Гарри Поттер и Орден Феникса 17 страница

— Кто в это поверит?

— Я т-тя умоляю…

— Чего я не понимаю, — сквозь зубы процедил Гарри, откладывая нож и вилку (он не мог их удержать, руки слишком сильно дрожали), — так это почему тогда, два месяца назад, они поверили рассказу Думбльдора, а сейчас…

— А я вовсе не уверена, что они поверили, — мрачно сказала Гермиона. — Знаете что, пошли-ка отсюда.

Она шваркнула на стол нож и вилку. Рон, тоскливо глядя на недоеденный яблочный пирог, послушно поднялся с места. Все головы в зале повернулись им вслед.

— Не уверена, что они поверили Думбльдору? Почему? — спросил Гарри Гермиону на площадке первого этажа.

— Видишь ли, ты не представляешь, как всё выглядело со стороны, — негромко ответила Гермиона. — Ты внезапно появился посреди поля с телом Седрика на руках… Но никто ведь не видел, что произошло в лабиринте… А после этого Думбльдор сообщил, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, убил Седрика и дрался с тобой.

— И это истинная правда! — гневно воскликнул Гарри.

— Да, Гарри, я знаю. Может, уже хватит на меня бросаться, а? — устало сказала Гермиона. — Дело в том, что раньше, чем эта самая истинная правда успела дойти до их сознания, они разъехались на каникулы, а дома на протяжении целых двух месяцев «Прорицательская газета» внушала им, что ты ненормальный, а Думбльдор вообще выжил из ума!

Пустынными коридорами они брели к гриффиндорской башне. Дождь громко барабанил в стёкла. Гарри казалось, что первый день в школе длится уже как минимум неделю, а ведь перед тем как идти спать, нужно ещё сделать целую гору домашних заданий! Лоб над правым глазом сверлила противная, тупая боль. Перед поворотом в коридор, где висел портрет Толстой Тёти, Гарри глянул в залитое дождём окно. Во дворе было темно, и в хижине Огрида по-прежнему не горел свет.

— Мимбулюс мимблетония, — опередила Гермиона вопрос Толстой Тёти, портрет открылся, и они через дыру перелезли в общую гостиную.

В комнате почти никого не было, гриффиндорцы ещё не вернулись с ужина. Косолапсус, красиво развернув свёрнутое клубком тело, с громким мурлыканьем побежал им навстречу и, как только Гарри, Рон и Гермиона уселись в свои любимые кресла у камина, легко вспрыгнул Гермионе на колени, устроился там и стал похож на мохнатую рыжую подушку. Гарри в полнейшем изнеможении уставился в огонь.

— Как Думбльдор мог такое допустить? — вдруг вскричала Гермиона. Косолапсус с оскорблённым видом соскочил с её колен, а Гарри и Рон от испуга подпрыгнули на месте. Гермиона в ярости ударила кулаками по ручкам кресла, и из дыр в обивке посыпалась труха. — Как он мог взять эту женщину нам в учителя? К тому же в год экзаменов на С.О.В.У.!

— Ну, нормального учителя по защите от сил зла у нас никогда не было, — сказал Гарри. — Вы же знаете, Огрид нам говорил: на эту работу никто не хочет идти, говорят, она проклята.

— Да, но нанимать человека, который запрещает колдовать! Чего Думбльдор хочет этим добиться?

— К тому же она хочет, чтобы мы шпионили друг за другом, — потемнел лицом Рон. — Помните, она говорила, что если кто-то будет тревожить нас россказнями о возвращении Сами-Знаете-Кого, то ей хотелось бы об этом знать?

— Да и сама она здесь для того, чтобы шпионить за нами, это же очевидно, за этим Фудж её сюда и направил, — резко отозвалась Гермиона.

— Только не заводитесь, — с бессильной усталостью произнёс Гарри. — Давайте лучше… сделаем домашние задания, чтобы побыстрее отделаться…

Они сходили за лежавшими в углу рюкзаками и вернулись в кресла у камина. К этому времени народ уже начал возвращаться с ужина. Гарри старательно отворачивался от входного отверстия, но всё равно чувствовал, что все на него смотрят.

— Давайте для начала разделаемся со Злеем, — предложил Рон, окуная перо в чернильницу. — «Свойства… лунного камня… и его применение… в зельеделии…» — забормотал он, водя пером по пергаменту. — Вот. — Он подчеркнул заглавие и выжидательно уставился на Гермиону.

— Ну? Каковы свойства лунного камня и его применение в зельеделии?

Но Гермиона не слушала; она, прищурившись, глядела в дальний угол комнаты, где, окружённые первоклассниками, сидели Фред, Джордж и Ли Джордан. Первоклассники с наивным видом доставали что-то из бумажного пакета, который протягивал им Фред, и отправляли это в рот.

— Нет уж, извините, это переходит всякие границы, — заявила Гермиона и с разъярённым видом встала. — Рон, пошли.

— А? Чего? — Рон явно старался выгадать время. — Да ну… Брось, Гермиона… Не можем же мы делать им замечания за то, что они раздают сладости.

— Ты прекрасно знаешь, что это никакие не сладости, а нуга-носом-кровь или… пучительные пастилки или что там ещё бывает…

— Хлопья-в-обморок? — тихо подсказал Гарри.

Первоклассники один за другим теряли сознание, обмякая в своих креслах, будто стукнутые по голове невидимой киянкой; кто-то соскальзывал на пол, кто-то перевешивался через подлокотники, при этом их языки высовывались наружу. Большинство из тех, кто находился в гостиной, со смехом наблюдали за происходящим, но Гермиона, грозно подняв плечи и твёрдо печатая шаг, направилась к Фреду с Джорджем. Те с блокнотами в руках внимательно наблюдали за детьми, пребывавшими в глубоком обмороке. Рон приподнялся с сиденья, в нерешительности повисел на руках, а потом, пробормотав: — Сама разберётся, — снова сел, постаравшись как можно глубже уйти в мягкое сиденье.

— Хватит! — свирепо сказала Гермиона близнецам, которые посмотрели на неё с некоторым удивлением.

— Пожалуй, ты права, — задумчиво кивнул Джордж, — думаю, этой дозы достаточно…

— Я вам уже говорила утром, нельзя испытывать эту дрянь на школьниках!

— Мы им платим! — возмутился Фред.

— Какая разница! Это может быть опасно!

— Фигня, — отмахнулся Фред.

— Успокойся, Гермиона, с ними всё в порядке! — заверил Ли. Он ходил от первоклассника к первокласснику, пихая в открытые рты фиолетовые пастилки.

— Точно, смотри, они приходят в себя, — сказал Джордж.

Действительно, кое-кто уже шевелился, и по тому, до какой степени изумлялись некоторые из них, обнаружив, что лежат на полу или свешиваются с подлокотника, Гарри понял, что Фред с Джорджем не предупреждали детей о том, какое действие оказывают сладости.

— Нормально себя чувствуешь? — ласково спросил Джордж у крошечной темноволосой девочки, лежавшей у его ног.

— Ка… кажется, да, — дрожащим голосом ответила та.

— Отлично! — радостно воскликнул Фред, но уже в следующую секунду Гермиона выхватила у него из рук блокнот и бумажный пакет с хлопьями-в-обморок.

— Ничего НЕ отлично!

— Как это не отлично, они ведь живы, — рассердился Фред.

— Вы не имеете права так поступать! Что, если кто-то по-настоящему заболеет?

— Никто не заболеет, мы всё проверили на себе, а теперь просто смотрим, у всех ли одинаковая реакция…

— Если вы не прекратите, я…

— Что? Оставишь нас после уроков? — спросил Фред голосом, в котором явственно прочитывалось: «посмотрим, что у тебя получится».

— Заставишь писать предложения? — хмыкнул Фред.

Те, кто наблюдал за этой сценой, засмеялись. Гермиона выпрямилась в полный рост. Глаза её сузились, а пышные волосы, казалось, излучали электричество.

— Нет, — сказала она. Её голос дрожал от гнева. — Я напишу вашей маме.

— Ты что, с ума сошла? — ужаснулся Джордж, отшатываясь назад.

— Нет, не сошла, — сурово произнесла Гермиона. — Я не могу вам запретить экспериментировать на себе, но на первоклассниках — не позволю.

Фред и Джордж стояли как громом поражённые. Было понятно, что Гермиона нанесла им удар ниже пояса. Бросив на близнецов последний грозный взгляд, она пихнула блокнот с пакетом Фреду в руки и гордо удалилась к своему креслу у камина.

Рон так сильно вжался в сиденье, что его нос находился примерно на одном уровне с коленками.

— Благодарю за поддержку, Рон, — процедила Гермиона.

— Ты же сама прекрасно справилась, — промямлил Рон.

Гермиона несколько секунд невидяще смотрела на чистый лист пергамента, а потом раздражённо сказала:

— Нет, бесполезно, я сейчас не смогу сосредоточиться. Всё, пора спать.

Она распахнула рюкзак. Гарри был уверен, что Гермиона хочет собрать свои книжки, а она вместо этого достала два бесформенных шерстяных предмета, аккуратно разместила их на столике у камина, накидала сверху пергаментных обрывков, положила поверх всего сломанное перо и отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться полученным эффектом.

— Чем это, во имя Мерлина, ты занимаешься? — спросил Рон. Он смотрел на Гермиону так, словно опасался за её рассудок.

— Это — шапочки для домовых эльфов, — живо отозвалась Гермиона, начиная собирать учебники. — Я связала их летом. Конечно, без колдовства я вяжу на редкость медленно, но здесь, в школе, мне, надеюсь, удастся сделать гораздо больше.

— Так ты что, разложила шапочки для домовых эльфов? — очень медленно проговорил Рон. — А сверху прикрыла их мусором?

— Да, — с вызовом ответила Гермиона, перебрасывая рюкзак через плечо.

— Так не годится, — возмутился Рон. — Ты хочешь обманом заставить их взять в руки шапочки. Освободить эльфов без их ведома. А если они этого не хотят?

— Разумеется, хотят! — уверенно возразила Гермиона, хотя лицо её при этом сильно порозовело. — Смотри, Рон, не вздумай трогать эти шапочки!

Она круто развернулась и ушла. Рон подождал, пока она скроется за дверью спальни, и решительно снял мусор с вязаных шапочек.

— Пусть хотя бы видят, что берут в руки, — сказал он. — Ладно… — он скатал пергамент с заголовком к сочинению для Злея, — сегодня уже ничего не получится, без Гермионы мне этого нипочём не одолеть, я понятия не имею, зачем нужен лунный камень. А ты?

Гарри помотал головой и понял, что от этого боль в правом виске резко усиливается. Он подумал о немыслимо длинном сочинении по войнам с гигантами, которое нужно было написать, и в голове запульсировало. Тогда, прекрасно зная, что утром непременно пожалеет, что не написал сочинение вечером, Гарри побросал книжки в рюкзак.

— Я тоже пойду спать.

По дороге к спальне он прошёл мимо Симуса, но даже не посмотрел на него. Симус открыл рот, собираясь что-то сказать, но Гарри лишь ускорил шаг и добрался до успокоительной тишины каменной винтовой лестницы, счастливо избежав очередной провокации.

* * *

Утро следующего дня было таким же свинцово-дождливым, как и вчерашнее. Огрида за завтраком по-прежнему не было.

— Зато сегодня никакого Злея, — утешающим тоном сказал Рон.

Гермиона широко зевнула и налила себе кофе. У неё был довольный вид, и, когда Рон спросил её, что это она такая счастливая, она ответила:

— Шапочки пропали. Видишь, эльфы всё-таки хотят быть свободными.

— Я бы на твоём месте не был так уверен, — отмахнулся Рон. — Может, такие шапочки не считаются за одежду. По мне, они больше похожи на шерстяные мочевые пузыри.

Гермиона не разговаривала с ним всё утро.

За сдвоенным уроком заклинаний следовали сдвоенные превращения. И профессор Флитвик, и профессор Макгонаголл посвятили как минимум пятнадцать минут лекции о важности экзаменов на С.О.В.У.

— Вы должны помнить, — проскрипел крошечный профессор Флитвик с книжной стопки, на которую он всегда забирался, чтобы его было видно из-за письменного стола, — что эти экзамены оказывают решающее влияние на всю вашу дальнейшую жизнь! Тем из вас, кто ещё не думал о будущей карьере, самое время о ней задуматься. И, чтобы вы достойно проявили себя на экзаменах, нам придётся очень много работать — больше, чем когда-либо прежде!

Они стали повторять призывное заклятие, которое, по словам профессора Флитвика, у них непременно должны спросить на экзамене, и повторяли его больше часа, а в конце урока им задали столько, сколько никогда ещё не задавали.

На превращениях было то же самое, если не хуже.

— Вам не удастся сдать экзамены на С.О.В.У., — с мрачной суровостью изрекла профессор Макгонаголл, — без серьёзного отношения к занятиям, как теоретическим, так и практическим. Однако, при условии, что вы будете работать добросовестно и с полной отдачей, я не вижу никаких причин, которые могли бы воспрепятствовать успешному достижению вами совершенно обычного волшебного уровня. — Невилль издал тихое восклицание, выражавшее недоверие. — Да-да, я говорю и о тебе, Длиннопопп, — сказала профессор Макгонаголл. — Ведь ты всё делаешь правильно, тебе лишь не хватает уверенности. Итак… Сегодня мы начинаем изучать исчезальные заклинания. Они несколько проще созидальных, соответствующих уровню П.А.У.К., но, тем не менее, относятся к разряду наитруднейшей магии, владение которой вам предстоит продемонстрировать при сдаче экзаменов на С.О.В.У.

Профессор Макгонаголл оказалась совершенно права; Гарри счёл исчезальные заклятия невероятно сложными. Второй час сдвоенного урока подходил к концу, а улитки, на которых они с Роном тренировались, по-прежнему оставались на месте, хотя Рон и объявил с надеждой в голосе, что, кажется, его улитка чуточку побледнела. А вот Гермиона растворила свою улитку в воздухе всего с третьей попытки, за что и получила от профессора Макгонаголл поощрение в виде десяти баллов для «Гриффиндора». Гермиона была единственной, кого освободили от домашнего задания, всем остальным велели весь вечер практиковаться и к завтрашнему дню как следует подготовиться к новой атаке на улиток.

Гарри и Рон, успевшие слегка запаниковать — объём домашних заданий стремительно нарастал — провели обеденный перерыв в библиотеке, пытаясь что-нибудь узнать о применении лунного камня в зельеделии. Гермиона с ними не пошла — она всё ещё злилась на Рона из-за шапочек. К началу урока по уходу за магическими существами у Гарри от напряжённых занятий опять разболелась голова.

К середине дня установилась прохладная, ветренная погода, и, когда Гарри и Рон спускались по склону холма к хижине Огрида, на лица им падали редкие капли дождя. Профессор Грубль-Планк ждала учеников ярдах в десяти от двери хижины. Перед ней стояли длинные деревянные козлы, заваленные обрезками веток. На подходе к козлам Гарри с Роном услышали где-то сзади громкий взрыв хохота и, обернувшись, увидели Драко Малфоя, который шёл за ними в сопровождении своей обычной компании. Драко, очевидно, очень удачно пошутил, так как, даже подойдя к козлам, Краббе, Гойл, Панси Паркинсон и другие слизеринцы никак не могли успокоиться, давились от смеха и при этом бросали на Гарри такие взгляды, что не нужно было большого ума, чтобы догадаться, на чей счёт относилась шутка.

— Все собрались? — отрывисто бросила профессор Грубль-Планк, когда все ученики собрались у козел. — Тогда начнём. Кто знает, что это такое?

Она показала на груду веток. Рука Гермионы сразу взметнулась вверх. Драко Малфой, за её спиной, довольно удачно передразнил Гермиону, по-лошадиному оскалив зубы и подпрыгивая на месте от нетерпения. Панси Паркинсон завизжала от смеха, но визг очень скоро перерос в вопль ужаса, поскольку древесные обрезки резко встрепенулись и оказались не ветками, а маленькими, похожими на эльфеек, деревянными человечками. У них были шишковатые ручки и ножки, по два пальца-веточки на каждой руке и забавные, плоские, будто покрытые корой личики с блестящими коричневыми глазами, напоминающими крошечных жучков.

— О-о-о-о-о! — воскликнули Парватти и Лаванда, чем сразу же ужасно раздражили Гарри. Можно подумать, Огрид не показывал им ничего интересного! Разумеется, скучечервей занимательными не назовёшь, но зато саламандры и гиппогрифы!… Не говоря уже про взрывастых драклов.

— Девочки, пожалуйста, потише! — прикрикнула профессор Грубль-Планк и разбросала между палочными человечками горстку чего-то похожего на коричневый рис. Человечки немедленно набросились на еду. — Итак… Кто знает, как называются эти существа? Мисс Грэнжер?

— Лечурки, — ответила Гермиона. — Они — хранители леса, и обычно живут на деревьях, которые используются для изготовления волшебных палочек.

— Пять баллов «Гриффиндору», — объявила профессор Грубль-Планк. — Совершенно верно, это лечурки. Они, как справедливо сказала мисс Грэнжер, обитают в основном на тех деревьях, древесина которых подходит для изготовления волшебных палочек. Кто знает, чем они питаются?

— Мокрицами, — быстро ответила Гермиона, и это объяснило Гарри, почему зерна, которые он принял за коричневый рис, непрерывно шевелились. — Но больше всего они любят яйца феек.

— Умница девочка, ещё пять баллов. Итак. Если вам нужна листва или древесина дерева, на котором обитает лечурка, то, чтобы отвлечь и успокоить его, разумно принести с собой немного мокриц. На вид лечурки неопасны, однако, если их разозлить, они могут попытаться выколоть человеку глаза — как видите, пальцы у них очень острые, и их соседство с глазным яблоком в высшей степени нежелательно. Теперь подойдите поближе, возьмите горстку мокриц и лечурку — здесь хватит по одному на троих — и подробно его рассмотрите. К концу урока каждый должен зарисовать это существо и сделать подписи под всеми частями его тела.

Ребята устремились к деревянным козлам. Гарри незаметно обошёл вокруг стола и оказался рядом с профессором Грубль-Планк.

— А где Огрид? — спросил он, пока все остальные выбирали лечурок.

— Тебя это не касается, — безаппеляционно заявила профессор Грубль-Планк. Точно так же она ответила и в прошлый раз, когда Огрид не появился на уроке. Драко Малфой, с улыбкой во весь рот, перегнулся через Гарри и схватил самого большого лечурку.

— Не исключено, — сказал он вполголоса, так, чтобы только Гарри мог его слышать, — что наша бестолковая громадина попала в большую беду.

— Не исключено, что и ты попадёшь в большую беду, если вовремя не заткнёшься, — процедил Гарри уголком рта.

— Не исключено, что бестолковая громадина ввязалась в такие дела, которые для неё слишком велики… если ты понимаешь, о чём я.

Малфой отошёл, оборачиваясь через плечо и мерзко ухмыляясь. Гарри внезапно и очень сильно затошнило. Неужели Малфой что-то знает? А что, ведь его отец — Упивающийся Смертью… Вдруг он знает о судьбе Огрида то, чего ещё не знают в Ордене? Гарри быстро обогнул стол и направился к Рону и Гермионе. Они сидели на корточках чуть поодаль и пытались зарисовать лечурку, который никак не хотел стоять смирно. Гарри достал перо и пергамент, опустился на корточки рядом с друзьями и шёпотом пересказал свой разговор с Малфоем.

— Если бы с Огридом что-то случилось, Думбльдор бы об этом знал, — сразу сказала Гермиона. — А ты своим встревоженным видом только играешь на руку Малфою! Он, наверное, уже догадался, что нам ничего толком не известно. Не надо обращать на него внимания, Гарри. На-ка, подержи лучше лечурку, а то я никак не могу нарисовать его мордочку…

— Да, кстати, — отчётливо донёсся до них протяжный голос Малфоя, который, вместе со своими прихлебателями, находился совсем рядом, — папа буквально пару дней назад беседовал с министром, и, похоже, министерство решило наконец покончить с теми безобразиями, которые творятся в нашей магодельне. Сколько можно терпеть, что нам дают второсортное образование! Так что не беспокойтесь — если раздутый дурак снова здесь объявится, его сразу отправят паковать вещички.

— ОЙ!

Гарри так крепко сжал лечурку, что чуть не переломил бедняжку, и тот в отместку хлестнул остренькими пальчиками по его руке, оставив два длинных глубоких пореза. Гарри выронил лечурку. Тот со всех ног припустил к лесу и вскоре бесследно растворился среди корней. От этого зрелища Краббе и Гойл, и без того пребывавшие в телячем восторге по поводу неминуемого увольнения Огрида, развеселились ещё пуще. Наконец по двору эхом разнёсся удар колокола. Гарри скатал в трубочку заляпанное кровью изображение лечурки и, с рукой, перевязанной носовым платком Гермионы, и издевательским смехом Малфоя в ушах, решительным шагом отправился на гербологию.

— Если Малфой ещё хоть раз назовёт Огрида дураком… — сквозь зубы прошипел он.

— Гарри, лучше не ссорься с ним, не забывай, он теперь староста и может сильно осложнить тебе жизнь…

— Вот беда-то! А так у меня жизнь легче лёгкого, — с сарказмом сказал Гарри. Рон засмеялся, а Гермиона нахмурилась. Они вяло брели через огород. Тучи с самого утра так и не могли решить, прольются они дождём или нет.

— Я хочу одного: чтобы Огрид поскорее вернулся, — тихо проговорил Гарри, когда они подошли к теплицам. — И не вздумай говорить, что Грубль-Планк лучше как учитель! — угрожающе добавил он.

— Я и не собиралась, — невозмутимо повела бровями Гермиона.

— Потому что она хуже и всё, — твёрдо заявил Гарри. Он прекрасно понимал, что ему только что довелось присутствовать на образцовом уроке ухода за магическими существами, и был страшно этим раздосадован.

Дверь ближайшей теплицы распахнулась, и оттуда вывалилась плотная стайка четвероклассников, среди которых была и Джинни.

— Привет, — весело поздоровалась она, проходя мимо. Спустя пару секунд, последней, в дверях показалась Луна. Её волосы были стянуты в узел на макушке, а под носом красовалось земляное пятно. При виде Гарри Луна пришла в невероятное возбуждение. Выпуклые глаза почти выкатились из орбит, и она ринулась ему навстречу. Многие из её одноклассников с любопытством обернулись, желая узнать, в чём дело. Луна набрала в лёгкие побольше воздуха и, даже не поздоровавшись, выпалила: — Я верю, что Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут вернулся, и верю, что ты дрался с ним и сумел спастись.

— Э-э-э… да, — неловко ответил Гарри. В ушах у Луны вместо серёг болтались какие-то оранжевые редиски, по крайней мере, так они выглядели. На это, конечно же, обратили внимание Лаванда с Парватти — они хихикали и показывали пальцами на уши Луны.

— Можете смеяться, — повысила голос Луна, видимо, решив, что Лаванда и Парватти смеются не над её видом, а над её словами. — Есть люди, которые не верят и в существование балабольного вотэтодавра и складкорогого стеклопа.

— И правильно делают! — нетерпеливо перебила Гермиона. — Балабольных вотэтодавров и складкорогих стеклопов не бывает.

Луна окинула её уничижительным взглядом и, гневно раскачивая редисками, зашагала прочь. Теперь уже взвыли от хохота не только Парватти с Лавандой.

— Она чуть ли не единственная, кто мне верит, обязательно было её обижать? — укорил Гарри Гермиону, когда они отправились на урок.

— Гарри, я тебя умоляю! Ты можешь найти сторонников и получше! — воскликнула Гермиона. — Джинни рассказывала мне про неё. Похоже, она верит только в то, чему нет доказательств. Впрочем, чего и ждать, если её папа — редактор «Правдобора».

Гарри вспомнил жутких крылатых коней и заверения Луны, что она тоже их видит, и настроение у него сразу упало. Неужели она врала? К счастью, он не успел погрузиться в обдумывание этого вопроса, так как к нему подошёл Эрни Макмиллан.

— Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, — громким, далеко разносящимся голосом сказал Эрни, — на твоей стороне не одни только чокнутые. Я лично верю тебе на все сто. Вся моя семья твёрдо стоит на стороне Думбльдора, и я сам — тоже.

— Спасибо большое, Эрни, — ответил Гарри. Он удивился, но в то же время был тронут до слёз. Пусть Эрни выразился высокопарно, но зато в ушах у него не висели редиски, и поддержка такого человека была для Гарри очень ценна. Речь Эрни заставила Лаванду Браун перестать улыбаться, а поворачиваясь к Рону с Гермионой, Гарри случайно заметил, что на лице Симуса застыло странное выражение, смущённое и вызывающее одновременно.

Ни у кого не вызвало удивления, что урок профессора Спаржеллы начался с лекции о важности экзаменов на С.О.В.У. Сколько же можно об этом говорить! У Гарри и так сосало под ложечкой всякий раз, когда он вспоминал о накопившихся домашних заданиях, и засосало лишь сильнее, когда в конце урока профессор Спаржелла тоже задала на дом письменную работу. Через полтора часа усталые гриффиндорцы, источая сильный запах драконьего навоза — любимого удобрения профессора Спаржеллы — тесной толпой отправились обратно в замок. Никто особо не разговаривал; день выдался долгий и трудный.

Гарри умирал от голода, а в пять часов ему предстояло идти к Кхембридж отбывать наказание, поэтому он решил не относить вещи в гриффиндорскую башню, а идти прямо на ужин, чтобы успеть хоть немного перекусить. Однако, не успел он дойти до дверей Большого зала, как за его спиной раздался громкий и сердитый голос:

— Эй, Поттер!

— Ну что ещё? — устало пробормотал Гарри, оборачиваясь к Ангелине Джонсон, гнев которой, казалось, только-только начинал закипать.

— Я тебе скажу, что ещё, — выпалила она, тяжёлым шагом подходя к Гарри и больно тыча пальцем ему в грудь. — Как ты умудрился заработать наказание на пять часов в пятницу?

— Что? — не понял Гарри. — А что?… Ах да! Испытания Охранников!

— Скажите, пожалуйста, вспомнил! — рявкнула Ангелина. — Разве я тебе не говорила, что хочу, чтобы присутствовала вся команда? Чтобы новый человек устраивал всех? Разве не говорила, что специально заказала время на стадионе? А ты взял и решил не присутствовать!

— Я решил не присутствовать?! — вскричал Гарри, задетый несправедливостью её слов. — Меня Кхембридж наказала! За правду о Сама-Знаешь-Ком!

— Ну так пойди и добейся, чтобы на пятницу она тебя отпустила, — приказала Ангелина, — как ты это сделаешь, мне всё равно. Можешь сказать, что Сам-Знаешь-Кто — плод твоего больного воображения! Главное, чтобы в нужное время ты был на поле!

Она круто развернулась и в ярости удалилась.

— Знаете что? — сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. — Надо бы послать запрос в «Малолетстон Юнайтед» и узнать, не умер ли Древ во время последнего сезона. Потому что его дух явно вселился в Ангелину.

— Ну и каковы, по-твоему, шансы, что тётка Кхембридж отпустит тебя на пятницу? — скептически спросил Рон. Они в это время уже уселись за гриффиндорский стол.

— Меньше нуля, — мрачно изрёк Гарри, положил себе на тарелку телячьи котлеты и начал есть. — Но… попытка не пытка, правда? Я ей предложу отработать два дня вместо пятницы или… ну, я не знаю… что-нибудь ещё… — Он проглотил картошку, которая была у него во рту, и добавил: — Надеюсь, сегодня она не будет держать меня очень долго. Вы понимаете, сколько нам уже задали уроков? Надо написать целых три сочинения, выучить исчезальное заклятие для Макгонаголл, найти контр-заклятие для Флитвика, дорисовать лечурку и плюс ко всему начать идиотский дневник для Трелани!

Рон застонал и по непонятной причине посмотрел на потолок.

— И к тому же, кажется, будет дождь.

— Какое отношение это имеет к урокам? — удивлённо подняла брови Гермиона.

— Никакого, — сразу же ответил Рон, и его уши покраснели.

В пять часов Гарри попрощался с друзьями и отправился на третий этаж в кабинет Кхембридж. Он постучал в дверь и услышал в ответ сладкое и певучее: «Войдите». Гарри робко вошёл и огляделся по сторонам.

Он бывал в этом кабинете при трёх разных хозяевах. При Сверкароле Чаруальде стены комнаты были сплошь увешаны его собственными лучезарно улыбающимися портретами. При Люпине здесь стояли клетки и аквариумы с удивительными существами, представителями чёрных сил. А в дни самозванного Хмури кабинет был забит всевозможными детекторами и прочими устройствами, фиксирующими наличие в окружающем пространстве обмана и дурных помыслов.

Сейчас комната изменилась до неузнаваемости. Всё вокруг было устлано отороченными кружевом скатертями, салфетками, покрывалами. На отдельных салфеточках стояли несколько ваз с сухими цветами. На стене висела коллекция расписных тарелочек с ярко раскрашенными котятами, каждого из которых украшал бант своего цвета. Котята были настолько мерзкие, что Гарри оторопело смотрел на них до тех пор, пока профессор Кхембридж не сказала:

Дата добавления: 2015-09-29