Моско́вский классици́зм — историко-региональный стиль русского классицизма второй половины XVIII — начала XIX В. В архитектуре москвы (сравн. Екатерининский классицизм; Александровский

МОСКО́ВСКИЙ КЛАССИЦИ́ЗМ — историко-региональный стиль русского классицизма второй половины XVIII — начала XIX в. в архитектуре Москвы (сравн. екатерининский классицизм; александровский классицизм; русский, или петербургский, ампир). Классицизм в России, начавшись с подражания западноевропейским образцам, вскоре превратился в широкое национальное художественное движение. После манифеста императора Петра III "О даровании вольности и свободы российскому дворянству" (1762), освобождавшего дворян от обязанностей государственной службы, образованные русские люди с опытом столичной жизни и впечатлениями о заграничных путешествиях уезжали в свои усадьбы, устраивали быт в Москве, Подмосковье и в провинции. В отличие от казенного Петербурга, жизнь в котором была скована "установлениями", а архитектура — жестким регламентом, в дворянско-помещичьей Москве сохранялся привычный русский уклад. Кроме того, Петербург строился на пустынном месте, а деревянная Москва, хотя и не единожды горела, сохраняла традиционную радиально-кольцевую планировку и тесноту застройки. По наблюдению художника и историка искусства И. Э. Грабаря, в Москве, "живописно раскинувшейся на семи холмах, с патриархальными нравами, с упрямым тяготением к старине", мастера строили и в формах Барокко, и в формах Классицизма "с заметным уклонением в сторону какого-то специфического провинциализма", типичной "московщины". Казалось бы, размышляет Грабарь, именно в Петербурге, при Академии художеств, должна была сформироваться передовая архитектурная школа, но этого не случилось. "Лучшие екатерининские зодчие были так поглощены гигантскими строительными предприятиями императрицы, что не могли уделять должного внимания академии. Последняя не была поэтому для Петербурга тем центром, каким для Москвы являлась ее школа. Отсюда значительно большее разнообразие архитектурных приемов и мыслей в Петербурге и сравнительное однообразие “живописных” домиков Москвы. В Петербурге не было той “архитектурной семьи”, которой сильна, но в то же время и слаба была Москва. В Петербурге — по крайней мере в екатерининскую эпоху — каждый работал за свой страх, отвечая за свой вкус и сохраняя в полной мере индивидуальность; в Москве, напротив того, каждый неизменно получал привкус московской школы"¹. Петербургская архитектура индивидуальна, в ней даже по мелким деталям легко опознать автора здания. В Москве отчетливо проявилась тенденция нивелирования стиля. Даже в документах не всегда называли имя зодчего, а наблюдение за строительством на любом этапе с легкостью передавали от одного архитектора к другому. Петербургский стиль строже, логичнее. "Средний москвич все время работал под прикрытием школы... Отсюда легкость и эластичность его творчества, так предательски часто переходящие в разгильдяйство, в нелогичность, временами в прямой сумбур. Зато едва ли где-либо рассыпано в архитектуре столько чисто живописных красот, столько восхитительных кусков и столько сочных деталей, сколько видишь их в счастливо уцелевших до наших дней уголках Москвы"². Патриархальность московской жизни, живописность местности определили две разновидности традиционной композиции типа "усадьба в городе". В первой усадебный дом вынесен на "красную линию" улицы, а весь комплекс построек находится в глубине, "в огороде", за домом. Во второй разновидности дом, окруженный выступающими вперед флигелями, располагается в глубине двора и отделяется от улицы решеткой с парадными воротами. Основоположником московской архитектурной школы считается князь Дмитрий Васильевич Ухтомский (1719—1774), ученик И. Ф. Мичурина. С 1745 г. Ухтомский наблюдал за строительством Москвы. В 1749 г. основал Архитектурную школу, из которой впоследствии вышли выдающиеся зодчие Матвей Федорович Казаков (1738—1812) и Александр Филиппович Кокоринов (1726—1772). С 1751 г. школа занимала две комнаты в Охотном ряду в Москве, там осуществлялось проектирование и одновременно обучение. Имелись библиотека и зал для хранения макетов построек. Питомцев школы не посылали за границу, а обучали по увражам. Именно так, по гравюрам трактата Ж.-Ф. Блонделя Младшего, сформировал свой стиль Казаков. Однако, в отличие от петербургского Классицизма, московская архитектура органичнее связана с традициями древнерусского зодчества и "узорочья" XVII в. С 1762 г. главным архитектором Москвы был Карл Иванович Бланк (1728—1793), с 1787 г. помощником Казакова работал И. В. Еготов. В 1775 г. специальным департаментом Комиссии для строения был утвержден генеральный план строительства Москвы, по которому сохранялась старая кольцевая система улиц, но упорядочивался центр вдоль стен Кремля и Китай-города. Лучшие постройки московского классицизма связаны с именем Казакова. Для этого архитектора типичны центрические композиции типа ротонды с куполом, как, например, здание Сената в Кремле (1776—1788) или здание Московского университета (1786—1793), спланированное по типу "усадьба в городе" (рис. 552). Храмы Казаков также возводил в виде ротонд с колокольнями на одной вертикальной оси. Некоторая странность подобных композиций и эклектичность приемов обращают на себя внимание при сравнении с ясной гармонией петербургской архитектуры. Однако подобные странности в творчестве Казакова сочетаются с тонкой, изящной прорисовкой элементов декора — орнаментов, лепных рельефов в интерьерах и на фасадах зданий. К характерным памятникам московского классицизма относятся дом И. И. Юшкова на Мясницкой улице (конец 1780-х гг., приписывается В. И. Баженову) с ротондой на углу (в 1844—1917 гг. в этом здании размещалось Московское Училище живописи, ваяния и зодчества; рис. 554) и дом П. Е. Пашкова (1784—1786; архитектор В. И. Баженов) с трехчастной планировкой фасада и бельведером в центре (в 1861—1867 гг. в этом доме находился Румянцевский музей). Стиль московского классицизма распространялся в подмосковных загородных усадьбах: Юсуповых в Архангельском, Шереметевых в Останкино и Кусково, Демидовых в Петровском-Алабино. Похожие усадебные дома возникали в Валуево, Вороново, Братцево, Никольском-Гагарино, Остафьево, Поливаново (рис. 555). В подмосковных усадьбах традиционный деревянный сруб соединяли с классическими колоннами — вертикально поставленное бревно обшивали фанерой, обтягивали холстом и покрывали слоем беленой штукатурки. Ренессансную рустовку и муфтированные колонны имитировали досками. Композиция дополнялась треугольным фронтоном, мезонином, гипсовыми львами перед подъездом. Все происходило так просто и естественно, что помещичьи дома, напоминающие миниатюрные древнегреческие храмы, никого не удивляли:

Можно говорить всерьез не о мимолетной моде, а о формировании национальной школы русской классицистической архитектуры. Здания ставились широко и свободно, гармонируя с окружающей природой: "По всей России забелели колонки “дворянских гнезд” и “домиков с мезонинами”. И колонны так слились с окружающими их березками и так кстати пришлись к линиям русских овражков, что постепенно превратились в несомненное русское достояние и даже в какую-то исключительно русскую принадлежность сельской природы"³. Историк архитектуры В. Я. Курбатов также отмечал национальные черты московского классицизма, его широту и то, что он "менее рационален, чем петербургский... здания там раскидывали широко и любили затейливые украшения в виде крылечек, наружных лестниц, ниш на фасаде..."⁴ Типичную московскую усадьбу в городе описывает М. Н. Загоскин: "Деревянный дом... построен на двенадцати саженях, оштукатурен и снаружи и внутри, с большим мезонином, на фронтоне которого как жар горит вытиснутый на латуни герб... Весь дом окрашен в бледно-палевый цвет, исключая различных орнаментов, которые покрыты белою краской. Перед домом обширный двор с двумя воротами, из которых одни всегда заперты; на воротах неизбежные алебастровые львы. Позади дома сад на трех десятинах, с порядочным прудом и красивой беседкой"⁵. После пожара в Москве во время Отечественной войны 1812 г. выгорело две трети города. В 1813 г. была организована Комиссия для строения города Москвы, в которую вошли архитекторы В. П. Стасов, Д. И. Жилярди, В. И. Гесте, А. Г. Григорьев и другие. Комиссию возглавил Осип Иванович Бове́ (1784—1834), сын итальянского живописца Бо́ва, родившийся в Петербурге, ученик Ф. Кампорези, М. Казакова и К. Росси. Бове разработал планировку центральных площадей Москвы, он является автором проекта здания Большого театра (1821—1824; рис. 556), Александровского сада у стен Кремля и триумфальной арки у Тверской заставы (1829—1834). Значительный вклад в строительство "послепожарной" Москвы внесли Доменико (Дементий Иванович) Жилярди (1785—1845), автор оригинальных строений в Кузьминках, братья Афанасий Григорьевич (1782—1868) и Дормидонт Григорьевич (1789—1856) Григорьевы, Евграф Дмитриевич Тюрин (1792—1870). Правилом хорошего тона для москвичей стало иметь небольшой дом с мезонином, а Комиссия для строения города Москвы регламентировала окраску: "Чтобы впредь дома и заборы крашены были нежнее и лучшими красками, для чего и назначены колеры светлые: дикой, бланжевой, палевой и с прозеленью, а каменные могут быть и выбеленные"⁶. Цвета "дикой" и "бланжевой" — светло-голубой и светлой охры. Темная окраска запрещалась. Стиль, в котором работали архитекторы послевоенной Москвы, иногда, по аналогии с петербургским, называют московским ампиром. Московские особняки (их можно увидеть на Пречистенке и Старом Арбате) действительно имеют элементы ампирного декора, напоминающие о победе в Отечественной войне над Наполеоном: триумфальные венки, факелы, ликторские связки, грифоны, пельты и связки стрел. Однако масштаб зданий, пропорции, усадебная планировка и трактовка элементов декора не соответствует "стилю Империи". Термин "Ампир" правильно применять лишь к искусству наполеоновской Франции начала XIX в. Только иносказательно русским, или петербургским, ампиром можно именовать помпезные творения К. И. Росси и В. П. Стасова в новой столице, отражающие имперский образ Санкт-Петербурга. Московский стиль оставался камерным (рис. 557). Это доказывают и характерные приемы оформления интерьеров с низкими потолками, антресолями и уютными уголками. Петербургские мебельщики использовали бронзовые золоченые накладки по парижскому образцу, роспись золотом по белому "французскому лаку"; в Москве чаще применяли красное дерево, светлую карельскую березу, а бронзу заменяли тонированные деревянные резные детали темного цвета либо тонкие латунные накладки. Использовали также вставки из расписного стекла (см. эгломизе). Особенно популярными были изогнутые спинки кресел типа "корытца" и резные локотники в форме лебединых шей. В целом стиль московских интерьеров ближе восточно-европейскому Бидермайеру, чем французскому Ампиру (см. также русская мебель; "русский бидермайер"; русский классицизм; русское академическое искусство).

¹ И. Грабарь о русской архитектуре. М.: Наука, 1969. С. 311.

Дата добавления: 2015-09-29