Название: A thousand years 6 страница

Андерсона мутило, и он на подкашивающихся ногах добрался до кровати, тут же повалившись на нее – пусть все закончится. Пусть он больше не проснется. «Курт…»

- Блейн, - тихий голос, будто совсем близко, но звучавший глухо. Блейн лишь слабо моргнул, не в силах поднять голову с подушки.

- Мы видим других, только когда сами начинаем страдать, - Курт уверенно шел вперед. – Меня это раздражает. Меня это раздражает в самом себе – я не думал ни о ком, кроме себя. Мало кто видит страдания других, стараясь заниматься лишь самим собой и ноя по каким-то пустякам, крича при этом: «За что?! Что я такого сделал?!». А они ничего не сделали. Как раз и НИ-ЧЕ-ГО.

Блейн молча следовал за своим возлюбленным, давая возможность ему высказаться. Прошел месяц с того момента, как они узнали о том, сколько осталось Хаммелу, и это время оказалось для них слишком тяжелым. Каждая секунда, каждая минута таяла, сокращая расстояние до неизбежного и истончая ставшую и так хрупкой поверхность под ногами пары.

- Самое страшное, что я слишком поздно это осознал, - Курт замер, оборачиваясь и смотря на Блейна, ища в его глазах поддержку. Андерсон улыбнулся лишь уголками губ, обнимая своего парня за талию и открывая перед ним дверь. Теперь они старались проводить еще больше времени вместе, только та легкость и веселье стали появляться реже, заменяясь на серьезные разговоры. И Блейн ничего не имел против них, внимательно вслушиваясь в каждое слово, произнесенное Куртом.

Они только что вернулись из больницы, где навещали детей, чье детство было отнято страшным диагнозом. На душе скребли кошки, и перед глазами постоянно возникали образы грустных малышей с не по-детски мудрыми взглядами. Блейн встряхнул головой, стараясь хоть немного проветриться; он надеялся, что все же сумел развеселить ребятишек, окруживших его со всех сторон и подпрыгивающих в такт песне, которую напевал парень. Маленькие слабые тела с большими сильными душами.

По крайней мере, Курт все же улыбался, обнимая какую-то малышку и подпевая брюнету вместе с ней. Все время посещения они о чем-то болтали, и она ему что-то показывала – Блейн не видел в последнее время столько искренней радости на лице возлюбленного, и его сердце замерло, когда он заметил эту широкую улыбку, от которой Андерсон был просто без ума.

- Меня Николь кое-чему научила, - Курт улыбнулся своему парню и протянул к нему руку, сжатую в кулак. – Это для тебя. Один от меня, другой от малышки. Ты ей очень понравился.

Блейн удивленно посмотрел на Курта и аккуратно разжал пальцы парня, восторженно выдохнув – два журавлика счастья приветствовали его насыщенными цветами.

- Курт…

- Я люблю тебя, Блейн Андерсон.

Брюнет широко распахнутыми глазами посмотрел на Курта. Они не говорили слова любви уже несколько недель, полностью погрузившись в темную пучину своих страданий, и Блейн и подумать не мог, что именно сейчас Хаммел вдруг вынырнет из них, первым, и будет вытягивать за собой и Андерсона.

- Боже, милый… И я люблю тебя… так сильно, - ему хватило сил лишь на то, чтобы сжать парня в крепких объятиях, прижать к себе, и ощущать, как его лицо покрывают горячими поцелуями, что-то продолжая шептать. Сердце билось о грудную клетку, стараясь выскочить из нее и проникнуть в Курта, растворившись под его кожей в потоках крови, которые смогли бы воссоединить два сердца.

***

Блейн покачивался из стороны в сторону, схватившись за голову и сжимая ее своими ладонями. Боль внутри пульсировала, перед глазами все расплывалось, а в ушах стоял звон, прекращающийся лишь на мгновения, когда сквозь него прорывался высокий голос Курта, становящийся все ближе.

- Почему со мной это происходит? – Андерсон поднял воспаленный взгляд на психолога, и она поджала губы, стараясь подобрать слова:

- Люди не всегда контролируют свой мозг, поэтому в наших головах могут возникать образы того, чего мы желаем или чего мы боимся. В твоем случае, это первый вариант. Ты не хочешь отпускать Курта, ты хочешь, чтобы он был рядом, поэтому тебе кажется, что ты слышишь его голос. С одной стороны, это распространенное явление, а с другой… Главное, не сойти с ума, постоянно цепляясь за ложную иллюзию.

Андерсон поднялся со своего кресла и с трудом улыбнулся на прощание, чувствуя новую волну нестерпимой боли, сдавливающей мозг со всех сторон острыми шипами. Он еле дошел до мужского туалета и ввалился в него, цепляясь онемевшими пальцами за края раковины и включая поток ледяной воды. Разум бился в его голове из стороны в сторону, звон в ушах нарастал, становясь все ближе. Издали до него доносились звуки словно барабанной дроби, заставляющий сжать зубы, чтобы стерпеть их бухающие удары; Блейн поднял голову, уставившись в свое отражение и содрогнулся всем телом, услышав совсем рядом с собой:

- Блейн, - тихое и умоляющее. Глаза Андерсона расширились. Он так больше не мог, нервы звенели, готовые вот-вот сорваться.

- Не мучай меня!! Курт! – он не сдержал крика и осел на пол. Звон и какой-то писк нарастали, и он закрыл уши… Ближе, ближе… И словно взрыв. Все мгновенно затихло, и Андерсон с удивлением ощутил, что боль, терзавшая его мозг, отступила.

10 глава

Еще один день. Блейн хлопнул дверью, устало прислонившись к ней спиной. Еще один день, но очень важный для него и для Курта. Сегодня должен был быть День рождения его любимого. Андерсон оттолкнулся руками и шагнул вперед, погружаясь в липкую тишину, мгновенно обхватившую его тело скользкими пальцами и затаскивая глубже в себя. Брюнет встряхнул головой, медленно пробираясь в спальню, словно боясь нарушить царившее здесь спокойствие, тяжелое и давящее.

- С Днем рождения, - прошептал парень, касаясь пальцами лица Курта на одной из фотографий, и слабо улыбнулся. Слишком непривычно говорить эти слова в никуда, не слышать на них ответа… Блейн закусил губу, задумчиво уставившись в одну точку; люди говорили ему не плакать, когда он потерял Курта. Говорили, что он должен просто пережить это, и начать все заново, что он должен отпустить от себя Курта и любовь к нему. А Блейн не смог – он не захотел этого делать, потому что без любви к Хаммелу он даже не представлял, как можно жить.

Андерсон включил радио и приоткрыл дверцы шкафа, заглянув на одну из полок и что-то вытягивая из-под своей одежды. Берт выбросил все вещи Курта, чтобы они лишний раз не напоминали Блейну о случившемся, но все же он кое-что пропустил. Блейн прижал воротник рубашки Хаммела к лицу и вдохнул слабый, еле держащийся аромат одеколона Курта. Зачем он хранил это вопреки воле Берта?

Наверное, люди все же – странные существа. Они словно пытаются сделать себе больнее в самые тяжелые моменты их жизни. Может, именно для того Блейн и хранил рубашку? Чтобы в сейчас прижать ее к себе, лечь на их кровать и молча вдыхать знакомый и родной запах? Блейн чуть вздрогнул, когда узнал мелодию старой песни; он сжался, но встать и выключить проклятое радио он был не состоянии. И она проникала под кожу, вливаясь в горячую кровь, растекающуюся по всему телу Блейна, пульсировала внутри него, словно живой организм.

Did I disappoint you or let you down? – Я разочаровал тебя или обидел?

Should I be feeling guilty or let the judges frown? – Я должен чувствовать себя виноватым или идти наперекор судьям?

Курт ему был так нужен сегодня, вчера. Всегда. Уйдя, он забрал с собой частичку души Блейна; разве так они должны были расстаться? Разве они должны были вообще расставаться? Они обещали быть друг с другом вечность. Неужели вечность отсчитывается всего лишь несколькими годами? Или она все же существует в каждом человеке, и пока он любит – она продолжается, растягивая время в бесконечную тончайшую нить, готовую порваться от любого касания. Если это так, то они все же сдержали с Куртом данные обещания – Блейн любил его до сих пор и знал, что Хаммел также любит его, даже после смерти. Он просто был где-то рядом, охраняя Блейна, только он просто не в силах залечить ту рану, что сам и нанес, уйдя навечно.

You touched my heart you touched my soul – Ты в моей сердце, ты в моей душе

You changed my life and all my goals – Ты изменил мою жизнь и все мои цели

А Блейн звал его каждый день. Он говорил с любимым постоянно. Только никто не отвечал, и это сводило с ума. Разве он мог подумать в свои, например, пятнадцать лет, что все же влюбится в кого-то, и этот кто-то окажется самым замечательным человеком.

Shared your dreams and shared your bed – Делил с тобой мечты и кровать

I know you well, I know your smell – Я хорошо тебя знаю, я знаю твой запах

I've been addicted to you – Я помешался на тебе

Влюбился до беспамятства, и в итоге это все закончилось вот так.

Андерсон медленно прошел к кровати, сжимая в руке рубашку, и повалился на нее. Невыносимо. Из горла рвался крик, но он его подавлял, прижимая к губам белоснежную ткань и не позволяя себе издать хоть звук. Только не в этот день. Блейн, даже в трудные моменты своей жизни, старался не плакать при Курте. И уж точно он не должен был это делать в его День рождения.

Столько слов не сказано. Столько глупых ссор, на которые уходило их драгоценное время. Когда люди что-то теряют, только тогда они начинают понимать всю значимость утраченного. А потом остается лишь жалеть о фразах, которые так и не сумели сказать, постоянно ссылаясь на свою гордость. О том малом времени, что уделялось людям. О тех минутах, когда казалось, что они их ненавидят после скандалов из-за каких-то глупостей и наговоренных жестоких слов и обвинений. Потом все кажется таким мелочным, но время не повернешь вспять.

Блейн прижал рубашку к груди, давя на нее изо всех сил, чтобы побороть ту боль, что клокотала внутри, словно он мог ее удержать.

I've seen you cry, I've seen you smile – Я видел, как ты плакал и как улыбался

I've watched you sleeping for a while – Я наблюдал за тобой, пока ты спал

Курта больше нет. Но Блейн же чувствует его присутствие, он же слышит его голос! Неужели это лишь проделки его разума? Хотя какая разница. Зато в такие моменты он не чувствует себя одиноким, он ощущает рядом с собой его тепло. Курт – в его жизни.

And I love you, I swear that's true – И я люблю тебя. Клянусь, это правда

I cannot live without you – Я не могу жить без тебя

Курт – часть самого Блейна. Разве могут они существовать друг без друга? Тогда почему «друзья» до сих пор уговаривают его найти кого-то, кто не станет для Андерсона целым миром?

You have been the one – Ты был единственным

You have been the one for me – Ты был единственным для меня

- Все хорошо, - Блейн сжался, застонав, не сумев сдержать слезы. Его День рождения. Без его улыбки и счастливого смеха. Ощущение, будто Андерсону на сердце плеснули серную кислоту – его жгло, и оно сбилось со своего привычного ритма; руки холодели, а кончики пальцев, судорожно сжимающих мягкую ткань, немели. Разве это справедливо?! Они тоже мечтали, они тоже любили! Но почему ушел именно Курт? Они не сказали слишком многое друг другу, они не успели сделать все, чего хотели, чего хотел Курт.

И Курт так не узнал, что Блейн слышал их разговор о неизбежном с маленькой Николь в день посещения больницы. Когда они говорили, малышка улыбалась, совсем по-взрослому:

«-А я не боюсь.

-А я боюсь»

Курт не заслужил быть счастливым? Маленькая Николь не заслужила своей жизни?

Goodbye my lover – Прощай, любимый

Goodbye my friend – Прощай, мой друг

«Я никогда не скажу тебе прощай».

«Ты никогда меня не потеряешь».

Что они сделали? Что сделал Курт?! Сколько раз Блейн слышал фразу «Первыми всегда уходят лучшие». Тогда кто, черт подери, останется в этом мире??!

I'm so hollow, baby, I'm so hollow – Я так опустошен, милый, я так опустошен

I'm so, I'm so, I'm so hollow – Я так, так опустошен

Блейн зарычал, рывком вскакивая с кровати и уже не чувствуя слез, продолжающих градом катиться по его щекам, путаясь в щетине. А Курт любил по утрам тереться щекой о колючие волосы на подбородке Андерсона и тихо смеяться от щекочущего ощущения на его коже, всегда столь чувствительной к прикосновениям… Блейн отбросил стул в сторону, не слушая его грохот, нарушивший на секунду воцарившуюся звенящую тишину; он уже не слушал, как по радио заиграла какая-то веселая мелодия – он рванул к столу, вытаскивая из него ящики и выбрасывая на пол все их содержимое, тут же разгребая руками этот завал. Он раскидывал бумаги в разные стороны, ожесточенно комкая их и изредка пытаясь вытереть слезы со своего лица; он обессилено осел на пол, когда поднял дрожащими пальцами его любимую фотографию Курта, с выпускного вечера. Он знал, что в момент снимка возлюбленный смотрел на него и счастливо улыбался. Блейн прижал фото к губам, ложась прямо на пол и тихо шепча имя Курта:

- Я так больше не могу… забери меня, милый, я прошу, - надломленный глухой голос даже не пересиливал льющуюся из колонок музыку.

Блейн подошел к Курту и аккуратно заглянул вниз, смотря, как по дороге мчатся машины, а люди маленькими муравьями копошатся, бегая по своим делам. Хаммел глубоко вздохнул, и Андерсон взял его за руку, сжимая пальцы и мягко ему улыбаясь. Волосы Курта, как всегда аккуратно уложенные, трепал ветер, увеличивающий свой порывы и заставляющий ежиться, кутаясь в свои куртки.

Отсюда, с крыши дома, где они жили, все казалось бесконечно малым и незначительным. Суета большого города их сейчас не касалась, здесь был их собственный мир, куда никто не допускался. Курт шагнул еще ближе к краю, осторожно вытаскивая пальцы из ладоней Блейна, и расставил руки в стороны, вдыхая полной грудью.

- Курт? – Андерсон стоял чуть позади и ощущал, как ветер бьет прямо в спину, будто подталкивая Хаммела вперед, и это его пугало – брюнет внимательно наблюдал за каждым движением возлюбленного.

- Блейн… Ты только посмотри. Здесь так красиво… Город словно на ладони – с его животными, машинами, людьми, которые даже не подозревают о нашем существовании. У каждого своя судьба, своя жизнь. И каждый считает, что он свободен. Как думаешь, это так? – Блейн молчал, вновь вставая рядом с Куртом и обнимая его за талию. – Это не так… - руки Хаммела легли на плечи брюнета, и это касания успокоило Андерсона. Он уткнулся носом в шею любимого и тихонько вздохнул, ощущая, как запах его кожи проникает в легкие.

Курт провел пальцами по щеке Блейна и продолжил:

- Мы все находимся в плену нашей судьбы, даже не подозревая об этом. И все эти слова – «Я сам решаю свою судьбу!» и прочее… Это глупости. Все предначертано – каждое движение, каждое событие… Но ведь можно выбраться от этих оков, Блейн. Всего один шаг - и человек свободен!! – резкий порыв ветра унес слова Курта, и он улыбнулся, прижимаясь к испуганно притянувшему его к себе Блейну. – Всего шаг, и Я свободен…. Чувство полета, мне кажется, - это и есть свобода. Всего секундное, но зато самое яркое.

- Курт…

- Может, прыгнем с парашютом? – Курт засмеялся, мягко целуя своего парня в губы. – Боже, только не говори, что подумал, что я покончу жизнь самоубийством! Не думаю, что, приземлившись на асфальт или кому-нибудь на голову, смогу сохранить лицо. Так что я тебя еще помучаю, - еще одна улыбка и согревающий поцелуй. Горячие, несмотря на холод, руки скользнули выше по шее Блейна, зарывшись пальцами в его растрепанные волосы:

- Я люблю тебя.

- И я тебя…

«Я буду держаться до последнего. Да, я думал о самоубийстве, Блейн, но… я не готов расстаться с тобой, поэтому буду жить, буду бороться, чтобы протянуть как можно дольше. Потому что с каждым днем ощущаю все больше, что слишком мало времени я провел с тобой, слишком часто ругался на тебя из-за глупостей. Прости.

И знаешь, сегодня было самое романтическое признание. Да-да, ты прекрасно представляешь, как по-глупому я сейчас улыбаюсь, но это правда.

Я люблю тебя.

Курт»

Блейн сидел за стойкой и наблюдал за своими коллегами – очередная вечеринка, посвященная удачной премьере. Андерсон выдохнул и залпом осушил свой стакан, чуть поморщившись, когда ощутил, как янтарная жидкость обожгла его внутренности. Веселье крутилось вокруг него, но будто отталкивалось от его защитной оболочки, в которую он уже давно заключил себя – только так он чувствовал себя в безопасности, зная, что тогда никто не будет пытаться лезть в его внутренний мир, покрошенные на мелкие кусочки. Брюнет подвинул стакан к бармену в молчаливой просьбе налить еще, когда его плеча коснулась рука – он обернулся и поджал губы. Ему просто хотелось побыть немного одному, может быть, напиться, вызвать такси и уехать домой, где мог бы свалиться без памяти и, наконец, хоть чуть-чуть поспать без сновидений.

- Привет, Клэр, - пробормотал Андерсон, кивком головы приглашая девушку присесть рядом, и покачал в руке стакан, наблюдая, как плещется внутри жидкость, а от стенок отскакивают кубики льда. Прогонять свою коллегу он все же не собирался – она была новенькая, работала в театре всего несколько месяцев, и обижать ее не хотелось. Тем более она нравилась Блейну своей скромностью и искренней улыбкой.

Девушка присела и смущенно улыбнулась, заказывая какой-то слабоалкогольный коктейль и исподтишка поглядывая на смотрящего в сторону брюнета.

- Премьера прошла отлично, да? Ты был великолепен…

- Спасибо, - Блейн улыбнулся, вновь вливая виски себе в горло. – Ты была хороша, молодец. Для первой премьеры шикарный результат.

Клэр кивнула и уставилась в барную стойку, схватив салфетку и начиная ее нервно рвать, что не было упущено вниманием Андерсона.

- Ты что-то хотела?

- Знаешь… Блейн, ты не будешь доволен тем разговором, который я хочу завести…

- И почему же? – брюнет кивнул в знак приветствия проходящему мимо коллеге и вновь посмотрел на Клэр, покрасневшую до корней волос.

- Потому что я лезу не в свое дело…

Андерсон вскинул брови, удивленно глядя на девушку, старательно отворачивающую лицо.

- И что же ты хотела узнать? – Блейн устало выдохнул, притягивая ближе к себе очередную порцию виски.

- Мне ребята показывали старые фотографии ваш.. нашего коллектива, и… в общем… ты был на них таким веселым, везде улыбался…

- Хочешь знать, почему я изменился? – девушка кивнула, но Блейн даже не посмотрел на нее. – Да, ты действительно лезешь не в свое дело.

Наверное, это прозвучало слишком грубо и жестко, потому что Клэр суетливо засобиралась, постоянно извиняясь. Нашелся человек, который рискнул залезть к нему в душу; Блейн поджал губы и выпил содержимое стакана, придерживая молодую актрису за руку.

- Повторите для нее, - брюнет обратился к бармену, а затем развернулся к Клэр. – Зачем тебе это все?

Девушка сглотнула и промолчала, стыдливо опустив глаза в пол. Видимо, она сама не знала для чего это, но это совсем не походило на то, что ей просто хотелось занять свое время и собрать какую-нибудь информацию для коллег, которые были мало осведомлены о том, что случилось у Блейна. Андерсон улыбнулся девушке, давая ей знать, что он совсем не злится, и она может расслабиться. Она чем-то напоминала ему Курта – того, что стоял тогда на лестнице и потерянно осматривался по сторонам. Наивный и добрый взгляд, теплая улыбка. И может, именно поэтому Блейн начал говорить, смотря на свои руки, сложенные на столе.

- Иногда люди меняются. Каждый по своей причине – чтобы выжить в новой обстановке, чтобы другие начали его уважать, чтобы чего-то добиться. И такие люди меняются в сильную сторону, - девушка кивнула, и неуверенно придвинулась ближе, вслушиваясь в тихий голос Блейна. – А я изменился, потому что был сломан. Потому что я был разрушен за одну минуту…

Повисло молчание, и Блейн возвел глаза к потолку, тяжело сглатывая и собираясь с силами, чтобы продолжить. Зачем он вообще это говорил? Он не понимал, но теперь было не отступить. Клэр же терпеливо ожидала продолжения, не смея нарушить тишины, царившей между ними.

- Я потерял все. В один день, - мало кто знал, что чувствовал Блейн, а теперь он раскрывал душу перед человеком, которого знал всего пару месяцев, но ему казалось, что это правильно. Что так должно быть. – Я знал, что этот день настанет, много месяцев, но когда пришло время… оказалось, что я не был готов… Знаешь, когда тебе вдруг кто-то скажет, что он готов к самому худшему – не верь этому человеку. К такому подготовиться нельзя, это навсегда оставит шрам в его душе, как бы он ни старался держаться и быть сильным. Любого можно сломить, Клэр. Для кого-то это будут простые слова, для кого-то ссора или что-то еще. А я был сломлен смертью.

Клэр тихо выдохнула, прижав ладони к губам, и Блейн печально улыбнулся, закусив губу. Ну, вот он и сказал ей, а на душе легче не стало. Андерсон потер пальцами щеки, стараясь привести себя в чувства, и даже не посмотрел на девушку - он не хотел сталкиваться с ней взглядами – только бы не видеть жалость, плескающуюся внутри другого человека. Он проходил через это, ему ни к чему чужое сочувствие.

- Я потерял свою первую и единственную любовь, и это разорвало меня на части. Вместе с ним умер и я сам…

- Но, Блейн… как же…

- Как я это пережил? – молчание Клэр могло значить лишь подтверждение вопроса, и Блейн покачал головой, выпивая виски и ставя стакан на стойку. Вокруг крутились люди, что-то весело кричали и танцевали, но это его не касалось, как и девушки, сидящей рядом.

Блейн поджал губы, рассматривая выстроенные в ряд бутылки позади бармена. Наверное, Клэр слишком далеко лезет своими вопросами, но ее голос звучал искренне обеспокоенно; Андерсон все же поднял на нее взгляд, и тут же отвернулся, не в силах собраться. Как он это пережил… Как он живет сейчас… Он сам задавался этими вопросами, но ответ всегда перед глазами – близкие люди, всего несколько человек из трупы и семья Курта, пытались вытянуть его из пропасти отчаяния и постоянно поддерживали его. Блейн ведь не забыл о том, как первые месяцы пил, пытаясь все выбросить из головы. И то, как пытался покончить жизнь самоубийством – именно тогда Берт в первый и последний раз повысил на него голос и поднял руку, отвешивая пощечину. Именно тогда прозвучали слова «Курт бы этого не хотел»…

– А я и не пережил. Я уже никогда не стану прежним.

11 глава

Блейн сидел в большом кожаном кресле, откинув голову на спинку и рассматривая замысловатые сплетения узоров на потолке. В какой-то момент он просто понял, что не может ничего сказать – все слова застряли в горле, когда он вновь растормошил свои воспоминания, которые он старался хранить как можно глубже в себе, чтобы никто другой не смог до них добраться, но с каждым днем, с каждым этим сеансом с миссис Смит его стены падали, оголяя его беззащитность и слабость. Вот и сейчас эта женщина сидела напротив, внимательно рассматривая молодого человека, будто заглядывая ему в самое сердце, выгрызая оттуда самое сокровенное.

- В день смерти Курта, каждый гребанный месяц, я чувствую опустошенность. Одиночество. А для других людей – это обычный день, ничего не значащий. Но знаете, миссис Смит, именно в этот проклятый я чувствую надежду, потому что он значит, что я становлюсь на шаг ближе к Курту. Я… - Блейн глубоко вдохнул, стараясь успокоить сумасшедший пульс, отдающийся неприятными ударами в его голове. – Тогда, когда мы познакомились, я слишком поздно понял, что люблю его. Я бы выиграл нам больше времени… Мне не хватает его, и я жду тот момент, когда мы снова будем вместе.

Психолог едва заметно нахмурилась и поджала губы, но Блейн только передернул плечами и вновь откинул голову назад, замолкая. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь оглушающим тиканьем настенных часов, медленно отсчитывающих секунду за секундой. Андерсон повторял этот звук про себя, переносясь мыслями в совсем другое время.

Тик-так. Блейн крепче обнял лежащего рядом парня и уткнулся носом ему в волосы, осторожно поглаживая его руку, покоящуюся поверх одеяла. Тик-так. Курт пошевелился и тяжело вздохнул, отчего Андерсон тут же вскинул голову, вглядываясь в лицо возлюбленного, между бровями которого залегла складка; Блейн коснулся губами лба Хаммела, и его дыхание медленно восстановилось.

Вновь бессонная ночь. Курт постоянно уговаривал его спать отдельно и даже пытался уходить на ночь в гостиную, но Блейн неизменно приходил туда и заставлял сопротивляющегося Хаммела подвинуться на диване, чтобы лечь рядом и обнимать любимого. Андерсон не мог и просто не хотел оставлять Курта одного – его боли только усиливались, и он не мог позволить ему переносить их в одиночестве. Брюнет провел рукой ниже и коснулся пластыря, фиксирующего катетер в вене Курта. Он сам его ставил, пересилив в себе ощущение вины за то, что делал больно своему возлюбленному, но Хаммел не хотел больше лежать в больнице. И Блейна научили ставить капельницу. Только обезболивающие стали помогать все реже, и каждое утро Курт с трудом держался на ногах, хотя постоянно пытался скрыть свое состояние. Глупый. Даже сейчас изо всех сил оберегал Блейна от проблем, не желая доставлять ему хоть какие-то неудобства.

Курт повернулся на бок и обнял Блейна, прижавшись щекой к его груди – такие спокойные ночи теперь стали редкостью. Их заменяла бессонница и глаза Курта, полные боли и страданий. И это было невыносимо, видеть, как сгорает изнутри родной для тебя человек, и быть не в состоянии хоть как-то ему помочь. И Блейн сжимал зубы, чтобы не заплакать от собственного бессилия; он сам себе казался ничтожным, потому что не мог уберечь Курта от страданий и отсчитывал день за днем, которые крупицами падали на чашу весов жизни, готовых вот-вот потерять свое равновесие. Андерсон позволял себе слабость, но только когда Хаммел этого не видел: Блейн уходил в ванную и закусывал полотенце зубами, сдерживая рыдания, раздирающие его грудь на части – от них все болело, было тяжело дышать, но Блейн старался сделать себе больно физически, лишь бы побороть в себе отчаяние. Он не мог сдаться, если Курт все еще держался и пытался выкарабкаться на поверхность. Полгода давно прошли, и иногда Блейну казалось, что все еще будет хорошо, но…

Курт заворочался и тихо застонал. Началось. Блейн прижал своего мальчика к себе, крепко обхватив руками, и коснулся его волос губами. Ничего, они выдержат. Хаммел панически задергался, уже представляя, что его вновь ожидает, но Андерсон не ослабил свои объятия.

- Выйди…

- Курт, ты прекрасно знаешь, что я останусь. Мы сто раз это проходили, - главное, чтобы голос оставался твердым, не выдал всей горечи, что отравляла его сознание и душу.

Хаммел застонал и уткнулся носом Блейну в плечо, отчаянно хватаясь за его пальцы, чтобы просто почувствовать, что рядом кто-то есть.

Тик-так. Эти часы захотелось разбить, чтобы больше не слышать, как они отстукивают приближение неизбежного, медленно подкрадывающегося и готового сделать последний бросок. Курт оттолкнул от себя Блейна и резко отвернулся, заметно сжавшись:

- Прошу, уйди, - его голос был едва различим, но брюнет прекрасно знал, что именно говорил его парень, и упрямо сел рядом, мягко поглаживая его спину ладонями, надеясь хотя бы расслабить напрягшиеся мышцы. Может, это хоть как-то ему поможет? Пожалуйста!

- Я принесу холодные полотенца, - Блейн поцеловал ладонь Курта и быстро выскочил из спальни, направляясь в ванную комнату. «Давай, Андерсон! Слабак! Да что ты вообще можешь, кроме как давать обезболивающее и говорить, что все хорошо?!» Он ненавидел себя. За слабость, за дурацкую беспомощность. Раньше он думал, что он сильный, но теперь… Все разрушилось, завалив обломками всю его прошлую жизнь.

Полотенце тяжелело в руках, впитывая в себя ледяную воду, обжигающую своим холодом пальцы Блейна, но он привык уже не обращать на это внимание. Одно полотенце, второе… Раздался сдавленный вскрик, и Андерсон рванул обратно, влетая в комнату и падая на колени перед кроватью – Курт кусал одеяло, а из его глаз текли слезы от сдерживаемых криков.

- Ты делаешь так только хуже, милый… Надо попытаться расслабиться, слышишь? – он мог давать только советы, которые было слишком тяжело выполнить. Блейн взял в свою руку холодную ладонь Курта, и его пальцы мгновенно сжались в мертвой хватке, но брюнет не обращал внимания на ноющую боль – она ничто по сравнению с тем, что сейчас приходилось испытывать его любимому… Андерсон приложил полотенце ко лбу Курта в надежде, что это хоть как-то поможет ему, и что-то начал шептать, покрывая воздушными поцелуями худые пальцы его мальчика, когда напряженную тишину спальни разрезал громкий крик.

Блейн резко сел, распахнув глаза и с трудом осознавая, где находится. Его тело било в ознобе, а лицо покрыла испарина, неприятно липкая и холодная; Андерсон с трудом дышал, с хрипом втягивая в себя воздух и безумно осматриваясь по сторонам. Тик-так – раздалось со стены. Он их так и не выбросил. Надо успокоиться. Это был всего лишь сон, который вновь погрузил его в пучину страданий Курта. Блейн спустил ноги с кровати и медленно поднялся, цепляясь пальцами за стул, стоящий неподалеку – по организму разлилась слабость, заставляющая ноги слегка дрожать. Он подобрался к стене и протянул руку, сдергивая часы с вертикальной поверхности. Тик-так. Они словно насмехались, проверяли его на прочность. Каждый удар стрелки отдавался звоном в ушах Блейна; секунда – и часы разбились о пол, наполняя ночную тишину оглушительным звоном. Андерсон с ненавистью смотрел на осколки, беспорядочно разлетевшиеся по спальне. Время остановило свое течение.

Дата добавления: 2015-09-29