Запах скошенной травыАвтор: Татьяна Игнатова

Запах скошенной травы
Автор: Татьяна Игнатова

Посвящается моим бабушке, дедушке и дяде Валере.
Спасибо вам за светлое детство!

ЗИМА

Забавная штука – воспоминания. Спустя пять лет мы уже с трудом различаем в памяти лица и события, но стоит нам почувствовать едва уловимый знакомый запах бабушкиной выпечки, достать ящик старых ёлочных игрушек или вернуться в знакомое место, как перед глазами тут же встают былые моменты, цвета и ощущения. Даже поднимаясь по прогнившим перекладинам лестницы на чердак, давно утративший ароматы высушенной мяты и зверобоя, единственным украшением которого сейчас служат лишь пушистые комки паутины, напоминающие забитые в углы хлопья пены, ты как бы вновь переживаешь эту знакомую горечь и свежесть.

В моём детстве на чердаке бабушка хранила вязанки кленовых прутьев с высохшими листьями, эти своеобразные хрустящие «веники», любимое лакомство коз по зиме, между нами называемые просто «кусты», мы заготавливали летом. Неподалёку от нашего дома до сих пор процветают заросли американского клёна, где мы, собственно, и занимались заготовками. Сушили веники на натянутой от яблони до стены дома бечёвке. Бабушка моя живёт в небольшом городке Сасово. Сейчас в этом районном центре отстроили новый Ледовый дворец, а несколькими годами раньше бассейн. Но даже теперь жизнь здесь течёт неторопливая, созидательная и какая-то светлая что ли… Не знаю, как в других местах, но часто подобные города называют глушью, величая их местных жителей такими же пьяницами и бездельниками, как и людей из деревни. Но мой опыт, да и детские годы свидетельствуют об обратном.

Летние деньки, наполненные чтением книг, которые мне приносили соседи, душистая окрошка на домашнем квасе, осенняя уборка картошки…

В детстве я любила вставать очень рано утром. Особенно это чувствовалось зимой, когда дедушка, собираясь на работу, зажигал в прихожей свет, и я неторопливо выползала из своей тёплой норки (кровати, подпёртой стульями, чтобы я не упала во сне, и божественно-мягкой гигантской перины) и шлёпала босиком на кухню пить с дедом чай. Он вставал, когда, несколько раз пропикав, включалось проводное радио и, похрапывая, как будто бы тоже спросонок, насилу вытягивало гимн.
Когда дедушка уходил, бабуля, тщательно укутав меня, наконец, выводила на улицу. Нет, вы не подумайте, что в нашей семье принято спозаранок выталкивать детей на мороз, просто до 8-ми часов мы обычно «убирали скотину», то есть кормили всё наше многочисленное хозяйство: кур, собаку, поросёнка и нескольких пушистых козочек. Когда я выглядывала в коридор, из которого можно было попасть на улицу, в «поросячью» кухню (называемую так мною из-за того, что там готовилась еда для домашних животных) или в дядькину летнюю комнату с мудрёным и до сих пор непонятным нам название «чихаус», здесь уже пахло распаренным комбикормом и варёной капустой. Из-за деревянной двери, покрытой толстым слоем синей краски, доносилось лязганье чугунков о плиту, вёдер и многочисленных плошек и мисок. Это было царство моей бабушки: немного жутковатое и мрачное из-за одного крошечного окошка впускающего свет и многочисленных мешочков, баночек и пузырёчков, источавших различные запахи. Мне очень нравилось чувствовать себя взрослой, натирая на крупной тёрке картошку для кур или разминая хлеб в собачью похлёбку.

Зимний рассвет встречал нас звенящим от мороза воздухом. Пока бабушка выносила вёдра на крыльцо, из сеней валил густой пар, а наш пёс – огромная немецкая овчарка Вилюха, заливаясь радостным лаем, кружил на цепи. Я дожидалась, пока бабушка отнесёт самые тяжёлые вёдра и возьмёт меня с собой. Звёзды должны были вот-вот погаснуть, всё звуки слышались очень чётко и громко: вилюхин лай, треск отламливаемой от крыши сосульки, шарканье растоптанных бабушкиных калош от двери и до сарая, дребезжащее хлопанье калитки на скотном дворе. И особенно ярко чувствовались запахи. Я давно заметила, что зимой, в царстве забвения и сна любой аромат кажется по-своему привлекательным, как будто его подают к твоему носу на изысканном серебряном блюде. Поэтому я с наслаждением вдыхала запах своей вязаной шерстяной шапки, тёплого парного молока, которое пила почти прямо из под козы, огромных охапок сена, раскладываемого бабушкой в специальные деревянные клети, прибитые к стенам. Даже запах навоза и прелых опилок у меня не вызывал отвращения. Каждое действо казалось важным и даже немного священным, а всё данное я воспринимала с радостью, благоговением и благодарностью.

Особенной моей любовью с детства стали козы. Вокруг было мало сверстников, да и отъезды-приезды к бабушке были не столь регулярными, чтобы я могла заводить себе постоянных друзей. Поэтому я кормила, расчёсывала, играла и просто обожала бабушкиных рогатых, пушистых и своенравных питомцев. Моей любимицей была Роза. Пышная небольшая козочка с бурой шерстью, белой мордой и чёрной полосой вдоль хребта. Специально для неё я своей небольшой лопаткой проделала туннель через сугробы на огороде, и мы бегали наперегонки от сарая до дома. Если Розочка вела себя хорошо, то получала горстку овса.

Появление новых представителей козлиного семейства всегда было событием. Несколько ночей до предполагаемых родов дедушка и бабушка спали по очереди, периодически накидывая фуфайку и выходя во двор. Чтобы не тревожить мой сон, они смотрели телевизор без звука, но иногда я всё равно просыпалась и всё спрашивала, как там Роза. Помню, однажды, я проснулась посреди ночи и никого не обнаружила в комнате. Только в ванной горел свет, и из-за стеклянной двери доносились какие-то слабые, едва различимые и похожие на детский плач звуки. В радостном предвкушении я вскочила с постели и аккуратно приоткрыла дверь в ванную. У самой батареи, в том углу, где у нас обычно стоял стол для глажки белья, за небольшой фанерной перегородкой, на тряпках из старых юбок и кофточек, барахталось несколько пушистых комочков. Именно они издавали эти странные звуки, безуспешно пытаясь подняться на дрожащие, разъезжающиеся в разные стороны хрупкие ножки. Бабушка посадила меня на колени, и я протянула руку к белоснежному козлёнку с небольшой тёмной отметиной на лбу. Он издал что-то похожее на «э-йэ –эээо» и плюхнулся прямо перед перегородкой. Я засмеялась. От козлят пахло топлёным молоком, их шёрстка, местами ещё влажная и тёплая, была настолько мягкой, что оторваться от них было просто невозможно. У взрослых коз морды более вытянуты, а у их малышей они напоминали скорее треугольники со скошенными углами и парными кучерявыми завитушками в тех местах, где в будущем должны появиться рога. Даже ушки у новорожденных козлят висят по богам головы, как у эстонской гончей, отчего они смотрятся ещё более милыми. Не помню, сколько мы сидели у этой клетушки, а я смотрела то на наших новых постояльцев, то на бабушку, улыбалась и была очень счастлива.

Днём я обычно каталась на лыжах по огороду. Дедушка смастерил их для меня по росту из старых лыж, отрезав ненужное и изготовив поднятые вверх носы из жестянок от банок «Нескафе». Помню свои первые лыжи: коротенькие, синие и широкие, но на дедовых я накрутила куда больше кругов. По вечерам ко мне присоединялась бабушка, и мы бегали наперегонки, отмечая каждый пройденный круг чертой сбоку от лыжни. Иногда за день я наматывала несколько сотен кругов и довольная, облепленная снегом, с опушённым инеем воротом бежала хвалиться своими спортивными достижениями. Вообще не солидно и стыдно было вернуться домой до того, как твои рейтузы не будут стоять колом, а варежки не придётся сменить, по меньшей мере, раза два.

Когда мне надоедало нарезать круги, я каталась с горки, которую залили на старой куче компоста, навоза и прелой листвы. Под огромным снежным сугробом всё это богатство смерзлось и превратилось в отличную горку. С родственниками мы вырубили ступеньки для подъёма и все вместе катались. Были и целые семьи снеговиков, и снежные крепости, при постройке которых я однажды нечаянно заморозила всю бабушкину клубнику.

Иногда мы просто гуляли по тротуару до ближайших магазинов. Как-то раз мы посадили на плетёные санки плюшевого медведя, надели на него свитер, детскую шапочку и взяли с собой на вечерний моцион. Одна женщина, перепутавшая игрушку с настоящим мальчиком, даже выразила своё недовольство моей бабушке, что якобы мы заморозим ребёнка, но вглядевшись в плющевую мохнатую мордочку Михайло Потапыча, стушевалась и заспешила по своим делам.

Зима всегда оставалась для меня самым интересным, загадочным и богатым на события временем года. Возможно, поэтому я до сих пор жду от него чего-то волшебного, светлого и радостного, как и от самого главного праздника - Нового года. Новый год в Сасове никогда не ограничивался простым наряжанием ёлки. Как и дома в Соколовке, праздничное деревце было не только основным атрибутом праздника, но и настоящим сказочным городом, где каждая игрушка имела своё место, историю и судьбу. Сам процесс от похода дедушки за картонной коробкой с игрушками или за ёлкой на чердак означал начало целого священного действа. Пока детали искусственной ёлки и игрушки дожидались своей очереди, мы отправлялись на поиски бумажных гирлянд из разукрашенных и вырезанных вручную зайцев, лис, медведей, собак и чебурашек. Две гирлянды натянутые по диагоналям комнаты состояли также из пластиковых снежинок и дождика. В темноте они загадочно кружились, мерцали и отзывались своим неторопливым колыханием на беготню огоньков на окнах и ёлке.

После того, как каркас деревца был собран и укреплён на табурете, мы начинали его наряжать. Вместе со старинными часами, огромными шарами, фигурками петушков, диковинными грибами и овощами мы вешали на ёлку конфеты, бумажные цепочки и другие самодельные украшения. В ход шли конфетные фантики, превращавшиеся в бабочек, пластиковые контейнеры из под мороженного в виде фруктов, даже старая 25-рублёвая купюра 1961 года, чтобы в наступающем году в семье был достаток. К подножию ёлки переезжали куклы и мягки игрушки. В моих играх все украшения что-то значили, а в красном полом шаре с пластиковым узором куклы Барби почему-то хранили картошку.

ВЕСНА

Наступление весны в Сасове ощущалось не только по участившейся капели за окном, долгим солнечным дням и расползавшейся от теплотрассы полоски чёрной влажной земли. Одним прекрасным утром резко отключали отопление и разнеженные обжигающим зимним теплом, которое с щедростью раздавали нам батареи с ноября по март, мы начинали спешно кутаться в свитера, тёплые шерстяные носки и брюки. Откровенный холод и моё слабое здоровье составляли не очень хороший тандем, поэтому бабушка решила сшить из двух фланелевых одеял так называемый «спальный мешок». Он представлял собой прямоугольник с одной незашитой меньшей стороной. А чтобы я не смогла выползти из этого кокона, так как спала очень тревожно, на плечах мешок завязывали на парные ленточки. Возможно, так зародилась моя симпатия к спальникам и сну в экстремальных местах в целом.

Перед сном я всегда проверяла (если можно было выглянуть в ночной рубашке в коридор) или спрашивала «зарыта ли щеколка (щеколда)» и, поудобнее устроившись в своём мешке, ждала бабушкиных сказок. Моей любимой была история про «Мальчика в коробочке», как я позже узнала одна из интерпретаций сказки «Марко – купец богатый». Вот, как звучала эта сказка в исполнении моей бабушки:

«Жила-была одна бедная и многодетная женщина. Она работала с утра и до ночи на богатого купца. Как-то раз, когда она уже уложила своих деток спать, раздался стук в окошко. Она выглянула и услышала:
-Далеко-далеко родился мальчик.

Женщина очень удивилась, захлопнула ставни и легла спать. На следующую ночь снова раздался стук, женщина выглянула и снова услышала, как с ней говорит небесная звёздочка:
-У богача, на которого ты работаешь, родилась дочка.

На следующее утро, когда она отправилась на работу, оказалось, что и в правду у купца родилась долгожданная дочь. В третью ночь снова раздался стук, и звёздочка рассказала женщине, что тот мальчик, который родился раньше, 12-й сын пастуха, станет владеть всем богатством купца.

Утром женщина пошла и рассказала своему хозяину всё, что услышала за последние три ночи. Он очень испугался и отправился искать младенца. Купец долго путешествовал, пока не нашёл жалкую хижину пастуха. Оказалось, что всё было так, как и рассказала звёздочка: маленький мальчик родился тремя днями раньше и был 12-м сыном бедного пастуха. Долго богач уговаривал родителей, чтобы они отдали ему своего последнего ребёнка, но они не соглашались это ни за какие деньги. Тогда он предложил окрестить мальчика, взять его к себе в семью и воспитать, как полагается. Он пообещал пастуху, что даст ему необходимое образование. Тогда бедняк согласился и мальчик, завёрнутый в красивые дорогие пелёнки, уехал вместе с купцом. Но проезжая тёмным дремучим лесом богач решил оставить своего крестника под деревом на съедение волкам.

В то время мимо проезжал обоз. Один из путешественников, бездетный мужчина в годах, услышал детский плач в глуши. Его спутники над ним только посмеялись, говоря, мол, нет у тебя самого детей, вот и мерещится всякое. Но он уговорил всех замолчать и прислушаться, и действительно из чащи послышался голос ребёнка. Возница подобрал мальчика и решил взять его к себе. Но день клонился к вечеру, и им необходимо было взять где-то немного еды и молока для голодного ребёнка. Поблизости был только дом того самого купца. Когда путники уже собирались уходить, богач услышал плач. У него возникло нехорошее предчувствие, и он спросил, откуда у мужчин взялся этот ребёнок. Они рассказали ему удивительную историю спасения в соседнем лесу. Купец понял, что это за мальчик и насилу выторговал его у гостей, добавив немного золотых монет к своим пламенным заверениям, что будет беречь его и заботиться, как о собственном сыне.

Ночью богач отправился с мальчиком к речке. Он положил его в деревянный ящик и пустил по волнам. К счастью, ниже по течению была красильная фабрика, и одному из её рабочих приспичило выйти к реке. Он услышал тихий стон и в камышах нашёл маленький ящичек с ослабевшим маленьким ребёнком внутри. Он взял его с собой. Хозяин фабрики разрешил оставить малыша при мастерской.

Шли годы, мальчик рос и постепенно стал самым лучшим мастером в округе. Покупать окрашенные им ткани ездил даже богатый купец. Однажды он попросил молодого рабочего лично привезти ему заказ, но на беду отъехал. А мастера встретила его любимая дочка. С первого взгляда молодые люди полюбили друг друга и решили пожениться. Но купец уже нашёл для своей дочки жениха и был против. Но всё же поехал на фабрику узнать, что это за лихой такой красильщик, посмевший влюбиться в его дочь. Но и девушка времени не теряла, она подговорила всех своих родственников, и пока отца не было, молодые устроили свадебный пир.

Тем временем купец добрался до фабрики и узнал у её хозяина о том, как юноша оказался здесь. Тут-то богач всё понял и пустился домой, но на полдороги узнал, что его дочка повенчалась с мастером и умер. А жених с невестой жили долго и счастливо!»

Моё существование было полно подобных сказочных реалий, где правда и вымысел органично переплетались, создавая яркую, занимательную, но немного загадочную картину бытия. Здесь в клетке зоопарка на колёсах сидел Финист - ясный сокол, Бабка-Ёжка прилетала в ступе за не спящими по ночам ребятишками, а через подпол можно было попасть в волшебный Изумрудный город.

Во время весенней распутицы с таким же энтузиазмом, как и на все другие хозяйственные дела, я набрасывалась на изучение алфавита, арифметики и прописи. Вместо оценок на полях тетради бабушка рисовала мне разные картиночки, яркие, большие и красивые в зависимости от того, как хорошо я выполнила задания. Единственное чего я не любила – было чтение. До сих пор из глубины моих детских воспоминаний всплывает ужасное стихотворение про кота, который пошёл на рыбалку. О чём конкретно оно было, я уже, к сожалению, затрудняюсь ответить, но яркая картинка рыжей тощей твари с удочкой на плече вгрызлась в сознание до конца моих дней. Сколько часов я провела, вглядываясь в его псевдо добродушную физиономию, не понимая, зачем всё это нужно?

Таблицей умножения со мной занимался дядька. Всё началось с безобидного: «Сколько будет пятью пять двадцать пять?». Причём я не сразу сообразила, что ответ уже был дан в задании. А закончилось тем, что мы с бабушкой играли в догонялки, и как только кто-то побеждал, он задавал пример с умножением и проигравший должен был его решить.

Ещё в феврале на подоконниках появлялись лотки с рассадой, которую нужно было распикировать в конце весны. Это было ещё одно повседневное чудо. В голове никак не хотел укладываться тот факт, как из сухих маленьких семян в разноцветных пакетиках, могли появиться хрупкие, пушистые и кучерявые побеги помидоров, крохотные ладошки огуречной ботвы или похожие на раскинутые крылья птиц с детских рисунков, галочки будущих перцев.

Уже в начале мая, в заботливо расставленных и укрытых парниках можно было снять первый урожай сочного редиса, укропа и петрушки. Хоть свойская зелень у нас не переводилась и зимой – в ящичках на подоконниках выращивали зелёный лук, но молодые, нежные стебельки, только-только появившиеся из заспанной, ещё местами мёрзлой земли были первыми весточками с другой стороны года. А каково было перекусить свежим лучком с белым хлебом и копчёным салом или приготовить первую окрошку с молодой, ещё маленькой неказистой редиской и огуречной травой!

Особенной гордостью для меня стали впоследствии самостоятельные походы в магазин за хлебом. Раньше мы делали это с дедом, перемахнув через забор (так ближе). Теперь же бабушка выделяла мне 10 рублей, которых хватало на буханку чёрного и мороженое, и следила за моим путешествием из-за поворота на тротуар. Фруктовый лёд со смородиной – собственное производство Сасовского молочного завода, был моим любимым лакомством и стоил 3 рубля 20 копеек.

После похода в магазин мы садились завтракать. Домашний творог, каши, даже деликатесный козий сыр под силу сделать моей бабушке. Но самым моим любимым утренним блюдом стала манная каша, украшенная сверху цветами из протёртой с сахаром клубники.

ЛЕТО

Самым насыщенным событиями, впечатлениями и деятельностью временем года было лето. Посадка и уборка картошки, консервация и подготовка других зимних запасов, уход за огородом и сенокос. Всё это, несомненно, оставило очень яркие воспоминания.

В первой половине лета мы ездили за травой и крапивой. Машины у дедушки не было, поэтому мы с бабушкой устраивались в прицепе и тарахтели и тряслись до пункта назначения. Поездка обратно была куда более приятной: на небольшом валике с травой, стянутом верёвками, мы даже немного возвышались над легковушками и когда они сигналили, махали в ответ. Признаться, фантастическими умениями в покосе я не обладаю до сих пор, могу немного посшибать макушки косой, а вот полностью укладывать всю траву ровными рядами у меня не получается, но будучи ребёнком я мастерски, как вспоминает теперь дедушка: «наравне со взрослыми», собирала траву своими маленькими самодельными грабельками. Правда, когда я слишком замахивалась, бывало что и отлетали «лишние» пластиковые зубья, но, тем не менее, за травой меня брали регулярно, то ли из-за того, что дома не с кем было оставить, то ли потому, что я действительно помогала. Искренне надеюсь на второе, по крайней мере, я очень старалась!

Не упускала случая и поехать ворошить сено, так как оно сохло в поле и, скошенное ранним утром по росе, в жару могло сгореться. Выполнив свою работу, я собирала букеты из цикория, клевера, тысячелистника и других цветов или загорала на солнышке, наблюдая за папой и дедушкой, которые почти синхронно взмахивая косами, продолжали выкашивать небольшой травяной островок над низиной.

Ближе к середине июля поспевала луговая клубника и на покос мы брали небольшое ведёрко для этих душистых ягод, напоминавших тугие комочки красного бархата, со вдавленными белыми бусинками семян.

Помимо выездных работ я очень любила помогать бабушке с поливом. Конечно, у меня была, в том числе, и своя маленькая копия леечки, которая сейчас сгодилась бы разве что для полива домашних цветов. Но тогда, шлёпая калошами по раскисшей от воды стёжке между овощами, я получала огромное удовольствие и удовлетворение, что вношу свою лепту в набирающие силу, ещё только завязывающиеся кочаны белой капусты, экзотические, но сумевшие прижиться в нашем климате дыньки и душистые кусты помидоров, обсыпанных зелёными и бурыми плодами.

Часов в шесть вечера, когда солнце ещё не село и согревало воздух ровным приятным теплом, золотя окошки многоэтажек вдалеке, я обычно выбиралась на крылец выпить мятного чаю после сна. Вот тогда-то было особенно приятно нет-нет, да и усмотреть среди поспевающих томатов самый большой, красный и красивый. Ловко нырнуть между грядок, чтобы не поломать молодых побегов и, ополоснув в бочке, впиться зубами в ещё тёплую и ароматную мякоть, брызнувшую кисловатым алым соком на подбородок. Помнится в одной из этих бочек даже жил привезённый дедушкой сом, извивался чёрной лентой в темноте и завораживал своим трепещущим плавным танцем.

Если не удавалось поехать на речку или за травой, я загорала на крыше сарая. От нагретого железа пахло краской, внизу, лениво помахивая хвостами, пережевывали траву уставшие от жары козы. При желании можно было встать на ноги и дойти до пристройки для кур. В их небольшом загоне, огороженном высоким металлическим забором, росла дикая яблоня. Её кислыми плодами приятно было лакомиться с солью и бросать огрызки равнодушным, разморённым козам.

Под яблоней у дома мне соорудили небольшой домик. Бабушка укрыла пол старыми половиками, а на крышу, чтобы можно было играть даже во время дождя, натянула клеёнку. В углу домика располагалась широкая лавка. По моему желанию эта небольшая постройка превращалась то в игрушечный магазин (до этого я тщательно собирала все бутылочки и пузырёчки из под шампуней, аккуратно разгладив, заново придавала форму упаковкам из под мыла, заворачивала камешки в обёртки из под конфет), то в столовую с песочными пирожными и супом с яблоками на воде, а то и в шикарный кукольный особняк из которого они со свистом вылетали на автомобилях, сделанных из сигаретных блочных упаковок. На виноградной лозе располагался главный кукольный офис, в котором заправляли стройные одуванчиковые куклы, по нескольку раз на дню менявшие свои кудрявые шиньоны. А в бочке, стоявшей на солнечной стороне, куклы купались, как в озере, и стирали свои пожитки.

Когда мне было годика три, меня потеряли мама с папой, ну не совсем потеряли, а просто я притихла, и они по всему дому принялись искать. Конечно, в суматохе они не замелили, что пропал и мешок конфет. Когда они догадались выйти на улицу, то увидели престранную и пресмешную вещь. Развернув очередную конфетку, я аккуратно клала фантик с другой стороны и протягивала лакомство нашей огромной немецкой овчарке Вильке. Он заботливо, одними губами брал конфетку и проглатывал, виляя хвостом и ожидая очередной порции угощения. Когда меня застали на месте преступления, полуторакилограммовый целлофановый мешок опустел уже почти наполовину.

Лето – удивительное время кухонного волшебства: в коридоре стоят кадки полные свежих овощей и фруктов, в доме слышны запахи томящихся на плите ягод для варенья, а ванная полна всевозможных баночек разных видов и форм, в которые под новенькие жестяные крышечки будут спрятаны все соленья-варенья. Под раскидистой яблоней, куда выведен кран с водой, в большом железном корыте мы мыли яблоки и перебирали их для компота или повидла. Червивые плоды уходили на полдник козам, а то, что можно было обрезать мы и сами уплетали за обе щёки.

К концу июля, когда выдернутый, но остававшийся на грядках лук подсыхал, бабушка натягивала под перекладиной сарая несколько верёвок для вязки луковых «кос». Рассортировав лук на хороший, с длинной гибкой ботвой, и повреждённый, с короткими усиками, оставшимися вместо крепких зелёных былок, бабушка обрезала и складывала луковицы из второй группы в большую картонную коробку, чтобы он поскорее пошёл в еду. А хорошим ловкими движениями оплетала натянутые верёвки. Не слишком слабо и не слишком сильно, чтобы зимой легко надёргать несколько луковиц, не повредив общей связки. Мне нравилось ей в этом помогать. Особенный эстетизм и красота появлялись в этих мастерски-одинаковых, ровных золотисто-коричневых вязанках. Руки после них пахли землёй, сухой травой и расплавленным золотом янтарной шелухи, как на Пасху, когда в ней окрашивают к празднику яйца.

Однажды ночью меня водили на Пасхальную службу в храм. Народу в небольшой церквушке было очень много. Но все смиренно и радостно старались помочь друг другу: уступали дорогу, передавали свечи, с улыбкой пели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». В воздухе носились ароматы распускающейся зелени, медовой вербы, воска и ладана. А на небе, как отражение в тёмной воде земной процессии с огоньками, близко-близко горели апрельские звёзды.

Днём, когда мы ходили освещать творог и яйца, во дворе было шумно и как-то суетно. Звенели, разбиваясь о паперть капли воды, шушукались прихожане, расставляя свои мисочки и блюдца на стол, громким голосом пел батюшка, щедро окропляя прихожан и еду святой водой. Сейчас же все с тихой радостью, трепетом и благоговением сжимали свои свечи, обходя вокруг храма или молясь в церкви, чтобы вновь поприветствовать своих знакомых, родных и близких удивительными словами, означающими, что жизнь вновь восторжествовала над смертью: «Христос воскресе!» - И услышать в ответ такое же радостное и с надеждой: «Во истину воскрессе!»

ОСЕНЬ

С холодными грозами и молниями, которые при желании можно было успеть запечатлеть на плёнку, наступала осень. По утрам появлялись туманы, от которых чернели и обвисали листья помидоров. Постепенно козы переходили со свежей травы на сено, а бабушка снова начинала жечь газ, чтобы обогреть дом. Первыми сдавались тополя. Уже в конце августа шесть крымских исполинов у забора наших соседей сворачивали свои листья в бурые трубочки и отправляли их в долгое путешествие по чёрным колеям не заасфальтированных дорог, низким крышам и ещё хорохорящейся и буравящей взгляд зелёной остротой траве на меже.

Пока земля ещё не раскисла, в редких просветах, наполнявших воздух прозрачными лимонными лучами, нужно было успеть выкопать картошку. Издалека, согнувшиеся в три погибели дачники и полупустые картофельные мешки напоминали диковинные грибы, выросшие в поле за ночь после очередного ливня. Но нет, то там, то здесь один из «грибов» вылазил из своей борозды и, сгорбившись на одно плечо, перетаскивал наполненное доверху ведро к ближайшему мешку. Жужжали, сотрясая воздух, тракторы и мотоблоки, гудели высоковольтные линии, протянувшие свои тонкие чёрные усы над грядками. Я старалась, как и всегда наравне со всеми выбирать круглые белые и розовые клубни, пытаясь не загрести тряпичными перчатками гнилые прошлогодние картофелины. Но иногда силы покидали и я, завалившись за один из мешков, харчевалась варёными яйцами, хлебом и огурцами. Периодически над мешками вздымалось донышко бутылки с компотом, так я пила, а мои родители идентифицировали присутствие ребёнка за одним из мешков.

Но, как ни старалась я чередовать отдых и активную деятельность, под конец даже совсем отказавшись от картошки, а разнося всем нашим соседям яблоки, вымоталась окончательно и, трясясь на верхушке бортовой машины, уснула на бабушкиных коленях. Когда мы приехали домой, бабуля сразу же отправила меня в горячую ванну, а чтобы я совсем не рухнула в объятия Морфея до того, как поужинаю, кормила меня щами с ложечки прямо там.

После уборки картошки дождей ждали почти с радостью. В небольшую изморось, накинув цветастые дождевики, отправлялись по грибы. В лесу пахло хвоей и влажной землёй. Сонно вздрагивали и шелестели влажные листья, кое-где успевшие покрыться золотистой осенней ржавчиной. Молодой подлесок проглядывался вдаль и уже слегка поредевший, выглядел так, как будто бы светился изнутри. На кустах алел шиповник.

Многочисленное семейство белобрысых волжанок притулилось недалеко от дороги. Издалека они напоминали рассыпанную под слоем прелой листвы щебёнку. Аккуратно срезаю ножиком самых крепких красавцев. Малышей оставляю подрасти и с завистью прохожу мимо огромных старичков – они уже непригодны для еды, поэтому пусть остаются. То же самое и с почерневшим подберёзовиком, до сих пор несущим свою вахту на небольшой проплешине между деревьями. Но вот моё внимание переключилось на огромный свинух! Диаметр его шляпки был таким, что если бы я решилась её обнять, то пальцы обеих рук едва сцеплялись бы в замок. Родители не советовали брать таких грибов, так как они либо уже портились, либо были червивыми. Но я рискнула, и на мою радость, он оказался вполне себе здоровым и хорошим дедом-грибом. Возле него обнаружилось ещё несколько его детишек поменьше и кучка совсем маленьких, похожих на коричневые свиные пятачки, внучат. Под сосной, примостился выводок жёлтых маслят. К их влажным шляпкам пристали иголки и прошлогодние листья. А чуть поодаль косплеили грибников в разноцветных дождевиках синие, зелёные и розовые сыроежки. Сам царь грибов – Белый иногда попадал в моё ведёрко. Выпятив колесом белую грудь, он стоял в гордом одиночестве на какой-нибудь опушке, чуть-чуть сдвинув на бок тёмный берет.

После сырого леса была чудесная поездка в тёплом «Москвиче», запах грибов и перебирание их до поздней ночи за разговорами. Грибы аккуратно мыли тряпочками в воде, ещё раз осматривали на предмет червивости и сортировали по видам. Что-то шло сразу на ужин, что-то оставляли для маринада, а самых крепких и благородных нарезали мелкими ломтиками и раскладывали над плитой для окончательной сушки. Из таких грибов зимой получается самый душистый и вкусный суп!

В конце октября огород представлял собой унылое зрелище: кое-где покачивались на ветру сухие зонтики укропа, кучками лежала скошенная картофельная ботва и лишь капустные головы, раскоршенившись своими бледно-зелёными листьями бросали вызов наступающей зиме. До прихода заморозков нужно было успеть перекопать землю, спрятать овощи в погреб, а также укрыть виноград и розы. Их аккуратно обрезали, натаскивали сверху опилок и сухих листьев, закрывали шифером и оставляли до снега. Остальной бабушкин цветник также нуждался в уходе: тюльпаны присыпали землёй, луковицы лилий, георгинов и гладиолусов выкапывали и убирали в ящик до следующей весны. Придёт время, и зелёные зубчики их молодой листвы снова покажутся над чёрной тёплой землёй, заблагоухает своим пьянящим ароматом табак, осыплется жёлтая духмяная пыльца лилий на их белоснежные благородные лепестки. По утрам всё также будут дрожать, подобно тонким прозрачным язычкам пламени, головки алых тюльпанов, а по вечерам зелёные ракушки соцветий будут прятать сиреневые и жёлтые бутоны гладиолусов, похожих на цыганские юбки. Но это будет уже совсем другая история, сказочная и волшебная, которая, впрочем, повторится ещё не раз!

Дата добавления: 2015-09-28