И страшен был год энный от рождества Христова, он же год эн-минус-шестой от рождества Антихристова. Это у нас, у блэкарей, вечная проблема: путаемся с летосчислением. Можно было бы считать от

И страшен был год энный от рождества Христова, он же год эн-минус-шестой от рождества Антихристова. Это у нас, у блэкарей, вечная проблема: путаемся с летосчислением. Можно было бы считать от возникновения мира, но и тут «Библия проклятых» и «Euangelium Antichristum» спорят с Дарвином. Нет, я-то убежденный… как бы покорректней… блэкарь, я мистик, как и полагается Мустису, но вот смотря на рожи окружающих… а, это же зеркало… а это моя рожа… а я думал, это уже свиное рыло из горячки явилось.

… и страшен был я, и страшен был Шаграт, и вся группа наша была такоже страшна…

Короче, мы произошли не от обезьяны – скорее, от свиньи.

А еще от Матери Лилит. Той самой, что жидовских детей душит, а мужиков любит до смерти затрахивать, за то ее тёмные хрюсы блудницей вавилонской прозвали. Во, в какой бордель мы базу превратили. Только шлюх не хватает, хотя при желании за последних можно принять меня и Стиана. Как говорится в книжке по термодинамике… При дросселировании мозга водярой мужская привлекательность Мустиса гиперболически возрастает (что отображается на особенностях отношений как феномен «мужик, я ттебя увважаю»), а при достижении критической концентрации спирта (точки реверс) меняет знак и превращается в привлекательность женскую… Бляаа. Бедная моя башка. И бедная была бы моя задница, кабы я в свое время не жертвовал бедными своими ребрами, честно зарабатывая первое место по айкидо в Беруме.

Мы искали ин вино веритас. Не нашли. Начали искать в водке. Заебались искать. Тут с грацией медузы ввалился Шаграт, прекрасный аки античный бог в командировке к варварам (т.к. он был облачен в кожаные штаны, берцы и хитон… т.е. простыню). Он разьебашил локтем включатель, сделав вид, что так и надо, и сообщил, что скоро к нам в гости приедет Гаал.

И сказал, что во избежание кровавой аннигиляции и противоестественной конъюгации надо валить по домам.

Пообещал, что разгром и блевотину, как всегда, уберут бесы, только он отдохнет и вызовет их из преисподней. Но подозреваю, что это, как всегда, буду я.

У меня дома был эликсир бессмертия. Даю рецепт: капустно-помидорно-печеночный рассол с нехилым процентом высокооктановых бактерий, хорошо настоянный. И была ночь, и было утро, и я сказал, что это хорошо. Хороший рассол, словно вновь на свет рождаешься.

И обратил я прояснившийся взгляд на свою возлюбленную, и, преклонившись пред нею, испросил прощения за мой затянувшийся роман с алкоголем. А то совсем сухая, бедная… И долго я, бляха-муха, стоял пред нею преклонившись, потому что, едри твою налево, далеко и надежно засунул я проклятую, маттьево, цветочную лейку под соседнюю тумбочку… И было мне чудесное явление под тумбочкой целого черствого батона и истлевшей пачки сигарет…

Но тут изрекла мне моя возлюбленная:

- Эйвинд, весна уже настала, и я к тебе взываю!

И я поднялся, вытер рукавом пыль с ебальника (своего) и отвечал ей:

- Да, я помню, сейчас я вынесу тебя на балкон под солнышко…

И затем изрекла моя возлюбленная, будучи уже мокрой настолько, насколько надо для нормального биологического существования:

- Эйвинд, отряхни пыль с дланей своих и прах порочного города с гриндеров своих, и возьми кредитку и ключи от квартиры в руки своя, и изыди в магазин, и не покупай там пива, но купи калий фосфата.

И омыл я руки в ванной, и начистил гриндера, и намылился в магазин, и крикнул своей возлюбленной с порога, мучимый совестью:

- Белладонна, хочешь, я куплю тебе букет цветов?

И ответствовала она:

- О проклятый геноцидщик, растениеубийца! С кем я жизнь свою связала, горюшко мне! На хуя мне цветы – я сама летом цвести буду, я ж многолетнее растение!

…И удобрил я свою возлюбленную, и была ночь, и был день, и возжаждал я ее тела, и срезал пару листков, и употребил внутрь в сыром виде. И после дня был снова день, потому что листья и стебли белладонны содержат атропин, отчего расширились мои зрачки сверх меры, и обрел я ночное зрение.

…Не верите – прочитайте в книжке по биохимии!

И ушёл я от неверующих поклонников в нижний астрал, и обратил свои лярвы в мыслеформы, и дал по роже христианскому эгрегору (то-то у меня фингал под глазом), и дал с ноги в кишки мусульманскому эгрегору (то-то у меня болит задница), и пропустил по стопке с элементёрами, и получил просветление.

Хотя Силеноз говорит, это просто глюки. А Галдер говорит, я просто брешу. Это они мне завидуют.

А Вортекс говорит, что это знамения древних богов. Хоть кто-то меня понимает.

Хэлхаммер говорит, что у меня шизофрения. Он работает сторожем в психбольнице.

А Шаграт ни хрена не говорит. Он празднует дальше.

Силеноз частенько нудит Шаграту: кто пьет в одиночку – тот алкоголик. Да что он понимает, у него эфирное зрение неразвито! Стиан квасит с демонами, так что алкоголизм ему не грозит. Хотя Силеноз говорит, что это банальная белка.

- Да что ты понимаешь! – заступаюсь я. – Наш вокалист самый харизматичный, самый талантливый, самый мрачный и замогильно-ужасный, и вообще он не чета смертным людишкам!

- И кто же он? – кисло вопрошает Силеноз.

- Исчадие ада и потомок демона, - уверенно отвечаю я. Шаграт сам так говорит, я слышал.

- Мусь, его мать – человек. Помнишь, когда тебя только в группу взяли, она тебе приносила пирожки с вишнями и нос твой рукавом вытирала? «Ути-пусенька, манюсецька такая, утю-тю!»

- Я ж не виноват, что она пирсинг приняла за соплю! – покраснел я. – Тогда, значит, его отец – демон!

- У демонов нет физического тела, - поучает меня Силеноз. – И секс как таковой с ними невозможен. Если же демон берет контроль над телом человека и производит копуляцию с помощью этого тела, то сперма все же принадлежит оному телу, и зачатый ребенок будет от генома смертного мужчины, чье было тело.

- Значит, Шаграт - потомок смертной женщины, надутый ей под подол ветром от семени демона-онаниста, - предложил я.

И замолчал.

- Будем считать, Шаграт тебя не слышал, - успокоил меня Силеноз.

- А если слышал?

- Тогда будем считать тебя храмовой проституткой при алтаре Сатаны.

- Зачем?

- Надо же в пафосном свете представить то, что он с тобой сделает.

Всё равно докажу я вам мудрость и запредельность сознания Шаграта. Вот, например, по какому поводу вы пьете? Смерть любимой тещи – это счастье часто посещает разве что султанов, а мы-то или моногамны, или занимаемся исключительно церебральным сексом, коий в народе мозгоёбством зовут. Получение аванса… этого счастья еще дождаться надо.

Шаграт всегда находил себе повод для праздника.

Сначала праздновал Имболк. Орал на лестничной площадке о далеких звёздах злобы, где находится ад.

Потом – днюху Варга. Хотел ехать поздравить великого блэкаря, но соседи заперли дверь снаружи лапой для выдергивания гвоздей. Пришлось остаться. Его счастье – Варг не любит сатанистов, даже если они поздравляют его.

А где-то между ними – годовщину организации родноверского братства в Украине. С Украиной Шаграта связывало то, что именно во Львове эдак в тринадцатом веке жила и воевала с татарами предпоследняя инкарнация его действующего клавишника, т.е. меня. В народе этот день, 14 февраля, немного иначе отмечают. Тьфу. Тьфу. Аве Сатан.

«Муся, - говорил мне Шаграт единожды, - в силу силы нашей дружбы можно предположить, что мы были друзьями в прошлой жизни. Наверно, я тоже славянином был».

«Ни фига, - ответствовал я. – Не выжил бы ты там. На Руси водка появилась впервые во времена Ивана Грозного, а это на порядок позже.»

И т. д. Веселие Димму пити. Не можем без того быти.

Пить за то, что сей день уникален и никогда не повторится – последняя отмазка жаждущего в пустыне. Но как быть нам, если мы знаем, что во Вселенной наименьшее одиннадцать измерений, и пятое из них – некое подобие вероятности, кое вместе с четвёртым создает изотропность времени? Типа, полетел в прошлое, принес в жертву свою мать… в итоге не родился, не полетел в прошлое, не принес в жертву свою мать… в итоге родился, полетел… Люцифер его знает.

Ах, вы говорите, пространственных измерений всего три, а время – четвертое? А откуда ж выскакивают столбы и бьют в лоб, когда пьяный идешь по улице с репетиции?! Где обитают менты и откуда являются, когда ты идешь немного трезвее, но в корпспэйнте и с ножом с фотосессии?! Кто мне ответит?

В общем, не стал Стиан за уникальность дня пить. Вместо этого он позвонил мне.

Телефон зазвонил очень громко и противно, отчасти потому, что я в это время спал на диване в какой-то асане. В какой – не помню; Тьёдалв как забрал у меня на прощанье книжку по йоге, так и не отдал. Ноги мои были на стенке, а волосы – на ковре. (Хотя Силеноз сказал бы, я просто ложился спать удолбанный.) Я поднял трубку. Мне заорали в ухо:

- Здорово, маленький!

- Ддаааааа… - простонал я.

- Эй, это что – секс по телефону?! – обрадовался Шаграт.

- Это – секс по барабану…

- Э… Хэлхаммер, ты, что ли? – засмущался Шаграт и покраснел на том конце провода.

- Ыыыммм… - начал засыпать я.

- Куда я попал? – разбудил меня вокалист.

- А куда ты целился? – огрызнулся я.

- А… Мустис есть?

- Есть его хладной труп.

- А… можно его, пожалуйста?

- Вам завернуть или прямо здесь ебать будете?

- Тю, - скис Шаграт. – Кто это говорит?

- Тебе послышалось, - я бросил трубку и начал слезать с дивана. Сначала опустил ноги. Через голову. На стене были рифленые следы. На ногах были гриндера. Затем я совершил полупереворот назад и оказался на спине. Откинул с лица подол плаща. Он был одет на мне на манер римской тоги: через один рукав. Тут снова позвонил телефон.

- Да, Стиан, - вздохнул я, тяжко дыша.

- Муся, ты?

- Я.

- Ты дома?

- Да.

- Ты там не один?

- С возлюбленной, - честно ответил я.

- Тюууу… С каких это пор? – ревниво протянул Стиан. – А она хоть красивая? Высокая?

- Ну… - задумался я. – Метр девяносто где-то. Если на горшке, то еще выше. А ты что хотел?

- Тебя пригласить в гости. Альбом отметить.

- Так у нас только что альбом вышел – мы уже группой и отмечали…

- А мы с тобою свой альбом запишем.

Короче, я понял, что альбом – это повод, но сразу согласился и сказал, что уже выезжаю.

- Муся, - подозрительно спросил Стиан. – А почему у твоей возлюбленной какой-то голос странный? Она что, мужик?

Я опешил: никогда не знал, есть ли у растений семейства пасленовых мужские и женские особи. У папоротника – есть, а у этих?..

- Не знаю… Вроде нет.

- А у нее фигура красивая? Сиськи большие?

- Нет. Только стебелек и патычки, - отрезал я (Стиан сочувственно вздохнул) и, уже опуская трубку, бросил: - И листочки.

Я взял литр рассола, банку огурцов и отвалил к Шаграту. Дверь оказалась закрыта. Ну, я к ближайшему телефону – вдруг повесился на проводе с перепою. Ага, фиг там. А я к тому же не мобильный, как мне его искать?

Я чуть посидел на тротуаре. Вышел чувак из соседнего дома.

- Что, - говорит, - сатану своего ждешь? Так я с ним час назад из магазина возвращался. Что ж он, уже час задним двором домой идёт?

Ну, думаю, его на фиг, не пропадет. И пошел домой. Мне нужно было подрезать побеги на возлюбленной. А я Стиана знаю: не получилось с ним сегодня выпить – значит, завтра доведется его рассолом отпаивать. С другом, как говорится, делить надо и горесть. Особо бутылочную.

На второй день я снова отправился к Шаграту. Дверь на этот раз открыта: он когда сам дома, никогда не закрывается. Ибо маньяк маньяка не тронет. Я захожу на кухню. А он в новом имидже: в одних кожаных штанах (две верхних пуговицы оборваны), зато с разбитой переносицей. Завтракает из алюминиевой кастрюли.

- Что, - говорю, - как это ты вчера час тридцать метров шёл?

- Я гребу. Я еще и ключ потерял, но тут Гаала носило, он мне помог дверь взломать.

- Ага, оно видно, что Гаала носило, а не какого-то там Хэлхаммера, - смотрю на его срамные кожаные портки. То есть нормальные штаны, но вот как единственная деталь одежды, да еще полузастегнутая, они претят моей пуритании. Да и сочетание водки и Гаала меня беспокоит.

- А я вот думаю, где я ключ потерял?

- Там, где час задний двор преодолевал. Ты что жрешь?

- Могильных червей.

И прямо, у него в кастрюле что-то такое белое и длинное. Чем-то еще белым политое. Я не рассмотрел, на физическом плане я что-то стал плохо видеть, это моя кармическая расплата за попытки узреть сокрытые сакральные вещи. Хотя Силеноз говорит, это потому, что я стал много курить, а еще от софитов на концертах глаза тоже слепнут.

И тут – на тебе – дверь открывают ногой, и заходит Гаал. Я уже было думал, что он тут ночевал. Ан нет: грязь на сапогах свежая.

- Хайль, - это он нам. – Шаграт, будь добр, одолжи грошинку.

- А когда отдашь? – Стиан достал ему двадцатку.

- А ты хочешь, чтоб я за какие-то двадцать долларов тебе пророчествовать стал? – скуксился Гаал.

- Больше ничего с меня возьмешь, кроме анализа. Ты уже вчера последнюю заначку мою выгреб. Думаешь, как замок открыл, так сразу и герой?

- А что ты жрёшь?

- Черрррвей могильных! – прорычал Стиан. Он терпеть не может два раза на один вопрос отвечать.

- С кончой, я так понял?

Патетическая физиономия нашего демона превратилась в кислый огурец.

- Ты, может, и рад бы с кончой, но я ем с мозгами.

- Дай пожрать.

- Ага! – Шаграт отдернул кастрюлю. – Хрен тебе! Мозги пятьдесят долларов за кило стоят!

- А что ж так дорого?

- А знаешь, сколько гопов надо зарезать, чтобы хоть килограмм набрался?!

Гаал сел на грязный стол.

- Слышь, ну сообрази чего-нибудь пожрать!

- Я тебе что, жена? – ощерился Стиан.

- А ты хочешь быть мужем?

- Если и хочу, то не твоим.

- А чьим? Его? – и на меня показал.

- Гаал, - вздохнул я. – А Кинг, который с тобой в группе – он часом с Эвронимусом не дружил?

- А что?

- Да вот хочу знать, сделает ли он ожерелье из осколков твоего черепа, если я его проломлю.

Гаал рассмеялся:

- Мальчик мой, ты считаешь, что сможешь посягнуть на мою плотскую оболочку? Я – Кристиан фон Эспедель, герцог Ада и первый легионер Сатаны среди норвежских блэкеров.

- А я просто Эйвинд Мустапарта, и у меня первое место по айкидо в Беруме.

Гаал сделал вид, что нашёл на потолке что-то интересное.

- Чем бы дитё не тешилось, только бы не плакало, - сказал Шаграт и полез в шкаф, попутно прекратив мучения дверцы, висящей на последнем шарнире. – Фу, гречка. О, трава. Ого! Кровь.

- Жертвы приносил? – оживился Гаал.

- Не-а, родители свинью кололи.

Шаграт смешал вареную гречку с кровью, посыпал травичкой, с грохотом поставил на плиту и включил газ. Гостюшка непрошеный спрашивает:

- А что за травка-то?

- Эта трава имеет колдовское свойство. Когда ее ешь, следует подумать о человеке, который тебя недооценивает и несправедливо мыслит о тебе. И тогда он тебя возлюбит.

- Да ну? Какой ты филантроп, о душе моей печешься?

- Ну да. Мне-то польза; будет кому тебя кормить, а то я задолбался, уж поверь.

Тут в кухне стало вонять. Оказалось, эти два распиздяя заболтались, газ включили, а искру не дали. Пришлось форточки пооткрывать. Заодно обнаружилось, что подоконник засран птахами. Голубями священными, чтоб их. Не иначе как христианский саботаж.

Сжарили мы что-то вроде начинки для кишки-кровянки, накормили ею Гаала. Я доел могильных червей, которые оказались вермишелью с творогом.

- Все, - говорит мой вокалист горгоротцу, - будем прощаться, тебя заждался возлюбляющий тебя человек. Да-да, Гаал, честно, мне не будет без тебя скучно, меня вот Эйвинд развлечет…

- Точно? – переспросил тот, с ехидной ухмылкой покосившись, в свою очередь, на пресловутые кожаные штаны. – Я согласен с тобой, юноша прекрасен, но осторожно – как видишь, близкое общение с ним может оказаться… немного травматично. А ты, мальчик, не переоценивай значение архетипа чистоты. В том и воля Сатаны, чтобы потворствовать желаниям и получать удовольствие от тела. Позволь ему вести тебя.

С этим он ушел, и мы переформировали общественную столовую в бочку Диогена.

Тут мне стало интересно:

- Как зовется трава сия – не любисток часом? Или как?

- Или как, - сатанински оскалился Шаграт. – Не, я что, я с благими намерениями. Пускай вспомнит, для чего у него задница.

Я подавился от смеха и сполз с табуретки. А он:

- Ну как, альбом писать будем?

Тут я удивился.

- Молчание – знак согласия. Вдохновляться будем?

Я не удивился совсем, и Стиан налил мне водку в кружку, себя, как всегда, обрекая на более интимные отношения с бутылкой. Мы, блэкари, можем по-горловому не токмо петь, но и пить!

Физика давно доказала, что палки с одним концом не бывает, разве что если это иносказательное название для какого-то дистрофика. И вижу результат: педагогический посыл Шаграта дошёл до организма Гаала метров за пятьдесят. Как только мы выпили по стакану и начали думать, о чём писать, страдалец влетел в нашу квартиру. Как он и говорил перед этим – привело его тело. Только вряд ли он получал от него удовольствие, на полчаса заточив себя в чертогах облегчения. А потом так же стремительно вылетел (видно, опаздывал, бедняга), оставив в оных чертогах книжку, даже почти со всеми страницами. А что делать – Стиан забыл там повесить рулон бумаги…

Книжка звалась «Так говорил Заратустра».

- Не грехи ваши – то самодовольство ваше вопиет к небу, - читал Шаграт вслух. – Ничтожество грехов ваших вопиет… ик… к небу!

Я блаженным взглядом взирал в стенку. Философия хорошо катит под водку.

- Тогда ты свой пепел нес в горы… ик… неужели ныне хочешь ты нести огонь свой в долины? Неужели… ик… не боишься кары, грозящей поджигателю?

Тут вокалист крепко задумался, даже икать перестал.

И говорит:

- Мустис, кажется, у нас будет концептуальный альбом. Ты не против?

Я?! Против?! На халявной водке – против?!

- Мы залечим болезненные разрывы на корнях нынешнего блэка. Отдадим дань предкам.

Я продолжил взирать в стенку и вдруг понял, что смотрю в сторону Тромсё. Практически медитирую на эту локацию. И еще понял, о чем… о ком речь.

- А вот начальная концепция в прозе.

И Шаграт зачитал.

- Варг был великий волк, перебегающий путь свётлых богов до восхода проклятого белого светила и свергающий полусгнивших болванов иудейской закваски. Был он истинный блэк… то есть варяг, на камнях кровавых и травах росных рос он… тьфу, тавтология… что бы такого придумать?

Я взял словарь-тезаурус, и нашел там:

- Подрастал, увеличивался, множился, повышался, умножался…

- Мустис, брось каку! Это орудие промывания мозгов, вырывающее нам языки и отнимающее древнее наречие предков! Думай! Обратись к своей крови!

Я обратился. Кровь два слова связать не могла – там уже был изрядный процент спирта. Печень материлась. Желудок ворчал. Член скучно ныл, что на него наезжает мочевой пузырь, и мне стоит встать и облегчиться.

- А ты встаешь, когда мне надо? – ехидно спросил я.

- Что? – аукнулся Стиан.

- Нет, ничего.

- Я ж не знаю, когда тебе надо! – обиделся член. – Утром – времени нет, вечером – ты спать хочешь, в пьяном виде найти меня не можешь, в трезвом виде вообще меня стыдишься – друг, называется! На репетиции – плохо, в автобусе – тоже не так, на фотосессии – ты вообще бешеный делаешься! Не морочь мне голову! Заведи себе девушку, а не дрочи на свое пианино!…

- Я не дрочу на свое пианино!!!

- Что? – оторвался от бутылки Стиан.

- Нет-нет, это я так…

Тут подключился мочевой пузырь. Жаловался на перегрузку и работу в условиях химической атаки, и не только…

- …ты, начальник, развёл бюрократию, поручил члену внешние контакты – а с ним работать невозможно, он всё время отвлекается, груз простаивает часами. Возьми, что ли, избавься от него, оплати мне его работу – больше толку будет. И выкинь с работы соседний отдел – прямую кишку и простату; они лишнее место занимают, а сами только даром аминокислоты жрут, у них уже третий день конвейер пустует!..

«Вивисектор хренов», - мысленно вздохнул я.

- …Признай, что я прав? – не унимался член.

- Да прав ты, прав, - признал я и пошёл в туалет.

- В лицо мне смотри!

- Я не знаю, где у тебя лицо, - огрызнулся я, расстегивая штаны. – У тебя голова симметричная!

- …Кстати, начальник, вот что, - отряхнулся член. – Напиши там у себя, в концепции вашей: «произрастал он». По-моему, неплохо.

- Произрастал?.. Варг что, пшеница? – усомнился Стиан, но записал это огрызком карандаша и продолжил:

- Было у царя… тьфу, у Варга две дочери: Старшая Эдда и младшая, тоже Эдда.

Тут уж усомнился я. Принес ему распечатку варговской биографии из Интернета, и стал критиковать.

- Так это ж не эпично, - возразил Шаграт, держась за пострадавшую от критики шею.

Мы решили оставить, пока не придет просветление разума.

Если вы не знаете, то самое лучшее просветление приходит после самой темной тьмы. Это подтвердили еще мудрецы древнего Востока. Из этого следует, что мы прикончили два литра водки и всё вино из буфета.

Воссияло дневное светило на восходе, исчез лик луны на закате и силуэт онаниста с биноклем в одном из окон напротив. Я проснулся и понял, что Гаал был прав: желания тела являются мощной силой, которой нельзя не следовать.

Мое тело, например, желало: а) попить, б) почистить зубы, в) помыться и г) снять сапоги.

Также сон принес мне трансцендентальное откровение о моем предыдущем воплощении. Во сне я, очевидно, переживал момент, когда инквизиторы меня, дьяволопоклонника и еретика, растягивали на дыбе. Иначе почему мне так болела спина и суставы? Я чувствовал смрад дыма в комнате – не иначе как намек на мое сожжение на костре!

Ййессс! Я тру-блэкер! Я был сатанистом и врагом христианской церкви даже в прошлой жизни!

Я руками разлепил глаза и увидел восемь лампочек. Помнилось, здесь лампочка одна была, и та в абажуре. Когда лампочек стало три, я приподнял голову. Голова взорвалась от боли. Суки-инквизиторы мне еще и гарроту в череп вкручивали!

Я осторожненько встал с холодного пола, сжимая голову в руках, и шестерками (не восьмерками, как положено нормальным людям) поплелся в ванную, по ходу наступая на многочисленные окурки, уголь для кальяна и осколки абажура. Потом выдул на кухне литр минералки сразу. А потом еще поллитра за вторым заходом. А потом смял пустую бутылку и начал пить с крана.

А потом исполнил остальные желания своего тела. Все, по списку.

Хотя нет – первым делом я снял сапоги!

Когда сонный Шаграт вполз в ванную, он застал меня облаченным лишь в два полотенца (одно на чреслах, второе на башке) и резко проснулся.

- Стиан, - обратился я к нему. – У тебя висело здесь два одинаковых полотенца, на одном написано М, на другом Ж. Я решил, то, которое для женщин – чище, потому что им сейчас у тебя никто не пользуется. Поэтому я облачился в мужское полотенце, а женским полотенцем вытираю лицо и волосы.

Шаграт скривился, словно зеленых яблок объелся.

- Муся, М означало «морда», Ж означало «жопа».

Я сразу решил, что волосы уже сухие (подумаешь, что с них капает), несколько раз старательно умылся и пошел облачаться.

Похмелиться было нечем.

Так наступало воскресенье.

Я сидел перед зеркалом и рисовал себе корпспэйнт.

- Давай я тебя разрисую, - предложил Шаграт.

- Не, я сам себе Малевич…

…ну погоди, Малевич, думал я, щас я переплюну твою идеальную абстракцию… щас я сотворю на своем лице идеальное выражение мизантропии…

Через квартал хрюсы звонили в колокола.

…Винсент ван Гог пил абсент. Шарль Бодлер пил абсент. Неделю назад мы покупали абсент под названием «Винсент». Стихи Бодлера я учил в школе («…и в небо щерились уже куски скелета, большим подобные цветам…», «…род Каина, вздымайся в небо и Господа оттуда сбрось»). Отсюда следует, что через лет сто будут делать абсент «Эйвинд» и учить в школе стихи нашего Силеноза…

- Муся, - оборвал мои размышления Шаграт. – Ты красишь не себя, а отражение в зеркале.

- Это я понял пятнадцать минут назад. Я сейчас думаю: это у меня полоски на щеках криво нарисованы, или просто морда с перепоя перекошена?

- Пойдёт, - оценил Шаграт. – А ну-ка меня намалюй… - и, пока я делал ему белую грунтовку, продолжал: - Не, Мустис, у тебя даже красиво получилось. Трахично так. Теперь ты не похож на девицу, как обычно. Теперь ты похож на очень страшную и злую девицу, которую десять лет никто не сватает, и вот залезет она под печь от света дневного, и воет, сетуя на горькую долюшку, и отказывается вылезать, ныне и присно и вовеки веков, а прохожие крестятся, всуе поминая нечистую силу…

- Спасибочки, - процедил я, удержавшись от соблазна написать ему на лбу “Pro maxima Dei gloria” или хотя бы “Gott mit uns”. Всё-таки осквернять корпспэйнт – сатанохульство…

- Муся, а Муся, - не затыкался Шаграт. – Меня терзают смутные сомнения.

- Омм? – я грыз кисточку и думал над концепцией вокалистовой рожи.

- А ты ничего необычного не обнаружил... хм… в своем организме… у своего организма… сегодня с утра?

- Обнаружил, - и рассказал про свое предыдущее воплощение.

- А… это… органы пищевого тракта тебя не беспокоили? Ну, кишка какая-то?

- Беспокоили. Желудок и, по-моему, двенадцатиперстная кишка. Зря я вчера не закусывал. А что ты так обо мне беспокоишься?

- Просто когда я сегодня в утром шёл в ванную, я увидел силуэт в полотенце и подумал… что ночью у меня была девушка.

- Это нормальное явление, - успокоил я горлодера.

- Не моя девушка.

- Ты хочешь об этом поговорить?

- Да нет, не об этом, это нормальное явление, - отмахнулся Шаграт.

«Ах нормальное!» - мысленно прошипел я. У меня появились некоторые идеи.

- А потом я подошёл ближе, и понял, что это ты. А потом мне показалось, что я эту… хм… картину уже видел, только без полотенца. А потом я подумал, что, в общем, ночью… я тебя как бы со своей девушкой… типа перепутал.

- Не перепутал, - серьезно и скорбно утвердил я и заработал кисточкой. – Теперь я и буду твоей девушкой.

- А…

- А потом женой.

- Э…

- Потому что после того, как ты меня поцеловал, на мне уже никто не захочет жениться. Не делай такую несчастную рожу – мне рисовать неудобно.

- Да на тебе и так бы никто не женился, - проворчал Стиан.

- Значит, ты будешь первым и единственным.

- Муся, скажи мне одно – мы… трахались? – чуть не плакал Стиан.

- Вот еще чего! – оскорбился я. – Как ты смеешь, охальник! До свадьбы я сексом не занимаюсь!

…Я нанес последние штрихи на кислую и задумчивую рожу Шаграта. Мой творческий размах перебрался и на его шею.

- А что это символизирует? – посмотрел в зеркало вокалист.

Я быстренько промямлил что-то про внутренний хаос Шагратовой натуры. А как по мне, то полоски на его милейшем ебальнике обозначали заслуженные царапины от ногтей его девушки. Девушек.

Воскресенье было в разгаре.

Меня тошнило.

В некоторых церквях хрюсы уже радостно валили домой со службы, предвкушая, как сядут с роднею за стол, нажрутся до отвала (перед причастием они аж с самого утра соблюдали пост), и вдоль и поперек излазят взглядом необъятный бюст кумы. А если кум хорошенько напричащается – то и не только взглядом.

Нам, сатанистам, нечем было похмелиться. В этом был протестный пафос.

Меня тошнило.

Облачившись, мы пошли гулять. Возможно, фанаты угостят нас пивом. На последние деньги я купил пачку сигарет.

На обочине лежал вывернутый знак автобусной остановки. Что ж, тоже чей-то протестный пафос…

Мы сели на нем и закурили. Меня всё равно тошнило.

Из-за угла выехала машина. Притормозила. Выглянул Исан и поздоровался. Шаграт повис на окне.

Я понял, что поблевать и докурить уже не успею (я еще и не знал, в каком порядке это буду делать).

- Подбросишь в центр? – спросил Стиан. Точнее, вежливо констатировал факт.

- Но мне… как бы… в церковь сначала… потом уже в центр…

Я не успел протестовать. А Стиану было все равно, где пить пиво. Правда, я не знал, кто ему у церкви его купит.

Меня тошнило от мысли про пиво, от душного салона, от корпспэйнта, от тонированных стекол, от легкого запашка бензина, от грязи на своих гадах, от вкуса сигарет, от болтовни Исана…

- …мне, собсно – вы же понимаете? – вообще-то не в церковь, - оправдывался он, - а к ее, это, теренам, аки к культурному памятнику… ну вы ж не подумайте про меня… а то будут потом говорить… что я уже не тру…

Я не понимал. Мне было похрен, к тернам ему или к шиповнику. Мне было похрен, к культурному он памятнику собирается или к забору, где впервые в Осло было начертано слово «хуй». Мне было похрен, что он трёт, если трёт вообще. Я никогда о нем не думал и не собирался о нём говорить. А сейчас меня вообще тошнило и было не до него!

И вообще, разве есть что-то более труЪ, чем бросить вызов в лицо врагу? Например – блэкеру придти в церковь и попить пива.

- …там просто меня человек один ждёт, он книжку пишет, да и я писать собираюсь. Обмен концепцией у нас будет, все такое…

Мы приехали на место назначения и разошлись: Исан отправился по своим делам книжным, а мы пошли ждать его к церкви.

В церковь нас не пускали, но мы и не просились. Мы с пользой проводили время.

Мною руководило мое тело.

Я стоял на четвереньках. Шаграт придерживал меня за волосы.

Хрюсы проходили и отшатывались при виде сего вопиющего непотребства, но мне было уже все равно. Я был поглощен переполнявшими меня ощущениями. Особенно переполнявшими некоторые проходы пищеварительного тракта.

Меня тошнило – вот я и блевал.

Дата добавления: 2015-08-28