Брак у карачаевцев в прошлом строго регламентировался экзогамными запретами. Запрещались браки внутри одной фамилии и между лицами из родственных фамилий, входящих и группу “къауум”, происходивших от общего предка (тин ата), идаже между лицами, сохранившими только предания об общем предке (къарнаштукъумла). Ограничения браков по мотивам родства имели место как по отцовской(ата джуукъ), так и по материнской линии (ана джуукъ). Нарушение экзогамии рассматривалось как преступление.
Браки не допускались между родственниками по воспитанию (аталычество)“эмчек джуукъ”. Запрещались браки и вследствие приобщения к молоку чужероднойженщины. Нарушителя приговаривали к позорному столбу (къара багъана), сажалина осла и водили по селу (эшек бедиш) или взимали штраф, обычно меднойпосудой, в особенности большими котлами. Иногда кровосмесителя приговаривалик изгнанию за пределы селения. Редкие случаи нарушения экзогамных запретоввстречались, главным образом, в среде высшего сословия. Стремясь сохранить“чистоту крови”, княжеская фамилия Крымшамхаловых предпочитала искажениетрадиционных обычаев народа. Допускались браки внутри отдельных многоатаульныхфамилий, проживающих в сеседних Дууте и Джазлыке. Экзогамные ограничениядольше всего сохранялись среди поколения наурузов.
Богатые отдавали своих дочерей только в состоятельные семьи (къарыулуюйдеги). Сильными были также сословные ограничения браков. Князья (бии)считали ниже своего достоинства вступить в брак с представителями узденскойфамилии. Точно так же уздени, за редким исключением, не роднились с кулами.
В XIX веке в брачных отношениях карачаевцы придерживались и религиозныхмотивов. С принятием ислама браки" с представителями других национальностейнесколько ограничились. Тем не менее, среди карачаевцев было немало смешанныхбраков между карачаевцами и соседними народами. В особенности княжескиефамилия охотно роднились с кабардинцами, абхазцами, абазинами, ногайцами,сванами, осетинами. Об этом повествуют генеалогические предания карачаевцев,а также архивные данные.
Брачный возраст для мужчины начинался с 18—20 лет, а девушка объявляласьневестойв 14—15 лет. Обычный же брачный возраст определялся для мужчины 22—23 года,а для девушки—18 лет. Но бывало, что девушек выдавали замуж и в 13—14 лет,а мужчины вступали в брак в гораздо старшем возрасте. Причем, в семье строгособлюдалась очередность: младшую не выдавали замуж, пока не выйдет ее старшаясестра. Это правило (тамадалыкъ сакълау) распространялось и на мужчин.
Несмотря на то, что карачаевцы исповедовали ислам, многоженство в Карачаене получило распространения. В редких семьях бывало по две, очень редко— по три жены. Факты двоежёнства в крестьянской среде имели место в томслучае, когда от первой жены крестьянин не имел детей или же в случае необходимостииметь в доме работоспособную жену, если случалось, что первая жена по старостиили же по болезни была прикована к постели. Наибольшим уважением и почетомпользовалась всегда первая жена. Вторая же во всем должна была подчинятьсяпервой, исполняла более тяжелые работы по дому. “Чем выйти второй женой,лучше дома остаться” (Къатын юсюне баргъандан эсе, тыбырда къалгъан игиди),—гласиткарачаевская пословица.
Некоторые исследователи (В. Тепцов, Н. Тульчинский и другие) в моногамиигорцев склонны были видеть “приверженность к коренным обычаям народа”,другие (М. Ковалевский) — “остатки христианских традиций”.
У горцев существовало несколько форм заключения брака:
1) брак по сватовству, при котором семьи бракующихся предварительнодоговаривались. Сюда относились: а) браки путем сговора уплаты калыма;б) левират и сорорат; в) брак обменом невестами;
2) тайные браки или браки путем похищения. Здесь различались:
а) насильственное похищение “къачырыу”; б) мнимое похищение или брак“убегом” (джашыртын).
Сговор был также в нескольких формах. Практиковались помолвки малолетнихдетей, находившихся в колыбели, а иногда даже еще не родившихся (“ауз блабир-бирине сёз бериу”). Обе эти формы были тесно связаны “калымным” браком.
К числу пережиточных форм брака следует отнести так называемый брак“тул той”. Левират или деверство (брак вдовы с братом покойного мужа) проявлялосьв том, что после смерти мужа вдова оставалась в семье умершего мужа, посколькуза нее был заплачен калым, и выходила замуж за деверя — неженатого братамужа или его родственника. Встречалась и такая форма левиратного брака:если жених умирал до свадьбы и девушка оставалась засватанной в доме отца,а калым уже был выплачен, то на ней мог жениться брат умершего жениха.Горцы руководствовались одним понятием, а именно: вдова (тул къатын) —“собственность семьи покойного, которая, поэтому, с прочим наследствомдолжна перейти к оставшимся после его смерти членам двора”.
Бытовали среди карачаевцев также пережитки института сорорат (брак вдовцас сестрой своей умершей жены).
Частыми были случаи женитьбы двух родных братьев на единоутробных сестрах(эки эгеч эки къарнашда). Особую форму заключения брака представлял такназываемый обменный брак. В таких случаях семьи обменивались дочерьми,выдавая их замуж за сыновей другой стороны, или же один из них отдавалдочь за сына другого, а тот отдавал свою сестру за брата первого. Равнымобразом юноши обменивались и сестрами или же девушками более отдаленныхстепеней родства.
Одной из древних форм брака в прошлом было умыкание (“къыз къачырыу”).Похищение девушки с целью вступления в брак вызывалось в первую очередьопасением безуспешности попыток положительного решения вопроса мирным путем,или же ввиду отказа девушки от своего обещания выйти замуж, а иногда еслиу засватавшего девушку не хватало средств на уплату калыма и слишком оттягиваливремя свадьбы.
Чаще всего тайный увоз совершался с согласия девушки путем подкупа окружающихее женщин и при содействии похитителя.
Удачное похищение приводило к тому, что юноша получал согласие на браккак невесты, так и родителей ее. Больше того, жених иногда и вовсе избавлялсяот уплаты калыма. Но иногда родители девушки годами не ходили в дом жениха,а он, в свою очередь, также избегал встречи с ними, потому что если умыканиепроизводилось без согласия девушки, то такой брак, по шариату, считалсянедействительным.
Обычно жених прибегал к похищению в том случае, когда был уверен, чтоего родственники, будучи влиятельными людьми, поддержат его. Неудачноепохищение и возвращение невесты ее родственникам рассматривалось как позордля жениха и его родных. С другой стороны, похищение девушки считалосьоскорблением для её родных и унижением достоинства девушки. Поэтому в возникшийна этой почве конфликт втягивался широкий круг родственников сородичейобеих сторон, которые прилагали все усилия для успокоения родственниковневесты.
В первую очередь доверенные лица стремились выудить согласие девушкина данный брак, т. к., по народному воззрению, девушке однажды “схваченная”(“сюйрелген”—букв. “увезенная волоком”) на всю жизнь теряла честь. Поэтомув большинстве случаев увезенная и припрятанная девушка, даже не побыв спохитителем, сама уже редко соглашалась вернуться к родителям домой, т.к. считала себя “опозоренной”.
Как правило, многократные визиты и переговоры заканчивались примирениемсторон, а жених сверх калыма платил еще пеню за бесчестие. В противномслучае возникала вражда, приводившая к тяжелым последствиям.
Основной же формой создания семьи являлись браки, совершаемые по свободномусоглашению вступающих в него и их родителей, основанные на обычном правес непременной уплатой калыма.
Первоначально в Карачае калым уплачивался не семье или отцу, воспитателюдевушки, а целой родовой группе — “къауму”, к которой она принадлежала,позднее—более узкому кругу родственников — “атаулу” и, наконец, семье девушки“къыз юйюне”.
Выдача девушки замуж без калыма считалась позором для ее семьи и рода.“Калым в широких размерах—это бич горского населения, т. к., разоряя однусемью, он не обогащает и вторую, которая все полученное в калым с прибавлениемсвоего тратит на подарки и различные угощения”,—замечает в своем отчетеначальник участка в Карачае. Далее он писал, что “не лишним было бы установитьплату калыма для бедных классов от 40 до 80 рублей, средних—от 80 до 200рублей и богатых не более 500 рублей”.
Что касается подарков, вносимых женихом во время сватовства, то в “некяхе”выговаривали лошадь в пользу отца или дяди невесты (“ана къарнаш”), лошадьв пользу ее брата (“этечден туугъан”) и лошадь в пользу молочной матери(“сют ана”).
Переговоры о калыме и подарках “берне”, их размерах велись во времясватовства. Соглашение между сватами жениха и родственников невесты, заключалосьв доме невесты. Тут же обычно вносился задаток, а затем происходил обрядоформления брака (некях), совершаемый эфенди.
Уплата основной части калыма производилась в течение нескольких сроков.Калым мог уплачиваться деньгами, оружием, скотом и другими ценностями.Вместо денег или скота иногда калым уплачивался участками пахотной и покоснойземли, но тоже в пересчете на деньги.
По обычаю, весь калым должен был поступить в собственность невесты,но на деле им распоряжались ее родители.
Если случалось, что жених умирал до свадьбы, то родные девушки вправебыли требовать половину оговоренного калыма. Такую же часть калыма ониполучали, если жених отказывался от нее.
В связи с тем, что устройство свадьбы требовало значительных затрат,юноша уже в возрасте 15 лет вынужден был начать готовиться к свадьбе. Посообщению В. Я. Тепцова, калым и все остальные расходы он должен был “заготовитьсам, своими руками”. Если он думал выделиться из семьи, то необходимо былопостроить новую саклю и завести новое хозяйство. На все это, как отмечаеттот же автор, “нужны были годы терпения и труда, особенно для бедняка”.
С институтом калыма в какой-то степени связаны приданое (“юй керек”)и подарки, преподносимые невестой в дом жениха (“берне”). Эта связь заключаласьв их мнимой эквивалентности. В отличие от “калыма” состав приданого и бернене были строго определенными. Из различных подарков, преподносимых, ейродственниками в разных случаях, а также от сбора личного имущества составлялсясвадебный наряд и приданое девушки. Среди карачаевских девушек и парнейсуществовал обычай “джашыртын хапчюк джыйгъан адет” (букв.: тайный сборимущества, или “шёнчю”). Девушкам разрешалось иметь в личной собственностинегласные вещи, приобретенные путем реализации “украденной” шерсти, сукнаи т. д., а юноши, в свою очередь, тайно от отца и матери продавали скотяз отары или табуна.
Приданое девушки состояло главным образом из одежды, ситцевого белья,шелковых рубашек, бешметов, серебряного пояса, нагрудника, платков, шалейи т. д., постельных принадлежностей, ковров, кошм, сундуков, шкатулок,различной величины тазов, кумганов, котлов и другой посуды. Все это, поступаяв пользование молодой семьи, в различные сроки считалось личным имуществомневесты и “должно было быть возвращено ей в случае развода”1. Представителивысшего сословия своим дочерям при выходе замуж давали иногда крепостныхженщин “эгет”, служанок “дигиза”.
Особое место в составе приданого занимало “берне”, т. е. подарки дляродных жениха—предметы одежды, различные мелочи— кисеты, шнуры для шаровар,пистолетов, часов и т. д. Расходы на них достигали значительной суммы ине бывали меньше предварительного калыма. Родители невесты должны былизаготовить и наделить подарками всех членов жениховой семьи. Отцу и материжениха предлагались полные национальные костюмы. Для бабушки жениха шилибешмет “сырылгъан къаптал”, заменявший собой пальто, дедушке — кафтан (къаптал),затем братьям, сестрам, племянникам и племянницам жениха приготавливалипо одной или две принадлежности одеяния, для девушек — мелкие предметы:серьги, кольца, пояса, зеркала, наперстки, платки, шкатулки, другие вещи.Родители девушки особо отмечали сватов, наделяя их сукном, одеждой, скотом,оружием, т. к. при совершении брачного обряда сваты вносили некоторую долюкалыма из личного кармана. Затем следовали подарки, привозимые женихомк дому невесты, подарки невесты родственникам жениха, подарки дяде жениха,доставившему так называемый “той мал”, т. е. необходимый для устройствасвадьбы скот, подарки отца невесты жениху и т. д.
Несмотря на то, что браки в большинстве случаев совершались путем свободногодоговора с родителями невесты, однако в условиях господства патриархальныхотношений в семье выбор невесты для юноши зависел от воли родителей, нередкосогласия жениха и невесты не требовалось.
Хотя при выборе невесты учитывались и личные качества девушки (красота,возраст, воспитанность, прилежание к рукоделию), но нередко о невесте судилипо ее родителям. Обыкновенно жених сообщал предварительно кому-либо изучастников совещания о своем выборе, но часто “подходящую пару” для своегосына подбирали мать, отец или их ближайший родственник. Сын мог объявитьо своем выборе матери или посреднику (“селешдирген адамгъа”). Затем друзьяи товарищи начинали “усиленно предлагать намеченную женихом девушку, расхваливатьее достоинства” и старались склонить “в ее пользу и родителей жениха”.Случалось и так, что ни отец, ни мать, ни жених сам предварительно не смоглинаметить и тогда ему “давали дорогу” (“джол бериу”), намечали определенныйсрок для выбора невесты. Юноша разъезжал по родственникам поклясться, чтотакой-то по собственному желанию берет в жены такую-то, что невеста пособственному желанию выходит замуж за такого-то. Получив утвердительныйответ от представителей, эфенди читал брачную молитву из Корана и тем самымзавершал обряд. С этого момента брак молодых считался законным. У тех,кто не совершал описанный выше обряд, дети считались незаконными (некяхсызла).
Если после совершения этого обряда жених отказывался от невесты, тоон уплачивал половину условленного калыма, а если воспользовался супружескимиправами, калым уплачивал полностью.
После описанных выше церемоний стороны готовились к свадьбе, т. к. девушкауже считалась невестой. Девушка и ее семья готовили приданое, наряды иберне, а сторона жениха начинала выплачивать по частям калым. Обычно приакте совершения некяха сторона жениха выплачивала треть калыма, а такжеделались, соответствующие подарки. В зависимости от состояния, отцу илибрату невесты дарили лошадь и пару быков, а эфенди, составившему условиянекяха — одну лошадь или 10 рублей.
За несколько дней до свадьбы выделялись специальные лица для оповещенияи приглашения гостей, готовили угощение, резали баранов и быков, пеклиритуальные пироги, варили бузу, пиво. Перед отправкой людей за невестой,устраивалось угощение (атланган аякъ), где определяли желающих участвоватьв свадебной процессии. Участники свадебного шествия (кюеу джёнгерле) составлялигруппу верховых с флагами (байракъ), на которых изображалось родовое таврожениха над родовым тавром невесты, с песней “Орайда” направлялись за невестой.В некоторых случаях свадебный кортеж направлялся в сопровождении жениха,но большей частью без него. Свиту возглавлял почетный мужчина (тамада кюеуджёнгер) — ближайший родственник жениха.
Одевали невесту в национальный костюм (той чепкен). Старшая из подругсообщала, что невеста наряжена, но на голову ее требуется покрывало. Тогдашафер жениха преподносил покрывало (ау джаулукъ) с обручальным кольцом.Затем исполнялся обряд “перевода невесты с циновки” (“келинни джегендентюшюрюу”). Это поручалось близкому родственнику жениха — обычно его младшемубрату. Он подходил к невесте, брал ее за руку и говорил: “Келиним, джанаым,огъур аякъ бла атландырайым” (Невеста, душа моя, сопровожу тебя в добрыйпуть). Они делали несколько шагов к выходу, за что шафер преподносил женщинамсо стороны невесты определенную сумму денег (джегенден тюшюргенлик).
Под напутственные слова и благословения невесту усаживали в седло ипередавали под покровительство сидящему сзади нее на той же лошади провожатому,обыкновенно человеку почтенных лет, который, придерживая одной рукой невесту,а другою управляя лошадью, направлялся в путь. Еще во второй половине XIXв. невесту увозили на арбе (тарантасе), украшенной войлоками, а рядом сней сидела девушка, приехавшая от жениха. Свадебный поезд не выпускалисо двора, продолжалась игра — бой молодежи. После специальной платы “къабакъбегитгенлик” (къабакъ — ворота, бегитгенлик — за закрытие) свадебный поездвыезжал со двора.
Невесту сопровождали, помимо дружков жениха, несколько человек из ееродных и близких (къыз джёнгерле).
Джигиты, сопровождавшие свадебный поезд, гарцевали на лошадях, пелипесни, стреляли из ружей и пистолетов. Лошади наездников украшались разноцветнымиплатками и полотенцами, которые называются флагами (байракъ). Впереди везлинастоящие флаги с изображением тамги невесты и жениха. Потерять их считалосьбольшим позором. Один из знаменосцев “ал атлы” отделялся от свадебной свитыи на всем скаку подъезжал к дому жениха с пением свадебной песни “Орайда”.Вскоре прибывали остальные всадники. Промчавшись сквозь толпу, стоящуюво дворе, всадники на разгоряченных конях устремлялись в помещение. Кое-комуудавалось въехать верхом на лошади внутрь помещения, за что получал соответствующеевознаграждение3. Навстречу невесте выходила женщина из числа родственницжениха (эки насыбы болгъан тиширыу), которая брала ее под руку, направляласьмедленным шагом в комнату, приготовленную для нее. В это время усиливалосьпение торжественной свадебной песни “Орайда”.
Когда невеста переступала порог (непременно правой ногой), раздавалисьвозгласы: “Входит в дом счастье!”
Ввод невесты в дом жениха (отоу) — один из важнейших моментов свадебнойцеремонии — сопровождался рядом обычаев. Чтобы оградить молодую от нечистойсилы, колдовства, над головой девушки держали кинжал, а у порога ставилиподкову. При входе молодой в дом жениха ее осыпали монетами, конфетами,орехами, зерном, “чтобы во всем было изобилие, богатство”. Дети собираливсе это, а пожилые женщины, свекровь и присутствующие девушки обнималиневесту. Почтенный старик, держа в руках чашу с бузою (“гоппан аякъ”),произносил здравицу (алгъыш), в которой высказывалось пожелание, чтобыприход невесты принес счастье для ее новой семьи. В здравице содержалисьсоветы молодой чете, своего рода поэтический свод правил поведения в бытуи в коллективе.
В комнате новобрачных – “отоу” невесту ставили в угол.
