«Бедность – мой главный порок»

«Бедность – мой главный порок»

Деньги есть – Уфа гуляем, денег нет – Чишма сидим.

Русская поговорка.

Мы сами творим свою судьбу.

Началась вся эта белиберда – а это по-другому и не назовешь – тогда, когда я ушел из дома. Причем не по своей воле. Мне было семнадцать. Многие наверняка скажут, что подавляющее количество детей хотят жить отдельно и к тому возрасту добровольно хотят уйти из дома. Но я не был из таких детей. Я был бедным – причем как в прямом, так и в переносном смысле. Собственно говоря, надо рассказать всю мою жизнь до ухода, тогда вы поймете все, что я буду потом описывать.

Это событие стало своеобразной нитью, которая потянула за собой клубок невероятных, необъяснимых и смертельно опасных. Я их все благополучно пережил, хотя не раз мне приходилось вопить: «За что мне это!». С такими событиями не сталкивался и самый подготовленный к ним человек. Когда все благополучно закончилось, я стал абсолютно другим человеком. У меня появилось все, что я хотел. Впрочем, не об этом сейчас.

Меня зовут Виктор. Или Вик. Кому как удобнее. Жил я в бедной Уфе. Да, да, именно в бедной Уфе. Об этом необходимо рассказать отдельно, иначе вряд ли вы поймете меня. Есть такой город в России под названием Уфа. Он достаточно большой и в нем живет более миллиона человек. Но вряд ли кто догадывается, что Уфа строго разделена на два города – бедную и богатую. Их разделяла огромная каменно-бетонная стена наподобие той, что существовала в Берлине до 1989 года, но эту стену ломать никто не собирается. Я ни разу не был в богатой Уфе. Впрочем, это неудивительно, так как единицы из жителей бедной Уфы побывали там.

В бедной Уфе жили рабочие, бомжи, пьяницы, наркоманы и прочие представители социальной низкой прослойки. Рабочие у нас постоянно пили, наркотики было достать очень легко, а многие социальные институты были толком не развиты.

Отец мой трудился на заводе, часто пил и бил мать и меня. Жили мы в халупе, в которой постоянно было холодно, поэтому я очень часто болел. Я вообще родился болезненным худым ребенком, и врачи думали, что я не выживу. Но я жил и одновременно мучился.

Про детей, которые родились в бедной Уфе, так и говорили: они приговорены к худшему. Как только ребенок подрастал, его тут же превращали взрослые в слугу. В бедной Уфе царствовала геронтократия – старшие правят миром, а младшие подчиняются и не могут выражать собственное мнение.

Я был не таким, что крайне бесило многих жителей бедной Уфы. Я отстаивал право на собственное мнение всех жителей бедной Уфы, даже самых маленьких. Из-за этого у меня было много проблем, но я не отступал, так как был не просто упрямым, а крайне упрямым.

Вы спросите – куда же смотрит наше доблестное правительство, почему они позволяют такому аппендиксу великой страны существовать? Есть две причины. Первая – историческая. В Уфу всегда ссылали всех кому не лень – бунтовщиков, мятежников, пленных. И сейчас решили – пусть существует такое место, специально для личностей, которые мешают современному обществу. А чтобы они не осложняли жизнь богатым и привилегированным людям, Уфу разделили стеной. Ну и наконец, наше правительство абсолютно деградировало, проводя такие безуспешные реформы, что народ абсолютно в нем разочаровался. Страна с развитой экономикой на наших глазах превращалась в развалины. Хотя абсолютно точно сюда подходит строчка из песни группы Наутилиус Помпилиус «Стриптиз»:

Страна умирает, как древний ящер

С новым вирусом в клетках…

Эту песню я слышал в одном из кафе. В нем можно было послушать редкие для бедной Уфы песни и хорошо поесть. Тогда же по всей России гремела новость о том, что очередной мэр какого-то города (впрочем, это теперь не важно) попался на взяточничестве. Меня это нисколько не удивило. Так называемый «вирус в клетках» - это коррупция, и она процветала так, что и в страшном сне не снилось европейцам или американцам.

К тому моменту, когда я ушел из Уфы, коррупция еще только набирала свои обороты. Вскоре Россия начала раскалываться, и эти события ну просто не могли не повлиять на меня.

В тот день я сидел в ненавистной школе. Школы в бедной Уфе – это вообще такая тема, о которой можно аж целую кандидатскую написать, причем состоящую сплошь из негативных выражений. Сломанные парты, грязь на полу и частое отсутствие света – это лишь малюсенькие проблемы наших школ.

Был урок русского языка. Вела его училка, которая постоянно орала на класс из сорока человек и била указкой детей, которые не слушали или не понимали того, чего она говорит. Я на этом уроке рисовал всякую ерунду в тетради. Внезапно я услышал, как она подходит ко мне быстрым шагом и орет:

- Ты почему не слушаешь? А?

Я спокойно повернулся к ней, резко встал и заорал так, что сломанное оконное стекло окончательно доломалось:

- А вы не орите на меня! Не имеете права! И вообще, когда мы будем что-либо дельное проходить? Уже шестой урок пытаемся причастный оборот выучить? Да мы все это уже давно знаем!

Народ тут же притих. Училка, не привыкшая к неподчинению, покраснела, затем ее лицо приобрело злобную гримасу, и она со всей дури заорала на меня:

- ВООООООООООООН!!!!!!!!!!!

Я быстро вышел из кабинета. Она орала мне вслед, пытаясь подбирать слова:

- Отца вызову! Директору нажалуюсь! Всем расскажу! Всем!!!

Дальнейшее я уже не слышал.

Из школы я направился в один дворик, где часто проводил время. Я сел на качели и качался на них столько, сколько мог. Домой я пока не пойду, лучше побыть здесь.

День уже подходил к обеду, когда я пошел в кафе, о котором уже упоминал. Там я взял лапшу и прямо за барной стойкой стал поедать ее. В углу наверху стоял маленький допотопный телевизор. Странно, что он еще работал. На экране виднелся диктор – видимо, начались новости.

Народ стал просить, чтобы прибавили звук. Бармен прибавил. Из аппарата понеслась ровная каменная речь диктора:

- Сегодня был пойман с поличным один из высокопоставленных чиновников, работающих в аппарате президента…

- Нашли чем удивить! Лучше футбол включите! – раздалось в кафе.

- Канала с футболом нет! – возразил бармен.

- Как это нет? – заплетающимся языком спросил один из пьяниц.

И так я понял, что пора отсюда рвать когти. Сейчас народ будет бунтовать, полезет в драку, снесет к чертовой матери бармена вместе со стойкой…

Я быстро дал бармену десятку, доел лапшу и вышел. На выходе я оглянулся. Ну вот, я же говорил… Сейчас начнется… Лучше уйти.

Я направлялся в так называемый «район радости». Так назывался район бедной Уфы, граничащий со стеной. Так была обстановка получше – спокойная, никаких тебе драк или пьянок, так как охранники стены, завидев подобное, тут же начали выгонять народ. Охранники были из богатой Уфы и следили, чтобы никто туда не проник. Тем не менее я многих из них знал и общался с ними. Да и народ из богатой Уфы там часто оказывался.

Подойдя к киоску, я сильно постучал в окошко.

- Да сказано же было – не стучите сильно! – раздался голос.

- А я как будто знал! – ответил я.

- Вик, ты? – спросил голос, и окошко открылось.

- Да я, я. Мне как обычно, - сказал я, протягивая купюру.

Раздалось шуршание, и я получил коробку.

- Забирай и проваливай отсюда, - сказал голос.

Кто это был, уже не важно.

Я сел на скамейку и открыл коробку. Там лежал фастфуд из богатой Уфы. О, наконец-то поем спокойно…

Но не успел я открыть банку с кока-колой, как ко мне подбежал народ из моего двора.

- Что случилось? – спросил я у ребят.

- Твоего отца в школу вызвали, - ответили мне они.

Настроение тут же испортилось. Вообще-то я знал, что так и произойдет, но учитывая то, что отец пойдет в школу навеселе, мне будет потом очень нехорошо…

Народ тут же ушел. Есть расхотелось. Я сунул коробку в сумку и пошел домой.

- Мама, ты тут? – спросил я на пороге.

Тут же вылетела из так называемой кухни мама. Под ее глазом виднелся синяк.

- Что ты опять натворил? – спросила она, но не успел я ответить, как появился отец.

- А ну иди сюда! – рявкнул он, затаскивая меня на кухню.

Я плюхнулся на стул. Отец начал бить меня и орать:

- Кого я вырастил, а! Ты как смеешь так себя вести! А!

Но что-то во мне произошло. Как будто во мне кто-то проснулся и требовал ответить отцу, взбунтоваться, сделать что-либо, чего отец никогда от меня не ожидал. И я это сделал. Мое лицо расплылось в глуповато-издевательской улыбке, мои глаза откровенно смеялись над ним. Я уже не чувствовал боли, обиды, злости – всех тех чувств, которые переполняли меня, когда отец бил меня раньше.

Он остановился, чтобы перевести дух. И в этот момент я встал со стула, подошел к отцу, заорал на него что-то типа «Замолчи!» и ударил его в нос. Даже не понимаю, откуда у меня взялись силы. Видимо, организм скопил их за время моего бездействия и наконец ответил обидчику по полной.

От удара отец отлетел на несколько метров, упал на холодный пол и несколько мгновений сидел на нем ошеломленный, не понимая, что с ним произошло. Этот момент надо было запечатлеть. У отца на лице была гримаса, которая бывает у человека, когда он видит что-либо удивительное, типа как в басне Крылова: «По улице слона водили, как видно, напоказ…».

Но эти мгновения прошли очень быстро, хотя мне они показались вечностью. Кровь бросилась в голову отцу. Он резко встал и потрогал свой нос. Оттуда шла кровь. Отец переполнился злобой и схватил лежащий на полке нож. Вот тогда я испугался.

- Ты… Ты… Да как ты можешь так обращаться со старшими! Да тебя убить надо! Убить!

Учтите, что отец был к тому моменту еще и пьян, поэтому я не мог предсказать подобные действия.

- Помогите! – заорал я со всей дури.

Тут же в кухню влетел Палыч – наш сосед, который часто останавливал отца, когда тот совсем терял контроль над своими действиями. Палыч тут же схватил отца в охапку, предварительно отобрав нож.

Я тут же вышел из кухни. В коридоре стояла мама. У нее на лице читались испуг и беспокойство.

- Что же ты наделал? – спросила она меня.

- То, что должен был сделать. И уже давно, - ответил я.

Я ушел в комнату и лег на кровать. И тут же все мои чувства включились. Синяки болели, губа разбита. Хорошо с зубами все в порядке. Хотя зубы – это моя самая здоровая часть. Я ломал себе все что угодно, но зубы у меня всегда были в порядке. Даже странно как-то.

У любой жидкости есть так называемая «точка кипения» - температура, при которой жидкость начинает закипать. Видимо, такая «точка кипения» есть и у человека. По крайней мере, меня до нее уже довели. А учитывая то, что человек на большую часть состоит из воды, она точно есть. Но я не закипал, как вода в чайнике. Меня переполняли различные чувства, начиная от непонимания и заканчивая завистью тем, кто живет в бедной Уфе или других городах.

Несмотря на то, что я плохо учился, я не тупой. Я не любил то, что преподавали в школе. У меня было много книг, причем абсолютно разных – от поэзии до научной литературы. Но отцу было на это наплевать, его волновали только оценки в школе. А чтобы заработать хорошие оценки, необязательно сидеть над учебниками целыми днями, достаточно подлизаться к учителю, лицемерить, говорить, какие они хорошие.

Я не умел это делать. Точнее сказать, умел, но не хотел. Врать я умею и не считаю, что это так плохо. А вот лицемерить мне противно.

В комнату влетел Палыч.

- Отец уснул, - сказал он мне.

- Спасибо, - поблагодарил я. – Позови маму.

Палыч крикнул. Мама вошла. Я потянулся к сумке и достал коробку с едой.

- Держи, - протянул я ей.

- Откуда? – поинтересовалась она.

- Не волнуйся, не украл, - усмехнулся я.

- Ты хоть представляешь, что ты наделал? – спросила она меня. – Тебя же отец действительно может прибить в любой момент, когда он пьяный! И ни меня, ни Палыча рядом может не быть…

- Я ухожу из бедной Уфы, - неожиданно сказал я.

Мысль это вертелась в моей голове с четырнадцати лет. Я хотел сбежать, но куда? И с чем? Денег у меня не было, а на вопрос «куда именно мне идти» я не мог ответить, так как сам не знал этого. Я начал собирать информацию, выбирал способ побега. И наконец я решился.

Для мамы эта новость стала шоком.

- Что? Ну и куда ты пойдешь? – спросила она.

- Дай мне телефон, - потребовал я.

Трубка оказалась в моей руке. Я набрал номер. Звонил я Кариму – моему бывшему соседу, который с отцом в двенадцать лет уехал жить в Стерлитамак. Но он оставил мне свой номер телефона, и мы часто с ним болтали о всякой ерунде.

- Ресепшен! – раздалось в трубке.

«Какие мудреные слова…» - подумал я про себя. – «Назвали бы Справочная!»

- Можно Карима к телефону? – попросил я.

- А кто это? – спросили меня.

- Он поймет. Это его друг, - ответил я.

Трубка щелкнула и раздался голос Карима:

- Кто стучится в дверь мою?

- Товарищ один из бедной Уфы, - усмехнулся я.

- Вик? Это ты? – спросил он.

- Да я это, я. Можешь помочь мне? Нужен номер в гостинице, - попросил я.

Отец Карима держит гостиницу, если кто не понял.

- Да без проблем. А зачем тебе?

- Я еду к вам, - ответил я.

Карим закашлялся.

- Что? – переспросил он. – Как?

- Долго рассказывать, - отмахнулся я от ответа. – Так ты меня ждешь?

- Ааа… Да! Конечно! Ты когда будешь в Стерлитамаке?

- Я буду там уже завтра, - сказал я. – Автобусы до Стерлитамака идут?

Карим засмеялся.

- Вик, не задавай глупые вопросы! Конечно! Это же тебе не Москва, враз доедешь!

- Отлично. Жди завтра. Пока, - сказал я и сбросил трубку.

- Ты действительно поедешь туда? – спросила мама.

- Да, - ответил я и вышел из комнаты. – Палыч! Ты где?

- Я на кухне! – крикнул он.

Я вошел туда. От событий, которые только что произошли, осталось лишь несколько капель крови на полу.

- Есть просьба, - сказал я. – Можешь попросить своих знакомых, пусть они мне синтезатор из богатой Уфы достанут?

- Ты хоть представляешь, сколько он стоит там? – спросил Палыч.

- Пошли, покажу тебе кое-что, - сказал я, ведя его в комнату. Мамы там не было.

Я подошел к шкафу и достал оттуда копилку в форме свинки. Она была достаточно большой, чтобы спрятать там много денег. Там же лежал небольшой молоток. Я положил копилку на кровать и разбил ее молотком. У Палыча от удивления расширились глаза.

- Откуда у тебя столько? – спросил он.

- Копил, Палыч, копил, - ответил я и дал ему несколько тысячных и пятисотенных купюр. – Этого хватит?

- Более чем, - сказал Палыч, не отрывая взгляда от денег.

- Но на них покупаешь только синтезатор, ясно? – спросил я. – А то знаю я вас…

- Конечно, конечно, - закивал Палыч и тут же вылетел в коридор.

Я быстро рассовал оставшиеся деньги по карманам. День клонился к позднему вечеру. Пора собираться.

Вещей в комнате было у меня не так много. Была всего одна вещь, которая была более – менее ценной в моей комнате. Эта вещь – моя гитара…

Больше всего я хотел стать музыкантом. Я с детства любил музыку, смотреть на то, как ее создают, как играют музыканты… Я слушал все, что только попадало в бедную Уфу. А потом я решил купить себе гитару. Самый запомнившийся мне день – когда я подошел к родителям и сказал, что хотел бы стать музыкантом. Я даже и не представлял, какая буря поднимется. Не успел я закрыть рот, как отец начал на меня орать, причем так, что знаменитая труба, разрушившая стены Иерихона, почернела и рассыпалась бы от зависти. Для отца, который мечтал видеть меня у какого-либо станка, это заявление стало чем-то вроде Тунгусского метеорита на его голову. А когда я все-таки принес домой гитару, отец увидел меня с ней, окончательно разозлился, схватил ее за гриф и ударил со всего размаху о стену. Гитара разлетелась на множество осколков, благо как была некачественная. Если бы отец ударил гитару, сделанную в богатой Уфе, то она бы в жизнь не рассыпалась. Но факт остался фактом – от гитары ничего не осталось.

- Еще что-нибудь подобное принесешь домой – и я это сломаю уже о твою спину, - пригрозил мне отец и ушел с кухни…

Это было аж два года назад, а такое чувство, что было вчера.

Я собрал вещи и лег спать. Надо встать очень рано. Очень рано…

Утром меня разбудили чьи-то крики. У нас это было постоянно, но тем не менее я не обращал внимания на них. До сегодняшнего дня.

Я посмотрел на часы. Четыре утра. Пора собираться.

Дата добавления: 2015-09-29