Обращение управляющего Шона Ваканабэ к жителям поселения Арконы

ОБРАЩЕНИЕ УПРАВЛЯЮЩЕГО ШОНА ВАКАНАБЭ К ЖИТЕЛЯМ ПОСЕЛЕНИЯ АРКОНЫ

Товарищи,

новость, которую я хочу сообщить, несомненно, станет большим разочарованием для многих достойнейших жителей Арконы. С глубоким сожалением сообщаю вам, что программа освоения Земли - «Архангелы» - откладывается на неопределённый срок.

Мой предшественник Максим Юрковский, при всём моём уважении к нему, был мечтателем и не всегда адекватно оценивал риски своих проектов. Свидетельство тому - гибель «Мармариона-1» со всем его экипажем на околоземной орбите. Напомню, по кораблю был совершён направленный удар с военного аппарата. И пока мы не поймём, с кем имеем дело и какова причина их враждебности, я считаю недопустимым повторно рисковать нашими лучшими специалистами, а также сложнейшей техникой, в разработку которой было вложено столько ресурсов и труда. Да, наши ресурсы сегодня обширны, но и они не бесконечны, поэтому я считаю преступным разбрасываться ими, напрасно рискуя человеческими жизнями. Юрковский дал вам мечту, но был готов заплатить за неё неоправданную цену. Пока придётся смириться с тем, что Марс — это наш единственный дом, и заботиться о нём так, чтобы не допустить беды, постигшей Землю. Значительные территории нашей планеты остаются неосвоенными, и враждебность нашего климата тоже никуда не делась. Большое количество техники не восстановлено ещё со времён революции. Нам есть куда приложить свои усилия. Нам есть к чему стремиться здесь, у себя дома, и на данном этапе это будет целесообразнее, чем высылать экипаж за экипажем на убой.

Вы скажете, что аборигены не в состоянии сбить даже обычный самолёт, не говоря уже о космическом корабле, но поверьте, эта планета ещё полна неразгаданных и очень мрачных тайн, поэтому я лично настоял на отправке других разведчиков — бионических, которые дадут нам более полную картину того, что там сейчас происходит. Также два зонда «Десмодус» высланы на околоземную орбиту взамен пришедших в негодность — специально для поиска потенциальных угроз. Даю вам честное слово! - как только наш противник будет найден и обезврежен, мы рассмотрим возможность продолжения земной программы.

Учёные и инженеры, которые готовились к отправке на Землю, очень скоро приступят к выполнению новых, не менее интересных и нужных задач на проекте «Китеж». Никто не останется на обочине. Никто не останется без работы.

Главное, что нужно помнить каждому из нас — задача у всех одна — создать на Марсе условия не хуже, чем когда-то были на Земле, и продвигаться дальше за пределы Солнечной системы. Мы уже прошли огромный путь, и я уверен, что для арконцев нет ничего невозможного.

ДНЕВНИК УИНСТОНА УИНТЕРА

Гнида!.. Как ты на Марсе получишь океан, как на Земле? Сам нальёшь его, что ли?

Я уже раз десять пытался отключить токсичные эмоции, мутящие разум, но все попытки восстановить контроль бессильны, отчего ярость растет с каждой секундой. Мне при личной встрече он втолковывал то же самое, только с ещё большим напором — мол, мы все стопроцентно умрём, если полетим. Только дурак теперь может поверить, что инсульт у Юрковского произошёл по состоянию здоровья. Я смотрел, я интересовался: люди перестали умирать от инсульта ещё до Затмения на Земле, а Максим был ещё не стар и в прекрасной форме. Неужели власть так привлекательна, что ради неё можно скатиться на уровень земного дикаря — и убить?

Я останавливаю трансляцию голограммы и разглядываю нового Управляющего. Шон плотен, приземист и напоминает очень древнего деревянного идола с грубыми чертами. Говорит медленно, металлическим голосом, делая паузы, прежде чем сказать что-то важное. По лицу и глазам никогда не скажешь, что у этого человека на уме: у них всегда одно и то же выражение. Максим Юрковский был живой, подвижный, эмоциональный, но сам избрал себе такого советника.

Юрковский скончался у Шона и у меня на глазах — быстро и очень странно. Он был в прекрасном самочувствии, когда пристыковал робота-разведчика «Десмодуса» к «небесному стражу», который, по нашему мнению, и погубил «Мармарион-1» (капсулы со спящими разведчиками упали в разных районах Земли, но ни один из них потом на связь не вышел). Он подключил свой мозг к компьютеру через нейрокабель и через «Десмодуса»приступил к деактивации стража. Это длилось около часа; всё шло нормально, как вдруг Юрковский отсоединил нейрокабель, встал, чтобы что-то нам сказать, но вместо речи произнёс какую-то путаницу. Мы посмеялись, думая, что Управляющий нас разыгрывает. Он неуклюже дёрнул рукой в мою сторону, и тогда лишь до меня дошло, что с ним какая-то беда. Я уложил Юрковского в кресло, Ваканабэ послал за медицинским модулем, но Управляющий потерял сознание и умер, не дождавшись докторов.

Нам, «Архангелам», так и не удалось узнать, что на самом деле его погубило. Врачи молчали, как партизаны на допросе. Дарья, которая должна была стать нашим медиком на Земле, попыталась войти в единую медицинскую сеть, но данные о Юрковском оказались засекречены. Зато я отчётливо помню, что перед тем, как Управляющий подключился к «Десмодусу», Ваканабэ принёс ему и себе кофе. А ещё часом ранее — приглашал его в свой кабинет - посмотреть на химерное растение, которое он вывел в своём саду и которое зацвело через десять лет ожидания.

Когда я сегодня был у Ваканабэ, то никакого цветка там не оказалось. Я даже спросил про него, сказал, что хочу полюбоваться. Шон ответил, что в кабинете цветку плохо и что пришлось вернуть его домой, но включил голограмму растения, чтобы я мог полюбоваться. Какая, чёрт возьми, трогательная забота!

Итак — яд либо в напитке, либо в цветке. Даже как-то примитивно.

Мы с Юрковским приняли все меры, чтобы «Мармарион-2» безопасно сел на Землю — построили альтернативную траекторию в обход объектов, которые могут быть опасными, с приземлением не на Байконуре, а в Антарктиде, на космодроме Мирный, который сейчас хоть и не обслуживается, всё ещё пригоден для посадки. Альтернативный вариант - приводниться в океане. Но ни один из этих доводов не показался Шону достаточно убедительным.

Уверен, он отрезал нам путь домой, чтобы не утратить власть. Он боится, что все ринутся жить под синим небом, а он останется не у дел. Если так, то он авантюрист и дурак. В школе я читал, как погиб первый Советский Союз. Руководство даровало гражданам некие свободы, но группа путчистов решила совершить переворот и эти свободы отменить. Тогда жители взбунтовались и привели к власти откровенных жуликов, разорвавших Союз на клочки. Если бы путчисты встали во главе нового курса, то повернули бы его в нужную им сторону. Так и Юрковский — вот-вот просрёт свой шанс, толком не успев постоять у руля. Он отобрал у марсиан мечту — и скоро его скинут.

Вэй Гуан, наш психолог, категорически с этим не согласен: это не их мечта, а наша. Большинство не думает день и ночь о Земле, как мы. Сейчас у людей есть всё, что нужно для достойной жизни. Для них нет разницы, какого цвета у них над головой небо — чёрного, синего или какого-нибудь ещё... Они не знают, что такое плюс двадцать на открытом воздухе и сады не под куполом, и даже не хотят представлять. «Думаешь, они сейчас возмутились? Да большинство подумало: ну и хрен с ней, с Землёй — своих забот по горло!» - вот что он мне сказал.

Но если они получат подтверждение, что на нашей бывшей родине можно жить — неужели захотят остаться? Марс — холодный отчим. Земля — наша щедрая мать и останется ею всегда.

Дарья не возмущается и ничего не говорит — всё видно по её глазам. В тот момент, как Шон делал своё заявление, ей сообщили о самоубийстве доктора Хованской, разработавшей нашу вакцину. Она вышла из-под купола без скафандра.

Вся жизнь в одночасье скатилась коту под хвост. Все годы нечеловеческого напряжения, ожидания, тренировок на износ. Нам оставался какой-то месяц. Месяц, чёрт возьми. Я некстати подумал о сестрёнке. Она-то, наверное, рада. Уверен — празднует втихаря. Не дотянула до выпуска, жажда ноги раздвигать сильнее оказалась, вылетела из «Архангелов» с позором. Вспоминать противно. Как не хочется сейчас видеть её лицо! Жаль, что нас по разным городам не распределили. Могли бы хоть коттеджи разные дать...

Завтра выходной, и я предложил всей команде скататься в пустыню — полюбоваться смерчами и поговорить без лишних ушей. Высокое положение даёт кое-какие бонусы — гусеничный атомоход в личном пользовании и почти полное отсутствие контроля — не нужно каждый раз докладывать, куда ты едешь в своё нерабочее время. Под куполом Арконы трудно остаться вне чужого поля зрения и практически невозможно удержать что-либо в тайне.

Выйдя из космического центра, я пошёл на пробежку в парк «Зелёные Лёгкие» - густой, с могучими вековыми деревьями, висячими лентами мха и кустами шиповника, как на Земле, но вскоре заметил, что люди непривычно смотрят на меня — с жалостью, как на упавшего ребёнка. Я стремглав помчался домой, не сделав даже двух кругов по парку. Теперь для всех я «Парень, что не полетел», отчего хочется шагнуть вслед за Хованской.

Я зашёл в наш модульный коттедж, похожий на сотни других и неярко освещённый люминофлорами — светящимися растениями разных оттенков на стенах и потолке. Тишина в прихожей стояла загробная, и стук раритетных земных часов с маятником показался мне зловещим. Хотелось разбавить тоску музыкой или выполнить тяжёлый комплекс упражнений, но я боялся, что в доме сестра и что она выйдет на звуки. Только фальшивого сочувствия мне сейчас не хватало...

Никто не вышел. Значит, ещё в лаборатории. Ей хватает ума не попадаться мне на глаза слишком часто. Захожу на кухню и вижу на столе салат из манго, который — точно помню! - не готовил. Неужели это для меня? Беру тарелку и несу с собой наверх. Солнце ясное, а это что за звуки?..

Они ещё страшнее, чем холодный, размеренный стук маятника. Что-то похожее я слышал, когда пять лет назад в корпусе «Архангелов» умирала кошка — она ужасно выла. Но здесь-то кто может выть? Мы не держим животных... Звуки доносятся из комнаты сестры, в которую я не заходил с самого дня приезда в Аркону. Онемевшими руками толкаю дверь...

Она лежит на своей гелевой кровати у стены, до потолка увешанной рисунками «Мармариона» - я и забыл, что она рисует. Лица не видно — оно скрыто чёрными, как у меня, волосами. Плечи — да и всё тело — неестественно трясутся. Она плачет навзрыд.

С той поры, как я вышел из раннего детства, то забыл, что это такое — плакать. Сестра и сама не проронила ни слезинки, когда её пять лет назад отчислили вместе с тем парнем. Он умолял его простить, она — нет. Хотя, если б умоляла — её могли б и восстановить: училась она лучше всех своих однокурсников.

Так неужели это из-за меня?

Преодолев привычное сопротивление, я сел на кровать рядом с ней. Сестра замерла и затихла, как зверёк, почуявший опасность. Я взял её за плечо и развернул лицом к себе. Её прекрасное лицо распухло, глаза напоминали две щёлочки; два ручья стекали по щекам. Тело напряглось и затвердело в моих руках, словно я был опасным. Она хотела что-то сказать, но сумела вымолвить лишь моё имя.

Я спросил сестру, кто её обидел. Она ответила, что хочет отравить Ваканабэ и что её пугают эти чёрные желания.

-А ты что будешь делать? Ты же не смиришься? Нет? - спросила она, обнимая меня, отчего у меня самого сделалось горячо в глазах.

-Не знаю... Поехали завтра в пустыню...

-Одни?

-Плюс весь экипаж.

-Тогда без меня. Они будут смотреть на меня свысока.

-Никто не будет. Мы теперь все в одной лодке.

-Что это значит?

-Мы все летим домой.

Несколько часов спустя, клубÙEvolution.

Революция. Паршивое местечко. Клуб с самой дурной репутацией, какую только можно иметь.

Тут ошиваются самые беспринципные ублюдки со всей колонии. Контрабандисты, нелегальные хирурги и продавцы незарегистрированных имплантов. Пиратский софт тут был представлен во всем своем ассортименте – от примитивных ключ-карт отмычек, до штучных выжигателей нейро-контактов военного назначения.

Серые личности в VIP-комнатах торговали армейской техникой и оружием, фрики всех сортов и мастей толкали разнообразные стимуляторы и наркоту, мрачные мордовороты и киберы представляли услуги похоронного характера, градированных по степени кровавости.

Тут совершались сделки миллионных масштабов, в обход налогов, правительства, и законодательства.

В Революции была многоуровневая система защиты от облав, комнаты обладали звуко и радио изоляцией, а уборщики андроиды не задавали вопросов о происхождении луж крови на территории клуба.
Каждый второй посетитель носил на теле оружие, а каждый третий носил это оружие непосредственно в самом теле. Киборги и наркодилеры, контрабандисты и преступники, бандиты и пираты, хаккеры и мошенники – вот примерный контингент Революции.
На танцполе под психоделичные звуки синтетической музыки извиваются девицы и мальчики на любой вкус, бар генерирует напитки самого невообразимого состава и эффекта, а полутьма помещения отлично скрадывает черты лица посетителей.

Центр всей нелегальной деятельности планеты. Своеобразный Лас-Вегас для преступников и сорвиголов. Все что можно было купить и продать за межгалактические кредиты – все это было в богатом ассортименте представлено в Революции. Местные органы власти закрывали на все глаза, сидя на плотном крючке взяток и откатов, а ГалаксиПол игнорировал это заведение благодаря спец-агентам, внедренным глубоко в корни организации.

И вот в таком злачном месте я и коротал время в компании ледяной бутылки пива «Харрисон», ожидая назначенную мне встречу. Встречу, кардинально изменившую наши жизни.

Уинстон Уинтер, старший пилот экспедиции, ==DATE.TAG=, ==GEO.TAG==

Дата добавления: 2015-09-29