- А, все, тогда ладно.
- Мистэр Блувэрд? – позвала сладким голоском Франческа.
- Чего?
- Можэте подайти, пожалуйста? – старательно кривлялся Фрэнк.
«Что-то хреновый у нее акцент», - подумала Гретхен. Иметь мать-учительницу иногда похоже на пытку, но она знала французский, и готова была поклясться, что эта «Симон» далеко не из Франции.
- Встань и подойди, - отозвался Сэнди, копаясь в сумке и мучаясь от голода. На взгляд того же Тиля, даже Фред был аппетитнее, чем их новый чертежник. В конце концов, Брацловски был каменно жесткий, хоть и казался стройным и тонким. У него мышцы были, просто гладкие, длинные, а не бугристые, как у завсегдатаев спортзала и ринга. А вот «мистер Блуверд» просто был голодающей селедкой с быстрым обменом веществ, да еще и явно не знающей слова «спорт» всерьез. Он не бегал по утрам, он просто не ел или наоборот – опрокидывал в себя упаковки пончиков и конфеты. И казался сделанным из зубочисток, да еще затянутым в черные штаны, напоминавшие лосины, черную майку, вроде той, что Фред отдал Вивьен, закрывающую зону ниже пояса. Ну, и черная накидка, как будто он был художником, дополняла все это, удлиняя его тело, делая визуально выше, как и каблуки. Пышные локоны, выкрашенные в белый, едва не доходили до плеч, так что ежу было ясно – косит под Монро. Но у Монро акцент был сделан на пышность прически, а у него – на количество лака, которым создана была гладкость плавной челки на один глаз, и закрученность кончиков волос.
«И у Монро не был вколот ботокс под кожу. И у нее не было лягушачьего рта. И вообще, она не была мужиком», - подумал Фред мрачно.
Фрэнк подошел, как его и попросили, положил лист с наполовину сделанным заданием на стол перед Сэнди, и сделал глупые глаза.
- Я не знаю, что делать дальше.
- В учебнике все написано, - Сэнди даже не опустил взгляд на лист, и Фрэнк машинально посмотрел ему в глаза.
«Точно ботокс», - подумал он о том же, о чем и Фред. «Не может быть так, что все лицо гладкое, только глаза, как у тертой шлюхи. Дохрена щурится, наверное». Да и вообще, тяп-ляп накрашенные глаза были сонными, ленивыми, взгляд – презрительным по отношению ко всем.
«У них даже цвет глаз похож!» - возмутился Фрэнк, а потом удивился. Как же так? Серые глаза были редкостью для эридианцев, а у Фреда глаза были точь-в-точь, как у «мистера Блуверда», правда еще светлее и с бликами, а не темно-серые.
- Ну, я все равно не понимаю, как дальше делать, - Франческа капризно надула розовые губы, у Сэнди дернулась верхняя губа, глаза прищурились.
«Терпеть таких не могу», - подумал он.
- Короче. Смотри сюда, - он развернул учебник, для вида открытый на его столе, и ткнул ногтем в картинку. – Складываешь радиусы, втыкаешь циркуль, чертишь большой круг, через точки пересечения двух окружностей проводишь линии, и вот точка пересечения этих линий будет центром последнего колеса. Поняла?
Франческа моргнула, мозг переключился на Фрэнка и заработал, обрабатывая информацию.
- А-а-а! Все, поняла.
- Стой, - Сэнди вдруг понял, схватил журнал, чуть не уронил стакан с кофе, который прятал все это время в сумке, закрыв крышкой. Он пролистал журнал дальше, вытащил бумажку, в которой от руки было написано ответственной за учебный процесс сообщение специально для землянина, который еще не особо разобрался в деликатных вопросах гуманоидной анатомии.
- В журнале твое имя через дробь написано, - сообщил Сэнди, и Франческа внезапно покраснела, смутившись.
- Ну, да, - вдруг сказала она более низким голосом, и Блуверд уставился на нее в шоке. Им просто везло, что столы стояли далеко от учительского, а стоило Франческе наклониться, как большой монитор на подставке закрыл ее от чужих взглядов.
- Тут написано «Франческа Симон/Фрэнк Саливан», и что ты с Сатурна, - последнее Сэнди сказал с фантастическим сарказмом, потому что для него до сих пор было диким то, что путешествия по галактике стали реальными. Это было так же, как раньше – путешествие на поезде, но он до сих пор с ума сходил, понимая, что существуют «люди» с какими-то девайсами. – А вот тут написано, что ты и этот Фрэнк – один и тот же человек, а потому оценки ставить нужно в одну графу, - Сэнди даже показал ей листочек с почти непонятным почерком.
- Ну, да, - снова повторила Франческа.
- Прости, что спрашиваю, но я не понимаю, как это может быть?
«На Эриде что, все спятили уже, и если человек-трансвестит или транссексуал, то его считают двумя разными людьми? Почему тогда оценки в одну графу? Давайте уже сразу, право быть двумя людьми сразу, два паспорта, две графы, две квартиры просить у государства, два пособия».
- Это вот так, - голос Франчески опять стал грубым, и у Сэнди глаза на лоб не полезли, только бровь поднялась, а рот приоткрылся. Медленно лицо «студентки» потеряло приятную гладкость, округлость, кожа стала грубее, заметна стала щетина на выбритом подбородке, ресницы стали короче, губы тоньше, на шее сильнее проявился кадык, а стоило Сэнди глянуть ниже, и его чуть не хватил удар. Еще минуту назад натянутая большим бюстом кофточка просто болталась, как и бюстгальтер, и виден был совершенно плоский торс, плоская мужская грудь.
«Надеюсь, больше никому объяснять не придется. Ну, этот нормальный землянин, хотя бы, в старой школе выгоняли к доске и заставляли объяснять, что за чушь в журнале написана. И листочек тут даже приложили, какие вежливые. Там бы и церемониться не стали».
- Понял, можешь обратно… Ну, это… - Сэнди помахал рукой, и Фрэнк улыбнулся, все плавно стало возвращаться на свои места.
«Охренеть, вот везучий», - подумал Блуверд завистливо, уже предвкушая, как будет об этом рассказывать, когда явится домой.
- Спасибо, что объяснили задание, - нежно пропела Франческа, подмигнула, взяла свой лист и отправилась на место.
«Рехнуться можно», - вздохнул Сэнди мысленно, вытащил из сумки картонный пакет с завтраком. Утром он попросил соседа по съемной квартире что-нибудь засунуть в этот пакет быстро, сделать одолжение, потому что он опаздывал, и лень было искать что-то подходящее. А в закусочную он забежать уже не успевал, только в кофейню для автомобилистов.
«Ой, вафелька», - тупо захихикал он про себя, давясь двусмысленностью этого слова, держа пальцами вкусную даже на вид, пропитанную медом венскую вафлю. На дне пакета лежала записка, которую он вытащил второй рукой, повертел и догадался развернуть, раз уж обе стороны были белыми, только в пятнах от меда.
«Не подавись, от сердца оторвал, она последняя. Сегодня твоя очередь идти в магазин, не забудь. Н.»
- Вообще оборзел, кикимора, - шепотом фыркнул Сэнди и с наслаждением вафлю укусил.
Тиль выронил ручку, уставившись на него. То есть, все были заняты черчением, а он перестал смотреть, как Вивьен бессовестно списывает у него, и уставился на учительский стол. Он сидел возле окна, все сидящие перед ним согнулись к своим работам, так что ему прекрасно было видно, что вытворял новый препод.
«Твою мать», - еле выдавил его мозг.
Альфред всегда смеялся над угрозами Фреда выпить, поесть или покурить обычным ртом. Нет, он терпимо относился к землянам, которые делали это из-за простой ущербности, отсутствия нормальных ртов на руках… Но чтобы Фред такое отколол? Да это же развратнее, чем заняться самоудовлетворением на главной площади в полдень, на глазах у всех.
- Уитер… - Тиль позвал Вивьен, не рискуя прикоснуться к ней, но она не услышала, увлеченно поглядывая на часы и быстро перечерчивая.
- Уитер! – он наконец ткнул ее локтем в бок.
- Ау!.. – она возмутилась, выразительно проговорила это «ау», и уставилась на него, сдвинув брови. – Что случилось? – она сделала ударение на «что», и заметно было, что это не искренний интерес, а просто вежливость.
- Глянь вперед, только молчи, - шепотом посоветовал Тиль, и Вивьен автоматически послушалась, хотя Фред так бы не сделал.
«Да что там опять… О, боже мой, мои глаза!!!» - Вивьен округлила их и вздрогнула.
- Во дает, - выпалила она тоже шепотом. Гретхен при ней никогда не ела, только пила иногда, и то, через соломинку, да и вообще, только дома у Вивьен, где никто не мог этого увидеть. А так она вообще старалась таскать готовые обеды в общежитие, где можно было не стесняться того, что она с Земли.
«Как дела, покупатели есть?» - Сэнди написал, уткнувшись взглядом в монитор. Ответ пришел минуты через три, когда он уже запихнул остатки вафли в свой большой рот, так что щеки оттопырились, как у хомяка. Он отряхнул руки, затянутые в форменные, учительские перчатки, и хлебнул из стакана.
«Да дохрена, вообще, представь себе. Будь я проклят, они любят яблоки».
«На меня такая парочка уставилась. Такие милые, сейчас зарыдаю. Баба – вылитый мужик, так что ты по сравнению с ней – просто королева красоты, зато сиськи по килограмму. И мэн ее такой же, с гнусной рожей. Оба такие кони, вообще, что он, что она – кобыла и конь».
«Тебе везет», - с сарказмом отозвались через секунду. Видимо, магазин натур-продуктов, на который они оба особо не рассчитывали, но все равно раскручивали, как частный бизнес, был оставлен без присмотра, и кое-кто засел с мобильником потрепаться.
«Зато тут есть такое. Парень, который может оп-оп и делаться бабой. Или это баба, которая делается парнем. Или я не знаю, короче, что это такое, но факт – оно делается, кем хочет и когда хочет».
«...»
«Обзавидовался, ага? Но это еще не самое крутое. Мне Сомори что-то говорил пару лет назад про дочь Гаррета. Помнишь Сомори? Вы с ним должны были видеться, когда наш радостный мудак умер. Но можешь и не помнить, конечно. Так вот, Сомори мне сказал, что у него есть дочь. Вот, она здесь. Хочешь - верь, хочешь – нет, но это она, я уверен, она здесь, и она ЖУТКО на него похожа. Меня просто кошмарит, как посмотрю на нее, Андерсен в женском варианте – это еще жестче, чем он сам».
«Да ты гонишь?!!»
«Зуб даю, передний. Гретхен Ду Мортье. Как ты думаешь, много баб, похожих на него, родились примерно через год после того, как он оттарабанил нашу француженку, да еще носят ее фамилию?»
«Вот же радостный мудак, везде успел».
«Но это так, самое жесткое. А еще тут есть такой умник, я с него катаюсь просто. Вылитый Сомори, честное слово. Правда Нэнэ был готенком придурочным и весь такой тихо сам по себе, а этот… Но чем-то похож, даже не знаю, чем. Тем, что накрашенный и припудренный весь. Уверен, тоже педик. Хотя, он сидит с этой Ду Мортье, и они, убей меня, так мило смотрятся. Просто на обложку журнала «Готик-пара сентября».
«Господи, дочь Андерсена еще и с гуманоидами спит. Он должен об этом знать».
«Да не надо, а то опять помрет, потом опять воскреснет, примчится сюда, и надает ему, а потом и ей. Причем, ты же его знаешь, не факт, что он надает тумаков. Скорее всего, даже совсем не тумаков».
«Меня больше пугает тот факт, что если уж возраст Ду Мортье его не останавливал, то вряд ли остановит и инцест».
«Ну нахрен, не говори ему ничего, он вообще не знает, что мы здесь. И пусть дальше не знает. А с меня хватит шока после того, как Нэнэ сказал, что этот ублюдок жив, да еще и помолодел лет на десять. Вот засранец».
«Иногда кажется, что пока его не устроит собственная жизнь, он будет ее переживать снова и снова, не знаю, как, но он будет».
«Факт. О, боже, оно рулит сюда».
«Кто? Которое меняется?»
«Да нет же, творение Андерсена», - хихикнул Сэнди даже вслух, и выключил вообще компьютер, чтобы не палиться, уставился на Гретхен, которая подошла к нему, не спросив перед этим разрешения.
- Мистер Блуверд...
«Боже, мечта идиота сбылась. Дочь этого ублюдка зовет меня по фамилии, еще и «мистер» добавляет...»
- Что-то хотела? - мрачно отозвался он, и Гретхен мысленно прищурилась, уловив насмешку.
- Да. Можно мне выйти на пару минут?
- Обязательно спрашивать? - Сэнди на секунду смутился.
- Да нет, мне не... - Гретхен осознала, что ее не так поняли. - В общем, мне надо зайти на вахту, поменять ключ от шкафчика, а то мой заедает. А между уроками времени не будет...
- Ты сделала уже все, что ли?
- Ну, да. Не знаю, правильно или нет, но сделала, - почти гордо кивнула она.
«Никогда бы не подумала, что Брацловски хоть что-то понимает в черчении. Если все его догадки насчет задания начать воплощать в жизнь, пока он говорит, то его не заклинит посередине, а он даже додумает идею до конца», - мысленно она усмехнулась. Действительно, проблемой Фреда было хорошее воображение. Он мог расплывчато, но очень правильно представить себе решение задачи, но забывал при этом хотя бы набросать его на бумаге, а когда спотыкался, мигом все забывал. Но Гретхен умудрилась вытянуть из него начало, а уже потом додумала сама, и у них с горем пополам что-то умное на двоих получилось. И она даже была почти уверена, что это куда вернее, чем получалось у нее одной, когда она мучилась с Вивьен.
- Тогда иди, только живо, чтобы до звонка вернулась, - Сэнди махнул рукой, и она развернулась, задушила улыбку, поняв, что с этим кадром улыбаться бесполезно, отправилась к двери.
«Какие мы самоуверенные», - подумал Блуверд. Она даже не завернула к парте, чтобы взять ключ, а значит, уже взяла его, когда пошла отпрашиваться. Так уверена была в том, что он разрешит выйти?
«Ну, или она всегда его таскает в кармане. Не будь параноиком», - обратился Сэнди мысленно сам к себе, случайно посмотрел на заднюю парту у стены, самую дальнюю от учительского стола, и не понял.
«А где ее гуманоидный дружок?» - он «потерял» Фреда и только потом понял, что тот вдруг наклонился к оставленной на полу сумке Гретхен.
«Ну вот, если у нее пропадет что-то, будет, в кого пальцем ткнуть», - гнусно подумал благородный Блуверд и снова уткнулся в компьютер.
«И куда она потащилась», - не понимала Вивьен, самодовольно глядя на свою работу, идентичную работе Тиля, и думая о Гретхен. «Может, ключ поменять, он же ее не устраивал».
«Какого хрена он делает?» - Митчел уставился на Фреда, который нагнулся, так что грудью лег на стул Гретхен, вытянул руки к ее сумке и рылся в ней, поднимая взгляд на Вивьен, чтобы шарахнуться, если она посмотрит. Но он успел быстро набрать свой номер, сбросить на него звонок и удалить этот вызов из исходящих Ду Мортье. Мобильник он бросил обратно, а потом увидел плеер, и машинально схватился за него. План горел, он был свежим, резким и шикарным, как свежесваренный кофе без сахара. И вот сахара Фред в него хотел добавить как можно больше, для убедительности, чтобы никто ничего не заподозрил. Тем более, Вивьен Уитер, унижения от которой он боялся больше, чем «любви» Тиля. А Тиль так и не понял смысла всех этих манипуляций.
«Что ему нужно от нее? Он же ее не то чтобы терпеть не может, просто не любит, она его раздражает. Если Брацловски вообще может что-либо раздражать. По-моему, единственный человек, на которого он хоть как-то реагирует, это Уитер. Но невзаимно, видимо. Жизнь жестока, Фред, уж прости, что ляпнул ей. Но надо же было как-то встряхнуть тебя и это болото, хватит уже мечтать о ней. И я думаю, ты переживешь, если она все узнала и решит тебя опустить этим. Ты же сам себя выставляешь таким сильным... Вот и будь сильным, переживи это, как мужчина, не жалуйся никому. И уж точно не жалуйся мне, потому что я с тобой больше связываться не собираюсь. Все, решено».
«Ага, значит, Ду Мортье у нас не гот никакой, а чуть ли не панк... Блин, ну есть тут хоть что-то романтичное?»
- Он так переживал, чтобы ты не обиделась всерьез тогда, после музея, - внезапно заговорил Тиль.
«Черт, что я делаю?! Неужели, отвлекаю ее, чтобы она не увидела, что он роется в вещах этой мутантки?! Зачем? Ну зачем я опять...»
- Хах, я так и знала, - Вивьен осклабилась. - Да я и не волновалась особо, с кем не бывает. Что естественно, то не безобразно, ты так не считаешь?
- Ты права, - согласился Тиль.
- Я поговорю с ним сегодня на эту тему, пусть не мучается, бедняжка.
- На какую тему? - не понял Тиль, но ему это заранее не понравилось. Ему всегда не нравилось, когда его худшие подозрения собирались воплотиться в жизнь.
- Да пусть больше не старается. Теперь-то понятно, с чего он так привязывался. Скажу ему сразу, что шансов нет. Мне нравятся сильные, самодостаточные парни. Причем, постарше, чем он, это уж точно. Мутить с ровесником это как-то... Ну, наивно, что ли. Думаешь, это будет жестоко?
«Думаю, очень. Он не переживет», - мысленно сделав огромные, страшные глаза, поставил Тиль приговор. «Да он себе нос о подушку сломает, когда будет биться о нее ночью и рыдать».
- Да мне пофигу, в принципе, как он к этому отнесется.
«Я шутила, вообще-то, только что, Митчел. Ты с ума сошел, что ли? Думаешь, я буду унижать твоего питомца плаксу при всем колледже? Что у вас там такого случилось-то?..»
- Ты серьезно? Вы что, в самом деле поругались?
- Просто поняли, что хватит уже дружить. Дружить с детства это как-то... Как ты сказала? - Тиль усмехнулся. - Наивно. Так не бывает, когда-то надо разрывать старые связи. Да и слово дурацкое «дружить».
«Не знаю, я бы с Гретхенштейном все разорвать не смогла, хоть он и дура бывает ужасная».
«Блин, что делать...» - Вивьен запаниковала. «Я рассчитывала, что ты опомнишься, дебил. Вы такие милые, вообще, вы же дружите с первого класса, он больше ни с кем не дружит. Нет, я знаю Брацловски, я знаю его лучше, чем многие, просто не знала, что он такой дурак и нытик. У него же больше нет друзей. Он мог, конечно, как дебил, тебя послать, но он же просто тупица и не понимает, что ты ему нужен. Он не жалеет, я в курсе, он у нас вообще бессердечное ничтожество, но он же потом когда-нибудь осознает, что без тебя хреново. Давай, останови меня, Митчел, мать твою! Ну-ка! Запрети мне говорить с ним и скажи, что ты наврал! Пошутил насчет его нытья и любви дебильной! Да я же его просто хотела, надо же с кем-то девственность терять, я же как дура уже, даже Гретхенштейн не целка, а я! Но я не могу реально переспать с ним теперь, он же нытик... Ну блин, как можно спать с нытиком... Ну что за день такой, а?! Давай, Митчел, заржи, как конь, и скажи, что это у вас такой план был, розыгрыш, что вы меня надрали, и это все — вранье!»
- Обалдеть, какие категоричные. И как вы это решили? - она подняла бровь, но у нее получилось не так эффектно, как у Фреда, зато очень сексуально. - Типа, сидели за столом и обсуждали, что «да, нам нужно расстаться»? - она засмеялась тихо, чтобы Сэнди не услышал.
Слово «расстаться» Тиля заставило если не вздрогнуть, то ощутить, как по телу пробежали мурашки.
«По-моему, нельзя говорить о друзьях «расстаться», а никем, кроме друга, он мне быть не хочет. Да он вообще никем не хочет быть для меня, ему плевать. И мы не сидели за столом, я просто повел себя, как неуравновешенный дебил, забыл, что он истеричка, наделал глупостей... Ну я же знал, что он все неправильно поймет! А потом еще и разозлился на него за это, раздел при соседях, толкнул, ему больно, наверное, было. Господи, да тупее меня никого не существует. ЗНАЛ, что он не поймет, и все равно сделал. Нет, ну я ничем не лучше его, не умнее ни разу, раз не могу себя контролировать. Даже он себя всегда контролирует, хотя бы при тебе, Уитер. Ты не представляешь, какой он разный при тебе и без тебя. Но тебе я этого не скажу».
- Ну, типа того, - он ухмыльнулся, Вивьен удивилась.
«А Митчел-то, оказывается, не такой тряпка, каким кажется», - подумала она.
- Ну ладно. Тогда ты не против, если я немного похихикаю над ним? Я бы не стала у тебя спрашивать, если бы не знала, что вы все, разбежались... Ты меня еще на прошлой неделе терпеть не мог из-за него.
- А теперь пора уже иметь собственное мнение, - согласился Тиль и вдруг повернулся к ней, взглянул чуть сверху вниз, очень круто, как показалось Вивьен. - И на мой взгляд, в тебе нет ничего, что могло бы меня злить или раздражать. Даже наоборот.
- Что?.. - Вивьен не поверила, смутилась, улыбнулась машинально, но все равно как-то сразу похорошела. Такой Тиль ее еще не видел. Он приподнял только уголки губ.
- Знаешь, могу понять, что он в тебе нашел.
- И что же?.. - Вивьен временно забыла про свои мысленные терзания. Она хотела просто выпендриться, ляпнув про публичный разговор с Фредом, чтобы Тиль ее остановил, и все было, как раньше. Она бы ничего не сделала, но показалась бы крутой. Но Тиль не остановил, а предать свою гордость Вивьен не могла.
«Черт, реально придется поговорить с этим придурком... И что я скажу? «Я знаю, что ты в меня влюблен»? Да он заржет мне в лицо и скажет, что это все — вранье. Хотя, я скажу, что мне Митчел рассказал. А все же уже видят, что они поругались, даже вместе не сели. И все знают, что они дружили долго, вот и поверят мне, ведь мог же он Митчелу жаловаться, что любит меня. Отлично... Ему не отвертеться. И что я его жалею, в самом деле?.. Хрен с ней, с жалостью, каким бы наивным дебилом он ни казался, его выходки давно перешли границу. За все надо платить, Брацловски, вот и посмотрим, какой ты смелый, как ТЫ переживешь публичный позор. Ты же меня опозорил, но я не парюсь особо. Вот и ты теперь опозорься, посмотрим, как ты выкрутишься. И... пора бы уже стать мужчиной тебе, а то плакать из-за кого-то, пусть даже из-за меня, просто глупо. Да-а-а, да-а-а, Гретхенштейн сказала бы, что я странно забочусь о тебе, но это просто материнский инстинкт. Я сентиментальная и жалостливая, пользуйся. В любом случае, я права. Да. Так и надо».
- Если скажу конкретно, будет похоже на тупую лесть, - отмазался Тиль, решив не заходить слишком далеко с подкатами к ней. Ведь она же может принять это слишком близко к сердцу. Вряд ли, учитывая ее холодную брезгливость к нытику Брацловски, но все равно, может же.
- Это называется «комплимент», бестолочь, - Вивьен усмехнулась и отвернулась, но Фред уже успел найти нужное, убрать все обратно в сумку Гретхен и собраться сам.
Сэнди вздохнул, глядя на часы и начиная злиться.
«Что-то долго она за ключом ходит».
И тут его мысли будто материализовались, дверь приоткрылась, Гретхен вошла, показала ему ключ, даже улыбнулась и пошла на место. Блуверд расслабился, Вивьен — тоже, зато Тиль напрягся, а Фред вообще сорвался с места. Сэнди не успел даже возмутиться, как прозвенел звонок, до которого Брацловски буквально считал секунды. Он вылетел за дверь быстрее, чем кто-либо успел встать с места, быстрее, чем Гретхен дошла до парты. Все это было только для того, чтобы Вивьен не успела подойти к нему, пока он не будет к этому готов.
«Хочешь меня опозорить, да, извращенец? Я и не знал, что ты такой низкий и мелочный, это же просто подло и мерзко, сволочь ты... Вот предатель. Отомстить мне решил, козел... Отомстить за что? За то, что я тебя послал? Ты, значит, хочешь меня, прислуживаешь мне, как придурок, а потом взамен просишь, чтобы я не сопротивлялся? Да ты охренел, мудак, фигня твоя хитрость, мне пофигу на твои одолжения, я тебя о них никогда не просил! И чтобы я еще хоть раз кому-то пожаловался и доверился.... Будь ты проклят, сгори ты на солнце, козлина. Я тебе еще отомщу за это, что ты ей растрепал все... Господи, да как я мог быть таким слепым, а?! Возле меня не друг торчал, а какой-то ублюдок, предатель, извращенец!»
Фред почти бегом прошагал по коридору, поднялся по лестнице и застыл возле кабинета, в котором был следующий урок. Перемен между первыми тремя уроками просто не было, поэтому он почти ничем не рисковал, а с Вивьен общих предметов до первой перемены не предвиделось.
На глаза навернулись слезы, ему стало жалко себя.
«Блин, да мне пофигу на него, вообще наплевать... Но как Я-ТО мог быть таким тупым?! Ну раз пофигу, зачем я ему все рассказывал?! Да-а-а, Брацловски, ты дурак, ты бездарность и бестолочь, просто дубина. Значит, он не такая тряпка, как ты думал. Ну, хорошо, пусть не тряпка, жизнь не бывает такой, какой мы ее видим, спокойно, так бывает, все хорошо... Так, успокойся. Хах, смеялся над этим... Как его... Колдманом, вроде. Смеялся, что у него мать психолог, а сам аутотренингом занимаюсь, просто зашибись. Так. Спокойно. Да, Митчел не тряпка. Да, я ошибался, слишком расслабился, слишком надеялся на его глупость. Но люди не бывают тупыми до предела. Его все эти дурацкие одолжения были не глупостью, оказывается, а холодным расчетом, хитростью, чтобы потом ко мне подобраться. Вот мразь... Так! Спокойно! Какой умник оказался, я прямо в коме... Ну и ладно. Что сделано, того не исправишь. Теперь мне будет не только пофиг на чужие чувства, но и свои я рассказывать не буду, нехрен потом пользоваться ими и пытаться меня шантажировать. Нет, не шантажировать он пытается, а манипулировать. МНОЙ?! Хах, размечтался. Конечно, сейчас, уже бегу, спотыкаюсь и прошу сказать ей, что он пошутил. Да я уверен, что он ей все растрепал, и она меня собирается убить просто, разнести перед всеми, мне хана. То есть, это она так думает, она в полном экстазе, наверное, презирает меня, ей противно. А вот он-то считает, что отомстил мне. Конечно, придурок... ТЫ мне отомстишь за то, что я не извращенец? Это Я тебе отомщу. Я тебе так отомщу...»
Тиль нехотя поднялся по лестнице, понял, что кроме быстро умчавшегося с черчения бывшего друга возле двери кабинета никого нет, и чуть не споткнулся.
«Блин, идти дальше или подождать, пока еще кто-нибудь придет?» - подумал он в панике, не собираясь пытаться заговорить с Фредом, но и считая глупым просто молчать. Они дружили столько лет, и тут вдруг молчать, как идиоты? Выглядеть будет по-детски наивно. Ему хотелось сказать что-то, типа: «Не парься, растяпа, Ду Мортье сдала твою работу за тебя. Куда ты так спешил?»
Но теперь это было то же самое, как если бы любая из влюбленных в Брацловски яойщиц подошла к нему и сходу поцеловала взасос. Чушь собачья, просто абсурд. Это невозможно. И для Тиля невозможно больше с ним говорить.
«Будь ты проклят, Брацловски. Ты слишком высокого о себе мнения. Или что с тобой, вообще, я не понимаю. Это даже не нарциссизм, это что-то невероятное. Тебе просто плевать, но как ты можешь отрезать от себя тех, с кем дружил больше десятка лет? Ты что, робот? Черт! О чем я думаю?! Как будто это он мне мстит за ту фигню в машине. Да он же сам на меня наорал, а теперь МСТИТ мне?! Причем он вообще на меня не смотрит. Тиль, ты бредишь, как он может мстить, не обращая на тебя внимания? Черт. Именно. Он наказывает меня собой. Вот звучит тупо, но это факт. Перестань любить его. Перестань думать о нем. ПЕРЕСТАНЬ СМОТРЕТЬ НА НЕГО СЕЙЧАС ЖЕ. Или это действительно будет наказанием, он лишил тебя себя, Тиль. Расслабься. Ты можешь получить любую, ты же не тупой, главное в этом деле — ум и обаяние. Ты можешь при желании получить даже Уитер, вот этим ты ему точно отомстишь. Но твоя проблема, дебил, в том, что ты не хочешь причинять ему боль. То есть, нет, ты хочешь. Я хочу причинить тебе жуткую боль, Фредди, чтобы ты понял, как мне дерьмово было терпеть твое нытье и быть рядом, не прикасаясь. Не смея даже посмотреть на тебя как-то не так. Но я не могу. Почему я не могу?! Потому что меня никто не заставлял терпеть, а я сам так решил?! Но это не снимает с тебя ответственность за то, что ты надо мной издевался! Или снимает?.. Блин, ведь я же сам оставался с ним...»
Вместо адекватных, осмысленных слов в голове Тиля замелькали какие-то обрывки желаний, образы в картинках, будто кадры. И в них очень четко проявлялись те вещи, на которые Тиль обращал больше всего внимания. Щиколотки, тонкие запястья, большие ладони, очень тонкие пальцы и при этом уродливо большие суставы на них, овальные ногти, закрывающие пластиной весь кончик пальца. Сейчас Фред стоял в нескольких метрах от него и заламывал эти пальцы, нервно хрустел суставами. Он всегда так делал, когда о чем-то сосредоточенно думал. И взгляд у него остекленел, Брацловски смотрел в пол, чуть влево, прочь от Тиля, будто чувствовал его присутствие, не видя его. Веки из-за взгляда вниз были опущены, накрашенные ресницы казались еще длиннее, практически идеальными, темно-серые тени, подводка. Как Тилю могло такое нравиться, он сам не знал. Но глаза казались ему идеальными, линия носа и его четкий, тонкий кончик — безупречными, губы, скулы, подбородок, все лицо. Волосы, которые он отодвинул, когда попытался поцеловать его на прошлой неделе, были мягкими, густыми, хоть и выглядели жестко, как конская грива. Ощущения, которые Тиль испытал, когда к ним прикоснулся, он не смог бы забыть никогда.
Но губы Фреда тогда были холодными, и он совсем не был возбужден, он совсем не хотел, чтобы его целовали. Тем более, чтобы это делал Тиль. И он об этом знал, что ничуть не успокаивало.
«Блин, посмотри ты на баб! Их дохрена вокруг! Ну никакой ты не гей, Тиль, хватит дурить, это все — тупое самоубеждение! Ты просто привык к нему, ты отвыкнешь, просто надо перестать с ним общаться, обращать на него внимание... О, да. Кого я пытаюсь обмануть. Я целое лето его не видел, и ему плевать на это, а я клялся себе, что больше никогда не стану ему служить, что ненавижу его... И чуть не умер, когда увидел. Убей меня, господи, за что ты меня так мучаешь. Я гребаный педик, он прав. Ненавижу его. Нет, ненавижу себя, он же ничего не делал, чтобы я на него запал, как мудак. Да зачем я вообще к нему полез?! Я мог бы просто быть рядом всегда, мог бы хоть раз в день просто хлопнуть его по плечу и сказать «Доброе утро», мог бы обратиться к нему, мог бы что-то сказать, мог смотреть на него хоть как-то, если не так, как хочу. А из-за своей тупости мне ВООБЩЕ ничего нельзя».
Кейси как раз поднялся по лестнице и уныло хотел подойти к двери, как чуть не врезался в широкую спину Тиля, застывшего за шкафчиками.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |