Кондрашовъ М.П. Исследование в области индоевропейского синкретизма.

Кондрашовъ М.П. Исследование в области индоевропейского синкретизма.

Лихтенберг заметил: «Если при столкновении головы с книгой раздается пустой звук, то всегда ли это - звук книги?» и далее: «творение есть зеркало; если в него смотрит обезьяна, оно не будет отражать лика ангела».

А. Шопенгауэр. Афоризмы житейской мудрости.

Виды почитания Бога.

«Имена множественны, как и пути, которым они соответствуют, но все эти пути

более или менее прямо ведут к одной и той же цели», справедливы слова Р. Генона, ибо поистине, индуизм—это поразительная система религиозно-правовых регуляций и предписаний, которые зародились в необозримой глубине тысячелетий. Здесь существует тысячи направлений и течений, которые отличаются –и часто почти противоречивыми—правилами служения. Эти правила служения и почитания Бога столь разнообразны, что не могут не поразить своей пестротой и разнообразием. Например, в «Панчатантре» содержится много описаний самоубийств по религиозно-этическим мотивам. Образцом принесения себя в жертву считается и часто воспеваемый в преданиях ведический мудрец Дадхича (или Дадхьянч), который отдал свою жизнь богам во имя того, чтобы Индра мог сделать из его костей оружие для поражения асуров. Широкое распространение получили такие формы религиозного самоубийства, как самоутопление и самосожжение (Сати). На юге Индии засвидетельствованы факты принесения в жертву богам, и главным образом богиням, отрезанных кусков собственной плоти, что нашло отражение и в скульптурных композициях. На юге, в основном среди тамилов, был распространен обычай (существующий там и в наши дни) подвешивать себя на крюки, воткнутые в тело, или протыкать и ранить кожу до крови; эти же действия совершаются на празднике Катарагамы (у цейлонских тамилов). В Бенгалии и в наше время часты случаи, когда женщины обещают богине Кали свою кровь за исполнение какой-нибудь мольбы. Если желание сбывается, они ранят себя перед изображением богини в храме, куда ходят совершать пуджи данная семья, или перед статуей Дурги в дни ближайшего праздника Дурга-пуджи. Или взять хотя бы мистическую секту Агхори (с яз. хинди—не ужасающийся), которая практикует манипуляции с трупами и черепами на местах кремации, употребление в пищу разложившихся остатков животных и даже людей. Существует весьма похожая с Агхорами древняя тантрическая шиваистская секта, которая носит названия Капалика. Капалики практиковали человеческие жертвоприношения, совершали ритуалы связанные со смертью, кладбищами, мертвыми телами, кровью, сексуальными практиками. Миской для принятия подношений у капаликов служила верхняя часть человеческого черепа, использовалась и другая атрибутика, связанная со смертью (четки из человеческих костей, череп брахмана на посохе, жизнь на кладбищах и др.). Известно и такое направление в индуизме как Шактизм: основанное на поклонении Шакти и Дэви—Богине-Матери—как абсолютной изначальной форме Бога. В древности отдельные секты шактизма практиковали ритуальные оргии, призванные ввести верующих в состояние экстатического единения с вселенской силой Шакти. Такие различные виды почитания Бога обусловлены внутренней необходимостью индивида, преобладание в нём тех или иных качеств, способностей, которые детерминированы гуной материальной природы.

Теперь, когда я сделал небольшой экскурс в различные направления шиваизма, настало время сказать несколько слов и о Шиве. Итак, среди богов ведийского пантеона особо выделяется Шива и главное его отличие в том, что он почитается в двух аспектах: антропоморфном (мурти) и в образе лингама, который представляет собой фаллос. Их часто называют «шишна-дэва», то есть «почитатели бога-фаллоса» —шишны. Хотя в ведической литературе встречаются протесты против поклонения этому символу, например, в «Ригведе» VII, 21. 5 (стр. 200) пишется:

«Нас не преследует ни нечистая сила, о Индра,

Ни ванданы с их обманами, о сильнейший.

Он пусть торжествует над врагом из изменчивого рода!

Пусть членопоклонники не просочатся в наш обряд!»

Но в позднеиндуистской литературе и иконографии Шива предстает уже почти исключительно в образе фаллоса широко известного под названием шивалингам, и это изображение является объектом всеобщего признания. Следует заметить, что Т. Я. Елизаренкова выделяет слово «членопоклонники» (санскр.:— shishnadeva) — как представителей неарийских племен, поклонявшихся фаллосу. С этим мнением можно согласиться, ибо культ Шивы является древнейшим на земле и уходит глубоко корнями в доарийский период истории Индии.

Согласно шиваистским Пуранам, именно Лингам является причиной существования материальной Вселенной. Наиболее интересным представляется миф из первой части «Линга-пураны». Согласно ему, в самом начале творения Брахма и Вишну заспорили, кто из них главный. Этот спор продолжался довольно долго и закончился тем, что перед спорщиками появился бесконечный огненный столб. Не поняв, что это перед ними, они атаковали столб своим оружием. Когда Брахма и Вишну поняли, что не могут нанести никакого вреда этому столбу, они решили найти начало и конец этого столба, и Брахма отправился искать верхний его конец, на поиски вершины, а Вишну (в образе Варахи) — нижний. Не найдя начала и конца, они снова встретились и в этот момент из столба-Лингама к ним вышел Шива, который и объяснил Брахме и Вишну их реальное положение в этой Вселенной. А за то, что они атаковали столб, Шива обязал Брахму и Вишну в течение длительного времени совершать почитание Линга-мурти. Другой миф повествует, как бог пришел в лес, где медитировали мудрецы. Те не узнали Шиву и, заподозрив его в том, что он хочет соблазнить их жён, лишили его фаллоса. Тотчас мир окутала тьма, и мудрецы утратили свою мужскую силу. Осознав ошибку, они принесли дары Шиве, и во вселенной снова воцарился порядок. Важные свидетельства обнаруживаем и «Шива Пуране», в которой говориться: «Имея Шиву в виду, преданный должен почитать фаллический или воплощенный (мурти) образ Шивы или же Его преданного. Он (поклоняющийся) должен почитать Его преданных своим телом, умом, речью и денежными дарами». Далее идет перечень различных видов лингамов: «Пракрита Линга дарует хороших женщин, богатства и т. п. верующим. Теперь же, прежде всего, я особо отмечу Расалинга среди прочих Чара (мобильных) Лингамов. Расалинга считается лучшим среди мобильных Лингамов. Расалинга – податель всего желаемого для брахманов. Благоприятный Баналинга дарует кшатриям утраченые владения (царство). Золотой Лингам дарует вновь в собственность утраченое богатство вайшьям. Шилалинга (изготовленый из камня) дарует великую чистоту шудрам. Хрустальный (из горного хрусталя) Лингам и Баналинга даруют все виды желаемого всем. Если преданный не имеет своего собственного Лингама, то нет ничего ужасного в том, чтобы использовать чужой Лингам с целью служения. Когда служение закончено, Лингам убирается в ковчег (шкатулку) и хранится отдельно (от других вещей) в доме». Особо примечательно последнее предложение, ибо в Старой Руссе, при раскопках найдено деревянное изображение фаллоса и датированное XI веком. Б.А.Рыбаков считал, что это находка из свадебного набора. Известен и Ратцебургский идол, который представляет собой 17-сантиметровый антропоморфно-фаллическое изображение. Добавлю, что Б.А. Рыбаков в своём труде «Язычество древних славян» (стр.463) вполне определенно высказал своё мнение о Збручском идоле, а именно: «Думаю, что вся композиция подчинена образу фаллоса (идол был выкрашен в свое время в красный цвет) как выразителю идеи жизни, размножения, плодовитости». Интересно обратить внимание и на то, что в русском языке выработалось до пятидесяти названий фаллоса, что указывает на ощущение (пусть даже неосознанное) запрета произносить «всуе» его истинное, сакрализованное название. Одно из определений этого органа — «шиш» — настолько древнее, что мы встречаем его в санскрите. Любопытны и русские поговорки, например: «Шиш смолить и к стенке становить» или «Из-за леса, леса темного привезли шиша огромного». При этом шиш очень часто использовался в магической практике. Он служил универсальным оберегом, способным отгонять опасность, особенно сглаз и нечистую силу. Например, в Полесье, чтобы предотвратить порчу ткущегося полотна, хозяйка сквозь кросна показывала кукиш (шиш) вошедшему в дом постороннему человеку, а когда он выходил из хаты, она показывала кукиш ему вслед; иногда в подобном случае показывали два кукиша через ниты (волын.). По словен. верованиям, чтобы никто не сглазил работу при сбивании масла, следовало плюнуть в маслобойку и показать кукиш. В полесской традиции показывание кукиша было средством отгона вихря — при его приближении складывали кукиш правой рукой; впрочем, в некоторых случаях существовал запрет показывать кукиш вихрю, чтобы не разозлить его еще больше. Согласно полесской быличке, кукиш отгоняет даже смерть — женщина не могла умереть, потому что показывала кукиш пришедшей за ней Смерти, но когда разжала руки, сразу умерла (Левкиевская Е.Е. Славянские древности. Этнолингвистический словарь под ред. Н.И. Толстого Т.3 М., 1994 с. 26-27).

В крайне увлекательном труде Гальковского Н.М. «Борьба христианства с остатками язычества т.2», любопытны «слова некоего Христолюбца», он говорит: «и егда же оу ихъ боудеть бракъ и творятъ съ боубны и съ сопѣлями и с многыми чюдесы бѣсовскыми и иноже сего горѣе есть, оу строивьше срамоту моужьскоу й въкладывающе въ вѣдра и въ чаше и пьютъ, и вынемьше wсмокывають и wблизываю и цѣлоуть». Далее в Слове об «идолах» (начало XII в.) сказано, что славяне-язычники «чтут срамные уды и в образ сотворены, и кланяются им, и требы им кладут». Также нечто схожее встречаем и в книге 17-го века «Остен», в частности этой выдержкой из нее: Книга, именуемая «Катихисис» (Симеона Полоцкаго), в ней же сказует: «яко мужу у жены и жене у мужа срамная уды по любви целовати беззазорно есть и безстыдно: еже у нас православных христиан зело блазненно и гнусно и безчестно. На сие его суесловие вещательно, яко и варвари самии грубии и безбожнии, мню, стыдятся и гнушаются сего; у православных же христиан (оставляю еретики кальвины, лутеры, и латины и последуюшия тым, в сем любящияся) ниже в словесех сие безстудство (честным наипаче девственным ушесем) слышашеся, ниже во уме у кого бываше до продерзаго изъявления тоя книги писателя. Зело бо у нас блазненно и безчестно таковое не токмо целование и осязание, но и зрение срамных удес; егда бо кто аще по каковому случаю и своих срамных удес коснется рукою, абие мыет руку водою, и показует стыд таковый и срам от первозданных мужа и жены, Адама и Евы, яко не подобно не токмо целовати у друг друга, но ниже зрети оная удеса, иже, по осуждении от Бога за преступление заповеди, сотвориша себе от листвия препоясала, закрыша удеса она, еже не видетися от друг друга удес оных, и оттоле зовутся срамная или студная удеса. Ноев же сын Хам, дерзнувый видети срамная удеса отца своего, прокляся всеродно и в рабство отдадеся. Прочая ведят прочитающии Святая писания».

Следует особо отметить, что в славянском народном календаре известен персонаж, под именем Ярилы, который изображался с ярко выраженным естеством. П. Ефименко в своём труде «О Яриле, языческом божестве» (стр.9) сообщает следующее: «Въ Костромѣ отправляли похороны Ярила во Всесвятское заговѣнье. Старикъ, одѣтый въ изодранное платье

несъ во гробѣ куклу Ярила, въ видѣ мужчины, со всѣми естественными его частями. Пьяные женщины провожали съ рыданiями и потом зарывали въ землю». Далее он пишет: «Въ Малороссіи названіе Ярила не сохранилось, нo есть праздникъ, напоминающій Ярилино торжество. Тамъ, лѣтъ пятьдесятъ толу назадъ, народъ собирался послѣ Всесвятскаго зоговѣнья погулять у кабака. Здѣсь пѣли и плясали до вечера. По закатѣ солнца, выносили на улицу соломенное изображѣнiе мужчины, со всѣми его естественными частями, и клали въ гробъ. Пьяные женщины подходили къ нему, и кричали съ воплемъ: «Померъ онъ, померъ!». Мужчины поднимали чучело и произносили: «Эге, баба не бреше! Boнa знае, що ій солодче меду». Женщины продолжали вопить: «Якiй же вонъ бувъ хорошій та якій услужливый». Смотрели на него любострастно и говорили: «Не встане вонъ больше! О, якъ же намъ розставатися съ тобою, и що за жизнь, коли нема тебе! Поднимись хочъ на часочокъ; но вонъ не встае и не встане». Послѣ продолжительныхъ и многообразныхъ поговорокъ уносили

чучело и хоронили. Погребеніе заключалось закускою и попойкою». Также в Данилковском уезде Ярославской губернии еще в начале ХХ в. сохранялся обычай «погребать ярилину плешь». Участники обряда делали из глины чучело Ярилы в рост человека с подчеркнутыми признаками мужской силы или Ярилихи, а после гуляния разбивали их и кидали в воду (Агапкина Т. Эротический аспект троицко-купальской обрядности // Русский эротический фольклор. - М., 1995, С. 254). У южных славян 12 мая почитают Германа (Джермана) - чтобы отвратить от полей град или вызвать (остановить) дожди. Женщины (старухи или девочки) из глины, земли или же ткани, теста изготавливают одноименную куклу, которую кладут в гробик, оплакивают и хоронят (закапывают на берегу водоема, перекрестке). Далее цитата: «Обязательный элемент куклы – несоразмерно большой фаллос. «Надо, чтобы показывал, откуда появятся тучи: они придут оттуда, куда смотрит его шапка, и будут двигаться туда, куда смотрит его член» (Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 1. - М., 1995, С. 499). Я не зря привожу эти примеры, ибо под именем Ярилы скрывается одна из ипостасей Велеса, который соответствует индуистскому Шиве (более подробно это связь раскрыта в главе «Солнечная и Лунная династия»). Сопоставление Ярилы с солнцем не верно, оно возникло под влиянием сказки А.Н.Островского «Снегурочка». По данным собранным П. Древлянским, Ярила снабжен следующими атрибутами: «белая одежда, босые ноги, человеческая голова в правой руке, ржаные колосья—в левой руке, венок из полевых цветов на голове (у девушки, наряженной «Ярилой», которого представляли молодым красивым мужчиной), белый конь. Ритуал, приуроченный к 27 апреля, заключался в том, что девушку наряжали в белую одежду Ярилы, украшали венком и сажали на белого коня, привязанного к столбу. Вокруг нее девицы, тоже украшенные венками, водили хоровод и пели песни со следующим зачином:

«Валачывся Ярыло А гдзе ж он нагою,

По усему свету Там жито каппою,

Полю жыто радзив, А гдзе же joн ни зырне,

Людзям дзеци пладзив. Там колас зацьвице…»

Здесь важно отметить, что Шива очень часто тоже изображается с человеческой головой в руке, также обращает на себя внимание и двуполость Ярилы, когда в одном случае его изображает мужчина, а в другом женщина переодетая в мужчину. В «Матсье Пуране», Шива носит имя—Ардханаришвара т.е. тот, чья одна половина от мужчины (правая), а вторая от женщины (левая).

Помимо этого, корень яр-(jar-) относится к обозначению весны и того, что непосредственно связано с её плодоносящей функцией, —с растениями, животными, человеком и т.п. Ср. русск. Яровой, ярый (весенний), посеянный весной; яровой хлеб, яровое, яровик поле, ярь, ярица, яровина, ярушка и др. обозначения хлебов. Также в Суздальской Летописи встречается имя идола Ярун, а в Лаврентьевской Ярун имя воеводы. В.В.Иванов и В.Н.Топоров в «Исследовании в области славянских древностей» (стр. 183) пишет: «Созвучие и семантическое сходство с корнем jar и jur (ср. также одинаковые словообразовательные модели: Ярило, Юрило) сильно способствовали вероятному отождествлению Ярилы с Юрием (Волосом, Власием), которое можно предположить и на основании календаря обрядов: 27 апреля праздник Ярилы, по Древлянскому, 23 апреля—Юрьев день. Отождествление Ярилы как божества весеннего плодородия с Юрием вытекает и из характера текстов, относящихся к Юрию и содержащих мотивы весенних обрядов». Кроме этого, явный архаизм мы обнаруживаем в белом цвете платья и коня Ярилы. В белорусских заговорах тот же цвет приписывается Богу или Юрию-Егорию: «Святый Егорий едзив на своем сивеньком и беленьком кони, едзив по ляхох, по полёх и по чистых борох, и по зеленых лугох… Ягорий на сивяньким конику, с чарвоной протасэей, будзе вас собираць, усим чисто мечу голову сымаць. Будзя ехаць святый Юрый…, будзя вас собираць и мечу голову отсекаць» (Бел. сб. 5, №161, стр.112). Последние данные особо важны, для сравнения с человеческой головой в руке Ярилы. Интересен текст песни, связанный с юрьевскими праздниками:

«Святы Юрай по полям ходзиу

Да жито радзиу.

Где гора, там жита копа,

Где лужок, там сена стожок,

Где долинка, там жита скирда».

В некоторых уездах Костромской губернии поселяне ночью «окликают» Егорья следующей песнею:

«Мы вокруг поля ходили,

Егорья окликали.

Макарья величали:

Егорий ты наш храбрый,

Ты спаси нашу скотинку

В поле и за полем,

В лесу и за лесом,

Под светлым под месяцем,

Под красным солнышком,

От волка от хищного.

От медведя лютого,

От зверя лукавого…».

Далее В.В.Иванов и В.Н.Топоров в «Исследовании в области славянских древностей» (стр.207) делает вывод: «Из указанных выше данных следует, что Святой Георгий-Егорий был у славян соотнесен с обоими персонажами основного мифа—с Перуном и Волосом, а также и с тем божеством, которое представлено в виде Яровита и Свентовита у балтийских славян».

Справедливый вывод, ибо старый лидер (Велес) сменяется более молодым (Перун), при этом пользуясь теми же силами, что и антагонист. В «Ригведе I, 32.13» читаем:

«Не помогли ему ни молния, ни гром,

Ни тот туман, что он раскинул, ни град.

Когда Индра и змей сражались,

На (все) будущие времена победил щедрый».

В уникальном сибирском тексте из собрания С.И. Гуляева в качестве змееборца выступает сам змеевич. Часто змей и змееборец описываются как сын и отец. Например, в «Ригведе IV, 18. (стр.381) есть некий намек на убийство Индры своего отца Вритры:

«И мать оглянулась на буйвола:

«Те боги, о сын, тебя подводят»

Тогда сказал Индра, собираясь убить Вритру:

«О друг Вишну, шагни пошире!»

Кто сделал вдовой твою мать?

Кто хотел убить тебя, лежащего (или) идущего?

Что за бог пожалел тебя,

Когда ты уничтожил отца, схватив (его) за ногу?».

Обрядовое убиение стариков известно у разных народов, в том числе и у славян. «Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы», – пишет, к

примеру, об аланах Аммиан Марцеллин». Данный обычай получил своё отражение и в эпосе осетин. Отражён он и в адыгском нартовском эпосе. «У нартов был обычай, – читаем мы в кабардинском рассказе о Сосруко, – убивать самого старого. Откармливали быка, готовили много хмельного напитка. Того, кому пришёл черёд быть убитым, сажали за стол, подносили чашу бахсымы, и оставалось ему жить до тех пор, пока выпьет ту чашу бахсымы. Держа в рукавах по камню, сидели в доме наготове и ожидали, когда допьёт чашу до конца. Пришёл черёд быть убитым Озырмеджу, мужу Сатаней. Нарты знали, кто самый старший в этом году…» От алан аналогичный ритуал, видимо, восприняли предки карачаевцев и балкарцев.

Об этом свидетельствует, в частности, сюжет о заговоре против Ёрюзмека и пире у Алиговых в карачаевско-балкарских вариантах нартовского эпоса. Правда, следует отметить, что в фольклоре кабардинцев встречается и иное описание данного обряда. Видимо, когда-то у адыгов существовали иные варианты ритуала убийства стариков, позже заменённые на обряд, заимствованный у алан. Реликты этих страшных для человека Нового времени ритуалов сохранились и у славян, причём они совершенно иные, чем в нартовском эпосе, несмотря на долгие и многосторонние контакты с аланами. «Делал мужик чунки, – читаем мы в одной из вологодских сказок. – Маленький сынишка и спрашивает его: «Батя, что делаешь?» – «Чунки». – «Тебе на что?» – «А дедушка на пустыньку свести – стар стал, никуда не годится». – «А, тятя, ты куды чунки-то спрячешь?» – «А тебе на что?» – «А как ты-то стар будешь, так я тебя и свезу». – «Нет, нет, я пошутил, я дедушка не повезу». – «Ну так, тятя, и я тебя не повезу».

Глухие отзвуки таких обычаях, проводивших на день летнего солнцестояния, насколько можно понять, сохранились и в календарных песнях. В обрядах, связанных с началом Нового Года, за то, что исполнителям ритуала не дадут хлеба, они грозят увести деда, если не дают пирога – корову за рога (средочие магической мощи этого животного), а за то, что им не дают ветчины, они грозили расколоть чугуны. Несмотря на то, что в данном случае древние представления

уже во многом «смазаны», ясно, что наиболее ценный дар – хлеб, причём он как-то связан с уводом престарелых членов общества. Под названием «лапот» обычай убийства стариков имел место у сербов, причём даже в XIX в. У восточных славян престарелых членов общества обычно везли на лубке или на санках. Более обстоятельно эта тема раскрыта Н.Н.Велецкой «Символ славянского язычества», «Языческая символика славянских архаичных ритуалов», Д.К.Зелениным «Обычай добровольной смерти у примитивных народов», а также работа В.В.Каллаша «Положение неспособных к труду стариков в первобытном обществе».

Примечательно, что один из рано опубликованных сказочных текстов прямо сообщает, что убивший змея-охранителя герой не вызывает никакого противодействия у обитателей охраняемой страны, но должен стать таким же охранителем-государем сам. Когда в царстве Царь-девицы герой под калиновым мостом убивает двенадцатиглавого змея, двенадцать голубиц-девиц объявляют ему: «Когда ты убил стража нашего государства, то должен ты быть нашим государем». В начале же сказки становится известно, что тот, кто уничтожит змея, женится на Царь-девице. Таким образом, по контексту ясно, что убивший змея становится змеем сам, т.е. в ритуале надевает его маску и присваивает соответствующие сакрально-магические атрибуты.

Дата добавления: 2015-08-28