Ийзих задумчиво откусывает ореховой лепёшки.
-- Я уж сколько раз говорила, да только у тебя на ушах сапоги надеты. Вот как разуешь, так и скажу.
-- Я весь внимание, -- цедит Арават.
Ийзих так же вдумчиво запивает лепёшку чаем, потом разворачивается всем корпусом и пронизывает Аравата испепеляющим взглядом.
-- Ты мне что про Азамата наплёл, старый олух? Ты мне зачем сказал, что у него ни рук, ни лица нет? С какой ты стати взял, что он видеть меня не хочет? Давай, ври быстрее, если за девять лет не придумал отговорку!
Мы с Азаматом переглядываемся. Он прикрывает голову руками, мол, ну Арават и вырыл себе яму...
-- Я... -- мнётся Арават. -- Ну... В общем... Чтобы ты мне не помешала.
-- Это как же? -- совсем по-азаматовски поднимает брови Ийзих.
-- Я хотел Азамата с планеты услать, э-э, в воспитательных целях. Но ты ж страшная баба, я знал, что ты за него и мне, и всему Совету глотки перегрызёшь. Вот и сказал тебе, чтобы отбить охоту. И всего-то преувеличил чуть-чуть...
Ийзих встаёт из-за стола с таким видом, как будто готова прям сейчас и перегрызть, но тут уже Азамат подскакивает и принимается её успокаивать.
-- Ма, ну не кипятись, всё позади, это ж когда было-то, теперь-то всё хорошо, не переживай так...
Матушка постепенно теряет убийственность во взгляде и оборачивается к Азамату.
-- Да что б ты понимал! -- выдавливает она неожиданно ломающимся голосом. -- Я девять лет думала...
Потом отмахивается, утирает скупую женскую слезу и хлопается обратно за стол.
Арават молча разворачивается и двигает напрямую к двери, но на пути у него вырастает Алтонгирел.
-- Куда собрался? -- не очень приветливо спрашивает он.
-- Прочь отсюда. Я с этой стервой не могу в одной комнате находиться.
-- Стерва -- не стерва, а твоя законная жена, -- напоминает Алтонгирел. -- Никто тебя за бороду не тянул на ней жениться, теперь уж поздно удирать.
-- Что ты меня, силком удерживать собрался? -- кривится старик, прикидывая свои силы против духовника. Тот хоть ростом пониже, но молодой и крепкий.
-- Зачем против труса сила? -- усмехается Алтоша. -- Достаточно припугнуть.
-- Ты кого трусом назвал?! -- рявкает Арават, мгновенно становясь малиновым от ушей до кончика носа.
-- Того, кто собственной жены боится, -- бросает ему в лицо Алтонгирел.
Арават раздувает ноздри, но ответить тут нечего -- и правда ведь жены побоялся.
-- Ты её в молодости не знал, -- наконец выдавливает он жалкую отмазку.
-- Нет, -- соглашается Алтоша. -- Я зато знаю, что ты женился на ней не по расчёту.
-- Как это не по расчёту? -- встревает матушка. -- Ты глаза-то разуй! С чего б ещё он на мне женился?
Алтонгирел загадочно улыбается, а Арават вдруг теряет весь свой праведный гнев.
-- Я собирался по расчёту, -- как-то виновато говорит он. -- Меня и отец всегда наставлял, что жену надо в трезвом уме выбирать. Но вот же шакал меня занёс в эту деревню... Я такой бешеной бабы в жизни не видал, да ещё чтоб язык так был подвешен. Вот тебе и трезвый ум.
Матушка находит взглядом меня и кивает, повернув голову на бок, мол, вона как, оказывается.
-- То-то Азамат всё удивляется, что мы с Лизой так ладим хорошо, -- замечает она. -- Ладно уж, старый паразит, иди сюда, ешь своё мясо, я тебе оставила.
-- Я с тобой из одной плошки есть не буду, ты туда яду напускала, -- ворчит Арават, тем не менее пробираясь на диван к Ийзих.
-- Ты поговори у меня, ещё с ложечки при всех накормлю.
Арават кроит кислую мину, отламывает кусок лепёшки, брезгливо мочит его в мясном соусе и принимается есть.
Азамат расплывается в неприлично счастливой улыбке, глядя на своих родителей, и несколько секунд так и сидит с осоловело-блаженным видом. Потом всё же берёт себя в руки и фокусирует взгляд на Алтонгиреле, который как ни в чём не бывало вернулся за стол и только время от времени неуверенно косится на него. Азамат благодарно кивает. Это внезапно вызывает на лице Алтоши очень необычное для него выражение -- удивления, радости и лёгкой гордости, как будто его впервые в жизни похвалили. Азамат усмехается и качает головой.
-- Я тебе всегда говорил, что ты отличный духовник, -- негромко поясняет он свою пантомиму.
Алтонгирел быстро отворачивается в тарелку, так что его лицо оказывается завешено волосами.
Идиллию нарушает звонок Азаматова телефона, судя по мелодии -- из ЗС. Муж подрывается и выходит, чтобы никому не мешать разговором (да, именно так, а не чтобы ему не мешали, это же Азамат, ну и что, что Император и дела государственной важности). Впрочем, мешать-то особо некому: Ийзих с Араватом на окружающий мир плевать хотели, Алтонгирел занят своими мыслями, дети, поняв, что представление окончено, вытягивают из Эцагана подробности расследования недавно раскрытых крупных краж. Эцаган морщится каждый раз, как дело доходит до сбора улик на месте преступления, потому что у свежеподготовленных полицейских пока очень плохо с представлениями о стерильности.
Азамат внезапно возвращается -- я думала, этот звонок на века. Оказывается, он всё ещё на телефоне.
-- Да, маршал, -- озабеченно говорит он. -- Я вас понял. Если хотите, я дам трубку...
Он находит взглядом меня, так что я готовлюсь выступить в амплуа министра здравоохранения, когда из комнаты Кира выкатывается оранжевый клубок и, докатившись до Алтонгирела, обращается Ирликом.
-- Дело есть! -- выпаливает он, привлекая всеобщее внимание.
-- Простите, -- после секундной паузы говорит Азамат в трубку. -- Тут как раз один из них. Может быть... Ох нет, я не думаю, что... Хорошо, до связи.
-- Почему ты не дашь Ваткину со мной поговорить? -- ухмыляется Ирлик.
Азамат прикусывает щёку, соображая как бы это объяснить понятно и необидно.
Ирлик покатывается.
-- Ладно, дипломатия -- твоё дело. Алтонгирел, Айша, у меня для вас кое-что есть! -- радостно объявляет он нараспев, даже пританцовывая. Тут его взгляд зацепляется за Аравата, и он немного скисает. -- Пойдёмте выйдем, это личное. Хотя... прихватите группу поддержки, а то соплей будет ванна, -- морщится он.
В итоге мы все, кроме Азаматовых родителей и Хоса, набиваемся в ту самую пустую гостевую спальню, где мне исповедывался Алтонгирел. Он раздувает ноздри и поёживается в жарком помещении, видимо, тоже помнит. Ирлик, однако, не даёт нам опомниться -- садится в центре комнаты и раскатывает перед собой что-то подозрительно похожее на свиток пергамента. Я, правда, имею о них представление исключительно по картинкам. Алтонгирел же, наоборот, явно узнаёт этот предмет, резко втягивает воздух и нервно оборачивается на Азамата. Тот хмурится.
-- Да, это именно то, что ты подумал, -- сообщает Ирлик, доставая так же страного вида металлический стержень с заострённым концом.
Алтонгирел и вовсе спадает с лица.
-- К-кто? -- неровным голосом вопрошает он.
Ирлик поднимает удивлённый взгляд и вдруг заходится хохотом.
-- Да нет, нет! -- отмахивается он сквозь смех. -- Даже если б твоя покойница-мать и захотела с тобой пообщаться, я бы не стал её так ублажать. Нет, тут всё интереснее, тебе звонит отец вон той барышни, -- он кивает на Айшу.
Она вся подтягивается и пробирается поближе к пергаменту.
-- Садитесь, садитесь, -- приглашает Ирлик. -- Это развлечение надолго.
-- Он всё-таки погиб? -- печально уточняет Азамат, присаживаясь так, чтобы смотреть на свиток между плечом Алтоши и Айшиной головой. -- Мы так ничего про него и не выяснили, я пытался искать...
-- Конечно погиб! -- заверяет его Ирлик таким тоном, как будто со стороны бедного мужика это было какое-то достижение. -- Могли бы давно уже меня спросить и не дёргаться.
-- Ты предлагаешь нам поговорить с мёртвым? -- переспрашиваю я, присаживаясь за спиной у Айши. -- Ты вроде говорил, что нам не положено знать ничего о Подземном Царстве.
-- А вы от него ничего и не узнаете, -- пожимает плечами Ирлик. -- Да и разговором это назвать трудно. Покойники, даже такие качественные, как этот, вообще довольно невнятно выражаются, а уж пишут и подавно из рук вон плохо. Да и вы в ответ много не скажете, крови-то жалко.
-- Крови? -- моргаю я.
-- Это Свиток Тишины, -- сообщает мне через плечо Алтоша. -- На нём можно писать только кровью.
-- Да можно-то чем угодно, -- криво улыбается Ирлик, -- но всё остальное до адресата не дойдёт.
Айша сидит очень напряжённо, и я кладу ей руки на плечи, а Кир, пристроившийся рядом, берёт под локоть.
-- Что значит "качественный покойник"? -- хмуро спрашивает он.
Алтонгирел внезапно оживляется.
-- Он умер не от болезни, не так ли?
-- Конечно нет! -- фыркает Ирлик. -- Он отдал свою жизнь как моцог Умукху за то, чтобы Айша дотянула до возраста обучения.
-- Умукху? -- морщит лоб Эцаган, прочно прицепившийся к напряжённому Алтонгирелу.
Айша тихо всхлипывает, и несколько рук тут же бросаются её поглаживать и похлопывать.
-- Ты когда её впервые увидел, сказал, что она не дотянет, -- вспоминаю я.
-- А она и не должна была, -- пожимает плечами Ирлик. -- Но мой брат Умукх -- парень старательный, обещания всегда выполняет, так или иначе. Придал ей сил, сколько мог, не привлекая Учока, а там и возраст обучения приблизил. Ты ж понимаешь, Лиза, что она рановато повзрослела. Ладно, хватит болтать, ждёт человек, а покойников заставлять ждать -- последнее дело.
Ирлик кладёт когтистую ладонь на свиток, и из-под его пальцев струйками вытекает тёмный пигмент, сливается в общую продолговатую лужицу и организуется в слова.
"Айша-хян, прости, что не попрощался".
Айша складывается вдвое и заходится рыданьями. Мы с Киром сталкиваемся лбами в попытке её обнять.
"Ты для меня важнее всего на свете", -- проступает новая строчка. -- "Ты достойна самого лучшего, что этот мир только может дать человеку".
-- Читай, коза, -- шипит Кир в ухо Айше, которая норовит свернуться улиткой. -- Тебе это открыткой на память не останется!
-- Можете отснять, -- разрешает Ирлик. -- Но я нескоро второй раз соглашусь на это членовредительство.
"Учись хорошо и живи в своё удовольствие", -- рисуются новые слова.
Алтонгирел сдвигает брови.
-- Он знает про меня? -- спрашивает он у Ирлика.
-- Он знает про тебя всё, -- уточняет Ирлик.
-- Вообще... всё? -- запинается духовник.
-- Ага. Я решил, уж лучше я ему всё расскажу под землёй, чем вы тут будете со Свитком корячиться.
Алтонгирел кивает и переводит взгляд на жутковатый стержень, который Ирлик крутит в свободной руке.
-- Можно я... Мне надо...
Ирлик безмолвно протягивает ему стержень, но тут встревает Эцаган.
-- Ирлик-хон, простите, пожалуйста, но эта штука... она стерильная? Я хочу сказать, ею ведь другие люди пользовались?
Ирлик с любопытством оглядывает стержень.
-- Ну, я её не мыл.
Эцаган морщится и просительно смотрит на Алтошу.
-- Может быть, можно как-то...
-- Не дури, кровь надо брать ритуальным пером, -- бормочет духовник, закатывая левый рукав.
Мне становится немного нехорошо -- я прекрасно понимаю переживания Эцагана.
-- Вообще-то, чем её брать -- совершенно фиолетово, -- замечает Ирлик. -- Если у тебя есть нож и какая-нибудь трубочка, то и вперёд, пером просто писать удобнее, а так ничего особенного в нём нет.
-- Погодите, щас! -- встревает Кир и принимается обыскивать свои бездонные карманы. -- Во!
Он извлекает три стерильно запакованных шприца с иглами.
-- Ты там органы не носишь случайно? -- хмыкаю я.
-- Нет, только искусственную кровь, -- сверкает зубами Кир. -- Кстати, если хотите...
-- Ну нет, -- мотает головой Ирлик. -- Кровь должна быть настоящая, иначе я бы тут не мучался. Давайте уже быстрее разбирайтесь.
Кир молниеносно обегает нас всех, присаживается к Алтонгирелу и весьма профессионально выкачивает у него пять кубиков крови из вены, предварительно протерев спритовой салфеткой и по результатам наказав держать локоть согнутым, потом заливает полученное из шприца в стержень, который и правда оказывается пером с полостью внутри.
Алтонгирел, подгоняемый Ирликом, принимается выводить ответ под последним сообщением отца Айши.
"Разрешите мне позаботиться о вашей дочери".
Под Ирликовой ладонью тем временем натекла солидная лужа и теперь, когда наконец появился повод для реакции, струя пигмента кидается формировать буквы.
"Я бесконечно тебе благодарен за всё, что ты сделал для Айши. Она видит тебя насквозь, от неё бессмысленно скрываться. Если она тебя любит, значит, есть за что. Я могу быть спокоен, что ты будешь ей хорошим отцом вместо меня, раз уж я не смогу больше быть с ней. Не бойся себя. Благословляю".
-- Вот расписался, паразит! -- ворчит Ирлик, поводя плечами. -- Так, ну давайте быстро, кто-то что-то ещё хочет сказать? Айша?
Она кивает, вытирая рукавами зарёванное лицо, потом принимается закатывать один из них.
-- Ещё чего! -- одёргивает её Алтонгирел. -- Моей пиши!
-- М... Но... -- выдавливает Айша, переводя вопросительный взгляд на Ирлика.
-- Я думаю, он догадается, что это ты, -- нетерпеливо цедит бог. Потом, обведя колеблющуюся Айшу оценивающим взглядом, серьёзно добавляет: -- И поймёт.
Она снова кивает, хлюпает носом и берёт у наставника перо, чтобы тщательно вывести на пергаменте: "Спасибо, отец! Я всегда буду тебя помнить!"
-- Ещё четыре восклицательных знака поставь, -- бубнит Ирлик в сторону. К счастью, Айша либо не слышит, либо понимает, что он не всерьёз. -- Всё! -- объявляет он, с некоторым трудом отрывая руку от свитка. -- Всем спасибо, все свободны!
-- Может, позволите ему ответить? -- немного возмущённо просит Алтонгирел.
Ирлик удивлённо поднимает бровь.
-- Он всё сказал, что хотел, а последнее слово должно оставаться за живыми.
Айша заливается свежей волной слёз и пытается уткнуться в Кира, но он внезапно подскакивает, извлекает мобильник и несколько раз щёлкает свиток со всеми выписанными на нём нежностями. Да, действительно, а я уже и забыла об этой мысли.
Слева от меня начинает шевелиться Азамат, просидевший весь ритуал, не привлекая внимания, Кир оборачивается к нему и делает озабоченное лицо.
-- Отец, всё хорошо?
-- Да, конечно, почему ты спрашиваешь? -- удивляется Азамат.
-- Да так... -- протягивает Кир.
Я изгибаюсь, чтобы тоже посмотреть на Азамата -- он выглядит немногим лучше Айши, всё лицо мокрое.
-- Дорогой, сходил бы ты умылся, -- предлагаю я.
Азамат тут же проверяет на ощупь свои щёки и мокро усмехается.
-- Да уж, сейчас.
Кир провожает его взглядом, потом снова садится рядом со мной.
-- Я думал, он преувеличивал, когда говорил, что плачет от сильных чувств, -- шёпотом сообщает он мне.
-- Да нет, он просто трепетный, -- пожимаю плечами я, чувствуя, что расплываюсь во влюблённой улыбке.
Однако пора встряхнуться и снова взять бразды правления над бесконечным неуёмным бардаком, который творится в моём доме. Вот, например, Алтоша с Эцаганом уже успели расстелить Айшу поперёк своих четырёх ног и явно вознамерились остаться тут на века памятниками самим себе. Ладно, пускай плетут узы. А Ирлик со своим свитком куда-то делся. Это уже хуже.
Впрочем, оказывается, делся он не дальше гостиной, где наконец-то добрался до обеда, и теперь поедает его под советы матушки, что с каким соусом лучше идёт. Арават возлежит на диване у неё за спиной и жуёт зубочистку с видом человека, абсолютно довольного жизнью, время от времени подмигивая Алэку, который сидит на коленях у матушки и всё пытается стянуть со стола ложку, но Ийзих-хон не даёт. Хос на другой стороне стола подкладывает ему всё новые и новые ложки, думая, что матушка не замечает.
-- Азамат, ты скоро на Землю собираешься? -- интересуется Ирлик между двумя навильниками.
-- Я как раз обсуждал это с маршалом, когда вы пришли, -- отвечает мой муж, выходя из ванной. -- В начале следующего месяца, вероятно.
-- Давай быстрее, -- требует Ирлик с набитым ртом. Интерсно, как он говорит, если от набитости произношение совершенно не меняется. -- Меня Умукх уже заклевал, я ему сдуру обещал, что ты его возьмёшь на опыты.
-- Он вообще понимает, на что соглашается? -- уточняю я.
-- На интересное, -- заговорщицки подмигивает Ирлик. -- Я бы и сам скатался, но дела. А суть вы ему по дороге объясните, я в этом не очень шарю. Но он покладистый. А кого ещё берёшь, Ахмад-хон?
Азамат вздыхает.
-- Вообще-то полагается в таких случаях брать духовника, тем более, что Ажгдийдимидину нужно примерить тот прибор, вроде ваших линз, только для речи... Да вот не знаю, как его транспортировать, опасно всё-таки с такой силой в космос.
-- Тем более Умукха берите, он в случае чего всё исправит, -- предлагает Ирлик, уписывая третью добавку. -- Ещё кого-нибудь?
-- Ну, семью свою, конечно, потом Ирнчина, ещё Лизина подруга хочет ненадолго домой съездить, а так вообще хотел Старейшину Унгуца пригласить, он ведь всю жизнь мечтал на Земле побывать, да визу не давали. Только вот не знаю, кого за главного оставить. Всё-таки надолго полетим, по крайней мере на полмесяца. Заместителя у меня по должности не предусмотрено, обычно-то Ирнчина оставляю, а так он тоже с нами... Эцаган слишком молодой, да и хватает ему своего департамента.
-- Оставляй Алтонгирела, -- не отвлекаясь от еды советует Ирлик.
Азамат неловко улыбается.
-- Я его, конечно, очень люблю, и он мой дорогой друг, но...
-- Я серьёзно, -- замечает Ирлик. -- Он справится.
-- Очень приятно знать, что вы о нём такого мнения, -- снова начинает Азамат, -- Но всё же он...
-- Он влиятельный человек с правильными приоритетами, -- настаивает Ирлик, прекращая жевать. -- Лучший заместитель для тебя.
-- У него только семейные отношения начали налаживаться, а тут круглые сутки такая ответственность, -- делает последнюю попытку Азамат.
-- Не волнуйся, -- фыркает Ирлик. -- Это ты на работе выкладываешься, пока дурно не станет, а Алтонгирел найдёт время на семью. Всего-то полмесяца! Зато потом приедешь, тебе тут все в ноги упадут и будут беречь как зеницу ока, познают, так сказать, в сравнении...
Ирлик зловеще усмехается. Азамат смотрит на него и тоже начинает загадочно улыбаться, чем дальше, тем больше походя на Кира, когда тот планирует розыгрыш.
-- Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету, -- наконец заявляет он.
Ирлик покатывается со смеху.
Глава 39
Моими стараниями в этом сезоне мода на цветастые резиновые сапоги-чулки, элегантно принимающие форму голени и совершенно водонепроницаемые. В них-то я и хлюпаю по снежной каше на пешеходной дорожке, по которой не проходит машина. Традиционно за порядком в городах следят наместники, но у Ахмад-хота своего наместника нет, действительно, зачем, у Императора же шестьдесят часов в сутках... Оный Император на днях выступил с инициативой учредить должность мэра столицы, чтобы занимался наймом дворников и прочими городскими нуждами. Старейшины посокрушались по поводу очередных нововведений и инопланетных должностей, но в итоге проявили смирение, поставив условием найти такого кандидата, чтобы удовлетворил всех. На этом дело и завязло.
Однако я не намерена сегодня об этом думать, потому что сегодня наконец-то солнечно, и весна впервые похожа на весну, и иду я по прекрасному делу -- обсудить с Оривой, какое оборудование ей надо завезти с Земли, раз уж мы туда всё равно собираемся.
Оривина повивальная клиника стоит на краю города, в тихом зелёном закутке под скалой, окружённая большим садом с аккуратными пешеходными дорожками. Шатун всю зиму вкалывал, как шахтёр, чтобы построить своей женщине персональный офис и даже консультировался с земными архитекторами, как лучше спроектировать клинику. А потом преподнёс ей ключи на пороге Дома Старейшин, выразительно поглядывая на вход. Так что Орива у нас теперь замужняя барыня, сама себе начальница и хозяйка в собственном доме, а если кто считает, что не женское это дело, так Шатун может и братков, в смысле, братьев позвать на беседу.
Я толкаю красивую витражную дверь, изображающую символы плодородия и женского начала, и оказываюсь в просторном холле, отделанном полупрозрачным белым камнем вроде кварца, так что всё вокруг прямо-таки сияет чистотой. В противоположную от входа стену встроены несколько экранов, показывающие сведения о работе клиники, советы для красоты и здоровья и предлагающие записаться на приём.
-- Хотон-хон! -- окликает меня знакомый голос.
Я выдыхаю и оборачиваюсь. Шатун приветливо улыбается из-за стойки ресепшена.
-- Привет! -- скалюсь я в ответ. -- У вас тут потрясающе красиво!
-- Спасибо! -- приосанивается он. -- Орива подметила, что многим пациентам Дом Целителей кажется простоватым и оттого подозрительным, вот мы и решили произвести хорошее впечатление. А вы насчёт оборудования, я так понимаю? Пойдёмте, я вас провожу к ней в кабинет.
Мне кажется или он и правда любое упоминание жены произносит с особой интонацией, будто каждый раз кланяется на словах?
Кабинет Оривы тоже, видимо, призван поражать клиентов наповал -- огромный, светлый, с высокими потолками и стрельчатыми витражными окнами, он больше похож на бальный зал какого-нибудь старинного дворца, но, как и холл, светится новизной и чистотой. Даже осмотровый стол и гинекологическое кресло не так агрессивно выглядят, поскольку выполнены из пластика, очень убедительно подделанного под дерево c мозаикой.
-- Нравится? -- не скрывая гордости спрашивает Орива, вставая из-за эргономичного стола.
-- Ещё как! -- восхищённо выдыхаю я. -- С тобой да с Гарнеткой уже начинаю чувствовать себя аскетом. У меня всё так скромненько и простенько...
-- Ну, вы-то и так на людей впечатление производите, они, небось, и кабинета не замечают. Это нам, простым местным женщинам, приходится по высшей отметке ориентироваться. Да вы садитесь, сейчас Шатун чаю принесёт.
-- Он теперь тут будет работать? -- интересуюсь я, всё ещё вертя головой и изучая цветные барельефы под потолком.
-- Ага, у нас теперь семейный бизнес, -- отвечает Орива и смеётся: это выражение на Муданге применяется только к отцу и сыновьям, ну или к нескольким братьям, владеющим одной фирмой. Что ж, язык меняется, когда меняются люди... Орива меж тем продолжает. -- Он меня попросил называть его должность "администратор", а то, говорит, "секретарь" -- это уж совсем несолидно, хоть по сути так и есть.
-- Так ты у него начальница? -- моргаю я, наконец отрывая взгляд от витражей.
-- Ага, именно! -- сияет Орива. -- Я только с этим условием за него и вышла, что клиника будет моя, и на бумаге, и на слуху. Чтобы никто не думал, будто это он надо мной главный, понимаете? Он мог бы, конечно, работать в другом месте, чтобы не так стыдно было, но ему нравится быть секретарём, он красивый, контактный, с удовольствием общается с людьми. А в другом месте он за такую работу половину прибыли получать не будет. Так что... -- Орива театрально приподнимает тонкую смоляную бровь.
Она так органично смотрится во всей этой деловой роскоши, такая эффектная, умная и целенаправленная, что на меня накатывает волна радостного облегчения -- есть бизнес-леди в муданжских селеньях, и есть у подрастающего поколения стоящие образцы для подражания, и есть у этой планеты цивилизованное будущее.
-- А вот и чай! -- замечает Орива, когда Шатун вносит большой расписной поднос с сервизом из тонированного стекла в одном стиле с витражами. -- Ну так давайте к делу, я набросала список того, что мне хотелось бы закупить, но у меня есть несколько вопросов...
От Оривы я, вопреки обычаю, направляюсь в ювелирный магазин, где у меня назначено рандеву с мужем. Мысль о совместном полёте на Землю в комплекте с мамиными предостережениями уже давно не давала мне покоя, и в итоге я решила, что надо Азамата пометить, то бишь, окольцевать. Мол, не трожь -- моё. Конечно, он, как стал Императором, постоянно носит изрядное количество украшений, но всё же ничего похожего на обручальное кольцо на нём нет. Так вот, будет.
При моём приближении Азамат перестаёт мимикрировать под стену дома и помогает мне выбраться из машины.
-- Ты попросила ювелира не распространяться о том, что ты заказываешь для меня украшения, или это часть твоих планов по дешовинизацции муданжского общества? -- интересуется он.
-- Заказывал Алтонгирел, и не только для тебя, -- загадочно отвечаю я.
Азамат шевелит бровями, но не требует дальнейших пояснений, а просто проходит в магазин.
Там, конечно, очень красиво -- муданжское ювелирное искусство, насколько я могу судить, не знает себе равных, во всяком случае, его лучшие направления. Многие муданжцы почему-то предпочитают носить платиновые булыжники, так что в большинстве магазинов они представлены в некотором ассортименте, но я выбрала мастера, который специализируется исключительно на прекрасном. Стенды вокруг пестреют всеми цветами радуги, аккуратно подсвеченный металл в полутьме зала прямо-таки пылает и переливается, бесконечные райские птицы и коралловые рыбы смотрят на нас отстранённо и горделиво, как будто знают, какие они сказочные и в то же время натуралистичные. Но мой заказ прячется где-то под прилавком.
Ювелир приветствует нас по всем правилам -- с поклонами и речами, приходится соответствовать, чтобы не обидеть человека. К счастью, в присутствии мужа я могу спокойно помолчать, а то формулы вежливости всё ещё даются мне с большим трудом.
-- Что может мой скромный дом предложить для подчёркивания красоты несравненной Хотон-хон? -- наконец спрашивает ювелир. К счастью, он, видимо, не в первый раз обслуживает Азамата и соображает, что на этом месте надо замолчать, а не пускаться в перечисление всего каталога.
-- У нас заказ номер восемьдесят один, -- встреваю я.
Мастер не сдерживает удивлённого выражения лица и переводит вопросительный взгляд на Азамата, но тот кивает, так что он послушно скрывается за прилавком и извлекает маленький серебряный сундучок -- стандартная подарочная упаковка.
-- И-изволите проверить заказ? -- запинается он на шаблонной фразе.
-- Изволим примерить, -- ухмыляюсь я.
При нажатии на едва видимую кнопку, замочек отскакивает, являя нашим взорам два простых золотых кольца без камней и выступов. Я вынимаю оба колечка, чтобы получше их рассмотреть. И всё-таки мастер не удержался и приукрасил широкую внешнюю сторону -- по ней тянутся разводы красного золота, похожие на языки пламени, этакий огненный круг. Но ничего, они неяркие, всё равно понятно, что это не просто так побрякушка.
-- Какие симпатичные, -- улыбается Азамат. -- Так для чего они тебе?
-- У вас на Муданге, -- объясняю я, -- супруги носят одинаковые хомы, правда, только по торжественным случаям. У нас на Земле для той же цели принято носить одинаковые кольца, причём всё время, -- я делаю драматическую паузу, глядя на Азамата одним глазом через болшее кольцо, -- всю жизнь.
-- И что, люди будут специально рассматривать наши руки и сравнивать? -- морщит лоб муж.
-- Я не буду при тебе, как пришитая, у тебя же там всякие деловые встречи, то-сё. И да, люди обращают внимание. Это как длина волос у женщин, понимаешь?
Азамат слегка откидывает голову в знак того, что осознал значение символа.
-- Но как люди поймут, что это именно такое кольцо, если мы не будем вместе? У меня ведь много разных.
-- Их носят только на безымянном пальце, и само кольцо характерное -- просто круглое, золотое, без украшений. Конечно, тут кто-то проявил самодеятельность, -- косой взгляд в сторону мастера, -- но я думаю, сойдёт, узор неяркий, понятно, что к чему.
-- Потому что круг -- символ вечности, да? -- продолжает проникаться Азамат.
-- Что-то в таком духе, это тебе виднее. Ну-с, давай палец.
Азамат немного неловко вертит рукой, пытаясь понять, какой стороной мне её подставить.
-- Может, я сам? А то как-то странно...
-- Не-а. Не рыпайся. Вот и всё. Теперь твоя очередь.
Я хлопаю ему в ладонь маленькое колечко и растопыриваю пальцы. Азамат шустро справляется с задачей и принимается рассматривать результат.
-- Очень симпатично, -- резюмирует он. -- Говоришь, всю жизнь?
-- Ага, -- ухмыляюсь я.
-- Это хорошо, -- светло улыбается Азамат. -- Очень хорошо.
Я понимаю, что подсознательно жду чьей-нибудь команды к дальнейшим действиям, но тут не дворец бракосочетаний, а ювелир понятия не имеет, как выглядит земная свадьба, так что приходится командовать самой себе, да и то мысленно. Азамат по моему манящему жесту послушно склоняется для поцелуя. И похоже не для меня одной этот момент оказывается эмоционально заряженным. Его губы как будто бы повторяют: "Моя, моя!" и "Я твой, твой". Кажется, я ненароком вскрыла какой-то новый слой Азаматовых желаний и страхов, и теперь телесный барьер между нами стал ещё тоньше. Если так и дальше пойдёт, скоро будет достаточно взяться за руки, чтобы читать мысли, чем Ирлик не шутит.
-- Прилетим на Землю, я тебе засос поставлю на видном месте, чтобы ни у кого точно сомнений не возникло, -- обещаю я, когда мы разрываемся.
-- Я даже не хочу знать, что это, -- закатывает глаза Азамат. -- Так... Сколько я должен?..
Он оборачивается к ювелиру, но тот оторопело мотает головой.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |