Не сказать чтобы я была прям-таки специалистом по работе с трудными подростками. Не могу даже похвастаться, что когда-либо интересовалась этим вопросом: и я, и мой братец были вполне обычными детьми и не требовали специального подхода. Маман тоже не сильно напрягалась с воспитанием, а вот от бабушки она нас прятала. С другой стороны, очень трудно ничего не знать о воспитании детей, когда живёшь на Земле. Даже если нарочно стараешься увильнуть от этого знания. Для начала, в двадцать один год все сдают экзамен "зрелого отношения", по результатам которого тебе, в частности, позволяется или не позволяется растить детей без помощи специальных организаций и наблюдения опытных психологов. Конечно, в него входят только самые основные вещи, и сдать его нетрудно, но всё-таки, я считаю, это более убедительная подготовка, чем как у Арона -- сначала отец-тиран и всепрощающий старший брат, а потом полная свобода действий.
Гнетущая тишина по дороге до дома действует на Кира положительно: он нервничает всё больше. Так-то. Прохожие с интересом смотрят вслед суровой Хотон-хон, влекущей волоком бледного юнца. Сочувственно смотрят -- не знаю только, кому сочувствуют больше. Но вот мы и дома.
Впихиваю Кира в кресло, сама сажусь напротив.
-- Расскажи мне, пожалуйста, что ты сегодня сделал не так.
Он сглатывает.
-- Ну, я... взял без спроса...
-- Правильно, -- перебиваю. -- Что ещё?
Кир поджимает губы и молчит.
-- Подсказываю, -- говорю. -- Ты уже в этом месяце один раз этим отличился.
Кир угрюмо сопит, потом высказывается:
-- Я ему за дело навалял! Вы бы слышали, что он о вас говорил!
-- Я знаю, что он говорил, -- отвечаю спокойно. -- И он не один такой и даже не первый. Про известных людей всегда говорят гадости, привыкай. Я, конечно, польщена, что ты с таким рвением отстаиваешь мою честь, -- делаю драматическую паузу, наблюдая, как ребёнок краснеет, забавно, от шеи вверх, -- но я бы предпочла, чтобы ты не бил людей. Даже взрослых. Даже знающих. Сам подумай, ты вклинился в чужой частный разговор и серьёзно избил человека!
-- А что, отец бы на моём месте мимо прошёл? -- огрызается Кир.
Я прикидываю, как бы это выглядело в исполнении Азамата.
-- У тебя с твоим отцом немного разные весовые категории. Ему обычно достаточно на человека посмотреть определённым взглядом, чтобы тот бежал организовывать свои похороны.
-- Ну извините, я рожей не вышел! -- фыркает Кир.
-- Ты мог бы вместо драки намекнуть, что Император будет не в восторге, если узнает, как тут отзываются о его жене. Я думаю, этого бы хватило, чтобы вправить мозги большинству местных.
-- Пускай слабаки ябедничают, -- ворчит Кир.
Он совсем не чувствует вины. Нисколечки. И если бы он просто заехал этому придурку, чтоб было больно, то был бы прав. Но сотрясение мозга и кровотечение в брюшной полости -- это крутовато за случайно оброненное в личном разговоре стандартное оскорбление, тем более, что мужик скорее всего повторял чужие слова, чтобы уговорить приятеля, а на самом деле может и вовсе не иметь по моему поводу никакого мнения. И естественно он не стушевался при виде нервного паренька. Кто ж знал, что у Кира железный кулак!
-- Как ты считаешь, -- спрашиваю, откидываясь на спинку кресла, -- насколько этот человек важен для общества? -- Поскольку Кир хмурится, я поясняю. -- Ну, грубо говоря, кому он нужен? И сильно ли?
-- Да никому, -- бросает Кир. -- Кому он может быть нужен, знающий? Да у него даже детей нет, я думаю, законных уж точно. Он если и нужен, то каким-нибудь сволочам.
-- Замечательно, -- говорю. -- А теперь подумай вот о чём. Ты его отделал на крыльце Дома целителей. Тут же целитель Дэн, специально прилетевший с Земли, чтобы спасать тяжелобольных муданжцев, бросает всё, отменяет приём и занимается этим никому не нужным знающим. Ему отводится место в палате, которое мог бы занимать чей-нибудь больной ребёнок, на него тратятся лекарства, которые стоят немалых денег и долго ехали с Гарнета. И в итоге ещё, скорее всего, твой отец будет оплачивать его лечение, в качестве компенсации. Ну и скажи мне теперь пожалуйста, кому ты сделал лучше?
-- А зачем его вообще лечить? -- хмурится Кир, но я вижу, что ему наконец-то становится не по себе.
-- А тебе так не терпится стать убийцей? -- я поднимаю бровь. -- И ты считаешь, что за случайно повторённые сплетни надо убивать?
-- Да он не помер бы, -- неуверенно говорит Кир. -- Я ему только два раза вмазал...
-- Иногда и одного достаточно.
-- Ну... Я силу не рассчитал.
-- И за это тебя должны все простить? А он вот не рассчитал, что ты мимо проходить будешь, ты его как, простил за это?
-- Я... Я вас защищал! -- обороняется до последнего Кир.
-- Это я понимаю. Но я ещё вот что понимаю: три дня назад ты бросил учиться. С тех пор ты серьёзно избил двух человек. Это вообще как, для тебя нормально?
-- Не-ет, -- шепчет Кир, глядя в пол.
-- Вот и мне казалось, что нет. Выводы?
После небольшого молчания, он выдавливает, как приговор:
-- Я опять должен учиться?
-- Ну, -- я морщу нос, -- учиться в качестве наказания -- дело бесполезное. Но ты совершенно точно больше не гуляешь один. Это ясно?
Мне кажется, он вздыхает с облегчением. Быстро кивает.
-- По-хорошему, надо было бы тебя посадить на виду у отца, и чтобы ни шагу без разрешения. Но я обещала, -- повышаю голос, заметив ужас в глазах подсудимого, -- что тебе не придётся с ним разговаривать. Поэтому будешь под наблюдением у меня. И без дела тоже не останешься, надо же направить твою энергию в мирное русло.
Выдержав паузу, я набираю Эцагану.
-- Зайди ко мне на минуточку, дело одно обсудить.
-- Я тут с капитаном занят, -- хихикает Эцаган.
-- Значит, вместе с ним зайди, он тоже захочет знать про Кировы художества.
Видимо, у Эцагана включена громкая связь, потому что я отчётливо слышу стон Азамата:
-- Ну что ещё-о-о?!
-- Иди-иди сюда, -- усмехаюсь. -- Узнаешь много интересного.
Через минуту они являются. Кир съёжился в своём кресле, как будто пытается врасти в спинку. Я в двух словах рассказываю о его подвиге.
-- Кир! -- восклицает Азамат с таким праведным гневом на лице, что хоть ещё один парадный портрет рисуй. -- Ты о чём думал вообще, хуже Лизы!
-- Э? -- удивляюсь я.
-- Я понимаю, она знающего отличить не может, но ты-то куда смотрел?! Он же мог тебя как угодно заворожить, балбес ты маленький! Ты себе вообще представляешь, что такое -- иметь во врагах знающего?!
-- Всё я отличил! -- возмущается Кир, временно обретя опору. -- Я прекрасно понимал, что он знающий, только мне на это плевать со скалы, на меня их сила не действует, хоть обколдуйся!
-- Это ты с чего такое решил? -- интересуется Эцаган, с ироничной улыбкой наблюдающий нашу семейную сцену.
-- С того! По опыту знаю! Что думаете, я со знающими не лаялся?
Азамат задумывается.
-- Ты серьёзно считаешь, что они тебе не угроза?
-- Серьёзно, -- мрачно подтверждает Кир. -- Пробовали, не выходит. Да спросите сами эту женщину, которая драку видела. Он меня связать попытался, второго связал, а на мне верёвки рвутся. И не только верёвки, ничего на меня не работает.
-- Ты это после благословения Ирлик-хона проверял? -- уточняет Азамат.
-- Да причём тут ваш Ирлик-хон! -- отмахивается Кир. -- Это давно уже, с детства.
-- Вот как, -- Азамат потирает губу. -- Ну ладно, этот интересный феномен мы ещё проверим. Но, Кир, это никуда не годится, ты не можешь просто подходить на улице и бить людей...
-- Азамат, -- мягко прерываю я. -- Я с ним уже побеседовала на этические темы. Думаю, он хорошо понял, что именно сделал не так.
Кир яростно кивает.
-- Э-э, да? -- Азамат несколько теряется. -- Ну хорошо... И ты думаешь, он больше не будет?
-- Я думаю, что нашла себе телохранителя.
Эцаган прыскает со смеху. Кир округляет глаза.
Азамат смотрит на меня, как будто ждёт, что я усмехнусь или намекну, что это шутка. Не дожидается.
-- Лиза, ну ты же не всерьёз...
-- А почему нет? Многие из твоих первоклассных ребят могут избить знающего? А так и я смогу проконтролировать, чтобы он чего не натворил. Пускай делом занимается. Можешь ему выделить за это оклад. Кстати, Эцаган, как по закону с пострадавшим расходимся? Кто виноват?
-- Судя по вашему рассказу, он публично оскорбил жену Императора, за это полагается штраф, примерно равный по сумме штрафу за ущерб работоспособности... А вот лечение этого мужика капитану придётся оплатить. Я, конечно, пошлю следователя, пускай за Яной запишет показания, всё оформит...
-- За Авьясом тоже записать надо, он участвовал.
Эцаган морщится.
-- Да ну, он знающий, ещё наврёт чего-нибудь...
-- Он хотел за меня вступиться, -- замечает Кир.
-- Я думаю, он не питает нежных чувств к коллеге после того, как тот его пришил к стенке, -- говорю. -- Ну вот, Азамат, назначь Киру жалованье, пускай сам штраф выплачивает, авось крепче запомнит, почему людей бить нехорошо.
-- А вы не думаете, -- спрашивает Эцаган, -- что если он будет вашим телохранителем, то сможет с полным правом кому угодно рёбра ломать?
-- Я думаю, что он будет делать как велено, -- я перевожу выразительный взгляд на Кира, который пригибает голову. -- А если не будет, то создаст себе проблемы с работодателем, -- киваю на Азамата. Кир сглатывает.
Азамат некоторое время задумчиво теребит нижнюю губу, потом решительно кивает.
-- Хорошо. Я согласен, можно попробовать. Но, Кир, до первой оплошности. Если ты снова что-нибудь отколешь, придётся пересмотреть наказание на более суровое.
Кир мелко кивает. Я сладко потягиваюсь. Ну вот, по крайней мере, две проблемы слились в одну. Теперь мне придётся возиться с угрюмым подростком, но хотя бы Азамат будет спокоен и за меня, и за него. Не так уж плохо по нынешним временам.
После ухода государственных мужей Кир немного расслабляется и даже обретает объём, отличимый от формы кресла.
-- Мы с Азаматом летим на разных унгуцах, ты со мной, -- сообщаю, вставая. -- Там будем шесть дней, погода тёплая. Когда соберёшь вещи, клади вон в тот угол к моим чемоданам, чтобы завтра слуги без вопросов всё погрузили.
-- Это и есть ваше желание? -- спрашивает Кир.
-- Про сумки? -- уточняю я удивлённо.
-- Нет, про... ну чтобы я вас охранял.
-- А, нет. Это твоё наказание. Трудотерапия, так сказать... хотя ты не знаешь, что это. Неважно.
-- Да ладно, какое это наказание, это ж легкотня, -- Кир пожимает одним плечом.
-- Это очень скучно и занимает весь день.
-- Драться не скучно, -- протестует Кир и прикусывает язык, осторожно поглядывая на меня.
-- О, я не сомневаюсь, что драться тебе очень весело. Но драться не придётся. Никто на меня не будет нападать, и даже гадостей в лицо никто не скажет.
-- А тогда зачем вам телохранитель? -- не понимает Кир.
-- На всякий случай. Чтобы Азамат за меня не волновался.
-- Понятно, -- Кир вздыхает.
-- Если тебя интересует моё желание, -- начинаю я, тут же вызывая его полное внимание, -- то оно заключается вот в чём. Обычно я работаю не одна, а с помощницей. Поскольку я сейчас официально в отпуске, помощницу я передала Яне. Но одной очень неудобно, а ты всё равно будешь везде со мной ходить. Вот и принесёшь пользу.
-- Так я ж не умею ничего! -- удивляется Кир.
-- Освоишься, -- отмахиваюсь. -- Пошли, покажу тебе инструменты. С аппаратами ты и сам разбираешься без особых проблем. Пошли-пошли, чего сидишь?
Я открываю все свои чемоданы и раскладываю по ковру лотки с содержимым; Кир смотрит на мои богатства круглыми глазами.
-- Я думал, у вас тут одежда с драгоценностями...
-- Дребедень я в деловые поездки не таскаю. Вот гляди, это называется скальпель, это пинцет, это зажим...
К тому времени как Азамат возвращается из офисной части в конце рабочего дня, Кир уже натренировался подавать по требованию нужный инструмент, надевать стерильный костюм и менять мне маску. Конечно, в ответственный момент может и напутать, но я сама начинала своё медицинское образование примерно в том же возрасте и вроде бы неплохо справлялась с такими заданиями, хотя для меня тогда это была просто игра. Киру же в приюте наверняка приходилось работать и пользоваться результатом своих трудов (вряд ли Гхан содержал их своим горбом), так что он, по идее, должен быть сознательнее.
-- Не могу сказать, что тебе идёт, -- изрекает Азамат, рассматривая Кира в мешковатом белом хирургическом костюме.
Кир корчит рожу, которая идёт ему ещё меньше.
-- Мы тут не ради красоты стараемся, -- говорю. -- Если ему придётся торчать со мной в операционной, должен знать, как соблюдать стерильность.
-- Логично, -- Азамат склоняет голову на бок и улыбается. Мне. Заговорщицки. И чего мне всё время кажется, что я могу что-то провернуть тайком от него?
Муж тем временем достаёт из-за пазухи диля замшевый мешочек и протягивает Киру.
-- Держи, завтра наденешь.
Кир озадаченно развязывает шнурок и вытряхивает на ладонь в резиновой перчатке большой кулон на толстой цепочке.
-- Что это? -- удивляется он.
-- Твой опознавательный знак, -- объясняет Азамат. -- Люди ведь не знают тебя в лицо, а вот по этому гербу сразу поймут, что перед ними князь. Только смотри не потеряй, это историческая реликвия, со смерти младшего брата Императора Аэды хранилась в Долхотском музее.
-- Это носил какой-то мёртвый человек? -- неуютно переспрашивает Кир.
-- Это носили несколько десятков ныне покойных младших князей за последние пятьсот лет, если я не ошибаюсь, -- сообщает Азамат. -- Так же как Императорский венец носили несколько десятков Императоров до меня. И то, и другое почистили прежде чем отдать нам, если тебя это интересует.
Кир задумчиво кивает, рассматривая герб. Я тоже вытягиваю шею поглазеть. Штуковина с мою ладонь размером, платиновая, с ажурными краями. В центре круг, покрытый выпуклым узором, пустоты в котором заполнены разноцветной эмалью. Посредине круга золотое дерево с малюсенькой кроной и огромной корневой системой.
-- А ему... -- косой взгляд на дверь детской, -- что-нибудь такое полагается? -- спрашивает Кир, покачивая кулон на ладони и наблюдая за бликами.
-- Да, но попозже, -- кивает Азамат. -- Когда ему исполнится три года. Пока что маловат носить. Кстати, как тебе, держать не тяжело?
-- Нет, -- пожимает плечами Кир.
-- Ну значит, всё в порядке, -- улыбается Азамат.
Я прикидываю вес платиновой хреновины такого размера да ещё с цепью и вспоминаю свой хом. Видимо, принцип тот же.
В деревне Акулья Пасть сейчас бабье лето, тепло, красиво. Располагается этот населённый пункт на треугольном мысу, окружённом рифами, как будто в зубах океана. Впрочем, смотреть на красоту мне долго не дали. Из унгуца мы вылезли прямо на главную площадь, где вусмерть перепуганный местный Старейшина (почему-то один, остальные исчезли) представил нас населению, Азамат сказал несколько тёплых, под стать погоде, слов, а я поулыбалась и продемонстрировала Алэка. Практически сразу после этого ко мне выстроилась очередь из страждущих, а так же жаждущих благословения. Я быстро приставила Кира сортировать клиентов, а Тирбиша отправила организовывать мне помещение. Стою с Алэком в расшитом слинге с живописно драпированными концами, вся такая красивая, сверкаю хомом и благословляю одного за другим, потому что это можно делать и посреди улицы. Кир со сноровкой бывалого пастуха разводит население на две очереди, объясняя, что приём больных начнётся, как только будет где. В деревне живёт около ста человек -- больше, чем в среднем по Мудангу. К счастью, не все они страдают здоровьем, а вот благословения хотят, конечно, все. Однако, подозреваю, по ходу действия в окрестностях просекут, что тут происходит, и тогда съедутся соседи. В общем, мне предстоят шесть насыщенных рабочих дней.
Тирбиш возвращается и принимает у меня мелкого. Краем глаза замечаю, что на площади расставляют шатёр и стелют ковры, чтобы пациенты дожидались очереди сидя.
-- На сегодня благословения кончились! -- объявляю в прикрепленный на воротнике микрофон. Динамики торчат из окна унгуца. -- За следующей порцией приходите завтра!
Народ некоторое время ворчит и канючит, но потихоньку начинает расходиться. Кир материализуется рядом со мной, взмыленный, глаза на лбу.
--Там некоторые стонут... У вас каждый раз так?
-- Это первый внезапный выезд, но в деревнях всегда очереди, потому что своего целителя нет, -- объясняю. -- Пошли смотреть, кого нужно лечить немедленно. Тирбиш, ты можешь пока погулять.
На коврах человек сорок сидят друг на дружке. Сразу выбираю всех детей, особенно с заплаканными матерями и бледными перепуганными отцами, быстро оглядываю остальных -- вон тот от боли корчится, эта задыхается, там кто-то неясного пола лежит и не шевелится. Остальные вроде могут подождать. Устанавливаю очерёдность, посылаю Кира за чемоданами, сама скидываю украшения и парадный диль, оставшись в голубой больничной форме. Первого пациента вносят, работа пошла.
В первый день троих приходится оперировать на месте, пятерых отправляю на унгуцах в столицу -- требуются более сложные анализы, чем я могу провести на месте, и стационар. К счастью, в шатёр почти сразу пробросили провод питания, так что со светом и приборами нет проблем. Однако в таком режиме я последний раз работала во время войны. Звучит-то как...
Кир со всё более и более офонаревшими глазами помогает, как может. Надо отдать ему должное, справляется хорошо для первого дня работы, хотя и непонимания случаются. Когда на счету каждая секунда, а он мне подаёт не тот инструмент, невозможно сдержаться и не рявкнуть, однако он, по-моему, не обижается: понимает, что тут не до реверансов. Держится он неплохо, крови не боится, от вида внутренностей и уродств в обморок не падает. Закалённый мальчик, что и говорить.
Отдых у нас образуется только на закате, когда с неотложными и с младенцами покончено. В середине дня, правда, были какие-то попытки со стороны местной администрации выкликнуть нас на обед, но я в этот момент резала, так что обед прошёл без нас. Вечером же является толстый молодой мужик, судя по одежде, крупный скотовладелец, и приглашает поужинать в единственном трактире. Там к нам присоединяются Тирбиш с Алэком. Мелкий спит, и я рада, хоть поесть можно спокойно. Едим молча. Кир, против обыкновения, ковыряется в плошке.
-- Мутит? -- спрашиваю. Он сегодня такого насмотрелся, что удивительно, как до сих пор в кусты не побежал.
-- Не. Жевать устал.
Мы с Тирбишем фыркаем.
-- Ну возьми супа. А то завтра опять весь день вкалывать, надо быть в форме.
Кир сонно кивает и добросовестно отправляет в рот ещё пару кусков копчёной рыбы.
Азамат присоединяется к нам уже на сладкое. Он выглядит довольным, видимо, местные порядки его устроили.
-- Ты чего, ездила на нём? -- спрашивает, кивая на Кира, клюющего носом над тарелкой с медовыми слоечками.
-- Да нет, только больных возила. Ну ещё баллоны с кислородом, холодильники с органами... ну ты знаешь.
Азамат на проверку стягивает у Кира с тарелки слоечку. Тот никак не реагирует.
-- Да-а, качественно. Может, не стоит так его гонять? Я могу тебе найти ещё помощников тут, -- предлагает Азамат.
-- Моя бабушка, -- отвечаю, стягивая у Кира вторую слоечку, -- любит поговорку: чтобы дрессировать щенка дога, надо его сначала утомить. От помощников я, впрочем, не отказываюсь, лишние руки никогда не лишние. Хотя завтра должно быть полегче, острых я пораскидала, остались амбулаторные и симулянты. Вот послезавтра небось с соседних деревень ещё острых подвезут, тогда снова аврал будет.
Азамат задумчиво кивает.
-- У меня наоборот завтра суд, это на весь день безвылазно, а послезавтра оценка ресурсов, гулять по лесам пойдём. Жалко, что так вышло, я хотел Кира взять...
-- Не отдам, -- отрезаю я. -- Он мне нужен под рукой. Я не могу менять помощников как перчатки, Азамат, тем более, что у них нулевая подготовка!
-- Хорошо-хорошо, -- улыбается муж. -- Мне, правда, казалось, что он тебе нужен в качестве телохранителя.
Я поспешно проглатываю откушенную слоечку.
-- Это тебе он нужен в качестве моего телохранителя! Я просто совмещаю неизбежное с полезным.
Азамат улыбается шире и пригибает голову к моему уху, хотя Кир уже совсем спит, уткнувшись лбом в край стола, и вряд ли что-нибудь слышит.
-- Ну как он справляется? Толк есть? Научился чему-нибудь?
-- Азамат! -- прыскаю я. -- Ну ты вопросы задаёшь! Он работал без продыху часов десять под мои вопли, выстоял три полостных операции и не грохнулся в обморок, это уже высшая рекомендация, я считаю. Чему он там мог научиться, орать?
-- Да так... -- пожимает плечами муж. -- Я просто подумал, ты же неспроста его к работе привлекла... Я решил, у тебя какие-то планы на него есть...
-- У меня есть планы, что Орива занята, а работать одна я не могу, это раз. Во-вторых, ребёнка надо держать под присмотром, и желательно при деле, чтобы некогда было думать о несправедливости мира. Ну и в-третьих, пускай посмотрит, чего стоит вылечить человека, авось в следующий раз не так поспешит кулаками махать.
-- Всё верно, -- вздыхает Азамат и бережно проводит рукой по длинным взлохмаченным волосам Кира.
-- Давай буди его, пускай идёт в комнату, а то так и продрыхнет тут до утра.
-- Жалко будить, -- Азамат поднимает брови домиком. -- Может, я его отнесу?
-- Ага, а он потом со стыда удавится.
-- Тоже верно, -- вздыхает муж. -- Кир! Кир, малыш, проснись! Ки-ир!
Ребёнок поднимает мутны очи на нас и уверенно сообщает:
-- Кляп -- лучшее средство от геморроя.
-- Относи! -- резюмирую я. -- Он уже готов.
-- Да уж, -- фыркает Азамат и сгребает Кира со стула, только ботинки свисают, а с другой стороны спутанный хвостик.
Второй день, как я и предсказывала, выдаётся поспокойнее. После завтрака я целый час благословляю, потом мы с Киром снова водворяемся в шатёр и возобновляем работу в спокойном поликлиническом темпе. Нам выделяют двух довольно бестолковых местных ребят, которые со второго раза хорошо понимают, что куда поставить и каким боком повернуть. У сегодняшних пациентов почти ни у кого ничего не болит, так что они благодушны и даже отпускают нас пообедать. Представление о ценности времени в муданжской деревне очень неразвиты -- ну час, ну два, ну день... завтра-то примите? Так что сегодня я сама кормлю Алэка. Мелкому скучно целый день у Тирбиша на руках сидеть, а поползать тут можно разве что на покрывале на траве. Ни манежика, ни ковров... Маму-то хотя бы иногда можно подёргать за косы. Волосы у меня отросли -- недостаточно, чтобы в одну косу сплести, а две мне как-то не по возрасту и не по рангу, поэтому плету четыре, к вящему уважению в народе.
Помнится, после войны, в начале лета, пока я ещё не ушла в декрет, я некоторое время бегала по потолку с воплями, что, мол, эти муданжцы лечиться идут только когда уже в гроб класть пора, да и то не все, особенно мужчины. Теперь же замечаю, что приходят и на ранних стадиях, и вовсе почти здоровые -- тот палец порезал, у этого в горле першит. А уж на форум сколько таких пишет... Видимо, возможность контакта с Хотон-хон -- это достаточно мощная мотивация, чтобы забыть о гордости. Что ж, я не внакладе, но двоих симулянтов выгоняю с позором и без благословения, чтоб неповадно было.
Сегодня у Кира остаются силы после работы осмыслить события дня, и когда мы топаем к трактиру на заслуженный отдых, он тихо замечает:
-- Я раньше думал, что богатые люди вообще не работают. А Император -- так и с постели не встаёт.
-- Разочарован? -- усмехаюсь.
Он задумывается.
-- Наверное, нет, -- говорит нерешительно. -- Так честнее получается. И часто вы... мы... так будем?..
-- Вроде как планировалась раз в два месяца на четыре дня. Но это выезды, а так-то я зимой, наверное, и в остальное время работать начну, хотя и не в таком бешеном режиме.
-- И вам уже не нужен будет помощник?
Я кошусь на Кира, но он увлечён гравием под ногами.
-- Нужен, а как же, я ведь не отращу ещё две руки.
-- М-м, -- глубокомысленно замечает Кир и оставляет разговор.
За ужином он садится подальше от Азамата и старательно не поднимает глаз от тарелки, но мой дорогой супруг сегодня упластался так, что его самого впору нести в кровать, даже не замечает ничего.
Ещё день проходит в ударном ритме, унгуцы только и мотаются в столицу и обратно, отвозя больных в стационар. К счастью, Дом Целителей довольно вместительный, проблем быть не должно.
Вечером мы приплетаемся в трактир, он же постоялый двор, и обнаруживаем там сердитого и хмурого Азамата.
-- Ты вроде сегодня гулять собирался, -- удивляюсь. -- Сорвалось?
-- Да нет, но я ж не просто так гулял, а смотрел, на что годятся местные природные ресурсы, -- объясняет муж. -- Только вот ответственный по ресурсам сильно подкачал. Горазд разглагольствовать, а по делу ничего сказать не может. Я бы понял, если бы ему нужна была экспертиза или какие-нибудь исследования, всё-таки дело сложное. Но он даже не додумался таким образом снять с себя ответственность, просто нёс ахинею, даже мне было очевидно, что это чушь, а я ведь в ресурсах полный дилетант. И ладно бы он мог мне объяснить или доказать, почему его не смущают низкие показатели, я же знаю, что ничего не знаю, может, и поверил бы. Но он двух слов связать не может! Совсем пустое место. Весь день шакалу под хвост из-за этого болвана, ужасно обидно.
-- А другого у тебя нету? -- интересуюсь, делясь с Алэком подливкой. -- Время-то ещё есть, не завтра уезжаем.
-- В том-то и дело, что нету, -- вздыхает Азамат. -- Лесоведы ещё худо-бедно есть, а вот по степям совсем никого. Уж очень это дело взяточное, кого попало не наймёшь, -- он качает головой и отмахивается, переводя тему. -- У вас как успехи?
-- Кир сегодня просто герой, -- скалюсь я. -- Руки у него твёрдые и глаз зоркий. В такие вены попадает, что не всякому врачу с лицензией удалось бы.
Азамат нацепляет свою излюбленную вежливую улыбку непонимания -- ему никогда не приходилось попадать в вену, так что он концентрируется на понятном:
-- Твёрдые руки -- это отлично! Может, ювелир из тебя получится, а? -- подмигивает Киру. -- Я знаю нескольких отличных ювелиров, к которым ты мог бы пойти в подмастерья...
Кир смотрит в стол, пожимает плечами и так и остаётся сидеть, скукожившись.
-- Пока что у него другая работа, -- напоминаю.
-- Это да, -- кивает Азамат. -- Кстати. Кир, ты как, не очень устал?
Кир, который только что был занят подавлением зевоты, вскидывается
-- Ничего я не устал! -- заявляет он с вызовом.
-- Отлично, -- Азамат достаёт рабочий планшет. -- Мне тут прислали из Канцелярии договор на тебя, там четыре страницы, да ещё должностная инструкция. Надо бы тебе это всё посмотреть и подписать, только вот я не знаю, как быть, ты же у нас не читающий...
-- Я не тупой, -- мрачно сообщает Кир. -- Что вы думаете, я четыре странички не осилю?
Я бы предпочла, чтобы он смотрел на мир позитивнее, но в целом согласна: после тех томов, томин и томищ, что он одолел в качестве домашнего чтения, четыре страницы -- это пфух! Видимо, Азамат побоялся, что он заупрямится, и решил взять на слабо. Зря только он с этим сегодня, можно было бы и подождать, а то сейчас ребёнок полночи просидит за разбором канцелярщины, да и лучше бы ему нормально объяснить, что значит каждый пункт.
Кир решительно вонзает взгляд в экран планшета и с наскока одолевает полстраницы. Потом постепенно сила воли убывает, а скука и усталость берут своё. Он начинает шевелить губами, прочитывать одну строчку по нескольку раз, отвлекаться на гульканье Алэка, которому не очень нравится эта партия детского питания, но другого у нас с собой нет.
Азамат обходит стол и подсаживается ко мне.
-- Давай я его покормлю.
Я передаю ему резиновую ложку. Алэк морщит нос, гундосит и машет руками. Азамат тоже с отвращением рассматривает этот инструмент.
-- Верно говоришь, это никуда не годится. Я тебе сейчас настоящую ложку дам, как большому, вот гляди, -- Азамат берёт свою десертную ложку из голубого сирийского фарфора. -- Вот этой ложкой намного вкуснее. Ну-ка, что там у тебя...
Азамат показательно пробует пюре и всячески изображает, какое оно вкусное. Я покатываюсь со смеху, Кир тоже похрюкивает, забыв про свой договор. Алэк радуется и тянет лапки.
-- Вот то-то же, -- резюмирует Азамат. -- А ну-ка...
Мелкий с энтузиазмом открывает рот. Процесс пошёл.
Чтобы Алэк не забывал, почему это надо есть, Азамат несколько раз повторяет номер, в итоге они съедают банку пополам, но я Алэку больше и не собиралась давать. Теперь надо молочка, чтоб лучше спалось. Удаляюсь наверх, в наш номер, а то муданжцы уж очень неадекватно реагируют на кормящую мать в людном месте.
Я возвращаюсь в ад. Кир пролетает вверх по лестнице мимо меня со свистом, Азамат застыл внизу с болезненным выражением на лице.
-- На полчаса нельзя оставить вдвоём! -- всплёскиваю руками я. -- Что у вас опять произошло?
-- Я попытался объяснить ему важные моменты в договоре... -- озадаченно произносит Азамат. -- Не знаю, Лиза, что с ним такое? Стоит мне с ним заговорить, я прямо вижу, как в нём собирается ярость. Он просто бесится от самых обычных вопросов. Я уж не вытерпел, говорю, ты что, так меня ненавидишь? Ну и он сбежал.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |