«Ее мать, кажется, не может за ней следить, она вообще преподает в какой-то мужской школе… Как это «мужская школа»? Что, там совсем нет девок?» - подумал Фред, но ему надоело гадать, и он решил после экскурсии посмотреть об этом в интернете. Эта Гретхен ему не нравилась. Она хвасталась раньше тем, что ее отец – суперзвезда, певец и все такое. И помимо всего этого… Она была лучшей подругой Вивьен Уитер.
А это значило только одно – хуже врага для Фреда быть не могло.
- Ты не видел ее с выпускного, да? – вкрадчиво уточнил Тиль, покосившись на него и наблюдая, как приятель снова натягивал перчатки, закинув в оба рта пластинки мятной жвачки.
- И еще бы всю жизнь не видел.
«Верю», - скептически подумал Тиль.
- Она любит выпендриваться, так что точно сегодня поедет. Что будешь делать?
- Вести себя, как дерьмо, ты же знаешь. Портить ей настроение своим видом и даже запахом. И постоянно попадаться под ноги. Я всю жизнь это делаю. Ну, с шести лет.
- Мы с первого класса только дружим, если ты помнишь. Я не понимаю, как вы могли друг друга знать раньше.
- Она лезла ко мне еще в детском саду, - Фред закатил глаза.
- Зачем?
- Без понятия. Я же ее не трогал. А потом она первая начала.
- А ты, крутой джентльмен, отвечал «по-мужски» и сажал в грязные лужи, толкал с оврагов, обзывал и пачкал ее долбанное желтое платьице?
- Если ты знаешь ее с первого класса, откуда ты помнишь про желтое платьице?
- Она до второго класса в них ходила. Они вообще казались одинаковыми.
- Ну, да. У меня это время в один год как-то смешивается, - Фред вздохнул. – И ты прав. А что еще мне нужно было делать? Я же не хулиганом был, я вообще ее не трогал, а она постоянно ко мне лезла, дебилка.
- Может, ты ей нравился.
- Именно поэтому она позорила меня всю младшую и среднюю школу? Потом это стало сложнее, конечно, но пока я не втупил в чертову моду, она все еще издевалась.
- В старшей она отстала, если ты помнишь, - скромно напомнил Тиль.
- Нет, просто моя очередь насиловать ее мозги пришла.
- Я помню, как ты конкурсе талантов подменил ее костюм, и он сорвался и развалился посреди песни.
Фред так осклабился, глядя прямо перед собой и вспоминая этот момент, что Тиль убедился – это любовь.
- Вся школа узнала, какие у нее буфера, - напомнил он ехидно.
- Да-а-а, это было круто.
- И что теперь?
- Без понятия. Не думал, что мы опять будем вместе учиться.
- Если на то пошло, то это карма, брат.
«Ну вот, мы опять болтаем, как лучшие друзья. В нашем случае – точно карма. Он капризный кретин, но без него скучно».
- Хочешь сказать, я и в один офис потом с ней попаду? И в один дом долбанных престарелых?
- И похоронят вас на одном кладбище. Рядом.
- Шикарно. А можно заказать надпись на плите заранее?
- Конечно. Мой дядя занимается памятниками, ты же знаешь.
- Отлично, пусть на моей высекут стрелку в сторону ее могилы и надпись «Дура безмозглая».
* * *
Это плохо, когда твой любимый папа, единственный родной человек, заменивший и мать тоже, работает шерифом. То есть, он обычный начальник местной полиции, он руководит законом в Серенити-Таун, но все в шутку зовут его «шериф». Без него скучно, ты целый день в садике и предоставлена сама себе, пусть даже официально за тобой наблюдает одна воспитательница. Три престарелые любительницы детективов и любовных романов на тридцать детей.
Вивьен часто только и делала, что пинала землю, ковыряя носком туфли траву. Все что-то делали, бегали друг за другом, играли в прятки, строили целые песочные замки, стреляли друг в друга из водных пистолетов. Девочки играли в куклы или в принцесс. Вивьен брали играть в принцесс только с условием, что она будет принцем, а она не хотела быть принцем. У нее были самые длинные, красивые волосы, самое яркое желтое платье, и она предпочитала обозвать всех дурами и не играть с ними.
В общем, в шесть лет она не знала слова «депрессия», но это была именно она.
Только один мальчик сидел один, он что-то рисовал в альбоме фломастерами и ни на кого не обращал внимания. Вивьен на него смотрела целых восемь дней, каждый раз, когда ее приводили в садик и оставляли одну. Она огрызалась на воспитательниц и не хотела «идти играть с девочками», не хотела лепить из глины, не хотела рисовать мелками и восковыми карандашами. Она не хотела быть с девочками, но одна тоже что-то делать не хотела. Удивительно, как этот мальчик мог сидеть один каждый день и выглядеть так, будто ему не скучно. Когда к нему подходили, он будто пугался и напрягался. Он не любил разговаривать.
И вот один раз Вивьен все же подошла к его скамейке и толкнула его в спину обеими руками. Фред просто не ожидал, выронил альбом, фломастеры полетели со скамейки, а сам он рухнул вниз, даже не на четвереньки, а упав ничком в серый песок. Вивьен такого не ожидала, округлила и без того круглые глаза, убрала руки за спину и сделала вид, что она вообще ни при чем. Но Фред поднялся, посмотрел на ободранные локти, немного сбитые колени, в целом пыльную одежду и поморщился. Он не заплакал, конечно, но посмотрел по сторонам, провел рукавом по лицу, так что размазал пыль.
И вот тут Вивьен возненавидела этих чертовых девочек окончательно.
- Ты зачем его толкнула? – глупо спросила одна из них.
- Я не толкала, - тихо буркнула она.
- Я видела, что толкнула, - сказала другая, и вот уже и на нее Вивьен уставилась волком.
- Не толкала!
- Нет, толкнула! Толкнула-толкнула! Влюбилась-влюбилась, жених и невеста! – вторая, самая противная и красивая, засмеялась мерзко, тыкая в сторону Вивьен пальцем, и все остальные подхватили.
- Сама дура! – это было ошибкой, Вивьен толкнула еще и ее, уронив на песок, так что все завизжали. И единственное, что пришло тогда ей в голову – убежать и спрятаться у воспитательниц.
Тогда Фред просто не понял, зачем она это сделала, но уже запомнил, от кого лучше держаться подальше. И на следующий день стало совсем грустно. Папе говорить ничего не хотелось, и она пришла в садик, как ни в чем не бывало.
И все смеялись над ее желтым «цыплячьим» платьем, некрасивым лицом и волосами-сеном. Все говорили, что она грубиянка, и она снова говорила «сама дура» и «сам такой», подтверждая свою грубость. Больше ее не звали быть даже принцем, и она сидела в одиночестве целый год, пока не встретила в первом классе того самого «обиженного» мальчика. Фред совсем не ожидал, что она будет и там. И вот тут-то она отыгралась за целый год, испорченный по его вине. Она шпыняла его, как могла, роняла нарочно его вещи со стола, выбрасывала пенал из окна, топила рюкзак в женском туалете, разрисовывала страницы в тетрадях, так что он только злился и психовал, скрипел зубами, давился обидой и глотал слезы по дороге домой, чтобы никто не видел. В автобусе она кидала в него бумажными шариками и чем только могла, один раз облила газировкой, множество раз лепила жвачку на волосы, вынуждая коротко стричься.
И он ни разу не жаловался родителям, только один раз объяснил матери, а она отреагировала очень странно – сначала улыбнулась, а потом стала строгой и сказала, что поговорит с отцом Вивьен. Фред так и не узнал – говорили они или нет, но откровенная травля прекратилась. Она длилась три года в школе, но четвертый год младших классов прошел относительно спокойно. В первом классе средней школы пришла Гретхен, и над ней все издевались за ее «уродство» и земные руки. На них не было совсем ни одного рта, и несмотря на то, что ничем другим она от эридианцев не отличалась, Гретхен третировали. Ее мучили все – парни и девчонки, и только Вивьен присматривалась целый месяц молча. И только она приняла решение, что отныне и до самой страшной ссоры, когда они просто не смогут дружить, она будет лучшей подругой для этой «уродины». С тех пор это был неразрушимый тандем – Гретхен и Вивьен. Вивьен и Гретхен. Уитер из страшилки в смешном платье цыплячьего цвета превратилась далеко не в красавицу, но была сильнее, вульгарнее, грубее, остроумнее всех девчонок Серенити-Тауна, вместе взятых. Она умела огрызаться лучше, чем кто-либо еще, обозлившись в тот год в детском саду, натренировавшись в младшей школе и став намного красивее к средним классам. С ней даже не хотели связываться, ее боялись, о ней пускали слухи хуже, чем о Гретхен, и она их даже не отрицала, но ей восхищались, скрывая это. Хотели быть, как она. И она даже носила перчатки в крупную сетку, до самых локтей. Гретхен поняла в первый же год новой жизни на Эриде, что это было сравнимо с сетчатыми чулками на Земле. Она не знала причин, по которым Вивьен ненавидела их одноклассника, который ничем особенным не отличался. Он не был страшным или очень красивым, он не был смешным или глупым, не было вообще причин над ним издеваться, но Гретхен думала, что у них случилось что-то серьезное. Кто же знал, что это – банальная симпатия, переросшая из-за непонимания в отчаянную травлю и даже ненависть. Он был такой независимый и недогадливый, что Вивьен психовала еще сильнее, теперь у нее была неотступная союзница, которая ненавидела остальных девчонок так же сильно, как она сама. И Фред в средней школе вдруг перешел в наступление, перестал молча терпеть и «быть умнее», как советовали учителя. Он начал спорить с ней, выдавая на каждое ее слово десять своих, если не двадцать. На грубый мат отвечал матами, на умелую, хитрую булавку отвечал фактами и психологически давил до тех пор, пока она не начинала драться. А уж драться с Фредом было бесполезно. Сначала он все превращал в шутку, не решаясь ударить девчонку, а потом принялся шпынять и ее, давать подзатыльники, пощечины, ставить подножки, толкаться, таскать за волосы.
В общем, вошел в нормальный подростковый период мальчишеской жизни. Она просто выла от злости, обиды и бессилия. Девочки взрослеют раньше, хоть в детстве и кажутся глупее. Средняя школа была адом, а уж когда Вивьен ляпнула про красоту и женскую внешность, он совсем с катушек слетел. А уж этот его дружок – Тиль… Они спелись с первого класса и просто дружили, Митчел жалел приятеля и помогал вытаскивать рюкзак из унитазов, бегал за пеналом во двор, собирал карандаши и ручки по всему кабинету, огрызался, когда сам Фред уже был на пределе и почти плакал. И когда Брацловски взбрело в голову опровергнуть заявление о недостаточной привлекательности мужского пола и аксиому о низшем уровне их внешности, Митчел это все не только не высмеял, но и поддержал. Парикмахерские, салоны, наращивание ногтей, маникюр, педикюр, депиляция, косметика, шмотки… Все это Тиль Митчел стойко терпел и переживал, гавкая на всех, кто называл менявшегося не по дням, а по часам Брацловски. Их начали называть гомиками, подозревая, что нормальный парень не станет дружить с таким, как Фред. В его же собственной неправильности никто уже не сомневался. Но Митчелу было все равно, он только в старшей школе начал сходить с ума от капризов, которые появились у женственного дружка. Фред заметил, что помимо презрения «нормальных» одноклассников, он ловит и заинтересованные взгляды «не совсем нормальных» и просто опытных, распущенных выпускников и студентов. И вот тогда он понял всю свою власть. Во-первых, у него был охранник, защитник и слуга в одном лице. Во-вторых, он победил, он доказал Вивьен, что не только женщины могут быть красивыми и привлекательными для мужчин. И в-третьих, понимая в теории, что начни он встречаться с каким-то извращенцем, все его капризы будут исполняться, Фред решил, что и Тиль должен их исполнять лишь за право находиться рядом. Митчел понял это слишком поздно, но и каникулы после выпускного, судя по всему не помогли.
Вивьен пустила слух, что ненавистный Брацловски – шлюха, он здоровается со всеми за руку, снимая перчатку, он вообще часто появляется без перчаток. Да и что уж там, все знают, что у него проколоты все три языка.
Фреду было плевать. В старших классах он перестал причинять ей физический вред собственными руками, будто боясь поранить или обидеть. Она этого не замечала, но стала сдерживаться и держать язык за зубами, боясь ляпнуть что-то чересчур обидное, что он не сможет ей простить, вероятно, никогда. Все стало осторожнее, но еще страшнее.
Тиль понял, что друг по уши влип. Влюбился, втюрился, рехнулся, смотрит на ее фотку и страдает дома, рыдает под грустную музыку, но в школе невозмутим настолько, что Вивьен-дебилка никогда не догадается.
* * *
И, судя по всему, это не удалось оставить в прошлом, как Тиль надеялся.
«Нормальные люди влюбляются в младшей школе, целуются и признаются в средней, обжимаются в старшей и занимаются сексом на выпускном, а в колледже уже вообще считают это приятным или неприятным воспоминанием из прошлого. И только, мать вашу, я с этим дебилом остаюсь даже после школы. Я обречен. Хотя, если подумать, ему еще хуже. Вот уж кто обречен, так это он. Девственник, позорный девственник, ему еще хуже, чем мне. И эта шлюха… Как ее можно любить? Садистка, идиотка, извращенка, дебилка… А он по ней литры слез проливал целый год. И летом, наверное, с ума сходил. Да будь ты проклята, сучка Уитер. И ты будь проклят, трансвестит тупой», - Тиль покосился на приятеля, который чуть покачивался, натянув свои перчатки, напялив очки, поправив волосы и любуясь собой в зеркало заднего вида. Он шевелил губами беззвучно, подпевая позитивной, динамичной песне.
«Выкину к черту этот диск», - подумал Тиль, наблюдая, как Фред поправляет пальцами белые пряди челки. «Буду крутить то дерьмо, под которое он мне ведра слез выливал целый год. Заодно меньше выделываться станет и использовать меня, как такси. Ах, Тиль! Я не знаю, где я, забери меня? Ах, Тиль! Я на другом конце города, отвези меня домой! Тиль! Где ты, мать твою, сукин сын?! Я замерз, я пьян и хочу есть! Отвези меня в кафе и домой! И наври, пожалуйста, моим, что я был у тебя, ладно?»
- Что ты делаешь? – Тиль в легком шоке, улыбнувшись краем рта, уставился на внезапно занервничавшего дружка. Тот расстегнул свою короткую куртку, поправил мех на капюшоне, поправил очки, волосы в очередной раз, вытащил из сумки блеск, потряс его и намазал губы. Тиль подумал не о том, о чем нужно, вспомнил, что его при встрече поцеловали в щеку, и судорожно потер ее правой рукой.
- Если она в автобусе, я лучше сейчас выброшусь и пешком домой пойду, чем выйду просто так, - пояснил Фред, выгибая одну бровь, так что ее стало видно над очками, и презрительно кривя губы. Он опустил окно справа от себя, протянул руку и прокрутил громкость музыки до предела, так что начало бить по ушам и рвать перепонки. Тиль поморщился и уставился на него.
- Зачем так громко?!
- Чтобы слышно на улице было! Мы приехали с ветерком и с музычкой, все шикарненько!
- Ты болен, - тихо прошептал Тиль.
- Ты сам меня заставил поехать, - спокойно отозвался Фред.
«И как он услышал?!»
«И зачем я только поехал…»
- Тебе сначала придется пойти в здание колледжа, забрать свой пропуск.
- Такую зеленую карточку с моей фотографией и прочей ерундой?
- В интернете смотрел?
- Конечно, - Фред пожал плечами. – Ладно, сейчас подъедем, схожу за ней, распишусь, и вольюсь в ваш милый коллективчик, - он вздохнул и посмотрел в зеркало, пытаясь понять, как лучше будет выйти, как только Тиль припаркуется на школьной стоянке.
- Так. Я хорошо выгляжу?
- Отлично, - кивнул Тиль искренне.
«И почему на него нереально злиться, когда он рядом?»
- По десятибалльной шкале сколько?
- Пятнадцать.
- Почему не сто?! – Фред вытаращил глаза, но за очками не было видно.
- Так шкала же десятибалльная!
- Ты имел в виду, что я выгляжу «супер-охренительно»?
- И даже сногсшибательно.
- Лучше так или так? – Фред сначала пафосно взмахнул рукой, будто ему сделали комплимент, а он застеснялся. А потом он просто тряхнул волосами и поправил очки.
- Второе.
- Прекрасно.
- Мы стоим уже десять секунд, если ты не заметил. Выходи. Или мне первым выйти?
- Вылезай уже резче, тупица! Что ты такой тормоз?! – Фред начал беситься.
Гретхен перевернула страницу, увидела следующий кадр, на котором все уже как-то оказались одеты, и вернулась назад. В конце концов, яой – такое дело, пока не рассмотришь все детали, чувства удовлетворения не будет.
- Что за дерьмо ты опять читаешь? – Вивьен поморщилась и потянула ее за запястье, заглядывая через руку и округляя сильно накрашенные глаза. – Охренеть, педики.
- Отстань, - Гретхен отмахнулась от нее.
- Как ты можешь читать эту дрянь?! – Вивьен вырвала у нее маленький томик в яркой, мягкой обложке, пролистала его, щелкнув ногтем по краям страниц. – Спятить можно. «Я люблю тебя… Я знаю, это ужасно… Нет, я тоже люблю тебя и всегда любил! О, давай займемся ЭТИМ». Чем «этим», Гретхенштейн?
Гретхен закатила глаза, откинулась на спинку сиденья и повернула голову к сидевшей у окна подруге. У той было такое лицо, будто она держала двумя пальцами не край книжного томика, а использованный презерватив. В сравнении с Вивьен, которая по природе своей была бледной, как все эридианцы, Гретхен была еще белее. И доставшиеся в наследство от «любимого папочки» узкие глаза делали ее похожей то ли на кореянку, то ли еще на какую восточную девицу. Прямые волосы почти до пояса, короткие кружевные перчатки, закрывающие даже пальцы. На первый взгляд она казалась готессой.
На второй становилось понятно – фанатка мужской любви в исполнении японских авторов женского пола.
- Лучше позаботься о своих фетишах, - посоветовала она.
- Их невеличество и ничтожество бросило учебу, к счастью. Теперь он, как я и думала, будет мыть пол в общественных туалетах, бегать разносчиком пиццы и наслаждаться запахом бензина на заправке. Большего ему не грозит.
- Он вон там, в машине. Сейчас выйдет, - сообщила Гретхен, согнув руку, так что браслеты на запястье свалились к локтю и звякнули, обтянутый черной перчаткой палец ткнул в окно. Вивьен вытаращилась туда же, забыв сделать умное лицо, и оно получилось диким и совсем не эстетичным. Хватка ослабла, и Гретхен ненавязчиво отобрала свой законный яой.
- Какого… Это тачка Митчела.
- Да, и я думаю, между ними что-то есть. Ты сама так говорила еще в конце апреля.
- Это был сарказм, Гретхенштейн, - мрачно посмотрела на нее Вивьен, и стоило Гретхен вздохнуть, сдаваясь, Уитер вздернула бровь победно, убила ее взглядом. Убивать равнодушную наследницу Гаррета было бесполезно, поэтому они остались при своем мнении каждая. – И хватит читать эту дрянь, везде тебе гомики мерещатся! Там педик, тут педик! Еще Брацловски педик и Митчел, да?
- Нет, он просто так красится.
- Это я сказала ему, чтобы он красился.
- А по-моему, это он сам так решил, когда ты обхамила его, - напомнила Гретхен, улыбнувшись ей, и Вивьен помрачнела окончательно.
- Да он все лето дома сидел, он был онлайн, а Митчел летал на Венеру, так что они даже не виделись. А в школе они не встречались. И сейчас не будут.
- Ты уверена? И ты так следишь за тем, онлайн он был или нет…
- Я тоже была, вообще-то. Просто я знаю, как делать, чтобы этого никто не видел, - пожала плечами Вивьен. Ее лицо медленно приобрело выражение ненависти и обиды. – И он ни разу не зашел даже на страницу ко мне, хотя я там столько альбомов с катка и бассейна залила, охренеть можно и спермой захлебнуться.
- А может, он просто знает, как делать это без твоего ведома, чтобы ты даже не заметила? – уточнила Гретхен.
- Ой, меньше читай всякий бред и не делай из него мега-хакера, ладно? Самое большое, на что он способен – переключить трэк в плеере.
- Музыка классная, - оценила Гретхен, потянулась и открыла узкую, длинную автобусную форточку. – Весело они с утра катаются.
Вивьен промолчала, так и продолжая сидеть, скрестив руки под внушительной грудью, презрительно надув губы, как безмозглая истеричка, и глядя в окно.
Фред поклялся больше никогда не опаздывать, чтобы не пришлось вылезать из машины на глазах у сучки Уитер, о наличии которой в автобусе Тиль уже намекнул страшным взглядом с улицы. Он вдохнул, выдохнул, поправил волосы в миллиардный раз, выставил ногу на улицу, так что Гретхен тоже уставилась. И еще штук семь фанаток яоя уставились, прилипнув к окну. Что поделать, если рядом больше нет экземпляров, достойных фанатизма. Они могли гоняться только за милым мальчиком, приехавшим из другого города и поступившим в их колледж. Он был какой-то недоразвитый на взгляд Вивьен и жутко милый на взгляд Гретхен. Он был низенький, довольно худой, с болезненно темными кругами под глазами и с шапкой пушистых русых волос. В общем, он был достоин преследования, но неинтересен, потому что его эти голодные девичьи взгляды пугали.
Фред был куда интереснее, ведь только нога чего стоила, а вторая была ничуть не хуже. Он будто в замедленной съемке вылез из машины, встав на правую ногу, развернувшись эффектно, тронув пальцами дверь машины и только потом поставив вторую ногу на асфальт. Кинозвезды отдыхали.
- О чем они там, - хмыкнула Вивьен, но Гретхен не очень верилось в равнодушие этого полувопроса. Она покосилась на подругу и промолчала. Откуда ей знать, о чем они? Ненавистный Брацловски стоял боком к автобусу, так что пара яойщиц уже заметили, как «классно джинсы обтягивают у него все», какие «охренительные у него ноги», ужаснулись, как ему не холодно в майке, потом поверили, что куртка теплая, поплакали на тему «хочу такие очки, вау» и обсудили осветленные пряди челки.
- Ладно, я быстро туда и обратно, - Фред развернулся, отставив сначала ногу, потом качнувшись на ней, плавно повернувшись, так что волосы красиво взметнулись. Сколько часов он это репетировал перед зеркалом, никто даже представить не мог.
- Может, с тобой пойти? Ты же не знаешь, где там и что, ты там не был, - напомнил Тиль.
«Я даже знаю, что тебе сейчас хочется выпендриться», - подумал он. И Фред оправдал ожидания.
- Нет. Иди в автобус, я сам схожу. Не заблужусь, не маленький, - он отмахнулся, качнул бедром и отправился по дорожке к главному входу.
- Вау, как мы ходим. Тренировался, что ли, все лето показы мод смотрел, да-а-а?.. – протянула Вивьен, прилагая жуткие усилия, чтобы отвернуться и равнодушно уставиться на Тиля, который как раз показал свою карточку водителю и залез в автобус.
- Привет, Митчел. Как дела? – быстро спросила она, уже заранее издевательски улыбаясь.
- Лучше всех, как всегда. У тебя, смотрю, не очень? – он отреагировал заученно, как Фред наставлял.
- Цитатами говоришь? Больно речь знакомая, что, заразно бешенство, да?
- Бешенство матки, ты имеешь в виду?
Гретхен стиснула зубы, чтобы не улыбнуться.
- Половым путем передается, - заметила она, посмотрев на Тиля. Тот сел на соседнее сиденье и наклонился через проход.
- А тебя никто не спрашивал, шлюха.
- Рот закрыл, урод! – Вивьен подалась вперед и почти дала ему по лбу основанием ладони, но Тиль перехватил ее за руку.
- Который рот? Может, твой? И чем? Какой из трех? Вот этот?
«Как вы оба достали. Долбанный козел и тупая истеричка, быдло-шалава и ее трансвеститоподобный поклонничек!» - подумал он, сжав запястье, передавив пищевой сосуд, и щель на ладони Вивьен разошлась. Она вовремя сжала руку в кулак, иначе мерзкий дружок «говнюка Брацловски» увидел бы рот. Крупная сетка перчатки позволила бы даже заглянуть в «горло», а этого Вивьен совсем не хотелось. Тиль ее отпустил, не выдержав близости не самого красивого лица. В автобусе было жарко, лицо Вивьен было намазано слоем тонального крема, припудрено, скулы подрумянены, все это начало плыть, над верхней губой блестел пот, а глаза слезились, и карандаш с тенями плыл. Она дернула рукой, подумала, что это не ее отпустили, а она сама вырвалась, и гордо села на место.
- Куда поперся твой урод?
- Не урод – это раз, уродина тут ты – это два, тебя не касается – это три.
- За пропуском, вероятно, - тихо, ненавязчиво предположила Гретхен.
- Я тебя еще достану, придурок, - прищурилась Вивьен, погрозила Тилю пальцем, тот поморщился так, будто ему угрожала уличная «дива», и сел нормально, отвернулся. Он не занимал место у окна, прекрасно помнил, что эти двое любили пялиться на улицу. Что Уитер, что Брацловски, оба – любители природы и урбанистических пейзажей.
«Самое главное – не споткнуться, а то она родит от смеха», - подумал Фред, поднявшись по ступенькам в автобус, свысока взглянув на плешивого водителя и показав ему полученную карточку. Взглядом он Тиля нашел сразу.
«Еще «дальше» он от них сесть просто не мог».
Вивьен думала о другом.
«Если я буду смотреть прямо на него, решит, что ждала. Хрен там, конечно. Но если буду трепаться с Гретхенштейном, подумает, что я делаю вид, что его игнорирую, а раз делаю вид, значит, смущаюсь. А если буду смотреть в окно, решит, что вообще заболела. Или еще хуже – влюбилась. О, господи».
- О, кто тут у нас топает, - выпалила она автоматически, будто само так получилось. – Привет, пугало. Где летом пропадал? А, да, успел показать свои руки всем тату-мастерам города, я помню.
«Что я несу…»
«Черт, что ответить?!» - Фреда заклинило, но он даже не хмыкнул, просто протиснулся мимо Тиля на место у окна, задев коленями его колени.
- Узнаю завистливые нотки. Привет, кошмар венеролога.
- Как всегда, остроумный.
- Как всегда, переборщила с косметикой.
- Уж кому-кому, а не тебе учить меня этому.
«Чтоб ты сдох, ублюдок».
- Что за дрянью ты облился?.. Сопли бешеной белки?
- Слюни с твоих ртов, - не поворачиваясь к ней, не глядя на нее, ответил Фред, вытянув руки назад и поведя плечами, чтобы снять куртку. Было жарко, поэтому подкладка прилипла к плечам и к лопаткам, открытым майкой. И он уже пожалел, что надел длинные перчатки.
- Гениально.
- Не спорю.
- Что за придурок там, у входа? – выдал Тиль громко, чтобы их заглушить, и оба уставились в сторону водителя. Высокий, патлатый блондин с намеренно завесившей лицо челкой стоял и разбирался с карточкой. Фреда водитель помнил с конца прошлого года, да и всю жизнь его видел, а вот этого новичка, который протянул карточку, принялся о чем-то расспрашивать.
- А симпатичный, да, Гретхенштейн? – Вивьен ткнула ее локтем в бок, выпрямившись так, что расправились плечи, еще больше стала выпирать грудь, натянувшая золотую надпись на гламурной толстовке. Апельсиновые, дикого цвета волосы будто стали еще ярче, забранные в кокетливые хвосты. И даже бледное лицо, темные брови и поплывший от жары макияж не портили вид.
Так казалось Фреду. Тиль был в ужасе от боевого настроя бывшей одноклассницы, а теперь еще и сокурсницы.
- Если не гей, мне плевать, - ответила Гретхен немного грубо, так что Вивьен на нее посмотрела с ужасом.
«Как можно тащиться от педиков? Они милые иногда, конечно, но мрази напомаженные же, смотрят только друг на друга, нас не уважают, твари, хотят только одного. Причем не того, что должны хотеть нормальные парни. Они хотят друг друга. Фу, мерзость!!»
«Как можно так выставлять себя. А если я ему не нравлюсь, к примеру? Это унизительно, он подумает, что я потаскуха, как все, в общем. На кой черт это надо. А если гей, так хоть понятно, что ему от меня ничего не надо, и он не будет сравнивать меня с другими. И не надо вообще к нему лезть, можно просто смотреть», - подумала Гретхен.
- Что ты постоянно читаешь, Ду Мортье? – Тиль потянулся забрать у нее томик, но она со вздохом сама показала, решив не ругаться. Настроение было не то.
- Хрень господняя! – Тиль даже отшатнулся.
- Не волнуйся, скоро в этой галактике все будет «яой» и «Кока-Кола», - успокоил Фред, улыбнулся натянуто и поставил левую руку на узкий подоконник, накрутил на палец белую прядь своей челки. Он повернулся посмотреть на реакцию Тиля, убедиться в том, что шутка была удачной, и взгляд предательски соскользнул на Вивьен. Она держалась рукой за подголовник сиденья перед собой и смотрела на новенького, идущего по салону, как модель. Он был и правда очень высоким, у него плечи были шире, чем у Фреда, такие же, как у Тиля, и у него было очень красивое лицо.
Фред на свое не жаловался, но если сам он казался супер-красивым и идеальным таким фанаткам гомосексуализма и транссексуальности, как Гретхен, то новенький казался красивым даже Вивьен. А у нее были, в самом деле, очень завышенные стандарты. Фред же недавно обнаружил, что на фанатизме и любовании вся «любовь» извращенок заканчивается, ни одна из них не хотела бы встречаться с ним. Все они хотят быть на его месте, представляют себя пассивными трансвеститами или просто симпатичными мальчиками, которых любят шикарные парни, типа этого…
«В общем, путь мне либо в педики, либо в реку», - подумал он, не замечая, что заклинило. Гретхен покосилась, чувствуя взгляд на себе, но поняла, что лицо у Брацловски застыло, рот приоткрылся, глаза остекленели, будто он серьезно задумался. Достаточно было проследить его взгляд, и Гретхен подняла брови удивленно, наткнувшись на руку подруги. Перчатка в сетку, французский маникюр, серебряный перстень с крупным гранатом на среднем пальце, два тонких кольца на указательном и широкое кольцо на большом. Ничего интересного – претензии на властность, любовь к демонстративной красоте и пафосу, моральная сила. Все это Вивьен хотела бы иметь, но имела только в начальной стадии.
«Какого хрена он нашел в руке? Уж лучше бы на сиськи смотрел, они у нее локаторами подрабатывают, хоть заметила бы. Столько лет тупить – это невыносимо», - подумала Гретхен закатывая глаза. Тиль на нее смотрел во время всего этого мыслительного процесса, понял, что «уродка» что-то себе напридумывала, что-то заподозрила и даже что-то поняла. Он тоже посмотрел на Фреда, и все эмоции превратились в «о, боже». Это лицо нужно было сфотографировать. Фред смотрел уже не на руку, а на улыбку, на желтоватые, крупные зубы, на напомаженные пухлые губы, на блестящие глаза, заискрившиеся при виде красавчика, севшего недалеко от них, всего на три сиденья впереди. И только когда его взгляд начал опускаться по отнюдь не длинной и не лебединой шее, облизал кулон и застрял на выдающемся бюсте, Тиль наклонился и шепнул.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |