Закрываю глаза и вслушиваюсь в мерное поскрипывание амортизаторов механической телеги. Никогда еще эти слова не казались мне одновременно столь желанными и бессмысленными

Давай зажжем свечи…

-Ты свободен…

Закрываю глаза и вслушиваюсь в мерное поскрипывание амортизаторов механической телеги. Никогда еще эти слова не казались мне одновременно столь желанными и бессмысленными…

- Ты был очень хорошим помощником, Эвин…

Слова доктора Боиля до сих пор звучат в моем сознании вязковатой ватой… Морщусь, стараясь укутаться в старенькое одеяло… Снаружи хлещет ледяной ливень и от жестяных стен тянет смазкой и плесенью.

- Я могу рассчитывать на тебя в будущем?

Мне кажется, я до сих пор вижу его грустные блестящие, как хитиновые спинки весенних жуков глаза, невероятные рыжеватые закрученные усы и крапинки веснушек на длинных узловатых пальцах… Человек… рожденный человеческой самкой исторгнувшей из своего лона все эти неуверенные ужимки и чуть присогнутые в угодливой позе шишковатые шарниры коленей…. Венец творения, по их собственному мнению…Он один из немногих, кто продолжает вызывать у меня подобие уважения….

- Сомневаюсь… Не сейчас по крайней мере…

Слова скребут мое горло сипловатым шепотом…. Сидящая напротив меня женщина, отрывается от вышивки и презрительно поджимает кривые капризные губы…. Судя по ее платью – она не из высшего света. Расфуфыренная выскочка не знающая хлопот, кроме как новые панталоны за которые заплатит ее папик… Едет повидать родственников….

Закрываю глаза, натягиваю одеяло на нос и делаю глубокий вдох… Оно пахнет призраками… От этого у меня щиплет глаза, а в горле взбухают морскими ежами горечь и пустота….

- Мам, смотри, у этого мальчика фиолетовые волосы… - слышу детский писк за своей спиной.

- Не показывай пальцем, Эмма, это неприлично. – Раздраженный голос матери, заставляет меня беззвучно усмехнуться, - и это не мальчик. Это мим…

- Кто?

- Тише, Эмма! Прекрати кривляться. Мим это кукла созданная в лаборатории, похожая на человека. Они выполняют различную черную работу.

- Т.е. они не живые? А с ними можно играть?

- Нет. Они предназначены для другого…

Ну конечно… для них мы куклы… вроде деревянно-тряпочных боченков с которыми, так любят тетешкаться их дети… Нас создают, потому как исследования показали, что размножаться сами мы не можем. Придумывают имя, одевают согласно роли и дают Господина, который вертит твоей судьбой как захочет… Для них мы лишь рабочая сила… и еще пару месяцев назад я относился к ним, как к источнику знаний. Мой Господин состарился и покинул этот мир почти 5 лет назад. Он был достаточно умен, чтобы позволить своим мимам не только тупо чистить его дом, ухаживать за ним и веселить гостей… Он сознательно готовил нас к жизни без него… И теперь скрытая в Туманных Лесах колония, Мимов, лишившихся своего Господина стала моим домом…

- Мам, а если он игрушка, значит, мы можем купить себе такого же?

Краем глаза слежу за этим детенышем. У нее плохонькие кривые желтые зубки, слабенькие кудельки льняных волос и узко прорезанные черные, слегка косящие глаза… Бордовое бархатное платье с оборками ей совершенно не идет. А хлюпающий зелеными соплями нос вызывает у меня чувство брезгливости…

- Такого же - не думаю… - Женщина похожа на застывшую белесую каплю воска… ее длинный нос напоминает грушу, - этот создан скорее для охраны или для работы в поле. Видишь, какой он высокий и широкоплечий. Для развлечения делаются совершенно другие куклы…

Поворачиваюсь к матери в мудрено завязанном на круглой голове платке.

- Да что вы вообще в нас понимаете… нашли себе игрушки… - Я смотрю в ее моргослепые глазки, и у меня чешутся руки сдавить ее полное белокожее горло….

- Эй, мим, не выделывайся… - Механик, управляющий повозкой оборачивается со своего вертящегося кресла, - а то дальше пешком пойдешь… Сядь, замолчи и не вздумай учить прекрасную даму, жизни…

Сажусь на место, закрываю глаза и делаю медленный вдох… ехать еще 2 часа… мне нужно поспать…. Или хотя бы просто посидеть в тишине….со сном у меня начались проблемы….

* * *

Чувствую, как кряхтящая всеми сочленениями телега буквально присела в протяжном скрипе и замерла.

- Эй, кто просил остановить у Рисовой Топи? – Механик поворачивается лицом к спящим людям.

Молча, поднимаюсь на дико затекшие ноги и поправляю висящую за плечами котомку.

-Ты до рычага дотянешься или открыть дверь? – Механик провожает меня насмешливым взглядом. Не обращаю на него никакого внимания. Для мима я действительно высок. Чуть-чуть не дотянул до 160 сантиметров. Но на фоне людей выгляжу миниатюрным и тонким, как ребенок. Правда, в отличие от детей, мы, не смотря на свои размеры, очень пропорционально скроены. Приподнимаюсь на цыпочки и, обхватив рычаг кончиками пальцев, тяну его вниз. Люк открывается с влажным хлюпом. Вздыхаю и спрыгиваю на размокшую землю. Слышу, как механик закрывает за мной люк, и механическая повозка трогается в путь, поскрипывая шестеренками и амортизированными гусеницами. Дожидаюсь, когда она скроется за поворотом и усаживаюсь на поросший мхом камень.

Вокруг меня туман и шум воды… Здесь куча ручьев, поросших диким рисом у самых берегов. Я развязываю шнурки. Мне жаль мочить новые ботинки. Да и природа не терпит, когда ее топчут грубыми подошвами. Неожиданно слышу плеск весла… Замираю… Странно, никто не знает о том, что я возвращаюсь именно сегодня…

Из тумана, словно плавник белого кита плавно выныривает резной остов небольшого челнока. Очередной вздох потревоженной воды и муть рождает улыбчивого гребца с веслом, выточенным из костяного дерева. Я с щемящей радостью, плохо проступающей на душе разглядываю, как напрягаются мышцы на точеных плечах Толо… его песочные волосы заплетены косичками. Болотного цвета штаны подвернуты до колен, а в его фосфорических зеленых глазах пляшут бесы.

- Ты выглядишь усталым… - Толо говорит это, поднимаясь на ноги, и откладывая весло на дно лодки. Челнок легко зарылся носом в илистую почву у моих ног.

- Как ты узнал, что я приеду сегодня?

- Я не знал. Я просто скучал по тебе. А сегодня должна была идти повозка… - он пожимает смуглыми плечами. У него очень белые зубы…Они напоминают мне лунные камушки…

- И давно ты так проверяешь? – протягиваю ему руку, помогая выбраться из шаткого челнока.

- Месяца два. А что?

- Ничего. – Обнимаю его, и он ободряюще похлопывает меня по спине, - просто я рад, что ты меня ждал… Правда… Иногда это очень здорово чувствовать себя кому-то нужным…

-Поехали домой… - Он берет мои ботинки и прячет их в ящик на корме. Подворачиваю штаны и вслед за ним устраиваюсь в лодке. Достаю с дна лодки запасное весло. Я знаю Толо сколько себя помню… Он напоминает мне полинявшую от собственной хитрости лисицу. Тот же внимательный взгляд и бесшумность. Но больше всего я люблю его за то, что с ним можно быть самим собой… Хотя, теперь я не уверен в том, что он будет готов принять нового меня…. Впрочем….

* * *

В колонии Мимов мы почти никогда не носим обувь. В ней неудобно лазать по деревьям. Мы стараемся вообще не оставлять следов на земле. Мы не хотим, чтобы нас нашли случайные прохожие и растрезвонили всем о нашей жизни. Мы приходим сюда, чтобы быть свободными. Впрочем, иногда мы возвращаемся к людям, чтобы выполнять какие-нибудь работы. Но, во-первых, за свой труд мы получаем деньги или вещи. А во-вторых люди не входят на нашу территорию. Если кто-нибудь ищет среди нас себе помощника или работника – ему достаточно остановиться в харчевне «Косая голубятня» и написать письмо о том, кто ему нужен. Письма носят лесные птицы. И уже через пару часов к путнику приходит Мим, согласный прислуживать ему…

- Осторожней, - Толо оборачивается через плечо. Мы идем по шаткому подвесному мосту, который покачивается метрах в 6 от земли. Снизу он скрыт ветками и сочной листвой, - его еще не закончили ремонтировать. Он может провалиться прямо под ногами…

- Как у нас здесь дела?

- Нормально… Многие сейчас ушли… Скоро начнется лето. Людям, работающим на земле нужна помощь в полях…

Невольно фыркаю… Людям… Они теперь на земле не работают. Они уже и не помнят с какой стороны к плугу подойти. Вижу, что Толо навострил уши, но ничего мне не отвечает. Подвесной мост заканчивается столбиком на котором высечено 3 равнобедренных треугольника, играющих в цветок. Мы пришли…. Подвесная лестница в 8 ступенек и люк в крыше нашего дома встречает нас, широко разинув овальную, будто зевающую пасть. Спускаемся вниз. И я чувствую, что мне становится немного легче… Словно все то, что заставляло меня стискивать зубы до хруста, осталось за пределами этих узорчатых, от бесконечных упражнений Толо в вытачивании дерева, стен. Все те же светильники, похожие на хеллуинские тыквы, только вытесанные из пней и разбрасывающие по полу и людям тени в форме стрекоз и рыб… От них пахнет сладковатыми цветами и медом… Они светятся не за счет огня, который страшно разводить в этом царстве сухих щепок и древесной стружки. На дно светильника наливается нектар и пахучие липкие цветочные соки. Их любят светящиеся насекомые. Они прилетают каждый вечер. Хотя иногда мы все же зажигаем свечи….

- Ты голодный? – Толо аккуратно ставит холщовую сумку на свой лежак и снимает с крюка рубашку, напоминающую верхнюю часть кимоно. Уже вечереет и становится свежо.

- Есть немного…

- Я утром приготовил рисовые колобки, - Толо достает с полки небольшую деревянную пиалу, покрытую крышкой,- и есть немного грушевой пасты…

- Давай…

Машинально подхожу к новому рукомойнику. Толо выточил его в мое отсутствие. Я ушел в самом начале осени, и тогда наша старая умывальня радовала глаз трещинами и зеленоватым не оттирающимся налетом. А палочка, приподнимающая клапан была скользкой и неприятной на ощупь… Несильно нажимаю на новенький штырек ладонью, и холодная вода наполняет впадину ладони разлетающейся искристыми веерами радужных пылинок…

Наклоняю ведро с холодной водой, разбавляя чересчур горячий, одуряющее пахнущий мятой и антисептиком, отвар в большом чане… капли летят мне на рубашку, заставляя невольно морщиться…

- Вода в умывальнике вообще-то уже закончилась, - голос Толо долетает до меня как сквозь вату. Моргаю и тупо смотрю на влажные руки.

- Извини, я сейчас схожу до колодца…

- Да не надо, - Он легко отмахивается и, подойдя ко мне, поднимает крышку на деревянном ведерке, - Смотри, я придумал новую технологию. Нажимаешь на эту клавишу, и открывается клапан внизу… К нему присоединен пустой бамбуковый стебель. На другом конце стебля находится большая емкость для дождевой воды…

Он утапливает пальцем небольшую кнопку, похожую на сучок и я наблюдаю, как емкость не спеша наполняется водой…

- Ого… Здорово….

- Ерунда… - Толо возвращает крышку на место, - иди ешь…

Неуверенно устраиваюсь за столом. Воспоминания, играя в удава, оплели меня кольцами не давая дышать полной грудью… Толо садиться напротив меня, задумчиво ощупывая клиновидный ножик, которым он обычно вытачивает дерево. Открываю тарелки. Рисовые колобки вылеплены пирамидками, чтобы было удобней макать в грушевое пюре… У меня дрожат руки. А на языке тает фруктовая масса вперемешку с упругими клейкими зернышками….

Взмах слипшихся иголочками ресниц. Покрасневшие от болезни глаза цвета спелой черешни, с серыми крупицами – кажутся слепыми из-за стоящих в них слез. Крошечная ладошка с истончившимся в костяные иголочки, посиневшими пальчиками, неуверенно тянется к рисовым шарикам. Не решается… будто боится, что отнимут… и вдруг набрасывается на еду, как на последнее, что может удержать от полного исчезновения… вцепляется в подслащенные размятыми фруктами кусочки, почти прозрачными зубками, почти подвывая вслед льющимся слезам и размазывая по подбородку и щекам остатки персикового мусса…

- Знаешь, - Толо задумчиво стучит ножом по столу, глядя, как я медленно запиваю еду отваром шиповника, - каждый раз, когда ты уходишь к людям, у меня создается ощущение, что ты за несколько месяцев проходишь какую-то невероятную по своему ужасу бойню, которая переворачивает тебе душу…

- Почему?

- Ты уходил уже 4 раза… и всегда возвращался другим… Иногда радостным… изредка задумчивым… Но ты еще ни разу не приходил таким, как сейчас.

- Каким? – Смотрю в его ядовито зеленые глаза… мне не по себе от его внимания. Но в тоже время понимаю, что если он сейчас спросит меня о том, что со мной происходит, я не смогу промолчать. С Толо это не пройдет.

- Я не знаю. Но я вижу, что ты не в порядке. – Он откладывает нож в сторону и опирается локтями о стол, - и поэтому я слушаю тебя.

- А ты уверен, что хочешь знать? – опускаю взгляд к столешнице… вижу начерченные на ней грифелем узоры.

- Однозначно. Тебе же легче станет. Ну и потом будет проще понять, как действовать, учитывая обстоятельства…

Набираю полную грудь воздуха, до колотья в боку…

- Я убил человека… - Закрываю глаза и сжимаю руки в кулаки.

- Так… - Спокойный голос Толо звучит выжидательной интонацией, - случайно?

- Нет. Намеренно.

- Хорошо… - чувствую его кивок и, наконец, решаюсь вздернуть подбородок. Мне кажется он не понимает, что я ему говорю.

- Хорошо? Толо…

- Я понял тебя. Ты убил человека. Специально. Судя по тому, что ты вернулся: тебя не изловили или не смогли доказать, что это ты. Я прав?

- Все решили, что это трагическая случайность. Никого не обвинили… - у меня создается впечатление, что его жуткие глаза видят меня насквозь.

- Он это заслужил?

Замолкаю… слова вскипают во мне грязноватой пеной. И я боюсь выплескивать их на него, словно обжигающие нечистоты.

- Эвин… - Он кладет ладонь на мою дрожащую руку. Его пальцы покрыты мозолями и тонкими росчерками едва заметных на загорелой коже шрамов, - не молчи… Я тебя слышу.

- Я не знаю с чего начать…

- С самого горького… - вижу его ободряющую улыбку… - становится легче, когда сначала высказываешь обиды….

- Это даже не обида… это глубже… это, как нырнуть на самое дно и запутаться в траве…

* * *

- Я много слышал о тебе Эвин… - Доктор Боил заговорщицки шевелит вычурными усами и потирает пятнистые ручонки. Мы находимся в его комнате, заваленной книгами, склянками, пергаментом и сужеными насекомыми. В камине потрескивают дрова, а на столе стоит бутылка бренди и пара стаканов. Удивленно приподнимаю брови и подаю ему стакан с выпивкой.

- Тебя мне рекомендовала мадам Торк. Ты ухаживал за ее дочерью после того, как та родила неполноценного ребенка…

Согласно киваю. Молодая девица Торк и сама не отличалась особым умом и, стремясь сохранить осиную талию до последнего пресовала собственного нерожденого малыша корсетом. Результат не заставил себя ждать. На младенца было страшно смотреть. То, что это человеческий детеныш было видно только по крошечным ступням ног.

- Да ты присаживайся, Эвин. Я не из тех, кто считает Мимов предметами интерьера. – Доктор Боил указывает рукой на соседнее сидение, - Я пригласил тебя как смышленого, подкованного в медицине помощника, а не кравчего или безропотного слугу… Бренди будешь?

- Нет, спасибо, я не пью. – Присаживаюсь на край слишком большого для меня кресла. Невольно начинаю топорщить спину. Сразу видно, что у него никогда раньше не было в услужении Мима. В домах, где хотя бы время от времени появляемся такие как мы, дверные ручки, кухонные принадлежности, да и вообще многие приборы установлены ниже. Делается это с чисто практической точки зрения. До высоких столов и шкафов мы просто не дотянемся.

- Ты понял, что находится этажом ниже нас?

- Конечно. Это игровой дом. Судя по тому, что в центре зала я видел ринг – тут еще и бои проходят.

- Ты наблюдателен. Да, бои приносят огромные деньги. И здесь сражаются не только люди… Но и Мимы.

Поджимаю губы, но ничего не говорю. Я знал куда шел. И потом этот человек лечит не только себе подобных, но и нас. В нашей колонии частенько случаются разные травмы. И я понимаю, что мне нужно знать как помочь своим в таких случаях.

Неожиданно из соседней комнаты, служащей смотровой раздается тихий шорох, похожий на шаги. Мне кажется, что я улавливаю сосредоточенное сопение.

- Это мыши? – не задумываясь, уточняю я, кивая на приоткрытую дверь.

- Если бы… - Доктор Боил удрученно качает головой и складывает нервные пальцы домиком, - Агата, тебе как обычно?

В ответ прилетает тишина. И вдруг я кожей ощутил буравящий безжалостный взгляд, от которого потянуло курганным холодом. Я всматривался в темноту, но ничего не видел. И от этого у меня сжимался загривок.

- Проходи, не бойся, я тебя со своим временным помощником познакомлю. Он не боец…

От едва слышной усмешки, прилетевшей из ниоткуда мне стало не по себе. Шаг, другой… удаляется… звон какой-то склянки… и щелчок закрывшейся двери…

- Мда… все правильно… вчера был день сан обработки… вот она и пришла… - кажется, что доктор Боил говорит сам с собой.

- Она боец? – Странно. Бойцовские Мимы не отличаются такой бесшумностью и осторожностью движений. У меня создалось впечатление, что крался человеческий ребенок. А бойцы по размерам и мышечной массе не уступают людям, а иногда даже превосходят их.

- Нет. Но если бы она была оружием, то я бы требовал, чтобы ее запретили как психотропное средство массового поражения. Впрочем, в ее оправдание могу сказать лишь, что она ни в чем не виновата…

* * *

- Она была человеком? – Толо склоняет голову набок.

- Я тоже вначале так подумал. На другой день я проходил мимо комнат, где содержали бойцов, принадлежащих клубу… и они напоминали мне тюремные камеры. Прочем тех, кто в них находился это, похоже нисколько не смущало. Они спокойно переговаривались между собой. А узнав, кто я, улыбались вполне себе приветливо. Хотя назвать их адекватными было сложно… от них волнами исходило жгучее желание разрушения. И только благодаря тому, что они все были отделены друг от друга стенами и решетками, а этом помещении не происходило бесконтрольной драки. Среди шести бойцов я не видел ни одной женщины. Один из отсеков мне показался пустым, хотя я видел, что на койке комом набросаны какие-то тряпки. Странно, но проходя мимо него, у меня невольно мурашки по спине побежали. Это отгороженное пространство казалось зрячим… Бои проходили через день. Через 3 недели я уже настолько втянулся в процесс штопки ран и выведения некоторых участников поединков из каких-то непонятных мне нервных припадков и приступов панического страха, что Боил решился оставить меня подежурить свободные сутки одного, пока он съездит проведать младшую сестру. Вот тогда то я и столкнулся с Агатой лицом к лицу…

* * *

Я сижу у камина, забравшись в большое кресло с ногами и вслушиваюсь в воющий за окном ветер… на душе тепло… как будто сердцу сказали что-то очень приятное…

- Доктор Боил… здесь?

Негромкий усталый голос заставляет меня почти подпрыгнуть на месте. Я соскочил с кресла и увидел, что у входа в комнату неуверенно переминается с ноги на ногу непонятное на первый взгляд маленькое существо. Оно кутается в подозрительно знакомые тряпки. Низко опущенный подбородок не давал рассмотреть лица, а коротко остриженные волосы торчат во все стороны и кажутся непонятного оттенка из-за покрывающей их пыли.

- Нет… – Я прокашлялся и сделал шаг к ежущемуся в полутьме созданию, - Он уехал…

- А… когда он вернется? – я заметил, как у него огорченно дернулся уголок рта.

- Завтра вечером…

- М-м-м… - чуть заметный кивок.

- Подожди, - я подошел вплотную и с удивлением понял, что оно лишь чуть выше моего локтя. Метр двадцать максимум, - Что-то случилось?

Оно упорно молчало и только тихонько сопело носом…

- Ты… Агата?

Я спрашивал наугад, и, судя по тому, как она медленно поднимает голову – не промахнулся. На ее впалых белых щеках плясали отблески огня… Огромные глаза цвета августовской южной черешни с серыми крупицами, напоминающие крохотные плотные снежинки смотрят на меня настороженно и враждебно. Лицо, изрезанное жесткостью, казалось, дышит жутковатой красотой… Она напоминала покойницу, заснувшую в преддверии превращения в вампира…

Наконец, она кивнула.

- Я могу тебе помочь? Я тоже врач, ты помнишь?

Она отступает на несколько шагов, оказавшись, таким образом, в смотровой, протягивает к стене костлявую тощую руку и зажигает свет. Я невольно сощурился, а она, морщась, сбросила с себя тряпки и повернулась спиной...

Ее голые костлявые плечи горят алыми, шелушащимися пятнами, спускающимися на руки и спину. Под тем, во что она была закутана, у нее оказалась кожаная жилетка, которую она не спеша расстегивает, не поворачиваясь ко мне. Я понимал это по тому, как двигаются ее локти. Через пару секунд, эта часть одежды падает на пол со слегка бряцающим звуком и она принимается за бриджи… Там пятен еще больше. Я невольно сглатываю, когда она переступила через горку вещей и, подтянув повыше трусы, которые были ей великоваты, наконец, повернулась лицом, старательно прикрываясь руками в области груди. Хотя последнее было совершенно необязательным. Несмотря на тонкую хрупкую талию, у нее была неразвитая фигура тощего 7-летнего ребенка. Торчащие спицы покрасневших ребер ходили туда-сюда при каждом вдохе. Впалый живот выглядел смущенным, и от этого пытался подобраться поближе к позвоночнику.

Глядя на него, я, с потеющими от кошмарного ощущения ладонями, наконец, осознал, что передо мной стоит Мим. Вместо пупка у нее была крошечная татуировка-знак, говорящая о том, что ее создал не простой кукольник, занимающийся массовым производством слуг для полевых и прочих тяжелых работ… Мим сотворенная для того, чтобы украшать собой балы высшего света, поддерживать Господина мудрыми советами и служить усладой его глаз… В моей голове остался только один вопрос: КАК ОНА ЗДЕСЬ ВООБЩЕ ОКАЗАЛАСЬ?

- Ты позволишь? - Я натягиваю на руки перчатки и подхожу к ней, следящей за мной дикими внимательными глазами, - Мне нужно посмотреть.

Я стараюсь касаться ее кожи, как можно бережнее. Больше всего это походит на сильное раздражение, словно ее облили чем-то едким с ног до головы.

- Ненавижу санитарный день… - она говорит это безразличной усмешкой, когда я перебираю ее волосы в поисках очагов. У самых корней виден их цвет. Та же переспелая ароматная ягода с двумя припорошенными первым снегом полосами, - после этой слабо разбавленной жидкости для дезынфекции скрестись начинаешь сильней, что человек от чесотки…

- Маловероятно… У нас, Мимов, такая реакция на коже может возникать только до того, как нам исполниться год…Потом кожа грубеет… становится более прочной…

- Значит, через полтора месяца это закончиться, – буднично комментирует она, глядя себе под ноги, в то время, как я, осматриваю ее шею с округлой выпирающей косточкой.

- Ты здесь давно?

- Пол жизни… - Видно, что ей не хочется разговаривать…

- А это сколько?

- Пять месяцев…

Я отхожу от нее, снимаю перчатки и потираю лицо руками. Безумие какое-то…

- Подожди минут 10.

Я выхожу в коридор и почти тут же наталкиваюсь на Уилла, который работает уборщиком официантом в клубе под нами. Он человек. Сейчас работающие в подобных местах люди – редкость.

- Привет, Эвин. У вас не найдется чего-нибудь от зубной боли? А то мистер Гранж опять послал меня в аптеку….

Мистер Гранж, хозяин всего этого развлекательного заведения, отличается непомерной тучностью, неповоротливостью, и алчностью в сочетании с бульдожьей хваткой.

- Найдем. Слушай, у нас есть чан по-больше?

- Конечно. Тебе принести?

- Да. А я пока найду вам лекарство.

Я возвращаюсь в смотровую, и вижу, что она успела одеться и даже уселась на довольно высокий стул.

- Ты боец?

Кивок.

- Тебя выпустили, чтобы ты пришла сюда? Кто-нибудь знает где ты?

Отрицательно крутит головой.

- Тогда иди в комнату, а то сейчас сюда вернется Уилл.

Она послушно направляется к камину.

А я принимаюсь смешивать травяные отвары и разогревать их на горелках. Покрякивающий Уилл затаскивает в комнату достаточно высокую бочку, и получив лекарство для Гранжа, помогает мне наполнить ее горячей водой и приготовленными смесями. Когда он уходит, я заглядываю в комнату с камином.

- Все, пошли, ванна готова.

Она отклеивается от стены и тенью проскальзывает мимо меня… Увидев бочку пахнущую мятой - замирает в нерешительности.

- Тут смягчающие кожу настои. Можешь спокойно залезать и отмокать минут 20-30. Потом я дам тебе мазь….

- Я не умею плавать…

- И… что? – я не понимаю, что она хочет этим сказать. Я же не в пруд ее посылаю…

Но в следующий момент она подходит к сооруженной мною лечебной купальне и до меня доходит, что бочка выше ее почти на 30 сантиметров и наполнена так, что если Агата туда залезет, ее накроет с головой.

- Ничего страшного я подержу тебя за руки, чтобы ты случайно не нырнула.

- Правда? – В ее интонации неожиданно шевельнулось что-то удивленно-испуганное. Будто она не верила мне до конца.

- Конечно. Нет, я мог бы залезть в бочку с тобой и придерживать, но не думаю, что тебе это понравится.

- Да…

Я ставлю у бочки табурет, пока она аккуратно складывает одежду. Агата довольно ловко забирается в нее, держась за мою руку… она цепляется мертвой хваткой, но вскоре, надышавшись травяными парами начинает успокаиваться…

Она что-то неразборчиво бубнит под нос. Ее голос звучит сонно… и я невольно улыбаюсь ей…Но она отворачивается лицом к стене…

* * *

- Прости… - потираю лоб ладонью, - я не могу больше рассказывать…

- Можешь… - Толо наливает мне воды и вновь берет за руку, - у тебя нет другого выхода.

- Нет…

- Значит, ей не исполнилось даже года? У нее была кожа как у новорожденного. Так? Или такие, как она остаются неженками на всю жизнь?

- Ей было 10,5 месяцев... – с трудом проглатываю холодную воду. Она имеет слабый травяной аромат и привкус, - из них пять она провела там.

- Ты спросил ее, как она попала в бойцы? Насколько я понимаю, она не могла всерьез сражаться. Слишком маленькая.

- Агата… она… - закусываю нижнюю губу… Толо меня не торопит. Его спокойный выжидающий взгляд будто прикасается к очередной двери на моей совести и душе….

- Мне было не до таких вопросов тогда… не важно, как это произошло… страшнее было то, что она напоминала весеннего клеща полного голодной злобы. Вспомни,Толо… когда наш Господин был еще жив – каждый новорожденный мим окружался теплом и заботой… он всегда находил время на каждого из нас… если кого-то из нас брали для работы в поле на виноградной плантации, то старались рассчитать так, чтобы первые пол года, а то и больше тот бы работал не больше трех часов в день. Потому что он понимал: только что созданный мим слаб. Мы же тоже болеем. Если подорвать наш организм в самом начале мы на всю оставшуюся жизнь останемся хворыми, и толку от таких нет… Новорожденного Мима нельзя кормить тем же, чем взрослого. Все это прекрасно знают…

- О ней…

- Нет, вообще!- слишком громко хлопаю ладонью по столу, - Там было 6 взрослых мимов с сорванной напрочь психикой, столько же бойцов из людей. Гранжу, с его бесконечными финансовыми махинациями и ставками, было не до того, чтобы следить за их физическим состоянием. Для этого существовали мы с Боилом. Но у Боила никогда не было своего мима. И он понятия не имел, что Агата просто не может, есть хлеб, вяленое мясо и большую часть того, чем их всех кормили. Через пару дней я, наконец, смог разобраться в ситуации. Гранж не был ее Господином. Он не вложил в нее ни гроша, но имел огромную прибыль, остальное его не интересовало.

- И что ты сделал?

- Я дождался следующего раза, когда она вышла побродить среди ночи. Подходить к ней днем не имело никакого смысла. Во-первых, она ни с кем не разговаривала. Во- вторых у меня не получалось отлучиться из смотровой. Я знал, что она придет именно в эту ночь…

- Откуда?

- Днем, я видел, как Уилл помогал рабочим мимам из керосиновой лавки неподалеку перетаскивать новые бочки с жидкостью для дезинфекции. Мимов бойцов обливали ей раз в 10 дней. Гранж боялся, что они завшивеют или подцепят другую дрянь в своих клетках с сырым тухлым воздухом. Оставалось только дождаться, когда она придет воровать тот жирноватый крем, который Боил специально оставлял для нее…

* * *

Слышу уже знакомый шорох и резко зажигаю в смотровой свет.

- Твой Господин не научил тебя, что воровать нехорошо? – Произношу это с усмешкой, но уже к концу фразы жалею, что вообще все это затеял. Потому как она со змеиной реакцией бросается вперед, вытянув руки и замирает, скрючив истощенные пальцы на манер ястребиных когтей в нескольких сантиметрах от моего лица. От ее рук исходит какая-то жуткая, въедливая, мощь, вызывающая оторопь и заставляющая затылок съеживаться в каком-то незнакомо первобытном ужасе.

- Никогда так больше не делай… - она говорит это медленно, контролируя каждое слово, - если конечно тебе жить не надоело… Ты забыл кто я?

- Ты себя в зеркало видела? Из тебя такой же боец, как из меня пастор в человеческой церкви… - Сглатываю, пытаясь прогнать неприятное ощущение, - я вообще не понимаю, как тебя до сих пор не убили, если все же выпускают на ринг.

- А ты на рост не смотри. Я еще ни один бой не проиграла… Для меня поражение будет равносильно смерти, и поверь никто из здешних бойцов не расщедриться на пощаду. – Она говорила это без улыбки и хвастовства. И у меня бежали мурашки от ее голоса.

- И что же ты с ними делаешь такого? Только не рассказывай байки, что хорошо владеешь оружием или боевыми искусствами. Судя по состоянию твоих мышц, точнее, их отсутствию, ты в жизни ничего тяжелее бутерброда с джемом не держала.

- А мне и не надо… Не каждый Мим может преодолеть свой страх. Как и человек…

- И что?

- Я их самый жуткий кошмар.

Она медленно убирает руку от моего лица.

- Так… это ты… доводишь их до припадков? Что ты с ними делаешь? Как?

Я вижу, что ее губы слегка дрогнули, нарисовав на лице две носогубные складочки.

- То же, что и они со мной… Заставляю почувствовать страх такой силы, чтобы они не могли его терпеть.

- Но зачем?

- Ты идиот? – Она скрещивает полупрозрачные от недоедания руки на груди, - я жить хочу…

- Так велел тебе твой Господин? – я уже привык к тому, что местные Мимы предпочитают подчиняться, не задавая вопросов. В них будто специально закладывают это абсолютное безволие, не дающее им развиваться, как личностям. Да и хозяева не особенно поощряют самостоятельность и умение думать у своих слуг. Так проще отдавать приказы…

Она рассмеялась несколько визгливым истеричным неприятным голосом.

- Так велит мне мой здравый смысл. Хотя мне порой кажется, что не будь у меня его – я бы тут не оказалась. Ты решил заловить меня, чтобы поболтать? Или все же сдашь меня Гранжу?

- Вообще-то я хотел проверить, как заживают твои ожоги, заставить принять профилактическую ванну, и дать тебе поесть, потому, что ты похожа на скелет... – я честно развел руками.

- Ожоги зажили… - Она показала голые чистые бледные предплечья, - на мне все быстро проходит… А есть… я не хочу…

- Уверена?

- Да… Я ужинала.

- Сегодня вам давали засохшую солонину и не проваренную до конца гречку. Твой организм такую пищу не воспринимает, и ты это знаешь, а значит, ты не ела… или проглотила всего несколько крохотных кусков… – я отворачиваюсь к вентиляционному прохладному шкафу и достаю оттуда две покрытые крышками плошки.

- И что? – она недоверчиво коситься на то, как я ставлю их перед ней на стол и снимаю крышки.

- Включи свой здравый смысл, который тебе через день жизнь спасает, на полную мощность и ешь.

Она медленно подходит к столу и, вскарабкавшись на табуретку, заглядывает в тарелки. Я вижу, как начинают дрожать ее губы… вздох похожий на всхлип.. и скрюченные пальчики тянутся к плошкам, но от нерешительности сжимаются в кулачок…Ее взгляд впивается мне в лицо такой горечью, что я невольно отступаю на шаг… Она набрасывается на еду, как хищный звереныш, не знающий пощады для добычи… слезы смешиваются с потеками персикового пюре на щеках, вымывая гротескную маску маленького злого божества… И мне не хочется наблюдать за этим проявлением слабости.

- Как поешь – забирайся в бочку. Воды там мало, так что до дня ты ногами достанешь. Не бойся. Она теплая – я ее специально рядом с паровым котлом поставил. – Поворачиваюсь к ней спиной и выхожу в гостиную к оставленной книге.

Я пытаюсь читать, но не понимаю ни слова… Только судорожно вслушиваюсь в то, как она постепенно перестает всхлипывать. Еды я ей дал мало, чтобы не сделать хуже… Шаги… шорох складываемой на стул одежды… плеск воды… Мне кажется, что я вижу, как ее ладони легонько баламутят воду, играя в плавники, похожие на крылья летучей мыши. Шум падающих капель… Крошечные водяные шарики, переворачивающие в своей сферической полости мир вверх ногами, срываются с продолговатых полупрозрачных ногтей.

Невольно усмехаюсь…

Она забавный мим… В своей гордости… выпестованной опасности… Интересно, а она всегда была такой? Твердым, сложно ограненным камушком цвета густеющего на закате неба…

- Нет… - ее влажные теплые пальцы прикасаются к моей шее невесомым выдохом, и в тот же миг я ощущаю, что моя душа будто взметнулась на невидимом, но ощущаемом свете в космос… Распахиваю в хриплой попытке захватить хоть глоток кислорода, глаза и вдруг…

Пшеничное поле напоминает смущенное, от рассказываемых ветром стародавних историй, море… оно тихо посмеивается несозревшими колосьями…На небольшом земляном пригорке раскинула свои корявые ветви древняя слива…Белые цветы напоминают щепотки лунной пыли…

- Так красиво… - Толо мечтательно ведет пальцами по темному стволу. На его нижней губе чуть заметным мазком переливается наполовину слизанный след пыльцы.

- Смотри, там притаилась ящерица… - показываю пальцем на моргающую сучковатую веточку.

- Давай ее поймаем? Я хочу посмотреть…

- Не надо, она ядовитая… Посмотри, какой у нее фиолетовый шипастый язык? Если она тебе лизнет или укусит – тебя придется неделю поить настойкой Руты. А у меня кончаются запасы… Господин отпустит меня за ней в город только на следующей неделе. До этого я буду нужен ему здесь…

-А если ее поцеловать, она прекратиться в сушеный язык человеческой ведьмы?- фосфорические зеленые глаза вспыхивают игривыми бликами. Интересно, о каком существе думали, когда создавали его глаза?

- Не думаю… Разве что в мечтах…- невольно улыбаюсь ему…

- Ладно, уговорил… Посиди, пока я ее зарисую…

Послушно усаживаюсь на разогретые сухие рыхлые комочки…Краем глаза вижу, как Толо устраивается за моей спиной со стилосом в руке. Машинально расстегиваю рубашку и приспускаю ее с плеч. Чувствую, мягкое движение пальцев, покрытых росчерками шрамов, по их излюбленному холсту… Закусываю губу... Кожа будто вспыхивает искорками от быстрых мелких росчерков, оставляемых тонко заточенной черной, пропитанной медузьим ядом палочкой. Приятная, будоражащая боль, от которой сердце начинает метаться по грудной клетке. Через час – рисунок вспухнет и будет походить на пчелиный укус… через пять – отек исчезнет и проступят ярко красные линии, складывающиеся в запечатленный узор… через день или два – Толо выточит из дерева ящерицу, не отличающуюся от той живой, что сейчас лениво моргает на дереве…И я смажу рисунок специальной помидорномятной кашицей… Через неделю от царапин не останется видимого следа…

Губы Толо щекочат мою шею. Заставляя закрыть глаза…

Невольно сглатываю и потрясенно смотрю на сидящую у самого камина, завернутую в необъятную простыню Агату. Ее наполовину влажная одежка лежит рядом с ней. Пятерней она зачесывает короткие пряди назад…

- Ты спрашивал меня, как я довожу других до приступов панического страха и нервных припадков? – Ее голос звучит равнодушно и глухо одновременно, - Я просто заставляю их видеть.

- Видеть? – Невольно откашливаюсь. Голос сипит от переизбытка ощущений. Мне казалось, что все это происходило вновь. Это было настолько реально, что я невольно ищу глазами ящерицу корявую, обсыпанную цветами сливу и своего лучшего друга, - Ты что, просто показываешь им прошлое?

- Это не прошлое… - треск огня почти скрывает ее слова, - это истина… То что ты видел – было моментом твоей истинной радости. Им же… я показываю их истинные страхи…

- И… они для них становятся такими же реальными и мощными?

Она кивает, и световые пятна на щеках на краткий миг заливают ее глаза звериной бессмысленностью.

- Но… многие страхи иллюзорны… они относятся к нереальным вещам. Например, гигантские пауки-убийцы размером с лошадь. Как ты можешь заставить увидеть то, что не существует? Это ведь не является истиной.

- А ты смышленый…- в ее вздохе слышатся нотки веселья, которое не отражается на лице, - Мой Господин об этом даже не стал задумываться…Да, это не истина в понятии реальности. Такого в ней не существует. Но природа страха с ней вообще мало связана. И он может быть каким угодно неправдоподобным, глупым и смешным со стороны. Но он живет в сознании думающего существа. И там свои законы и реальность. И поэтому не важно, чего боится человек или Мим. Если это по-настоящему пугает его – значит это для него настоящий кошмар.

- Но как ты можешь заставить все это видеть?

- Я не знаю, почему это получается... – она потирает нос куском простыни, - это похоже на электрическую цепь. Мне достаточно прикоснуться одной рукой, чтобы увидеть то, что мне надо, и второй, чтобы замкнуть процесс и вернуть человеку его видение. Или передать другому…

- Значит, получается, ты это все тоже видишь?

Кивает.

-И что ты ощущаешь?

- Разочарование…

- От того, что их пугают глупости?

Она ничего не отвечает – только лохматит короткие, неровно отстриженные волосы… Минут 5 проходит в молчании… я задумчиво слушаю огонь, ощущая странную пустоту в своей голове. Через какое-то время она скидывает простыню и проворно натягивает одежду…

- Уходишь?

- Пора… Пообещай мне кое-что…

- Что ты хочешь?

- Никогда не смотри на мои поединки. Не надо. Ладно?

- Как получиться. Вообще-то в мои обязанности со следующей недели будет входить дежурство у ринга во время боев…

- Значит отворачивайся. Не смотри… - она бесшумно подходит к двери, - да… и знаешь… зови меня Кора… Агатой меня Господин называл…

* * *

- Я не слышал, что мы такое можем… - Толо озадаченно морщит лоб.

- Я до того момента тоже… - качаю головой. Комната начала наполняться едковатым лимонным светом… начали прилетать первые светлячки. Хотя еще почти не стемнело. – И хоть я убедился, что Мимы, созданные для услады пресытившегося жизнью Высшего света, являются отдельной кастой, зачастую обладающие необычными способностями, я сомневаюсь, что найдется хотя бы еще пять таких как она.

- А ты уверен, что на тот момент ей не было даже года? Судя по тому, что она говорила – она должна быть намного старше… Хотя… Если она имело дело с истиной…

- Да… понимание насколько мало настоящего и искреннего в нашей жизни, и какую роль это играет, заставило Агату слишком резко и болезненно повзрослеть. Мне даже иногда казалось, что сквозь ее обреченное на неизменность личико просачиваются уродливые старушечьи черты…

- Ты рассказывал, что она была красивой…

- Она завораживала… - невольно прищуриваю глаза, стараясь восстановить в мыслях ее образ, который и так не желает меня покидать, - Но не внешними, слегка наигранными чертами, а той исковерканной костлявой душой, что проступала сквозь них… Улыбнись она так, как учили ее, чтобы радовать Господина – и она стала бы похожа на восторженного слащавого ангела, играющего в фарфорового пупса. Но она не улыбалась…чужие страхи напитали ее мутным обжигающим дурманом и развратили ее и без того хлипкое сознание операционными крючьми… И все это росло в ней буйным цветом, напоминающим пышную орхидею, играющую в бесстыдно вываленные внутренности павшей лошади… Она осознавала, какая сила ей дана и пользовалась ей, как человеческий ребенок, не знающий слова «хватит». И самое потрясающее в этом всем было то, что никто не задался вопросом…

- Почему Мим в которого не закладывали ничего, что могло бы причинять вред окружающим, так виртуозно этим владеет и делает это с нездоровой методичностью? – Толо склоняет голову набок, ловя мой взгляд. Он всегда понимает меня, как никто… - Ты тоже считаешь, что такое могло вырасти лишь на тщательно подготовленной почве?

- Однозначно… И верхний ее клочок, успевший подсохнуть и покрыться трещинами я увидел буквально через несколько дней на поединке в котором она участвовала…

* * *

Мерные удары теннисного мяча о стену походи на мерцание сердца…. В соседнем зале стоят дикие крики и вой, почти не слышимые здесь… там уже сражаются. В бойцовской комнате напряжение такое, что его можно ножом резать…и только резиновый звук, будто каплями кислоты врезается в камень…. Я стою на входе в зал…

- Да чтоб тебя разорвало, мелочь сопливая!!!!!!!- раздавшийся из глубины одной из клеток рык заставляет меня поежится, - ты прекратишь всем на нервы действовать или нет?!

Поворачиваюсь к, бесцельно швыряющей мяч об стену, Агате. Такое ощущение, что она просто не услышала, что ей только что проорали. Угрюмое, лишенное мыслей лицо и сжатые губы.

- Эвин, уйми ты ее или я ей сейчас на ринге башку снесу!!!!! – Огромный человек почти двухметрового роста с обезображенным лицом и бугристыми от мышц предплечьями всем весом налетает на решетку.

Качаю головой и подхожу к Агатиной клетке.

- Перестань, пожалуйста.

Она сидит, привалившись к ледяной стене, укутанная тряпками и в ее позе читается откровенная скука…

- Хватит стучать, Кора…

Стараюсь, чтобы мой голос звучал мягко. Я знаю, что она меня послушается…

Она застывает с мячом в цепких пальцах, медленно переводит взгляд на меня.

- Давай сюда… - Протягиваю руку и она легко перебрасывает его мне.

- После боя - вернешь… - ее голос сипит и звучит гнусаво. Похоже, ее продуло от ледяной стены.

- Если ты отдашь ей эту адскую игрушку, то я тебе руки переломаю… - Клаус раздувает испещренные язвами ноздри и скалит обломанные пеньки зубов…

- Клаус… - Агата спрыгивает с койки и, слегка пошатываясь, подходит к прутьям. Пользуясь случаем щупаю ее лоб. У нее температура, - еще хоть один косой взгляд на Эвина и ты до конца жизни будешь по ночам писаться в штаны от кошмаров…

- Ты себя хорошо чувствуешь?

- А ты? Хорошо себя здесь ощущаешь? – она дергает носом и бордовые со снежными крупицами глаза ее заволакивает голодной пеленой… - Ты помнишь, что обещал мне? Ты клялся не смотреть….

- Вранье, клятвы не было….

- Жаль… - Автоматический замок ее клетки открылся и я осторожно беру ее под локоть, но она отдергивает руку, - значит, сегодня ты во мне разочаруешься и больше никогда не сможешь касаться меня…

- С чего ты взяла? – провожаю ее к двери, ведущей на ринг…

Она ничего не отвечает и выходит в орущую толпу будто ускользает в разбушевавшийся океан.

- Вот гадина… - слышу топающие грузные шаги Клауса, оборачиваюсь и замечаю в его руках огромный мясницкий топор с которым он обычно идет в бой, - Ну ничего, сейчас посмотрим кто кого…

- Ты что сума сошел? – Потрясенно поднимаю на него глаза, - ты из нее собрался фарш делать, что ли? Посмотри на себя – она тебе даже до пояса с трудом достает! Выбери другое оружие!

- И не подумаю… - Клаус взвешивает свое оружие в руке и уважительно крякает, - Не переживай, Эвин, тебе не придется с ней потом возиться… Если ты конечно, не изобретешь способ как пришить ей голову на место…

Я провожаю его взглядом, вслушиваясь в вой толпы и звенящее улюлюканье.

Пришить… ей… голову…

- АГАТА!!!!!!!!! – Бросаюсь вслед за ними, но тут же увязаю в сомкнувшейся за спинами бойцов толпе. Господи, сколько же здесь народу… огромные, сильные…. Они даже не чувствуют, как я расталкиваю их локтями. Сквозь невообразимый шум я улавливаю свист топора и глухое рычание Клауса…Ринг выныривает из-за потных спин островком желтого раскаленного света… Как в замедленной съемке я вижу перекошенное от ярости изуродованное лицо бойца и занесенный топор над крошечной, полуприсевшей фигуркой.

- ОСТОРОЖНО!!!!!!!!

Она невольно оборачивается на меня, и тут лезвие буквально обрушивается на нее по касательной, откидывая в сторону словно жука…

Тишина… она наполнена дыханием и оцепенением от увиденного…. Я смотрю на распластанную, будто резко уснувшую, Агату и вижу, как темнеет песок под ее плечом И я ощущаю как сотни теней, окружающие место боя, впиваются в нее мыслями, гадая, все ли закончилось и тут…она медленно сжимается в комочек, пряча лицо в ладонях и кажется весь игровой дом слышит ее тихий всхлип… И это звучит настолько страшно, что Клаус с грохотом роняет топор на пол и быстро подходит к ней в то время, как я вместе в Боилом оббегаю ринг в поисках небольшой лестницы.

- Агата… - Клаус кладет свою огромную лапу ей на непострадавшее плечо. Его голос дрожит.- Ты прости… Не плачь, сейчас Эвин с Боилом тебя вылечат…

Он осторожно приподнимает ее, помогая сесть… а она продолжает тихонько сопеть сквозь ладони. Доктор Боил роется в сумке, гремя склянками в поисках обезболивающего, в то время как я осматриваю рану… удар пришелся в то место, где шея переходит в плечо, но видимо она успела отскочить и поэтому отделалась глубоким рваным порезом… Прижимаю к нему кусок бинта. Придется зашивать.

- Агата, ну посмотри на меня… - Клаус поднимает ее на руки, как ребенка. Ее беспомощность напугала его намного больше, чем он сам ожидал, - Сейчас все будет хорошо…

- Клаус или опусти ее или неси сразу в смотровую, - рявкает доктор Боил… Но тут до меня доходит, что она слишком хрипло и отвывисто дышит, чтобы плакать… и это безумно напоминает мне ее…

- Клаус… - тонкие пальцы незаметно опустились вниз, открыв посветлевшие от вспыхнувших в них неуправляемой ярости, глаза… ее голос коверкается от прорезающегося в нем колючей проволокой смеха, - все просто великолепно…

Не успеваю даже моргнуть, как ее ладони обхватывают его большую, будто приплюснутую сверху голову. Миг, и бешенный вопль бойца пронзает окружающих переполняющим его ужасом… он падает на ринг, как огромное ветвистое дерево. А я очумело наблюдаю за происходящим. Даже Боил теряется в первый момент… И только Агата преспокойно стоит рядом, с отсутствующим выражением умственно отсталой, наблюдая, как огромный воин давиться пеной хрипит и закатывает глаза, вскидывая скрюченные будто переломанные руки к свету… Люди за ригном кажется превратились в соляные статуи, и только Гранж, подпрыгивает на месте, требуя, чтобы мы спасли Клауса, так как он поставил на него кучу денег… Но мы даже не можем к нему подступиться…

- А ну все отошли… - Глухой сипловатый голос Агаты звучит настолько уверенно и повелительно, что мы подчиняемся… Она делает несколько шагов и буквально усаживается на грудь Клаусу… Я вижу, как она касается лба своими отравленными ложью губами и поглаживает его коротенькие светлые волосенки…

- Это все сон… - слегка дует на постепенно перестающее корчиться лицо, - это не правда… тебе просто приснилось… Это все было не с тобой…

- А с кем? – Слышу сорванный голос Клауса… он открывает остекленевшие глаза и теперь ошалело таращится на поднявшуюся на ноги бледную как воск Агату…

- Со мной… Это был мой первый бой тут… - она говорит это не оборачиваясь, подходя к своему выходу с ринга… - и поверь мне, я показала тебе ту часть, где я еще не успела, как следует получить и испугаться…

И в этот момент раздаются неуверенные хлопки…. Люди, наблюдавшие за происходящим, сначала неуверенно, но потом все смелей и смелей начинают аплодировать устроенному шоу…. Они кричат и требуют продолжения, но я замечаю лишь, как губы Агаты презрительно кривятся на бок и как пропитавшаяся кровью марля сползает с ее плеча…

- Как ты, Клаус? – Боил подносит к носу бойца нашатырь, - господи, у этого мима точно не все дома… Эвин, как думаешь, ее обязательно зашивать или она и так заживет?

- Если не зашить – у нее заражение крови начнется… - честно говоря, после увиденного я понимаю его колебания.

- Тогда иди и усыпи ее. Я боюсь с ней работать, когда она в сознании…

Киваю и ухожу из зала. По скрипучей темной лестнице поднимаюсь в смотровую… Она сидит на столе и ее правая рука вся в крови… мутный взгляд исподлобья…

Закрываю дверь и прислоняюсь в ней спиной…

- У тебя есть изолента?

- Зачем? – я не понимаю, как у меня поворачивается язык с ней разговаривать.

- Руки замотать… Чтобы ты меня не боялся…

- Я тебя не боюсь… - как бы дико не звучало, но это правда… - я поражаюсь твоему коварству…

- Женщина должна быть такой… Коварство тоже оружие.. а ничего другого у меня нет…

- Я видел… - достаю из небольшой сумки коробочку, в которой лежит шприц, наполненный морфием.

- Я не хотела, чтобы ты смотрел...

- Почему? - втыкаю иголку ей в предплечье и медленно ввожу наркотик.

- Потому что ты был ко мне добр… и больше не будешь…

- Ложись, сейчас ты засыпать начнешь….

Она укладывается на столе и молча отворачивается к стене, и через какое-то время ее дыхание выравнивается…

* * *

Вздыхаю…и потираю лицо руками…

-Да… - Толо выглядит удивленным. Его пальцы задумчиво теребят одну из косичек, - диллема... Я бы тоже побоялся к ней прикоснуться пока она в сознании, судя по ее поведению у нее действительно были проблемы с головой…

- У всех есть с ней проблемы…- отмахиваюсь я

- Но?

- Когда я увидел, как она обманула Клауса на ринге, а потом стояла с абсолютно отсутствующем видом мне в показалось, что в ней сидит что-то дьявольское… Но когда она начала приводить его в сознание, гладить по волосам… говорить, что это сон… В ней не было ненависти…

Толо с сомнением качает головой…

- Мне это сильно напоминает материнский инстинкт у строгих человеческих женщин. Нахулиганил – получил наказание и будет с тебя… помнишь миссис Лоис? Она была старинной подругой нашего Господина?

- Эта, которая с перебитым в молодости носом и горбом? Бедняга в юности неудачно упала с лошади. – Невольно улыбаюсь, вспоминая, как она пила чай в светлой гостиной, отделанной резной акацией. Господин купил Толо, чтобы тот чинил деревянные телеги и другую утварь… Его создавали, как плотника, но что-то пошло не так, и вместо обычного мима- трудяги получился художник. Господину всегда нравилось, как он вырезал из дерева целые картины и позволял Толо украшать дом. Так вот миссис Лоис напоминала виноградную улитку, примерившую маску грифа. Когда она пыталась пить чай ее тонкие накрашенные алым губы слушались ее очень плохо, а нос норовил утонуть в чашке…

- У нее был внук, которого она за малейшую провинность стегала жокейским стеком. Всегда ровно три удара, после чего, она разрешала ему брать конфеты из ее бонбоньерки.

- Да… однажды она промахнулась и попала по мне… - усмехаюсь воспоминанию. Никогда не забуду, как она лопотала извинения, тряся треугольной головой, – Но ведь даже если мима создают для того, чтобы он помогал воспитывать ребенка, он не ведет себя, как человеческая мать. Он не решает, когда и как наказывать и не жалеет по своему усмотрению.

- Самостоятельно принимает решения только свободный мим… Ее Господин умер?

- В том то и дело, что нет… Знаешь… порой она напоминала мне человека, осознающего, что окружающая его действительность и существа не идеальны, но не прощающего им этого.

- Ты сказал, что этот бой открыл для тебя причину того, что она с такой методичностью там всех доводила до нервного шока… - Толо постукивает ножом по столешнице.

- Да… Когда я на окликнул ее на ринге, она на секунду повернулась ко мне и я увидел ее лицо… напряженное с заострившимися скулами… Когда потом я зашивал ее – Боил так и не решился сделать это сам, я невольно вспоминал все, что видел. И мне показалось, что она тогда была не просто собранной и готовой к удару… она будто изо всех сил держалась, чтобы не сорваться и не заорать как ненормальная. Можно было предположить, что ее раззадорил бой, если бы не одно НО… Она довела Клауса до истерического припадка не его страхом, а своим воспоминанием о том, что произошло с ней когда она попала в игровой дом…

Вижу, как Толо втыкает нож в столешницу, бегая беспокойным взглядом по моему лицу.

- Представь, ей не было и полугода. Скорее всего до этого она и грубого слова в свой адрес не слышала… Ее мир помещался в каком-нибудь богатом доме в комнате, созданной специально для нее… И тут ее из этого тихого рая выдергивают, отбирают красивые платица и прекрасные безделушки, увозят в непонятное место полное незнакомого народа. Там ее сначала силой обстригают почти под ноль, потом обливают едкой жидкостью для дезинфекции, от которой у нее мигом начинается аллергия, напяливают жутко холодные кожаные шмотки и вышвыривают на ринг против настоящего бойца…

- Я бы на ее месте умер бы уже на моменте с волосами… Честно…

- Боил видел ее первый бой… - горло стискивает судорожный спазм, - Толо… она умоляла… Она не могла подняться на ноги… протягивала руки к людям, которые ставили деньги на то, чтобы увидеть ее унижение… и они смеялись над ней… они кричали…А вокруг нее ходил боец с мечом, изредка несильно раня ей руки и ноги… просто оставляя порезы… правда пока ее не сорвало и она не вцепилась в него доведя до каталепсии за пару секунд… А потом она обронила фразу о том, что ее разочаровывают их страхи… И когда я сложил это все вместе, то получилась очевидная картина. Ее не азарт переполнял, а страх…. А Когда Клаус до нее дотянулся – она не справилась с собой и показала ему свое слабое место. И он почувствовал все ее ощущения на себе. И это оказалось намного мощнее его боязни воды…

- Ты хочешь сказать, - он медленно подбирает слова, - что… тот первый бой настолько сильно повлиял на нее, что она ничего не могла с собой поделать и продолжала бояться каждый раз?

Повисает тишина… я не могу себя заставить говорить дальше…

- Господи…

Толо встает из-за стола и делает круг по комнате, поеживаясь от услышанного.

- Эвин…

Сцепляю руки в замок и опускаю голову… Мне кажется, что я рассказываю уже целую вечность и конца этому не будет никогда…

- Эвин, не молчи! – Толо стремительно подходит ко мне и встряхивает за плечи, - Что было дальше?

- Она участвовала в боях через день… - морщусь от собственного жалкого голоса, - А еще она сидела в клетке, где до нее жили мимы и люди… и окружали ее те, с кем она сцеплялась на ринге.. и сами стены этого места были пропитаны истинными историями. Потому что там притворство теряло свою силу и не выживало… И все это выдавливало из нее эмоции день за днем…

* * *

Солнечный день заглядывает в смотровую снежными хлопьями, которые тихонько стучаться в окно… Сижу в кресле качалке возле небольшого топчана с чашкой чая. На нем под одеялом свернулась клубком Агага… Она даже во сне умудряется выглядеть хмуро…Замечаю, что она чуть приоткрывает глаза…

- Доброе утро! – улыбаюсь тому, что она натягивает одеяло на нос, пытаясь потягиваться…

- А уже утро?

- Лучше спроси, какое оно по счету? – Усмехаюсь я, позволяя ей отнять мой чай. – ты проспала 4 дня. Мы с доктором Боилом уже всерьез подумывали о том, чтобы поискать прекрасного принца.

- Зачем? – она возвращает мне ополовиненную чашку и вновь укутывается потеплее.

- Чтобы он тебя, спящую красавицу, будил своим поцелуем.

- М-м-м-м… смешно…

- Как ты себя чувствуешь?

- Плечо болит… А что это такое, за окном? Белое…

- Это снег… - пораженно смотрю на нее, - ты что, никогда его не видела?

- Это моя первая зима… А он правда холодный?

- Да. Агата, а где твой Господин?

Она не отвечает, продолжая смотреть на летящие снежинки…

- Думаю, у себя дома скорее всего что-нибудь изучает…

- А почему ты здесь оказалась?

- По официальной версии – я оскорбила родственника возможной невесты своего Господина. Неуважительно высказалась о его любви к дорогим винам и служанкам 14 летнего возраста… И это наказание….

- Но твой господин должен был понимать, что ты видишь истину, и это не оскорбление, а фактически защита его дома от позора…

- Но правда состояла в том, что я сама была подарком, принесшим разочарование… и это был хороший повод от меня избавиться, сохранив лицо… - фыркает она.

- Агата, ты… может ошиблась? Он наверняка скоро заберет тебя…

- Хм…Гранжу он сказал, что наказывает меня на полтора месяца и предупредил, чтобы мне особо лицо не портили, так как он заберет меня по истечению этого срока… если я проспала 4 дня, то сегодня как раз исполняется пол года, как я тут… И, знаешь, Эвин… мне просто надоело ждать… здесь неплохо… честнее по крайней мере… и ты сам определяешь свою судьбу…

- Как?

Она, пошатываясь, поднимается на ноги и идет к окну. Впрочем, я знал, что она ничего не ответит.

- Я всегда хотел тебя спросить, а как ты выходишь из клетки? Замок же автоматический. Его можно открыть только специальным рычагом в кабинете у Гранжа.

- Сквозь прутья пролезаю. Клетки рассчитаны на взрослых бойцов. Им там не протиснуться. А я легко прохожу. – Она забирается на табуретку, приподняв подол длинной свободной ночной рубашки. Мы с Боилом решили, что ей в мягкой ночнушке будет лучше. Я купил ее в ателье на соседней улице. Сказал, что для дочки моего Господина.

Она опирается локтями на подоконник и из ворота сорочки выглядывает марлевая повязка с бурой подсохшей дорожкой.

- Иди сюда, я тебя перевяжу… - поднимаюсь и иду к столу со склянками. Все эти колбы напоминают мне химическую лабораторию спятившего профессора, решившего изобрести живые елочные игрушки.

Она неохотно слезает с табуретки и, стянув свое одеяние через голову, усаживается ко мне спиной на стопку справочников по лекарственным травам.

- Я смотрю, ты перестала меня стесняться, - смачиваю прилипшие бинты очищающим раствором, чтобы было не больно снимать.

- Мне просто жаль эту сорочку. Ну и потом у меня тело 9-летнего ребенка. Сомневаюсь, что хоть кого-то могу им впечатлить… - она потирает тощую шею со здоровой стороны.

- А ты бы хотела выглядеть по-другому? Более взрослой? – Поддеваю пинцетом край повязки и начинаю постепенно отдирать ее от кожи.

- Нет…какая разница как ты выглядишь … Внешность почти никогда ничего не решает….

- Ты так считаешь? – подливаю раствора на особенно запекшееся место. Надо было менять повязку еще пару дней назад, но мне было жаль ее будить.

- Посмотри на себя… - Она начинает оборачиваться…

- Осторожней, не вертись, а то швы разойдутся! – шиплю я, заставляя ее фыркнуть и замереть с наполовину повернутой шеей.

- Говорить-то мне можно?

- Да, только не крутись, пока я не отцеплю марлю.

- Хорошо… Ты не самый красивый мим даже из тех, что я знаю… Хотя у тебя фиолетовые волосы и глаза, что встречается сейчас редко, но я все равно видела и лучше…

- Довольно нагло с твоей стороны… - мне не обидно это слышать, скорее даже интересно. Она умеет мыслить логически, - И что?

- У тебя перед ними преимущество… с-с-с-с-с-с!!!! – она морщится и зажмуривается.

- Извини…Видимо еще не до конца отмокло… - перестаю тянуть и промакиваю ее плечо полотенцем, - Ну-ну, я тебя слушаю… Какое?

- Ты любишь и любим… - скучающим голосом по моим нервам… Смотрю на ее губы с опущенными уголками…

- С чего ты взяла?

Вместо ответа, она молча скашивает глаза на мою руку, прижимающую к ее плечу антисептик.

- Ты же вроде… - неуверенно заглядываю ей в лицо, - только руками чувствуешь…

- Видимо, я взрослею… - она со вздохом закрывает глаза, и я вижу, как вздрагивает ее горло, - Мне говорили, что мои возможности будут постепенно развиваться, если мне дадут возможность учиться… Когда я только появилась я могла улавливать настроение окружающих только кончиками пальцев… Первый резкий скачок произошел, когда мне было 3 недели и меня еще не отдали моему Господину. Я тогда ко всему руки тянула… ну знаешь, как дети человеческие, когда им года 3. Усидеть на месте невозможно. Все хочется посмотреть, потрогать и на зуб проверить. На столе у Кукольника Гедеона лежала крохотная, грубо сделанная подвеска в виде рыбного божества… она меня прямо притягивала несколько дней подряд… и вот я выбрала момент, когда Гедеон и его помощник, который обычно возился со мной, зазевались, и взяла это в руки… Секунд пять я улавливала что-то очень сложное и мне не ясное… А потом мир для меня изменился… С того момента я перестала безоговорочно верить людям… Я уже не смогла безоговорочно подчиняться Господину, потому что четко понимала, что он может быть не прав. И его ошибки могут дать последствия не только для него, но для окружающих…

- Что ты тогда увидела?

- Я тогда еще не видела… Но я ощутила то, что происходило и последствия этого… После этого я перестала говорить о себе в третьем лице. Мимы, созданные для высшего света, имитируют собой маленьких восторженных ангелов. И для пущей трогательности их заставляют говорить не «я счастлива», - ее лицо искажается косой недоброй усмешкой, и голос становится искусственно восторженным, - а «Агата счастлива-счастлива-счастлива!!!!» и чтоб глаза на мокром месте… Тогда чувствительность приобрели ладони целиком… Видеть я начала только здесь…

- Понятно… - закусываю нижнюю губу, - а что… ты увидела … у меня?

- Показать?

- Да…

Ее пальцы накрывают мои… делаю вдох…

- Тише!! – Шикаю на едва не слетевшего с высокого дерева Толо, который потянулся за бабочкой, - Ты его вспугнешь…

- Извини… - Его тихий смех теряется в шелесте листвы и шуме маленького озера под нами, - а ты уверен, что сможешь его поймать? Ведь, есть поверье, что если водяной жгут уйдет из рук ловца, то он унесет с собой весну на целых десять лет.

- Ну, должен же его кто-нибудь изловить… - Присаживаюсь на корточки и цепляюсь за ствол дерева… И потом все ждут первую рыбу сезона…

Наблюдаю за гладью пруда… она тиха, как взгляд подслеповатой старухи. Я жду, когда в его глубине начнет шевелиться тень… Толо невесомо касается моего плеча, и указывает мне на соседние деревья. Мимы, из нашей колонии, застыли на них в самых причудливых позах…

- Хочешь, я помогу тебе? – Слова Толо танцуют у моего уха потерявшими сияние светлячками…

- Смотри и учись художник… - замечаю в застывшей подо мной тьме неясное шевеление. Задерживаю дыхание и…

Дверь шарахает о косяк, заставляя меня вынырнуть из теплых воспоминаний и заметить, как Агата буквально опрокидывается назад, прячась за стопку справочников. Гранж с трудом отдувается на пороге и пытается протиснуть свое необъятное пузо в комнату…

- Фуф… куда вы забрались… - Он складывает губы трубочкой, с трудом выдыхая, - Эй, Мим, Доктор Боил здесь?

- Нет, он ушел за утренней газетой и свежим кофе… - Вежливо склоняю голову. Гранж не из тех, кто церемониться с нами… мы для него лишь те, кто делают его жизнь простой и радостной, но не имеет имен и голосов, - я могу вам чем-нибудь помочь?

- Ты? – Он начинает визгливо кудахтать. Мне кажется, что он вот-вот треснет как перекаченный лимфой бычий пузырь, - забавно… А ты кстати какими способностями обладаешь? Я бы перекупил тебя у Боила. Ты бы здорово смотрелся на ринге, особенно против нашей агатовой бусинки…

Дата добавления: 2015-09-28