Внезапно в груди у Гарри становится тесно.
- Парни, - выдыхает он, - пообещайте, что не бросите меня. Пожалуйста. Чтобы ни было, да?
Зейн подходит к нему и обнимает за плечи:
- Никогда, Гарри.
ххх
- Скучаю, скучаю, скучаю, - Гарри выстукивает пальцами непонятную мелодию, прямо по подоконнику, терпеливо пережидая длинные гудки в телефоне, - Алло, Луи?
- Хаз? - голос Луи запыхавшийся и немного усталый, - я скучал по тебе, Хаз.
Почему Луи всегда говорит те вещи, в которых Гарри не может признаться даже себе?
- И я, - тихо говорит Гарри, - как дела, Лу?
- У меня чертовски болит колено, - Луи слегка усмехается, но Гарри понимает, что он сейчас морщится и закусывает губу, - но ничего серьезного, это пройдет. Найл грустит, потому что ты уехал, и мы с ним снова завариваем растворимый суп каждое утро. И я поставил наше фото на Эйфелевой башне в рамку, на тумбочку.
Гарри замирает. Он прислоняется лбом к стеклу и закусывает внутреннюю сторону щеки. Ну давай же, Гарри, скажи, скажи ему это!
- Луи, я…- начинает он, внутреннее сжимаясь и сглатывая.
- Подожди секунду, Хаз, мне нужно выключить чайник, - беспечно говорит Луи и пару минут Гарри вслушивается в звенящую тишину, прерываемую щелчком рычажка на плите, - я слушаю тебя, Гарри, говори.
- Я… - Гарри закрывает глаза, - ты все еще хочешь приехать на мой показ?
- Да, я пропущу вечернюю тренировку, - просто говорит Луи, но Гарри знает, какая это для него жертва.
- Спасибо, Лу, - выдавливает из себя Гарри, - а что произошло с твоим коленом?
- Не обращай внимания, - Луи отмахивается, - просто неудачная игра в обороне. И кстати, Хаз, знаешь что?
- Что? - улыбается Гарри.
- Моя бабушка связала тебе шарф - гордо говорит Луи, - а я держал клубок.
Гарри хихикает. Он представляет Луи в растянутых спортивках, сидящего на полу и разбирающего спутанные нитки.
- Мне очень приятно, Лу, - Гарри закусывает губу, и глазами счастливого идиота смотрит на отражения фонарей в лужах, - а откуда твоя бабушка знает про меня?
- Вся моя семья знает про тебя, - слегка обиженно говорит Луи, - я ничего не скрываю от нее, никогда и ничего.
- И что ты ей рассказал, а, Лу? Обо мне? - коварно спрашивает Гарри, проводя пальцами по стеклу. Он хочет проводить пальцами по шее Луи, но вместо теплой кожи у него сейчас только холод окна.
Луи смеется. Его смех похож на солнечных зайчиков, и Гарри на мгновение становится тепло и спокойно.
- Не скажу, - улыбается он, - и если ты приедешь в Манчестер на Рождество, ты сам спросишь у нее.
- Это приглашение? - выдыхает Гарри, потому что он раньше встречал Рождество в компании телевизора и готовых салатов из супермаркета.
- Это официальное приглашение, - соглашается Луи, - вся моя семья хочет познакомиться с тобой. На Сочельник, или что-то типа того, потому что я не очень разбираюсь в этих праздничных датах.
- Ты должен понимать, Лу, что до Рождества почти полтора месяца - улыбается Гарри.
- Думаешь, за эти полтора месяца что-то изменится? - спрашивает Луи, и его голос натянут, словно струна.
- Я не знаю, - выдавливает из себя Гарри, - я не хочу перемен, но… Но я просто боюсь, что однажды, я проснусь утром, и тебя больше не будет в моей жизни.
Гарри садится на подоконник, скрещивая ноги, и думает, что ему нужно меньше читать Николаса Спаркса, ну правда.
- Я могу сказать за себя, - резко говорит Луи, и у Гарри несутся мурашки по рукам, - я могу сказать, что мои чувства к тебе не поменяются, ни единой минуты, Хаз, и я ни разу в жизни не был так уверен в своих словах.
Гарри дрожит, и врезается лбом в стекло. Он сказал чувства? Он сказал чувства. О, черт.
- Я не хочу терять тебя, - выпаливает Гарри, - я…
Гарри кусает язык, и чувствует, как горячий комок появляется в горле. Он слышит, как Луи тяжело дышит в трубку, и готов поспорить, что у него сейчас красные глаза. Потому что, если по-честному, Луи еще больший придурок, чем он сам.
- Я думал, ты все уже понял, - устало говорит Луи, - я думал, ты понял, что ты нужен мне Хаз, какой же ты идиот.
Гарри хлюпает носом. Соседи сверху поют в караоке песни Рианны, а в ванной капает вода, а Луи говорит, что он нужен ему.
- Давай спать, Гарри, - хрипло шепчет Луи и зевает, - увидимся через неделю.
- Через неделю, - послушно повторяет Гарри, и нетвердой походкой идет в спальню, - через неделю, Лу.
Он падает на кровать и снимает футболку.
- Сладких снов, Хаз, - говорит Луи, и Гарри опускает голову на подушку.
- Спокойной ночи, Лу.
Луи вздыхает.
- Через неделю.
ххх
Гарри уже третий раз возвращается домой почти в полночь, и все, что он делает - шлет Луи дурацкие смски и рано утром разговаривает с ним по телефону, пытаясь сдержать зевки. Он хочет вскочить и закричать «Люблю, люблю, люблю», так громко, чтобы Луи услышал все это в своем чертовом Манчестере, но внутри него все болит и дрожит, когда он думает о реакции Луи.
О реакции Луи на его слова.
Гарри включает Sky Sports, потому что знает, что примерно в одиннадцать, они показывают повторы сегодняшних матчей, и видит знакомую маленькую фигурку в красной футболке.
Гарри, очевидно, похож на девочку - фанатку, но ему, на самом деле, абсолютно все равно. Он видит, как Луи делает пас пяткой, и внутри него становится тепло от разливающейся гордости, такой странной, такой приятной.
Внезапно, Луи начинает хромать на левую ногу, и пятится к угловому флажку. Гарри замечает обеспокоенных людей с красными чемоданчиками, которые осторожно осматривают колено Луи, выводя его за пределы поля.
Гарри закусывает губу и дрожащими пальцами вытаскивает телефон. Скорее всего, Луи уже спит, но Гарри просто не может сдерживать себя больше.
«Лу, что с тобой? Я смотрю твой матч, как ты себя чувствуешь? Напиши мне, я дико волнуюсь, пожалуйста».
«Все нормально, Хаз, старая травма. Спи» - приходит ему в ответ через пять минут, и Гарри облегченно вздыхает, наблюдая за тем, как Луи на экране тоже возвращается на поле.
Он пытается унять дрожащие руки, но что-то внутри все равно разъедает его на части.
Chapter eleven
Стиснешь руку - а под венец или под конвой,
- Разве важно?
«Удачи»,- Гарри читает свою первую утреннюю смску от Луи. Смски от Луи бывают еще вечерние, но больше всего Гарри любит утренние, потому что Луи обычно пишет в них о сериале «Друзья» и жареном горошке. Но сегодня он что-то на удивление серьезен, и Гарри знает почему.
Потому что сегодня у мистера Стайлса первый показ в этом месяце.
Он вчера лег спать пораньше, не досмотрев очередную «Шерлока Холмса», которая цепляет его как наркотик, и выпив целую кружку чая с шиповником.
Зевая и потягиваясь, он заходит на кухню, и обнаруживает там счастливого Зейна в фартуке и наушниках.
- We can't stop, - бархатно напевает Зейн, покачивая бедрами, - and we won't stop…
- Зейни? - удивляется Гарри, - откуда ты здесь?
- It's our party, - Зейн размахивает лопаточкой и прищуривается от солнечных лучей, - we can do what we -
Гарри хмурится и кладет Зейну ладонь на плечо.
- Ай! - вскрикивает тот, и поворачивается к Гарри, выдергивая наушники, - твою мать, Стайлс, ты совсем уже?
- Это ты совсем уже, - хмуро говорит Гарри, - что ты забыл в моей квартире в восемь утра?
Зейн обиженно моргает и скрещивает руки на груди.
- Между прочим, ты сам дал мне ключи еще год назад, когда уехал в Милан, на Неделю моды, чтобы я поливал твои фиалки и вытирал пыль с фарфоровых статуэток.
Гарри кивает.
- А сегодня я пришел к тебе, и даже приготовил завтрак исключительно для моральной поддержки, потому что я очень хороший друг, - продолжает Зейн, - но на самом деле, просто Лиам беспокоится, вот он и попросил меня заехать к тебе.
Гарри закатывает глаза. Зейн наливает ему кипяток в чашку и накладывает яичницу на тарелку.
- О, пахнет приятно, - удивленно говорит Гарри, и Зейн, довольно улыбаясь, тянется к большой прозрачной кружке, стоящей на верхней полке.
- Волнуешься? - мягко спрашивает Зейн, дергая чайный пакетик за ниточку. Гарри неопределенно пожимает плечами.
- Луи приедет? - Зейн делает вторую попытку. Во рту у Гарри становится сухо.
- Очень вкусно, - Гарри отламывает кусочек яичницы, - Зейн, я хочу добавки, можно?
ххх
- Ну, как дела? - заботливо спрашивает Лиам, протягивая Гарри чашку черного кофе.
- Нормально, - слегка натянуто отвечает Гарри, ковыряя дырку на рваных джинсах, - все отлично, Ли.
Он побывал уже на сотнях показах, он работал для D&G и Hugo Boss, так почему он трясется как мокрая мышь сейчас, когда демократичный Christopher Kane устраивает свой очередной показ с присущей ему талантливой безрассудностью?
Но Гарри знает ответ. Это все из-за Луи.
- Ты придурок, Гарри, - говорит ему Лиам, расстегивая верхние пуговицы на своей рубашке, из-за чего некоторые девочки-модели громко ахают, - это еще один показ, просто - ну, твой бойфренд тоже придет, и -
Гарри глубоко вздыхает:
- Он не мой -
- Одеваться, - громко командует полная девушка в фиолетовой водолазке, - мужская коллекция готовится, Стайлс, ты первый.
Гарри напяливает на себя брюки, пиджак, завязывает шнурки на дорогих туфлях, и терпит холодные пальцы стилиста в своих волосах.
- Ты похож на Белоснежку, - добавляет Лиам и широко улыбается, довольный придурок, - давай, Гарри, вперед.
Гарри проглатывает комок в горле и слышит, как ведущий объявляет о новой мужской коллекции «потрясающего молодого дизайнера.
Гарри выходит на подиум, и на мгновение чувствует себя как апельсин в соковыжималке. Свет, вспышки камер, тихий шепот, громкая музыка, но за три года Гарри уже привык к этому сумасшествию, он уже не боится, и, делает пару широких шагов, засовывая руки в карманы.
Его ослепляют вспышки фотокамер, и он, слегка подняв полы пиджака, поворачивает обратно, еле сдерживая себя, чтобы не повернуться и не отыскать взглядом Луи.
Но едва прошмыгнув за кулисы, и быстро меняя костюм, Гарри открывает телефон и видит смску от Зейна: «Он здесь! Он сидит на втором ряду вместе со своим другом-ирландцем».
Гарри широко улыбается, и даже слегка подпрыгивает, чувствуя небывалую легкость внутри.
- Давай, давай, давай, - торопит его женщина в рваных джинсах, и Гарри путается в рукавах голубой рубашки.
Он выходит на подиум - как ныряет в море. Он в своей стихии, и даже немного улыбается, зная, что ему это простительно. Зная, что так публика полюбит его еще больше.
Когда все заканчивается, Гарри вместе с дизайнером и другими моделями выходит на подиум и позволяет себе на мгновение повернуть голову вправо.
Точно. Луи во втором ряду, в футболке и пиджаке. А рядом с ним, Найл, в дурацком бомбере и очках, сидит и флиртует с Хайди Клум.
Гарри закусывает губу, и внутри него цветут подснежники и рычат тигры. Луи пришел на его показ. Луи пришел.
- Отлично, Гарри, молодец, - говорит ему Лиам и хлопает по плечу. Гарри натягивает на себя джинсы, свитер, собирает сумку, достает телефон, как вдруг видит улыбающегося Зейна с камерой на груди.
- Идем за мной, - заговорщицки говорит тот, и тянет Гарри к пожарной лестнице.
- Мне нужно позвонить, - ноет Гарри, но Зейн только отмахивается от него и останавливается у крохотной каморки, где уборщица хранит тряпки и швабры.
- Тебе сюда, - говорит Зейн, и в его глазах чертики танцуют канкан, - и, кстати, черный выход - налево, и потом прямо. Не попадайтесь папарацци.
- Что? - иногда Зейн бывает самым большим идиотом на свете, - Зи, что происходит?
Зейн закатывает глаза и запихивает Гарри в каморку для швабр. Гарри пытается упираться, но кто бы знал, что худенький Зейн на самом деле силен как Геракл.
Гарри втискивается в комнатку и слышит щелчок закрывающейся двери. Ему нужно вырваться отсюда, но вместо этого просто стоит и тупо моргает, пытаясь привыкнуть к оглушающему полумраку.
- Хей, Хаз, - слышит он, и вздрагивает. Гарри медленно разворачивается, и видит Луи, который сидит на перевернутом ведре, и смотрит на него с широкой, сияющей улыбкой, такой, как будто сегодня - Рождество.
Гарри хочется вскрикнуть от радости, подпрыгнуть, убежать, засмеяться, ему хочется так много, что, кажется, его просто ошпарили кипятком, и он дышит как кит, выброшенный на берег.
Ему хочется так много, но он просто подходит к Луи, и обнимает его, потому что, черт возьми, он любит его, он любит его, он любит его.
Луи сползает с ведра, и встает на колени, роняя тряпки и шампуни, и Гарри чувствует сильные руки у себя на спине. Он обнимает его сильнее, и сдается, потому что внутри разрастается комок, такой горячий и липкий.
Луи бормочет что-то ему в волосы, и Гарри не разбирает ничего, но ему все равно, потому что он вдыхает запах Луи, запах моря, чая и персиков, и медленно растворяется в нем.
Луи здесь. Его Луи здесь.
- Лу, я… - начинает Гарри, приподняв голову, и закусывая губу, - я -
Луи прерывисто вздыхает, и Гарри видит, как блестят его глаза, и знает, что внутри у него также гудят трамваи и поют ласточки.
- Ты был великолепен, Хаз, - тихо говорит Луи, - я горжусь тобой.
- Спасибо, что пришел, - бормочет Гарри, утыкаясь головой Луи в грудь, и от счастья ему хочется петь, - ты останешься у меня?
Луи хмурится.
- У меня утренняя тренировка, Хаз, прости, - виновато говорит он, и Гарри сжимает свои руки у него на спине, - мы уезжаем прямо сейчас, ты сам понимаешь, пробки, и -
- Не извиняйся, Лу, - конечно, Гарри хочет, чтобы Луи остался, остался с ним навсегда, - все нормально, я рад, что ты пришел.
Луи кивает, и Гарри чувствует его теплое дыхание у себя в волосах.
Они стоят в каморке для швабр, крепко обнявшись, превратившись в какое-то многорукое чудовище, их дыхание смешивается, как в самом дешевом коктейле, но Гарри не может и пожелать чего-то другого, и лишь крепче сжимает свои пальцы на спине у Луи, чувствуя мягкость его джинсовки.
- Пойдем, Хаз, - говорит Луи, и осторожно поднимает Гарри с колен, - у меня есть для тебя кое-что.
Гарри кивает, и покорно идет следом за Луи, напоминая послушного полуслепого щенка. Он не чувствует, как ноют его колени, единственное, что имеет смысл для него сейчас - теплая ладонь Луи в его руке.
- Запасной выход там, - скрипит Гарри, показывая вправо, и Луи послушно тянет его к лестнице, и Гарри пытается не запутаться в своих ногах.
Они выходят на парковку, и Гарри глубоко вдыхает резкий морозный воздух, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками и иголочками. Луи запихивает его на переднее сиденье своего БМВ, и Боже, это так много, так - через горло - что Гарри закусывает ребро ладони и крепко зажмуривается.
Он и не думал, что будет так.
Луи плюхается рядом и закрывает за собой дверь.
- Смотри, - гордо говорит он, вытаскивая картонный пакет из заднего сиденья, - смотри, что у меня есть!
Гарри беззастенчиво засовывает туда нос и вытаскивает зеленый шарф, огромный и мягкий.
- Ну как? - спрашивает Луи, и Гарри чувствует нотку тревоги в его голосе.
- Мне очень нравится, Лу, - говорит Гарри и широко улыбается, - это его связала твоя бабушка?
Луи кивает, и свет фонарей падает ему на ресницы.
Гарри закусывает губу, и смотрит на Луи сквозь поднятый воротник куртки. Он кажется прозрачным и игрушечным, хрупким и немножко растерянным.
И Гарри любит его так сильно сейчас.
Внезапно, он понимает, что в пакете, помимо шарфа есть что-то еще. Он непонимающе смотрит на Луи, и тот просто пожимает плечами.
Гарри хмыкает и закатывает глаза. Он осторожно вытаскивает наружу это «что-то», и слегка вздрагивает, когда понимает, что это такое.
Он сразу узнал - они сфотографировались с Луи на Эйфелевой Башне, когда тонули и выныривали в их Париже. Это обычное айфоновское селфи, но у Гарри там необычайно широкая улыбка, настоящая, почти осязаемая. И все фонари, и все звезды гаснут, по сравнению с сияющим взглядом Луи, и его солнечными морщинками.
Гарри зажмуривается, и чувствует, как его ресницы становятся мокрыми. Это уже слишком явное наступление, это прорыв наполеоновской армии вражеские границы, это разрывающее море кораблекрушение, и Гарри знает, что сделает прямо сейчас.
Он аккуратно запихивает фотографию обратно в пакет, накрывая ее шарфом, глубоко вздыхает и поворачивается к Луи.
Луи похож на собрание сочинений Голсуорси - никогда не узнаешь, что окажется там внутри. Но его пальцы дрожат, и Гарри думает, что это самый лучший знак - к началу сражения, и, так или иначе -
Он обнимает Луи за шею, и целует его.
Это как залп фейерверков, или осенний ливень, как коробка шоколадных конфет или плач младенца - так долго, так сладко, так искренне. И Гарри думает, что, наверное, у него есть совсем другие планы в этой жизни, но зачем они все, когда он может сидеть здесь, расставив ноги, и целовать Луи, чувствуя острую щетину под своей ладонью.
Гарри прерывисто дышит, когда теряет тепло его губ, и жалобно смотрит на Луи, как мальчик, который разбил мамину любимую вазу. Но Луи улыбается, и его красные щеки и сияющие глаза заставляют сердце Гарри остановиться, а потом снова, снова пойти на новый отсчет.
Луи беззастенчиво сажает Гарри себе на колени, и спиной Гарри чувствует руль, и он слегка наклоняет голову, чтобы не ударится, и когда Луи смотрит на него, слегка вопросительно, он просто выдыхает и просит:
- Еще.
Он мечтал поцеловать Луи на узких парижских улицах, он мечтал поцеловать его на балконе, увитом шиповником, но он целует его здесь, сейчас, в огромном БМВ, на переполненной парковке, в самом центре Лондона.
- Черт, - бормочет Луи, и его голос хрипит, как у больного ангиной, - черт, Хаз, я не верю, что делаю это…
Руки Луи обхватывают его лицо, и Гарри бесстыдно стонет, когда Луи целует его нос, и щеки, и веки, и ресницы, и шею, и Гарри дышит, как марафонец после забега, потому что в этом мире нет ничего, кроме кожаного салона и синих глаз.
Гарри быстро целует Луи в губы, и утыкается носом в его шею. Луи гладит его по спине, и шепчет какие-то мягкие и абсолютно бессмысленные слова.
- Луи, я, - начинает Гарри, хватая ртом воздух, - я хочу сказать тебе кое-что -
Но Луи просто целует его, еще раз, еще одно маленькое солнечное затмение, и Гарри сжимает его в своих руках все сильнее, не обращая внимания на затекшие колени.
Внезапно он слышит щелчок открывающейся двери и громкий голос с легким ирландским акцентом:
- Луи, я… О, Гарри, привет, приятель.
Луи отрывается от Гарри и немного краснеет.
- Дай мне пять минут, Найл.
Найл пожимает плечами, и ему как будто действительно все равно.
- Ладно, я просто хотел сказать, что нам пора ехать, там, на перекрестке авария, и мы можем не успеть. И Гарри, кстати, чувак, ты классно отработал сегодня!
- Спасибо, - говорит Гарри куда-то в плечо Луи.
Найл хмыкает:
- А можно я приеду к тебе на выходные, Гарри? У меня концерт в Лондоне, и я бы не хотел снимать номер, так что -
- Найл, пожалуйста, - Луи слегка раздражен, - ты можешь оставить нас?
Найл хмыкает и закрывает дверь. В его глазах мерцают загадочные огоньки.
Луи глубоко вздыхает и гладит Гарри по голове.
- Ну чего ты, Хаз, - мягко говорит он, - все же хорошо.
Гарри отрывается от его плеча.
- Все хорошо? - переспрашивает он.
- Все просто отлично, - подтверждает Луи и целует его еще раз, и да, Гарри определенно может к этому привыкнуть.
Это не похоже на реальную жизнь. Это похоже на американскую романтическую комедию.
- Мне надо ехать, - шепчет Луи, - увидимся в среду, на матче.
- Да, - говорит Гарри, - да.
Он целует Луи в шею, не до конца понимая, что имеет на это полное право. Полное право целовать Луи.
- Спасибо, - вырывается у него, и Луи мягко улыбается.
- Эй, - Найл стучится в окно, - вы долго еще?
Гарри открывает дверь. Луи тянется к нему и целует в щеку.
- В среду, - говорит он, и Гарри кивает.
Как новорожденный Бэмби, путаясь в ногах, он добирается до своего автомобиля и падает на переднее сиденье. Кто бы мог подумать.
Это чувство всепоглощающего счастья накрывает его весь вечер - когда он видит Зейна со стаканом мартини, когда он видит Лиама, окруженного папарацци, когда он плюхается звездочкой на свою постель, прижимая к себе подушку.
Он хочет прижимать к себе Луи, целовать его, быть его, чувствовать его, любить его.
Он думает, что наверное, все его мечты исполнились сегодня, хотя - до Рождества еще полтора месяца.
Chapter twelve
Не учили
Отвечать за тех, кого приручили?
Да, ты прав: мы сами не береглись.
Шесть утра. Шесть утра, и небо похоже на горький шоколад - чертовски темно.
Пахнет осенью, морозом и мокрым асфальтом. Уже начало ноября, но Гарри любит раскрывать форточки нараспашку.
Как и свое сердце, на самом деле.
Он только не любит, когда ему звонят в дверь в шесть утра.
Гарри заворачивается в простыню, и слегка дрожа от холода, шлепая босыми ногами о паркет, подходит к входной двери, мрачно прищуриваясь и взлохмачивая волосы. Он искренне надеется, что это чья-то пицца ошиблась дверью.
Но это не пицца. Это Найл.
Он влетает в прихожую как маленький блондинистый ураган, улыбаясь и стаскивая с себя шапку. От него пахнет корицей и растворимым кофе - Найл весь просто большой голубоглазый сгусток энергии.
- Гарри! - радостно восклицает он и сгребает Гарри в медвежьи объятия, - а вот и я! Я приехал на первом поезде, потому что, знаешь, так много нужно сделать сегодня! А этот концерт! Он уже в субботу! А ты знаешь, что у Луи на матче будет присутствовать тренер сборной? Он всегда -
Тренер сборной? В этой стране слишком любят футбол.
- Господи, Найл, - выдавливает из себя Гарри, - мне нужно вставать через три часа, я так рад тебе, правда, но дай мне еще немного поспать, ладно?
- Конечно! - Найл кивает и вытаскивает «Найки» из рюкзака, - а ты разве пойдешь со мной на пробежку?
Гарри стонет и плетется к себе в спальню.
ххх
- Someone like you, - душевно выводит Найл, перебирая струны гитары, пока Гарри готовит тосты и закатывает глаза, потому что грустные песни Адель в его ситуации - «я люблю его так сильно, что не знаю, что с этим делать» - звучат до боли правдиво.
- Так с кем вы выступаете? - спрашивает Гарри, аккуратно разбивая яйцо, и глаза Найла сияют, как блестки на новогодней елке.
- О, там будут такие крутые ребята, - радостно говорит он, - но это просто благотворительный концерт, ну знаешь, для детей-сирот.
- Ммм, - тянет Гарри, чувствуя неприятное жжение внутри.Его прошлое иногда побеждает - и он тонет в нем с головой.
- Луи тоже часто играет в благотворительных матчах, - Найл дергает чайный пакетик за ниточку, - в прошлом году они играли во Франции, представляешь? Там были звезды, политики, спортсмены… А все деньги потом пошли в фонд помощи развивающимся странам.
Найл выглядит так, словно читает рекламный буклет.
- Это здорово, - улыбается Гарри, и чувствует сладкую гордость, волной разливающуюся внутри, - Луи всегда так делает, да?
Найл кивает:
- Его часто зовут, и он никогда не отказывает.
- Я читал в Sport magazine, что Луи, - Гарри подбирает слова, - сложный игрок.
Найл пожимает плечами.
- Ты же видишь его настоящего, Гарри. Ему пришлось несладко, на самом деле. Особенно, когда он был еще подростком.
- Это из-за того, что он признался? - спрашивает Гарри, и Найл хмыкает.
- И не только, но… Но пусть лучше он сам тебе все расскажет. Если посчитает нужным.
- Он почти ничего мне не рассказывает о себе, - жалобно говорит Гарри.
Найл внезапно бросает взгляд на часы, вскакивает со стула и несется в прихожую.
- Я на студию! - кричит он, и Гарри слышит только щелчок входной двери.
ххх
- Господи, Найл, - ворчит Гарри, когда они пробираются к своим местам на стадионе, - ты не можешь даже унести два пакета с попкорном, как ты собираешься их съесть?
- Усаживайтесь уже, - командует Лиам, чей итальянский пиджак изрядно помят, - я до сих пор пахну пивом, фу, Зейн!
Зейн с самым невозмутимым видом делает глоток из открытой бутылки.
- Тебе просто надо быть поосторожнее на поворотах, приятель.
- О мой бог, смотрите, это Джастин Тимберлейк! - кричит девочка лет пятнадцати с шарфом «Манчестера», обернутого вокруг головы, показывая пальцем на Лиама, - о мой бог, у кого-нибудь есть бумага? Или фломастер? Это же сам Джастин, это же сам гребанный Джас -
- Мэгги, ты сошла с ума, - с сочувствием говорит ее соседка, брюнетка в зеленой куртке, и виновато смотрит на Лиама, - вы извините ее, она просто его фанатка, с самого детства, я же вижу, вы совсем на него не похожи, -
- Ничего страшного, - тепло улыбается Лиам, недовольно шикая в сторону хихикающих Гарри и Зейна, - все ошибаются, мне даже приятно.
- Да, извините еще раз, - прикусив губу, говорит брюнетка, - не обращайте внимания, вы совсем не похожи на него, мистер Бэкхем.
Найл давится попкорном.
- «Челси» - это сильная команда? - тихо спрашивает Гарри, когда они наконец-то находят свои места, и красный, как рак, Лиам утыкается в телефон.
Найл кивает головой и просыпает попкорн себе на колени.
- Очень сильная. У них там лучший тренер мира по версии ФИФА. И лучший вратарь. А еще в нападении играет чувак, котрый в прошлом сезоне забил двадцать мячей! Представляешь, Гарри? Двадцать мячей за сезон!
Гарри не может себе этого представить. Он не знает, сколько это - много или мало, на самом деле. Он мысленно делает себе пометку подписаться на все спортивные газеты Лондона.
- Тихо вы, - шикает на них Лиам, как будто они сидят в консерватории, а не на стадионе, - они уже выходят на поле.
Они выходят на поле.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |