Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

I Солнце еще не поднялось из-за горы Пепау, а в просторном дворе Наго Шеретлукова уже собралось много народу. Съезжался весь многочисленный род; пришли и тфокотли, свободные, незакрепощенные 26 страница




III

Солнце едва приподнялось над горизонтом, как трое всадников подъехали к воротам Тамбира. Цицара выбежала им навстречу.
- О великий аллах, ты послал нам такого дорогого гостя! Добро пожаловать! - Цицара взяла за уздечку коня Хагура, помогая ему спешиться, пригласила спешиться и младших его спутников: - Добро пожаловать, проходите.
- А что это самого хозяина не видно? Где Тамбир?
- Он уехал с Мишкой в Бжедугию к Ламжию. Жду его сегодня, а он все не едет.
- А где Нэфипс? Или она уже стала взрослая и стесняется показаться перед мужчинами?
- Сидит в комнате и, наверно, вытирает слезы. Я ее немного отшлепала - слишком резвая, все бы баловаться... Проходи в кунацкую, Хагур. Проходите... Как поживаете? Как твоя мать? Она мне названая свекровь, потому я и не произношу ее имени. Как поживают братья? Акоза?
- Все живы, все здоровы.
- Скажи мне, Хагур, кто твои спутники? - расспрашивала Цицара, провожая гостей в кунацкую.- Я, кажется, их не знаю.
- Познакомлю, сестра... Этот - мой младший брат Са-бех, а этот - сын нашего эффенди Натар.
- Сабех? А я и не узнала тебя. Как ты вырос, возмужал. А с тобой, Натар, я не знакома. Проходите, проходите. Наш дом - ваш дом. Не знакома я с тобою, а вот память о матери
твоей храню - она сшила мне очень красивое платье. Ну, а об отце твоем по всей адыгской земле ходит добрая слава, кто ж его не знает. Добро пожаловать, мой сын...
Натар пробыл в Стамбуле всего полтора года и вернулся домой. Хасан-Мурад встретил его в Турции хорошо, ввел в дома священнослужителей. Водил даже на свадьбу турецкого вельможи. И где бы ни появлялся Натар, ему всюду оказывали уважение. Жилось ему там неплохо, но тоска по родине не покидала. С восходом солнца он уходил на берег моря и просиживал там часами, глядя на восток. Думал о том, как пробуждается Бастук, как идет в мечеть отец, а мать хлопочет у очага. Блеют, просятся на луг овцы, кружит в небе орел, высматривая добычу. Ему казалось, что и небо в Шапсугии ярче, и ветер ласковее, и солнце не такое жгучее, как здесь. Через купцов он просил отца разрешить ему вернуться домой, просил передать, что не сможет жить в Турции долго, высохнет, зачахнет от тоски...
Слава богу, что хоть познакомился в Стамбуле с Талатом. Он мог поговорить с ним по-адыгски, и родная речь казалась ему такой певучей и красивой! Стоило ему прикрыть глаза - и перед ним возникали Бастук, ворота усадьбы Шеретлуковых, а у ворот на коне Ляца. Она смотрит, смотрит на него, прощается. А теперь Натару чудилось, что она сидит на другом берегу моря и зовет к себе - молча, без слов, одними глазами.
Отец, может, и не позволил бы возвратиться на родину, но мать все просила и просила мужа: "Пропадет на чужбине наш мальчик. Чует Мос сердце, изведется он там. Умоляю тебя именем великого аллаха, вели Натару возвращаться домой".
И вот он дома. Съездил в Бесленею к Ляце, и с тех пор при каждом удобном случае передавал ей через знакомых приветы. И она его не забывала.
Вернувшись из Турции, он подружился с Сабехом. Еще мальчишками они играли в бабки, купали в речке лошадей. Потом стали на вечеринках поглядывать на девушек, тайком разговаривать о них, поверять друг другу сердечные тайны...
Сабех во многом напоминал Хагура, и Натар почитал его, как и старшего брата. Любил так, будто выросли под одной крышей. Конечно, с Сабехом он чувствовал себя привольнее. Братья не были похожи друг на друга, у одного крупное, тяжеловатое лицо, у другого удлиненное, худощавое, но и у того и у другого было большое, доброе сердце, природный ум, отзывчивость, умение радоваться чужой радостью и печалиться чужой печалью.
Дружба Натара и Сабеха была Хагуру по душе, поэтому он и отправился вместе с ними в путешествие. Хотел оградить неопытных юношей от всяких неожиданностей, помочь им своим опытом или силой, если будет в этом нужда.
Но, слава аллаху, в дороге ничего не случилось. Хагур был спокоен. Из окна комнаты, где он сидел, был виден двор, загон для скота, кусок яркого чистого неба. Но то, что происходило во дворе, заставило его удивленно раскрыть глаза. С чисто мужской хваткой Цицара поймала в загоне овцу, взвалила на плечи и понесла.
Увидев это, Хагур обернулся к Сабеху и его другу:
- Валлахи, братья, опозорились мы перед женщиной!.. Побыстрее идите к ней и помогите.
Сам Хагур остался еще на некоторое время в комнате, чтобы не смущать хозяйку, не выдать ей, что он видел, как она занималась мужским делом. Он вышел только тогда, когда услышал звон натачиваемого ножа, вышел, сомневаясь, смогут ли без него разделать овцу как следует.
И снова удивился: Цицара точила нож сама, а друзья стояли перед ней в ожидании.
- Чего вы стоите?
- Ждем, когда будет наточен нож,- тихо ответил Сабех. Было видно, что он испытывает смущение.
- Разве те, кто носит шапки, так поступают? Смотрю на вас и не пойму, кто из вас носит шапку, а кто платок? - так же тихо стал выговаривать Хагур.
- Но она сказала, что наточит сама, не дала нож, не вырывать же у нее силой? -оправдывался Сабех.
Натар молчал, опустив голову.
- Если бы я не послал вас к ней, вы бы допустили, чтобы она сама резала овцу. Разве так можно?
Хагур вынул кинжал и подошел к связанной овце, повернул ее голову к югу...
Ни вечером, ни на второй день Тамбир не вернулся. И Цицара и гости уже не на шутку встревожились. Решили подождать еще день, а потом уехать. Но Тамбир успел вернуться.
Ничего плохого ни с ним, ни с Михаилом в дороге не случилось. Сначала они погостили у Ламжия, потом завернули к Мышоковым, познакомились с несколькими тфокотлями, обсудили последние новости, поговорили о князе Алкесе, который был в отлучке. А потом, уже тронувшись в путь, Тамбир решил дать крюк, заехать в родную станицу Михаила. Тамбир заметил, что Михаил впадал в уныние, если хоть раз в году не мог побывать в родных местах, хотя никого из близких там у него
уже не осталось. Из-за этого они и опоздали, причинив волнение и Цицаре и Хагуру.
Утром следующего дня Хагур обратился к Тамбиру:
- Натар хочет научиться языку баткелей, за этим я его и привел сюда. Да и братишке не помешает знать этот язык. Как ты думаешь, стоит им помочь? Получится у них что-нибудь?
- А почему нет? Конечно, получится. Я ведь тоже немного говорю на языке баткелей и тоже могу пригодиться, но главное - в Мишке. Мишка, научим?
С этим вопросом Тамбир обратился по-русски.
- Добре, батько, научим!
- Я знаю, что такое "батько", а "добре"? - спросил Хагур.
- Это пусть Мишка объяснит.
- У нас, у казаков, "добре" и "хорошо" - одно и то же.
Натар повторил про себя: "Добре - хорошо". Ему показалось, что он сможет легко произнести эти слова.
- А теперь, парни, вам лучше выйти из кунацкой,- сказал Тамбир.
- Добре-хорошо! - быстро и как-то ловко выговорил Натар.
- Ты посмотри, как легко он ухватил чужие слова! - удивился Хагур.- Ну, вот и славно! Идите погуляйте, а мы тут с Тамбиром обсудим одно дело.
Парни вышли.
- Ты знаешь, друг, Натар решил посвататься к младшей дочери Музечира, из Бесленеи. Я не пустил их одних: молодые, горячие, а разума-то еще нет. Вот я и решил отправиться с ними. И дело не простое, и дорога не близкая, не безопасная. Вот заехали к тебе - повидаться с вами и попросить, не согласишься ли составить нам компанию? Проводим ребят до Те-миргойи, а дальше сами поедут. Мы с тобой погостим у Дзепша, а когда они будут возвращаться, опять присоединимся. Как там наш Дзепш, все ли у него хорошо? Да и соскучился я по нему.
- Очень хорошо! Я с удовольствием поеду с вами... И я думал тебе сказать: Мишку надо женить! Цицара уже присмотрела для него девушку, но мне хотелось бы женить его на той, которая ему полюбится. Мы-то с тобой знаем, как это важно. Да и Натар едет свататься к любимой... Вот только надо договориться с Цицарой...




IV

Татау приехал домой сердитым.
Едва спешился, жена его, Шагидет, стала отряхивать с него дорожную пыль. А он шел в дом и возмущался:
- Никогда бы не подумал, что Меджир окажется таким мерзавцем по отношению к отцу! Е-во-вой, Шерандук, Шеран-дук, лучше бы меня похоронили вместе с тобой, чем услышать подлые слова твоего сына. Что мы скажем друг другу, встретившись на том свете, что я тебе скажу, чем обрадую? Твой сын, Шерандук, не обратил на мои слова никакого внимания, отмахнулся от них, будто от назойливой мухи!
- Что, неужели не поверил тому, что ты рассказал? - воскликнула с удивлением и возмущением Шагидет.
- Э, не в этом дело. Он, сопляк, ответил мне так: "Наш отец очень многих обидел. Если против каждого из них обнажать кинжал, жить некогда будет, всех вырежут - и род наш иссякнет". Вот как он ответил!
- Покарал нас аллах, наказал всемогущий! - кружилась вокруг Татау жена, смахивая пыль.
- Да уймись ты, старуха! - прикрикнул на нее Татау.- Что ты бегаешь возле меня, что ты юлишь? Увидят люди - стыда не оберешься!
Татау вошел в комнату, сел вальяжно, вытянул ноги:
- Провались он, этот Меджир! Он не только дурно вел себя по отношению к отцу, оскорбил и меня. Получается, будто я враль какой-то. Заладил: человек, убивший отца, был не в платке... А ты давай тазик с водой да вымой мне хорошенько ноги. Прохладной водичкой вымой.
Шагидет принесла тазик и стала старательно мыть мужу ноги и все сокрушалась:
- Покарал, покарал нас аллах... А откуда он знает, кто убил Шерандука? Ведь когда этот бродяга бил его, вся семья спряталась в доме, боялись нос высунуть и защитить князя. Это же надо, такой человек погиб от руки какого-то бродяги...
- Да замолчи ты, дура! В том-то и дело, что не бродяга его убил, а женщина. Слышишь, женщина! - Татау, дернув ногой, брызнул в лицо жены водой.
- Ах, да! - спохватилась Шагидет.- Его била эта... Ци-цара. Пропади она пропадом! Разве рождающая ребенка может поднять на человека кинжал? Позор!
- Не кинжалом, не кинжалом, болтушка старая, а плетью она его убила! - вышел из себя Татау.
- Это еще хуже,- не унималась жена.- Позор-то какой - плеткой, женщина... Ну, успокойся, не расходуй свое здоровье из-за этого... Вот я водичкой, вот я прохладной вымою твои ноженьки. Кто тебе сделает приятное, кроме меня? И знай: твоя обида - моя обида, твоя честь - моя честь! Пусть теперь презренный князь Меджир попробует ступить хоть одной ногой в наш двор! Я его, безбожника, палкой, палкой! Испугались бабы, будто мыши, попрятались...
- Вот так-то, старуха,- смягчился Татау.- Со мной случилось то же, что с безрогой козой,- пошла искать свои рога и вернулась с обгрызенными ушами.
- Не волнуйся, старик! Ничего дурного с тобой не случилось, ведь ездил ты не со злым умыслом, а с добрым. Мы ни за чьей спиной не прятались и не будем прятаться. Ты у меня храбрый и сильный мужчина, а Меджиру, обидевшему тебя, пошли аллах на всю жизнь чесотку. Не хочу, не хочу слышать о нем, пусть его стошнит от шуг-пастэ, которую он съел в Мосм доме, пусть в его семье все перегрызутся, как бешеные собаки!.. Ишь ты, захотели, чтобы мы сказали о погибшем: "Родился без папахи, а умер в папахе". Не будет этого! - Шагидет гневно сверкнула своими большими глазами.
- Эй, старуха! Не забывайся. Вспомни, что я сижу перед тобой! Я ведь тоже родился без папахи. Умерь свой пыл, укороти язык!.. Мужчина всегда мужчина, и не женщине судить о его поступках.
Слушая брань старухи, Татау совсем успокоился. И уже жалел, что рассказал историю с Меджиром. Женщина есть женщина, будь она хоть золотой. Как ветер не может не дуть, так женщина не может не болтать. Даже если не захочет, слова из нее сами прольются, вытекут, как сквозь сито. То, что по секрету узнала сегодня, завтра будет известно всему аулу. А зачем Татау это нужно, зачем? Меджир дружен с Алкесом, и вовсе ни к чему делать его врагом o- пусть оба будут его друзьями. Если он и сказал плохо о Меджире, так своей жене, в своей родной семье, больше никому. О таких вещах можно говорить потихоньку, потому что, кто говорит напрямик, к тому все возвратится горем. Конечно, Татау, не менее богатому, чем любой князь в Бжедугии, не понравилось, что никто его не называет зиусханом, что нет у него княжеского титула. И чтобы смягчить обиду, Татау подумал: "Когда у всех спросили, чья голова красивее, черепаха тоже высунула свою голомызую голову. Не стану уподобляться ей. Пусть в Бжедугии как хотят, так себя и называют, а я буду тихонечко наслаждаться своим богатством, так спокойнее".
- Старуха, смотри не проболтайся, не разнеси по ветру наш с тобой сегодняшний разговор. Понятно?
- Упаси аллах, старик! Но если встречу в Дахапе Цицару, разорву ее на куски.
- Это еще хуже! Помни, что она сделала с Шерандуком, а уж с тобой-то справится, как с мухой. Да и о Тамбире не забывай, он потом житья не даст.
- Интересно! - возмутилась Шагидет.- Меня сюда не на лопате принесли, а их как сюда занесло? Я не стираю штанов гяура. Ты не беспокойся, не такая уж я простушка, чтобы лезть на рожон. Я тоже хитрая. А женская хитрость поковарнее мужской. Знаю, что надо сделать. Я кое-что слышала...
- Что ты слышала?!
- Ну... Они собираются женить своего гяура на племяннице Салима.
- На Агуре?! Кто тебе сказал?
- Сказал тот, кто знает... Ох, как бы я хотела, чтобы ее выдали за гяура. Вот бы мы посмотрели на эту потеху. Срам на всю Абадзехию! Пусть бы наши тфокотли наглотались этого срама по саМос горло.
- Этого быть не может! - возмутился Татау.- Если абадзехские тфокотли носят папахи, они не должны этого позволить.
- Позволят,- съехидничала старуха.- Ведь позволили гяуру поселиться в нашей стране, дать ему такие же права, как у всех нас.
- Верно, старуха, дали. И не только права дали, стали учиться у него всяким гадостям - бреют усы и бороды. Вот так же некоторые сбрили свою абадзехскую совесть. Мальчишки болтают на языке баткелей: "хорошо". У-у, безбожники!
- Есть, есть такие среди абадзехов, но, слава аллаху, их пока немного, а большинству-то очень не понравится эта свадьба.
- Гяур гяуром и останется. Мишка не хочет принимать нашей веры, молится своему богу, гадко размахивая руками.
- Как?! Он до сих пор не перешел в нашу веру?!
- Ты будто в другом ауле живешь! Конечно, гяур самый настоящий, сиволапый. У него до сих пор на шее болтается крест. По-Мосму, Некрас и Тамбира перетянул в свою веру. Я слышал, как Тамбир произносит разные слова баткелей. Говорят, перед тем как сесть за стол, крестится вместе с Мишкой. Вся семья ест из одной посуды, пьют из одной кружки вместе с гуяром. О мой аллах, это же такое осквернение!..
- Чтоб они подавились той едой, захлебнулись и утонули
в той поганой кружке... Мужчины как хотят, старик, а уж мы, женщины, не позволим выдать адыгскую девушку за гяура. Я сама обойду все дворы, переговорю со всеми женщинами, растолкую, какая страшная кара нас ждет, если мы позволим этому свершиться.
- Это ты хорошо придумала, старуха. Рассказывай о страшной господней каре, зови женщин противиться этому богомерзкому делу.
- Чего доброго, они еще потом и церковь поганую построят на нашей священной земле,- совсем вошла в раж старуха.- Это будет конец, света, аллах своими громами разобьет в наказание нашу грешную Абадзехию!
- Пока мы живы, они не построят свою церковь, но что будет после нас? О великий, всемилостивый, всемогущий аллах, помоги нам, детям нашим!


V

Если пересечь долину Урупа в верховье Лабы, то окажешься в Бесленее. Иногда эту страну называли Инджиджем.
Дорогу из Абадзехии в Бесленею не торопясь можно одолеть за двое суток. Этой-то дорогой и ехали Хагур с Тамби-ром, Натаром, Сабехом и Михаилом.
Добрались они до развилки. Отсюда уже был виден аул, в котором жил Дзепш. Хагур придержал коня:
- Поезжайте верховьем Лабы - это ваша дорога в Бесленею, а мы с Тамбиром поедем вон в тот аул. Когда сделаете свои дела, заедете за нами в Тезечхабль. Спросите, где живет Дзепш, и вам всякий укажет его дом. Думаю, что три дня хватит для сватовства, а на четвертый вы должны быть здесь. Постарайтесь приехать вовремя, а то мы будем беспокоиться. Значит, сворачивайте влево и езжайте до самого прибрежного леса. Переправитесь через Лабу и держите путь в верховья Урупа. Там и начнется Бесленея. Доберетесь до первого аула, зайдите к людям, расскажите, куда едете, они растолкуют, как попасть в аул. Все понятно? Вот и хорошо. Счастливого пути! Будьте мужчинами.
Тамбир, прощаясь, сказал:
- Кто бы вам не встретился, относитесь к нему с добром, не хватайтесь за сабли, а если уж обнажите, действуйте по-мужски. И главное - не горячитесь!
- Да! - спохватился Хагур.- Знаете, как себя вести, если вам встретится группа незнакомых всадников?
- Если не знаешь этого, как можно отправляться в даль-
пюю дорогу, да еще в чужую страну? - солидно ответил Сабех.
- Тогда молодцы, в добрый час! - довольно сказал Ха-гур.
Парни были хорошо одеты и вооружены, кони недавно отдохнули и шли весело, споро. Друзья ехали дорогой, указанной Хагуром, и, все дальше удаляясь от гор, проехали лес. За все время не встретили ни одного аула, ни одного всадника.
Переночевали они под открытым небом.
Летняя ночь коротка, как петушиный крик. Еще не рассвело, а они уже снова пустились в путь. Утро в степи наступает быстрее, чем в горах. Только что в рассветной мгле едва виднелась дорога, и вот уже четко различимы лица верховых. Когда солнце поднялось над горизонтом, роса сразу же исчезла, исчезла и утренняя прохлада.
Сабех и Натар ехали рядом, переговариваясь между собой, Михаил, погруженный в думы, немного отставал.
- Валлахи, нехорошо получилось! - громко сказал Сабех, поворачиваясь, чтобы и Михаил слышал его слова.- Обманул я старшего брата.
- Как обманул? - Натар даже остановил коня.
- Обманул, сказал, что знаю, как нужно вести себя при встрече с каким-нибудь всадником, а сам не знаю. А ты, Натар?
- Откуда мне знать, я не бывал в походах.
- А ты, Мишка?
- Я с Тамбиром часто бывал в походах, встречали и всадников в пути, но не запомнил, как нужно приветствовать их. Знаю только, что приветствие отдают поднятой правой рукой.
Некоторое время они проехали молча. Но вот впереди показалось стадо, которое пас старик чабан.
- Подъедем, спросим у старика,- предложил Михаил. Всадники направились к чабану.
- Да умножится твое стадо, отец! - приветствовал его Сабех, спустившись с коня, спешились и Натар с Михаилом.
- Дай вам бог здоровья, дай вам бог отведать жирного бараньего мяса! Вы, наверно, едете издалека, вы мои гости,- ответил старик.- По тому, как вы меня приветствовали, я понял, что вы из Шапсугии, а мой дом близок. Старуха только что приготовила овечий сыр.
- Спасибо, отец! Нам еще предстоит дальняя дорога. Мы хотели обратиться к тебе за советом.
- Говорите, мне будет приятно, если мой совет пригодится вам.
- Расскажите нам, как надо приветствовать всадников, если мы встретим их.
- А что ты имеешь в виду? Мирное приветствие или как приветствовать врагов? -переспросил.чабан.
- Какие у нас враги?..- неуверенно начал Натар.
- Ну если приветствовать дружески,- радостно подхватил старик,- то нужно поднять правую руку и проехать мимо, держась левой стороны дороги. Если прямо проехать своей дорогой, без приветствия, значит, вы враги.
- Спасибо, отец! - повеселели парни.- Запомним твои слова. Большое спасибо!
- Вам спасибо, сыны мои, что обратились ко мне за советом, не стыдясь своего незнания. Из вас получатся настоящие мужчины, и аллах пошлет вам удачу. Нынешнюю молодежь трудно научить скромности и почтительности, вы же порадовали Мос сердце.
Еще до сумерек всадники приехали в Бесленею. По совету Цицары они остановились в ауле Адыгехабль у чабана Нарде-ма, хотя Натар все время думал о Ляце.
Увидев гостей из Шапсугии и Абадзехии, Нардем обрадовался, зарезал для них самого жирного барашка. До глубокой ночи тфокотли сидели в кунацкой. Гостей расспрашивали о многом, слушали со вниманием, не упуская ни одной подробности из чужой жизни.
В этот же вечер весь аул узнал о приезде гостей. У новости быстрые ноги, она за минуту успела обежать аул и правду смешала с вымыслом. Говорили, что приехали княжичи, что в Шапсугии сейчас уже тоже есть князья. Что приехали они по какому-то важному, но тайному делу. "Образумьтесь,- возражали люди более здравомыслящие,- зачем князьям останавливаться у чабана? Остановились бы у уорков или у самого князя. Нет в Шапсугии никаких князей, а тот, кого вы видели,- младший сын ныне покойного великого костоправа. И брат его этим же славится. И все они - простые тфокотли".
Ляца тоже узнала о приезде гостей и, услышав имя Натара, так разволновалась, что не спала ночь напролет. Зимой к ней приезжали сваты, но она тайно ждала Натара, ее сердце подсказывало, что он приедет, и сватам отказали. Конечно, если бы ее не поддержал брат, никто бы и слушать не стал. Но брату женихи показались не столь завидными, чтобы спешить со свадьбой. И дело даже не в богатстве, и у самих
всего хватает. Хотелось выдать сестру за достойного джигита, сильного, умного, красивого. Но и этих качеств недостаточно. Будущий муж Ляцы должен быть князем. Богатство приходит и уходит, как приходит и уходит молодость. А титул князя остается. Женихом сестры брат хотел видеть только князя. Когда вечером жена сообщила ему, что гости вошли в девичьи покои, уорк Музечир усмехнулся:
- Валлахи, я на их месте не стал бы проделывать такой путь, сбивая копыта лошадей... Если бы сестра не чтила обычаи, она бы не позволила им перешагнуть порога своей комнаты.


VI

- Раз уж приехали сюда, нельзя возвращаться, не побывав в Хатукае,- сказал Тамбир.- Не знаю, чем я понравился Хатикоепшу, но, уезжая, он говорил, что обидится на меня, если я не загляну к нему.
- Это он говорил в стране абадзехов,- ответил Дзепш.- Сейчас, когда он сидит дома и чувствует себя в безопасности, он вряд ли это скажет. Если этот капризный и вспыльчивый князек сделает вид, что не узнал тебя,- разве не будет обидно? Настроение у него семь раз на дню меняется, я бы не советовал тебе ехать к нему.
- Доля правды в твоих словах есть. Но я обещал ему и хочу сдержать слово. Что он подумает обо мне, узнав, что я был в этих краях и не заехал. Будет говорить, что я лжец, даю обещание и не исполняю его. Мне не хочется такое о себе слышать.
Хагур не вступал в разговор, но в душе был на стороне Тамбира. Он сам подумывал предложить свернуть к устью Лабы. Не часто сюда попадаешь, а раз добрались, хочется подъехать к Пшизу, посмотреть на русские войсковые посты, расположенные на противоположной стороне. Если Хатикоепш их не примет, они найдут где остановиться в Хатукае.
На четвертый день вернулись из похода Натар с Сабехом и Михаилом. По их радостным лицам было видно, что дела складываются удачно. Но старшие не стали расспрашивать, чтобы не смущать. Надо, сами расскажут, хотя те явно не спешили рассказывать.
Всадники пустились в обратный путь.
Натару было все равно, куда ехать. Колечко, полученное от Ляцы в качестве залога, лежало у него в кармане, и он поминутно опускал руку, чтобы его потрогать. Тайком от друзей
он шептал про себя рождавшиеся в сердце слова, превращая их в стихотворные строки. Все было ему мило, приятно: и степь, окружавшая их со всех сторон, и блеклое небо, и стук копыт легкого скакуна. Ляца назначила ему срок один год. Когда год пройдет, он увезет свою невесту из Бесленеи. Провезет через Темиргойю, покажет ей горную Абадзехию и доставит в свою милую Шапсугию. И будет жить с ней так же дружно и долго, как отец и мать.
Натар очнулся от дум только тогда, когда горячее солнце заставило всадников остановиться на берегу Лабы. Шум реки, перекатывающей мелкие камешки, отзывался эхом на другой стороне. Вербы, будто мучимые жаждой путники, склонили свои ветки прямо к воде. Здесь, близ реки, и травы и листва на деревьях казались особенно свежими, яркими. Всадники спешились, быстро привели в порядок дорожное платье, сполоснули лица, руки и снова сели на коней.
Въехав в Хатукай, словно рассыпавший свои дома под лесом, они сразу узнали усадьбу князя и подъехали к кунацкой.
Гостям быстро подали кувшин с водой и таз. Выждав время, приветствовать их вышел сам Хатикоепш. Опасения Дзепша не подтвердились: князь узнал Тамбира и был с гостями радушен.
- Валлахи, Тамбир, ты оказался настоящим мужчиной, сделал, как обещал, приехал меня навестить, да еще с друзьями. Пусть же твои друзья станут и моими.
В эту минуту раздались ружейные выстрелы.
- Что там случилось? - окликнул слугу озабоченный князь.
Гости насторожились.
- Зиусхан,- ответил байколь,- наверно, княжичи забавляются на окраине аула, причин для беспокойства нет.
- Не говори "наверно", а иди и узнай,- строго приказал князь.
Выстрелы, однако, больше не повторились, и все успокоились.
Был час, когда с пастбищ возвращались стада. На улице слышались крики погонщиков. Уютно, удобно в домике князя, но все же нельзя было не заметить, что князь чем-то обеспокоен. Какая-то тайная забота томила его. Он украдкой поглядывал на дверь и часто к чему-то прислушивался.
Ночью, когда Хагур и Тамбир остались наедине, Хагур спросил друга:
- Ты заметил, что князь что-то от нас скрывает?
- Не обязан же он рассказывать гостям то, что хочет скрыть. Но я тоже заметил, что в этом доме что-то нечисто. Кажется мне, нехорошее дело здесь совершилось, но спрашивать у князя об этом не надо.
- Я спросил о выстрелах уорка, который сидел рядом со мной, тот ответил, что ничего не слышал.
- Все в ауле слышали, а он - нет. Глухой, что ли?
- Ничего, утром все узнаем... Так оно и было.
К дому Хатикоепша подъехало трое всадников. Они поприветствовали князя, но спешиваться не собирались. Князь подошел к ним и встревожен но сказал:
- Сбылись мои опасения... Добро пожаловать, дорогие гости! Более дорогих, чем вы, у меня в доме давно не было.
Всадники помедлили, потом старший из них, что был посередине, заговорил по-русски, а смуглолицый стал переводить на кабардинский диалект.
- Мы посланы генералом-аншефом Александром Васильевичем Суворовым... Вчера вечером, зиусхан, ваши княжичи стреляли по солдатам российского императора. Генерал-аншеф Суворов предупреждает, если такое повторится, это вам не простится. Все вы будете строго наказаны.
Всадники круто развернулись и уехали.
Хатикоепш растерянно смотрел им вслед, потом обернулся, окинул гневным взглядом двор, будто призывая кого-то. Трое мужчин, выглядывавших из-за сарая, тотчас спрятались.
Отошла от окна в своей комнате и княгиня.
Князь посмотрел на окно кунацкой: не слышали ли его разговор с русскими гости?
- Эй, кто там?!
Из-за плетня появился старший байколь, трусцой подбежал к князю.
- Где княжичи? Пусть седлают коней и едут за мной. Сейчас же!
Хатикоепш направился туда, где Лаба впадает в Кубань. Он был сосредоточен, словно ехал один. Мысли его были там, где стояло войско российского императора. "Вот уж оболтусы, вот безмозглые, что надумали! А если бы генерал не оказался таким сдержанным и хорошим человеком, если бы он приказал своим солдатам ответить на выстрелы княжичей? Да еще из пушек? Что бы тогда было? Сколько людей наших они могли побить из-за их глупости!"
Вдоль правого берега Кубани двигалась колонна русских солдат. Офицеры посматривали в сторону князя, жестикули-
решали, видимо, отдавали солдатам какие-то приказания. "Что они собираются делать?" - встревожился князь. Оглянулся и увидел, что вслед за ним двигались не только княжичи, но и уорки, и вооруженные тфокотли.
- Вы с ума сошли? - закричал князь.- Назад! Чтобы и духу вашего не было! А то баткели подумают, что мы собрались с ними воевать. Назад, быстро!
Адыги, сопровождавшие князя, ускакали обратно, и на том берегу стало спокойнее. Переправившись через Кубань, Хати-коепш и его спутники подъехали к группе офицеров. Те сказали Хатикоепшу, что его приглашает генерал-аншеф Суворов.
- Зиусхан-инерал! - обратился князь. Но, увидев, что княжичи еще сидят на конях, закричал на них: - С коней, бессовестные!.. О зиусхан-инерал, предводитель императорского войска! Твои посланцы сказали мне, что трое моих бесчестных княжичей побеспокоили тебя и твое войско. Я сам привел их к тебе, прости нам, инерал, чье имя славится по всему Кавказу.- И, не дожидаясь ответа Суворова, Хатикоепш обернулся к княжичам: - Видите, бессовестные, этого великого иперала, его могучее войско?! Как вы посмели поднять на них оружие! - Князь, выхватив кнут, с силой стеганул сначала одного, потом второго и третьего княжича.- Получайте, глупые, бесчестные! И смотрите, чтобы этого никогда не повторилось! Убирайтесь отсюда, вы недостойны стоять перед инера-лом!..

 

VII

Говорят, если девушка умна, она учится быть женщиной у матери. Агура сначала во всем подражала матери, а потом - Цицаре. Можно без преувеличения сказать, что в последние годы, когда Цицара стала хозяйкой дома, Агура росла в семье Тамбира. Если спросить ее, она, пожалуй, и не ответит, почему ей так нравится Цицара. Нравится, да и все тут. Особенно они подружились, когда пришла пора и Агуре иметь свои тайны, думать о нарядах. Когда у Цицары родилась девочка, Агура стала бывать в их доме чаще. Пеленала малышку, пела незатейливые песенки, забавляла...
В семье Тамбира росли две девочки. Старшая как-то незаметно повзрослела. Агура стала реже ходить к Цицаре, потому что ее все чаще приглашали на вечеринки, на свадьбы. Она так хорошо пела и танцевала, что скоро стала верховодить среди девушек, без нее не обходилось ни одно веселье.
Была и другая причина, почему Агура стала реже ходить к
Цицаре,- Михаил Некрасов. Неудобно девушке ходить в дом, где живет взрослый парень. А если этот парень тебе не безразличен, и вовсе стыдно с ним встречаться.
Пока Михаил ездил с друзьями в Бесленею, Цицара и Агу-ра отвели душу, наговорились, ведь никто не мешал встречаться - ни Михаил, ни Тамбир.
Цицара осторожно заводила беседы о Михаиле и заметила, что Агура всякий раз смущалась, краснела и отмалчивалась. Ясно - Михаил нравился ей, и может быть, девушка ждала, когда он придет к ней свататься.
О многом за эти дни переговорили они, но о том, что Михаилу надо жениться, Цицара не обмолвилась ни словом. Смущало ее то, что Тамбир после возвращения из Темиргойи не произнес ни слова о женитьбе Михаила. Может, нашел в Темиргойе кого-нибудь? Трудно догадаться о планах мужчины. Непонятно, чего ждет и Михаил. Лучше Агуры он все равно никого не встретит. Из этой девушки получится прекрасная жена, кто-кто, а Цицара это знает.
Несколько дней Цицара провела в ожидании. Прошла неделя, а Тамбир все молчал. Как-то вечером, в сумерки, Цицара вышла из дому. Окинула взглядом свое хозяйство: все было на месте, двор чисто подметен. Чтобы развеять скуку, решила почистить коня Тамбира. Пока она его вытирала жгутом сена, муж вернулся домой. Увидев жену за таким занятием, он рассердился:
- Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты бросила эти мужские привычки? То плетешь плетень, то чинишь уздечку, то укорачиваешь стременной ремень. На, надень еще и мою шапку. Тебе не стыдно перед людьми? А мне уже стыдно показываться им на глаза!
- Будь проклято это дело! - Цицара бросила жгут, не обижаясь на мужа. Она сознавала свою вину.- Привыкла, не могу избавиться. Ты, Тамбир, прав. Постараюсь себя пересилить.
Тамбир не впервые злился, замечая у жены мужские замашки. Впервые он заметил их еще тогда, когда привез ее к себе в дом. Сперва был удивлен, потом ему стало неприятно. Вначале Цицара ничего не замечала за собой, просто женская одежда казалась ей неудобной, при ходьбе мешал подол платья. В отсутствие мужа она, таясь от чужих глаз, иногда надевала его брюки. Тамбир увидел и это. Он частенько думал о том, что Цицара лишена женской мягкости, движения и жесты ее были грубы, как у мужчин. У них уже росли дети, а женственность в Цицаре так и не пробудилась. Сегодня он не выдержал,
высказал жене все, что накипело. Увидев, как она опечалилась и побледнела, Тамбир пожалел, что был так резок, но чувствовал свою правоту. Конечно, Цицара не виновата, что так сложилась жизнь, пришлось все делать самой. Но ведь они уже давно вместе, теперь у нее есть муж, который о ней заботится, пора ей снова стать такой же мягкой и ласковой, какой она была в самом начале. Теперь у них растут дочери, а дочери всегда берут пример с матерей.
Цицара неожиданно расплакалась, и это примирило с ней Тамбира.
- Довольно, Тамбир! Я не подойду больше к лошади. Пойдем в дом, ужин стынет. Мишка и Натар как выехали после завтрака, так до сих пор и не возвращались, жду не дождусь их.
- Не волнуйся из-за них,- мягко сказал Тамбир.- Они недалеко уехали, скоро приедут.
Цицара подала на ужин сыр, четлибж и пастэ, поставила грушевый сок.
- Сегодня у тебя богатый стол,- Тамбир искренне желал чем-нибудь утешить жену.
- Я готова сделать все что угодно, лишь бы тебе понравилось.
- Наверно, этот ужин в честь гостя? - поддразнил жену Тамбир.
- Гость приносит в дом счастье, но Натара я гостем не считаю. Говорят, гость, пробывший в доме три дня, становится членом семьи.
- Засидевшийся гость надоедает хозяину. Тебе не надоел Натар?
- Натар не из таких,- возразила Цицара.- Умный парень! Если бы ты слышал, как он говорит с Мишкой по-баткельски! Будто это его родной язык.
- Тогда хорошо! - улыбнулся Тамбир Цицаре.- Ты вот что, не стой надо мной, а принеси табуретку да садись рядом, вместе и поужинаем.
- Что ты,- смутилась Цицара.- Увидит кто, разболтает аулу, что муж и жена сидят за одним столом, будто они равны.
- А разве они не равны? -лукаво спросил Тамбир.
- Нет, конечно! - горячо вскричала Цицара.- Аллах дал мужчине силу и поставил его во главе семьи. Или ты забыл, что я женщина, и принимаешь меня за мужчину?
- Я принимаю тебя за женщину,- успокоил Тамбир жену.- А попросил, чтобы ты разделила со мной еду, только в знак примирения, чтобы ты на меня не сердилась.
Цицара послушно отломила кусочек хлеба и, обмакнув в соус, съела.
- Спасибо,- чинно сказала она.- Мы поужинаем вместе с Нэфипс.- И, вытерев губы, добавила: - Что же ты о Мишке мне больше ничего не говоришь?
- А о чем говорить? - спросил в свою очередь Тамбир. Он отлично понимал, что хочет услышать от него Цицара, но ему не хотелось сейчас говорить на эту тему.
- Не помнишь, о чем с тобой толковали? - удивилась Цицара непонятливости мужа.- Об Агуре. Она очень хорошая девушка. Я бы хотела видеть ее у себя в доме.
Тамбир ответил коротко:
- У Мишки есть невеста. Девушка из его племени. Осенью он женится.
- Как же я буду жить с ней, не зная ее языка?..
- Выучишь ее язык. Или она выучит наш, ты ей поможешь. Смог же Мишка научиться нашему языку, и она сможет, и ты, если надо будет. Язык для людей не преграда.
- Хочешь знать Мос мнение? Не позволяй Мишке жениться на ней. Зачеу вводить в дом чужого человека? Пусть лучше женится на Агуре,- совсем расстроилась Цицара.- Хочешь, я сама поговорю с ним, если тебе неудобно? Он послушается меня, я знаю...
- Нет,- Тамбир поднялся.- Это дело решенное.
VIII
Чем ближе был день свадьбы, тем печальнее становился Михаил. Он видел, как недовольна его выбором Цицара, и ему было тяжело идти против ее воли. Хотя Тамбир во всем поддерживал своего младшего друга.
Девушка была согласна выйти за него замуж. Все необходимые вопросы уже обговорены. Трудности были связаны с матерью невесты. Она не хотела отпускать единственную дочь так далеко. Мать решила ехать вместе с дочерью, куда бы муж ее ни увез. Неважно, что адыги не знают русского языка. Михаил ведь тоже не знал их языка, а ужился с ними и язык выучил.
Михаил предупредил русских, чтобы они не приняли всадников, едущих за невестой, за врагов, сказал им, в какой день они поедут. Его мучило одно: разрешат ли ему привезти жену в Абадзехию? Но и на аульском, и на всеабадзехском хасе ему сказали: жену привозят в дом мужа. Михаил стал жителем Абадзехии, так что он волен поступать так, как ему хочется.
И добавили, что не будут чинить препятствий и приезду матери, если так хотят Михаил и его невеста. Труднее всего было сломить Цицару. Но сколько она ни плакала, пришлось ей согласиться.
- Мишка должен жениться на той, которую любит, а не на той, какую ты ему укажешь,- отрезал Тамбир.- Вспомни, как было у нас с тобой? Чувство, возникшее между двумя, не спрашивает, кто твой любимый - турок, адыг или урыс.
- Согласна, но как же его мать? Уживется ли она с нами? Трудно это пожилому человеку.
- Мишка-то ужился, уживется и мать. Как ей не ужиться, если дочери хорошо?
- Покарай меня аллах, Тамбир, сердце твое стало бат-кельским!
- Не говори так. Сердце есть сердце, оно одинаково у всех людей. И болит одинаково, и радуется... Когда дед Мишки, старый Некрас, привел на берег Кубани две тысячи людей из тех, что боролись за свое мужицкое дело с императором, он не спрашивал, какое у кого сердце: урысское, адыгское или турецкое. Они жили среди тех людей, к которым пришли, на земле адыгов. Жили со всеми дружно, по-братски. И сейчас живут хорошо. Сеют хлеб, растят детей, хоронят покойников, придерживаясь своих обычаев и уважая обычаи других. Что же тут плохого, что у них вера своя? Наши деды говаривали: пусть попадет в беду тот, кто лишил нас белого сала и заставил перейти в другую веру, оставить веру древних предков. Я жил у баткелей, ел их пищу, ходил с ними в походы, а в походах всякое бывает, и баткели ни разу не оставили меня в беде, я всегда чувствовал, что рядом друзья, которые не отличают меня от своих. А отец Мишки, сын Игнатки Некраса, тот меня любил, как сына. Честные люди, справедливые и жили хорошо, пока царь не настиг их на Кавказе... Императрица Катарина присылала гололицего инерала Суворова сказать, что прощает их, но они не захотели возвращаться, ответили, что им хорошо с адыгами.
Цицара задумалась:
- Ты хорошо рассказал, я поняла тебя. Поступай как знаешь. Слава богу, что я Агуре ничего не сказала о Мишке. Пусть будет по-твоему. А скажи, гололицый инерал не затеет с нами войну? Если затеет, совсем худо будет Мишке, его жене и ее матери.
- Беткели не будут против нас воевать, если мы не станем их обижать, как сделали княжичи Хатикоепша... Теперь о
Мишке, о его семье. Думаю, мы построим на краю нашего огорода дом для них. Люди помогут нам, я уже со многими разговаривал.
Тревожился Михаил. Он столько лет прожил здесь, что аул стал ему родным. И люди, и каждая тропинка. Даже дворовые собаки не лаяли - свой человек идет. Небо Абадзехии стало его небом, народ Абадзехии - его народом. А вот невеста, ее пожилая мать - как им тут покажется, не затоскуют ли по родным, по своим хатам? Сумеют ли породниться с людьми иной веры, иного, непонятного им языка?..
- Хватит, Мишка, не мучай себя,- пожурил его Натар, приехавший на свадебные торжества.- Все обойдется, вот увидишь!
- Верно говорит Натар,- поддержал друга Сабех.- Давайте о другом. Я уже приготовился к свадьбе баткеля. Слушай, Мишка: горько! Горько! - выпалил он по-русски.
- Молодец, хорошо,- похвалил Михаил, и Сабех с Ната-ром повторили эти слова.
Ребята весело рассмеялись, повеселел и Михаил.
В дом Тамбира стали съезжаться на свадьбу гости. Ехали из дальних и ближних аулов. Ехали с веселыми добрыми словами и хорошими подарками для молодых.
Настроение у всех было особое - Абадзехия женила своего приемного сына, оказывая ему и его невесте адыгские почести.
Прибыл на свадьбу и офицер российской императорской армии, кабардинец Измаил Атажукин. Вместе с ним приехало двое русских офицеров. На всех трех горели эмалью и золотом ордена, медали, блестели на плечах погоны. Абадзехи дивились необычным одеждам и украшениям российских офицеров. Им было приятно, что сам генерал повелел офицерам прибыть на свадьбу Михаила, прислал молодым богатые подарки - много разной материи, сафьяна, горевшую золотом деревянную и фарфоровую посуду и сияющий, как полная луна, сосуд с трубкой - самовар. Удивленно смотрели люди на этот сосуд и восхищались тонкой работой российских мастеров. А еще генерал приказал посланцам, чтобы передали всем абад-зехам, всем адыгам спасибо за доброту к русским людям. Сказал: "Пусть эта свадьба еще больше сдружит наши народы, породнит их".
Злобился Татау, стоя у своих ворот, но делать нечего, приходилось улыбаться. И сосед его Кушут тоже злобился, но улыбался людям, проходившим мимо, показывал, будто и он до-волеп, радуется свадьбе.
Когда вдалеке показалась свадебная процессия, все, кто мог сидеть на коне, поскакали навстречу, поскакали, чтобы оказать уважение, повеселиться вместе со всеми.
- Дай бог, чтобы невеста принесла нашему аулу счастье,- при людях сказал Татау, а сам подумал: "Бессовестные, гяурке устраивают свадьбу. Пусть аллах навеки сомкнет уста поющих сейчас свадебную песню! Срам, срам! На свадьбу пригласили гололицых гяуров".
Подошел сосед, и он сказал:
- Хорошо, когда вместо драки в ауле свадьба, хорошо, что мы живем в мире с баткелями. У-у, какая у них большая армия, сколько пушек! Слава аллаху за мир, который он посылает нам!
- Слава, слава аллаху! - согласно кивнул головой в кудлатой папахе Кушук.- Но как расходились наши фтокотли, какую богатую свадьбу устроили баткелю - на всю страну!
- Да, да, богатая, невиданная свадьба. Офецеры баткель-ские прибыли. А кабардинец Атажукин - в русских офицерских одеждах; похоже, совсем запродался баткелям, их веру принял.
- Раз в офицерской одежде, значит, принял гяурскую веру... Пойдем, Татау, встретим невесту.
- Я бы с большой радостью, но в пояснице такая боль, что не могу сесть на коня, а идти пешком мужчине не пристало.
- Вели старухе нарвать крапивы и сделай из нее припарку, как рукой снимет.
- Спасибо! Спасибо! Пойду делать припарку. Однако не ушел, потому что свадебная процессия была уже
совсем близко и ему хотелось, чтобы его видели среди встречающих. Зачем накликать на себя гнев тфокотлей, вон как они празднуют...
Увидев на коне невесту, одетую в белые, как снег, одежды, он все-таки не выдержал и отвернулся, шепча про себя молитву. А когда все проехали, он дал себе волю, благо никого рядом не было:
- Тьфу, поганцы!.. Фу, как воняло баткельским духом! - и прытко пошел к дому.


Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.009 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>