о Терении, о своих родичах, об отце Исаака.
Никто не смеет распоряжаться его жизнью. Надо что-то делать, попытаться
спастись. Они шли по узкому мосту, внизу шумно бежала полноводная,
разбухшая от зимних дождей река. Идти оставалось ярдов тридцать. Надо было
на что-то решаться. На что? Бежать? Но как? Арам был вооружен, но даже и
без оружия он мог как муху прихлопнуть Сэмюэля. Он был почти вдвое выше и
во сто крат сильнее несчастного. Они уже перешли мост, и казенный барак
был совсем рядом.
- Да быстрее же! - рявкнул Арам, дернув Сэмюэля за руку. - У меня еще
масса дел.
Они были уже в двух шагах от казармы, Сэмюэль даже слышал
доносившийся оттуда смех. Арам, стиснув руку юноши, потащил его по
мощенному булыжником двору. Нельзя было терять ни секунды. Сэмюэль полез в
карман свободной рукой и нащупал мешочек с шестью оставшимися гульденами.
Пальцы его сомкнулись на мешочке, и сердце замерло от волнения. Осторожно
вынув мешочек из кармана, ослабил стягивавшую его горловину тесьму, и
бросил мешочек на землю. Монеты громко звякнули, ударившись о булыжную
мостовую.
Арам резко остановился.
- Что это?
- Ничего, - быстро сказал Сэмюэль.
Арам посмотрел юноше в глаза и хмыкнул. Все еще держа Сэмюэля за
руку, он обернулся, внимательно посмотрел вниз и увидел мешочек с
деньгами.
- Там тебе денежки явно не понадобятся, - сказал Арам.
Он наклонился, чтобы поднять мешочек с земли. Сэмюэль тоже
наклонился. Арам первый схватил мешочек. Но не мешочек был нужен Сэмюэлю.
Его пальцы сомкнулись на булыжнике, валявшемся недалеко от мешочка.
Выпрямившись, Сэмюэль изо всей силы ударил камнем в правый глаз Арама.
Глаз мгновенно превратился в кровавое месиво, А Сэмюэль продолжал нещадно
колотить камнем по лицу стражника. Он видел, как в кровавую кашу
превратился нос, затем рот. И как наконец все лицо стало одной сплошной
кровавой маской. Арам все еще стоял на ногах, словно ослепленный циклоп.
Сэмюэль, чуть не теряя от ужаса сознание, смотрел на него, не в силах уже
больше его ударить. Гигантское тело начало медленно оседать к земле.
Сэмюэль оторопело смотрел на мертвого стражника, словно не верил, что он
смог это сделать. Он слышал голоса из казармы, и вдруг его осенило, что
ему самому грозит смертельная опасность. Если его сейчас поймают, его не
сошлют в Силезию. Они с него живого сдерут кожу и выставят на всеобщее
обозрение прямо на городской площади. Смертной казнью карали за
сопротивление полицейскому. А он _у_б_и_л_ полицейского! Бежать! Можно
попытаться перейти границу, но тогда он превратится в вечно преследуемого
законом изгоя. Должен же быть какой-то другой выход! Он взглянул на труп и
вдруг понял, что нужно делать. Быстро нагнулся, обыскал тело мертвеца и
нашел большой ключ, которым запирались ворота. Пересилив отвращение,
ухватил Арама за ноги и потащил его к берегу реки. Тот, казалось, весил
целую тонну. Пыхтя и надрываясь, подстегиваемый доносившимися из казармы
голосами, Сэмюэль волок его все дальше. Вот и река. Запыхавшись, переждал
какое-то мгновение, затем с силой спихнул тело с крутой насыпи и увидел,
как оно скатилось в бурлящую воду. Одна рука, зацепившись за береговой
выступ, казалось, никогда не покинет его. Но вот подхваченное течением
тело медленно отделилось от берега, поплыло вниз по реке и наконец исчезло
из глаз. Онемев от ужаса, Сэмюэль неподвижно стоял на берегу. Потом взял
булыжник, которым совершил убийство, и бросил его в реку. Ему самому все
еще грозила опасность. Он бегом ринулся через мост к закрытым воротам
гетто. Вблизи никого не было. Дрожащими пальцами всунул ключ в замочную
скважину и повернул. С силой дернул на себя ворота. Никакого результата.
Слишком тяжелы. Но в ту ночь для него не было ничего невозможного. И
откуда только в этот миг взялись силы, оставалось для него неведомым, но
он снова потянул огромные ворота на себя, и они распахнулись. Мигом
протолкнул в них тачку, плотно прикрыл за собой створки и, толкая перед
собой тачку, побежал к дому. Все жильцы дома собрались в их комнате, и,
когда Сэмюэль появился в дверях, им показалось, что вошло ожившее
привидение.
- Они тебя отпустили!
- Н-не понимаю, - заикаясь, сказал отец. - Мы думали, ты...
Сэмюэль быстро рассказал им, что произошло, и выражение тревоги на их
лицах сменилось выражением ужаса.
- Господи! - простонал отец Сэмюэля. - Они нас всех теперь
перевешают!
- Не перевешают, если сделаете, что скажу, - заверил их Сэмюэль.
В нескольких словах объяснил, что имел в виду.
Через пятнадцать минут Сэмюэль, его отец и еще двое из соседей уже
подходили к воротам гетто.
- А если вернется второй стражник? - прошептал отец Сэмюэля.
- Придется рискнуть, - сказал Сэмюэль. - Если он там, я все возьму на
себя.
Распахнув ворота, он выскочил наружу, ожидая, что в любой момент из
темноты может появиться второй стражник и наброситься на него. Он вставил
ключ в замок и повернул его. Теперь ворота были заперты снаружи. Привязав
к себе ключ, Сэмюэль подошел к стене слева от ворот. Через несколько
секунд по стене, как змея, скользнула толстая веревка. Сэмюэль ухватился
за нее, а отец и двое соседей, потянув за нее с другой стороны, стали
поднимать его вверх. Добравшись до вершины, Сэмюэль сделал на веревке
петлю, зацепил ее за неровный выступ и быстро спустился вниз. Резким
взмахом высвободил веревку.
- О Господи, - пробормотал отец. - А что нам делать на восходе
солнца?
Сэмюэль взглянул на него и сказал:
- На восходе солнца мы станем колотить в ворота, требуя, чтобы нас
выпустили.
На рассвете гетто кишело полицейскими и солдатами. Пришлось искать
запасной ключ, чтобы открыть ворота торговцам, колотившим в них и
требовавшим, чтобы их выпустили из гетто. Павел, второй стражник,
признался, что ночью покинул свой пост и ушел ночевать в Краков, за что
немедленно был взят под стражу. Но тайна исчезновения Арама так и осталась
нераскрытой. Случившееся неминуемо должно было бы привести к погрому. Но
полицию смущало, что ворота были заперты снаружи. Ведь если евреи все
время находились внутри, они ничего не смогли бы сделать со стражником. В
конце концов полиция решила, что Арам просто сбежал с одной из своих
многочисленных пассий. А ключ, скорее всего, где-нибудь выбросил. Поиски
ключа, однако, не увенчались успехом, что вполне естественно, так как он
был глубоко зарыт в землю в подвале дома Сэмюэля.
В полном изнеможении от пережитого Сэмюэль повалился в кровать и
тотчас уснул. Проснулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечо и
истошно орал ему прямо в ухо. Первой его мыслью было: "они нашли тело
Арама и пришли меня арестовать!"
Открыл глаза. Перед ним стоял Исаак и истошно вопил:
- Все прошло! Кашель прекратился! Свершилось чудо! Идем ко мне.
Отец Исаака сидел в кровати. Лихорадка чудесным образом исчезла, и
сам собой прекратился кашель.
Когда Сэмюэль подошел к постели больного, старик вдруг сказал:
- Я бы сейчас не отказался от куриного бульона.
И Сэмюэль заплакал.
В один и тот же день он убил одного и вернул к жизни другого
человека.
Новость об исцелении отца Исаака мгновенно облетела гетто.
Родственники умирающих людей осаждали дом Роффов, умоляя Сэмюэля дать им
хоть капельку своей волшебной сыворотки. Он едва успевал удовлетворять их
просьбы. В один из дней Сэмюэль пошел к доктору Уалу, уже прослышавшему о
сыворотке. Но доктор был настроен скептически.
- Я должен видеть это своими глазами, - заявил он. - Сделай несколько
доз и впрысни одному из моих пациентов.
Можно было выбрать кого угодно. И доктор указал на самого, как ему
казалось, безнадежного. По прошествии двадцати четырех часов больной
заметно пошел на поправку.
Уал отправился на конюшню, откуда сутками, готовя сыворотку, не
вылезал Сэмюэль, и сказал:
- Сыворотка действует. Ты своего добился. Чего хочешь в приданное?
Сэмюэль поднял на него воспаленные от бессонницы глаза и сказал:
- Еще одну лошадь.
Тот, 1868 год, положил начало "Роффу и сыновьям".
Когда Сэмюэль женился на Терении, то в приданое получил шесть лошадей
и прекрасно оборудованную лабораторию для своих опытов. Сэмюэль не делал
секрета из своих экспериментов. Лекарства он добывал из трав, и вскоре в
маленькую лабораторию потянулись соседи, чтобы купить у него настойки от
своих болезней. И все получали, что кому было нужно. Имя Сэмюэля
становилось все более известным. Тем, кто не мог платить, Сэмюэль говорил:
- Бери и о деньгах не беспокойся.
А Терении объяснял это так:
- Лекарства создают, чтобы лечить, а не обогащаться.
Дело расширялось, и вскоре он уже говорил Терении:
- Пора открывать свою аптеку, будем продавать готовые мази, порошки и
другие лекарства, а не только готовить их по рецептам.
Идее создания собственной аптеки повезло с самого начала. Богачи,
ранее отказывавшие ему в помощи, теперь готовы были вложить в его дело
любые деньги.
- Станем партнерами, - говорили они. - Откроем целую сеть аптечных
магазинов.
Сэмюэль обсудил их предложение с Теренией.
- Боюсь и не доверяю партнерам. Это наше дело. Мне не хотелось бы,
чтобы чужие люди владели хоть частицей того, что по праву принадлежит мне.
Терения полностью с ним соглашалась.
Чем шире становилось дело, чем больше появлялось новых аптек, тем
чаще предлагались ему деньги, и немалые. Сэмюэль упорно отказывался от
партнерства.
Когда тесть спросил его, почему он это делает, Сэмюэль ответил:
- Не следует пускать сытую лису в курятник. Настанет день, когда она
проголодается.
Росло благосостояние Сэмюэля, росла и его семья. Терения родила ему
пятерых сыновей: Авраама, Джозефа, Яна, Антона и Питера - и с рождением
каждого сына Сэмюэль открывал новый аптечный магазин, всякий раз больше
предыдущего. В самом начале Сэмюэль нанял себе одного помощника, затем
двоих, а вскоре у него служило уже более двадцати человек.
Однажды к Сэмюэлю явился представитель официальной власти.
- Выходит постановление, снимающее некоторые ограничения с евреев, -
заявил он. - Нам бы хотелось, чтобы вы открыли аптечный магазин в Кракове.
Что Сэмюэль не преминул сделать. Три года спустя он уже выстроил себе
собственное помещение для магазина в центре Кракова, а для Терении купил в
городе прекрасный дом. Мечта Сэмюэля осуществилась - он вырвался из
краковского гетто.
Но замыслы его простирались значительно дальше Кракова.
По мере того, как подрастали сыновья, Сэмюэль нанимал им учителей,
обучавших их разным иностранным языкам.
- Он с ума сошел, - возмущалась теща Сэмюэля. - Мы стали посмешищем
для всех наших соседей, обучая Авраама и Яна английскому, Джозефа
немецкому, Антона французскому, а Питера итальянскому. С кем они будут
разговаривать? Здесь же никто не знает этих варварских языков. Мальчики
даже между собой общаться не смогут.
Сэмюэль только улыбался и говорил в ответ:
- Это - часть их образования.
Он знал, с кем будут разговаривать его сыновья.
Ко времени, когда каждому из мальчиков исполнялось пятнадцать лет,
они вместе с отцом побывали в различных странах. Во время таких поездок
Сэмюэль готовил себе плацдарм для будущих завоеваний. Когда Аврааму
исполнился двадцать один год, Сэмюэль собрал всю семью и объявил:
- Авраам будет жить в Америке.
- В Америке! - завопила мать Терении. - Этой стране дикарей! Я не
пущу туда своего внука. Он будет там, где ему не грозит никакая опасность.
Н_е _г_р_о_з_и_т _н_и_к_а_к_а_я _о_п_а_с_н_о_с_т_ь_! Сэмюэль вспомнил
погромы в гетто, смерть матери, Арама.
- Он едет за границу, - объявил Сэмюэль и, повернувшись к Аврааму,
добавил: - Откроешь магазин в Нью-Йорке и возглавишь там наше дело.
- Да, отец, - гордо ответил Авраам.
Сэмюэль повернулся к Джозефу:
- Когда тебе исполнится двадцать один год, ты поедешь в Берлин.
Джозеф согласно кивнул.
- А я поеду во Францию. Надеюсь, в Париж, - сказал Антон.
- Варежку там особенно не разевай, - буркнул Сэмюэль. - Некоторые из
тамошних гоек очень красивые. - Затем повернулся к Яну. - Ты поедешь в
Англию.
Питер, самый юный, нетерпеливо подхватил:
- А я поеду в Италию, правда, папа? Когда мне отправляться?
Сэмюэль засмеялся и сказал:
- Только не сегодня. Подожди. Исполнится двадцать один год, поедешь.
Так оно и вышло. С каждым из них Сэмюэль съездил лично и помог
открыть фабрики и подобрать людей на руководящие должности. В течение семи
лет Роффы открыли дело в пяти странах. Становление династии завершилось.
Сэмюэль нанял адвоката, с помощью которого специально оговорил, что любая
компания в той или иной стране, будучи юридически самостоятельным
субъектом, тем не менее, несет ответственность перед всеми аналогичными
родственными компаниями.
- Никаких пришельцев извне, - вдалбливал Сэмюэль адвокату. - Акции
всегда должны оставаться в пределах семьи.
- Они и останутся в ней, - заверил его адвокат. - Но, Сэмюэль, если
вашим сыновьям не будет позволено продавать акции самостоятельно, на что
же они будут жить? Вы же не хотите, чтобы они нищенствовали?
Сэмюэль утвердительно кивнул головой.
- У каждого из них будет прекрасный дом, большая зарплата и открытые
счета на официальные нужды. Остальное должно идти в дело. Если возникнет
желание продать акции, решение по этому вопросу должно быть единогласным.
Контрольный пакет акций будет принадлежать моему старшему сыну и его
наследникам. Мы развернемся шире, чем Ротшильды.
Пророчество Сэмюэля сбылось. Дело ширилось и процветало. И хотя
сыновья были разбросаны по всему белу свету, Сэмюэль и Терения делали все
возможное, чтобы они остались братьями не только по крови. На праздники и
дни рождения сыновья всегда приезжали домой. Но у этих визитов был и
другой, тайный смысл. Братья запирались с отцом и обсуждали дела фирмы.
Они создали разветвленную систему экономического шпионажа. Стоило одному
из них узнать о каком-либо новом лекарстве, как он немедленно посылал
курьеров к братьям, и те тотчас налаживали производство этого препарата.
Таким образом, фирма всегда оказывалась впереди своих конкурентов.
На рубеже столетия все уже переженились и подарили Сэмюэлю внуков.
Авраам уехал в Америку в 1891 году, когда ему исполнился двадцать один
год. Семь лет спустя он женился на американской девушке, и в 1905 году она
родила сына, первого внука Сэмюэля, Вудро, от которого произошел Сэм.
Джозеф женился на немецкой девушке, и она родила ему сына и дочку. У сына,
в свою очередь, родилась девочка, названная Анной. Анна вышла замуж за
немца, Вальтера Гасснера. Во Франции Антон женился на француженке, которая
родила ему двух сыновей. Один сын покончил жизнь самоубийством. Другой
женился и произвел на свет дочь, Элену. Она несколько раз выходила замуж,
но детей у нее не было. Ян в Лондоне женился на англичанке. Их
единственная дочь вышла замуж за баронета, Николза, и произвела на свет
сына, которого при рождении нарекли Алеком. В Риме Питер женился на
итальянке. У них родились сын и дочь. Когда их сын, в свою очередь
женился, его жена подарила ему дочь, Симонетту, которая влюбилась и вышла
замуж за молодого архитектора Иво Палацци.
Таковы были ветви потомства Сэмюэля и Терении.
Сэмюэль дожил до того времени, когда новые веяния изменили жизнь на
планете. Маркони изобрел свой беспроволочный телеграф, братья Райт впервые
поднялись в воздух с Китти Хоук на своем аэроплане. Дело Дрейфуса стало
новостью номер один во всех газетах мира, а адмирал Пири достиг Северного
полюса. Началось массовое производство "Модели Т" Форда; мир осветился
электрическими лампочками, и повсюду зазвенели телефоны. В медицине были
выявлены и укрощены микробы туберкулеза, тифа и малярии.
"Рофф и сыновья" менее чем за полвека своего существования
превратились в гигантскую многонациональную корпорацию, расползшуюся по
всему миру.
Сэмюэль и его кляча-заморыш Лотта стали создателями династии.
Когда Элизабет в пятый раз прочла Книгу, она незаметно возвратила ее
на прежнее место, под стекло. Книга сделал свое дело. Элизабет
почувствовала себя частицей прошлого, а прошлое - частицей себя.
Впервые в жизни она поняла, кто она и откуда берет свое начало.
Риса Уильямза Элизабет впервые увидела в день своего пятнадцатилетия,
когда шел второй семестр ее первого года пребывания в школе. Он привез ей
подарок от отца ко дню рождения.
- Он и сам хотел приехать, - пояснил Рис, - но не смог вырваться.
Элизабет попыталась скрыть свое разочарование, и это не ускользнуло
от Риса. Что-то отчаянно отрешенное в ее облике, незащищенность и
очевидная уязвимость ее юной души тронули его. Повинуясь этому чувству, он
вдруг сказал:
- А почему бы нам с вами не отпраздновать день рождения в ресторане?
Это было самое худшее из того, что он мог предложить, подумала
Элизабет. Мысленно она представила себе, как они входят в ресторан: он -
невероятно красивый и элегантный, она - рыхлая, уродливая, с кривыми
зубами, стянутыми пластинами.
- Нет, спасибо, - сухо сказала Элизабет, - у меня... мне уроки еще
надо выучить.
Но от Риса Уильямза не так-то легко было отделаться, он не принимал
никаких "но". В памяти его еще были свежи воспоминания о череде
собственных одиноких дней рождения. Он обратился с просьбой к директрисе
позволить ему повести Элизабет в ресторан. Они сели в машину Риса и
покатили в аэропорт.
- Но в "Невшатель" в другую сторону, - сказала Элизабет.
Рис невинно поглядел на нее и проговорил:
- А кто сказал, что мы едем в "Невшатель"?
- А куда же?
- В "Максим". Это единственно достойное место, где можно справить
пятнадцатилетие.
Реактивный авиалайнер компании доставил их в Париж. Обед был
роскошным.
Начался он со страсбургского пирога с трюфелями, за которым
последовал суп из омаров и хрустящая утка с апельсинами в сопровождении
особого салата, приготовляемого только в "Максиме", а завершился
шампанским и праздничным тортом со свечами. После обеда Рис повез Элизабет
на Елисейские поля, и поздно ночью они вернулись в Швейцарию.
Это был самый прекрасный вечер в жизни Элизабет. Непостижимым образом
в компании Риса она почувствовала себя интересной собеседницей и
красавицей, и это было восхитительно. Когда Рис подвез ее к школе, она
сказала:
- Не знаю, как мне благодарить вас. Я... Это был самый лучший день в
моей жизни.
- Не меня надо благодарить, а отца, - усмехнулся Рис. - Это он все
придумал.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |