О событиях, описываемых ниже, в свое время (в 1643 году), говорили по всей Европе. В римской частной типографии Людовика Гриньяни (ит. Ludovici Grignani) небольшим тиражом даже была издана брошюра,

О событиях, описываемых ниже, в свое время (в 1643 году), говорили по всей Европе. В римской частной типографии Людовика Гриньяни (ит. Ludovici Grignani) небольшим тиражом даже была издана брошюра, в которой во всех подробностях описывалась история восстания, возглавляемых "русским офицером Симоно́вичем", гребцов-невольников на одной из лучших турецких галер и их недельное путешествие в Италию.

Типография Людовика Гриньяни была одной из самых известных в Италии. В ней печатались не только "летучие листки" и газеты на итальянском и латинском языках, но и фундаментальные книги по языкознанию, теологии и истории.

Известно, что брошюра попала в Польшу (возможно, доставили ее бывшие пленники, участники восстания) и была переведена в конце XVII в. на польский язык Петром Яблонским. Сам рукописный текст перевода хранится в отделе рукописей Львовской научной библиотеки НАН Украины под довольно длинным названием, начинающимся словами: "Извѣстіе о замѣчательномъ происшествіи и т. д."

В 1883 году данное сочинение, было опубликовано в «Киевской старине».

Кроме того, "Общество истории и древностей Российских" в 1894 г. находит и публикует в "Чтеніяхъ въ Императорскомъ обществѣ исторіи и древностей Россійскихъ" челобитные стрельца Ивана Семеновича Мошкина и других участников восстания. Наличие этих документов связано с тем, что в те времена, о которых идет речь в повествовании, каждый русский человек, вернувшийся из "полона", должен был написать своего рода "объяснительную" о том, как был пленен, что видел за время своего пленения, и как ему удалось освободиться.

На сегодняшний момент, дело "О побеге из турецкого плена" хранится в Российском государственном архиве древних актов, в столбцах Разрядного приказа. При сопоставлении этих двух источников оказывается, что они описывают одно и то же событие, существенно дополняя друг друга. Отмечу, что главный вдохновитель восстания на турецкой галере в итальянском "Извѣстіи …", которое писалось со слов свидетелей, назван "русским офицером Симоно́вичем". Очевидно, соотечественники звали Ивана Мошкина по имени-отчеству, а европейцам-невольникам, бывшим в плену, показалось, что «Семёнович» - это не что иное, как его фамильное прозвище.

История, при сопоставлении источников, получится такова:

Московский стрелец Никитинского полка Иван Лукьянов, был пленен отрядом татар на белгородской земле, где-то на пути от Оскола до Яблонова. Его вместе с другими пленниками, которых захватили крымские татары во время своего очередного набега на южнорусские земли, увели на южное побережья Крыма. Крымское ханство в те времена было вассалом Османской империи, и в экономическом плане работорговля была одним из ключевых источников заработка крымских татар. Нашего стрельца, как нестарого и физически крепкого мужчину, продали на одну из самых тяжелых и унизительных работ - гребцом на турецкую галеру.

В середине XVII турки прочно закрепились на Черном море, и пока русские с поляками боролись за земли правобережной Украины, черноморский бассейн был прочно занят Османской империей. Основной военной единицей турецкого флота являлись галеасы - парусно-гребные военные корабли. По своей сути галеасы являлись промежуточным типом морского судна - между гребной галерой и парусным кораблём. Гребцами на таких кораблях чаще всего и являлись рабы, в том числе и плененные крымскими татарами на славянских землях.

Так стрелец Иван Лукьянов попал на галеас, которым командовал высокопоставленный турецкий офицер Анти-паша. Корабль был большим, порядка 80 метров длиной, имел 25 пар весел и 3 мачты с 15 парусами различной величины на них, был вооружен 7 большими и 12 меньшими пушками. На галеасе находилось 280 рабов (в основном это были гребцы). Турецкий экипаж насчитывал вместе с матросами, офицерами, надсмотрщиками и слугами еще около 250 человек.

Так получилось, что из 280 галерных рабов - 210 были выходцами из различных русских областей. Среди них были представители самых разных сословий - от дворян до крепостных крестьян, но рабство стерло эти условные границы. Постепенно среди русских рабов сформировалась группа единомышленников, которая задалась целью поднять восстание.

Помимо стрельца Ивана Лукьянова, история сохранила и другие имена. Так, известно, что в составе пленников было четверо донских казаков - Прохор Герасимов, Григорий Никитин, Иван Игнатьев и Ефим Михайлов. Они были взяты в плен в схватке с татарами на переправе через реку Северский Донец в 1633-м, и восемь лет служили рабами на турецких галерах.

Еще одним персонажем этой истории являлся сын боярский Назар Васильевич Жилин. В 1635 году он проходил службу в Орле и как-то раз, по заданию городского воеводы Бориса Севастьяновича Колтовского, был послан в разведку против крымских татар. В стычке с татарами Жилин был ранен саблей в руку и пленен, после чего отвезен в Крым и продан на галеры, где пробыл 7 лет.

Кроме того, мы видим в списке и троих “сыновей боярских неверстанных”, то есть не имевших поместного оклада: уроженец города Елец Иван Осипович Климов, Мартин Яковлевич Сенцов из Воронежа и Филипп Еремеевич Кореплясов из Белгорода.

Еще одним участником "заговора" стал стрелецкий сын из городка Валуйки (еще одна крепость в Белгородской области) Родион Дементьев. Он в 1640-м году “служил за отца своего”, то есть отбывал воинскую повинность вместо своего отца, и, будучи в дозоре (“на стороже”), попал в плен к крымчакам, проведя рабом на галерах 2 года.

Идейным же лидером всего заговора был Иван Семенович Мошкин. Он, как и Иван Лукьянов, служил стрельцом в крепости Белгородской засечной черты - городе Усерде на реке Тихая Сосна (сейчас это Алексеевский район Белгородской области, село Стрелецкое). В 1637-м году Иван Мошкин с отрядом стрельцов отправился в дозор, который наткнулся на полчища крымских татар. Вполне возможно, что это был тот же самый татарский отряд, напавший на хлебный обоз, который сопровождал стрелец Лукьянов (от Усерда до Яблонова расстояние всего в 70 километров).

Таким образом, "русские Иваны", попавшие в турецкое рабство из южных городов-крепостей, были по духу своему бойцами, а по профессии отличными воинами. Но османские офицеры не догадывались, что, собрав в трюме своего корабля две сотни крепких русских мужчин, они сидели буквально на пороховой бочке - и в прямом, и в переносном смысле этого выражения.

В том же 1637 году, когда Иван Лукьянов пришел на белгородскую землю строить Яблонов, донские казаки в результате дерзкого нападения заняли турецкую крепость Азов в устье Дона. Турки долго собирались с духом и силами, чтобы устроить "карательную операцию" против казаков и отбить у них крепость. Только летом 1641 года к Азову была отправлена большая турецкая армия, которую со стороны Азовского моря должен был поддерживать турецкий флот. К берегам Азова подошли 45 больших галер и 150 других судов, среди которых было и судно Анти-паши.

В турецком походе на Азов галеасы выполняли функцию снабжения провизией и боеприпасами пешего османского войска. Галеасы подходили к берегу, и всё те же галерные рабы на своих плечах разгружали груз на берег. Галере, на которой были наши "Иваны-стрельцы", досталась роль перевозки пороха. Русские рабы воспользовались этим, и стали потихоньку этот порох воровать. Прятали они его в кладовой галеры, где жили и работали на веслах, между мешками с сухарями.

Кроме гребцов, на галере содержались также рабы-слуги для обеспечения нужд турецких офицеров и экипажа, одним из таких слуг был Микула, русин из Закарпатья. Именно он очень помог заговорщикам в деле хищения и сокрытия пороха. Анти-паша считал Микулу вполне верным себе слугою и предоставил ему должность эконома, поручив ему заведовать съестными припасами, назначенными как для его личного стола, так и для продовольствия турецких солдат и невольников. Поэтому турки особо не наблюдали за поведением Микулы, он свободно расхаживал без цепей по галере и только на ночь, как на других рабов, на него накладывали оковы. Микула помог стрельцам-гребцам незаметно расположить запасы пороха в стратегически важном месте.

Между тем Азов оставался неприступным для турецкой армии. В исторические хроники события того времени попадут под названием "Азовское сидение", когда турки в течение долгого времени безуспешно пытались взять крепость, которую героически защищали донские казаки. В сентябре 1641-го года турки прекратили осаду, и развернули свои корабли в сторону Стамбула. Однако галеас Анти-паши остался в числе тех кораблей, который пробыл в устье Дона вплоть до 1642-го года. Стычки между турками и донскими казаками продолжались и в течение всей зимы. Судно Анти-паши вернулось в Стамбул только к середине 1642 года, когда стал очевиден провал Азовской операции турок.

Гнев правившего в те времена Османской Империей султана Ибрагима I не сулил военачальникам, потерпевшим поражение, ничего хорошего. Очевидно, предполагая скорую расправу за неудачу, Анти-паша загрузил свой корабль большим количеством провизии, оружия и денег, и в ночь с 9 на 10 ноября 1642-го года совершил "побег" из Стамбула, направив свой галеас на запад. Очевидно, турецкий офицер хотел достичь полуострова Пелопенесс (бывший в то время крупным торговым центром Средиземноморья) и скрыться там от немилости султана.

Тем временем, русские заговорщики, которые больше года готовились к восстанию, узнав о новом плане Анти-паши, решили, что их час настал.

Отойдя на несколько миль от турецкого берега, галеас Анти-паши остановился "ночевать". Предводитель восстания Иван Мошкин решил, что самое время для освобождения. План русских был таков - поджечь порох, ссыпаный ими таким образом, что основной взрыв должен был прийтись на ту часть трюма, над которой располагались спальные места турок. Затем, в начавшемся пожаре, освободиться от оков и начать сражаться с турками. За долгие месяцы подготовки к восстанию, русские смогли незаметно спрятать в трюме несколько топоров и камней.

Мошкин, который был прикован к последней кормовой скамье, ночью залез под нее и попытался поджечь порох припасенным на этот случай фитилем. Однако за месяцы хранения порох отсырел и никак не хотел загораться. Более того, всполохи огня увидели турецкие стражники, которые сразу же спустились в трюм. Заговор едва не был раскрыт. Однако Иван Мошкин притворился перед стражником, что раскуривает трубку (что для рабов не запрещалось), и турецкий стражник не стал проверять, чем занимался раб на самом деле.

И все-таки порох не загорался. Здесь на помощь русским пришел еще один раб, имевший право на свободное перемещение по кораблю – Сильвестр из Ливорно (в своей челобитной Мошкин называет его "шпанским немцем"). Он принес Ивану тлеющие угли, а заодно смог выкрасть у спящих турок 12 сабель и передать их заговорщикам. От углей порох загорелся, на корабле раздался взрыв. Он оказался слабее, чем рассчитывали заговорщики (порох-то был сырым), но все же помещения, где спали турецкие солдаты, были раскурочены, и человек 20-30 турок было убито или выброшено взрывом за борт. На корабле начался пожар, а галерные рабы стали высвобождаться от оков.

Несмотря на то, что взрыв был не таким мощным, план русских заговорщиков развивался успешно - на корабле поднялась суматоха и паника, начался пожар. Гребцы, используя подручное оружие, нападали на метавшихся турецких солдат. На палубах корабля развернулось ожесточенное сражение между восставшими рабами и турками. Предводитель восстания Иван Мошкин направился к покоям Анти-паши, где вступил с ним в схватку. Диалог турецкого паши с Иваном Мошкиным и в его челобитной, и в уже упоминавшемся «Известии …» передан почти точно:

Челобитная: " И, услышав Апты-паш крик и шум, и выбежал на переднюю лаву и держит в руках саблю и стал, говорил: «То есте собаки хрестьяне-изменники, сядьте, а не вставайте, и что вы то делаете?» И я, холоп твой, Ивашка, учал ему говорить спорно и стал его Апты-паша называть: «То еси сабака, турчанин неверный». И проколол я, холоп твой, того Апты-паша саблею в брюхо …"

"Извѣстіе …": "… проснулся в тревоге Анти-паша Мариоли; он выбежал на палубу исполненный ярости, стал громко браниться и кричать: «Ах вы, христианские собаки! Не трогаться с места, изменники! Сидеть смирно!»… В это время капитан Симонович схватил саблю, напал с неотразимою отвагою на пашу и нанес ему смертельный удар со словами: «Не сносить тебе головы, проклятая собака! "

После окончания схватки из более чем 200 человек турецкого экипажа в живых осталось лишь около 40 человек - часть бросилась за борт, часть погибла в пожаре и взрыве, но большая часть была перебита восставшими галерными рабами. Из 280 рабов турками были ранены двадцать человек, а один из восставших был убит. Так, Иван Лукьянов был " ранен саблею ", Григорий Никитин был ранен " из лука под титьку да саблею… по пояснице ", Иван Игнатьев - " из лука в стегно "; у Тимофея Иванова левую руку " выбили из плеча мушкетом ", Яков Васильев - " саблею дважды ", Лаврентий Макаров - " саблею по левой руке, да из лука дважды ", Родион Дементьев - " саблею в левую руку, да из лука по пояснице ", Гурий Киреев был ранен " из лука дважды, и от тех ран лежал я присмерти 2 месяца, и копье выняли у меня из раны у папы Римскаго ". Сам Иван Мошкин получил два сабельных ранения и два ранения от стрел, к тому же сильно обгорел в момент поджигания пороха.

Характер ранений и потерь говорит, прежде всего, об отчаянном мужестве пленников в стремлении обрести свободу. В этом не было ничего экстраординарного – сохранились многочисленные свидетельства о том, что пленников в плену настолько мучили, что многие, по словам польского посла Мартина Броневского, "желали себе смерти".

Между тем, восстание оказалось успешным, русские захватили турецкий корабль и взяли в плен выживших турок. В руки восставших русских попал военный корабль, имевший на борту 17 пушек, 250 мушкетов, множество сабель и кинжалов. Среди захваченного оружия было много ценных экземпляров – более 20 сабель были "оправлены в золото и серебро", а 40 кинжалов были с серебряными рукоятями, украшенными драгоценными камнями. Кроме того, на корабле находилось внушительное количество денег (более 200 килограмм серебра) и провизии: " 60 мешков пшеницы и множество других припасов; 20 прекрасных и богатых знамен и множество богатого белья; мундирные костюмы для 250 солдат; 15 прекрасных ковров, 250 деревянных брусьев и 150 больших железных полос, предназначенных для постройки новой галеры; множество штук дамасской ткани и других предметов торговли ". Вчерашние рабы стали обладателями серьезных богатств, с плененными в придачу: 34 турка, 2 турчанки, 4 купца-еврея, предложившие за себя 10000 " скуди выкупа ", два негра и три мальчика-слуги.

Теперь у русских пленников появилась долгожданная Свобода. Но главная цель - возвращение домой - была всё еще недостижима. Пойти в Черное море через турецкий Босфор было бы самоубийством. Единственным решением оставалось направить свой корабль на Запад.

Как только окончилась битва и водворился порядок, тотчас все сели на весла и принялись грести изо всех сил – никем уже не понукаемые. Корабль, захваченный русскими, быстро помчался по морю, тем более, что дул попутный ветер. Гребцы непрерывно работали веслами и плыли в течение семи дней по направлению к Калабрии, намереваясь пристать в гавани Чевита-Веккии (порт в 80 километрах к северо-западу от Рима), чтобы высадиться там, поклониться святыням в Риме и оставить галеру в подарок папе Урбану VIII.

Во время пути однажды случилось, что галера встретила турецкую фелюку, в которой плыли семь человек турок. Турки, увидев одну из своих галер, приблизились к ней, спрашивая, нет ли на пути христианских кораблей. Один из русских, выдавая себя за турецкого начальника, ответил им, что кораблей христианских в море нет, и ласково пригласил их к себе, предложив угощение. Но когда они взошли на галеру, то вчерашние невольники разразились громким хохотом, турки же, с крайним прискорбием, увидели себя неожиданно в плену.

В восьмой день плаванья поднялась страшная буря. Она поломала 17 весел и раздробила руль галеры. Вследствие этого беглецы должны были сократить путь - они пристали к берегу в испанском порту Мессина на Сицилии. Испанцы в Мессине были явно впечатлены смелостью и отвагой русских галерных рабов, захвативших большую турецкую галеру практически на виду столицы Османов, а затем проведших ее через половину Средиземного моря, миновав Эгейское и Ионическое моря. То, что известие о захвате турецкой галеры Анти-паши стало сенсацией, подтверждается самим фактом скорого создания достопамятного итальянского текста в римской типографии Гриньяни.

Однако впечатление впечатлением, но русские пленники после своего прибытия в Мессину явили собой неожиданную проблему для испанской администрации. Было совершенно непонятно, что с ними делать дальше, как принять, как обращаться? Дипломатические отношения между Россией и Испанией в те времена, по большому счету, отсутствовали, а на Сицилии русские в середине XVII века вообще были экзотикой.

Пока испанцы размышляли над дальнейшими действиями в отношении русских, наши герои восстанавливали свои силы и залечивали раны, полученные в сражении с турками. Между тем, испанцы приставили к русским охрану и даже еду и воду продавали за деньги. Когда раны были залечены, у предводителей "восстания рабов" состоялись переговоры с испанским вице-королем Сицилии. Предложение вице-короля заключалось в том, чтобы русские остались служить на него за довольно высокое жалование. Лидеру восставших, Ивану Мошкину, вообще поступило предложение пойти на службу за 20 рублей в месяц, в пересчете на русские деньги (к слову, в те времена доход стрельцов составлял 5 рублей в год!). Мотивы испанского наместника можно понять - в случае успеха переговоров он получал в свое распоряжение большой боевой корабль с опытным экипажем, показавшим свою отвагу в отчаянном мятеже против турецкого паши. Слава о русских гребцах расходилась сама по себе, а так вице-король стал бы тем, кто привлек этих храбрецов на королевскую службу. Все это вместе сулило неплохие дивиденды наместнику испанского короля.

Однако у русских была своя принципиальная позиция - они не собирались оставаться и хотели только одного - вернуться на родную землю. Обращение к вице-королю состояло только в одном - чтобы тот прибывших к нему русских " из своей земли отпустил в православную христианскую веру ". Причина такого сильного патриотического чувства русских людей XVII века кроется в их представлении о "праведной" и "неправедной" землях.

Об этом не раз писали иностранцы. Так, Конрад Буссов, автор «Московской хроники 1564-1613 гг.», писал о "московитах": " Они думают, что она, Россия, есть государство христианское; что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в истинного Бога; что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине вместе с неверными, и только тот идет прямо в рай, кто скончает свою жизнь на Родине ".

Переговоры зашли в тупик, и тогда русские решили самовольно уйти из Мессины. Однако при попытке покинуть город они были остановлены испанской стражей, а 7 человек из них, оказавших сопротивление, даже были посажены в тюрьму. В этот раз с русскими обошлись без церемоний и переговоров. У них была реквизирована галера, которую они отбили у турок своей кровью, а также все богатства, что были на галере. Испанцы отняли даже все вещи, что были у самих пленников. Ограбив русских до нитки, испанские власти решили все же отпустить "этих упрямых московитов" на все четыре стороны.

Дальнейший путь русского отряда пролегал по Южной Италии, вплоть до Рима. У русских не было ничего, кроме твердого желания вернуться на Родину, все было отобрано испанскими властями на Сицилии. Как писали стрельцы в своих челобитных к русскому царю " шли мы… наги и босы и голодны ". Очевидно, именно во время пребывания в Риме рассказ бывших пленников о мятеже на турецкой галере и был записан каким-то представителем нарождающегося ремесла журналистов, чтобы спустя несколько месяцев превратиться в упомянутую выше итальянскую брошюру из типографии Гриньяни.

От Рима наши герои двинулись на северо-запад, в Венецию, а из Венеции направились во владения императора Священной Римской Империи Фердинанда II, вскоре прибыв в его столицу Вену. Русскими пленниками заинтересовался сам император. В Вене частично повторилась мессинская история - храбрецам предложили не идти дальше, а остаться и служить, поменялся только потенциальный государь-наниматель, теперь это был Фердинанд II. В Европе все еще продолжалась кровавая Тридцатилетняя война, храбрые и умелые воины требовались везде и всем, австрийский император не был исключением.

И вновь, несмотря на щедрые посулы и настойчивые уговоры, русские отказываются от предложения устроить свою жизнь на чужбине - " и мы ему служить не захотели и христианския веры покинуть, и шли мы… в православную христианскую веру на твою государскую милость " - писал Иван Мошкин. К счастью для Мошкина и его товарищей, австрийцы не стали пытаться задержать, или грабить русских, как это сделали испанские власти на Сицилии (впрочем, и брать-то было уже нечего). Всех русских мирно отпустили и разрешили проход через владения Фердинанда II. Возможно, сыграли свою роль давние дипломатические контакты Вены и Москвы – австрийские императоры всегда в целом рассматривали Россию как союзника против турок и поляков, и предпринимать по отношению к русским лишних враждебных действий не собирались. Благодаря такому отношению, отряд бывших галерных рабов без препятствий пересек Австрию, затем подконтрольную Фердинанду II Венгрию, и, перейдя австро-польскую границу где-то в Силезии, вскоре прибыл в Варшаву.

Варшава была на тот момент столицей Речи Посполитой. Обычно польско-литовская монархия была враждебна к русским, но к счастью для наших путников, на 1643 год пришелся период мира с Москвой. Русских пленников поляки встретили на удивление хорошо - возможно, и до Варшавы докатилось известие о дерзком бунте на турецкой галере, и даже на короля Речи Посполитой Владислава IV произвела впечатление храбрость русских пленников и их твердость в желании вернуться на родину.

Владислав тепло принял бывших пленников, обеспечил их содержанием, приставил к ним своего человека, а затем даже велел выделить русским подводы, чтобы измученные долгим путем бывшие пленники не шли далее пешком. На дорогу всех русских пленников король одарил деньгами - всем по 2 рубля, а Ивану Мошкину выдал целых 10 рублей (жалование рядового стрельца за два года). Это были очень большие деньги. Владислав, как и все прочие властители, в чьи земли занесла судьба русских пленников, предлагал им остаться и служить у него. И, как и все прочие, польский король получил отказ.

Вскоре на польских подводах наши герои добрались до Вязьмы. Вязьма была уже русским городом, владением московского царя Михаила Федоровича. Вяземский воевода - Иван Федорович Львов, выделил для дальнейшего пути "государевы подводы" (т.е. транспорт за государственный счет), на которых бывшие пленники и прибыли в Москву. Их долгий и трудный путь завершился.

Все невольники, бежавшие из турецкого плена, расспрашивались в Разрядном приказе для получения разведывательных сведений о государствах, в которых они побывали. К сожалению, допрос И. Мошкина с товарищами либо не сохранился до наших дней, либо лежит в каком-нибудь Архиве и ждет своего исследователя.

Как сложилась дальнейшая судьба этих удивительных людей, доподлинно неизвестно. После челобитной к царю, государь пожаловал стрельцу Ивану Мошкину 2 алтына, остальным всем детям боярским по 8 денег, казакам по 7, пашенным крестьянам по 6 денег (200 денег тогда составляли 1 серебряный рубль). Затем царь велел отослать всех бывших пленников к патриарху "для исправления", ибо долго были они на землях с чужой верой. Больше всего, очевидно, повезло бывшим крепостным крестьянам, которые входили в состав отряда восставших - они стали свободными. По «Судебнику» 1550 года, все русские, вернувшиеся из иноземного плена, становились лично свободными, даже если до плена были крепостными или холопами: " А буде чьего холопа возьмут в полон в иную в которую землю, а после того тот холоп ис полону выидет, и он старому боярину не холоп, и жену его и дети для полонского терпения отдати ему ". По некоторым данным, многие из бывших стрельцов были восстановлены на службу.

Преодолевшие несколько морей и несколько стран, произведшие фурор в Европе, бывшие пленники растворились в бурном океане русской истории XVII века.

Согласитесь, из этого рассказа мог бы получиться отличный фильм, сериал, книга. И ценность этой истории, прежде всего, в её подлинности.

Такие рассказы, я почему-то почти уверен, не войдут в состав "Единого учебника по истории", задуманного у нас в Правительстве. Но именно на них можно строить уроки Патриотизма, любви к Родине, веры в собственные силы.

Дата добавления: 2015-09-29