Он попытался поупражняться перед самым занятием, но без толку. Стоило ему замолчать, освобождая сознание от мыслей и эмоций, Гермиона сразу начинала спрашивать, как он себя чувствует, да и вообще, не время опустошать мозг, когда учителя проводят опрос для повторения пройденного материала.
После ужина Гарри, готовясь к самому худшему, отправился в подземелье. В вестибюле его остановила Чу.
— Иди сюда, — Гарри, обрадовавшись предлогу оттянуть встречу со Злеем, поманил её в уголок к гиганским песочным часам. — Ты как? Нормально? Кхембридж не допрашивала тебя про Д.А.?
— Нет, нет, — торопливо ответила Чу. — Просто... я хотела сказать... Гарри, я и представить не могла, что Мариэтта донесёт на нас...
— Что уж теперь, — буркнул Гарри. Им владело досадливое чувство, что Чу могла бы получше выбирать друзей; конечно, Мариэтта до сих в больнице и мадам Помфри не в силах что-либо сделать с её прыщами, но это слабое утешение.
— Она вообще-то хорошая, — сказала Чу. — Просто совершила ошибку...
Гарри вытаращил глаза.
— Хорошая, но совершила ошибку? Да она продала нас всех, включая тебя!
— Ну... всё же обошлось, — умоляюще протянула Чу. — Знаешь, у неё мама в министерстве, ей было трудно...
— Отец Рона тоже в министерстве! — яростно вскричал Гарри. — Но у него, если ты не заметила, на лице не написано «ГНИДА»...
— Знаешь, Гермиона Грэнжер тоже неправа, — не менее яростно ответила Чу. — Могла бы предупредить, что заколдовала список...
— А по-моему, это была гениальная идея, — ледяным тоном отрезал Гарри. Чу вспыхнула, её глаза заблестели.
— Ах да! Я и забыла... Естественно, раз это идея дорогой Гермионы...
— Только не вздумай плакать, — предупредил Гарри.
— Не собираюсь! — выкрикнула Чу.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Мне и так забот хватает.
— Ну и иди и заботься о чём хочешь! — Чу гневно развернулась на каблуках и удалилась.
Гарри, кипя от злости, спустился в подземелье. Он знал по опыту, что, если придёт раздражённый и обиженный, Злею будет намного легче проникнуть в его сознание. Но успокоиться не сумел и, дойдя до двери, преуспел лишь в том, что придумал ещё пару аргументов против Мариэтты, которыми мог бы уязвить Чу.
— Ты опоздал, Поттер, — бросил Злей, когда Гарри вошёл и закрыл дверь.
Учитель стоял спиной и перекладывал мысли в дубльдум. Сбросив последнюю серебристую ленту в каменную чашу, он повернулся к Гарри.
— Ну что? Занимался? — спросил он.
— Да, — соврал Гарри, пристально глядя на ножку письменного стола.
— Сейчас проверим, — невозмутимо отозвался Злей. — Доставай палочку, Поттер.
Гарри занял привычную позицию со своей стороны письменного стола, лицом к Злею. После ссоры с Чу и от волнения при мысли, что Злей может увидеть в его памяти, сердце билось очень быстро.
— На счёт три, — лениво проговорил Злей. — Раз... два...
Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Драко Малфой.
— Профессор Злей, сэр... О!... Простите...
Малфой с удивлением уставился на Злея и Гарри.
— Всё нормально, Драко, — сказал Злей, опуская палочку. — У Поттера дополнительные занятия по зельеделию.
Подобной радости на лице Малфоя Гарри не видел с тех пор, как Кхембридж пришла с инспекцией на урок к Огриду.
— Я не знал, — оскалился Малфой. Гарри чувствовал, что очень покраснел, и многое бы отдал за возможность высказать Малфою в лицо всю правду — или, ещё лучше, садануть по нему хорошим заклятием.
— Драко, в чём дело? — спросил Злей.
— Профессор Кхембридж, сэр... ей нужна ваша помощь, — ответил Малфой. — Нашёлся Монтегью, сэр. В туалете четвёртого этажа, сэр, в унитазе.
— Как он туда попал? — требовательно спросил Злей.
— Я не знаю, сэр, он немного не в себе.
— Хорошо, очень хорошо, Поттер, — забормотал Злей, — занятия продолжим завтра вечером.
Он повернулся и стремительно покинул кабинет. Малфой, из-за спины Злея, одними губами произнёс, глядя на Гарри: «Дополнительные по зельеделию?» и поспешил за учителем.
Гарри, вне себя от ярости, спрятал волшебную палочку и направился к двери. У него появились лишние двадцать четыре часа для тренировки; он знал, что должен благодарить судьбу за счастливое избавление, но не мог. Слишком уж дорога цена — Малфой по всей школе растрезвонит о дополнительных занятиях.
У самой двери Гарри увидел на косяке танцующее пятно света. Он остановился и долго стоял, глядя на пятно. Оно напоминало о чём-то... вдруг его осенило: это похоже на вчерашний сон, на световые зайчики во второй комнате департамента тайн.
Гарри обернулся. Свет исходил из дубльдума, стоящего на письменном столе. Серебристо-белое содержимое плескалось и клубилось. Мысли Злея... то, чего он не хотел показывать Гарри, если бы тот случайно проник в его сознание...
Гарри не отрываясь смотрел на дубльдум, и его всё больше одолевало любопытство... Что там? Что Злей так тщательно скрывает?
По стене плясали серебристые огоньки... Гарри, напряжённо размышляя, сделал два шага по направлению к столу. Может, там секретные сведения из департамента тайн?
Гарри глянул через плечо. Сердце билось с невероятной быстротой. Интересно, сколько займёт освобождение Монтегью из унитаза? И что потом будет делать Злей, вернётся к себе или поведёт Монтегью в больницу? Конечно, поведёт... Монтегью — капитан квидишной команды «Слизерина», Злей обязательно захочет убедиться, что с ним всё в порядке...
Гарри прошёл оставшиеся несколько футов, встал над дубльдумом, заглянул в его таинственные глубины и, прислушиваясь, застыл в нерешительности. Затем вытащил волшебную палочку. В кабинете и прилегающем к нему коридоре стояла абсолютная тишина. Гарри легонько ткнул палочкой содержимое дубльдума.
Серебристая субстанция быстро закружилась. Гарри наклонился: вещество постепенно становилось прозрачным. Вскоре он, словно в круглое окно на потолке, увидел какое-то помещение. Кажется, это Большой зал...
Поверхность мыслей Злея туманилась от дыхания Гарри... у него, наверно, разжижение мозгов... только сумасшедший мог решиться на подобное... Злей вот-вот вернётся... Гарри весь дрожал... но вспомнил ссору с Чу, нагло ухмылявшегося Малфоя, и его охватила бесшабашная решимость.
Сделав глубокий вдох, он решительно окунул лицо в мысли Злея. Пол кабинета дрогнул, Гарри споткнулся и головой вперёд провалился в дубльдум...
Бешено вращаясь, он полетел сквозь холодную черноту, а затем...
Оказался посреди Большого зала. Вместо четырёх столов там стояло множество маленьких столиков, повёрнутых в одном направлении. За каждым сидело по одному человеку; все низко склоняли головы и прилежно писали. Тишину нарушало лишь поскрипывание перьев да редкий шорох, когда кто-то поправлял пергамент. Очевидно, это был какой-то экзамен.
В высокие окна лился яркий солнечный свет. Склонённые головы отливали золотом, медью, каштановым блеском. Гарри внимательно осмотрелся. Злей должен быть где-то здесь... ведь это его воспоминания...
Ах, вот он, за столиком прямо позади Гарри. Злей-подросток; худосочный, бледный. Комнатный цветок, выросший в темноте. Прямые сальные волосы спадают почти до самого стола, крючковатый нос — в полудюйме от пергамента. Гарри зашёл Злею за спину и прочитал на опросном листе: «ЗАЩИТА ОТ СИЛ ЗЛА — СОВЕРШЕННО ОБЫКНОВЕННЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ».
Значит, Злею лет пятнадцать-шестнадцать, примерно столько же, сколько сейчас Гарри. Рука Злея так и порхала по пергаменту, надо же, накатал по крайней мере на фут больше, чем ближайшие соседи, при том, что писал очень тесно и мелким почерком.
— Осталось пять минут!
Этот возглас заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел неподалёку макушку профессора Флитвика, движущуюся между столиками. Флитвик прошёл мимо лохматого черноволосого юноши... очень лохматого черноволосого юноши...
Гарри ринулся туда так поспешно, что, не будь он бесплотен, смёл бы всё на своём пути. Но этого не случилось; он, как во сне, гладко проскользил через два ряда столиков к третьему. Лохматый затылок всё ближе... юноша выпрямился, отложил перо и притянул к себе пергамент, чтобы перечитать работу...
Гарри уставился на своего пятнадцатилетнего отца.
Его распирал восторг: он будто смотрел на собственное изображение с некоторыми намеренно допущенными ошибками. Глаза у Джеймса были карие, нос чуть длиннее, чем у Гарри, на лбу отсутствовал шрам. Но у них были одинаковые худые лица, рты, брови, руки; волосы Джеймса так же торчали на макушке, и, когда он встал, Гарри убедился, что они примерно одного роста.
Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, окончательно испортив причёску. Затем, метнув быстрый взгляд на профессора Флитвика, сидя повернулся к соседу сзади.
Задохнувшись от волнения, Гарри увидел Сириуса. Тот, глядя на Джеймса, победно вздёрнул вверх оба больших пальца. Сириус беспечно откинулся на стуле, который стоял на двух задних ножках. Сириус был на редкость хорош собой; тёмные волосы ниспадали на глаза с небрежной элегантностью, недоступной ни Гарри, ни, как выясняется, его отцу. Девочка, сидевшая сзади, с робкой надеждой смотрела на него, но Сириус этого совершенно не замечал. Через два столика от девочки — в груди Гарри что-то радостно шевельнулось — сидел Рэм Люпин, бледный и какой-то особенно изнурённый (наверно, скоро полнолуние?). Люпин с головой ушёл в работу; он проверял ответы, чуть нахмурясь и почёсывая подбородок кончиком пера.
Где-то рядом должен быть Червехвост... да, вот он: худой коротышка с острым носом и волосами мышиного цвета. Червехвост очень нервничал: грыз ногти, возил ногами по полу и поминутно подглядывал в работу соседа. Гарри посмотрел на Червехвоста, а затем повернулся к Джеймсу. Тот рисовал каракули на клочке пергамента. Он уже изобразил Проныру, а теперь старательно обводил буквы «Л. Э.» Интересно, что это значит?
— Опустили перья! — пропищал профессор Флитвик. — Стэббинс, к вам это тоже относится! Прошу всех оставаться на местах, пока я не соберу работы! Ассио!
Пергаментные свитки дружно взвились в воздух и, ринувшись в протянутые руки профессора Флитвика, повалили его на пол. Кто-то засмеялся. Ребята, сидевшие впереди, встали, взяли профессора Флитвика под локти и поставили его на ноги.
— Спасибо... спасибо, — пропыхтел Флитвик. — Что ж, прекрасно. Теперь все свободны!
Гарри посмотрел на отца. Тот торопливо замазал буквы «Л.Э.», над которыми столь усердно трудился, вскочил, запихнул перо и опросный лист в рюкзак, перекинул его через плечо и стал ждать Сириуса.
Гарри огляделся. Злей был рядом и брёл к выходу, не поднимая глаз от экзаменационых вопросов. Угловатый, несмотря на покатые плечи, он двигался рывками и напоминал паука. Сальные волосы подпрыгивали при каждом шаге.
Вдруг Злея и Джеймса разделила стайка щебечущих девочек. Всунувшись между ними, Гарри получил возможность, не выпуская из поля зрения Злея, прислушиваться к разговору Джеймса и его друзей.
— Как тебе десятый вопрос, Луни? — уже в вестибюле поинтересовался Сириус.
— Отлично, — бодро отозвался Люпин. — Назовите пять отличительных признаков оборотня. Гениальный вопрос.
— Как думаешь, ты правильно ответил? — изображая озабоченность, спросил Джеймс.
— Думаю, да, — серьёзно ответил Люпин. Они влились в толпу у парадных дверей, где все толкались, желая как можно скорее попасть во двор, на солнышко. — Признак первый: он сидит на моём стуле. Признак второй: на нём моя одежда. Признак третий: его зовут Рэм Люпин.
Не засмеялся только Червехвост.
— Я написал про вытянутую морду, зрачки и кисточку на хвосте, — озабоченно сказал он, — а больше ничего не вспомнил...
— Ты что, Червехвост, совсем тупой? — раздражённо бросил Джеймс. — Сам раз в месяц общаешься с оборотнем...
— Тише, — умоляюще произнёс Люпин.
Гарри встревоженно оглянулся. Злей оставался неподалёку и по-прежнему изучал опросник. Это его воспоминание, если он, выйдя во двор, решит пойти в другую сторону, Гарри уже не сможет быть около Джеймса. Однако, когда четвёрка друзей направилась к озеру, Злей, к большому облегчению Гарри, последовал за ними, не отрываясь от экзаменационного листа и, очевидно, не отдавая себе отчёта в своих перемещениях. Держась чуть впереди него, Гарри мог внимательно следить за Джеймсом и остальными.
— По-моему, вопросы были ерундовые, — донёсся до него голос Сириуса. — Я удивлюсь, если не получу как минимум «Великолепно».
— И я тоже, — отозвался Джеймс. Он сунул руку в карман и достал вырывающегося золотого Проныру.
— Где ты его взял?
— Стащил, — беспечно ответил Джеймс и начал играть с мячиком. Он давал ему отлететь на фут, а потом снова ловил, реакция у него была просто потрясающая. Червехвост наблюдал за ним с благоговейным восторгом.
Они остановились у озера, в тени того самого бука, под которым Гарри, Рон и Гермиона однажды целое воскресенье делали уроки, и упали на траву. Гарри ещё раз оглянулся и с радостью увидел, что Злей тоже сел под кустами, в густой тени. Он был всё так же погружён в экзаменационную работу, и Гарри со спокойной душой тоже сел на траву, между буком и кустами, и стал смотреть на отца и его друзей. Солнце ослепительно сверкало на гладкой поверхности озера, ярко освещая берег, где, болтая босыми ногами в прохладной воде, сидела группка смеющихся девочек.
Люпин достал книгу и начал читать. Сириус, необыкновенно элегантный, чуть высокомерно, со скукой, смотрел по сторонам, на сидящих тут и там школьников. Джеймс играл с Пронырой; он позволял мячу отлетать всё дальше, почти выпускал его на волю, но всякий раз схватывал в самый последний момент. Червехвост следил за ним, раскрыв рот, и при каждом особенно ловком трюке ахал и аплодировал. Через пять минут Гарри уже недоумевал, почему Джеймс не одёрнет Червехвоста, но Джеймсу, по всей видимости, льстило внимание. Гарри отметил привычку отца то и дело ерошить волосы, словно от страха, что они, не дай бог, лягут аккуратно. И ещё он поминутно взглядывал на девочек, сидящих на берегу.
— Слушай, убери ты его, будь другом, — не выдержал наконец Сириус, после того, как Джеймс в очередной раз поймал мяч, а Червехвост разразился востороженным воплем, — пока Червехвост не обмочился от счастья.
Червехвост покраснел, а Джеймс довольно ухмыльнулся.
— Ладно, если тебя раздражает, — сказал он, запихивая Проныру в карман. У Гарри создалось впечатление, что один только Сириус мог заставить Джеймса прекратить рисоваться.
— Скучно, — пожаловался Сириус. — Жалко, что сейчас не полнолуние.
— Тебе, может, и жалко, — сумрачно проговорил Люпин из-за книги. — Но у нас ещё превращения, и если тебе нечего делать, проверь меня. На... — и он протянул учебник.
Но Сириус фыркнул.
— Видеть не могу эту белиберду, я её знаю наизусть.
— А я знаю, что тебя позабавит, — тихо сказал Джеймс. — Смотри, кто здесь...
Сириус повернул голову. И замер, как гончий пёс, почуявший зайца.
— Роскошно, — мягко прошептал он. — Соплеус.
Гарри повернул голову, чтобы узнать, куда смотрит Сириус.
Злей встал и убирал экзаменационные бумаги в рюкзак. Он вышел из тени и побрёл по траве. Сириус и Джеймс пружинисто встали на ноги.
Люпин и Червехвост остались сидеть: Люпин смотрел в книгу, но глаза его не двигались, а меж бровей пролегла чуть заметная складка; Червехвост с жадным ожиданием поглядывал то на Джеймса с Сириусом, то на Злея.
— Как делишки, Соплеус? — громко спросил Джеймс.
Злей отреагировал с такой быстротой, словно ожидал нападения: бросил рюкзак, сунул руку во внутренний карман и почти уже достал волшебную палочку, когда Джеймс выкрикнул: «Экспеллиармус!»
Палочка Злея взлетела вверх футов на двенадцать и с лёгким стуком упала в траву за его спиной. Сириус издал лающий смешок.
— Импедимента, — сказал он, направляя палочку на Злея, и тот был сбит с ног, когда бросился за собственной палочкой.
Все, кто был рядом, повернули головы, посмотреть, что происходит. Некоторые вскочили и подошли поближе. Кто-то смотрел испуганно, кто-то — забавляясь.
Злей, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус, подняв палочки, надвигались на него; Джеймс через плечо посматривал на девочек у озера. Червехвост так и впивался в них глазами. Он встал и обошёл вокруг Люпина, чтобы лучше видеть происходящее.
— Как экзамен, Соплюшка? — поинтересовался Джеймс.
— Соплюшка так тыкался носом в пергамент, — злым голосом сказал Сириус, — что он, наверное, весь в сальных пятнах. Никто и прочитать ничего сможет.
Кое-кто из зрителей засмеялся; Злей явно не пользвался популярностью. Червехвост тоненько захихикал. Злей пытался встать, но проклятие ещё действовало; он был точно привязан невидимыми верёвками.
— Подождите, — пыхтел он, с неприкрытой ненавистью глядя на Джеймса, — подождите!
— Подождать чего? — невозмутимо осведомился Сириус. — Что ты с нами сделаешь? Вытрешь о нас сопли?
Злей разразился потоком бранных слов и заклинаний, но его палочка была далеко, и ничего не произошло.
— Надо вымыть твой грязный рот, — холодно сказал Джеймс. — Скоблифай!
Изо рта Злея полезли розовые мыльные пузыри; на губах выступила пена, он давился, задыхался...
— ОТСТАНЬТЕ ОТ НЕГО!
Джеймс и Сириус обернулись. Рука Джеймса немедленно взметнулась к волосам.
К ним подошла одна из девочек, сидевших у озера. У неё были густые, тёмно-рыжие волосы до плеч и поразительные зелёные миндалевидные глаза — глаза Гарри.
Мама.
— Как жизнь, Эванс? — спросил Джеймс. Его голос неожиданно зазвучал глубже, приятнее, взрослее.
— Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с глубокой неприязнью. — Что он вам сделал?
— Ну, — протянул Джеймс, будто задумавшись, — нас не устраивает, скорее, самый факт его существования, если ты понимаешь, что я имею в виду...
Многие из стоявших рядом засмеялись, в том числе Сириус и Червехвост — но не Люпин, упорно не отрывавший глаз от книги, и не Лили.
— Думаешь, это остроумно? — ледяным тоном бросила она. — Нет, Поттер. Ты обыкновенный наглый задира. Оставь его в покое.
— Оставлю, если пойдёшь со мной на свидание, Эванс, — тут же ответил Джеймс. — Давай, соглашайся! Я тогда больше и палочки не направлю в сторону старичка Соплеуса.
Тем временем, помехова порча стала выветриваться, и Злей, за спиной Джеймса, плюясь мылом, дюйм за дюймом подползал к своей палочке.
— Я бы не пошла, даже если бы выбор был только между тобой и гигантским кальмаром, — ответила Лили.
— Вот невезуха, Рогалис, — равнодушно усмехнулся Сириус и повернулся к Злею. — ЭЙ!
Поздно; Злей направил палочку на Джеймса; вспыхнул свет, что-то полоснуло Джеймса по щеке; на робу брызнула кровь. Джеймс резко обернулся, вновь полыхнул свет, и через мгновение Злей повис в воздухе верх тормашками. Роба свесилась вниз, обнажив костлявые, бледные ноги и не очень чистые, сероватые трусы.
Многие в толпе ободряюще закричали; Сириус, Джеймс и Червехвост покатились со смеху.
Разъярённая Лили — впрочем, на её лице чуть заметно дрогнула улыбка — потребовала:
— Отпусти его!
— Пожалуйста, — Джеймс дёрнул палочкой вверх; Злей бесформенной кучей свалился наземь. Выпутавшись из робы, он вскочил, на ходу вздевая палочку, но Сириус сказал: «Петрификус Тоталус!», и Злей, прямой как доска, снова упал.
— ОСТАВЬТЕ ЕГО В ПОКОЕ! — закричала Лили. У неё в руках тоже оказалась палочка. Джеймс и Сириус опасливо на неё покосились.
— Эванс, не заставляй меня тебя проклинать, — серьёзно сказал Джеймс.
— Тогда сними с него проклятие!
Джеймс глубоко вздохнул, потом повернулся к Злею и пробормотал контр-заклятие.
— Прошу, — проговорил он, пока Злей с трудом поднимался на ноги. — Скажи спасибо, Соплеус, что здесь оказалась Эванс...
— Я не нуждаюсь в заступничестве мугродья!
Лили моргнула.
— Отлично, — холодно проговорила она. — Учту на будущее. Да, и знаешь, на твоём месте я бы иногда стирала трусы, Соплеус.
— Извинись перед Эванс! — с угрозой взревел Джеймс, направляя палочку на Злея.
— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться передо мной, — крикнула Лили, оборачиваясь к Джеймсу. — Ты ничуть не лучше его.
— Что? — захлебнулся от возмущения Джеймс. — Я НИКОГДА не называл тебя... сама знаешь как!
— Ты!... Да ты только и делаешь, что ерошишь волосы, потому что думаешь, что это классно — ходить с таким видом, будто только что свалился с метлы, да играешь с Пронырой, да насылаешь порчу на всех подряд! Удивительно, как твоей метле удаётся взлетать, с этаким надутым болваном! Да на тебя ПРОТИВНО СМОТРЕТЬ!
Она резко развернулась и пошла прочь.
— Эванс! — закричал вдогонку Джеймс. — Эй, Эванс!
Но она не оглянулась.
— Что это с ней? — пробормотал Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что этот вопрос его мало занимает.
— Читая между строк, я бы сказал, что она о тебе не очень высокого мнения, — изрёк Сириус.
— Ах вот как, — разозлился Джеймс, — вот как...
Вновь полыхнул свет, и Злей опять повис в воздухе вверх ногами.
— Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Соплюшки трусы?
Но Гарри было не суждено узнать, снял Джеймс трусы со Злея или нет. Кто-то крепко схватил его за руку выше локтя. Скривившись от боли, Гарри обернулся и, к полнейшему своему ужасу, увидел Злея — в полный рост, взрослого, побелевшего от ярости.
— Развлекаешься?
Гарри поволокло вверх. Летний день померк; он поплыл сквозь ледяную черноту. Злей цепко держал его за руку. Затем Гарри, будто сделав кувырок в воздухе, ударился ногами о пол. Он снова оказался у стола, перед дубльдумом в тускло освещённом, сегодняшнем, кабинете зельеделия.
— Ну, — сказал Злей, так впиваясь пальцами в руку Гарри, что у того онемела кисть. — Ну... тебе понравилось, Поттер?
— Н-нет, — пролепетал Гарри, пытаясь освободиться.
Ему было страшно: губы Злея тряслись, лицо помертвело, зубы обнажились.
— Остроумный человек, твой папаша, правда? — Злей стал изо всех сил трясти Гарри, и его очки сползли на кончик носа.
— Я... я не...
Злей отшвырнул от себя Гарри, и тот рухнул на пол.
— Ты никому не расскажешь о том, что видел! — проревел Злей.
— Нет, — Гарри стал отползать от Злея как можно дальше, одновременно пытаясь встать на ноги. — Нет, конечно, я не...
— Прочь, прочь, и не смей больше появляться в моём кабинете!
Гарри метнулся к выходу, и над его головой взорвалась банка с тараканами. Он распахнул дверь и понёсся по коридору, и остановился, лишь когда между ним и Злеем было уже целых три этажа. Тогда он прислонился к стене, тяжело дыша и потирая синяк на руке.
У него не было ни малейшего желания возвращаться так рано в гриффиндорскую башню, а тем более рассказывать об увиденном Рону и Гермионе. Гарри испытывал горе и потрясение, но не оттого, что на него наорали или кидались банками. Просто он знал, каково это, когда тебя унижают на глазах толпы, и хорошо понимал, что должен был испытывать Злей от издевательств Джеймса Судя по тому, что видел Гарри, отец действительно был малоприятной личностью — о чём всегда говорил Злей.
Глава 29.
ПРОФОРИЕНТАЦИЯ
— Но почему ты больше не занимаешься окклуменцией? — нахмурясь, спросила Гермиона.
— Я же тебе объяснил, — пробормотал Гарри. — Злей говорит, теперь, когда я знаком с азами, то могу заниматься сам...
— Хочешь сказать, что сны у тебя прекратились, — скептически бросила Гермиона
— В общем и целом... — протянул Гарри, отводя глаза.
— А по-моему, пока ты не научился как следует ими управлять, Злей не должен был прекращать занятий! — негодующе воскликнула Гермиона. — Гарри, я считаю, тебе надо пойти к нему и попросить...
— Нет, — решительно отказался Гарри. — Всё, забудь об этом, хорошо?
Это было в первый день пасхальных каникул. Следуя устоявшейся традиции, Гермиона провела его, составляя расписания подготовки к экзаменам для себя и мальчиков. Гарри и Рон не сопротивлялись: во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, эти расписания приносили определённую пользу.
Рон, узнав, что до экзаменов осталось всего шесть недель, пришёл в ужас.
— Как это ты ухитрился об этом забыть? — поразилась Гермиона. Она постучала волшебной палочкой по квадратикам расписания Рона, и каждый предмет засветился своим цветом.
— Не знаю, — промямлил Рон. — Столько всякого было...
— Вот, — сказала Гермиона, вручая ему расписание, — если не выбьешься из графика, то всё успеешь.
Рон мрачно воззрился на разноцветную таблицу, но потом просиял:
— Свободный вечер каждую неделю!
— Это для тренировок, — объяснила Гермиона.
Улыбка Рона увяла.
— А смысл? — скучно буркнул он. — У нас не больше шансов выиграть кубок, чем у папы — стать министром магии.
Гермиона не ответила; она смотрела на Гарри, сверлившего стену отсутствующим взглядом. Косолапсус трогал лапой руку Гарри, требуя, чтобы тот почесал ему за ухом.
— Гарри, в чём дело?
— Что? — встрепенулся он. — Так, ни в чём.
Он поспешно схватил «Теорию защитной магии» и притворился, будто ищет что-то по оглавлению. Косолапсус, образно говоря, махнул на него лапой и залез под кресло Гермионы.
— Я тут видела Чу, — осторожно начала Гермиона. — Она тоже вся несчастная... вы что, опять поссорились?
— Что?... А... Да, — Гарри охотно ухватился за это объяснение.
— А почему?
— Из-за её подруги-стукачки, Мариэтты, — ответил Гарри.
— И правильно! — гневно воскликнул Рон, положив расписание на стол. — Если бы не она...
Рон пустился проклинать Мариэтту Даблин, что очень устроило Гарри: ему оставалось лишь смотреть волком, кивать, изрекать: «вот именно», когда Рон замолкал, чтобы перевести дух, а самому тем временем думать, думать, думать об увиденном в дубльдуме — с каждой минутой испытывая всё большую тоску.
Воспоминания грызли его изнутри. Он никогда не сомневался в порядочности своих родителей и всегда категорически отметал «клевету» Злея, который, по его мнению, просто хотел опорочить память Джеймса. И разве Огрид с Сириусом не твердили постоянно, что отец Гарри был прекрасным человеком? (Да уж, а сам-то Сириус, возразил противный голос в голове Гарри, не лучше, если не хуже...) Конечно, однажды Гарри слышал, как профессор Макгонаголл назвала отца и Сириуса хулиганами, но, насколько он понял, имелся в виду некий прообраз близнецов Уэсли... а Гарри не мог себе представить, чтобы Фред и Джордж ради забавы подвесили кого-то вверх ногами... разве что Малфоя, кого-то, кто действительно заслуживает подобного обращения...
Гарри уговаривал себя, что Злей, возможно, как-то обидел Джеймса, но... разве Лили не спросила: «Что он вам сделал?» И разве Джеймс не сказал: «Нас не устраивает, скорее, самый факт его существования»? Джеймс затеял всё только потому, что Сириус пожаловался на скуку. Гарри вспомнились слова Люпина, сказанные на площади Мракэнтлен: Думбльдор, мол, назначил его старостой, чтобы он мог оказывать больше влияния на Джеймса и Сириуса... Но в дубльдуме Люпин взирал на происходящее молча...
Гарри то и дело напоминал себе, что Лили пыталась заступиться за Злея — по крайней мере, мама была приличным человеком. Но, вспоминая её лицо, Гарри переставал что-либо понимать; она явно презирала Джеймса, и Гарри не мог понять, почему они поженились. Неужели Джеймс её заставил?...
Почти пять лет мысль об отце служила источником утешения, гордости, вдохновения. Когда говорили, что он — вылитый Джеймс, Гарри млел от удовольствия. А сейчас... сейчас при мысли об отце Гарри испытывал горечь.
Дни становились ветренее, но теплее и ярче, а Гарри, вместе с другими пяти— и семиклассниками, приходилось сидеть в четырёх стенах и повторять пройденное, снуя челноком из общей гостиной в библиотеку и обратно. Гарри притворялся, что переживает из-за надвигающихся экзаменов — и его одноклассники, до тошноты уставшие от занятий, охотно в это верили.
— Гарри, я к тебе обращаюсь! Ау! Ты меня слышишь?
— А?
Он обернулся. К библиотечному столу, за которым он сидел в одиночестве, подошла Джинни Уэсли, вся растрёпанная после пребывания на ветру. Воскресный вечер подходил к концу; Гермиона уже ушла в гриффиндорскую башню заниматься древними рунами; Рон был на тренировке.
— Ой, привет, — поздоровался Гарри, придвигая к себе книги. — А почему ты не на тренировке?
— Она кончилась, — сказала Джинни, — Рон повёл Джека Слопера в больницу.
— А что случилось?
— Точно непонятно, но, кажется, он ударил сам себя клюшкой и потерял сознание. — Джинни тяжело вздохнула. — Ладно, неважно... Вот, видишь, посылка. Только что пришла... Спасибо Кхембридж — это всё её новая процедура досмотра!
Джинни не без труда поставила на стол коробку, весьма небрежно упакованную; посылку явно вскрывали. Сверху, красными чернилами, было написано: "Проверено главным инспектором «Хогварца».
— Это пасхальные яйца от мамы, — объяснила Джинни. — Вот твоё... на.
Она протянула ему красивое шоколадное яйцо, украшенное маленькими сахарными Пронырами и, судя по упаковке, с шипучими шмельками внутри. Гарри посмотрел на подарок — и вдруг, с растерянностью и ужасом, почувствовал, что к горлу подступает комок.
— Гарри, ты чего? — тихо спросила Джинни.
— Ничего, — хрипло ответил Гарри. Горло болело от подступивших слёз. Он решительно не понимал, почему пасхальное яйцо подействовало на него таким странным образом.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |